Страница:
каждым часом все больше понимал: наступление не может начаться в назначенный
срок.
Штаб армии под руководством неутомимого С. П. Иванова и штабы
соединений работали с предельным напряжением. Но ни в этот день, ни в ночь
на 2 сентября не удалось сосредоточить \318\ войска в исходных районах для
атаки. А тут еще выявились и дополнительные задержки, вызванные опозданиями
с доставкой горючего...
В ночь на 2 сентября прибыло боевое распоряжение штаба фронта. Из него
следовало, что начало наступления 1-й гвардейской армии, ранее назначенное
на 5 часов 2 сентября 18, переносится на 10 час. 30 мин. того же дня{120}.
Но что могли дать в данном случае лишние пять с половиной часов? К
сожалению, они ничего не меняли.
Так размышлял я в ту ночь. В голову приходили мысли одна другой
противоречивее. Конечно, в сложившихся условиях можно было доказать
необходимость отсрочки наступления на несколько дней. А там успели бы
сосредоточиться также 24-я и 66-я армии, наступление которых было назначено
на 5 сентября{121}.
Но против такой продолжительной отсрочки говорил другой, более сильный
довод: происходившее тогда дальнейшее ухудшение обстановки под Сталинградом.
1 сентября противник вышел в район разъезда Басаргине, создав тем самым
угрозу тылу 62-й армии. В тот же день левофланговые соединения этой армии и
соседние части 64-й армии начали отходить на внутренний оборонительный
обвод. Борьба с врагом, по-прежнему обладавшим огромным превосходством в
силах и средствах, переместилась непосредственно к стенам Сталинграда.
Вот почему, не имея возможности начать наступление немедленно и в то же
время понимая, что ждать подхода 24-й и 66-й армий нельзя, я послал Военному
совету фронта телеграмму следующего содержания: "Части, входящие в состав 1
гвардейской армии, из-за отсутствия горючего и растяжки в исходное положение
к утру 2.9 не вышли. 7 танковый корпус и гвардейские минометные части М-30
также стоят без горючего. Отдел снабжения горючим фронта и армии
бездействуют. Намеченную атаку в 10.30 провести не могу. Принимаю все меры к
быстрой подаче горючего для вывода частей в исходное положение, с тем чтобы
во второй половине дня перейти в наступление, но не уверен в готовности
частей. Если позволит обстановка, прошу перенести атаку на утро 3.9.42
г."{122}.
Все убеждает меня и теперь, что в сложившихся условиях отсрочка на
сутки была действительно неизбежна. Более того, Г. К. Жуков, ознакомившийся
на месте с положением дел, вероятно, раньше меня пришел к мысли о
необходимости хоть ненадолго отложить наступление. Этому, полагаю, мы были
обязаны и вышеупомянутой отсрочкой на пять с половиной часов. \319\ Наконец,
когда Г. К. Жукову в штабе фронта показали мою телеграмму с просьбой
перенести атаку на утро 3 сентября, он тут же написал на ней: "Я с
Москаленко согласен".
Спустя несколько часов оп в своем донесении Верховному
Главнокомандующему писал: "1-я гвардейская армия начинает свои действия
только с 5 часов утра 3.9.42 г. Сегодня, 2 сентября, армия перейти в
наступлениие не смогла, так как части не сумели выйти в исходное положение,
подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить
неорганизованного ввода войск в бой и чтобы не понести от этого напрасных
потерь, после личной проверки на месте перенес наступление на о часов 3
сентября"{124}.
Кстати, в том же донесении Г. К. Жуков сообщал в Ставку: "Имеем данные,
что противник перебрасывает к району переправ дополнительно четыре пехотные
дивизии, из них две из прежнего района действий 1-й гвардейской
армии..."{125}
Мне тоже было известно о переброске упоминаемых двух немецких дивизий.
Это действительно были те самые войска, которые отступали в августе под
натиском нашей армии в северной части малой излучины Дона. Следовательно,
нам удалось сковать их в том районе примерно на 10 дней. Срок, конечно,
немалый в условиях, когда наступавшая на Сталинград группировка обладала и
без того огромным превосходством сил и средств. Но, думается, он мог стать
большим в случае продолжения активных действий на плацдарме после его
передачи войскам 21-й армии.
Как бы там ни было, теперь приходилось считаться с фактом:
немецко-фашистское командование дополнительно вводило несколько дивизий в
сражение на ближних подступах к Сталинграду. Это с еще большей остротой
требовало от нас сделать все возможное, чтобы облегчить положение войск,
оборонявшихся на внутреннем обводе. \320\
I
Весь день 2 сентября штабы завершали подготовку наступления. Отсрочка
позволила закончить сосредоточение главных сил армии, предоставить войскам
краткий отдых перед атакой. Радовало прибытие 7-го танкового корпуса под
командованием генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова. После
изнурительного марша корпус к исходу 2 сентября сосредоточился в балке
Родниковская. Это и был его исходный район для наступления. Отсюда танкистам
генерала Ротмистрова предстояло уже на следующее утро пойти в атаку.
К сожалению, и в этот день не были получены артиллерийские средства
усиления. В результате в армии не было, например, ни одного зенитного
орудия. Легко представить, что это означало, если вспомнить о господстве
противника в воздухе и широком применении им авиации как для поддержки своих
наступающих войск, так и для отражения наших контрударов.
Многократное численное превосходство вражеской авиации дало себя знать
уже в дни подготовки к наступлению. Так как необходимо было спешить и был
дорог каждый час, то и сосредоточение войск в исходные районы для
наступления частично проводилось в светлое время суток. В условиях
совершенно открытой местности для фашистских летчиков не составило большого
труда обнаружить выдвижение войск 1-й гвардейской армии.
Так немецко-фашистское командование узнало состав сил 1-й гвардейской
армии и легко разгадало наши намерения, в том числе направление
подготовляемого главного удара. Противник изготовился к отражению
наступления, что само собой исключало внезапность наших действий, и в то же
время многократными ударами с воздуха стремился помешать организованному и
быстрому сосредоточению войск армии. \321\
Силу подготовляемого нами удара, несомненно, ослабляли и те изменения,
которые незадолго до наступления произошли в полосе соседней 4-й танковой
армии. Ее левофланговые дивизии, которые должны были наступать одновременно
с нами для обеспечения безопасности правого фланга 1-й гвардейской армии,
предприняли активные действия 2 сентября. Будучи контратакованы противником
и понеся значительные потери, они отступили.
