Страница:
берегу не имели успеха. Наши части успешно отбивали все атаки. Получив
отпор, немецко-фашистское командование к 26 июня прекратило активные
действия в полосе 38-й армии.
VI
Перебирая в памяти ход боев, происходивших 22-26 июня 1942 г. западнее
р. Оскол, я попробовал сопоставить свои воспоминания с документами и
свидетельствами противника. Это дало очень интересный результат, о котором
мне хотелось бы здесь рассказать. Тем более, что он опровергает измышления
некоторых \239\ западных историков и мемуаристов, утверждающих ныне, будто в
период, о котором здесь идет речь, развитие военных действий шло по планам
немецко-фашистского командования.
Факты показывают, что это было не так.
Напомню, что фактор времени являлся тогда чрезвычайно важным для
гитлеровского командования, подготовлявшего летнее наступление на юге. Оно
должно было начаться, согласно директиве э 41, как только "позволят условия
погоды и местности". А так как речь идет о южной части Советского Союза, то
можно считать, что условия погоды и местности не препятствовали началу
наступления даже в мае.
Но ни в мае, ни в течение большей части июня враг не смог начать свое
летнее наступление. Ибо, помимо наличия перечисленных условий, а также
готовности войск, нужны были и хорошие исходные позиции.
Первое крупное мероприятие по улучшению исходного положения было
осуществлено немецко-фашистским командованием в мае. Имеется в виду операция
"Фридерикус I", о которой говорилось в предыдущей главе. В ходе ее
противнику удалось достичь определенных тактических успехов, нанести большой
урон войскам Юго-Западного направления и ликвидировать барвенковский выступ.
Но в части улучшения исходных позиций для главного наступления эта операция
не оправдала всех возлагавшихся на нее надежд.
Тогда была подготовлена и осуществлена 6-й немецкой армией операция
"Вильгельм". Когда же и ее итоги оказались незначительными,
немецко-фашистское командование вынуждено было провести третью частную
операцию - "Фридерикус II", причем уже силами 6-й и 1-й танковой армий. Но и
теперь конечная цель операции не была достигнута.
Какова была эта цель? Ф. Паулюс охарактеризовал ее следующим образом:
"... г) Наступление 1-й танковой армии и 6-й армии на Купянск -
операция "Фридерикус II" с 22 по 26 июня.
Цель этого наступления заключалась в том, чтобы, достигнув р. Оскол и
захватив плацдарм на ее восточном берегу, улучшить исходное положение для
наступления:
1) На северном фланге 6-й армии-для наступления 40-го танкового корпуса
на северо-восток в направлении южнее Воронежа (совместно с 4-й танковой
армией, наступающей с северо-запада на Воронеж);
2) Для предстоящего наступления 1-й танковой армии из района Купянск на
восток и юго-восток..."{81}
Сопоставление этих намерений с ходом событий, описанным выше,
показывает, что основная цель операции \240\ "Фридерикус II" - захват
плацдармов на восточном берегу реки Оскол - не была достигнута. И помешала
тому стойкость советских войск в обороне, перечеркнувшая расчеты
немецко-фашистского командования.
Надо сказать и о другой недостигнутой цели операции "Фридерикус II",
как, впрочем, и предшествующей ("Вильгельм"). Она состояла, по словам того
же Паулюса, в том, чтобы в ходе этих операций "уничтожить как можно больше
русских войск". Выполнить эту задачу врагу не удалось. Конечно, 38-я армия
понесла немалые потери в боях 10-14 и особенно 22-26 июня. Но, несмотря на
ожесточенный характер боев, происходивших между Северным Донцом и Осколом,
она сохранила свои основные силы, которые и заняли оборону на новых рубежах.
Эхо описываемых упорных боев долетело до начальника штаба сухопутных
сил гитлеровской Германии генерал-полковника Гальдера. В своем дневнике он
записал: "Второй год войны против Советского Союза. 22. 6. 42 г.
...Наступательная операция "Фридерикус II" (Изюм, Купянск) благодаря
внезапности вначале развивалась успешно, но впоследствии замедлилась из-за
ожесточенного сопротивления к западу от Купянска"{82}.
Как уже отмечено, в операции "Фридерикус II" участвовали 6-я полевая и
1-я танковая армии. Располагая огромным превосходством в силах и средствах,
фашисты упорно стремились окружить и уничтожить наши войска. Тем не менее ни
одно соединение 38-й армии не попало во вражеское кольцо. Это следует
отнести за счет возросшего воинского мастерства наших бойцов, командиров и
политработников.
Однако необходимо констатировать не только срыв основных замыслов
каждой из трех упомянутых операций в деле улучшения исходных позиций. Есть и
другое немаловажное обстоятельство. Оно заключается в том, что на подготовку
и проведение этих частных операций на сравнительно небольшом участке фронта
немецко-фашистское командование вынуждено было потратить в общей сложности
почти полтора месяца - с 13 мая (начало подготовки к операции "Фридерикус
I") по 26 июня (окончание операции "Фридерикус II").
Интересно, что из этих 45 дней на проведение операций ушло 22 дня, а на
их подготовку - 23. Мы не случайно отмечаем этот факт. Дело в том, что в
боях на барвенковском выступе 6-я немецкая армия и танковая группа Клейста
понесли такие крупные потери, что им потребовалось 12 дней на пополнение и
довооружение, прежде чем они смогли начать операцию "Вильгельм".
Это еще одно свидетельство мужества и героизма бойцов, командиров и
политработников войск Юго-Западного направления: они и в окружении наносили
врагу мощные удары. \241\
Операция "Вильгельм" также дорого обошлась противнику. Только через 7
дней после ее окончания 6-я немецкая армия смогла вместе с 1-й танковой
армией вновь начать наступление. Еще большие потери понес противник в
операции "Фридерикус II". С 22 по 26 июня только воины 38-й армии уничтожили
тысячи фашистских солдат и офицеров, 218 вражеских танков, большое число
орудий, пулеметов и минометов и сбили пять самолетов.
Таким образом, в частных операциях противник нес чувствительные потери
в живой силе, технике и, как уже отмечено, во времени. Последнее и привело к
тому, что начало основной операции фашистских войск в 1942 г. было оттянуто
до конца июня. А это, надо сказать, был предельный срок для развертывания
боевых действий в широких масштабах соответственно замыслам
немецко-фашистского командования.
