Страница:
сосредоточены на организации разгрома вражеских войск, пытавшихся
деблокировать группировку, окруженную под Сталинградом. Вскоре они были
разбиты. При этом войска Юго-Западного фронта, в том числе и переданная в
его состав 6-я армия, вышли на рубеж Новая Калитва - Кантемировка -
Чертково, что создавало благоприятные условия для развертывания общего
наступления Красной Армии в западном направлении и нанесения глубокого
охватывающего удара во фланг и тыл вражеской группировке, оборонявшейся на
Дону, южнее Воронежа.
V
Вследствие этого и наметки наступления 40-й армии разрослись в план
операции всего левого крыла Воронежского фронта. Он предусматривал разгром
всей неприятельской острогожско-россошанской группировки, имевшей в своем
составе более двадцати одной дивизии - шесть немецких, десять венгерских и
пять итальянских. Они насчитывали не менее 260 тыс. солдат и офицеров и
имели свыше 300 танков, 900 орудий, около 8400 пулеметов и более 800
минометов.
Было очевидно, что если начать наступление силами одной лишь 40-й
армии, то трудно рассчитывать на успех, так как против нее будет брошена
большая часть перечисленных неприятельских войск. Учитывая это, Ставка и
Генеральный штаб сочли необходимым, чтобы наряду с 40-й армией в наступлении
участвовали и другие силы, в том числе 3-я танковая армия под командованием
генерал-майора П. С. Рыбалко, передаваемая в состав фронта из резерва
Верховного Главнокомандования.
Замысел Ставки на наступательную операцию Воронежского фронта
предусматривал нанесение главных ударов по обоим флангам и центру вражеской
группировки на 250-километровом фронте. 40-й армии, 18-му стрелковому
корпусу генерал-майора П. М. Зыкова и 3-й танковой армии соответственно
ставились задачи на прорыв обороны противника на трех участках - в районах
\371\ населенных пунктов Сторожевое 1-е, Щучье, северо-западнее
Каитемировки. Далее, развивая наступление по сходящимся направлениям на
Алексеевку, Острогожск и Карпенково, они должны были окружить и уничтожить
острогожско-россошанскую группировку противника. Выходом части сил на р.
Оскол по обе стороны Валуек имелось в виду прочно прикрыть освобожденный в
ходе наступления участок железной дороги, одновременно лишив врага
возможности использовать линию Касторное - Ворошиловград.
Замысел фронтовой операции в целом был очень решительный: фланговыми
группировками захлестнуть и окружить главные силы врага в районе Острогожск,
Алексеевка, Россошь и одновременно нанести рассекающий удар силами 18-го
стрелкового корпуса с целью дробления и уничтожения по частям окружаемой
группировки.
Этот план представлял собой новый шаг вперед в развитии советского
военного искусства. Он учитывал опыт окружения противника под Сталинградом,
где Красной Армии не удалось сразу рассечь вражескую группировку на части. И
это, как известно, в конечном счете затянуло на продолжительное время
ликвидацию сталинградской группировки противника.
На 40-ю армию в осуществлении этого замысла ложилась большая
ответственность, ибо она, в отличие от 3-й танковой армии, предназначавшейся
лишь для окружения группировки противника, и 18-го отдельного стрелкового
корпуса, нацеленного только на нанесение рассекающего удара, участвовала в
выполнении и той и другой задачи.
40-я армия в составе пяти стрелковых дивизий, одной стрелковой, трех
танковых и двух истребительных бригад, артиллерийской и минометной дивизий
представляла собой северную ударную группировку фронта. Ей предстояло
нанести удар главными силами со Сторожевского плацдарма в направлении
Болдыревка, Красный, Алексеевка. Там мы должны были соединиться с южной
ударной группировкой фронта - 3-й танковой армией и совместно с ней
завершить окружение войск противника.
Одновременно намечалось частью сил 40-й армии нанести удар в южном
направлении - на Острогожск и там встретиться с правофланговыми соединениями
18-го отдельного стрелкового корпуса, наступавшего с Щучьенского плацдарма.
Действия главных сил 40-й армии намечалось обеспечить наступлением 4-го
танкового корпуса справа в направлении Болдыревка, Репьевка и 7-го
кавалерийского корпуса слева. Последний должен был овладеть г. Валуйки.
Директива Ставки, содержавшая такое решение, была получена 21 декабря.
Но в общих чертах об этом замысле рассказал мне за несколько дней до того
прибывший на командный пункт армии генерал-полковник А, М. Василевский.
\372\
Сразу же после моего доклада о ходе подготовки к наступлению начальник
Генерального штаба пожелал отправиться на передний край. Ему, как и Г. К.
Жукову, хотелось получить представление о характере обороны, созданной
противником почти за полгода пребывания на этих позициях. Интерес к ной был
вполне понятен.
К зиме 1942/43 г. оборона противника, вынужденного иметь дело с
нарастающими и все более мощными ударами советских войск, стала сильнее и
глубже, чем прежде. Как раз с такой обороной, рассчитанной на срыв наших
наступательных действий, впервые предстояло встретиться и 40-й армии.
Естественно, что Ставка хотела еще раз удостовериться в подобном характере
вражеской обороны и в правильности избранного направления главного удара.
И вот мы - А. М. Василевский, сопровождавший его командующий
Воронежским фронтом Ф. И. Голиков и я - на переднем крае Сторожевского
плацдарма, Александр Михайлович всматривается в оборонительные сооружения
противника, задает множество вопросов, внимательно слушает объяснения.
Разумеется, его особенно интересует Ореховая роща, которая фигурировала в
изложенных мною соображениях к замыслу операции, а также, вероятно, была
упомянута Г. К. Жуковым в его докладе в Ставке. Я показываю Александру
Михайловичу направление, на котором находится эта роща, рассказываю, опять
волнуясь: сумею ли убедить? И очень рад, когда начальник Генштаба, подобно
Г. К. Жукову, подтверждает правильность выбора.