В результате стык с 4-й танковой армией оказался необеспеченным.
Следовательно, и переходить в наступление там мы не могли. Пришлось
поставить двум правофланговым дивизиям задачи не на активные действия, как
предусматривалось боевым приказом фронта, а на оборону участка фронта от
стыка с 4-й танковой армией до железнодорожной линии. Дивизии должны были с
места отразить возможное наступление противника в северном направлении. Это
решение было утверждено заместителем Верховного Главнокомандующего генералом
армии Г. К. Жуковым.
Так волею обстоятельств ударная группировка армии уменьшилась на две
дивизии. Кроме того, одной дивизии и танковой бригаде было приказано прочно
оборонять рубеж на левом фланге, с тем чтобы не допустить активных действий
врага вдоль Волги на Камышин.
3 сентября в 7 час. 30 мин. 1-я гвардейская армия перешла в наступление
на фронте Кузьмичи - высота 139,7 с задачей прорвать оборону противостоящих
войск, уничтожить их и соединиться с частями 62-й армии.
Наступлению предшествовала получасовая артиллерийская подготовка. Она
была слабой и не дала необходимого эффекта. поэтому сразу же завязались
упорные кровопролитные бои. Преодолевая ожесточенное сопротивление, наши
части сбили боевое охранение врага, затем уничтожили его передовые части и
группы автоматчиков, окопавшихся под танками, подбитыми в предыдущих боях.
Только после этого войска 1-й гвардейской армии смогли начать продвижение к
главной полосе вражеской обороны.
Противостоявший враг создал мощную огневую систему и действовал с
большим упорством. Так как немецко-фашистскому командованию в силу
вышеизложенных причин стали известны силы атакующих и места нанесения
ударов, то на соответствующих направлениях оно заблаговременно создало
опорные пункты. Туда же были нацелены действия всей вражеской авиации,
подтянуты резервы пехоты, танков, артиллерии, минометов.
Перед началом атаки войск 1-й гвардейской армии противник провел по
всему фронту артиллерийскую и минометную контрподготовку, он с переходом
наших частей в наступление бросил \322\ против них авиацию. Она действовала
группами по 20-30 самолетов непосредственно против наступавших подразделений
пехоты и танков, а также огневых позиций артиллерии. К атакованным участкам
начали выдвигаться вражеские танки и мотопехота.
Обстановка, таким образом, далеко не благоприятствовала атакующим. В
первые же часы боя на действиях наступавших войск сказалось огромное
превосходство противника в силах и средствах.
В результате к исходу 3 сентября 24-я стрелковая дивизия полковника Ф.
А. Прохорова и сводная бригада 16-го танкового корпуса (командир корпуса
генерал-майор танковых войск М. И. Павелкин) смогли достичь лишь
северо-западной и северо-восточной окраин Кузьмичей. Ни овладеть полностью
этим селом, превращенным противником в крупный опорный пункт, ни
продвинуться дальше на юг им не удалось.
Примерно такими же были в тот день итоги боевых действий 116-й
стрелковой дивизии полковника И. М. Макарова и 7-го танкового корпуса
генерал-майора танковых войск П. Л. Ротмистрова. Совместно наступая в
направлении высоты 139,7, на гребне которой враг также оборудовал мощный
опорный пункт, они продвинулись только на ее северные и северо-восточные
скаты.
Все же к концу дня первые результаты наступления \323\ выглядели
обнадеживающе. Преодолевая ожесточенное сопротивление и медленно продвигаясь
в южном направлении, соединения 1-й гвардейской армии постепенно сужали
коридор, занятый войсками противника и отделявший нас от частей 62-й армии.
До начала наступления ширина этого коридора составляла не менее 8 км, а к
исходу 3 сентября, например, между Кузьмичами и высотой 143,6, удерживаемой
частями 62-й армии, - 5,5 км, и еще меньше между высотами 139,7 и 145,1
(последняя также была занята войсками 62-й армии) - около 3 км.
Казалось, еще одно усилие, и мы соединимся с С2-й армией, отсечем
вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге севернее Сталинграда. Однако все
попытки добиться этого были безрезультатны.
Здесь уместно отметить, что немецко-фашистское командование придавало
очень большое, можно сказать - огромное значение факту выхода своих войск к
Волге. Он широко использовался фашистской пропагандой. Более того, как ни
мал был захваченный гитлеровцами клочок волжского берега, они тешили себя
мыслью, что, овладев им, будто бы приблизились к осуществлению главной
стратегической цели своей летней кампании 1942 г.
Известно, что и позднее, когда под Сталинградом угроза гибели нависла
над 6-й немецкой армией, Гитлер в своей ставке истерически кричал: "Я но
оставлю Волгу, я не уйду с Волги"{126}. Даже \324\ в тот период командование
6-й немецкой армии по приказу Гитлера пыталось "удержать оборону вдоль
Волги"{127}. Вполне попятно, что оно с еще большим рвением делало это и
начале сентября. Ведь тогда фашистские войска продолжали наступать на
Сталинград и имели огромное превосходство в силах и средствах.
II
Именно невыгодным соотношением сил, особенно господством противника в
воздухе, можно объяснить результаты наступления 1-й гвардейской армии 3
сентября. Мы нанесли противнику чувствительный удар и продвинулись на
несколько километров, но соединиться с 62-й армией не смогли.
Враг был еще очень силен. Он оказался в состоянии надежно прикрыться от
удара из района севернее Сталинграда и одновременно крупными силами вновь
перейти в наступление против 62-й и 64-й армий, непосредственно оборонявших
город. Только против первой из них он сосредоточил восемь дивизий с 400
танками. При поддержке крупных сил авиации эта группировка наступала в
полосе Культстан, Елхи в двух направлениях - на Городище, Александровку и на
Воропоново, Купоросное. Южнее возобновила активные действия против 64-й
армии 4-я танковая армия противника.
