Страница:
событий и своего места в них. Мне же представляется, что краткое изложение
хода этих боевых действий небезынтересно для советского читателя, так как
упоминаемая операция сыграла немаловажную роль в общей цепи событий в районе
Харькова в первой половине 1942 г. \156\
VI
После ознакомления с директивами фронта, определявшими оперативное
построение войск, их задачи по дням, сроки захвата рубежей и т. п., у меня
накопился ряд существенных замечаний. Так, я считал неоправданным то, что,
согласно плану, прорыв тактической обороны противника глубиной 12-16 км
осуществлялся только к исходу третьего дня операции. Такой темп наступления
представлялся мне слишком медленным. Но, с другой стороны, и силы,
выделяемые для прорыва вражеской обороны, были сравнительно невелики.
Последнее обстоятельство нуждается в пояснении. В отличие от январской
операции 38-й армии на этот раз в ее полосе создавалась ударная группировка
войск за счет части сил 21-й армии. В боевом распоряжении командующего
фронтом от 25 февраля говорилось:
"В целях выполнения новых оперативных задач приказываю:
1. Командарму 21 отправить в распоряжение командарма 38 следующие части
и соединения:
стрелковые - 226, 227, 124, 81 сд и 1 гв. сд; артиллерийские - 594 ап и
5, 7 гв. ап; танковые - 10 тбр без танков КВ.
2. Наступление войск 21 А приостановить и перейти к обороне, выведя 169
сд в армейский резерв в район Кощеево. План обороны представить к 1.3.1942
г. Принять решительные меры для отвода Соединений и скрытности передвижения.
Использовать маскировочную роту для обозначения ложного передвижения войск
на север. Продолжать попытки наступления мелких частей и подразделений перед
фронтом 293 и 297 сд с целью маскировки отвода соединений.
3. Направляемые в 38 А соединения направить ночными маршами"{56}.
Итак, 38-й армии дополнительно передавались пять стрелковых дивизий,
три артиллерийских полка и танковая бригада. Силы, казалось бы, немалые. Но
на деле все обстояло не совсем так, как должно было бы. Прежде всего,
прибывавшие из 21-й армии дивизии имели большой некомплект личного состава.
Пополнение они получали буквально на ходу, непосредственно перед началом
операции. Например, 6 марта, в самый канун наступления, в стрелковые дивизии
прибыло пополнение: в 1-ю гвардейскую - 502 человека, в 227-ю - 255, в 226-ю
- 584, в том числе 300 лыжников. Однако и после этого укомплектованность
дивизий не превышала 60-70%. Кроме того, большинство вновь прибывших еще не
слышало свиста пуль, а уже на следующий день они должны были участвовать в
прорыве. Наконец, согласно плану, на \157\ вспомогательном направлении
наступало всего лишь дна стрелковых полка. Самое же главное - не было танков
для поддержки пехоты. Единственная танковая бригада в прорыве обороны
противника не участвовала. Она вводилась в бой только на четвертый день
операции, так как опаздывала к ее началу.
Недостаточность сил учитывалась составителями плана операции. Да иначе
и не могло быть. В результате были запланированы весьма незначительные темпы
наступления.
Что касается подготовки к нему, то к 4 марта и в этом отношении было
сделано далеко не все. Не удалось, например, очистить от противника занятые
им некоторые населенные пункты на восточном берегу Северного Донца. Попытки
осуществить эту задачу предпринимались на ряде участков. Передовые отряды
300-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону на 50-километровом фронте от г.
Волчанска до Базалеевки, в ночь на 4 марта атаковали противника в районе
Красный, Задонецкие хутора, Задонец, Петровское на восточном берегу
Северного Донца. Однако успеха не имели и отошли в исходное положение.
Таким образом, не удалось захватить врасплох в этих населенных пунктах
гарнизоны противника, прикрывавшие главную полосу вражеской обороны. Более
того, неудавшаяся атака передовых отрядов 300-й дивизии причинила нам немало
хлопот в дальнейшем, так как насторожила врага.
Передний край главной полосы обороны противника проходил на западном
берегу Северного Донца по линии Огурцово, Старица, Рубежное, Верхний Салтов,
Старый Салтов, Молодовая, Печенеги и далее на юг до г. Балаклея. Оборона
противника была построена по принципу узлов сопротивления, состоящих из
взводных опорных пунктов. Последние оборудовались в 10-12 постройках и имели
свою полосу обстрела и собственные наблюдательные пункты, связанные
телефоном с огневыми точками, а также с общим наблюдательным пунктом узла
сопротивления.
Каждый взвод располагал в качестве средств усиления тяжелыми пулеметами
и противотанковыми пушками. Дзоты для них оборудовались в жилых и
хозяйственных помещениях. Бойницы для стрелков и автоматчиков проделывались
в стенах построек. Убежища для личного состава оборудовались в погребах. В
полосе обстрела заранее были пристреляны рубежи для ведения массированного
огня. Огонь тяжелого пехотного оружия был преимущественно косоприцельный,
фланговый и перекрестный.
Были здесь и впервые встреченные нами в полосе обороны противника
опорные пункты, оборудованные вне населенных пунктов. Правда, их было
немного, так как стояла зима, и враг предпочитал обороняться в селах. Вне их
опорные пункты попадались нам на опушках лесов и в просеках. Это были окопы
полного профиля, местами прикрытые проволочными заграждениями и минными
полями. Огневая связь между такими опорными \158\ пунктами, в отличие от
узлов сопротивления в населенных пунктах, была слабая. Иногда ее вообще не
существовало.
Все эти подробности нам стали известны, конечно, во время наступления,
когда войска армии прорывали оборону противника. Однако первое знакомство с
ними состоялось во время действий наших передовых отрядов.
Передовые отряды дивизий первого эшелона должны были овладеть опорными
пунктами врага на восточном берегу Северного Донца. Но их атаки успеха не
имели. В этом сказались отчасти и последствия отмеченной выше неудачи
передовых отрядов 300-й стрелковой дивизии. Насторожившийся враг подтянул
силы и ожидал повторного нападения. Захваченные уже во время проведения
операции пленные подтвердили, что они были предупреждены о возможном нашем
наступлении. Немецко-фашистское командование, как оказалось, отчасти
натолкнули на этот вывод именно налеты на опорные пункты.
