Касслер Клайв. На грани потопа

   Затон постепенно сужался, пока не превратился в узенькую протоку шириной в каких-нибудь пять футов. В отличие от более цивилизованных мест, жизнь на болотах пробуждается с наступлением темноты. Эскадрильи москитов, барражирующие над водой в поисках полнокровной жертвы, наполняли воздух неумолчным гудением. По счастью, их острые хоботки не могли проткнуть плотный неопрен гидрокостюмов, а лица и руки Питт и Джордино предусмотрительно намазали репеллентом. Тысячеголосый хор лягушек выводил нескончаемые рулады, то усиливаясь до немыслимого крешендо, то неожиданно умолкая, словно по мановению дирижерской палочки невидимого маэстро. В траве и зарослях бриллиантовой звездной россыпью мерцали мириады светлячков. Это было феерическое зрелище и незабываемый концерт, но у наших героев, к сожалению, имелись неотложные дела, не позволяющие отвлекаться на красоты природы.
   Путь от стоянки до Призрачного канала занял около полутора часов. Командный пункт службы безопасности Шэня сиял огнями, как стадион во время футбольного матча. Установленные по периметру участка площадью примерно в два акра прожектора со всех сторон освещали старый особняк в колониальном стиле, некогда принадлежавший какому-нибудь плантатору. Дом окружали толстые кряжистые дубы с раскидистыми кронами. От крыльца к воде полого тянулась заросшая сорняками лужайка. Ветхое трехэтажное строение до боли напоминало знакомые с детства кадры из «Унесенных ветром», демонстрирующие разоренные войной усадьбы, куда возвращались уцелевшие в лихую годину хозяева.
   В атмосфере явственно ощущался характерный запах китайской стряпни. За освещенными незанавешенными окнами виднелись снующие по комнатам фигуры в знакомой униформе. С нижнего этажа доносились режущие слух европейца визгливые звуки, которые уроженцы Поднебесной упорно именуют музыкой. Под этот немыслимый аккомпанемент завывал в упоении женский голос — столь пронзительно и душераздирающе, словно у певицы прямо на эстраде случились трудные роды. В окна гостиной на втором этаже можно было разглядеть нагромождение электронной аппаратуры и нескольких операторов, сидящих за мониторами. Единственное отличие от базы на озере Орион состояло в том, что окрестности командного пункта не патрулировались — охранники целиком полагались на лазерные детекторы и не опасались атаки извне. Амфибия на воздушной подушке стояла у самого берега, пришвартованная к импровизированному плавучему причалу, сооруженному из грубо сколоченного деревянного настила и привязанных к нему пустых железных бочек из-под солярки. На борту никого не было.
   — Греби вдоль берега, — прошептал Питт. — Очень плавно и очень тихо. Представь, что ты аллигатор.
   Джордино молча кивнул и погрузил лопасть весла в воду таким замедленным движением, какое случается наблюдать только при демонстрации съемки рапидом. Невидимый и бесшумный, как ночной призрак, скиф проскользнул мимо командной базы, прячась в тени освещенного лучами прожекторов берега. Лишь отдалившись на сотню ярдов от причала, друзья позволили себе остановиться и передохнуть. Все эти предосторожности диктовались суровой необходимостью. Стоило кому-то из них опрометчиво поднять голову или слишком высоко взмахнуть веслом — и миссию можно было считать проваленной. Они же, в случае обнаружения, не имели возможности даже защищаться — оружие было решено не брать, чтобы не перегружать легкую байдарку, и без того угрожающе низко сидевшую в воде.
   — Судя по тому, что мы с тобой увидели, — снова заговорил Питт, — система безопасности в зоне канала в точности повторяет структуру на озере Орион. Только здесь охранники обленились и слишком полагаются на электронику. Рутина всегда засасывает и расслабляет. Держу пари, что они и за мониторами следят вполглаза.
   — Ну, не скажи, — возразил итальянец. — Днем они нас в момент засекли, мы и опомниться не успели.
   — Не путай скиф с пятнадцатифутовой плавучей хижиной. Такую махину любой радар за десять миль поймает. Там, на озере, нас зафиксировали бы еще до того, как мы спустили байдарку на воду. А здесь, как видишь, мы благополучно прошмыгнули у них под носом. Нет, что ни говори, а с бдительностью дела у них обстоят не лучшим образом.
   — Все это подозрительно смахивает на Рождество, — проворчал Джордино. — Подарков под елкой нам, правда, не оставили, но спасибо и на том, что не задержали на светофоре.