Нет смысла гадать о том, что выиграл бы противник, начав свое летнее
наступление, скажем, на месяц раньше. Но есть все основания сказать, что
каждый потерянный им день очень многое значил для 38-й армии, для всей
Красной Армии, неустанно накапливавшей новые силы для борьбы с врагом, для
ее тыла, где весь советский народ ни на минуту не прекращал ковать оружие
для победы.
Таково, на мой взгляд, значение боев, которые велись войсками
Юго-Западного фронта в период, предшествовавший летнему наступлению
противника.
Это, разумеется, не меняет того факта, что в самом начале указанного
периода были допущены ошибки, приведшие к тяжелым потерям на барвенковском
выступе в мае. Более того, следствием этих ошибок явилось и июньское
отступление за р. Оскол. Ибо ослабленные в майских боях войска фронта смогли
только отчасти сдерживать натиск превосходящих сил врага в ходе проводимых
им частных операций и этим вынуждать его лишь к отсрочке осуществления
основных наступательных планов.
Превосходство в силах и средствах, принадлежавшее противнику, явилось
главным фактором, определившим исход июньских боев. Чтобы не быть
голословным, проиллюстрирую эту мысль примерами из боевого опыта 38-й армии.
Этот опыт показывает, что противник только там прорывал оборону войск
армии, где он применял массированные атаки танков в тесном взаимодействии с
авиацией и пехотой. Следовательно, нужны были средства отражения таких атак.
Самыми эффективными средствами являлись противотанковая артиллерия, авиация
и танки, особенно когда они закапывались в землю. Но их у нас было
недостаточно: в танках и авиации противник имел двух-четырехкратное
превосходство.
Танки и авиация являлись ударной силой наступавшего противника. Авиация
концентрировалась на узких участках фронта \242\ и применялась массированно,
подвергая одновременной бомбежке боевые порядки пехоты и танков, огневые
позиции артиллерии, штабы, узлы и линии связи, дороги, мосты, переправы. Ему
удавалось при помощи бомбежки расчищать путь для танков, подавлять на
отдельных участках оборону 38-й армии и нарушать связь. Вражеская авиация
господствовала в воздухе. Потери нашего вооружения от ее действий составляли
50% общих потерь, а потери боеприпасов от бомбежки в несколько раз
превосходили потери от действий артиллерии противника.
38-я армия имела лишь один авиаполк, а слабая 8-я воздушная армия не в
силах была изменить обстановки в воздухе. Имеющаяся же зенитная артиллерия
не могла надежно прикрыть действия наземных войск от воздушного противника.
Эта проблема была наиболее острой в то время.
Что касается противотанковых средств, то, например, батальоны
стрелковых полков, т. е. собственно пехота, имели только гранаты и бутылки с
горючей смесью. В лучшем случае они могли получить из полка еще не более 9
противотанковых ружей (их было у нас очень мало - по 27 на стрелковый полк).
Но применяя эти средства, батальон выходил победителем в борьбе лишь с
несколькими танками. Против большого их количества он был бессилен.
При всей храбрости и самоотверженности воинов стрелковых дивизий в боях
с превосходящими силами врага в июне 1942 г. основную тяжесть борьбы с
танками противника вынесли на себе артиллерия и особенно танки. Как уже
отмечалось, закопанные в землю танки отразили 10 июня вражеское наступление
на купянском направлении. Это сделали 22-й танковый корпус, 133-я, 156-я и
168-я танковые бригады. Действуя под непрерывными ударами авиации
противника, они с величайшей стойкостью отбили все атаки с фронта, не
допустили обхода с флангов. С их помощью отразили натиск врага и
правофланговые части 278-й стрелковой дивизии.
Хочется отметить и умелое руководство действиями этих бригад со стороны
их командиров. Особенно хорошо проявили себя командиры 156-й и 133-й
танковых бригад полковники Г. И. Соколов и Н. М. Бубнов. Полковник Соколов
пал смертью храбрых в бою за Ново-Степановку.
Немало героических подвигов совершили танкисты в июньских боях к западу
от р. Оскол. Чтобы дать представление о них, приведу несколько примеров,
которые запомнились мне больше других.
Командир 2-го батальона 156-й танковой бригады старший лейтенант И. Ф.
Селедцов не только руководил боем батальона, но и возглавил экипаж танка в
составе старших сержантов А. П. Ивченко (механик-водитель), П. И. Смирягина
(командир орудия) и Н. В. Шарого (радист-пулеметчик). В бою они подбили
восемь \243\ танков и два орудия ПТО. Ими было уничтожено до роты солдат и
офицеров противника.
Отважно действовал экипаж танка KB во главе с командиром роты
лейтенантом Бороздиным в составе лейтенанта Н. Ф. Федорова, старшего
механика-водителя старшины В. Е. Никулина, командира орудия старшины П. И.
Шахова, младшего механика-водителя сержанта К. С. Пыжьянова. Экипаж
уничтожил в боях четыре танка, два полевых орудия, две бронемашины, четыре
пулеметные точки, три орудия ПТО и до взвода солдат и офицеров. Только когда
заклинило башню, экипаж вывел машину из боя, сам отремонтировал ее.
11 июня во время наступления на Ново-Степановку механик-водитель 1-го
батальона 3-й танковой бригады старший сержант С. Ф. Галузин на своем танке
первым ворвался в эту деревню. Здесь он сначала раздавил вражеское
противотанковое орудие с прислугой и 10 пехотинцами. Затем в
непродолжительном бою экипаж танка пушечным и пулеметным огнем уничтожил
минометную батарею, два противотанковых орудия и до 35 солдат противника. В
ходе боя снарядом противника был пробит левый борт танка. Галузин получил
тяжелые ранения в голову, руки и левую ногу. Лицо его было обожжено. И все
же он вывел танк в безопасное место.
Наши танкисты совершали поистине чудеса храбрости в боях с врагом. Но,
к сожалению, все шесть танковых бригад насчитывали всего лишь 194 танка, из
них KB - 34, а Т-34 еще меньше -26. Остальные - легкие, не отвечавшие
требованиям боя. Они имели слабые броню и вооружение. У противника же было
450-500 танков, или в два - два с половиной раза больше, чем у нас.