Новый яростный натиск танковых и моторизованных войск врага,
поддерживаемых массированными ударами авиации, привел к ухудшению положения
62-й и 64-й армий. Развитие событий вновь и вновь настойчиво требовало
нанесения новых ударов из района севернее Сталинграда, с тем чтобы по
крайней мере отвлечь от города часть сил противника. Для этого, однако,
нужны были более значительные силы, чем те, которыми располагала 1-я
гвардейская армия. Несомненно, именно такой оценкой обстановки под
Сталинградом руководствовался Верховный Главнокомандующий, когда потребовал
ускорить ввод в сражение 24-й и 66-й армий.
Дело в том, что еще в ночь на 3 сентября генерал армии Г. К. Жуков в
донесении, посланном с командного пункта 1-й гвардейской армии, сообщил
Верховному Главнокомандующему следующее: "... Наступление 24 и 66-й армий
назначаю на 5-6 сентября, сейчас идет детальная отработка всем командным
составом, вовсю заняты материальным обеспечением операции. Начинаем наносить
удар с севера на юг во фланг и тыл противника четырьмя армиями с тем, чтобы
смять фланги противника перед сталинградским обводом и выйти на рубеж р. р.
Россошка, Червленая. Дальнейшие действия в зависимости от
обстановки..."{128} \325\
В тот момент в Ставке, по-видимому, не вызвали возражений сроки ввода в
сражение 24-й и 66-й армий, названные Г. К. Жуковым. Но в течение дня 3
сентября обстановка в полосе 62-й и 64-й армий вновь обострилась, и поздним
вечером на имя генерала армии Г. К. Жукова была получена следующая
телеграмма из Москвы:
"Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в 3-х
верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если
северная группа войск не окажет немедленной помощи.
Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу
от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к
сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь
равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом
Сталинграде авиации осталось очень мало.
Получение и принятые меры сообщите незамедлительно.
3.9.1942 г. 22 часа 30 минут. И. Сталин"{129}.
1-я гвардейская армия уже вела наступление; речь, следовательно, шла о
том, чтобы ускорить нанесение удара силами 24-й и 66-й армий. К сожалению,
это оказалось невозможно. Получив подтверждение того, что войска названных
двух армий могли сосредоточиться в исходных районах для наступления не
раньше 5 сентября, Верховный Главнокомандующий в разговоре по телефону с Г.
К. Жуковым в ночь на 4 сентября приказал: "Если противник начнет общее
наступление на город, немедля атакуйте его, не дожидаясь окончательной
готовности войск"{130}.
Так как переговоры по данному вопросу со Ставкой велись ее
представителями в основном с командного пункта 4-й гвардейской армии, то их
содержание в общих чертах было мне известно. И я понимал, что в сложившихся
условиях 1-й гвардейской армии неизбежно придется и завтра, 4 сентября,
атаковать в одиночку ослабленными в предшествующих боях войсками.
Выполняя приказ Ставки и командования фронта, войска 1-й гвардейской
армии в течение ночи на 4 сентября готовились продолжать наступление. Им
были поставлены те же задачи, что и накануне. Кроме того, было решено ввести
в бой на левом фланге, в районе русла Сухой Мечетки, находившиеся во втором
эшелоне 38-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника А. А. Онуфриева
совместно со сводной бригадой 4-го танкового корпуса (командир корпуса
генерал-лейтенант танковых войск В. А. Мишулин) и в центре - 84-ю стрелковую
дивизию генерал-майора П. И. Фоменко. Начало наступления - 6 час. 30 мин.,
перед наступлением получасовой артналет на вражеские позиции. \326\
Но ровно в 6 часов одновременно с артиллерийской подготовкой армии
заговорила артиллерия противника. Полтора часа, до 7 час. 30 мин.,
продолжалась его артиллерийская контрподготовка, имевшая целью расстроить
боевые порядки советских войск и помешать их переходу в наступление.
Одновременно вражеская авиация произвела массированный налет, в котором
участвовало около 300 самолетов.
Нечего и говорить, дивизии первого эшелона понесли за эти полтора часа
немалые потери. Но врагу удалось лишь ненадолго задержать начало
наступления.
В 8 час. 30 мин. войска 1-й гвардейской армии пошли в атаку. Их
встретила сплошная завеса огня, созданная вражеской артиллерией с земли и
авиацией, действовавшей группами по 100 самолетов, с воздуха.
Некоторое представление о характере боев, происходивших в тот день в
полосе наступления 1-й гвардейской армии, дает запись переговоров по прямому
проводу, состоявшихся 4 сентября 1942 г. в 14 час. 50 мин. между начальником
штаба Юго-Восточного фронта генерал-майором Г. Ф. Захаровым и работником
Генерального штаба полковником И. И. Бойко. Она гласит:
Захаров: Товарищ Бойко, прошу вас информировать меня хотя бы коротко,
что происходит у Москаленко?
Бойко: Кратко информирую о Москаленко на 14.00. Москаленко с 6.30
(неточность, фактически с 8 час. 30 мин.- К.М.} возобновил атаку своими
частями с прежними задачами. Авиация противника крупными группами, до сотни
самолетов одновременно, беспрерывно воздействует по боевым порядкам 24, 116
и 84 сд и не дает пехоте подняться. В связи с этим к 14.00 части имели очень
незначительное продвижение, в частности, в районе Кузьмичи. Командование
армии при участии тов. Жукова принимает меры к более надежному прикрытию с
воздуха боевых порядков наступающих частей и усилению воздействия против
авиации противника с целью обеспечения продвижения пехоты и танков..."{131}
К сожалению, принятые меры все же не обеспечивали надежного прикрытия с
воздуха. Это объяснялось тем, что в пашем распоряжении было мало самолетов/
и авиация неприятеля обладала многократным численным превосходством. Гак
обстояло дело и в отношении артиллерии. Противник выдвинул сильный
противотанковый заслон. В то же время он непрерывно подбрасывал большие
группы танков с мотопехотой и неоднократно переходил в контратаки. Такой
характер боев в полосе наступления 1-й гвардейской армии отметили и
наблюдатели одной из частей 62-й армии, находившиеся на высотах 145,1 и
143,6. \327\
"По данным наблюдателей из этого района,- сообщил в тот день генерал Г.
Ф. Захаров во время переговоров по прямому проводу с Генеральным штабом,-
противник весь день штурмует район высоты 139,7, Кузьмичи и севернее.