Но не только они.
Соединения, входившие в состав 38-й армии, не сумели полностью скрыть
от противника проводившуюся перегруппировку сил. Поэтому вражеской разведке
было не трудно заметить усилившиеся передвижения войск в нашей полосе
обороны. Удалось ей засечь и новые огневые позиции артиллерии, чему в
сущности помогла интенсификация артиллерийских налетов с нашей стороны. По
рассказам пленных, командование противника приняло дополнительные меры к
отражению ожидаемого наступления. Для нас же это означало потерю одного из
важнейших преимуществ - внезапности.
Перечисленные недостатки плана операции и подготовки к ее проведению
невозможно было устранить в самый канун наступления. Поэтому они сразу же
дали себя знать.
Ближайшая задача 38-й армии заключалась в том, чтобы силами
правофланговых 1-й гвардейской, 227-й, 226-й и 124-й стрелковых дивизий
прорвать оборону противника в 22-километровой полосе и к исходу третьего дня
операции выйти на рубеж населенных пунктов Терновая - Непокрытое - Песчаное
- Большая Бабка.
Одновременно на вспомогательном направлении предстояло двумя полками
300-й стрелковой дивизии овладеть населенными пунктами Пятницкое, Печенеги.
В дальнейшем главная группировка войск армии должна была, прикрывшись
справа частью сил от возможных контрударов и контратак противника с
северо-запада и запада, перенацелить удар с западного на юго-западное
направление. Ей предписывалось к исходу 15 марта выйти на рубеж Веселое - р.
Роганка - м. Змиев. Резерв армии в составе 81-й стрелковой дивизии и 10-й
танковой бригады, согласно плану операции, стремительно выдвигался в район
Каменная Яруга, Новопокровка и во взаимодействии \159\ с частями 6-й армии
завершал окружение чугуевско-балаклеевской группировки противника.
И вот окончены последние приготовления к операции. Кроме основного
командного пункта армии, остававшегося в Купянске, был создан
вспомогательный - в Петропавловске. Кроме того, для связи с соединениями
направили группу оперативных работников в Верхнюю Писаревку. Другая группа
офицеров штаба под руководством заместителя командующего армией
генерал-майора Г. И. Шерстюка возглавила на левом фланге армии прочную
оборону, занятую 199-й и 304-й стрелковыми дивизиями. Наконец, последний раз
перед началом наступления проверили телефонную связь, установленную со всеми
соединениями.
Днем 6 марта под прикрытием сильной снежной пурги и в ночь на 7 марта
войска заняли исходное положение для наступления. Не обошлось без
неожиданностей: с опозданием вышел в район Мартово, Базалеевка один полк
300-й дивизии, который сменили в районе г. Волчанок лишь предшествующей
ночью.
В 5 часов 7 марта начался прорыв оборонительной полосы противника в
районе Огурцово, Рубежное, Старый Салтов, Печенеги (см. схему на стр. 143).
Повсюду было встречено упорное сопротивление. Враг спешно подбрасывал сюда
подкрепления. Уже к началу нашего наступления на участке прорыва 38-й армии
занимали оборону 297-я, 44-я и два полка 294-й пехотной дивизии, усиленные
артиллерией и танками. В ходе же операции противник спешно перебрасывал
подкрепления, снимая части с соседних участков фронта.
Весь день я находился в наступающих войсках, помогал командному составу
управлять ходом боевых действий и исправлять недостатки, допущенные в период
планирования и подготовки операции. Таким образом, личные впечатления
основательно дополнили то, что мне доложили вечером на командном пункте об
итогах дня на всем фронте наступления.
Вместе с членом Военного совета бригадным комиссаром П. Г. Кудиновым мы
собрали руководящий командный состав для разбора результатов боевых
действий. К нашему общему огорчению пришлось констатировать, что ни одна
дивизия не справилась полностью с поставленными задачами и не прорвала
тактическую оборону противника.
В силу причин, о которых упомянуто выше, нам не удалось достичь полной
внезапности. А это в свою очередь помешало первым рывком овладеть опорными
пунктами на переднем крае. Не были использованы слабые стороны обороны
врага, заключавшиеся прежде всего в том, что она была построена, как ужо
отмечено, по принципу опорных пунктов. Наличие слабо обеспеченных огнем
промежутков позволяло просочиться меж очагами сопротивления и нанести удар
во фланг и тыл обороняющемуся. Между тем достаточно было захватить хотя бы
один опорный \160\ пункт, чтобы нарушить общую систему обороны и тем самым
получить возможность успешного развития прорыва фронта противника. Это с
успехом могли сделать имевшиеся в дивизиях лыжные подразделения. Однако
командиры дивизий не производили обходных маневров, а стремились овладеть
опорными пунктами путем лобовых атак. Это объяснялось все той же нехваткой
времени для подготовки наступления, а также отсутствием достаточных данных о
противнике и его обороне.
В результате уже в первые часы по всему фронту наступления разгорелись
жестокие бои. Преодолевая упорное сопротивление противника, наступающие
части к концу первого дня ворвались в некоторые опорные пункты, но не все из
них блокировали.
Осторожность и подчас даже нерешительность, сквозившие в действиях
некоторых командиров при прорыве обороны противника, были, пожалуй, довольно
распространенным явлением в наших войсках в тот период. Они были
продиктованы опасениями относительно возможного окружения противником.
Однако нельзя успешно сражаться с одной лишь мыслью о том, как бы не
попасть в окружение. И это прекрасно понимали все наши командиры. Но в
момент, о котором сейчас идет речь, еще не окончательно развеялось сильное
впечатление от тяжелых неудач начального периода войны. И хотя все уже
видели серьезные перемены в обстановке и чувствовали, что время работает на
нас, однако не могли не знать, что враг еще очень силен и по-прежнему
коварен. Поэтому, понимая умом необходимость действовать смелее, многие
командиры пока не. решались на обходные маневры.
Так было и в данном случае. Осторожность командиров дивизии еще более
усилилась после того, как в самом начале наступления выяснилось, что нам
противостоят немалые силы противника и что он подготовился к упорному
сопротивлению.