   — Поехали дальше, — предложил Питт. — Здесь ловить нечего, а нам до рассвета предстоит еще покрыть не одну милю. Ночью нам ничего не грозит, если вести себя осторожно, но как только взойдет солнце, мы с тобой превратимся в сидящих уток.
   Отойдя на безопасное расстояние, они стали грести более энергично, ориентируясь по лунной дорожке, серебряной стрелой пролегшей по фарватеру канала. До конца его оставалось пройти около семи миль; дистанция казалась невообразимо огромной, а цель недостижимой, как мираж в пустыне. Стальные мускулы Джордино заставляли скиф мчаться вперед с достойной олимпийских заездов скоростью. Питт, несмотря на все свои старания, никак не мог угнаться за напарником — на три его взмаха веслом приходилось четыре-пять мощных гребков итальянца. Напоенный влагой и отдающий болотной тиной воздух затруднял дыхание; под неопреном гидрокостюмов оба обливались потом, но не решались разоблачиться. По темному небу, озаренному тусклым сиянием умирающей луны, стремительно неслись еще более темные облака, а где-то в отдалении, почти у горизонта, подмигивали разноцветными габаритными огнями вереницы автомобилей на мосту через Атчафалайю.
   Канал разрезал Колзас, превратившийся по прихоти Шэня в город-призрак, на две половины. Городские кварталы располагались, в основном, на возвышенном клочке суши, подковообразно вклинившемся в заболоченные земли. Пустые глазницы окон и магазинных витрин служили скорбным напоминанием о покинувших Колзас жителях, которым уже не суждено вернуться в родные места. Между редкими уцелевшими зданиями тянулись груды обломков и щебня — жалкие останки снесенных бульдозерами домов. Старая гостиница в стиле барокко соседствовала с современной бензоколонкой и автомастерской. Ближе к окраине высилась городская церковь, отделенная от прилегающего к ней кладбища ажурной металлической оградой. Могильные надгробья сиротливо чернели в ночи крестами и гранитными плитами со стершимися от времени эпитафиями. Печальная картина, наглядно иллюстрирующая тщетность и бессмысленность человеческого бытия.
   Выбравшись за пределы мертвого города, Питт и Джордино продолжили путь. Еще полчаса усердной гребли, и они достигли цели. Канал заканчивался тупиком, упирающимся в насыпную дамбу, по которой пролегало автомобильное шоссе. В центре тупика, облицованного бетонными плитами, прямо из воды поднимался выложенный из красного кирпича арочный проем, забранный массивной стальной дверью.
   — Хотел бы я знать, что они хранят в этом бункере, — пробормотал Джордино.
   — Что бы это ни было, просто так до него не доберешься, — заметил Питт. — Такую дверь часа полтора автогеном резать надо. — Заметив электрический кабель, тянущийся от арки и уходящий в мутную воду канала, и обратив на него внимание итальянца, он снял очки и махнул рукой в сторону дамбы. — Давай пристанем к берегу и поднимемся на дорогу. Хочу посмотреть, что на той стороне.
   Джордино окинул препятствие критическим взором и согласно кивнул. Они совместными усилиями вытащили байдарку на берег. Склон насыпи был не слишком крутым, и друзья забрались наверх без особого труда. Тугой волной воздуха от прогрохотавшего мимо большегрузного трейлера их едва не сбросило обратно. Пропустив еще несколько машин, друзья перебежали дорогу и замерли, пораженные открывшейся перед ними панорамой густонаселенной местности. Скоростная магистраль, на обочине которой они очутились, напоминала флюоресцирующую змейку, разлегшуюся вдоль границы обширного водного пространства. Издав долгий, протяжный гудок, из темноты вынырнул громадный буксир размером с семиэтажный дом, тащивший за собой караван из двух десятков барж, растянувшийся на четверть мили. На противоположном берегу сиял морем огней крупный город, окруженный по периферии сразу несколькими нефтеперерабатывающими предприятиями, о чем свидетельствовали специфические очертания дымящих труб и гигантские нефтеналивные цистерны.
   — Будь я проклят, если это не Миссисипи, — в изумлении покачал головой Питт. — А город напротив — наверняка Батон-Руж. Так вот куда привел нас прорытый по приказу Шэня канал! Но почему сюда? Что же он все-таки затевает, прохвост?!