Армия не имела и достаточного количества противотанковой артиллерии. Мы
располагали лишь тремя приданными артиллерийскими противотанковыми полками.
Иначе говоря - 60 орудиями.
Несколько большие возможности появились у нас во время боев на
купянском оборонительном обводе. Здесь удар танков приняла на себя приданная
армии 1-я истребительная дивизия. Ее личный состав показал образцы стойкой
обороны. Обеспечивая отход правофланговых дивизий армии за р. Оскол, он
нанес противнику большой урон, хотя остановить наступление вражеской
танковой группировки на смог.
В те дни невольно вспоминалась 1-я артиллерийская противотанковая
бригада, которой я командовал в первые месяцы войны. И, как это ни странно,
сравнение противотанковых средств, которыми она тогда располагала, с
имевшимися теперь у 1-й истребительной дивизии, оказалось не в пользу
последней. У дивизии было 96 артиллерийских орудий, в том числе 12 зенитных,
а у 1-й артиллерийской противотанковой бригады - соответственно 120 \244\ и
16. Причем вместо 48 пушек 85 мм и 24 пушек 107 мм, имевшихся на вооружении
бригады, дивизия располагала лишь 36 пушками 45 мм.
Год войны подтвердил, что противотанковые средства должны обладать
большой огневой мощью, подвижностью и маневренностью. Только при таком
условии они были в состоянии выполнить свою задачу - преграждать путь танкам
и уничтожать их. Противотанковая бригада 1941 г. обладала такими качествами.
Артиллерийская противотанковая бригада являлась в руках высшего
командования сильным оперативным средством борьбы с вражескими танками, она
не только имела более мощные огневые артиллерийские средства, но и была
механизированным и потому высокоподвижным соединением, огневым щитом,
которым можно было надежно прикрывать наиболее угрожаемые направления.
Истребительная же дивизия 1942 г. имела слабую огневую мощь и была
малоподвижна. \245\
Таким образом, формирование истребительных дивизий вместо
противотанковых бригад было шагом назад в общем развитии оперативных средств
борьбы с танками противника. Конечно, шагом вынужденным, связанным, с одной
стороны, с огромными потребностями войны, а с другой,- с состоянием
промышленности, еще не развернувшей к середине 1942 г. всех производственных
мощностей заводов, перебазированных на восток.
А в те дни, о которых здесь рассказывается, нужно было сражаться
имеющимися средствами. И мы сражались. Но далеко не с теми результатами,
каких хотели. Много лишений предстояло еще перенести, прежде чем достигли
желаемых результатов.
Итак, при недостаточном количестве противотанковых средств в полосе
обороны 38-й армии не могло не быть слабо прикрытых \246\ участков. Нащупав
хотя бы один из них, противник вводил в бой крупные массы танков и авиации,
которые являлись его ударной силой. Как правило, возникала угроза охвата
флангов. Чтобы не попасть в окружение, наши части были вынуждены отступать.
Хочу еще раз подчеркнуть, что это было прежде всего результатом
принадлежавшего противнику огромного превосходства в силах и средствах. Но
существовало еще одно обстоятельство, дававшее себя знать в тактическом
отношении. Это - недостатки в ведении оборонительных боев частями,
соединениями и армией в целом. Я уже упоминал о них, да и в дальнейшем не
раз придется к ним возвращаться, ибо только таким путем, представляется мне,
можно показать, как постепенно уменьшалось число таких недостатков. Процесс
этот происходил по мере роста боевого опыта командиров, повышения их уменья
правильно оценивать обстановку и не только намечать хорошие планы, но и
искусно осуществлять их.
В этом отношении были поучительны и уроки июньских боев. О них тем
более нужно рассказать, что в советской литературе о войне по существу нет
описания действий 38-й армии, как и в целом войск Юго-Западного фронта в
мае-июне 1942 г.
Одним из таких уроков был безуспешный контрудар 38-й армии 11 июня.
Исход его, как я уже говорил, в значительной мере был предопределен
недостаточностью участвовавших в нем сил и неблагоприятно сложившимися
условиями. Но следует признать и то, что при подготовке контрудара были
использованы не все имевшиеся возможности. Так, слабо было увязано
взаимодействие пехоты, артиллерии, танков и тех небольших сил авиации,
которые нас тогда поддерживали. Танковые бригады нанесли свой удар по
противнику в лоб. Между тем были вполне возможны и обходные маневры,
которые, несомненно, дали бы лучший результат. Но они не были нами заранее
спланированы.
В сущности тем же в значительной мере объяснялась и неодновременность
наступления танковых бригад. Надо сказать, что они находились не в глубине
обороны, откуда по идеальному варианту, предусмотренному уставом, должны
были нанести удар во фланг определившейся ударной группировке врага, а в
боевых порядках пехоты. Такое решение было принято для увеличения стойкости
обороны. И эта цель была достигнута. Использование бригад в боевых порядках
пехоты оправдало себя. Благодаря ему оборона выдержала мощный удар врага. Но
в таком случае нужно было заранее спланировать и порядок вывода танков из
боя и сосредоточения для нанесения контрудара и подготовку исходных позиций
в инженерном отношении. А этого мы и не сделали. В результате к невыгодному
для нас соотношению сил и неблагоприятным условиям добавилась еще и
неудовлетворительная подготовка контрудара.
Все это стало ясно еще в ходе боев и, естественно, явилось предметом
серьезных размышлений для всех, кто имел причастность \247\ к организации и
руководству танковыми соединениями армии. Как и следовало ожидать, хорошо
усвоил урок боев 10-14 июня заместитель командующего армией по бронетанковым
войскам генерал-майор Н. А. Новиков. В дальнейшем он стал самым горячим
сторонником заблаговременного и детального планирования всех действий
танковых бригад.
Да, многому научились мы в ходе майско-июньских боев в 1942 г. Стали
глубже видеть и предугадывать замыслы противника, лучше планировать и
управлять боевыми действиями, особенно организацией взаимодействия родов
войск.
Вражеские войска быстро ощутили это на себе. 10 июня они нанесли удар
по самому сильному участку обороны 38-й армии, понесли большие потери в
живой силе и танках, но преодолеть ее не смогли. 22 июня они применили танки
также массированно - по 20-30, 60 и даже 100 машин, выбрав слабый участок
нашей обороны и на местности, малопригодной для действия танков.
