Страница:
– Но сейчас она вполне в норме. Я ожидал подавленности, отрешенности, что она вообще может не узнать меня…
– Потому что вы не знаете, что за препараты мы используем. Даже тяжело больной человек выглядит вполне здоровым. Но если вовремя не сделать обезболивание, тут же начинается реакция, и человек быстро понимает это.
– Это что, как наркотики?
– Нет, но все препараты, действующие на мозг, в чем-то похожи. Здесь реакция происходит не из-за возникновения зависимости от препарата, а, наоборот, из-за активизации патологии мозга.
– Не вижу принципиальной разницы, – нахмурился Генри.
– Очень большая разница. Если удается убрать патологию, почти сразу отпадает необходимость в препаратах, и нет никакой проблемы, аккуратно снижая дозировку, в течение месяца отказаться от них совсем, без возникновения зависимости.
– А если не удается?
– Тогда Джулию ждет наша клиника пожизненно. Регулярное обезболивание – это тоже совсем не весело. Мозг все равно воспринимает события неадекватно, невозможно работать, потому что недопустима дополнительная нагрузка на психику, ну и так далее. Попросту, нет нормальной человеческой жизни, хотя, если вы поговорите с таким человеком, он не произведет на вас впечатление ненормального. Ну что, Генри, за дочь ты немного успокоился? Теперь бы еще найти, кто с ней это сделал, – сказал Строггорн, и они провалились в Многомерность.
– Куда вы меня притащили? – Генри ничего не понимал.
– Здравствуйте, Инквизитор. – Охрана пропустила их внутрь забора, и человек, тоже во всем черном, но уже без автомата, встречал их. – Никак не ждали вас так скоро.
– Изменились обстоятельства, – спокойно пояснил Строггорн. Они поднимались по белоснежной и скользкой от дождя мраморной лестнице.
В огромном холле их встретили слуги, тоже в черном. Строггорн проводил Генри в большой зал, со старинной мебелью и дорогими картинами на стенах. В каждом зале, через который они проходили, стояла охрана, молчаливая, в черном, в масках.
– Садитесь, Директор. – Строггорн показал на кресло, сейчас они были одни.
– Строггорн…
– Здесь нельзя меня так называть. – Глаза Строггорна стали совсем холодными. – Меня зовут Инквизитор, вы же слышали.
– Инквизитор, – задумчиво повторил Генри. – Так вы тот самый человек, за которым мы уже почти полгода охотимся? – Он знал, что скрывать это бессмысленно, Строггорн уже давно все вычитал из его головы.
– Наверное, только вряд ли вам меня удастся поймать. Я вот только одного не понимаю. Если не я хотел до вас добраться, тогда кто? Вы же думали все это время об Инквизиторе?
– Теперь я не знаю, сначала все показалось просто… – Директор задумался. Вошел человек в черном, Строггорн протянул ему запись, и он, приложив прибор к руке и закрыв глаза, внимательно прослушал ее.
– Знаешь кого-нибудь? – спросил Строггорн, когда он передал прибор назад. Генри подумал, что человек мог быть только Вардом, раз напрямую подключился к Машине.
– Нет. – Тот отрицательно покачал головой.
– Идеи есть? Мы с Директором уже все передумали, но не можем сообразить, кто на такое решился.
– Поищем, – коротко сказал человек и поспешно вышел.
– Может быть все-таки кто-то из мафии? – задал вопрос Генри.
– Какая мафия? – Строггорн удивленно посмотрел на него. – Уже нет никакой мафии, если только ребятня на улицах. Когда я в Многомерности убрал из жизни телепатов – главарей кланов, осталось очень немного руководителей в реальности, и мы сразу же заняли свободные места своими людьми.
– Теперь я начинаю понимать, откуда такие дикие суммы на счетах Аль-Ришада. Мне всегда казалось сомнительным, что можно сделать такой оборот только за счет банковских спекуляций, – заметил Генри.
– За счет спекуляций тоже можно немало, особенно если пользоваться информацией, полученной из чьей-нибудь головы.
– А нас чертовски удивили эти новые наркотики – совсем не дают привыкания, – не унимался Генри. Изменения на этом рынке были такие значительные, что специалисты только диву давались.
– Давай-давай! В этом меня еще обвини! – возмутился Строггорн. – С помощью этих, как ты назвал, «наркотиков» замечательно идет отвыкание от обычной наркоты. Если их попринимать всего несколько месяцев и потом осторожно снизить дозировку, никогда не будет тяги к ним и никаких «ломок». Наши лучшие специалисты разрабатывали, могу заверить, пришлось провести крайне сложные исследования. Нужно же было, чтобы эти новые препараты еще давали и первоначальный эффект в точности как обычный наркотик.
– Интересные у вас методы, Советник. Значит, вы прибрали к рукам весь наркобизнес? Или только часть? – уточнил Директор.
– Думаю, почти весь и уже ясен эффект – у нас каждый месяц снижается потребность в новых «наркотиках». Обычные уже давно никто не принимает, ощущения несопоставимые. – Строггорн только хитро посмотрел на него. – Все еще сердишься? Удивляюсь: спасли твою дочь, почти избавили вас от наркотиков…
– Заработав при этом кучу денег. Куда вам столько?
– Какой ты любопытный, Директор. Строим новые заводы.
– Вот-вот, про заводы расскажите. Там у вас такая охрана, невозможно вообще ничего выяснить.
– Пытались?
– Как вы думаете? А вдруг там какое-то новое оружие делают? Откуда нам это знать? Я же не один всем руковожу? Меня обязали провести расследование.
– Никакого оружия там нет, на них собирают энергетические установки. Сколько еще вы собираетесь травить природу? Она уже давно этого не выдерживает.
– О, господи! Так этот транснациональный концерн «Энергия» – ваше изобретение?
– Наше. Чем это он не угодил?
– Ничем. – Генри отрешенно посмотрел вперед, он все равно никак не мог понять, как за такое короткое время Аль-Ришад смог оказать столь серьезное влияние на жизнь Земли. – Это правда, что концерн скупил почти все энергетические станции на Земле в странах, где это возможно? А где невозможно, имеет контрольный пакет акций?
– Правда. Я все жду, когда ты про космическую станцию спросишь.
– Спрошу. Что вы делаете на ней? – У Генри уже болела голова от той информации, что он получил.