Думаю, что А. М. Василевский стремился заодно выяснить, достаточно ли
мы сами изучили противостоящие войска и их оборону. Очевидно, он составил
определенное мнение на сей счет, ибо перед отъездом, побывав во всех
соединениях армии, сказал нам:
- Вижу, противника знаете хорошо. Значит, при прорыве его обороны не
встретите особых неожиданностей.
Эту похвалу в основном заслужили наши отважные разведчики, доставлявшие
точные данные о противнике. Возвращаясь из очередной вылазки во вражеский
тыл, они неизменно приводили пленных, служивших также важным источником
информации. Приведу два примера, достаточно ярко показывающих, как
самоотверженно и умело действовали разведчики 40-й армии в период подготовки
к наступлению.
Получив приказ доставить "языка", группа разведчиков 78-го гвардейского
стрелкового полка 25-й гвардейской стрелковой дивизии прежде всего
установила наблюдение за двумя неприятельскими дзотами. Они были расположены
в 50-70 м один от другого. На таком же расстоянии позади них находился
блиндаж. Было замечено, что по ночам в дзотах оставались по два солдата.
Остальные уходили в блиндаж отдыхать. Зато одновременно в \373\ траншее,
соединявшей две огневые точки, выставлялся часовой. Его и решили захватить
разведчики. Но их отделяло от него расстояние в 150 м, на котором было три
опасных препятствия: два минных поля - наше и вражеское, а также проволочное
заграждение противника.
Глухой декабрьской ночью разведчики бесшумно проделали проходы в минных
полях и в проволочном заграждении. Семь человек были оставлены для прикрытия
действий группы захвата, в которую входили остальные пятеро. Последние
подползли к траншее, захватили в плен одного из часовых и, подорвав
противотанковыми гранатами оба дзота, с "языком" и без потерь вернулись в
свое расположение под прикрытием огня группы обеспечения.
Другой пример - действия семи разведчиков из 253-й стрелковой бригады.
Проникнув на западный берег Дона, они вскоре были обнаружены противником и
обстреляны. Можно было уйти на свою сторону, но как возвращаться с пустыми
руками. Разведчики залегли. Тогда противник решил окружить их и захватить
\374\ в плен. Но не тут-то было. Подпустив врага на близкое расстояние,
разведчики организованным огнем уничтожили 20 неприятельских солдат, а
возглавлявшего их унтер-офицера взяли в длен и в полном составе вернулись в
свою часть{150}.
Разведка артиллерийская, инженерная, авиационная и средствами связи
также была направлена на изучение противника. Их данные, собираемые
ежедневно, тщательно анализировались, чтобы с меньшими потерями и
минимальной затратой сил и средств разгромить врага.
Вместе с разведчиками изучали противника артиллеристы, танкисты,
инженеры. Офицеры и генералы пристально следили за всеми изменениями на
вражеском переднем крае. Наблюдение, поиск, бой, аэрофотографирование,
захват пленных и документов открывали нам сильные и слабые стороны обороны
противника, и это явилось одним из важнейших условий успеха предстоявшей
операции. \375\
I
Итак, благодаря постоянному наблюдению за противником, мы в основном довольно ясно представляли себе все то, с чем нам предстояло встретиться при прорыве обороны, и соответственно этому вели подготовку. Она включала огромное количество малых и больших дел, из которых состоят обычно приготовления армии к крупной наступательной операции. И поскольку в мою задачу не входит подробное их освещение, ограничусь лишь краткими дополнениями к тому, что уже было сказано о некоторых из них, наиболее важных.
Самым могучим нашим оружием был высокий боевой дух войск армии.
Советский воин видел свое величайшее призвание в том, чтобы очистить родную
землю от захватчиков, разгромить врага. И подобно всему нашему народу,
каждый солдат и офицер Красной Армии понимал, что после окружения противника
под Сталинградом настал наконец долгожданный поворот в ходе войны.
Приходили вести одна лучше другой: отбиты попытки деблокировать
окруженных под Сталинградом, фашисты разгромлены на Среднем Дону и бегут с
Кавказа... Значит, думал каждый, наступил и наш черед ударить по врагу. Я
весь личный состав армии, ожидая наступления, как самой большой награды,
отдавал все силы подготовке к нему. Огромная радость переплеталась с
неудержимым стремлением ускорить час окончательной победы.
Такова была атмосфера, царившая в войсках 40-й армии в период,
предшествовавший Острогожско-Россошанской операции. Большую работу в частях
и подразделениях проводили политработники, партийные и комсомольские
организации. \376\ Коммунисты были примером для каждого воина во время
подготовки к предстоявшим боям.
Всех нас радовало, что в войска армии непрерывно поступали боевая
техника, много автоматического оружия, целый поток боеприпасов.
Правда, танков у нас оказалось меньше, чем намечалось по плану. Это
было связано с тем, что 4-й танковый корпус не смог своевременно прибыть в
полосу 40-й армии и не принимал участия в Острогожско-Россошанской операции.
В нашем распоряжении оказались лишь три отдельные танковые бригады. Они
имели 133 боевые машины, которые использовались для непосредственной
поддержки пехоты.
Если учесть, что наш участок прорыва имел по фронту 10 км, то из этого
следует, что у нас было всего лишь 13,3 танка в среднем на километр. Да и то
при условии, что все три танковые бригады будут приданы дивизиям первого
эшелона. Кроме того, из-за опоздания 4-го танкового корпуса у нас оказалось
танков ненамного больше, чем у противника, имевшего во втором эшелоне,
северо-западнее Сторожевского плацдарма, 700-ю танковую бригаду, которая
насчитывала около 100 танков и самоходных орудий.
Но, во-первых, качество наших танков, резко улучшившееся за последнее
время, было значительно выше, чем у врага. Во всех трех танковых бригадах
доля тяжелых и средних боевых машин составляла две трети общего числа.
Танкисты прекрасно овладели замечательной боевой техникой. Они научились
метко стрелять при движении танка со скоростью 15-20 км в час, что делало
атаку наземных войск более стремительной и в конечном итоге обеспечивало
высокие темпы наступления.
Во-вторых, мы лучше, чем когда-либо раньше, подготовились к борьбе с
танками противника. В ходе обучения войск была проведена целая серия
занятий, имитировавших на местности отражение танковой атаки врага. Весь
личный состав стрелковых частей к началу операции был снабжен
противотанковыми гранатами и обучен их применению в бою.