   — Кто знает, какие мерзопакостные замыслы он вынашивает? — вздохнул итальянец. — Может, Шэнь просто хотел поручить доступ к федеральной трассе?
   — Не сходится, — возразил Питт. — Дамба слишком узкая, здесь терминал для перегрузки с барж на автотранспорт никак не построишь. Нет, он руководствовался какими-то другими соображениями. — Он надолго задумался и после паузы медленно проговорил: — Автострада на этом участке прямая, как стрела. У тебя по этому поводу никаких догадок не возникает?
   — Ну и что с того? — недоуменно уставился на него Джордино. — Чем дорога прямее, тем она удобнее. Или ты намекаешь, что шоссе тоже Шэнь построил?
   — Нет конечно, — рассмеялся Питт, — но вот тебе еще одна подсказка. Именно здесь Миссисипи образует излучину, вплотную примыкающую к шоссе. Что это? Случайное совпадение или коварный умысел?
   — Насчет совпадения ничего не скажу, — проворчал итальянец, — но и злого умысла пока не усматриваю.
   — А я как раз начинаю усматривать, — понизил голос Питт. — И все больше склоняюсь к мысли, что совпадением здесь не пахнет. Только ты меня пока ни о чем не спрашивай, я должен еще обдумать кое-какие детали.
   Джордино пожал плечами. Не то чтобы он не доверял интуиции напарника, просто его мозги были устроены по-другому и настроены на решение чисто практических и насущных проблем. Он посмотрел на часы, воспользовавшись светом фар проехавшей машины, и решительно объявил:
   — Если мы собираемся закончить работу до восхода солнца, пора сворачиваться и отправляться назад. Да побыстрее.
   Заключительная часть намеченного плана состояла в обследовании подводной части канала с помощью мини-субмарины. Снова стащив в воду скиф, друзья извлекли мини-подлодку из упаковки и запустили в воду. Итальянец сел на весла, а Питт занялся наладкой дистанционного управления. Ловко манипулируя джойстиком, он вывел подводный робот на расчетную глубину, и аппарат завис в пяти футах над толстым слоем ила, покрывающим дно. Затем включил видеокамеру с подсветкой, и оба суденышка пустились в обратный путь. Одно — под водой, другое — чуть позади и на поверхности. Питт не рискнул придать подлодке максимальное ускорение и повел ее на малом ходу. Мутная от взвеси ила и глины вода ограничивала пределы разрешающей способности камеры шестью футами, и существовала немалая опасность столкновения с каким-нибудь подводным препятствием, прежде чем оператор успеет отвернуть.
   Перед ними протянулась узкая полоска водного пространства, длиной в восемнадцать миль, которую необходимо было преодолеть до утра. Джордино греб с неутомимостью паровой машины, ни разу не сбившись с ритма. Байдарка скользила по воде ровно и без рывков, что облегчало задачу Питта по управлению мини-субмариной и удержанию ее на заданной дистанции. Час за часом текли с монотонной размеренностью, но ни вокруг, ни на экране монитора по-прежнему не происходило ничего достойного внимания. Ситуация оживилась, лишь когда они преодолели почти половину расстояния и достигли заброшенной плантации, где разместился командный пункт охранников.
   Несмотря на поздний час, старый дом светился всеми окнами, за которыми угадывалась лихорадочная активность. Группа вооруженных до зубов китайцев рысцой пересекла лужайку перед парадным входом и сгрудилась у плавучего причала, рядом с которым покачивалась привязанная амфибия на воздушной подушке. Укрывшись в тени зарослей на противоположном берегу, Питт и Джордино следили за ними с нескрываемым любопытством. Им очень хотелось понять, что за экстраординарное событие могло разворошить посреди ночи весь этот муравейник. Китайцы между тем снова засуетились и принялись перетаскивать на палубу патрульного судна ящики с оружием и боеприпасами. Двое, пыхтя от напряжения, с трудом перенесли на борт какую-то длинную и тяжелую штуку, сильно смахивающую на секцию водопроводной трубы довольно солидного диаметра.
   — Похоже, они собираются поохотиться на медведя гризли. — Итальянец тихонько присвистнул сквозь зубы. — Если не ошибаюсь, это пусковая установка ракеты!
   — Не ошибаешься, — заверил его Питт. — Только травить они намерены не медведя, а нас с тобой. Я сильно подозреваю, что шеф местной службы безопасности уже успел переправить видеозапись с нашими рожами в Гонконг и получить взамен от начальства инструкцию любой ценой изничтожить подлых американских шпионов.