По-видимому, по нашим частям, которые наступают с севера. Я приказал
Шумилову выслать роту танков с автоматчиками на север, любой ценой пробиться
к своим частям, связаться с ними и провести их на юг"{132}.
Ожесточенные бои на этом участке продолжались весь день 4 сентября.
Противнику, пытавшемуся контратаками отбросить войска 1-й гвардейской армии
на север, не удалось этого добиться. Но и мы не смогли продвинуться на юг,
так как вражеское командование противопоставило нашим войскам крупные силы,
которые оно начало перебрасывать из-под Сталинграда.
Последнее обстоятельство и являлось важнейшим результатом
наступательных действий 1-й гвардейской армии в течение 3 и 4 сентября. Враг
почувствовал реальную угрозу с севера и был вынужден направлять сюда одну за
другой пехотные, танковые и артиллерийские части, ранее предназначавшиеся
для наступления против 62-й и 64-й армий. Так началось осуществление
указания Ставки Верховного Главнокомандования об отвлечении от города части
сил противника.
Уже одно это делает полностью оправданным ввод 1-й гвардейской армии в
сражение к северу от Сталинграда до подхода 24-й и 66-й армий. И можно с
очень большой долей вероятности предположить, что при ином решении Ставки
или в случаи отсутствия возможности нанести удар с севера в течение 3-4
сентября противник мог уже тогда овладеть Сталинградом. Конечно, это в еще
большей степени относится ко всему периоду наступательных действий советских
войск из района севернее Сталинграда. Но, несомненно, в указанные два дня
было положено начало тому отвлечению вражеских сил от города, которое, как
мы увидим далее, основательно спутало карты командования 6-й немецкой армии.
III
4 сентября наконец начали подходить войска 24-й и 66-й армий. Первая из
них сосредоточивалась справа от 1-й гвардейской армии, вторая - слева.
В тот день на командном пункте армии побывал командующий 66-й армией
генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский. Встреча была совсем не похожа на
предыдущую, состоявшуюся в ночь под Новый, 1942 год. Тогда, под Харьковом,
за праздничным \328\ столом мы поднимали тосты за полный разгром врага в
наступающем году. Многое произошло с тех пор, и было понятно: противник
сильнее и опаснее, чем представлялось раньше, для его разгрома потребуется
еще много сил и жертв.
Родион Яковлевич прибыл, чтобы ознакомиться с обстановкой на фронте, в
частности на том участке, который передавался 66-й армии. В свою очередь он
информировал меня о сосредоточении ее войск, выразив сожаление но поводу
того, что оно проходило недостаточно быстро.
- Опаздываем,- озабоченно говорил мне Р. Я. Малиновский.- Завтра в
наступление, а дивизии растянулись на марше. Жаль, не сможет 66-я армия
завтрашний совместный с вами удар нанести всеми своими силами. Придется
вводить их в бой но частям, по мере сосредоточения.
Вскоре выяснилось, что так обстояло дело и в 24 и армии. Причем там
опоздание оказалось еще большим, и поэтому некоторые стрелковые дивизии этой
армии на следующий день вступали в бой сразу же после продолжительного
марша.
Короче говоря, в назначенный срок -5 сентября в 6 час. 30 мин.-1-я
гвардейская армия перешла в наступление вновь в одиночку. Перед этим, в
течение ночи, мы подтянули огневые средства и провели несколько частных атак
с целью улучшить позиции, но успеха не имели. Тогда же разведкой было
установлено, что противник продолжал усиливать оборону, перебрасывая
резервы. На удары он отвечал мощным огнем и сильными контратаками, вынуждая
отходить на исходные позиции. Еще более упорное сопротивление встретили мы,
перейдя в наступление утром. Теперь на атакующих обрушилась еще и авиация
противника.
Слева от 1-й гвардейской армии в 9 часов начали наступать соединения
66-й, а справа в 15 часов - войска 4-й танковой и 24-й армий...
И в этот и в последующие дни противник оказывал исключительно упорное
сопротивление. Оно явно возросло по сравнению с предыдущими двумя днями,
когда удар наносила одна лишь 1-я гвардейская армия. Это было результатом
продолжавшейся переброски вражеских сил с целью уплотнения войск,
противостоящих нашему наступлению.
Воины 1-й гвардейской армии, в том числе приданных частей и соединений,
проявляя чудеса беззаветной храбрости и самопожертвования во имя разгрома
врага, буквально прогрызали вражескую оборону. "За семь дней ожесточенных
боев (все происходило неподалеку от совхоза Котлубань), - вспоминает главный
маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, командовавший тогда 7-м
танковым корпусом, который входил в состав 1-й гвардейской армии, - части
корпуса продвинулись всего на четыре \329\ километра. Эти немногие километры
и для нас и для врага были поистине полем смерти.
В боях весь личный состав корпуса сражался самоотверженно, не щадя
себя. Например, командир 1-й мотострелковой роты 62-й танковой бригады
капитан Бондаренко первым с группой бойцов ворвался на передний край
вражеской обороны. В короткой рукопашной схватке они истребили расчет
противотанкового орудия, затем захваченное орудие повернули в сторону
противника и открыли огонь по контратакующим немцам. В течение часа рота
вела неравный бой. В этом сражении капитан Бондаренко погиб"{133}.
Мы продвигались вперед медленно, неся большие потери от огня
артиллерии, минометов врага и главным образом от налетов его авиации,
по-прежнему господствовавшей в воздухе. Но и удары Красной Армии причинили
противнику серьезный урон. Так, в 7-м танковом корпусе за дни боев с 3 по 10
сентября насчитывалось около 400 убитых и раненых. Фашисты же в полосе
наступления этого корпуса оставили на поле боя почти тысячу одних лишь
убитых солдат и офицеров. Корпус уничтожил 50 вражеских танков, 69
артиллерийских орудий и минометов, свыше 100 автомашин и т. д.{134}
Так геройски, самоотверженно сражались воины и остальных соединений 1-й
гвардейской, а также других армий левого крыла Сталинградского фронта.
Каков же был общий итог этого наступления? Прежде чем ответить, нужно
хотя бы вкратце коснуться стоявших перед войсками фронта задач. Это тем
более необходимо, что в различных послевоенных советских публикациях данный
вопрос освещается по-разному.