Войсковая артиллерия занимала позиции, как правило, на танкоопасных
направлениях, и каждый орудийный расчет умел вести огонь по тапкам. Саперные
подразделения хорошо напрактиковались ставить противотанковые минные поля на
путях движения атакующих танков противника. В целом все это сделало пашу
пехоту малоуязвимой для вражеских танков. Тем более, что в составе армии
были также две истребительные бригады и два истребительно-противотанковых
артиллерийских полка, имевших отличное вооружение и хорошо обученный личный
состав.
Об артиллерии, приданной 40-й армии, нужно сказать особо. При этом
следует иметь в виду, что на нашем участке прорыва \377\ оборона противника
была наиболее плотной и насыщенной огневыми средствами. Кроме того, пришлось
наступать без 4-го танкового корпуса, что соответственно ослабляло силу
ударной группировки, в частности, ее правый фланг. Все это еще больше
повысило и без того ведущую роль артиллерии. Она должна была обеспечить
прорыв вражеской обороны на всю ее тактическую глубину, не допустить
контратак и контрударов противника по флангам, в особенности правому,
содействовать разгрому резервов, рассечению и уничтожению неприятельской
группировки.
Для выполнения столь широких задач, безусловно, требовались крупные и,
разумеется, превосходящие силы артиллерии. Это обстоятельство тревожило меня
еще в то время, когда мы с Крайнюковым и Грушецким напряженно ждали
ответного звонка Верховного Главнокомандующего.
Еще свежи были в памяти сентябрьские события под Сталинградом, когда мы
считали, что если сможем во время наступления 1-й гвардейской армии
сосредоточить по 58 орудий на 1 км фронта прорыва, то это будет немалой
удачей. К сожалению. и этого количества у нас тогда не оказалось, так как к
началу наступления прибыли не все выделенные артиллерийские части, да и
боеприпасов было меньше, чем требовалось.
Вспоминая об этом в конце ноября, я понимал, что к тому времени
положение изменилось к лучшему. Завершилось формирование крупных
стратегических резервов. Родина снабжала свою Красную Армию все большим
количеством прекрасной боевой техники и вооружения, в том числе
артиллерийского. Но ведь сколько сил потребовалось для осуществления
грандиозного наступления под Сталинградом! Сможет ли Ставка в этих условиях,
тревожно думалось мне, выделить и нам достаточное артиллерийское усиление?
Какова же была моя радость, когда из ответа И. В. Сталина я узнал, что
40-я армия получит две артиллерийские дивизии и два-три гвардейских
минометных полка, не считая стрелковых и танковых соединений! Это обещание
вскоре было выполнено с лихвой: Ставка придала армии 10-ю артиллерийскую
дивизию прорыва, имевшую восемь артиллерийских полков, 4-ю дивизию
реактивной артиллерии, состоявшую из двух бригад, и зенитную артиллерийскую
дивизию.
Благодаря этому, а также сосредоточению войсковой артиллерии мы смогли
накануне Острогожско-Россошанской наступательной операции осуществить
массированно артиллерийских средств на участке прорыва. Здесь мы имели по
108 орудий и минометов на 1 км фронта, причем армейская артиллерийская
группа дальнего действия состояла из одиннадцати дивизионов, имевших по
шесть орудий калибра 122 мм и выше. Кроме вышеупомянутой дивизии реактивной
артиллерии, в нашем \378\ распоряжении имелись также четыре отдельных полка
и один отдельный дивизион реактивной артиллерии.
Легко представить себе то чувство глубокого удовлетворения, какое
вызывал во всех нас этот знаменательный факт. Ведь, например, те
наступательные операции, в которых мне раньше пришлось участвовать, никогда
не имели такого мощного артиллерийского обеспечения.
Планирование наступательной операции в штабе армии велось на основе
поставленных задач и с учетом данных разведки, вскрывшей группировку
артиллерии противника, систему его инженерных сооружений и наиболее
укрепленные узлы сопротивления. Это позволило правильно распределить
артиллерийские средства для обеспечения прорыва вражеской обороны на
10-километровом фронте на всю ее глубину. Правда, при этом на остальном
фронте армии протяжением в 75 км осталось только 57 орудий и минометов, т.
е. менее одного ствола на 1 км фронта. Но такое решение, как мы увидим,
вполне себя оправдало.
Сосредоточение почти всей артиллерии на участке прорыва позволило в
ходе подготовки в стрелковых полках создать артиллерийские группы поддержки
пехоты. В их состав, кроме артиллерии стрелковых полков, привлекались для
стрельбы прямой наводкой пушечные батареи дивизионной артиллерии и отдельные
противотанковые дивизионы. Всего на прямую наводку было поставлено по 25
орудий на 1 км фронта прорыва, в том число часть 122 мм и 152 мм.
Большую пользу в период подготовки Острогожско-Россошанской операции
принес нашим артиллеристам разбор организации прорыва на примере начавшегося
16 декабря наступления 6-й армии. Такой разбор состоялся на совещании,
проведенном фронтовым штабом артиллерии. Главное внимание было обращено на
взаимодействие артиллерии с пехотой и танками и на наиболее рациональное
использование артиллерийских средств. На конкретных примерах можно было
увидеть причины отставания артиллерии, недостаточно энергичного
использования истребительно-противотанковых артиллерийских полков. Благодаря
этому мы смогли заблаговременно принять меры к недопущению подобных
недостатков, уточнить намеченный план развития артиллерийского наступления
на всех этапах боя.
Важное значение имели мероприятия по инженерному обеспечению
наступательной операции. Прежде всего потребовалось очистить исходный район
от огромного количества мин, оставшихся от оборонительных боев на Дону летом
1942 г. Так, на Сторожевском плацдарме их было обнаружено до 34 тыс.