– Во-первых, это связь с остальным миром, во-вторых, где вы, при необходимости, собираетесь принимать представителей других цивилизаций? Ваша космическая техника – это же смеху подобно. Ты уж извини меня, Генри, мы едва уговорили не показывать дорнцам, на каких консервных банках летаем, вы еще хотели их встретить на орбите! Они у нас чуть в обморок не свалились. Для них трехмерный космический корабль, это все равно, что вам предложили встретиться на запущенной ракете с ядерной боеголовкой! Какая бы у вас была реакция?
– Какая реакция, Инквизитор? Когда возникла без всякого запуска на орбите эта станция и ее засекли – у наших в НАСА крыша поехала. А когда эта прелесть развернулась и оказалась почти километровой в диаметре! А я еще до связи с Линганом невозмутимо утверждал, что это Аль-Ришад развлекается. Вы же меня даже не предупредили об этом заранее! Только они до сих пор не поняли, как можно было все это забросить в космос… Мне уже плохо от всего этого. Столько лет нас пугали вмешательством, а оно оказалось таким тихим, незаметным, просто страшно. За два года скуплено пол-Земли, вокруг нее летают непонятные спутники, а вы спокойно сидите и уверяете меня, что все хорошо. – Директор старался не смотреть на Строггорна.
– Не доверяете вы мне, Директор, несмотря ни на что, а страшно будет через несколько ваших лет, когда начнем объединять зоны времени, и если не создадим единую энергосистему. Насколько я просчитал, при этом могут и мои нервы не выдержать, я про всех остальных на Земле не говорю. – Строггорн посмотрел на Генри: тот думал о дочери и совсем его не слушал.
Прошло несколько часов, прежде чем снова появился человек в черном.
– Очень плохо, Инквизитор, все восемь человек, которые есть на этой записи, мертвы, – сказал он, тяжело опускаясь в кресло.
– Это все?
– Нет. Мы ведем непрерывное прослушивание вашего домашнего телефона, Директор. С вами связывались три раза, пытаясь вытащить в определенные места, шантажируя смертью дочери. Убедительно, – она сама просит вас приехать. Мы нашли всех троих, что вам звонили, только они все уже были мертвы. В указанных вам местах ничего подозрительного обнаружено не было – мы проверили и там. Возможно, было скрытое наблюдение, но подозрительных людей никто не чувствовал в радиусе с полкилометра.
– Так. – Взгляд Строггорна стал совсем ледяным. – Кто-то убирает всех, кто хоть что-то может знать. Надеюсь, вы понимаете, Директор, что было бы, если бы вы поехали за дочерью?
– Меня бы уже не было в живых? – Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.
– Не уверен. – У Строггорна в мозгу промелькнуло то, что бывает похуже смерти, и Генри вздрогнул. – Ладно, больше звонить не будут. Если вы до сих пор не откликнулись, они поймут, что что-то не так. Вы останетесь здесь, пока мы не найдем, кто это. Для вас это самое безопасное место сейчас на Земле, кроме Аль-Ришада. Позвоните жене, конечно, через наш спутник. Пусть сидит дома и не высовывается. Пошлите еще двух Вардов к Директору домой, пусть глаз с детей не сводят. Никто не знает, что этим людям еще придет в голову, но убить для них – раз плюнуть. Что можно сделать еще? Они ведь прекрасно представляют, с кем имеют дело, хотя я сразу это понял, как только увидел аварийный браслет.
– Почему? – Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.
– Потому что его нельзя было снять – он составлял единое целое с рукой вашей дочери, у вас тоже такой, и тем не менее он был снят.
– Не понял? – Генри побледнел.
– Вы же не дослушали запись, Генри. Его пытались снять, но это не получилось, и тогда ей отрубили руку, а ведь Джулия была еще жива. – Строггорн не спускал глаз с Директора, тот стал бедный как мел. – Значит, были четкие указания снять его, чтобы при ее смерти он не сработал, а кто вообще, кроме аль-ришадовцев, знает про такие тонкости? Не учли одну мелочь – тот браслет несъемный, срабатывает как при снятии, так и при смерти человека, в любом случае. Тебе помочь?
– Нет, как-нибудь справлюсь. – Генри закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Он успокаивал себя тем, что видел Джулию и рука была на месте.
– Как же на них выйти? – Строггорн быстро прокручивал варианты в мозгу. – Вы проверили этих людей – с кем общались последнее время, на кого работали и так далее?
– Все, можно сказать, случайные, – ответил человек в черном. – Говорили, что подвернулось выгодное дельце, ну, а теперь у них уже ничего не узнаешь, мертвых не прослушаешь.
– Инквизитор… – Генри опустил глаза и не смотрел на Строггорна.
– Знаю, думаешь, что это все-таки кто-то из наших. – Строггорн кивнул. – Я и сам уже это проиграл. Не стыкуется. Обычный телепат и убийства в таких количествах – для Аль-Ришада это нереально. Его бы сразу арестовали, как только он выйдет на улицу. А если это Вард – он бы утащил тебя через Многомерность и никуда бы ты от него не делся. Тогда ему бы Джулия была не нужна. Думаю, наш человек исключен, Директор. Да и просто наших телепатов в абсолюте почти нет, а ведь нужно руководить. Те, кто здесь, подчиняются непосредственно мне и Лингану и, если ты заметил, мы с ним имеем одну плохую привычку влезать без спроса в мозги при малейшем подозрении, что что-то не так. Я не знаю, кто это. Просто фантастика! – Строггорн заложил ногу на ногу и откинулся в кресле.
– Инквизитор, вы не разрешите еще раз прослушать запись? – спросил человек в черном. Строггорн кивнул, человек взял прибор, снова приложив его к руке и несколько раз прокручивая одно и то же место. Сверху прибора была сенсорная панель, трудноразличимая на взгляд, но Вард безошибочно находил нужные клавиши. Закончив прослушивание и отключив руку, он посмотрел на Строггорна. – Здесь есть одно место, только сначала скажите, Директор запись уже слушал? – Строггорн кивнул. – Хорошо. Когда этот здоровый, их руководитель, насиловал Джулию, из-за боли она влезла в его голову, там смутно, но достаточно четко это видно. Она же никак не хотела говорить им то, что они просили, и пыталась понять, зачем им это нужно, ну, и что они дальше собираются с ней делать. В тот она момент четко поняла: первое – что ее хотят убить, второе – что охотятся за отцом, это все довольно хорошо видно в записи, а вот где-то на грани восприятия она видела одну тень, какой-то человек, который вызывал у насильника жуткий страх, только его восприятие, тем более в записи, да это еще двойное телепатическое отражение, очень нечеткое.