срок.
Штаб армии под руководством неутомимого С. П. Иванова и штабы
соединений работали с предельным напряжением. Но ни в этот день, ни в ночь
на 2 сентября не удалось сосредоточить \318\ войска в исходных районах для
атаки. А тут еще выявились и дополнительные задержки, вызванные опозданиями
с доставкой горючего...
В ночь на 2 сентября прибыло боевое распоряжение штаба фронта. Из него
следовало, что начало наступления 1-й гвардейской армии, ранее назначенное
на 5 часов 2 сентября 18, переносится на 10 час. 30 мин. того же дня{120}.
Но что могли дать в данном случае лишние пять с половиной часов? К
сожалению, они ничего не меняли.
Так размышлял я в ту ночь. В голову приходили мысли одна другой
противоречивее. Конечно, в сложившихся условиях можно было доказать
необходимость отсрочки наступления на несколько дней. А там успели бы
сосредоточиться также 24-я и 66-я армии, наступление которых было назначено
на 5 сентября{121}.
Но против такой продолжительной отсрочки говорил другой, более сильный
довод: происходившее тогда дальнейшее ухудшение обстановки под Сталинградом.
1 сентября противник вышел в район разъезда Басаргине, создав тем самым
угрозу тылу 62-й армии. В тот же день левофланговые соединения этой армии и
соседние части 64-й армии начали отходить на внутренний оборонительный
обвод. Борьба с врагом, по-прежнему обладавшим огромным превосходством в
силах и средствах, переместилась непосредственно к стенам Сталинграда.
Вот почему, не имея возможности начать наступление немедленно и в то же
время понимая, что ждать подхода 24-й и 66-й армий нельзя, я послал Военному
совету фронта телеграмму следующего содержания: "Части, входящие в состав 1
гвардейской армии, из-за отсутствия горючего и растяжки в исходное положение
к утру 2.9 не вышли. 7 танковый корпус и гвардейские минометные части М-30
также стоят без горючего. Отдел снабжения горючим фронта и армии
бездействуют. Намеченную атаку в 10.30 провести не могу. Принимаю все меры к
быстрой подаче горючего для вывода частей в исходное положение, с тем чтобы
во второй половине дня перейти в наступление, но не уверен в готовности
частей. Если позволит обстановка, прошу перенести атаку на утро 3.9.42
г."{122}.
Все убеждает меня и теперь, что в сложившихся условиях отсрочка на
сутки была действительно неизбежна. Более того, Г. К. Жуков, ознакомившийся
на месте с положением дел, вероятно, раньше меня пришел к мысли о
необходимости хоть ненадолго отложить наступление. Этому, полагаю, мы были
обязаны и вышеупомянутой отсрочкой на пять с половиной часов. \319\ Наконец,
когда Г. К. Жукову в штабе фронта показали мою телеграмму с просьбой
перенести атаку на утро 3 сентября, он тут же написал на ней: "Я с
Москаленко согласен".
Спустя несколько часов оп в своем донесении Верховному
Главнокомандующему писал: "1-я гвардейская армия начинает свои действия
только с 5 часов утра 3.9.42 г. Сегодня, 2 сентября, армия перейти в
наступлениие не смогла, так как части не сумели выйти в исходное положение,
подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить
неорганизованного ввода войск в бой и чтобы не понести от этого напрасных
потерь, после личной проверки на месте перенес наступление на о часов 3
сентября"{124}.
Кстати, в том же донесении Г. К. Жуков сообщал в Ставку: "Имеем данные,
что противник перебрасывает к району переправ дополнительно четыре пехотные
дивизии, из них две из прежнего района действий 1-й гвардейской
армии..."{125}
Мне тоже было известно о переброске упоминаемых двух немецких дивизий.
Это действительно были те самые войска, которые отступали в августе под
натиском нашей армии в северной части малой излучины Дона. Следовательно,
нам удалось сковать их в том районе примерно на 10 дней. Срок, конечно,
немалый в условиях, когда наступавшая на Сталинград группировка обладала и
без того огромным превосходством сил и средств. Но, думается, он мог стать
большим в случае продолжения активных действий на плацдарме после его
передачи войскам 21-й армии.
Как бы там ни было, теперь приходилось считаться с фактом:
немецко-фашистское командование дополнительно вводило несколько дивизий в
сражение на ближних подступах к Сталинграду. Это с еще большей остротой
требовало от нас сделать все возможное, чтобы облегчить положение войск,
оборонявшихся на внутреннем обводе. \320\
I
Весь день 2 сентября штабы завершали подготовку наступления. Отсрочка
позволила закончить сосредоточение главных сил армии, предоставить войскам
краткий отдых перед атакой. Радовало прибытие 7-го танкового корпуса под
командованием генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова. После
изнурительного марша корпус к исходу 2 сентября сосредоточился в балке
Родниковская. Это и был его исходный район для наступления. Отсюда танкистам
генерала Ротмистрова предстояло уже на следующее утро пойти в атаку.
К сожалению, и в этот день не были получены артиллерийские средства
усиления. В результате в армии не было, например, ни одного зенитного
орудия. Легко представить, что это означало, если вспомнить о господстве
противника в воздухе и широком применении им авиации как для поддержки своих
наступающих войск, так и для отражения наших контрударов.
Многократное численное превосходство вражеской авиации дало себя знать
уже в дни подготовки к наступлению. Так как необходимо было спешить и был
дорог каждый час, то и сосредоточение войск в исходные районы для
наступления частично проводилось в светлое время суток. В условиях
совершенно открытой местности для фашистских летчиков не составило большого
труда обнаружить выдвижение войск 1-й гвардейской армии.
Так немецко-фашистское командование узнало состав сил 1-й гвардейской
армии и легко разгадало наши намерения, в том числе направление
подготовляемого главного удара. Противник изготовился к отражению
наступления, что само собой исключало внезапность наших действий, и в то же
время многократными ударами с воздуха стремился помешать организованному и
быстрому сосредоточению войск армии. \321\
Силу подготовляемого нами удара, несомненно, ослабляли и те изменения,
которые незадолго до наступления произошли в полосе соседней 4-й танковой
армии. Ее левофланговые дивизии, которые должны были наступать одновременно
с нами для обеспечения безопасности правого фланга 1-й гвардейской армии,
предприняли активные действия 2 сентября. Будучи контратакованы противником
и понеся значительные потери, они отступили.