К началу наступления саперы проделали проходы в 150 минных полях, а
также в своих и вражеских прополочных заграждениях. Они завершили также
большую работу по подготовке \379\ исходного рубежа, позаботились о дорогах,
увеличили количество переправ через Дон. Чтобы обеспечить беспрепятственное
движение пехоты в ходе наступления, саперы отрыли множество ходов сообщения
к переднему краю и "усов" для сближения с противником, соорудили
дополнительные окопы и укрытия для личного состава, запасные позиции для
артиллерии и минометов, построили большое количество огневых точек,
блиндажей, командных и наблюдательных пунктов.
В большой и многообразной подготовительной работе, которая проводилась
в 40-й армии перед Острогожско-Россошанской операцией, не было мелких или
маловажных деталей. Все имело первостепенное значение. И - добавлю - во всем
находил отражение доставшийся нам дорогой ценой боевой опыт. Особенно это
чувствовалось в мероприятиях, о которых рассказано выше, а также связанных с
обеспечением внезапности наступления.
II
Чтобы достичь внезапности, мы должны были прежде всего ничем не
обнаружить свои приготовления к наступлению или по крайней мере сбить
противника с толку относительно характера проводимых мероприятий и
избранного направления главного удара. В прошлом это удавалось нам далеко не
всегда. Мне, например, под Сталинградом в сентябре пришлось пережить немало
огорчений из-за того, что условия обстановки тогда не позволяли скрытно
сосредоточить войска. Но те времена прошли, чему доказательством было мощное
контрнаступление в районе Сталинграда, явившееся полнейшей неожиданностью
для противника. Оно знаменовало собой не только переход советского
оперативного искусства в целом на новую, высшую ступень, но и, в частности,
совершенствование методов, обеспечивающих внезапность.
Эти методы в какой-то мере были применены и в период подготовки
Острогожско-Россошанской наступательной операции.
Напомню, что еще до того мы усиленно проводили мероприятия по
дезинформации противника. Сначала в ноябре в интересах контрнаступления под
Сталинградом, о чем уже упоминалось, потом в декабре с целью отвлечь
внимание вражеского командования от подготовляемого войсками Юго-Западного
фронта удара на Среднем Дону.
О декабрьских мероприятиях подобного рода расскажу подробнее. По
распоряжению штаба Воронежского фронта{151} 40-я армия должна была с целью
дезинформации противника в \380\ период с 7 по 20 декабря демонстрировать
сосредоточение войск и подготовку к переходу в наступление со Сторожевского
плацдарма в направлении Коротояка и из района железнодорожной станции
Свобода. Конкретно от нас требовалось создать видимость проделывания
проходов в проволочных заграждениях, разминирования полосы ложного прорыва,
накапливания крупных сил для наступления, выполнения рекогносцировочных
работ командным составом, усиленной подготовки дорог и т. п.
Если в ноябре командование армии спокойно проводило мероприятия по
дезинформации противника, то в декабре такая задача сначала удивила и
огорчила нас. В то время мы уже начали подготовку наступательной операции, в
которой именно со Сторожевского плацдарма предстояло нанести главный удар.
При таких условиях наши ложные мероприятия, весьма полезные для армий
Юго-Западного фронта, могли оказаться крайне нежелательными для самой 40-й
армии, так как привлекли бы внимание вражеского командования к Сторожевскому
плацдарму.
Но так казалось лишь на первый взгляд. Если же приглядеться, то
выходило, что мы можем помочь и соседнему фронту, и... себе.
Каким образом? Очень просто. Наряду с ложными работами мы можем широко
проводить и настоящие, соответственно плану подготовки к наступлению 40-й
армии. Узнав о них (не без нашей помощи, разумеется), вражеское
командование, несомненно, усилит внимание к Сторожевскому плацдарму вместо
того, чтобы перебросить резервы в полосу Юго-Западного фронта. Когда же удар
советских войск будет нанесен именно там, на Среднем Дону, оно придет к
заключению, что, мероприятия на Сторожевском плацдарме носили чисто
демонстративный характер. Между тем значительная их часть пригодится нам в
дальнейшем. Кроме того, следовало ожидать, что немецко-фашистское
командование в связи с наступлением войск Юго-Западного фронта ослабит
внимание к нашему участку.
Последующие события показали, что противник действительно был введен в
заблуждение. Когда мы инсценировали подготовку к наступлению, он бурно
реагировал на действия наших войск и, нервничая, весьма часто открывал огонь
артиллерии и минометов.
Но вот вскоре после успешно завершившейся операции войск Юго-Западного
фронта (она началась 16 декабря 1942 г.) скрытно сосредоточилась и перешла
12 января 1943 г. в наступление наша 40-я армия. И это оказалось совершенно
неожиданным для врага.
Однако для достижения внезапности пришлось немало поработать и после 16
декабря. Ведь нужно было вторично обмануть \381\ противника, внушить ему
теперь уверенность в том, что мы намереваемся наступать не со Сторожевского
плацдарма, а в районе Воронежа. Враг же, обозленный тем, что уже был введен
в заблуждение и что его резервы оказались скованными на нашем участке
фронта, проявлял крайнюю подозрительность.
К тому же по целому ряду признаков можно было догадаться, что он еще не
окончательно уверился в отсутствии у нас намерения наступать со
Сторожевского плацдарма. Вражеское командование возлагало большие надежды на
укрепления, которыми оно отгородилось от войск 40-й армии. Однако его не
могло не настораживать то, что мы неуклонно приближались к ним при помощи
наших чрезвычайно быстро выраставших "усов". В результате противник
продолжал держать здесь крупные силы, составлявшие теперь уже почти три
дивизии. Он также усилил охрану проволочных заграждений и минных полей.
Словом, Сторожевский плацдарм стал как бы бельмом у него на глазу, и враг
был все время начеку.
Заметьте, происходило это уже во второй половине декабря, когда 40-я
армия вовсю готовилась к наступлению. Благодаря тому, что подготовка велась
в высшей степени скрытно, противник так и не узнал, что одновременно с
отрывкой "усов" мы делали еще очень многое. Как уже отмечалось, в лесах и в
отдаленных от фронта степных районах, главным образом в темное время суток,
велось обучение войск, предназначенных для участия в операции.
К этому нужно добавить, что декабрьская ночная мгла скрывала также
движение транспорта к фронту и все другие работы, связанные с подготовкой
наступления.