   — Одной ракеты достаточно, чтобы разнести в клочья шэнтибот и всех, кто находится на борту, — задумчиво заметил Джордино.
   — С нашей стороны будет вопиющей безответственностью позволить им нанести ущерб собственности Байю Кида, — заявил Питт. — Если помнишь, на нас лежит обязательство вернуть ее владельцу в целости и сохранности. Кроме того, мы не можем допустить, чтобы пострадал Ромберг, который уж точно ни в чем не виноват. Хотя и замешан, — добавил он с усмешкой. — В любом случае мы пожизненно попадем в черный список Общества защиты животных, если не воспрепятствуем этим гнусным собакоедам преждевременно отправить честного пса в его собачий рай.
   — Два безоружных бонвивана против орды обвешанных автоматами варваров, — пробормотал Джордино. — Я бы поставил на варваров. А ты?
   Питт вместо ответа надвинул на лоб маску, пристегнул к щиколотке ножны и навьючил на спину баллон акваланга.
   — А я хочу уравнять шансы и должен успеть пересечь канал до того, как они отвалят, — произнес он отрывисто. — Уводи скиф и жди моего возвращения в сотне ярдов ниже плантации.
   — Кажется, я догадываюсь, зачем ты прихватил ножик! — просиял итальянец. — Я в детстве был страшным хулиганом и обожал прокалывать шины, пока мамочка случайно не застукала меня за этим занятием. С тех пор я только изредка позволяю себе такое удовольствие, потому что всякий раз, когда вонзаю нож в покрышку, — ей-богу, не вру! — начинает ныть поротая сто лет назад задница!
   — Тогда ты должен знать, что надутые автомобильные камеры быстро тонут, если проделать в них достаточно дырок.
   — Может, я тогда сам им резину порежу? — с надеждой в голосе предложил Джордино. — Ты и с подводным роботом лучше меня управишься...
   — Не подлизывайся! — отрезал Питт. — О роботе забудь; я перевел его на холостой ход — пускай торчит у причала. Посмотрим потом в записи, что за мусор накопился у них на свалке под берегом.
   Бесшумно перевалившись за борт, Питт скрылся из виду. Он задержал дыхание и проплыл под водой более двадцати футов, прежде чем вставить в рот загубник и начать дышать воздухом из баллона. Затем, установив нулевую плавучесть, быстро сориентировался и широкими, размашистыми гребками поплыл поперек канала к освещенному лучами прожекторов причалу. Бурая от ила вода была теплой, как в ванне, и довольно противной на вкус. Энергично двигая руками и ластами, он продвигался вперед с максимальной скоростью, которую позволяли развить уставшие мышцы.
   Опытный пловец чувствует характер воды с бессознательной безошибочностью животного, инстинктивно угадывающего близость дождя или затаившегося в засаде хищника. Дружелюбно и ласково охватывающая тело упругими объятиями, мутная вода канала не вызывала у Питта неприятного ощущения тревоги и таящейся в глубине угрозы, как это было на озере Орион. Единственная опасность заключалась в том, что его продвижение могли заметить с берега, но целиком поглощенные подготовкой амфибии к ночной охоте китайцы не обращали внимания на цепочку воздушных пузырьков, отмечающих на поверхности траекторию движения аквалангиста.
   По мере приближения к цели под водой становилось все светлее. Поднырнув под плоское днище патрульного судна, Питт завис неподвижно и прислушался. С палубы и деревянного настила причала доносились звуки шагов и металлический лязг, но двигатели пока молчали, из чего он заключил, что в его распоряжении имеется по крайней мере минута, чтобы сорвать планы противника.
   Затаившись на дне байдарки, Джордино напряженно следил за происходящим на другом берегу. Успеет или не успеет Питт доплыть до амфибии, прежде чем та отвалит от плавучей пристани? Судорожно сжимая кулаки и шепча одними губами что-то неразборчивое, он проклинал себя за то, что не приложил больших усилий на обратном пути. Появись они здесь на полчаса раньше, все могло сложиться по-иному. С другой стороны, кто мог предположить, что охранникам Шэня приспичит затевать охотничью экспедицию в три часа ночи? Наконец, махнув рукой и положившись на удачу, итальянец прекратил терзаться понапрасну и снова взял в руки весло. Прижимая скиф впритирку к берегу, он начал потихоньку выгребать из опасной зоны.