Серьезным недостатком первого дня было и то, что атака переднего края
обороны противника началась не одновременно. Так, 226-я стрелковая дивизия
наступала только одним полком, а два других в это время еще находились на
марше. Кстати, подход, развертывание и переход в наступление названные два
полка совершали на глазах у противника в дневное время. Вполне понятно,
успеха от таких действий дивизии нельзя было и ожидать.
Подобная картина наблюдалась и в других дивизиях. Во многих случаях,
как уже отмечалось, это являлось следствием того, что штабы армии и фронта
плохо знали оборону противника. Только после начала наступления выяснилось,
что линия ее переднего края вовсе не соответствовала по конфигурации руслу
р. Северный Донец, как предполагалось. Напротив, гитлеровцы \161\
преднамеренно оборудовали передний край на различном удалении от реки.
Это было сделано отчасти с целью огневого фланкирования подступов и
создания огневых "мешков". Главный же замысел противника состоял в том,
чтобы затруднить для нас определение линии его переднего края, сбить с
толку. И, надо признать, это ему в известной степени удалось. Наш исходный
рубеж был на линии, проходившей примерно на одинаковом удалении от реки и,
таким образом, находившейся на различном расстоянии от переднего края
обороны врага.
Естественно, что на преодоление "ничейного" пространства наступающие
части затрачивали больше времени, чем те соединения, которые находились в
непосредственной близости от вражеской линии. В итоге - неодновременные
атаки. Оборонявшимся это позволяло концентрировать огонь артиллерии и
минометов то на одном, то на другом участке, что увеличивало силу
сопротивления.
VII
Несмотря на значительные недостатки, все же некоторые результаты
первого дня радовали. Особенно важно было то, что удалось в нескольких
местах форсировать Северный Донец и захватить плацдармы на его западном
берегу.
Наибольшего успеха достигли 1-я гвардейская и 227-я стрелковые дивизии,
действовавшие на правом фланге армии. Первая из них захватила контроль над
крупным лесным массивом и овладела южной окраиной населенного пункта
Старица. Два полка этой дивизии завязали бои за Избицкое и Варваровку, где
были расположены опорные пункты противника. Один полк 227-й стрелковой
дивизии вел бой за Рубежное, а два других переправлялись на западный берег
Северного Донца. Захваченные этими дивизиями участки образовали единый
плацдарм глубиной и по фронту до 7 км.
На левом фланге 300-я дивизия, преодолев лесной массив, вышла на
подступы населенных пунктов Большая Бабка и Печенеги. Был создан второй
плацдарм - на северной окраине Верхний Салтов. Принимались меры для его
расширения и соединения с плацдармом, захваченным двумя правофланговыми
дивизиями.
Хуже складывалась обстановка в центре, где не удалось ликвидировать
опорные пункты врага на восточном берегу Северного Донца. Тут вели бои 226-я
и 124-я стрелковые дивизии. Ими командовали соответственно генерал-майор А.
В. Горбатов и полковник А. К. Берестов. Лишь одному батальону первой из них
удалось достичь западного берега реки. Противник продолжал подбрасывать
подкрепления с неатакованных участков, бросал \162\ в бой даже наспех
сколоченные группы из учебных команд и тыловых подразделений для усиления
гарнизонов передовых опорных пунктов. Словом, оказывал поистине бешеное
сопротивление.
Анализ сложившейся здесь обстановки ясно показывал все те недостатки в
планировании и подготовке операции, о которых уже упоминалось выше.
Мы попытались хоть отчасти поправить дело и послали на центральный
участок офицеров штаба для оказания помощи в организации дальнейшего
наступления. Было дано также разрешение ввести в бой один из полков дивизий
второго эшелона. Но, к сожалению, и это не помогло. 226-я и 124-я стрелковые
дивизии продолжали по существу топтаться на месте. Только к исходу 9 марта
дивизия генерала Горбатова начала наращивать темпы наступления и
впоследствии добилась хороших результатов.
Противник же тем временем усилил гарнизоны в населенных пунктах
Рубежное, Верхний Салтов, Старый Салтов. Он также начал контратаковать на
тех участках, где нам удалось овладеть опорными пунктами. Наряду с этим
активизировалась и авиация противника, что еще более затруднило наше
наступление.
Накал боевых действий нарастал изо дня в день.
К концу четвертого дня операции оборона противника наконец была
прорвана, и войска армии овладели рубежом р. Большая Бабка. Для развития
успеха нужны были свежие силы. Но мы их не имели. Дивизии понесли потери,
второй эшелон армии был введен в бой, а фронтовые резервы еще не подошли.
Противник же усиленно подбрасывал подкрепления, стремясь оттес1нить наши
войска за Северный Донец. Однако успеха не достиг. Впрочем, и наши дивизии
не смогли развить наступление даже после того, как начали подходить
фронтовые резервы.
Бои шли с переменным успехом до первых чисел апреля. Затем фронт
стабилизировался. К началу весенней распутицы 38-я армия владела плацдармом
за р. Северный Донец, простиравшимся к западу до р. Большая Бабка.
Наступление 6-й армии в районе Балаклеи тоже не получило должного
развития. Там войска противника были лишь оттеснены на северный берег реки
Северный Донец, где и закрепились. Задача по разгрому
чугуевско-балаклеевской группировки врага с последующим овладением
Харьковским промышленным районом не была выполнена.
Основная причина невыполнения этого плана общеизвестна: недостаток сил
и средств, который испытывали тогда войска 38-й армии на юге. Этим я вовсе
не хочу сказать, что на других участках советско-германского фронта Красная
Армия в то время уже имела все необходимое. К сожалению, и там нам еще
многого не хватало. \163\
Не следует забывать общего положения страны и состояния экономики в ту
первую военную зиму. Эвакуированные на восток предприятия не развернули еще
производство вооружения и боеприпасов в необходимых масштабах.
Промышленность пока не полностью удовлетворяла потребности фронта. Не
хватало самолетов и танков, орудий и минометов, пулеметов и автоматов, даже
самых обыкновенных трехлинейных винтовок. Наконец, мы не имели достаточного
количества боеприпасов. Шла война моторов, а у нас подчас не было машин для
переброски войск И доставки самого необходимого на поле боя.