Днем на плацдарме царила тишина.
деблокировать группировку, окруженную под Сталинградом. Вскоре они были
разбиты. При этом войска Юго-Западного фронта, в том числе и переданная в
его состав 6-я армия, вышли на рубеж Новая Калитва - Кантемировка -
Чертково, что создавало благоприятные условия для развертывания общего
наступления Красной Армии в западном направлении и нанесения глубокого
охватывающего удара во фланг и тыл вражеской группировке, оборонявшейся на
Дону, южнее Воронежа.
V
Вследствие этого и наметки наступления 40-й армии разрослись в план
операции всего левого крыла Воронежского фронта. Он предусматривал разгром
всей неприятельской острогожско-россошанской группировки, имевшей в своем
составе более двадцати одной дивизии - шесть немецких, десять венгерских и
пять итальянских. Они насчитывали не менее 260 тыс. солдат и офицеров и
имели свыше 300 танков, 900 орудий, около 8400 пулеметов и более 800
минометов.
Было очевидно, что если начать наступление силами одной лишь 40-й
армии, то трудно рассчитывать на успех, так как против нее будет брошена
большая часть перечисленных неприятельских войск. Учитывая это, Ставка и
Генеральный штаб сочли необходимым, чтобы наряду с 40-й армией в наступлении
участвовали и другие силы, в том числе 3-я танковая армия под командованием
генерал-майора П. С. Рыбалко, передаваемая в состав фронта из резерва
Верховного Главнокомандования.
Замысел Ставки на наступательную операцию Воронежского фронта
предусматривал нанесение главных ударов по обоим флангам и центру вражеской
группировки на 250-километровом фронте. 40-й армии, 18-му стрелковому
корпусу генерал-майора П. М. Зыкова и 3-й танковой армии соответственно
ставились задачи на прорыв обороны противника на трех участках - в районах
\371\ населенных пунктов Сторожевое 1-е, Щучье, северо-западнее
Каитемировки. Далее, развивая наступление по сходящимся направлениям на
Алексеевку, Острогожск и Карпенково, они должны были окружить и уничтожить
острогожско-россошанскую группировку противника. Выходом части сил на р.
Оскол по обе стороны Валуек имелось в виду прочно прикрыть освобожденный в
ходе наступления участок железной дороги, одновременно лишив врага
возможности использовать линию Касторное - Ворошиловград.
Замысел фронтовой операции в целом был очень решительный: фланговыми
группировками захлестнуть и окружить главные силы врага в районе Острогожск,
Алексеевка, Россошь и одновременно нанести рассекающий удар силами 18-го
стрелкового корпуса с целью дробления и уничтожения по частям окружаемой
группировки.
Этот план представлял собой новый шаг вперед в развитии советского
военного искусства. Он учитывал опыт окружения противника под Сталинградом,
где Красной Армии не удалось сразу рассечь вражескую группировку на части. И
это, как известно, в конечном счете затянуло на продолжительное время
ликвидацию сталинградской группировки противника.
На 40-ю армию в осуществлении этого замысла ложилась большая
ответственность, ибо она, в отличие от 3-й танковой армии, предназначавшейся
лишь для окружения группировки противника, и 18-го отдельного стрелкового
корпуса, нацеленного только на нанесение рассекающего удара, участвовала в
выполнении и той и другой задачи.
40-я армия в составе пяти стрелковых дивизий, одной стрелковой, трех
танковых и двух истребительных бригад, артиллерийской и минометной дивизий
представляла собой северную ударную группировку фронта. Ей предстояло
нанести удар главными силами со Сторожевского плацдарма в направлении
Болдыревка, Красный, Алексеевка. Там мы должны были соединиться с южной
ударной группировкой фронта - 3-й танковой армией и совместно с ней
завершить окружение войск противника.
Одновременно намечалось частью сил 40-й армии нанести удар в южном
направлении - на Острогожск и там встретиться с правофланговыми соединениями
18-го отдельного стрелкового корпуса, наступавшего с Щучьенского плацдарма.
Действия главных сил 40-й армии намечалось обеспечить наступлением 4-го
танкового корпуса справа в направлении Болдыревка, Репьевка и 7-го
кавалерийского корпуса слева. Последний должен был овладеть г. Валуйки.
Директива Ставки, содержавшая такое решение, была получена 21 декабря.
Но в общих чертах об этом замысле рассказал мне за несколько дней до того
прибывший на командный пункт армии генерал-полковник А, М. Василевский.
\372\
Сразу же после моего доклада о ходе подготовки к наступлению начальник
Генерального штаба пожелал отправиться на передний край. Ему, как и Г. К.
Жукову, хотелось получить представление о характере обороны, созданной
противником почти за полгода пребывания на этих позициях. Интерес к ной был
вполне понятен.
К зиме 1942/43 г. оборона противника, вынужденного иметь дело с
нарастающими и все более мощными ударами советских войск, стала сильнее и
глубже, чем прежде. Как раз с такой обороной, рассчитанной на срыв наших
наступательных действий, впервые предстояло встретиться и 40-й армии.
Естественно, что Ставка хотела еще раз удостовериться в подобном характере
вражеской обороны и в правильности избранного направления главного удара.
И вот мы - А. М. Василевский, сопровождавший его командующий
Воронежским фронтом Ф. И. Голиков и я - на переднем крае Сторожевского
плацдарма, Александр Михайлович всматривается в оборонительные сооружения
противника, задает множество вопросов, внимательно слушает объяснения.
Разумеется, его особенно интересует Ореховая роща, которая фигурировала в
изложенных мною соображениях к замыслу операции, а также, вероятно, была
упомянута Г. К. Жуковым в его докладе в Ставке. Я показываю Александру
Михайловичу направление, на котором находится эта роща, рассказываю, опять
волнуясь: сумею ли убедить? И очень рад, когда начальник Генштаба, подобно
Г. К. Жукову, подтверждает правильность выбора.
Думаю, что А. М. Василевский стремился заодно выяснить, достаточно ли
мы сами изучили противостоящие войска и их оборону. Очевидно, он составил
определенное мнение на сей счет, ибо перед отъездом, побывав во всех
соединениях армии, сказал нам:
- Вижу, противника знаете хорошо. Значит, при прорыве его обороны не
встретите особых неожиданностей.