В результате стык с 4-й танковой армией оказался необеспеченным.
Следовательно, и переходить в наступление там мы не могли. Пришлось
поставить двум правофланговым дивизиям задачи не на активные действия, как
предусматривалось боевым приказом фронта, а на оборону участка фронта от
стыка с 4-й танковой армией до железнодорожной линии. Дивизии должны были с
места отразить возможное наступление противника в северном направлении. Это
решение было утверждено заместителем Верховного Главнокомандующего генералом
армии Г. К. Жуковым.
Так волею обстоятельств ударная группировка армии уменьшилась на две
дивизии. Кроме того, одной дивизии и танковой бригаде было приказано прочно
оборонять рубеж на левом фланге, с тем чтобы не допустить активных действий
врага вдоль Волги на Камышин.
3 сентября в 7 час. 30 мин. 1-я гвардейская армия перешла в наступление
на фронте Кузьмичи - высота 139,7 с задачей прорвать оборону противостоящих
войск, уничтожить их и соединиться с частями 62-й армии.
Наступлению предшествовала получасовая артиллерийская подготовка. Она
была слабой и не дала необходимого эффекта. поэтому сразу же завязались
упорные кровопролитные бои. Преодолевая ожесточенное сопротивление, наши
части сбили боевое охранение врага, затем уничтожили его передовые части и
группы автоматчиков, окопавшихся под танками, подбитыми в предыдущих боях.
Только после этого войска 1-й гвардейской армии смогли начать продвижение к
главной полосе вражеской обороны.
Противостоявший враг создал мощную огневую систему и действовал с
большим упорством. Так как немецко-фашистскому командованию в силу
вышеизложенных причин стали известны силы атакующих и места нанесения
ударов, то на соответствующих направлениях оно заблаговременно создало
опорные пункты. Туда же были нацелены действия всей вражеской авиации,
подтянуты резервы пехоты, танков, артиллерии, минометов.
Перед началом атаки войск 1-й гвардейской армии противник провел по
всему фронту артиллерийскую и минометную контрподготовку, он с переходом
наших частей в наступление бросил \322\ против них авиацию. Она действовала
группами по 20-30 самолетов непосредственно против наступавших подразделений
пехоты и танков, а также огневых позиций артиллерии. К атакованным участкам
начали выдвигаться вражеские танки и мотопехота.
Обстановка, таким образом, далеко не благоприятствовала атакующим. В
первые же часы боя на действиях наступавших войск сказалось огромное
превосходство противника в силах и средствах.
В результате к исходу 3 сентября 24-я стрелковая дивизия полковника Ф.
А. Прохорова и сводная бригада 16-го танкового корпуса (командир корпуса
генерал-майор танковых войск М. И. Павелкин) смогли достичь лишь
северо-западной и северо-восточной окраин Кузьмичей. Ни овладеть полностью
этим селом, превращенным противником в крупный опорный пункт, ни
продвинуться дальше на юг им не удалось.
Примерно такими же были в тот день итоги боевых действий 116-й
стрелковой дивизии полковника И. М. Макарова и 7-го танкового корпуса
генерал-майора танковых войск П. Л. Ротмистрова. Совместно наступая в
направлении высоты 139,7, на гребне которой враг также оборудовал мощный
опорный пункт, они продвинулись только на ее северные и северо-восточные
скаты.
Все же к концу дня первые результаты наступления \323\ выглядели
обнадеживающе. Преодолевая ожесточенное сопротивление и медленно продвигаясь
в южном направлении, соединения 1-й гвардейской армии постепенно сужали
коридор, занятый войсками противника и отделявший нас от частей 62-й армии.
До начала наступления ширина этого коридора составляла не менее 8 км, а к
исходу 3 сентября, например, между Кузьмичами и высотой 143,6, удерживаемой
частями 62-й армии, - 5,5 км, и еще меньше между высотами 139,7 и 145,1
(последняя также была занята войсками 62-й армии) - около 3 км.
Казалось, еще одно усилие, и мы соединимся с С2-й армией, отсечем
вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге севернее Сталинграда. Однако все
попытки добиться этого были безрезультатны.
Здесь уместно отметить, что немецко-фашистское командование придавало
очень большое, можно сказать - огромное значение факту выхода своих войск к
Волге. Он широко использовался фашистской пропагандой. Более того, как ни
мал был захваченный гитлеровцами клочок волжского берега, они тешили себя
мыслью, что, овладев им, будто бы приблизились к осуществлению главной
стратегической цели своей летней кампании 1942 г.
Известно, что и позднее, когда под Сталинградом угроза гибели нависла
над 6-й немецкой армией, Гитлер в своей ставке истерически кричал: "Я но
оставлю Волгу, я не уйду с Волги"{126}. Даже \324\ в тот период командование
6-й немецкой армии по приказу Гитлера пыталось "удержать оборону вдоль
Волги"{127}. Вполне попятно, что оно с еще большим рвением делало это и
начале сентября. Ведь тогда фашистские войска продолжали наступать на
Сталинград и имели огромное превосходство в силах и средствах.
II
Именно невыгодным соотношением сил, особенно господством противника в
воздухе, можно объяснить результаты наступления 1-й гвардейской армии 3
сентября. Мы нанесли противнику чувствительный удар и продвинулись на
несколько километров, но соединиться с 62-й армией не смогли.
Враг был еще очень силен. Он оказался в состоянии надежно прикрыться от
удара из района севернее Сталинграда и одновременно крупными силами вновь
перейти в наступление против 62-й и 64-й армий, непосредственно оборонявших
город. Только против первой из них он сосредоточил восемь дивизий с 400
танками. При поддержке крупных сил авиации эта группировка наступала в
полосе Культстан, Елхи в двух направлениях - на Городище, Александровку и на
Воропоново, Купоросное. Южнее возобновила активные действия против 64-й
армии 4-я танковая армия противника.