Но и на этот раз противник потерял много танков. Причина заключалась в
том, что в обоих случаях мы разгадали вражеские замыслы и изготовились для
отражения наступления. Хотя Гальдер и писал, что операции "Вильгельм" и
"Фридерикус II" начались внезапно и явились неожиданными для советского
командования, в действительности все было наоборот. Командование, штаб и
войска 38-й армии заранее знали время и место, откуда последуют атаки.
Забегая вперед, скажу, что начало следующей операции, "Блау", воины армии
встретили во всеоружии. Высокий процент потерь танков и организованный отпор
вынудили немецко-фашистское командование отказаться от действий напролом и
изменить тактику использования танков.
Там, где фашистские танки встречали сокрушительный отпор наших
противотанковых средств, они останавливались и отходили в укрытия. Вражеская
пехота выдвигалась вперед и нащупывала слабые места в обороне армии. Только
после установления пехотой отсутствия или слабости противотанковых средств
противник снова пропускал вперед танки.
Итак, теперь они действовали осторожно, осмотрительно, и это замедляло
темпы прорыва нашей обороны, приводило к увеличению потерь в пехоте и давало
нам выигрыш времени для маневра средствами НТО.
По-видимому, большие потери танков и пехоты в июньских боях явились
одной из причин изменения тактики использования авиации противником. Отличие
от 1941 г. заключалось в том, что центр тяжести применения авиации
переместился на поле боя для непосредственного взаимодействия с наземными
войсками. Удельный вес использования авиации для бомбежки глубоких тылов,
железных дорог и городов уменьшился.
В боях мы росли, мужали. По крупицам пополнялся боевой опыт советских,
воинов. Это был опыт оборонительных боев, который очень скоро понадобился
вновь. \248\
I
К 26 июня на восточный берег Оскола переправились все соединения и
части 38-й армии. По приказу командующего фронтом мы заняли оборону на левом
берегу реки Оскол в полосе Двуречная - Купянск - Боровая. Армия получила
задачу не допустить дальнейшего продвижения противника на восток.
Выполнение этой задачи началось с того, что войска армии, едва
переправившись через Оскол, отразили попытку врага с ходу форсировать реку.
И сделали это сравнительно легко. Дело в том, что сложились довольно
благоприятные условия для обороны левого берега.
Там был уже почти готовый тыловой рубеж армии. Его создали хорошо
поработавшие на левом берегу инженерно-саперные батальоны. Заблаговременно
начав оборудование этого тылового рубежа, они за месяц построили опорные
пункты с дзотами, окопами и ходами сообщения. Некоторые опорные пункты
обороняли шесть пулеметно-артиллерийских батальонов 52-го укрепленного
района, остальные заняли наши отошедшие с боями дивизии.
Не захватив плацдармов на восточном берегу Оскола и получив отпор,
противник после 26 июня прекратил попытки форсировать реку на участке 38-й
армии. Часть его войск, как установила разведка, перебрасывалась в северном
направлении. Но в то же время мы знали, что правому флангу нашей армии
по-прежнему противостоял 51-й армейский корпус 6-й армии, а левее находились
дивизии 1-й танковой армии противника.
Их действия не были пассивными. Наблюдением и разведкой мы фиксировали
то появление на вражеской стороне рекогносцировочных офицерских групп, то
сосредоточение местных переправочных средств. На отдельных участках было
отмечено скопление войск противника. Там шла интенсивная подготовка к
наступлению. \249\
В частях и соединениях армии также не прекращалась ни днем, ни ночью
работа по укреплению обороны, созданию эффективной системы огня. Промежутки
между огневыми точками и опорными пунктами минировались. На переднем крае
устанавливались фугасы из приспособленных для этой цели артиллерийских
снарядов. С целью усиления первой линии закапывались в землю легкие танки, а
средние и тяжелые располагались в глубине обороны, где они изготовились для
контратак.
Таким образом была создана в полном смысле слова прочная оборона. Она
продолжала уплотняться по мере прибытия оторвавшихся во время отхода
отдельных частей и подразделений. Буквально в течение нескольких дней берег
реки ощетинился всеми видами вооружения, какими располагала тогда 38-я
армия. Каждый ее воин знал, что близится грозный час, когда фашисты вновь
попытаются осуществить свои планы порабощения нашей Родины, нашего народа.
Части и соединения готовы были встретить огнем наступающего врага и
сразиться с ним.
Но развитие событий пошло иным путем.
В последних числах июня 1942 г. от Орла до Таганрога, почти на
800-километровом фронте, стояла готовая к наступлению группа армий "Юг" и
ждала сигнала. В нее входили немецкие 17-я, 1-я танковая, 6-я, 4-я танковая,
2-я, а также 2-я венгерская и 8-я итальянская армии.
Армейская группа Вейхса в составе 2-й полевой и 4-й танковой немецких
армий, а также 2-й венгерской армии во взаимодействии с 6-й армией были
нацелены на осуществление операции "Блау" ("Синяя"). Ее замысел сводился к
нанесению двух ударов по сходящимся направлениям на Воронеж: одного из
района Курска и другого из района Волчанска на Острогожск. Этим противник
рассчитывал окружить и разгромить советские войска западнее г. Старый Оскол.
В дальнейшем, после выхода на р. Дон, 6-й и 4-й танковой армиям предстояло
повернуть на юг, в тыл главным силам Юго-Западного фронта.
В то же время вторая ударная группировка из района Славянска должна
была прорвать фронт и ударом на Миллерово завершить окружение войск
Юго-Западного и части сил Южного фронтов (операция "Клаузевиц"). В
дальнейшем планировалось быстрое развитие наступления на Сталинград и
Кавказ.
Все содержание этого плана мы узнали после окончания войны, но частично
он стал нам известен уже в описываемый период. Вот как это произошло.
19 июня 1942 г. воины одного из подразделений 76-й стрелковой дивизии
21-й армии подбили в районе населенного пункта Белянка фашистский самолет
"Фюзеляр-шторх". У одного из погибших членов экипажа, оказавшегося
начальником оперативного отдела 23-й танковой дивизии майором Рейхелем{83},
были изъяты \250\ документы относительно разработанной фашистским
командованием операции "Блау". Из них советское командование узнало о
отпор, немецко-фашистское командование к 26 июня прекратило активные
действия в полосе 38-й армии.