Эту похвалу в основном заслужили наши отважные разведчики, доставлявшие
точные данные о противнике. Возвращаясь из очередной вылазки во вражеский
тыл, они неизменно приводили пленных, служивших также важным источником
информации. Приведу два примера, достаточно ярко показывающих, как
самоотверженно и умело действовали разведчики 40-й армии в период подготовки
к наступлению.
Получив приказ доставить "языка", группа разведчиков 78-го гвардейского
стрелкового полка 25-й гвардейской стрелковой дивизии прежде всего
установила наблюдение за двумя неприятельскими дзотами. Они были расположены
в 50-70 м один от другого. На таком же расстоянии позади них находился
блиндаж. Было замечено, что по ночам в дзотах оставались по два солдата.
Остальные уходили в блиндаж отдыхать. Зато одновременно в \373\ траншее,
соединявшей две огневые точки, выставлялся часовой. Его и решили захватить
разведчики. Но их отделяло от него расстояние в 150 м, на котором было три
опасных препятствия: два минных поля - наше и вражеское, а также проволочное
заграждение противника.
Глухой декабрьской ночью разведчики бесшумно проделали проходы в минных
полях и в проволочном заграждении. Семь человек были оставлены для прикрытия
действий группы захвата, в которую входили остальные пятеро. Последние
подползли к траншее, захватили в плен одного из часовых и, подорвав
противотанковыми гранатами оба дзота, с "языком" и без потерь вернулись в
свое расположение под прикрытием огня группы обеспечения.
Другой пример - действия семи разведчиков из 253-й стрелковой бригады.
Проникнув на западный берег Дона, они вскоре были обнаружены противником и
обстреляны. Можно было уйти на свою сторону, но как возвращаться с пустыми
руками. Разведчики залегли. Тогда противник решил окружить их и захватить
\374\ в плен. Но не тут-то было. Подпустив врага на близкое расстояние,
разведчики организованным огнем уничтожили 20 неприятельских солдат, а
возглавлявшего их унтер-офицера взяли в длен и в полном составе вернулись в
свою часть{150}.
Разведка артиллерийская, инженерная, авиационная и средствами связи
также была направлена на изучение противника. Их данные, собираемые
ежедневно, тщательно анализировались, чтобы с меньшими потерями и
минимальной затратой сил и средств разгромить врага.
Вместе с разведчиками изучали противника артиллеристы, танкисты,
инженеры. Офицеры и генералы пристально следили за всеми изменениями на
вражеском переднем крае. Наблюдение, поиск, бой, аэрофотографирование,
захват пленных и документов открывали нам сильные и слабые стороны обороны
противника, и это явилось одним из важнейших условий успеха предстоявшей
операции. \375\
I
Итак, благодаря постоянному наблюдению за противником, мы в основном довольно ясно представляли себе все то, с чем нам предстояло встретиться при прорыве обороны, и соответственно этому вели подготовку. Она включала огромное количество малых и больших дел, из которых состоят обычно приготовления армии к крупной наступательной операции. И поскольку в мою задачу не входит подробное их освещение, ограничусь лишь краткими дополнениями к тому, что уже было сказано о некоторых из них, наиболее важных.
Самым могучим нашим оружием был высокий боевой дух войск армии.
Советский воин видел свое величайшее призвание в том, чтобы очистить родную
землю от захватчиков, разгромить врага. И подобно всему нашему народу,
каждый солдат и офицер Красной Армии понимал, что после окружения противника
под Сталинградом настал наконец долгожданный поворот в ходе войны.
Приходили вести одна лучше другой: отбиты попытки деблокировать
окруженных под Сталинградом, фашисты разгромлены на Среднем Дону и бегут с
Кавказа... Значит, думал каждый, наступил и наш черед ударить по врагу. Я
весь личный состав армии, ожидая наступления, как самой большой награды,
отдавал все силы подготовке к нему. Огромная радость переплеталась с
неудержимым стремлением ускорить час окончательной победы.
Такова была атмосфера, царившая в войсках 40-й армии в период,
предшествовавший Острогожско-Россошанской операции. Большую работу в частях
и подразделениях проводили политработники, партийные и комсомольские
организации. \376\ Коммунисты были примером для каждого воина во время
подготовки к предстоявшим боям.
Всех нас радовало, что в войска армии непрерывно поступали боевая
техника, много автоматического оружия, целый поток боеприпасов.
Правда, танков у нас оказалось меньше, чем намечалось по плану. Это
было связано с тем, что 4-й танковый корпус не смог своевременно прибыть в
полосу 40-й армии и не принимал участия в Острогожско-Россошанской операции.
В нашем распоряжении оказались лишь три отдельные танковые бригады. Они
имели 133 боевые машины, которые использовались для непосредственной
поддержки пехоты.
Если учесть, что наш участок прорыва имел по фронту 10 км, то из этого
следует, что у нас было всего лишь 13,3 танка в среднем на километр. Да и то
при условии, что все три танковые бригады будут приданы дивизиям первого
эшелона. Кроме того, из-за опоздания 4-го танкового корпуса у нас оказалось
танков ненамного больше, чем у противника, имевшего во втором эшелоне,
северо-западнее Сторожевского плацдарма, 700-ю танковую бригаду, которая
насчитывала около 100 танков и самоходных орудий.
Но, во-первых, качество наших танков, резко улучшившееся за последнее
время, было значительно выше, чем у врага. Во всех трех танковых бригадах
доля тяжелых и средних боевых машин составляла две трети общего числа.
Танкисты прекрасно овладели замечательной боевой техникой. Они научились
метко стрелять при движении танка со скоростью 15-20 км в час, что делало
атаку наземных войск более стремительной и в конечном итоге обеспечивало
высокие темпы наступления.
Во-вторых, мы лучше, чем когда-либо раньше, подготовились к борьбе с
танками противника. В ходе обучения войск была проведена целая серия
занятий, имитировавших на местности отражение танковой атаки врага. Весь
личный состав стрелковых частей к началу операции был снабжен
противотанковыми гранатами и обучен их применению в бою.