В таких сложных, тяжелых условиях сражались в ту зиму наши бойцы,
командиры и политработники на всем советско-германском фронте, в том числе в
грандиозной битве за Москву. И при всех этих невероятных трудностях они
сначала остановили, а затем нанесли крупное поражение немецко-фашистской
армии, считавшейся лучшей в мире и кичившейся своей мощью. Она действительно
была прекрасно вооружена и обеспечена всем необходимым для военных действий,
обладала богатым опытом ведения современной войны. Тем не менее Советские
Вооруженные Силы разгромили ее под Москвой, отобрали у нее стратегическую
инициативу и в течение всей зимы наносили ей удар за ударом.
Но даже в сражении под Москвой, где советские войска нанесли врагу
крупнейшее поражение, они не имели численного превосходства над ним. И тем
более не было в их составе и необходимого количества танковых и
механизированных соединений, без которых невозможно осуществлять
стремительный обход флангов противника, окружение и уничтожение его
группировок. Иначе говоря, еще не произошло тех изменений в соотношении сил
и средств, которые характеризовали последующие этапы войны.
Это обстоятельство очень серьезно давало себя знать на юге. Более того,
здесь оно сказывалось, несомненно, в большей степени, чем на других участках
советско-германского фронта. Ведь в описываемый период противник уже начал
сосредоточение сил для подготавливаемого им крупного летнего наступления,
нацеленного на Сталинград и Кавказ, и потому предпринимал все возможное для
сохранения занимаемых позиций. Немецко-фашистское командование при этом,
во-первых, не считалось ни с какими потерями и, во-вторых, использовало свое
превосходство в авиации и танках.
Некоторое представление об этом дает, например, дневник командира
одного из батальонов 294-й пехотной дивизии, захваченный нами позднее, во
время майских боев на харьковском направлении. К сожалению, не удалось
установить фамилию автора дневника. Из записей явствует, что до весны 1942
г. он служил в каком-то гарнизоне на Западе, ведя, как говорится, \164\
безоблачное существование. Но в апреле его срочно произвели в капитаны и в
числе других отправили под Харьков. Там он и услышал рассказы "об ужасных
боях, которые вынесла 294 пд в последних числах марта, когда русские могли
при несколько большем порыве легко вновь захватить Харьков. Однако еще раз
это было предотвращено, позиции были удержаны при больших собственных
потерях". Далее в дневнике упоминается с. Песчаное, где в марте вели бои
части 38-й армии. Здесь-то и предстояло теперь служить новоиспеченному
капитану.
"Я принимал батальон, - записал он, - который... выделялся особо
хорошим моральным состоянием. Сначала он был вместе со всеми выброшен
русскими со своих позиций. Оставление позиций нашими людьми было подобно
бегству... Затем первоначально была отвоевана обратно часть села, 9 апреля с
помощью пикирующих бомбардировщиков и танков все село вновь перешло в
германские руки. Таковы были бои за Песчаное на Бабке..."{57}
Как видим, и тут фигурируют те же два момента: большие потери,
понесенные фашистскими войсками в мартовских боях, и решающая роль авиации и
танков.
Мы же имели слишком слабую защиту от массированных бомбовых ударов
противника. Наша авиация была малочисленна И не могла надежно прикрыть
действия войск или задержать подход резервов врага. Зенитная артиллерия
действовала малоэффективно и за первую половину операции не сбила ни одного
немецкого самолета.
Выше отмечалась неукомплектованность дивизий личным составом и
вооружением к началу операции. В ходе наступления боеспособность войск резко
понизилась. Об этом можно судить, например, по состоянию 81-й стрелковой
дивизии на 21 марта 1942 г., т. е. в разгар наступательной операции.
Предшествующие два с половиной месяца дивизия почти непрерывно
сражалась. Ее солдаты и офицеры до последней капли крови бились с врагом в
обороне и смело, не страшась смерти, шли вперед в наступление. Дивизии
сопутствовал боевой успех, но и потери она понесла немалые. К описываемому
времени некомплект рядового состава достиг 62%, младшего командного состава
- 71%.
В целом укомплектованность стрелковых дивизий, как уже отмечалось, была
низкой. Разумеется, прибывало пополнение, но слабо обученное. В условиях
продолжавшегося наступления оно немедленно распределялось между частями и
подразделениями и без всякой предварительной подготовки вводилось в бой.
Недостаточная обученность личного состава имела и другие отрицательные
последствия. Например, располагая и без того сравнительно небольшим выбором
средств борьбы с врагом, мы \165\ не смогли полностью использовать даже те
из них, которые у нас имелись. Почему? Пожалуй, ответом на этот вопрос может
служить сохранившийся в архиве приказ войскам 38-й армии, изданный 16 марта
1942 г.
Вот его содержание:
"В процессе боевых действий выявлено, что в частях некоторых дивизий
(81, 124, 227 сд и 1 гв. сд) почти совершенно не используются
противотанковые ружья, а некоторые даже не имеют патронов к ним. Происходит
это потому, что бойцы, вооруженные этими ружьями, не умеют их использовать,
не знают устройства, не умеют стрелять и т. д. Командиры и бойцы, знающие
эти ружья, не обучают невладеющих ПТР.
Таким образом, совершенно не используется такое грозное оружие против
танков. И не случайно, что, несмотря на применение противником танков почти
на всех участках действий дивизий, мы не уничтожили из ПТР ни одного танка.
Благодаря неиспользованию ПТР имеет место неуверенность в силу этих ружей и
даже вредная болтовня, что все равно танк из него, мол, не пробьешь. Есть
случаи бесцельной и неразумной стрельбы из ПТР по дзотам (777 сп 227 сд).
Во многих частях или совсем не применяют, или слабо применяют минометы,
особенно ротные 50 мм. Причина в основном та же, что и с ружьями, т. е.
незнание и неумение стрелять. Другая причина неиспользования минометов - это
боязнь обнаружить себя. В 124 сд из 94 минометов больше половины не
используется.