Строггорн взял прибор и также почти полчаса гонял запись, а потом еще некоторое время сидел, закрыв глаза. Когда он посмотрел на Генри совершенно ледяным взглядом, тому стало безумно страшно.
– Мне одну жаль, Директор. – По глазам Строггорна никак нельзя было бы догадаться о его жалости. – Подготовь текст согласия на повторную запись, – приказал Строггорн человеку в черном, и тот сразу вышел.
– Нет. – Генри закрыл глаза. – Я ни за что не дам на это согласия. Хватит уже того, что с ней сделали, этого более чем достаточно, мне объяснил Креил, это то же самое, как если бы с ней проделали все это еще раз.
– Это неправда, Генри. Часто это даже хуже, чем в действительности. Когда с человеком происходят такие жуткие, непостижимые события, мозг имеет способность как бы отключаться от реальности, приглушая восприятие. Реакция обычно начинается потом, когда воспоминания начинают в полном объеме просачиваться в сознание, потихоньку перестраивая психику и, в конечном счете, изменяя личность. Это как иммунитет, только психический. Можно сказать, что при этом человек «черствеет». Да вы наверняка сталкивались в своей жизни с этим и не один раз.
– Зачем вы мне это рассказываете? Чтобы я еще больше за нее переживал?
– Нет, вы ее отец и должны представлять, что ее ждет.
– Первый раз вы мне вообще ничего не объяснили, – обиженно посмотрел на Строггорна Генри. – Почему я ничего не подписывал?
– Я всегда стараюсь действовать в соответствии с законом. Девочка подверглась жестокому насилию, была убита. Психозапись является необходимым документом для фиксации этого события и возможности дальнейшего расследования. Кстати, это же освободило бы Джулию от присутствия на судебных заседаниях. В нашей стране приговор был бы вынесен и без ее присутствия и показаний. Считается, что запись и есть самые точные ее показания. Закон обязывает Вард-Хирурга в данной ситуации делать такую запись, – жестко объяснял Строггорн.
– А сейчас зачем мое разрешение?
– Повтор. Ей уже проводится лечение, запись может привести к тяжелым последствиям для ее психики, не говоря о самой процедуре.
– Я не дам согласия, – Генри сказал это совершенно категорически.
– Вы не знаете наших законов. В случае вашего отказа, я подам официальное прошение в Высший Совет Вардов, Лингану ван Стоилу. Сейчас на Земле присутствует всего пять Советников, один из них – я сам. Как вы думаете, какое будет принято решение? – Строггорн сказал это совершенно спокойно. – Другого выхода нет, Генри. Мне очень жаль, но в любом случае с ней это сделают, хотя никому из нас это не доставит никакого удовольствия.
– Джулия не гражданин вашей страны. Я вообще не понимаю, как вы можете распоряжаться ее судьбой?
– Кто об этом знает, Генри? В вашей стране она уже мертва, мы ее оживили, теперь Джулия автоматически получила гражданство нашей страны только лишь потому, что ей понадобилось лечение такого рода и длительное наблюдение Вард-Хирургов. Вы что, серьезно думаете, что она выйдет через полгода или год из клиники и это все? На протяжении одну многих лет ее обяжут проходить регулярные обследования по поводу возможного разрушения психики, а если Джулия откажется от них, а у нее есть такое право, то во всех сложных случаях – будь то замужество или рождение ребенка, правда, рождение ребенка ей уже не грозит, будет ставиться вопрос о ее дееспособности.
– Инквизитор, я понимаю, что вы не собираетесь ее возвращать в семью? – совсем тихо спросил Генри.
– Джулия сама никогда не захочет вернуться к вам. У нее навсегда останется страх перед обычными людьми после того, что случилось, – жестко сказал Строггорн. – Неужели вы допустите, чтобы она ходила по улицам, постоянно оглядываясь? Теперь Джулия сможет жить только среди телепатов, и совершенно бессмысленно мешать ей в этом.
– Я не понимаю, она еще ребенок…
– Опять вы не знаете наших законов. Пока Джулия будет лечиться, ей исполнится четырнадцать лет – я прав? После этого возраста в нашей стране человек имеет право принимать куда более страшные решения. Уйти от родителей, по сравнению с этим – просто несущественная мелочь, и хотя обычно дети уходят из семей в восемнадцать лет, бывает и по-другому, особенно, если ребенок становится Вардом. Это одну часто сильно и быстро отдаляет от родителей, делая совместную жизнь невозможной.
– Господи! Никогда бы не подумал, что у вас такое чудовищное социальное устройство! – Генри закрыл глаза: перед ним стояла Джулия и улыбалась.
– Не могу по этому поводу ничего сказать. Когда я здесь появился, законы были уже такими. Замечу только, что там, откуда я родом, законы были намного хуже. Аолла Вандерлит, так, для примера, занималась проституцией с одиннадцати лет, только чтобы не умереть с голоду, и кончила на костре. В нашей стране подобное просто невозможно. Но за все приходится платить, в том числе и ограничением психической свободы, – закончил Строггорн. Вошел человек в черном, неся в руках лист с отпечатанным текстом, Строггорн от руки вписал несколько слов и поставил свою подпись. – Ну что? Отправлять Лингану или подпишите? – вопросительно посмотрел он на Генри. Тот тяжело посмотрел на текст, с трудом вникая в перевод: речь шла о юридическом обосновании повторной психозаписи в интересах следствия и о возможных последствиях для психики Джулии, от которых освобождался Вард-Хирург. Генри взял ручку и подписался напротив своей фамилии.
– Я в Аль-Ришаде. – Строггорн тут же поднялся. – Покажите Директору, что где, спальня и так далее, из здания не выпускать, вниз – ни шагу, в остальном – пусть делает, что хочет, – быстро отдал он приказ человеку в черном.
Глава 23
– Потому что вы не знаете, что за препараты мы используем. Даже тяжело больной человек выглядит вполне здоровым. Но если вовремя не сделать обезболивание, тут же начинается реакция, и человек быстро понимает это.