   Размяв одеревеневшие мускулы и сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Питт приблизился к поверхности и осторожно высунул голову из воды под широкой доской сходней, перекинутых с причала на палубу патрульного судна. Ему не давала покоя дурацкая мысль, что он рискует жизнью ради какого-то бестолкового пса, еще щенком укушенного мухой цеце и с тех пор страдающего от сонной болезни.
   Настала пора переходить к более конструктивным действиям. Питт сдвинул маску на лоб и осмотрелся. Основание амфибии напоминало перевернутый надувной спасательный плот. Четыре туго надутые цилиндрические секции из плотной вулканизированной резины с металлическими муфтами на стыках, опоясанные вдобавок по всему периметру складчатой резиновой «юбкой», образовывали над водой изолированную зону, в которую под огромным давлением нагнетался воздух винтом установленного в центре палубы двигателя, благодаря чему и создавался эффект воздушной подушки.
   Рука Питта потянулась к щиколотке. Еще несколько секунд, и острая сталь вонзится в резину и начнет безжалостно кромсать податливый материал, лишая амфибию ее главного преимущества. Но сладостный миг торжества миновал безвозвратно, так и не наступив. Сначала взревели кормовые двигатели, а затем чьи-то руки подхватили и убрали сходни — да так проворно, что Питт едва успел поднырнуть под бахрому «юбки». Тем временем пришли в движение и дюралевые лопасти поддерживающего винта. Скорость вращения увеличивалась на глазах, давление нарастало.
   Застигнутый врасплох Питт, не имея ни секунды в запасе, чтобы хоть пару раз взмахнуть ножом, решился на отчаянный шаг. Выплюнув загубник, он одним движением сорвал с плеч баллон, примерился и метнул его в периферийный сегмент серебристого круга, в который превратились вращающиеся над головой лопасти. Придя в соприкосновение с легированным сплавом корпуса баллона, они не выдержали и разлетелись вдребезги. Питт этого не видел — он сразу ушел под воду, отлично сознавая, что грозит ему в результате удачного броска.
   А посмотреть было на что! Тысячи металлических осколков разметало во все стороны, как при разрыве шрапнели. Большая часть из них ушла в воду — либо по прямой, либо рикошетом от палубного настила, зато остальные превратили в лохмотья резиновую «юбку» и буквально изрешетили все четыре надувные секции, лопнувшие с таким грохотом, будто амфибия напоролась на подводную мину. Но и этим дело не закончилось. Пробитый обломком лопасти баллон отшвырнуло к топливным бакам. Закачанные в него под давлением в три тысячи фунтов на квадратный дюйм восемьдесят кубических футов воздуха устремились в образовавшееся отверстие и разнесли баллон на мелкие кусочки. Топливные баки, словно не желая оставаться в стороне от всеобщего разгула, взорвались следом. Третий взрыв оказался самым мощным и имел катастрофические и непредсказуемые последствия. Амфибия в мгновение ока окуталась пламенем, затем вспыхнул причал. Последним загорелся дом. Несколько пылающих обломков закинуло взрывной волной на крышу, и трухлявая древесина тут же занялась.
   Джордино наблюдал за невероятной чередой событий, разворачивающихся с калейдоскопической быстротой, округлившимися от ужаса и изумления глазами. Патрульное судно, только что мирно стоявшее у причала, внезапно выпрыгнуло из воды на несколько футов, а мгновение спустя вспыхнуло и развалилось на множество охваченных огнем фрагментов. Разбросанные взрывом человеческие тела закружились в воздухе, как пьяные воздушные акробаты. Земля содрогнулась; шквал раскаленного воздуха пронесся над гладью канала, больно ударив по ушам и незащищенному лицу итальянца и едва не опрокинув байдарку. В бывшем плантаторском доме выбило все стекла, а на крыше сразу в нескольких местах показались языки пламени. Часть горящего дизельного топлива выплеснулась на воду и доски причала, что только усугубило масштабы бедствия. Огненный шар, в который превратилась амфибия, с громким шипением плюхнулся обратно в воду, окутался облаком пара и затонул. На месте катастрофы остались пылающий причал, чадящие потеки разлившегося бензина и разгорающийся в доме пожар.