Приказываю:
1. Немедленно устранить указанные недочеты и поставить ПТР на службу
делу, на уничтожение танков, а минометы - на подавление огневой системы и
хода этих боевых действий небезынтересно для советского читателя, так как
упоминаемая операция сыграла немаловажную роль в общей цепи событий в районе
Харькова в первой половине 1942 г. \156\
VI
После ознакомления с директивами фронта, определявшими оперативное
построение войск, их задачи по дням, сроки захвата рубежей и т. п., у меня
накопился ряд существенных замечаний. Так, я считал неоправданным то, что,
согласно плану, прорыв тактической обороны противника глубиной 12-16 км
осуществлялся только к исходу третьего дня операции. Такой темп наступления
представлялся мне слишком медленным. Но, с другой стороны, и силы,
выделяемые для прорыва вражеской обороны, были сравнительно невелики.
Последнее обстоятельство нуждается в пояснении. В отличие от январской
операции 38-й армии на этот раз в ее полосе создавалась ударная группировка
войск за счет части сил 21-й армии. В боевом распоряжении командующего
фронтом от 25 февраля говорилось:
"В целях выполнения новых оперативных задач приказываю:
1. Командарму 21 отправить в распоряжение командарма 38 следующие части
и соединения:
стрелковые - 226, 227, 124, 81 сд и 1 гв. сд; артиллерийские - 594 ап и
5, 7 гв. ап; танковые - 10 тбр без танков КВ.
2. Наступление войск 21 А приостановить и перейти к обороне, выведя 169
сд в армейский резерв в район Кощеево. План обороны представить к 1.3.1942
г. Принять решительные меры для отвода Соединений и скрытности передвижения.
Использовать маскировочную роту для обозначения ложного передвижения войск
на север. Продолжать попытки наступления мелких частей и подразделений перед
фронтом 293 и 297 сд с целью маскировки отвода соединений.
3. Направляемые в 38 А соединения направить ночными маршами"{56}.
Итак, 38-й армии дополнительно передавались пять стрелковых дивизий,
три артиллерийских полка и танковая бригада. Силы, казалось бы, немалые. Но
на деле все обстояло не совсем так, как должно было бы. Прежде всего,
прибывавшие из 21-й армии дивизии имели большой некомплект личного состава.
Пополнение они получали буквально на ходу, непосредственно перед началом
операции. Например, 6 марта, в самый канун наступления, в стрелковые дивизии
прибыло пополнение: в 1-ю гвардейскую - 502 человека, в 227-ю - 255, в 226-ю
- 584, в том числе 300 лыжников. Однако и после этого укомплектованность
дивизий не превышала 60-70%. Кроме того, большинство вновь прибывших еще не
слышало свиста пуль, а уже на следующий день они должны были участвовать в
прорыве. Наконец, согласно плану, на \157\ вспомогательном направлении
наступало всего лишь дна стрелковых полка. Самое же главное - не было танков
для поддержки пехоты. Единственная танковая бригада в прорыве обороны
противника не участвовала. Она вводилась в бой только на четвертый день
операции, так как опаздывала к ее началу.
Недостаточность сил учитывалась составителями плана операции. Да иначе
и не могло быть. В результате были запланированы весьма незначительные темпы
наступления.
Что касается подготовки к нему, то к 4 марта и в этом отношении было
сделано далеко не все. Не удалось, например, очистить от противника занятые
им некоторые населенные пункты на восточном берегу Северного Донца. Попытки
осуществить эту задачу предпринимались на ряде участков. Передовые отряды
300-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону на 50-километровом фронте от г.
Волчанска до Базалеевки, в ночь на 4 марта атаковали противника в районе
Красный, Задонецкие хутора, Задонец, Петровское на восточном берегу
Северного Донца. Однако успеха не имели и отошли в исходное положение.
Таким образом, не удалось захватить врасплох в этих населенных пунктах
гарнизоны противника, прикрывавшие главную полосу вражеской обороны. Более
того, неудавшаяся атака передовых отрядов 300-й дивизии причинила нам немало
хлопот в дальнейшем, так как насторожила врага.
Передний край главной полосы обороны противника проходил на западном
берегу Северного Донца по линии Огурцово, Старица, Рубежное, Верхний Салтов,
Старый Салтов, Молодовая, Печенеги и далее на юг до г. Балаклея. Оборона
противника была построена по принципу узлов сопротивления, состоящих из
взводных опорных пунктов. Последние оборудовались в 10-12 постройках и имели
свою полосу обстрела и собственные наблюдательные пункты, связанные
телефоном с огневыми точками, а также с общим наблюдательным пунктом узла
сопротивления.
Каждый взвод располагал в качестве средств усиления тяжелыми пулеметами
и противотанковыми пушками. Дзоты для них оборудовались в жилых и
хозяйственных помещениях. Бойницы для стрелков и автоматчиков проделывались
в стенах построек. Убежища для личного состава оборудовались в погребах. В
полосе обстрела заранее были пристреляны рубежи для ведения массированного
огня. Огонь тяжелого пехотного оружия был преимущественно косоприцельный,
фланговый и перекрестный.
Были здесь и впервые встреченные нами в полосе обороны противника
опорные пункты, оборудованные вне населенных пунктов. Правда, их было
немного, так как стояла зима, и враг предпочитал обороняться в селах. Вне их
опорные пункты попадались нам на опушках лесов и в просеках. Это были окопы
полного профиля, местами прикрытые проволочными заграждениями и минными
полями. Огневая связь между такими опорными \158\ пунктами, в отличие от
узлов сопротивления в населенных пунктах, была слабая. Иногда ее вообще не
существовало.
Все эти подробности нам стали известны, конечно, во время наступления,
когда войска армии прорывали оборону противника. Однако первое знакомство с
ними состоялось во время действий наших передовых отрядов.
Передовые отряды дивизий первого эшелона должны были овладеть опорными
пунктами врага на восточном берегу Северного Донца. Но их атаки успеха не
имели. В этом сказались отчасти и последствия отмеченной выше неудачи
передовых отрядов 300-й стрелковой дивизии. Насторожившийся враг подтянул
силы и ожидал повторного нападения. Захваченные уже во время проведения
операции пленные подтвердили, что они были предупреждены о возможном нашем
наступлении. Немецко-фашистское командование, как оказалось, отчасти
натолкнули на этот вывод именно налеты на опорные пункты.