VI
Перебирая в памяти ход боев, происходивших 22-26 июня 1942 г. западнее
р. Оскол, я попробовал сопоставить свои воспоминания с документами и
свидетельствами противника. Это дало очень интересный результат, о котором
мне хотелось бы здесь рассказать. Тем более, что он опровергает измышления
некоторых \239\ западных историков и мемуаристов, утверждающих ныне, будто в
период, о котором здесь идет речь, развитие военных действий шло по планам
немецко-фашистского командования.
Факты показывают, что это было не так.
Напомню, что фактор времени являлся тогда чрезвычайно важным для
гитлеровского командования, подготовлявшего летнее наступление на юге. Оно
должно было начаться, согласно директиве э 41, как только "позволят условия
погоды и местности". А так как речь идет о южной части Советского Союза, то
можно считать, что условия погоды и местности не препятствовали началу
наступления даже в мае.
Но ни в мае, ни в течение большей части июня враг не смог начать свое
летнее наступление. Ибо, помимо наличия перечисленных условий, а также
готовности войск, нужны были и хорошие исходные позиции.
Первое крупное мероприятие по улучшению исходного положения было
осуществлено немецко-фашистским командованием в мае. Имеется в виду операция
"Фридерикус I", о которой говорилось в предыдущей главе. В ходе ее
противнику удалось достичь определенных тактических успехов, нанести большой
урон войскам Юго-Западного направления и ликвидировать барвенковский выступ.
Но в части улучшения исходных позиций для главного наступления эта операция
не оправдала всех возлагавшихся на нее надежд.
Тогда была подготовлена и осуществлена 6-й немецкой армией операция
"Вильгельм". Когда же и ее итоги оказались незначительными,
немецко-фашистское командование вынуждено было провести третью частную
операцию - "Фридерикус II", причем уже силами 6-й и 1-й танковой армий. Но и
теперь конечная цель операции не была достигнута.
Какова была эта цель? Ф. Паулюс охарактеризовал ее следующим образом:
"... г) Наступление 1-й танковой армии и 6-й армии на Купянск -
операция "Фридерикус II" с 22 по 26 июня.
Цель этого наступления заключалась в том, чтобы, достигнув р. Оскол и
захватив плацдарм на ее восточном берегу, улучшить исходное положение для
наступления:
1) На северном фланге 6-й армии-для наступления 40-го танкового корпуса
на северо-восток в направлении южнее Воронежа (совместно с 4-й танковой
армией, наступающей с северо-запада на Воронеж);
2) Для предстоящего наступления 1-й танковой армии из района Купянск на
восток и юго-восток..."{81}
Сопоставление этих намерений с ходом событий, описанным выше,
показывает, что основная цель операции \240\ "Фридерикус II" - захват
плацдармов на восточном берегу реки Оскол - не была достигнута. И помешала
тому стойкость советских войск в обороне, перечеркнувшая расчеты
немецко-фашистского командования.
Надо сказать и о другой недостигнутой цели операции "Фридерикус II",
как, впрочем, и предшествующей ("Вильгельм"). Она состояла, по словам того
же Паулюса, в том, чтобы в ходе этих операций "уничтожить как можно больше
русских войск". Выполнить эту задачу врагу не удалось. Конечно, 38-я армия
понесла немалые потери в боях 10-14 и особенно 22-26 июня. Но, несмотря на
ожесточенный характер боев, происходивших между Северным Донцом и Осколом,
она сохранила свои основные силы, которые и заняли оборону на новых рубежах.
Эхо описываемых упорных боев долетело до начальника штаба сухопутных
сил гитлеровской Германии генерал-полковника Гальдера. В своем дневнике он
записал: "Второй год войны против Советского Союза. 22. 6. 42 г.
...Наступательная операция "Фридерикус II" (Изюм, Купянск) благодаря
внезапности вначале развивалась успешно, но впоследствии замедлилась из-за
ожесточенного сопротивления к западу от Купянска"{82}.
Как уже отмечено, в операции "Фридерикус II" участвовали 6-я полевая и
1-я танковая армии. Располагая огромным превосходством в силах и средствах,
фашисты упорно стремились окружить и уничтожить наши войска. Тем не менее ни
одно соединение 38-й армии не попало во вражеское кольцо. Это следует
отнести за счет возросшего воинского мастерства наших бойцов, командиров и
политработников.
Однако необходимо констатировать не только срыв основных замыслов
каждой из трех упомянутых операций в деле улучшения исходных позиций. Есть и
другое немаловажное обстоятельство. Оно заключается в том, что на подготовку
и проведение этих частных операций на сравнительно небольшом участке фронта
немецко-фашистское командование вынуждено было потратить в общей сложности
почти полтора месяца - с 13 мая (начало подготовки к операции "Фридерикус
I") по 26 июня (окончание операции "Фридерикус II").
Интересно, что из этих 45 дней на проведение операций ушло 22 дня, а на
их подготовку - 23. Мы не случайно отмечаем этот факт. Дело в том, что в
боях на барвенковском выступе 6-я немецкая армия и танковая группа Клейста
понесли такие крупные потери, что им потребовалось 12 дней на пополнение и
довооружение, прежде чем они смогли начать операцию "Вильгельм".
Это еще одно свидетельство мужества и героизма бойцов, командиров и
политработников войск Юго-Западного направления: они и в окружении наносили
врагу мощные удары. \241\
Операция "Вильгельм" также дорого обошлась противнику. Только через 7
дней после ее окончания 6-я немецкая армия смогла вместе с 1-й танковой
армией вновь начать наступление. Еще большие потери понес противник в
операции "Фридерикус II". С 22 по 26 июня только воины 38-й армии уничтожили
тысячи фашистских солдат и офицеров, 218 вражеских танков, большое число
орудий, пулеметов и минометов и сбили пять самолетов.
Таким образом, в частных операциях противник нес чувствительные потери
в живой силе, технике и, как уже отмечено, во времени. Последнее и привело к
тому, что начало основной операции фашистских войск в 1942 г. было оттянуто
до конца июня. А это, надо сказать, был предельный срок для развертывания
боевых действий в широких масштабах соответственно замыслам
немецко-фашистского командования.