– Это что, как наркотики?
– Нет, но все препараты, действующие на мозг, в чем-то похожи. Здесь реакция происходит не из-за возникновения зависимости от препарата, а, наоборот, из-за активизации патологии мозга.
– Не вижу принципиальной разницы, – нахмурился Генри.
– Очень большая разница. Если удается убрать патологию, почти сразу отпадает необходимость в препаратах, и нет никакой проблемы, аккуратно снижая дозировку, в течение месяца отказаться от них совсем, без возникновения зависимости.
– А если не удается?
– Тогда Джулию ждет наша клиника пожизненно. Регулярное обезболивание – это тоже совсем не весело. Мозг все равно воспринимает события неадекватно, невозможно работать, потому что недопустима дополнительная нагрузка на психику, ну и так далее. Попросту, нет нормальной человеческой жизни, хотя, если вы поговорите с таким человеком, он не произведет на вас впечатление ненормального. Ну что, Генри, за дочь ты немного успокоился? Теперь бы еще найти, кто с ней это сделал, – сказал Строггорн, и они провалились в Многомерность.
***
В лесу шел дождь. Генри посмотрел на деревья, пытаясь понять, в каком климатическом поясе они очутились. Похоже было на Канаду, но точнее он затруднился определить. Огромные ели поднимались к небу, и молодая поросль осин мешала идти. Строггорн шел впереди, показывая дорогу и осторожно раздвигая ветки. В какой-то момент он остановился и свистнул. Тут же словно из-под земли, появился вооруженный коротким автоматом человек, во всем черном, с лицом, закрытом полумаской. Впрочем, сейчас и лицо Строггорна, и Генри закрывали маски. Человек быстро что-то сказал в карманную рацию и пристроился за ними, внимательно оглядевшись. Еще через несколько минут они вышли на большую поляну с огромным особняком, который окружала высоченная кирпичная стена, а на вышках проглядывала охрана. Они подошли к воротам с четырьмя вооруженными охранниками.– Куда вы меня притащили? – Генри ничего не понимал.
– Здравствуйте, Инквизитор. – Охрана пропустила их внутрь забора, и человек, тоже во всем черном, но уже без автомата, встречал их. – Никак не ждали вас так скоро.
– Изменились обстоятельства, – спокойно пояснил Строггорн. Они поднимались по белоснежной и скользкой от дождя мраморной лестнице.
В огромном холле их встретили слуги, тоже в черном. Строггорн проводил Генри в большой зал, со старинной мебелью и дорогими картинами на стенах. В каждом зале, через который они проходили, стояла охрана, молчаливая, в черном, в масках.
– Садитесь, Директор. – Строггорн показал на кресло, сейчас они были одни.
– Строггорн…
– Здесь нельзя меня так называть. – Глаза Строггорна стали совсем холодными. – Меня зовут Инквизитор, вы же слышали.
– Инквизитор, – задумчиво повторил Генри. – Так вы тот самый человек, за которым мы уже почти полгода охотимся? – Он знал, что скрывать это бессмысленно, Строггорн уже давно все вычитал из его головы.
– Наверное, только вряд ли вам меня удастся поймать. Я вот только одного не понимаю. Если не я хотел до вас добраться, тогда кто? Вы же думали все это время об Инквизиторе?
– Теперь я не знаю, сначала все показалось просто… – Директор задумался. Вошел человек в черном, Строггорн протянул ему запись, и он, приложив прибор к руке и закрыв глаза, внимательно прослушал ее.
– Знаешь кого-нибудь? – спросил Строггорн, когда он передал прибор назад. Генри подумал, что человек мог быть только Вардом, раз напрямую подключился к Машине.
– Нет. – Тот отрицательно покачал головой.
– Идеи есть? Мы с Директором уже все передумали, но не можем сообразить, кто на такое решился.
– Поищем, – коротко сказал человек и поспешно вышел.
– Может быть все-таки кто-то из мафии? – задал вопрос Генри.
– Какая мафия? – Строггорн удивленно посмотрел на него. – Уже нет никакой мафии, если только ребятня на улицах. Когда я в Многомерности убрал из жизни телепатов – главарей кланов, осталось очень немного руководителей в реальности, и мы сразу же заняли свободные места своими людьми.
– Теперь я начинаю понимать, откуда такие дикие суммы на счетах Аль-Ришада. Мне всегда казалось сомнительным, что можно сделать такой оборот только за счет банковских спекуляций, – заметил Генри.
– За счет спекуляций тоже можно немало, особенно если пользоваться информацией, полученной из чьей-нибудь головы.
– А нас чертовски удивили эти новые наркотики – совсем не дают привыкания, – не унимался Генри. Изменения на этом рынке были такие значительные, что специалисты только диву давались.
– Давай-давай! В этом меня еще обвини! – возмутился Строггорн. – С помощью этих, как ты назвал, «наркотиков» замечательно идет отвыкание от обычной наркоты. Если их попринимать всего несколько месяцев и потом осторожно снизить дозировку, никогда не будет тяги к ним и никаких «ломок». Наши лучшие специалисты разрабатывали, могу заверить, пришлось провести крайне сложные исследования. Нужно же было, чтобы эти новые препараты еще давали и первоначальный эффект в точности как обычный наркотик.
– Интересные у вас методы, Советник. Значит, вы прибрали к рукам весь наркобизнес? Или только часть? – уточнил Директор.
– Думаю, почти весь и уже ясен эффект – у нас каждый месяц снижается потребность в новых «наркотиках». Обычные уже давно никто не принимает, ощущения несопоставимые. – Строггорн только хитро посмотрел на него. – Все еще сердишься? Удивляюсь: спасли твою дочь, почти избавили вас от наркотиков…
– Заработав при этом кучу денег. Куда вам столько?
– Какой ты любопытный, Директор. Строим новые заводы.
– Вот-вот, про заводы расскажите. Там у вас такая охрана, невозможно вообще ничего выяснить.
– Пытались?
– Как вы думаете? А вдруг там какое-то новое оружие делают? Откуда нам это знать? Я же не один всем руковожу? Меня обязали провести расследование.
– Никакого оружия там нет, на них собирают энергетические установки. Сколько еще вы собираетесь травить природу? Она уже давно этого не выдерживает.