Но не только они.
Соединения, входившие в состав 38-й армии, не сумели полностью скрыть
от противника проводившуюся перегруппировку сил. Поэтому вражеской разведке
было не трудно заметить усилившиеся передвижения войск в нашей полосе
обороны. Удалось ей засечь и новые огневые позиции артиллерии, чему в
сущности помогла интенсификация артиллерийских налетов с нашей стороны. По
рассказам пленных, командование противника приняло дополнительные меры к
отражению ожидаемого наступления. Для нас же это означало потерю одного из
важнейших преимуществ - внезапности.
Перечисленные недостатки плана операции и подготовки к ее проведению
невозможно было устранить в самый канун наступления. Поэтому они сразу же
дали себя знать.
Ближайшая задача 38-й армии заключалась в том, чтобы силами
правофланговых 1-й гвардейской, 227-й, 226-й и 124-й стрелковых дивизий
прорвать оборону противника в 22-километровой полосе и к исходу третьего дня
операции выйти на рубеж населенных пунктов Терновая - Непокрытое - Песчаное
- Большая Бабка.
Одновременно на вспомогательном направлении предстояло двумя полками
300-й стрелковой дивизии овладеть населенными пунктами Пятницкое, Печенеги.
В дальнейшем главная группировка войск армии должна была, прикрывшись
справа частью сил от возможных контрударов и контратак противника с
северо-запада и запада, перенацелить удар с западного на юго-западное
направление. Ей предписывалось к исходу 15 марта выйти на рубеж Веселое - р.
Роганка - м. Змиев. Резерв армии в составе 81-й стрелковой дивизии и 10-й
танковой бригады, согласно плану операции, стремительно выдвигался в район
Каменная Яруга, Новопокровка и во взаимодействии \159\ с частями 6-й армии
завершал окружение чугуевско-балаклеевской группировки противника.
И вот окончены последние приготовления к операции. Кроме основного
командного пункта армии, остававшегося в Купянске, был создан
вспомогательный - в Петропавловске. Кроме того, для связи с соединениями
направили группу оперативных работников в Верхнюю Писаревку. Другая группа
офицеров штаба под руководством заместителя командующего армией
генерал-майора Г. И. Шерстюка возглавила на левом фланге армии прочную
оборону, занятую 199-й и 304-й стрелковыми дивизиями. Наконец, последний раз
перед началом наступления проверили телефонную связь, установленную со всеми
соединениями.
Днем 6 марта под прикрытием сильной снежной пурги и в ночь на 7 марта
войска заняли исходное положение для наступления. Не обошлось без
неожиданностей: с опозданием вышел в район Мартово, Базалеевка один полк
300-й дивизии, который сменили в районе г. Волчанок лишь предшествующей
ночью.
В 5 часов 7 марта начался прорыв оборонительной полосы противника в
районе Огурцово, Рубежное, Старый Салтов, Печенеги (см. схему на стр. 143).
Повсюду было встречено упорное сопротивление. Враг спешно подбрасывал сюда
подкрепления. Уже к началу нашего наступления на участке прорыва 38-й армии
занимали оборону 297-я, 44-я и два полка 294-й пехотной дивизии, усиленные
артиллерией и танками. В ходе же операции противник спешно перебрасывал
подкрепления, снимая части с соседних участков фронта.
Весь день я находился в наступающих войсках, помогал командному составу
управлять ходом боевых действий и исправлять недостатки, допущенные в период
планирования и подготовки операции. Таким образом, личные впечатления
основательно дополнили то, что мне доложили вечером на командном пункте об
итогах дня на всем фронте наступления.
Вместе с членом Военного совета бригадным комиссаром П. Г. Кудиновым мы
собрали руководящий командный состав для разбора результатов боевых
действий. К нашему общему огорчению пришлось констатировать, что ни одна
дивизия не справилась полностью с поставленными задачами и не прорвала
тактическую оборону противника.
В силу причин, о которых упомянуто выше, нам не удалось достичь полной
внезапности. А это в свою очередь помешало первым рывком овладеть опорными
пунктами на переднем крае. Не были использованы слабые стороны обороны
врага, заключавшиеся прежде всего в том, что она была построена, как ужо
отмечено, по принципу опорных пунктов. Наличие слабо обеспеченных огнем
промежутков позволяло просочиться меж очагами сопротивления и нанести удар
во фланг и тыл обороняющемуся. Между тем достаточно было захватить хотя бы
один опорный \160\ пункт, чтобы нарушить общую систему обороны и тем самым
получить возможность успешного развития прорыва фронта противника. Это с
успехом могли сделать имевшиеся в дивизиях лыжные подразделения. Однако
командиры дивизий не производили обходных маневров, а стремились овладеть
опорными пунктами путем лобовых атак. Это объяснялось все той же нехваткой
времени для подготовки наступления, а также отсутствием достаточных данных о
противнике и его обороне.
В результате уже в первые часы по всему фронту наступления разгорелись
жестокие бои. Преодолевая упорное сопротивление противника, наступающие
части к концу первого дня ворвались в некоторые опорные пункты, но не все из
них блокировали.
Осторожность и подчас даже нерешительность, сквозившие в действиях
некоторых командиров при прорыве обороны противника, были, пожалуй, довольно
распространенным явлением в наших войсках в тот период. Они были
продиктованы опасениями относительно возможного окружения противником.
Однако нельзя успешно сражаться с одной лишь мыслью о том, как бы не
попасть в окружение. И это прекрасно понимали все наши командиры. Но в
момент, о котором сейчас идет речь, еще не окончательно развеялось сильное
впечатление от тяжелых неудач начального периода войны. И хотя все уже
видели серьезные перемены в обстановке и чувствовали, что время работает на
нас, однако не могли не знать, что враг еще очень силен и по-прежнему
коварен. Поэтому, понимая умом необходимость действовать смелее, многие
командиры пока не. решались на обходные маневры.
Так было и в данном случае. Осторожность командиров дивизии еще более
усилилась после того, как в самом начале наступления выяснилось, что нам
противостоят немалые силы противника и что он подготовился к упорному
сопротивлению.