Нет смысла гадать о том, что выиграл бы противник, начав свое летнее
наступление, скажем, на месяц раньше. Но есть все основания сказать, что
каждый потерянный им день очень многое значил для 38-й армии, для всей
Красной Армии, неустанно накапливавшей новые силы для борьбы с врагом, для
ее тыла, где весь советский народ ни на минуту не прекращал ковать оружие
для победы.
Таково, на мой взгляд, значение боев, которые велись войсками
Юго-Западного фронта в период, предшествовавший летнему наступлению
противника.
Это, разумеется, не меняет того факта, что в самом начале указанного
периода были допущены ошибки, приведшие к тяжелым потерям на барвенковском
выступе в мае. Более того, следствием этих ошибок явилось и июньское
отступление за р. Оскол. Ибо ослабленные в майских боях войска фронта смогли
только отчасти сдерживать натиск превосходящих сил врага в ходе проводимых
им частных операций и этим вынуждать его лишь к отсрочке осуществления
основных наступательных планов.
Превосходство в силах и средствах, принадлежавшее противнику, явилось
главным фактором, определившим исход июньских боев. Чтобы не быть
голословным, проиллюстрирую эту мысль примерами из боевого опыта 38-й армии.
Этот опыт показывает, что противник только там прорывал оборону войск
армии, где он применял массированные атаки танков в тесном взаимодействии с
авиацией и пехотой. Следовательно, нужны были средства отражения таких атак.
Самыми эффективными средствами являлись противотанковая артиллерия, авиация
и танки, особенно когда они закапывались в землю. Но их у нас было
недостаточно: в танках и авиации противник имел двух-четырехкратное
превосходство.
Танки и авиация являлись ударной силой наступавшего противника. Авиация
концентрировалась на узких участках фронта \242\ и применялась массированно,
подвергая одновременной бомбежке боевые порядки пехоты и танков, огневые
позиции артиллерии, штабы, узлы и линии связи, дороги, мосты, переправы. Ему
удавалось при помощи бомбежки расчищать путь для танков, подавлять на
отдельных участках оборону 38-й армии и нарушать связь. Вражеская авиация
господствовала в воздухе. Потери нашего вооружения от ее действий составляли
50% общих потерь, а потери боеприпасов от бомбежки в несколько раз
превосходили потери от действий артиллерии противника.
38-я армия имела лишь один авиаполк, а слабая 8-я воздушная армия не в
силах была изменить обстановки в воздухе. Имеющаяся же зенитная артиллерия
не могла надежно прикрыть действия наземных войск от воздушного противника.
Эта проблема была наиболее острой в то время.
Что касается противотанковых средств, то, например, батальоны
стрелковых полков, т. е. собственно пехота, имели только гранаты и бутылки с
горючей смесью. В лучшем случае они могли получить из полка еще не более 9
противотанковых ружей (их было у нас очень мало - по 27 на стрелковый полк).
Но применяя эти средства, батальон выходил победителем в борьбе лишь с
несколькими танками. Против большого их количества он был бессилен.
При всей храбрости и самоотверженности воинов стрелковых дивизий в боях
с превосходящими силами врага в июне 1942 г. основную тяжесть борьбы с
танками противника вынесли на себе артиллерия и особенно танки. Как уже
отмечалось, закопанные в землю танки отразили 10 июня вражеское наступление
на купянском направлении. Это сделали 22-й танковый корпус, 133-я, 156-я и
168-я танковые бригады. Действуя под непрерывными ударами авиации
противника, они с величайшей стойкостью отбили все атаки с фронта, не
допустили обхода с флангов. С их помощью отразили натиск врага и
правофланговые части 278-й стрелковой дивизии.
Хочется отметить и умелое руководство действиями этих бригад со стороны
их командиров. Особенно хорошо проявили себя командиры 156-й и 133-й
танковых бригад полковники Г. И. Соколов и Н. М. Бубнов. Полковник Соколов
пал смертью храбрых в бою за Ново-Степановку.
Немало героических подвигов совершили танкисты в июньских боях к западу
от р. Оскол. Чтобы дать представление о них, приведу несколько примеров,
которые запомнились мне больше других.
Командир 2-го батальона 156-й танковой бригады старший лейтенант И. Ф.
Селедцов не только руководил боем батальона, но и возглавил экипаж танка в
составе старших сержантов А. П. Ивченко (механик-водитель), П. И. Смирягина
(командир орудия) и Н. В. Шарого (радист-пулеметчик). В бою они подбили
восемь \243\ танков и два орудия ПТО. Ими было уничтожено до роты солдат и
офицеров противника.
Отважно действовал экипаж танка KB во главе с командиром роты
лейтенантом Бороздиным в составе лейтенанта Н. Ф. Федорова, старшего
механика-водителя старшины В. Е. Никулина, командира орудия старшины П. И.
Шахова, младшего механика-водителя сержанта К. С. Пыжьянова. Экипаж
уничтожил в боях четыре танка, два полевых орудия, две бронемашины, четыре
пулеметные точки, три орудия ПТО и до взвода солдат и офицеров. Только когда
заклинило башню, экипаж вывел машину из боя, сам отремонтировал ее.
11 июня во время наступления на Ново-Степановку механик-водитель 1-го
батальона 3-й танковой бригады старший сержант С. Ф. Галузин на своем танке
первым ворвался в эту деревню. Здесь он сначала раздавил вражеское
противотанковое орудие с прислугой и 10 пехотинцами. Затем в
непродолжительном бою экипаж танка пушечным и пулеметным огнем уничтожил
минометную батарею, два противотанковых орудия и до 35 солдат противника. В
ходе боя снарядом противника был пробит левый борт танка. Галузин получил
тяжелые ранения в голову, руки и левую ногу. Лицо его было обожжено. И все
же он вывел танк в безопасное место.
Наши танкисты совершали поистине чудеса храбрости в боях с врагом. Но,
к сожалению, все шесть танковых бригад насчитывали всего лишь 194 танка, из
них KB - 34, а Т-34 еще меньше -26. Остальные - легкие, не отвечавшие
требованиям боя. Они имели слабые броню и вооружение. У противника же было
450-500 танков, или в два - два с половиной раза больше, чем у нас.