– О, господи! Так этот транснациональный концерн «Энергия» – ваше изобретение?
– Наше. Чем это он не угодил?
– Ничем. – Генри отрешенно посмотрел вперед, он все равно никак не мог понять, как за такое короткое время Аль-Ришад смог оказать столь серьезное влияние на жизнь Земли. – Это правда, что концерн скупил почти все энергетические станции на Земле в странах, где это возможно? А где невозможно, имеет контрольный пакет акций?
– Правда. Я все жду, когда ты про космическую станцию спросишь.
– Спрошу. Что вы делаете на ней? – У Генри уже болела голова от той информации, что он получил.
– Во-первых, это связь с остальным миром, во-вторых, где вы, при необходимости, собираетесь принимать представителей других цивилизаций? Ваша космическая техника – это же смеху подобно. Ты уж извини меня, Генри, мы едва уговорили не показывать дорнцам, на каких консервных банках летаем, вы еще хотели их встретить на орбите! Они у нас чуть в обморок не свалились. Для них трехмерный космический корабль, это все равно, что вам предложили встретиться на запущенной ракете с ядерной боеголовкой! Какая бы у вас была реакция?
– Какая реакция, Инквизитор? Когда возникла без всякого запуска на орбите эта станция и ее засекли – у наших в НАСА крыша поехала. А когда эта прелесть развернулась и оказалась почти километровой в диаметре! А я еще до связи с Линганом невозмутимо утверждал, что это Аль-Ришад развлекается. Вы же меня даже не предупредили об этом заранее! Только они до сих пор не поняли, как можно было все это забросить в космос… Мне уже плохо от всего этого. Столько лет нас пугали вмешательством, а оно оказалось таким тихим, незаметным, просто страшно. За два года скуплено пол-Земли, вокруг нее летают непонятные спутники, а вы спокойно сидите и уверяете меня, что все хорошо. – Директор старался не смотреть на Строггорна.
– Не доверяете вы мне, Директор, несмотря ни на что, а страшно будет через несколько ваших лет, когда начнем объединять зоны времени, и если не создадим единую энергосистему. Насколько я просчитал, при этом могут и мои нервы не выдержать, я про всех остальных на Земле не говорю. – Строггорн посмотрел на Генри: тот думал о дочери и совсем его не слушал.
Прошло несколько часов, прежде чем снова появился человек в черном.
– Очень плохо, Инквизитор, все восемь человек, которые есть на этой записи, мертвы, – сказал он, тяжело опускаясь в кресло.
– Это все?
– Нет. Мы ведем непрерывное прослушивание вашего домашнего телефона, Директор. С вами связывались три раза, пытаясь вытащить в определенные места, шантажируя смертью дочери. Убедительно, – она сама просит вас приехать. Мы нашли всех троих, что вам звонили, только они все уже были мертвы. В указанных вам местах ничего подозрительного обнаружено не было – мы проверили и там. Возможно, было скрытое наблюдение, но подозрительных людей никто не чувствовал в радиусе с полкилометра.
– Так. – Взгляд Строггорна стал совсем ледяным. – Кто-то убирает всех, кто хоть что-то может знать. Надеюсь, вы понимаете, Директор, что было бы, если бы вы поехали за дочерью?
– Меня бы уже не было в живых? – Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.
– Не уверен. – У Строггорна в мозгу промелькнуло то, что бывает похуже смерти, и Генри вздрогнул. – Ладно, больше звонить не будут. Если вы до сих пор не откликнулись, они поймут, что что-то не так. Вы останетесь здесь, пока мы не найдем, кто это. Для вас это самое безопасное место сейчас на Земле, кроме Аль-Ришада. Позвоните жене, конечно, через наш спутник. Пусть сидит дома и не высовывается. Пошлите еще двух Вардов к Директору домой, пусть глаз с детей не сводят. Никто не знает, что этим людям еще придет в голову, но убить для них – раз плюнуть. Что можно сделать еще? Они ведь прекрасно представляют, с кем имеют дело, хотя я сразу это понял, как только увидел аварийный браслет.
– Почему? – Генри вопросительно посмотрел на Строггорна.
– Потому что его нельзя было снять – он составлял единое целое с рукой вашей дочери, у вас тоже такой, и тем не менее он был снят.
– Не понял? – Генри побледнел.
– Вы же не дослушали запись, Генри. Его пытались снять, но это не получилось, и тогда ей отрубили руку, а ведь Джулия была еще жива. – Строггорн не спускал глаз с Директора, тот стал бедный как мел. – Значит, были четкие указания снять его, чтобы при ее смерти он не сработал, а кто вообще, кроме аль-ришадовцев, знает про такие тонкости? Не учли одну мелочь – тот браслет несъемный, срабатывает как при снятии, так и при смерти человека, в любом случае. Тебе помочь?
– Нет, как-нибудь справлюсь. – Генри закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Он успокаивал себя тем, что видел Джулию и рука была на месте.
– Как же на них выйти? – Строггорн быстро прокручивал варианты в мозгу. – Вы проверили этих людей – с кем общались последнее время, на кого работали и так далее?
– Все, можно сказать, случайные, – ответил человек в черном. – Говорили, что подвернулось выгодное дельце, ну, а теперь у них уже ничего не узнаешь, мертвых не прослушаешь.
– Инквизитор… – Генри опустил глаза и не смотрел на Строггорна.
– Знаю, думаешь, что это все-таки кто-то из наших. – Строггорн кивнул. – Я и сам уже это проиграл. Не стыкуется. Обычный телепат и убийства в таких количествах – для Аль-Ришада это нереально. Его бы сразу арестовали, как только он выйдет на улицу. А если это Вард – он бы утащил тебя через Многомерность и никуда бы ты от него не делся. Тогда ему бы Джулия была не нужна. Думаю, наш человек исключен, Директор. Да и просто наших телепатов в абсолюте почти нет, а ведь нужно руководить. Те, кто здесь, подчиняются непосредственно мне и Лингану и, если ты заметил, мы с ним имеем одну плохую привычку влезать без спроса в мозги при малейшем подозрении, что что-то не так. Я не знаю, кто это. Просто фантастика! – Строггорн заложил ногу на ногу и откинулся в кресле.