Новый яростный натиск танковых и моторизованных войск врага,
поддерживаемых массированными ударами авиации, привел к ухудшению положения
62-й и 64-й армий. Развитие событий вновь и вновь настойчиво требовало
нанесения новых ударов из района севернее Сталинграда, с тем чтобы по
крайней мере отвлечь от города часть сил противника. Для этого, однако,
нужны были более значительные силы, чем те, которыми располагала 1-я
гвардейская армия. Несомненно, именно такой оценкой обстановки под
Сталинградом руководствовался Верховный Главнокомандующий, когда потребовал
ускорить ввод в сражение 24-й и 66-й армий.
Дело в том, что еще в ночь на 3 сентября генерал армии Г. К. Жуков в
донесении, посланном с командного пункта 1-й гвардейской армии, сообщил
Верховному Главнокомандующему следующее: "... Наступление 24 и 66-й армий
назначаю на 5-6 сентября, сейчас идет детальная отработка всем командным
составом, вовсю заняты материальным обеспечением операции. Начинаем наносить
удар с севера на юг во фланг и тыл противника четырьмя армиями с тем, чтобы
смять фланги противника перед сталинградским обводом и выйти на рубеж р. р.
Россошка, Червленая. Дальнейшие действия в зависимости от
обстановки..."{128} \325\
В тот момент в Ставке, по-видимому, не вызвали возражений сроки ввода в
сражение 24-й и 66-й армий, названные Г. К. Жуковым. Но в течение дня 3
сентября обстановка в полосе 62-й и 64-й армий вновь обострилась, и поздним
вечером на имя генерала армии Г. К. Жукова была получена следующая
телеграмма из Москвы:
"Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в 3-х
верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если
северная группа войск не окажет немедленной помощи.
Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу
от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к
сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь
равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом
Сталинграде авиации осталось очень мало.
Получение и принятые меры сообщите незамедлительно.
3.9.1942 г. 22 часа 30 минут. И. Сталин"{129}.
1-я гвардейская армия уже вела наступление; речь, следовательно, шла о
том, чтобы ускорить нанесение удара силами 24-й и 66-й армий. К сожалению,
это оказалось невозможно. Получив подтверждение того, что войска названных
двух армий могли сосредоточиться в исходных районах для наступления не
раньше 5 сентября, Верховный Главнокомандующий в разговоре по телефону с Г.
К. Жуковым в ночь на 4 сентября приказал: "Если противник начнет общее
наступление на город, немедля атакуйте его, не дожидаясь окончательной
готовности войск"{130}.
Так как переговоры по данному вопросу со Ставкой велись ее
представителями в основном с командного пункта 4-й гвардейской армии, то их
содержание в общих чертах было мне известно. И я понимал, что в сложившихся
условиях 1-й гвардейской армии неизбежно придется и завтра, 4 сентября,
атаковать в одиночку ослабленными в предшествующих боях войсками.
Выполняя приказ Ставки и командования фронта, войска 1-й гвардейской
армии в течение ночи на 4 сентября готовились продолжать наступление. Им
были поставлены те же задачи, что и накануне. Кроме того, было решено ввести
в бой на левом фланге, в районе русла Сухой Мечетки, находившиеся во втором
эшелоне 38-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника А. А. Онуфриева
совместно со сводной бригадой 4-го танкового корпуса (командир корпуса
генерал-лейтенант танковых войск В. А. Мишулин) и в центре - 84-ю стрелковую
дивизию генерал-майора П. И. Фоменко. Начало наступления - 6 час. 30 мин.,
перед наступлением получасовой артналет на вражеские позиции. \326\
Но ровно в 6 часов одновременно с артиллерийской подготовкой армии
заговорила артиллерия противника. Полтора часа, до 7 час. 30 мин.,
продолжалась его артиллерийская контрподготовка, имевшая целью расстроить
боевые порядки советских войск и помешать их переходу в наступление.
Одновременно вражеская авиация произвела массированный налет, в котором
участвовало около 300 самолетов.
Нечего и говорить, дивизии первого эшелона понесли за эти полтора часа
немалые потери. Но врагу удалось лишь ненадолго задержать начало
наступления.
В 8 час. 30 мин. войска 1-й гвардейской армии пошли в атаку. Их
встретила сплошная завеса огня, созданная вражеской артиллерией с земли и
авиацией, действовавшей группами по 100 самолетов, с воздуха.
Некоторое представление о характере боев, происходивших в тот день в
полосе наступления 1-й гвардейской армии, дает запись переговоров по прямому
проводу, состоявшихся 4 сентября 1942 г. в 14 час. 50 мин. между начальником
штаба Юго-Восточного фронта генерал-майором Г. Ф. Захаровым и работником
Генерального штаба полковником И. И. Бойко. Она гласит:
Захаров: Товарищ Бойко, прошу вас информировать меня хотя бы коротко,
что происходит у Москаленко?
Бойко: Кратко информирую о Москаленко на 14.00. Москаленко с 6.30
(неточность, фактически с 8 час. 30 мин.- К.М.} возобновил атаку своими
частями с прежними задачами. Авиация противника крупными группами, до сотни
самолетов одновременно, беспрерывно воздействует по боевым порядкам 24, 116
и 84 сд и не дает пехоте подняться. В связи с этим к 14.00 части имели очень
незначительное продвижение, в частности, в районе Кузьмичи. Командование
армии при участии тов. Жукова принимает меры к более надежному прикрытию с
воздуха боевых порядков наступающих частей и усилению воздействия против
авиации противника с целью обеспечения продвижения пехоты и танков..."{131}
К сожалению, принятые меры все же не обеспечивали надежного прикрытия с
воздуха. Это объяснялось тем, что в пашем распоряжении было мало самолетов/
и авиация неприятеля обладала многократным численным превосходством. Гак
обстояло дело и в отношении артиллерии. Противник выдвинул сильный
противотанковый заслон. В то же время он непрерывно подбрасывал большие
группы танков с мотопехотой и неоднократно переходил в контратаки. Такой
характер боев в полосе наступления 1-й гвардейской армии отметили и
наблюдатели одной из частей 62-й армии, находившиеся на высотах 145,1 и
143,6. \327\
"По данным наблюдателей из этого района,- сообщил в тот день генерал Г.
Ф. Захаров во время переговоров по прямому проводу с Генеральным штабом,-
противник весь день штурмует район высоты 139,7, Кузьмичи и севернее.