Армия не имела и достаточного количества противотанковой артиллерии. Мы
располагали лишь тремя приданными артиллерийскими противотанковыми полками.
Иначе говоря - 60 орудиями.
Несколько большие возможности появились у нас во время боев на
купянском оборонительном обводе. Здесь удар танков приняла на себя приданная
армии 1-я истребительная дивизия. Ее личный состав показал образцы стойкой
обороны. Обеспечивая отход правофланговых дивизий армии за р. Оскол, он
нанес противнику большой урон, хотя остановить наступление вражеской
танковой группировки на смог.
В те дни невольно вспоминалась 1-я артиллерийская противотанковая
бригада, которой я командовал в первые месяцы войны. И, как это ни странно,
сравнение противотанковых средств, которыми она тогда располагала, с
имевшимися теперь у 1-й истребительной дивизии, оказалось не в пользу
последней. У дивизии было 96 артиллерийских орудий, в том числе 12 зенитных,
а у 1-й артиллерийской противотанковой бригады - соответственно 120 \244\ и
16. Причем вместо 48 пушек 85 мм и 24 пушек 107 мм, имевшихся на вооружении
бригады, дивизия располагала лишь 36 пушками 45 мм.
Год войны подтвердил, что противотанковые средства должны обладать
большой огневой мощью, подвижностью и маневренностью. Только при таком
условии они были в состоянии выполнить свою задачу - преграждать путь танкам
и уничтожать их. Противотанковая бригада 1941 г. обладала такими качествами.
Артиллерийская противотанковая бригада являлась в руках высшего
командования сильным оперативным средством борьбы с вражескими танками, она
не только имела более мощные огневые артиллерийские средства, но и была
механизированным и потому высокоподвижным соединением, огневым щитом,
которым можно было надежно прикрывать наиболее угрожаемые направления.
Истребительная же дивизия 1942 г. имела слабую огневую мощь и была
малоподвижна. \245\
Таким образом, формирование истребительных дивизий вместо
противотанковых бригад было шагом назад в общем развитии оперативных средств
борьбы с танками противника. Конечно, шагом вынужденным, связанным, с одной
стороны, с огромными потребностями войны, а с другой,- с состоянием
промышленности, еще не развернувшей к середине 1942 г. всех производственных
мощностей заводов, перебазированных на восток.
А в те дни, о которых здесь рассказывается, нужно было сражаться
имеющимися средствами. И мы сражались. Но далеко не с теми результатами,
каких хотели. Много лишений предстояло еще перенести, прежде чем достигли
желаемых результатов.
Итак, при недостаточном количестве противотанковых средств в полосе
обороны 38-й армии не могло не быть слабо прикрытых \246\ участков. Нащупав
хотя бы один из них, противник вводил в бой крупные массы танков и авиации,
которые являлись его ударной силой. Как правило, возникала угроза охвата
флангов. Чтобы не попасть в окружение, наши части были вынуждены отступать.
Хочу еще раз подчеркнуть, что это было прежде всего результатом
принадлежавшего противнику огромного превосходства в силах и средствах. Но
существовало еще одно обстоятельство, дававшее себя знать в тактическом
отношении. Это - недостатки в ведении оборонительных боев частями,
соединениями и армией в целом. Я уже упоминал о них, да и в дальнейшем не
раз придется к ним возвращаться, ибо только таким путем, представляется мне,
можно показать, как постепенно уменьшалось число таких недостатков. Процесс
этот происходил по мере роста боевого опыта командиров, повышения их уменья
правильно оценивать обстановку и не только намечать хорошие планы, но и
искусно осуществлять их.
В этом отношении были поучительны и уроки июньских боев. О них тем
более нужно рассказать, что в советской литературе о войне по существу нет
описания действий 38-й армии, как и в целом войск Юго-Западного фронта в
мае-июне 1942 г.
Одним из таких уроков был безуспешный контрудар 38-й армии 11 июня.
Исход его, как я уже говорил, в значительной мере был предопределен
недостаточностью участвовавших в нем сил и неблагоприятно сложившимися
условиями. Но следует признать и то, что при подготовке контрудара были
использованы не все имевшиеся возможности. Так, слабо было увязано
взаимодействие пехоты, артиллерии, танков и тех небольших сил авиации,
которые нас тогда поддерживали. Танковые бригады нанесли свой удар по
противнику в лоб. Между тем были вполне возможны и обходные маневры,
которые, несомненно, дали бы лучший результат. Но они не были нами заранее
спланированы.
В сущности тем же в значительной мере объяснялась и неодновременность
наступления танковых бригад. Надо сказать, что они находились не в глубине
обороны, откуда по идеальному варианту, предусмотренному уставом, должны
были нанести удар во фланг определившейся ударной группировке врага, а в
боевых порядках пехоты. Такое решение было принято для увеличения стойкости
обороны. И эта цель была достигнута. Использование бригад в боевых порядках
пехоты оправдало себя. Благодаря ему оборона выдержала мощный удар врага. Но
в таком случае нужно было заранее спланировать и порядок вывода танков из
боя и сосредоточения для нанесения контрудара и подготовку исходных позиций
в инженерном отношении. А этого мы и не сделали. В результате к невыгодному
для нас соотношению сил и неблагоприятным условиям добавилась еще и
неудовлетворительная подготовка контрудара.
Все это стало ясно еще в ходе боев и, естественно, явилось предметом
серьезных размышлений для всех, кто имел причастность \247\ к организации и
руководству танковыми соединениями армии. Как и следовало ожидать, хорошо
усвоил урок боев 10-14 июня заместитель командующего армией по бронетанковым
войскам генерал-майор Н. А. Новиков. В дальнейшем он стал самым горячим
сторонником заблаговременного и детального планирования всех действий
танковых бригад.
Да, многому научились мы в ходе майско-июньских боев в 1942 г. Стали
глубже видеть и предугадывать замыслы противника, лучше планировать и
управлять боевыми действиями, особенно организацией взаимодействия родов
войск.
Вражеские войска быстро ощутили это на себе. 10 июня они нанесли удар
по самому сильному участку обороны 38-й армии, понесли большие потери в
живой силе и танках, но преодолеть ее не смогли. 22 июня они применили танки
также массированно - по 20-30, 60 и даже 100 машин, выбрав слабый участок
нашей обороны и на местности, малопригодной для действия танков.