– Инквизитор, вы не разрешите еще раз прослушать запись? – спросил человек в черном. Строггорн кивнул, человек взял прибор, снова приложив его к руке и несколько раз прокручивая одно и то же место. Сверху прибора была сенсорная панель, трудноразличимая на взгляд, но Вард безошибочно находил нужные клавиши. Закончив прослушивание и отключив руку, он посмотрел на Строггорна. – Здесь есть одно место, только сначала скажите, Директор запись уже слушал? – Строггорн кивнул. – Хорошо. Когда этот здоровый, их руководитель, насиловал Джулию, из-за боли она влезла в его голову, там смутно, но достаточно четко это видно. Она же никак не хотела говорить им то, что они просили, и пыталась понять, зачем им это нужно, ну, и что они дальше собираются с ней делать. В тот она момент четко поняла: первое – что ее хотят убить, второе – что охотятся за отцом, это все довольно хорошо видно в записи, а вот где-то на грани восприятия она видела одну тень, какой-то человек, который вызывал у насильника жуткий страх, только его восприятие, тем более в записи, да это еще двойное телепатическое отражение, очень нечеткое.
Строггорн взял прибор и также почти полчаса гонял запись, а потом еще некоторое время сидел, закрыв глаза. Когда он посмотрел на Генри совершенно ледяным взглядом, тому стало безумно страшно.
– Мне одну жаль, Директор. – По глазам Строггорна никак нельзя было бы догадаться о его жалости. – Подготовь текст согласия на повторную запись, – приказал Строггорн человеку в черном, и тот сразу вышел.
– Нет. – Генри закрыл глаза. – Я ни за что не дам на это согласия. Хватит уже того, что с ней сделали, этого более чем достаточно, мне объяснил Креил, это то же самое, как если бы с ней проделали все это еще раз.
– Это неправда, Генри. Часто это даже хуже, чем в действительности. Когда с человеком происходят такие жуткие, непостижимые события, мозг имеет способность как бы отключаться от реальности, приглушая восприятие. Реакция обычно начинается потом, когда воспоминания начинают в полном объеме просачиваться в сознание, потихоньку перестраивая психику и, в конечном счете, изменяя личность. Это как иммунитет, только психический. Можно сказать, что при этом человек «черствеет». Да вы наверняка сталкивались в своей жизни с этим и не один раз.
– Зачем вы мне это рассказываете? Чтобы я еще больше за нее переживал?
– Нет, вы ее отец и должны представлять, что ее ждет.
– Первый раз вы мне вообще ничего не объяснили, – обиженно посмотрел на Строггорна Генри. – Почему я ничего не подписывал?
– Я всегда стараюсь действовать в соответствии с законом. Девочка подверглась жестокому насилию, была убита. Психозапись является необходимым документом для фиксации этого события и возможности дальнейшего расследования. Кстати, это же освободило бы Джулию от присутствия на судебных заседаниях. В нашей стране приговор был бы вынесен и без ее присутствия и показаний. Считается, что запись и есть самые точные ее показания. Закон обязывает Вард-Хирурга в данной ситуации делать такую запись, – жестко объяснял Строггорн.
– А сейчас зачем мое разрешение?
– Повтор. Ей уже проводится лечение, запись может привести к тяжелым последствиям для ее психики, не говоря о самой процедуре.
– Я не дам согласия, – Генри сказал это совершенно категорически.
– Вы не знаете наших законов. В случае вашего отказа, я подам официальное прошение в Высший Совет Вардов, Лингану ван Стоилу. Сейчас на Земле присутствует всего пять Советников, один из них – я сам. Как вы думаете, какое будет принято решение? – Строггорн сказал это совершенно спокойно. – Другого выхода нет, Генри. Мне очень жаль, но в любом случае с ней это сделают, хотя никому из нас это не доставит никакого удовольствия.
– Джулия не гражданин вашей страны. Я вообще не понимаю, как вы можете распоряжаться ее судьбой?
– Кто об этом знает, Генри? В вашей стране она уже мертва, мы ее оживили, теперь Джулия автоматически получила гражданство нашей страны только лишь потому, что ей понадобилось лечение такого рода и длительное наблюдение Вард-Хирургов. Вы что, серьезно думаете, что она выйдет через полгода или год из клиники и это все? На протяжении одну многих лет ее обяжут проходить регулярные обследования по поводу возможного разрушения психики, а если Джулия откажется от них, а у нее есть такое право, то во всех сложных случаях – будь то замужество или рождение ребенка, правда, рождение ребенка ей уже не грозит, будет ставиться вопрос о ее дееспособности.
– Инквизитор, я понимаю, что вы не собираетесь ее возвращать в семью? – совсем тихо спросил Генри.
– Джулия сама никогда не захочет вернуться к вам. У нее навсегда останется страх перед обычными людьми после того, что случилось, – жестко сказал Строггорн. – Неужели вы допустите, чтобы она ходила по улицам, постоянно оглядываясь? Теперь Джулия сможет жить только среди телепатов, и совершенно бессмысленно мешать ей в этом.
– Я не понимаю, она еще ребенок…
– Опять вы не знаете наших законов. Пока Джулия будет лечиться, ей исполнится четырнадцать лет – я прав? После этого возраста в нашей стране человек имеет право принимать куда более страшные решения. Уйти от родителей, по сравнению с этим – просто несущественная мелочь, и хотя обычно дети уходят из семей в восемнадцать лет, бывает и по-другому, особенно, если ребенок становится Вардом. Это одну часто сильно и быстро отдаляет от родителей, делая совместную жизнь невозможной.
– Господи! Никогда бы не подумал, что у вас такое чудовищное социальное устройство! – Генри закрыл глаза: перед ним стояла Джулия и улыбалась.
– Не могу по этому поводу ничего сказать. Когда я здесь появился, законы были уже такими. Замечу только, что там, откуда я родом, законы были намного хуже. Аолла Вандерлит, так, для примера, занималась проституцией с одиннадцати лет, только чтобы не умереть с голоду, и кончила на костре. В нашей стране подобное просто невозможно. Но за все приходится платить, в том числе и ограничением психической свободы, – закончил Строггорн. Вошел человек в черном, неся в руках лист с отпечатанным текстом, Строггорн от руки вписал несколько слов и поставил свою подпись. – Ну что? Отправлять Лингану или подпишите? – вопросительно посмотрел он на Генри. Тот тяжело посмотрел на текст, с трудом вникая в перевод: речь шла о юридическом обосновании повторной психозаписи в интересах следствия и о возможных последствиях для психики Джулии, от которых освобождался Вард-Хирург. Генри взял ручку и подписался напротив своей фамилии.