Войсковая артиллерия занимала позиции, как правило, на танкоопасных
направлениях, и каждый орудийный расчет умел вести огонь по тапкам. Саперные
подразделения хорошо напрактиковались ставить противотанковые минные поля на
путях движения атакующих танков противника. В целом все это сделало пашу
пехоту малоуязвимой для вражеских танков. Тем более, что в составе армии
были также две истребительные бригады и два истребительно-противотанковых
артиллерийских полка, имевших отличное вооружение и хорошо обученный личный
состав.
Об артиллерии, приданной 40-й армии, нужно сказать особо. При этом
следует иметь в виду, что на нашем участке прорыва \377\ оборона противника
была наиболее плотной и насыщенной огневыми средствами. Кроме того, пришлось
наступать без 4-го танкового корпуса, что соответственно ослабляло силу
ударной группировки, в частности, ее правый фланг. Все это еще больше
повысило и без того ведущую роль артиллерии. Она должна была обеспечить
прорыв вражеской обороны на всю ее тактическую глубину, не допустить
контратак и контрударов противника по флангам, в особенности правому,
содействовать разгрому резервов, рассечению и уничтожению неприятельской
группировки.
Для выполнения столь широких задач, безусловно, требовались крупные и,
разумеется, превосходящие силы артиллерии. Это обстоятельство тревожило меня
еще в то время, когда мы с Крайнюковым и Грушецким напряженно ждали
ответного звонка Верховного Главнокомандующего.
Еще свежи были в памяти сентябрьские события под Сталинградом, когда мы
считали, что если сможем во время наступления 1-й гвардейской армии
сосредоточить по 58 орудий на 1 км фронта прорыва, то это будет немалой
удачей. К сожалению. и этого количества у нас тогда не оказалось, так как к
началу наступления прибыли не все выделенные артиллерийские части, да и
боеприпасов было меньше, чем требовалось.
Вспоминая об этом в конце ноября, я понимал, что к тому времени
положение изменилось к лучшему. Завершилось формирование крупных
стратегических резервов. Родина снабжала свою Красную Армию все большим
количеством прекрасной боевой техники и вооружения, в том числе
артиллерийского. Но ведь сколько сил потребовалось для осуществления
грандиозного наступления под Сталинградом! Сможет ли Ставка в этих условиях,
тревожно думалось мне, выделить и нам достаточное артиллерийское усиление?
Какова же была моя радость, когда из ответа И. В. Сталина я узнал, что
40-я армия получит две артиллерийские дивизии и два-три гвардейских
минометных полка, не считая стрелковых и танковых соединений! Это обещание
вскоре было выполнено с лихвой: Ставка придала армии 10-ю артиллерийскую
дивизию прорыва, имевшую восемь артиллерийских полков, 4-ю дивизию
реактивной артиллерии, состоявшую из двух бригад, и зенитную артиллерийскую
дивизию.
Благодаря этому, а также сосредоточению войсковой артиллерии мы смогли
накануне Острогожско-Россошанской наступательной операции осуществить
массированно артиллерийских средств на участке прорыва. Здесь мы имели по
108 орудий и минометов на 1 км фронта, причем армейская артиллерийская
группа дальнего действия состояла из одиннадцати дивизионов, имевших по
шесть орудий калибра 122 мм и выше. Кроме вышеупомянутой дивизии реактивной
артиллерии, в нашем \378\ распоряжении имелись также четыре отдельных полка
и один отдельный дивизион реактивной артиллерии.
Легко представить себе то чувство глубокого удовлетворения, какое
вызывал во всех нас этот знаменательный факт. Ведь, например, те
наступательные операции, в которых мне раньше пришлось участвовать, никогда
не имели такого мощного артиллерийского обеспечения.
Планирование наступательной операции в штабе армии велось на основе
поставленных задач и с учетом данных разведки, вскрывшей группировку
артиллерии противника, систему его инженерных сооружений и наиболее
укрепленные узлы сопротивления. Это позволило правильно распределить
артиллерийские средства для обеспечения прорыва вражеской обороны на
10-километровом фронте на всю ее глубину. Правда, при этом на остальном
фронте армии протяжением в 75 км осталось только 57 орудий и минометов, т.
е. менее одного ствола на 1 км фронта. Но такое решение, как мы увидим,
вполне себя оправдало.
Сосредоточение почти всей артиллерии на участке прорыва позволило в
ходе подготовки в стрелковых полках создать артиллерийские группы поддержки
пехоты. В их состав, кроме артиллерии стрелковых полков, привлекались для
стрельбы прямой наводкой пушечные батареи дивизионной артиллерии и отдельные
противотанковые дивизионы. Всего на прямую наводку было поставлено по 25
орудий на 1 км фронта прорыва, в том число часть 122 мм и 152 мм.
Большую пользу в период подготовки Острогожско-Россошанской операции
принес нашим артиллеристам разбор организации прорыва на примере начавшегося
16 декабря наступления 6-й армии. Такой разбор состоялся на совещании,
проведенном фронтовым штабом артиллерии. Главное внимание было обращено на
взаимодействие артиллерии с пехотой и танками и на наиболее рациональное
использование артиллерийских средств. На конкретных примерах можно было
увидеть причины отставания артиллерии, недостаточно энергичного
использования истребительно-противотанковых артиллерийских полков. Благодаря
этому мы смогли заблаговременно принять меры к недопущению подобных
недостатков, уточнить намеченный план развития артиллерийского наступления
на всех этапах боя.
Важное значение имели мероприятия по инженерному обеспечению
наступательной операции. Прежде всего потребовалось очистить исходный район
от огромного количества мин, оставшихся от оборонительных боев на Дону летом
1942 г. Так, на Сторожевском плацдарме их было обнаружено до 34 тыс.
К началу наступления саперы проделали проходы в 150 минных полях, а
также в своих и вражеских прополочных заграждениях. Они завершили также
большую работу по подготовке \379\ исходного рубежа, позаботились о дорогах,
увеличили количество переправ через Дон. Чтобы обеспечить беспрепятственное
движение пехоты в ходе наступления, саперы отрыли множество ходов сообщения
к переднему краю и "усов" для сближения с противником, соорудили
дополнительные окопы и укрытия для личного состава, запасные позиции для
артиллерии и минометов, построили большое количество огневых точек,
блиндажей, командных и наблюдательных пунктов.