Но и на этот раз противник потерял много танков. Причина заключалась в
том, что в обоих случаях мы разгадали вражеские замыслы и изготовились для
отражения наступления. Хотя Гальдер и писал, что операции "Вильгельм" и
"Фридерикус II" начались внезапно и явились неожиданными для советского
командования, в действительности все было наоборот. Командование, штаб и
войска 38-й армии заранее знали время и место, откуда последуют атаки.
Забегая вперед, скажу, что начало следующей операции, "Блау", воины армии
встретили во всеоружии. Высокий процент потерь танков и организованный отпор
вынудили немецко-фашистское командование отказаться от действий напролом и
изменить тактику использования танков.
Там, где фашистские танки встречали сокрушительный отпор наших
противотанковых средств, они останавливались и отходили в укрытия. Вражеская
пехота выдвигалась вперед и нащупывала слабые места в обороне армии. Только
после установления пехотой отсутствия или слабости противотанковых средств
противник снова пропускал вперед танки.
Итак, теперь они действовали осторожно, осмотрительно, и это замедляло
темпы прорыва нашей обороны, приводило к увеличению потерь в пехоте и давало
нам выигрыш времени для маневра средствами НТО.
По-видимому, большие потери танков и пехоты в июньских боях явились
одной из причин изменения тактики использования авиации противником. Отличие
от 1941 г. заключалось в том, что центр тяжести применения авиации
переместился на поле боя для непосредственного взаимодействия с наземными
войсками. Удельный вес использования авиации для бомбежки глубоких тылов,
железных дорог и городов уменьшился.
В боях мы росли, мужали. По крупицам пополнялся боевой опыт советских,
воинов. Это был опыт оборонительных боев, который очень скоро понадобился
вновь. \248\
I
К 26 июня на восточный берег Оскола переправились все соединения и
части 38-й армии. По приказу командующего фронтом мы заняли оборону на левом
берегу реки Оскол в полосе Двуречная - Купянск - Боровая. Армия получила
задачу не допустить дальнейшего продвижения противника на восток.
Выполнение этой задачи началось с того, что войска армии, едва
переправившись через Оскол, отразили попытку врага с ходу форсировать реку.
И сделали это сравнительно легко. Дело в том, что сложились довольно
благоприятные условия для обороны левого берега.
Там был уже почти готовый тыловой рубеж армии. Его создали хорошо
поработавшие на левом берегу инженерно-саперные батальоны. Заблаговременно
начав оборудование этого тылового рубежа, они за месяц построили опорные
пункты с дзотами, окопами и ходами сообщения. Некоторые опорные пункты
обороняли шесть пулеметно-артиллерийских батальонов 52-го укрепленного
района, остальные заняли наши отошедшие с боями дивизии.
Не захватив плацдармов на восточном берегу Оскола и получив отпор,
противник после 26 июня прекратил попытки форсировать реку на участке 38-й
армии. Часть его войск, как установила разведка, перебрасывалась в северном
направлении. Но в то же время мы знали, что правому флангу нашей армии
по-прежнему противостоял 51-й армейский корпус 6-й армии, а левее находились
дивизии 1-й танковой армии противника.
Их действия не были пассивными. Наблюдением и разведкой мы фиксировали
то появление на вражеской стороне рекогносцировочных офицерских групп, то
сосредоточение местных переправочных средств. На отдельных участках было
отмечено скопление войск противника. Там шла интенсивная подготовка к
наступлению. \249\
В частях и соединениях армии также не прекращалась ни днем, ни ночью
работа по укреплению обороны, созданию эффективной системы огня. Промежутки
между огневыми точками и опорными пунктами минировались. На переднем крае
устанавливались фугасы из приспособленных для этой цели артиллерийских
снарядов. С целью усиления первой линии закапывались в землю легкие танки, а
средние и тяжелые располагались в глубине обороны, где они изготовились для
контратак.
Таким образом была создана в полном смысле слова прочная оборона. Она
продолжала уплотняться по мере прибытия оторвавшихся во время отхода
отдельных частей и подразделений. Буквально в течение нескольких дней берег
реки ощетинился всеми видами вооружения, какими располагала тогда 38-я
армия. Каждый ее воин знал, что близится грозный час, когда фашисты вновь
попытаются осуществить свои планы порабощения нашей Родины, нашего народа.
Части и соединения готовы были встретить огнем наступающего врага и
сразиться с ним.
Но развитие событий пошло иным путем.
В последних числах июня 1942 г. от Орла до Таганрога, почти на
800-километровом фронте, стояла готовая к наступлению группа армий "Юг" и
ждала сигнала. В нее входили немецкие 17-я, 1-я танковая, 6-я, 4-я танковая,
2-я, а также 2-я венгерская и 8-я итальянская армии.
Армейская группа Вейхса в составе 2-й полевой и 4-й танковой немецких
армий, а также 2-й венгерской армии во взаимодействии с 6-й армией были
нацелены на осуществление операции "Блау" ("Синяя"). Ее замысел сводился к
нанесению двух ударов по сходящимся направлениям на Воронеж: одного из
района Курска и другого из района Волчанска на Острогожск. Этим противник
рассчитывал окружить и разгромить советские войска западнее г. Старый Оскол.
В дальнейшем, после выхода на р. Дон, 6-й и 4-й танковой армиям предстояло
повернуть на юг, в тыл главным силам Юго-Западного фронта.
В то же время вторая ударная группировка из района Славянска должна
была прорвать фронт и ударом на Миллерово завершить окружение войск
Юго-Западного и части сил Южного фронтов (операция "Клаузевиц"). В
дальнейшем планировалось быстрое развитие наступления на Сталинград и
Кавказ.
Все содержание этого плана мы узнали после окончания войны, но частично
он стал нам известен уже в описываемый период. Вот как это произошло.
19 июня 1942 г. воины одного из подразделений 76-й стрелковой дивизии
21-й армии подбили в районе населенного пункта Белянка фашистский самолет
"Фюзеляр-шторх". У одного из погибших членов экипажа, оказавшегося
начальником оперативного отдела 23-й танковой дивизии майором Рейхелем{83},
были изъяты \250\ документы относительно разработанной фашистским
командованием операции "Блау". Из них советское командование узнало о