– Я в Аль-Ришаде. – Строггорн тут же поднялся. – Покажите Директору, что где, спальня и так далее, из здания не выпускать, вниз – ни шагу, в остальном – пусть делает, что хочет, – быстро отдал он приказ человеку в черном.
Глава 23
В Аль-Ришаде была ночь, и Строггорн поднял Лингана с постели. Тот долго и внимательно слушал его, и сильно расстроился. С момента, когда Джулию оживили, в Элиноре прошло больше двух недель, так как разница во времени превышала двадцать с лишним раз. Девочка потихоньку поправлялась и повторная психозапись могла свести на нет все лечение. Давно Строггорн не видел, чтобы Линган так долго принимал решение, даже согласие Генри не произвело на него никакого впечатления, но еще раз обо все подумав, он понял, что другого выхода нет.
Джулия несмело вошла в операционный зал. Она давно не видела Строггорна и улыбнулась ему. У того сжалось сердце, но он только приветливо кивнул ей.
– Ложись на операционный стол, только разденься, – сказал он спокойно.
– Извините, меня не будут резать? – Джулия обдумывала, что бы это все значило и почему сразу два врача хотят ею заниматься. С Линганом она уже слишком хорошо познакомилась и сразу напряглась – общение с ним не доставляло никакого удовольствия, об этом смутно помнилось. Джулия раздевалась под куполом, когда почувствовала мужчину в черном в сияющем вихре и удивленно обернулась. Креил оперировал ее, но тогда она была под наркозом и не помнила этого человека. – Вы ответите на мой вопрос?
– О чем она? – Креил вопросительно посмотрел на нее. – Нет, Джулия, успокойся, это просто обследование, никто не будет тебя резать. Вы что, ребенку ответить не можете? – быстро и недоступно для нее сказал он Лингану и Строггорну. – Кстати, я тоже хочу знать, зачем меня вызвали?
Строггорн на сильно высокой скорости объяснил ему ситуацию, и чем больше Креил вникал, тем серьезнее становился. Он сразу понял, что они зашли в тупик. Люди погибали один за другим, и ни к кому не удавалось приблизиться настолько, чтобы выяснить, от кого исходит угроза.
– И что теперь, повтор? – Креил садился на место оператора. – Попробуй скажи мне когда-нибудь, Строггорн, что я бываю неправ! Сразу знал, что девчонку измучаете. Я дам ей наркоз, иначе вы ее сразу в шок отправите.
– Ты что, слушал ее запись? – удивился Строггорн.
– Зачем? Мне достаточно было того, во что превратили ее тело. Постарайтесь не добраться до руки, если Джулия это вспомнит – шок ей обеспечен. – Креил внимательно посмотрел на приборы. – Можете начинать, она спит. Что это за воспоминание? Хоть предупредите меня.
Линган уже знал расположение воспоминаний в мозгу Джулии, и они почти сразу смогли найти нужный коридор памяти.
– Прошлые разы обходился без шока? – уточнил Строггорн.
– Прошлые разы я не давал такой уровень активизации, и оператор все время следил за болевым порогом. Это воспоминание мы не трогали, это точно, пока слишком рано это было делать. Ну что? – Линган снова посмотрел на него. – В сумасшедший дом навсегда не отправим? Там же еще желание ее убить, помимо прочего.
Крупный мужчина находился в большой, плохо освещенной комнате, он был крепко привязан, и заломленные назад руки саднило от врезавшихся веревок. Он не поднимал лица и видел только ноги человека и кусок белого халата.
– Джек, неужели ты дошел до того, чтобы пойти против меня? – спросил человек в халате. В поле зрения появился шприц.
– Нет! – Джек закричал, извиваясь на стуле. – Только не это, нет! – Шприц вошел в его руку… Провал… Он лежал на полу, руки были по-прежнему связаны, и кто-то пнул его грязным, в пыли, ботинком, в живот. Джек сжался, защищая промежность.
– Очухался, гад. – Ботинок снова повис в воздухе.
– Оставь его, – голос человека в халате. – Итак, Джек, теперь у тебя пропадет всякая охота шутить с нами. Я дам тебе лишь одно поручение. – Он подробно объяснил, кого, где и как нужно было забрать.
– И что с ней делать дальше, с этой девчонкой?
– В целом, что хочешь, но эти слова вы должны записать. – На пол полетел лист бумаги. – Ясно?
Джек прочитал.
– А что с ней потом?
– Только убить. И не забудь, во-первых – браслет, его нужно снять до того, как она умрет, не перепутай – до того. Во-вторых – лицо, никто и никогда не должен узнать ее труп. Справишься?
– Не в первый раз. Знаю одно место, собаки там такие, через день останутся одни кости, – ухмыльнулся Джек…
– Долго будешь возиться? – Снова грязный ботинок над ним, и резкий звук металла о металл.
– Попробуй не выполнить, Джек, еще одно предательство и… – Голос человека в халате и рука, показывающая куда-то в сторону. Джек вскрикнул от боли – ботинок все-таки добрался до него и пнул сзади, под коленями, и, уже падая, лишь на миг он поднял глаза и встретил ледяной, ничего не выражающий, взгляд человека в халате… Провал… Глаза Джулии, совсем голубые, и чудовищная боль, разорвавшая все…
Линган мгновенно попытался убрать все в подсознание, но до конца это не удалось, коридор продолжал светиться неровно, слегка мерцая.
– Зараза! Активизировалось до конца! – ругался Линган. – Теперь она все вспомнит.
– Не все. – Строггорн кивнул на затененные туннели.
– И этого хватит! Сильная психика у девочки. – Линган попытался еще раз приглушить воспоминание. – Бесполезно, возвращаемся, посмотрим, что там с ней.
Строггорн сразу понял, что Креил подключил систему жизнеобеспечения к Джулии, это, как минимум, означало клиническую смерть. Креил даже никак не отреагировал на то, что они пришли в сознание, а, подключившись одной рукой, все изменял и изменял ввод препаратов, пытаясь вывести ее из этого состояния и непрерывно следя за приборами.
Джулия несмело вошла в операционный зал. Она давно не видела Строггорна и улыбнулась ему. У того сжалось сердце, но он только приветливо кивнул ей.