В большой и многообразной подготовительной работе, которая проводилась
в 40-й армии перед Острогожско-Россошанской операцией, не было мелких или
маловажных деталей. Все имело первостепенное значение. И - добавлю - во всем
находил отражение доставшийся нам дорогой ценой боевой опыт. Особенно это
чувствовалось в мероприятиях, о которых рассказано выше, а также связанных с
обеспечением внезапности наступления.
II
Чтобы достичь внезапности, мы должны были прежде всего ничем не
обнаружить свои приготовления к наступлению или по крайней мере сбить
противника с толку относительно характера проводимых мероприятий и
избранного направления главного удара. В прошлом это удавалось нам далеко не
всегда. Мне, например, под Сталинградом в сентябре пришлось пережить немало
огорчений из-за того, что условия обстановки тогда не позволяли скрытно
сосредоточить войска. Но те времена прошли, чему доказательством было мощное
контрнаступление в районе Сталинграда, явившееся полнейшей неожиданностью
для противника. Оно знаменовало собой не только переход советского
оперативного искусства в целом на новую, высшую ступень, но и, в частности,
совершенствование методов, обеспечивающих внезапность.
Эти методы в какой-то мере были применены и в период подготовки
Острогожско-Россошанской наступательной операции.
Напомню, что еще до того мы усиленно проводили мероприятия по
дезинформации противника. Сначала в ноябре в интересах контрнаступления под
Сталинградом, о чем уже упоминалось, потом в декабре с целью отвлечь
внимание вражеского командования от подготовляемого войсками Юго-Западного
фронта удара на Среднем Дону.
О декабрьских мероприятиях подобного рода расскажу подробнее. По
распоряжению штаба Воронежского фронта{151} 40-я армия должна была с целью
дезинформации противника в \380\ период с 7 по 20 декабря демонстрировать
сосредоточение войск и подготовку к переходу в наступление со Сторожевского
плацдарма в направлении Коротояка и из района железнодорожной станции
Свобода. Конкретно от нас требовалось создать видимость проделывания
проходов в проволочных заграждениях, разминирования полосы ложного прорыва,
накапливания крупных сил для наступления, выполнения рекогносцировочных
работ командным составом, усиленной подготовки дорог и т. п.
Если в ноябре командование армии спокойно проводило мероприятия по
дезинформации противника, то в декабре такая задача сначала удивила и
огорчила нас. В то время мы уже начали подготовку наступательной операции, в
которой именно со Сторожевского плацдарма предстояло нанести главный удар.
При таких условиях наши ложные мероприятия, весьма полезные для армий
Юго-Западного фронта, могли оказаться крайне нежелательными для самой 40-й
армии, так как привлекли бы внимание вражеского командования к Сторожевскому
плацдарму.
Но так казалось лишь на первый взгляд. Если же приглядеться, то
выходило, что мы можем помочь и соседнему фронту, и... себе.
Каким образом? Очень просто. Наряду с ложными работами мы можем широко
проводить и настоящие, соответственно плану подготовки к наступлению 40-й
армии. Узнав о них (не без нашей помощи, разумеется), вражеское
командование, несомненно, усилит внимание к Сторожевскому плацдарму вместо
того, чтобы перебросить резервы в полосу Юго-Западного фронта. Когда же удар
советских войск будет нанесен именно там, на Среднем Дону, оно придет к
заключению, что, мероприятия на Сторожевском плацдарме носили чисто
демонстративный характер. Между тем значительная их часть пригодится нам в
дальнейшем. Кроме того, следовало ожидать, что немецко-фашистское
командование в связи с наступлением войск Юго-Западного фронта ослабит
внимание к нашему участку.
Последующие события показали, что противник действительно был введен в
заблуждение. Когда мы инсценировали подготовку к наступлению, он бурно
реагировал на действия наших войск и, нервничая, весьма часто открывал огонь
артиллерии и минометов.
Но вот вскоре после успешно завершившейся операции войск Юго-Западного
фронта (она началась 16 декабря 1942 г.) скрытно сосредоточилась и перешла
12 января 1943 г. в наступление наша 40-я армия. И это оказалось совершенно
неожиданным для врага.
Однако для достижения внезапности пришлось немало поработать и после 16
декабря. Ведь нужно было вторично обмануть \381\ противника, внушить ему
теперь уверенность в том, что мы намереваемся наступать не со Сторожевского
плацдарма, а в районе Воронежа. Враг же, обозленный тем, что уже был введен
в заблуждение и что его резервы оказались скованными на нашем участке
фронта, проявлял крайнюю подозрительность.
К тому же по целому ряду признаков можно было догадаться, что он еще не
окончательно уверился в отсутствии у нас намерения наступать со
Сторожевского плацдарма. Вражеское командование возлагало большие надежды на
укрепления, которыми оно отгородилось от войск 40-й армии. Однако его не
могло не настораживать то, что мы неуклонно приближались к ним при помощи
наших чрезвычайно быстро выраставших "усов". В результате противник
продолжал держать здесь крупные силы, составлявшие теперь уже почти три
дивизии. Он также усилил охрану проволочных заграждений и минных полей.
Словом, Сторожевский плацдарм стал как бы бельмом у него на глазу, и враг
был все время начеку.
Заметьте, происходило это уже во второй половине декабря, когда 40-я
армия вовсю готовилась к наступлению. Благодаря тому, что подготовка велась
в высшей степени скрытно, противник так и не узнал, что одновременно с
отрывкой "усов" мы делали еще очень многое. Как уже отмечалось, в лесах и в
отдаленных от фронта степных районах, главным образом в темное время суток,
велось обучение войск, предназначенных для участия в операции.
К этому нужно добавить, что декабрьская ночная мгла скрывала также
движение транспорта к фронту и все другие работы, связанные с подготовкой
наступления.
Днем на плацдарме царила тишина.