Серьезным недостатком первого дня было и то, что атака переднего края
обороны противника началась не одновременно. Так, 226-я стрелковая дивизия
наступала только одним полком, а два других в это время еще находились на
марше. Кстати, подход, развертывание и переход в наступление названные два
полка совершали на глазах у противника в дневное время. Вполне понятно,
успеха от таких действий дивизии нельзя было и ожидать.
Подобная картина наблюдалась и в других дивизиях. Во многих случаях,
как уже отмечалось, это являлось следствием того, что штабы армии и фронта
плохо знали оборону противника. Только после начала наступления выяснилось,
что линия ее переднего края вовсе не соответствовала по конфигурации руслу
р. Северный Донец, как предполагалось. Напротив, гитлеровцы \161\
преднамеренно оборудовали передний край на различном удалении от реки.
Это было сделано отчасти с целью огневого фланкирования подступов и
создания огневых "мешков". Главный же замысел противника состоял в том,
чтобы затруднить для нас определение линии его переднего края, сбить с
толку. И, надо признать, это ему в известной степени удалось. Наш исходный
рубеж был на линии, проходившей примерно на одинаковом удалении от реки и,
таким образом, находившейся на различном расстоянии от переднего края
обороны врага.
Естественно, что на преодоление "ничейного" пространства наступающие
части затрачивали больше времени, чем те соединения, которые находились в
непосредственной близости от вражеской линии. В итоге - неодновременные
атаки. Оборонявшимся это позволяло концентрировать огонь артиллерии и
минометов то на одном, то на другом участке, что увеличивало силу
сопротивления.
VII
Несмотря на значительные недостатки, все же некоторые результаты
первого дня радовали. Особенно важно было то, что удалось в нескольких
местах форсировать Северный Донец и захватить плацдармы на его западном
берегу.
Наибольшего успеха достигли 1-я гвардейская и 227-я стрелковые дивизии,
действовавшие на правом фланге армии. Первая из них захватила контроль над
крупным лесным массивом и овладела южной окраиной населенного пункта
Старица. Два полка этой дивизии завязали бои за Избицкое и Варваровку, где
были расположены опорные пункты противника. Один полк 227-й стрелковой
дивизии вел бой за Рубежное, а два других переправлялись на западный берег
Северного Донца. Захваченные этими дивизиями участки образовали единый
плацдарм глубиной и по фронту до 7 км.
На левом фланге 300-я дивизия, преодолев лесной массив, вышла на
подступы населенных пунктов Большая Бабка и Печенеги. Был создан второй
плацдарм - на северной окраине Верхний Салтов. Принимались меры для его
расширения и соединения с плацдармом, захваченным двумя правофланговыми
дивизиями.
Хуже складывалась обстановка в центре, где не удалось ликвидировать
опорные пункты врага на восточном берегу Северного Донца. Тут вели бои 226-я
и 124-я стрелковые дивизии. Ими командовали соответственно генерал-майор А.
В. Горбатов и полковник А. К. Берестов. Лишь одному батальону первой из них
удалось достичь западного берега реки. Противник продолжал подбрасывать
подкрепления с неатакованных участков, бросал \162\ в бой даже наспех
сколоченные группы из учебных команд и тыловых подразделений для усиления
гарнизонов передовых опорных пунктов. Словом, оказывал поистине бешеное
сопротивление.
Анализ сложившейся здесь обстановки ясно показывал все те недостатки в
планировании и подготовке операции, о которых уже упоминалось выше.
Мы попытались хоть отчасти поправить дело и послали на центральный
участок офицеров штаба для оказания помощи в организации дальнейшего
наступления. Было дано также разрешение ввести в бой один из полков дивизий
второго эшелона. Но, к сожалению, и это не помогло. 226-я и 124-я стрелковые
дивизии продолжали по существу топтаться на месте. Только к исходу 9 марта
дивизия генерала Горбатова начала наращивать темпы наступления и
впоследствии добилась хороших результатов.
Противник же тем временем усилил гарнизоны в населенных пунктах
Рубежное, Верхний Салтов, Старый Салтов. Он также начал контратаковать на
тех участках, где нам удалось овладеть опорными пунктами. Наряду с этим
активизировалась и авиация противника, что еще более затруднило наше
наступление.
Накал боевых действий нарастал изо дня в день.
К концу четвертого дня операции оборона противника наконец была
прорвана, и войска армии овладели рубежом р. Большая Бабка. Для развития
успеха нужны были свежие силы. Но мы их не имели. Дивизии понесли потери,
второй эшелон армии был введен в бой, а фронтовые резервы еще не подошли.
Противник же усиленно подбрасывал подкрепления, стремясь оттес1нить наши
войска за Северный Донец. Однако успеха не достиг. Впрочем, и наши дивизии
не смогли развить наступление даже после того, как начали подходить
фронтовые резервы.
Бои шли с переменным успехом до первых чисел апреля. Затем фронт
стабилизировался. К началу весенней распутицы 38-я армия владела плацдармом
за р. Северный Донец, простиравшимся к западу до р. Большая Бабка.
Наступление 6-й армии в районе Балаклеи тоже не получило должного
развития. Там войска противника были лишь оттеснены на северный берег реки
Северный Донец, где и закрепились. Задача по разгрому
чугуевско-балаклеевской группировки врага с последующим овладением
Харьковским промышленным районом не была выполнена.
Основная причина невыполнения этого плана общеизвестна: недостаток сил
и средств, который испытывали тогда войска 38-й армии на юге. Этим я вовсе
не хочу сказать, что на других участках советско-германского фронта Красная
Армия в то время уже имела все необходимое. К сожалению, и там нам еще
многого не хватало. \163\
Не следует забывать общего положения страны и состояния экономики в ту
первую военную зиму. Эвакуированные на восток предприятия не развернули еще
производство вооружения и боеприпасов в необходимых масштабах.
Промышленность пока не полностью удовлетворяла потребности фронта. Не
хватало самолетов и танков, орудий и минометов, пулеметов и автоматов, даже
самых обыкновенных трехлинейных винтовок. Наконец, мы не имели достаточного
количества боеприпасов. Шла война моторов, а у нас подчас не было машин для
переброски войск И доставки самого необходимого на поле боя.