– Ложись на операционный стол, только разденься, – сказал он спокойно.
– Извините, меня не будут резать? – Джулия обдумывала, что бы это все значило и почему сразу два врача хотят ею заниматься. С Линганом она уже слишком хорошо познакомилась и сразу напряглась – общение с ним не доставляло никакого удовольствия, об этом смутно помнилось. Джулия раздевалась под куполом, когда почувствовала мужчину в черном в сияющем вихре и удивленно обернулась. Креил оперировал ее, но тогда она была под наркозом и не помнила этого человека. – Вы ответите на мой вопрос?
– О чем она? – Креил вопросительно посмотрел на нее. – Нет, Джулия, успокойся, это просто обследование, никто не будет тебя резать. Вы что, ребенку ответить не можете? – быстро и недоступно для нее сказал он Лингану и Строггорну. – Кстати, я тоже хочу знать, зачем меня вызвали?
Строггорн на сильно высокой скорости объяснил ему ситуацию, и чем больше Креил вникал, тем серьезнее становился. Он сразу понял, что они зашли в тупик. Люди погибали один за другим, и ни к кому не удавалось приблизиться настолько, чтобы выяснить, от кого исходит угроза.
– И что теперь, повтор? – Креил садился на место оператора. – Попробуй скажи мне когда-нибудь, Строггорн, что я бываю неправ! Сразу знал, что девчонку измучаете. Я дам ей наркоз, иначе вы ее сразу в шок отправите.
– Ты что, слушал ее запись? – удивился Строггорн.
– Зачем? Мне достаточно было того, во что превратили ее тело. Постарайтесь не добраться до руки, если Джулия это вспомнит – шок ей обеспечен. – Креил внимательно посмотрел на приборы. – Можете начинать, она спит. Что это за воспоминание? Хоть предупредите меня.
Линган уже знал расположение воспоминаний в мозгу Джулии, и они почти сразу смогли найти нужный коридор памяти.
ВАРД-ХИРУРГ – ОПЕРАТОРУ: – Креил, как она?– Ну и что будем делать? – Линган не решался активизировать зону.
ОПЕРАТОР – ВАРД-ХИРУРГУ: – Плохо, а я так понимаю, самое мерзкое вы еще не делали, по болевому порогу запас всего двадцать восемь процентов. При активизации зоны выбьете ее в шок.
– Прошлые разы обходился без шока? – уточнил Строггорн.
– Прошлые разы я не давал такой уровень активизации, и оператор все время следил за болевым порогом. Это воспоминание мы не трогали, это точно, пока слишком рано это было делать. Ну что? – Линган снова посмотрел на него. – В сумасшедший дом навсегда не отправим? Там же еще желание ее убить, помимо прочего.
ВАРД-ХИРУРГ – ОПЕРАТОРУ: – Креил, повтори обезболивание.Линган поглядел еще раз на Строггорна и переместился в коридор памяти, начиная активизацию.
ОПЕРАТОР – ВАРД-ХИРУРГУ: – Начинайте, если не передумали, ей же все равно плохо, а вы еще тянете. Обезболивание я уже повторял, неэффективно, слишком мало прошло времени после этих событий.
Крупный мужчина находился в большой, плохо освещенной комнате, он был крепко привязан, и заломленные назад руки саднило от врезавшихся веревок. Он не поднимал лица и видел только ноги человека и кусок белого халата.
– Джек, неужели ты дошел до того, чтобы пойти против меня? – спросил человек в халате. В поле зрения появился шприц.
– Нет! – Джек закричал, извиваясь на стуле. – Только не это, нет! – Шприц вошел в его руку… Провал… Он лежал на полу, руки были по-прежнему связаны, и кто-то пнул его грязным, в пыли, ботинком, в живот. Джек сжался, защищая промежность.
– Очухался, гад. – Ботинок снова повис в воздухе.
– Оставь его, – голос человека в халате. – Итак, Джек, теперь у тебя пропадет всякая охота шутить с нами. Я дам тебе лишь одно поручение. – Он подробно объяснил, кого, где и как нужно было забрать.
– И что с ней делать дальше, с этой девчонкой?
– В целом, что хочешь, но эти слова вы должны записать. – На пол полетел лист бумаги. – Ясно?
Джек прочитал.
– А что с ней потом?
– Только убить. И не забудь, во-первых – браслет, его нужно снять до того, как она умрет, не перепутай – до того. Во-вторых – лицо, никто и никогда не должен узнать ее труп. Справишься?
– Не в первый раз. Знаю одно место, собаки там такие, через день останутся одни кости, – ухмыльнулся Джек…
ОПЕРАТОР – ВАРД-ХИРУРГУ: – У меня шок, Линган, закончить никак нельзя?… ему развязали руки, и он долго запихивал листок бумаги в карман, не решаясь подняться на ноги и стоя на коленях.
ВАРД-ХИРУРГ – ОПЕРАТОРУ: – Не видим лицо, не мешай…
– Долго будешь возиться? – Снова грязный ботинок над ним, и резкий звук металла о металл.
– Попробуй не выполнить, Джек, еще одно предательство и… – Голос человека в халате и рука, показывающая куда-то в сторону. Джек вскрикнул от боли – ботинок все-таки добрался до него и пнул сзади, под коленями, и, уже падая, лишь на миг он поднял глаза и встретил ледяной, ничего не выражающий, взгляд человека в халате… Провал… Глаза Джулии, совсем голубые, и чудовищная боль, разорвавшая все…
Линган мгновенно попытался убрать все в подсознание, но до конца это не удалось, коридор продолжал светиться неровно, слегка мерцая.
– Зараза! Активизировалось до конца! – ругался Линган. – Теперь она все вспомнит.
– Не все. – Строггорн кивнул на затененные туннели.
– И этого хватит! Сильная психика у девочки. – Линган попытался еще раз приглушить воспоминание. – Бесполезно, возвращаемся, посмотрим, что там с ней.
Строггорн сразу понял, что Креил подключил систему жизнеобеспечения к Джулии, это, как минимум, означало клиническую смерть. Креил даже никак не отреагировал на то, что они пришли в сознание, а, подключившись одной рукой, все изменял и изменял ввод препаратов, пытаясь вывести ее из этого состояния и непрерывно следя за приборами.