По-видимому, по нашим частям, которые наступают с севера. Я приказал
Шумилову выслать роту танков с автоматчиками на север, любой ценой пробиться
к своим частям, связаться с ними и провести их на юг"{132}.
Ожесточенные бои на этом участке продолжались весь день 4 сентября.
Противнику, пытавшемуся контратаками отбросить войска 1-й гвардейской армии
на север, не удалось этого добиться. Но и мы не смогли продвинуться на юг,
так как вражеское командование противопоставило нашим войскам крупные силы,
которые оно начало перебрасывать из-под Сталинграда.
Последнее обстоятельство и являлось важнейшим результатом
наступательных действий 1-й гвардейской армии в течение 3 и 4 сентября. Враг
почувствовал реальную угрозу с севера и был вынужден направлять сюда одну за
другой пехотные, танковые и артиллерийские части, ранее предназначавшиеся
для наступления против 62-й и 64-й армий. Так началось осуществление
указания Ставки Верховного Главнокомандования об отвлечении от города части
сил противника.
Уже одно это делает полностью оправданным ввод 1-й гвардейской армии в
сражение к северу от Сталинграда до подхода 24-й и 66-й армий. И можно с
очень большой долей вероятности предположить, что при ином решении Ставки
или в случаи отсутствия возможности нанести удар с севера в течение 3-4
сентября противник мог уже тогда овладеть Сталинградом. Конечно, это в еще
большей степени относится ко всему периоду наступательных действий советских
войск из района севернее Сталинграда. Но, несомненно, в указанные два дня
было положено начало тому отвлечению вражеских сил от города, которое, как
мы увидим далее, основательно спутало карты командования 6-й немецкой армии.
III
4 сентября наконец начали подходить войска 24-й и 66-й армий. Первая из
них сосредоточивалась справа от 1-й гвардейской армии, вторая - слева.
В тот день на командном пункте армии побывал командующий 66-й армией
генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский. Встреча была совсем не похожа на
предыдущую, состоявшуюся в ночь под Новый, 1942 год. Тогда, под Харьковом,
за праздничным \328\ столом мы поднимали тосты за полный разгром врага в
наступающем году. Многое произошло с тех пор, и было понятно: противник
сильнее и опаснее, чем представлялось раньше, для его разгрома потребуется
еще много сил и жертв.
Родион Яковлевич прибыл, чтобы ознакомиться с обстановкой на фронте, в
частности на том участке, который передавался 66-й армии. В свою очередь он
информировал меня о сосредоточении ее войск, выразив сожаление но поводу
того, что оно проходило недостаточно быстро.
- Опаздываем,- озабоченно говорил мне Р. Я. Малиновский.- Завтра в
наступление, а дивизии растянулись на марше. Жаль, не сможет 66-я армия
завтрашний совместный с вами удар нанести всеми своими силами. Придется
вводить их в бой но частям, по мере сосредоточения.
Вскоре выяснилось, что так обстояло дело и в 24 и армии. Причем там
опоздание оказалось еще большим, и поэтому некоторые стрелковые дивизии этой
армии на следующий день вступали в бой сразу же после продолжительного
марша.
Короче говоря, в назначенный срок -5 сентября в 6 час. 30 мин.-1-я
гвардейская армия перешла в наступление вновь в одиночку. Перед этим, в
течение ночи, мы подтянули огневые средства и провели несколько частных атак
с целью улучшить позиции, но успеха не имели. Тогда же разведкой было
установлено, что противник продолжал усиливать оборону, перебрасывая
резервы. На удары он отвечал мощным огнем и сильными контратаками, вынуждая
отходить на исходные позиции. Еще более упорное сопротивление встретили мы,
перейдя в наступление утром. Теперь на атакующих обрушилась еще и авиация
противника.
Слева от 1-й гвардейской армии в 9 часов начали наступать соединения
66-й, а справа в 15 часов - войска 4-й танковой и 24-й армий...
И в этот и в последующие дни противник оказывал исключительно упорное
сопротивление. Оно явно возросло по сравнению с предыдущими двумя днями,
когда удар наносила одна лишь 1-я гвардейская армия. Это было результатом
продолжавшейся переброски вражеских сил с целью уплотнения войск,
противостоящих нашему наступлению.
Воины 1-й гвардейской армии, в том числе приданных частей и соединений,
проявляя чудеса беззаветной храбрости и самопожертвования во имя разгрома
врага, буквально прогрызали вражескую оборону. "За семь дней ожесточенных
боев (все происходило неподалеку от совхоза Котлубань), - вспоминает главный
маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, командовавший тогда 7-м
танковым корпусом, который входил в состав 1-й гвардейской армии, - части
корпуса продвинулись всего на четыре \329\ километра. Эти немногие километры
и для нас и для врага были поистине полем смерти.
В боях весь личный состав корпуса сражался самоотверженно, не щадя
себя. Например, командир 1-й мотострелковой роты 62-й танковой бригады
капитан Бондаренко первым с группой бойцов ворвался на передний край
вражеской обороны. В короткой рукопашной схватке они истребили расчет
противотанкового орудия, затем захваченное орудие повернули в сторону
противника и открыли огонь по контратакующим немцам. В течение часа рота
вела неравный бой. В этом сражении капитан Бондаренко погиб"{133}.
Мы продвигались вперед медленно, неся большие потери от огня
артиллерии, минометов врага и главным образом от налетов его авиации,
по-прежнему господствовавшей в воздухе. Но и удары Красной Армии причинили
противнику серьезный урон. Так, в 7-м танковом корпусе за дни боев с 3 по 10
сентября насчитывалось около 400 убитых и раненых. Фашисты же в полосе
наступления этого корпуса оставили на поле боя почти тысячу одних лишь
убитых солдат и офицеров. Корпус уничтожил 50 вражеских танков, 69
артиллерийских орудий и минометов, свыше 100 автомашин и т. д.{134}
Так геройски, самоотверженно сражались воины и остальных соединений 1-й
гвардейской, а также других армий левого крыла Сталинградского фронта.
Каков же был общий итог этого наступления? Прежде чем ответить, нужно
хотя бы вкратце коснуться стоявших перед войсками фронта задач. Это тем
более необходимо, что в различных послевоенных советских публикациях данный
вопрос освещается по-разному.