В таких сложных, тяжелых условиях сражались в ту зиму наши бойцы,
командиры и политработники на всем советско-германском фронте, в том числе в
грандиозной битве за Москву. И при всех этих невероятных трудностях они
сначала остановили, а затем нанесли крупное поражение немецко-фашистской
армии, считавшейся лучшей в мире и кичившейся своей мощью. Она действительно
была прекрасно вооружена и обеспечена всем необходимым для военных действий,
обладала богатым опытом ведения современной войны. Тем не менее Советские
Вооруженные Силы разгромили ее под Москвой, отобрали у нее стратегическую
инициативу и в течение всей зимы наносили ей удар за ударом.
Но даже в сражении под Москвой, где советские войска нанесли врагу
крупнейшее поражение, они не имели численного превосходства над ним. И тем
более не было в их составе и необходимого количества танковых и
механизированных соединений, без которых невозможно осуществлять
стремительный обход флангов противника, окружение и уничтожение его
группировок. Иначе говоря, еще не произошло тех изменений в соотношении сил
и средств, которые характеризовали последующие этапы войны.
Это обстоятельство очень серьезно давало себя знать на юге. Более того,
здесь оно сказывалось, несомненно, в большей степени, чем на других участках
советско-германского фронта. Ведь в описываемый период противник уже начал
сосредоточение сил для подготавливаемого им крупного летнего наступления,
нацеленного на Сталинград и Кавказ, и потому предпринимал все возможное для
сохранения занимаемых позиций. Немецко-фашистское командование при этом,
во-первых, не считалось ни с какими потерями и, во-вторых, использовало свое
превосходство в авиации и танках.
Некоторое представление об этом дает, например, дневник командира
одного из батальонов 294-й пехотной дивизии, захваченный нами позднее, во
время майских боев на харьковском направлении. К сожалению, не удалось
установить фамилию автора дневника. Из записей явствует, что до весны 1942
г. он служил в каком-то гарнизоне на Западе, ведя, как говорится, \164\
безоблачное существование. Но в апреле его срочно произвели в капитаны и в
числе других отправили под Харьков. Там он и услышал рассказы "об ужасных
боях, которые вынесла 294 пд в последних числах марта, когда русские могли
при несколько большем порыве легко вновь захватить Харьков. Однако еще раз
это было предотвращено, позиции были удержаны при больших собственных
потерях". Далее в дневнике упоминается с. Песчаное, где в марте вели бои
части 38-й армии. Здесь-то и предстояло теперь служить новоиспеченному
капитану.
"Я принимал батальон, - записал он, - который... выделялся особо
хорошим моральным состоянием. Сначала он был вместе со всеми выброшен
русскими со своих позиций. Оставление позиций нашими людьми было подобно
бегству... Затем первоначально была отвоевана обратно часть села, 9 апреля с
помощью пикирующих бомбардировщиков и танков все село вновь перешло в
германские руки. Таковы были бои за Песчаное на Бабке..."{57}
Как видим, и тут фигурируют те же два момента: большие потери,
понесенные фашистскими войсками в мартовских боях, и решающая роль авиации и
танков.
Мы же имели слишком слабую защиту от массированных бомбовых ударов
противника. Наша авиация была малочисленна И не могла надежно прикрыть
действия войск или задержать подход резервов врага. Зенитная артиллерия
действовала малоэффективно и за первую половину операции не сбила ни одного
немецкого самолета.
Выше отмечалась неукомплектованность дивизий личным составом и
вооружением к началу операции. В ходе наступления боеспособность войск резко
понизилась. Об этом можно судить, например, по состоянию 81-й стрелковой
дивизии на 21 марта 1942 г., т. е. в разгар наступательной операции.
Предшествующие два с половиной месяца дивизия почти непрерывно
сражалась. Ее солдаты и офицеры до последней капли крови бились с врагом в
обороне и смело, не страшась смерти, шли вперед в наступление. Дивизии
сопутствовал боевой успех, но и потери она понесла немалые. К описываемому
времени некомплект рядового состава достиг 62%, младшего командного состава
- 71%.
В целом укомплектованность стрелковых дивизий, как уже отмечалось, была
низкой. Разумеется, прибывало пополнение, но слабо обученное. В условиях
продолжавшегося наступления оно немедленно распределялось между частями и
подразделениями и без всякой предварительной подготовки вводилось в бой.
Недостаточная обученность личного состава имела и другие отрицательные
последствия. Например, располагая и без того сравнительно небольшим выбором
средств борьбы с врагом, мы \165\ не смогли полностью использовать даже те
из них, которые у нас имелись. Почему? Пожалуй, ответом на этот вопрос может
служить сохранившийся в архиве приказ войскам 38-й армии, изданный 16 марта
1942 г.
Вот его содержание:
"В процессе боевых действий выявлено, что в частях некоторых дивизий
(81, 124, 227 сд и 1 гв. сд) почти совершенно не используются
противотанковые ружья, а некоторые даже не имеют патронов к ним. Происходит
это потому, что бойцы, вооруженные этими ружьями, не умеют их использовать,
не знают устройства, не умеют стрелять и т. д. Командиры и бойцы, знающие
эти ружья, не обучают невладеющих ПТР.
Таким образом, совершенно не используется такое грозное оружие против
танков. И не случайно, что, несмотря на применение противником танков почти
на всех участках действий дивизий, мы не уничтожили из ПТР ни одного танка.
Благодаря неиспользованию ПТР имеет место неуверенность в силу этих ружей и
даже вредная болтовня, что все равно танк из него, мол, не пробьешь. Есть
случаи бесцельной и неразумной стрельбы из ПТР по дзотам (777 сп 227 сд).
Во многих частях или совсем не применяют, или слабо применяют минометы,
особенно ротные 50 мм. Причина в основном та же, что и с ружьями, т. е.
незнание и неумение стрелять. Другая причина неиспользования минометов - это
боязнь обнаружить себя. В 124 сд из 94 минометов больше половины не
используется.
Приказываю:
1. Немедленно устранить указанные недочеты и поставить ПТР на службу
делу, на уничтожение танков, а минометы - на подавление огневой системы и