   Охваченный нарастающим беспокойством за судьбу друга, Джордино послал к чертям предосторожности, вывел скиф на чистую воду и налег на весла. Он греб с таким остервенением, как будто от этого зависела его жизнь. В какой-то степени так оно и было, потому что жизнь без Питта не укладывалась в рамки сознания коротышки-итальянца. Достигнув границы охваченной огнем зоны, он закинул за плечи баллон акваланга, вставил в рот загубник и одним движением перевалился через борт в черную воду канала, озаренную огнями прожекторов и сполохами близкого пламени.
   Погрузившись на несколько футов, Джордино словно очутился в другом мире. Пронизанная тусклым светом толща вызывала ощущение призрачной нереальности и внушала смутную тревогу. Приблизившись к причалу, итальянец ушел на дно и принялся рыться среди останков патрульного судна, то и дело натыкаясь на изуродованные, обгоревшие трупы в лохмотьях камуфляжа. Не обнаружив Питта на палубе, он предпринял еще одну попытку. Сорвав часть резиновой бахромы, клочьями свисающей вдоль борта, Джордино нырнул в образовавшуюся щель, слепо шаря перед собой руками в кромешной темноте. Пальцы его коснулись безжизненной человеческой плоти. Действуя на уровне инстинкта, он схватил тело за кисть и повлек за собой, работая одними ластами. Вытащив его на свет, итальянец лишь невероятным усилием воли сумел подавить подкатившую к горлу тошноту. На утопленника было страшно смотреть. Всю одежду с него сорвало взрывом. Ноги оторваны ниже коленей, живот вспорот, вместо лица кровавая маска в струпьях ожогов, из которой невидяще таращится единственный черный глаз. Черный глаз! Испустив вздох облегчения, итальянец брезгливо оттолкнул труп и вернулся к обломкам.
   Отлично понимая, насколько невелик шанс уцелеть при взрыве такой невероятной силы, Джордино с упорством отчаяния продолжал разыскивать Питта или его тело, напряженно всматриваясь в темноту. Господи, ну где же он?! Подступающая усталость туманила голову, мешая мыслить рационально. Мышцы болезненно ныли, руки и ноги почти не слушались. Он уже готов был сдаться и прекратить бессмысленные поиски, но в этот момент чья-то живая рука, вынырнув из окружающей мути, цепко ухватила его за лодыжку. В первое мгновение итальянец запаниковал, но тут же расслабился, когда вслед за рукой из темноты показалась знакомая ухмыляющаяся физиономия.
   Питту тоже изрядно досталось. Из носа обильно текла кровь, в прорехах изодранного гидрокостюма белело голое тело, от маски остался один ремешок, но Дирк был жив, а все остальное уже не имело значения. Приблизив лицо к маске напарника, он беззвучно пошевелил губами, несколько раз энергично ткнул рукой вверх в понятном любому аквалангисту жесте, отпустил лодыжку итальянца и устремился к поверхности. Вынырнули они практически одновременно. Джордино обхватил Питта за плечи, стиснул и прижал к себе в медвежьем объятии.
   — Живой, черт тебя подери! — выдохнул он с облегчением.
   — Живой, черт меня подери! — согласно осклабился Питт.
   — Глазам своим не верю! Как тебе удалось выкрутиться на этот раз?
   — Сам удивляюсь. Наверное, просто повезло. Когда они завели моторы, я потерял голову и сгоряча зашвырнул свой баллончик в лопасти винта. Слава богу, у меня хватило соображения нырнуть при этом поглубже и отвалить в сторонку. Я успел отплыть футов на восемь-девять, прежде чем рвануло, что меня и спасло. Слой воды ослабил убойную силу осколков, к тому же меня отбросило в прибрежный ил, который смягчил толчок. Слегка контузило, правда, в ушах до сих пор звенит — чудо, что барабанные перепонки уцелели! — но в остальном, как видишь, полный порядок. Ну и ощущение такое, как будто меня десять раундов подряд колошматили в четыре руки, как боксерскую грушу. Сознание я потерял всего на несколько секунд и быстро очнулся, но некоторое время ничего не соображал. Забыл даже, что во рту у меня, кроме собственного языка, ничего не осталось. Засосал по привычке загубник, а мне в глотку вместо воздуха хлынула вонючая жижа. Это меня отрезвило, хотя потом пришлось долго отплевываться. Ох и гадость, скажу я тебе, болотная луизианская водичка! Хорошо еще лягушку или пиявку не проглотил. Дальше рассказывать особенно нечего. Всплыл я на поверхность, прикинулся бревном и дрейфовал помаленьку, пока не заметил поблизости пузырьки от твоего акваланга.