Андерсен Лора. Аль-Ришад

   – Что не спрашиваете о Джулии?
   – Некогда. – Генри улыбнулся ей в ответ. – Вы меня заговорили.
   – С ней все хорошо, большая, красивая девочка, пятнадцать лет уже.
   – Кто ее лечил?
   – Ее и сейчас еще долечивают, иногда. Ее врач – Креил ван Рейн. – Этель уловила страх в его мозгу и нахмурилась. – Почему это так вам не понравилось?
   – Страшный человек, наверное, совсем ее замучил, – признался Генри.
   – Вы с ума сошли! Это Советник Креил ван Рейн – страшный человек?
   – Он не хотел ее оживлять, я точно знаю.
   – Креил и лечить ее не хотел, – сказала Этель. – Только было некому ей заниматься, а случай – тяжелый. Строггорн с Линганом почти восемь месяцев торчали в абсолюте, извините, это мы так вас называем. На Диггиррена легло полностью управление страной и всем остальным, а Лао и Креил приняли на себя дополнительную врачебную нагрузку. Вы себе не представляете, какой здесь был кошмар, когда их не было! Я мужа не видела месяцами, даже ночевать не приходил, спал во Дворце Правительства. Они и впятером едва справляются, а тут осталось трое! Тем более, что Креил ведь человек очень больной, ему нельзя так много работать, да он и не может, у него каждые шесть часов – обезболивание.
   – У него что-то с головой? – уточнил Генри.
   – Какая голова? – Этель удивленно посмотрела на него. – Да вы о Советниках вообще, я чувствую, ничего не знаете, поэтому у вас такое превратное представление о них. У него последствия неудачной регрессии после Дирренга. Ведь ему не только обезболивание постоянно делают, а еще и каждые две недели регрессантами истязают. Могу заверить, это настоящая пытка.
   – А зачем это нужно?
   – Вы когда-нибудь дирренганина видели? – Этель вопросительно посмотрела на него. – А Креил год жил на планете в их Облике и теперь постоянно норовит снова к нему вернуться. Жуткое зрелище!
   – Вы видели?
   – Меня обучали проводить ему ввод регрессанта, на всякий случай, мало ли что может случиться. Только по-моему это бесполезно, нужна слишком высокая скорость, еще Диг может справиться, а обо мне даже речи не идет. Я же не от рождения Вард, просто так получилось.
   – Разве так бывает? – удивился Генри.
   – Бывает. После того, как меня убил Диггиррен… – Она увидела в мозгу Генри крайнее изумление. – Да вы и об этом не знаете?
   – Не знаю, но тогда я не понимаю…
   – Чего? Как я с ним живу, или как же я осталась жива? – Этель лукаво усмехнулась. – Так сложились обстоятельства. Меня спас Строггорн, но потребовались две сложные операции на мозге. Вторую делала сама Странница – это большая честь, но я бы предпочла обойтись без нее, в результате я стала Вардом, иначе – пожизненно клиника. Такой рассказ. Грустно?
   – Кто такая Странница? – осторожно спросил Генри.
   – Ну, не знаю, если вам и об этом не рассказали, наверное, мне тоже не следует говорить. По большому счету – она основатель нашего государства, а, если совсем серьезно, существо, занимающее самую большую должность в нашей Вселенной – Векторат Времени.
   – Значит, это нечеловек? – уточнил Генри.
   – Конечно. Неужели бы мы смогли сами себя вытащить из прошлого и создать зону относительного времени? Земная наука еще не достигла такого уровня развития.
   – Вы что-то сказали о прошлом?
   – А это к вопросу о Советниках. Ведь кроме Диггиррена и Креила – это люди прошлого.
   – Это как понять?
   – Это просто, их вытащили из прошлого, когда создавалось наше государство. Линган – он же потомственный князь, древний род, с восемнадцати лет уже управлял княжеством, в прошлом, конечно. Строггорн тоже из прошлого, но из другого времени, еще раньше, чем Линган, только его вытащили позже, когда уже был Аль-Ришад.
   – Он как-то упоминал об этом, когда рассказывал о ваших законах.
   – Вот видите, просто вы слушаете невнимательно, когда вам говорят. А про то, что Строггорн был Инквизитором, вам, наверняка, рассказали.
   – Это так, но я решил, что это прозвище.
   – Какое прозвище? Он отправил Аоллу на костер, правда, тогда у нее было другое имя. – Этель увидела, что у Генри голова начинает идти кругом.
   – Но мне казалось, они теперь вместе?
   – Это если не думать о ее муже на Дорне.
   – Так это правда? Про мужа?
   – К сожалению, никак не удается добиться развода.
   – Как же она решилась выйти замуж за существо с другой планеты?
   – Ему грозила смерть, а Аолла не хотела портить отношения с Дорном, – Этель подумала, что на самом деле все было куда сложнее, но это вряд ли стоило говорить Генри.
   – Хватит, Этель, я понял, что всего вы мне просто не в состоянии рассказать, Советники прожили слишком много лет, и мне уже ясно, что все не просто. Расскажите еще о Джулии, – попросил Генри.
   – С ней более или менее нормально, ходит в школу, вместе с Лейлой, дочерью Строггорна, занимается по своей программе, ей же догонять приходится.
   – Кстати, никак не пойму, чья Лейла все-таки дочь? Ваша и Советника Строггорна?
   – Нет, я ее только родила, а она дочь – Аоллы Вандерлит. – Этель вдруг расхохоталась, своими ответами она все больше запутывала Генри. – Как бы мы иначе жили с Диггирреном?
   – Я и удивляюсь все время, как это он так спокойно к этому относится, да еще и растит девочку как родную.
   – Значит, не удивляйтесь больше. Она нам не родная, но родила ее действительно я. – Этель сделала паузу. – У вас хорошая девочка. Я хотела узнать, как там наш Антон? Помогает вам?
   – Моя правая рука. Только по-моему он скрывает причину, по которой попросился на работу в абсолютное время.
   – Антон влюбился и не хочет ждать, когда его любовь подрастет, а так достаточно подождать всего несколько месяцев. – Этель стала серьезной. – Мы все равно хотели с вами об этом поговорить.
   – Почему со мной? – удивился Генри.
   – Так ведь он в Джулию влюбился. – Этель почувствовала, как он напрягся. – Да не сердитесь так, мы же все понимаем, что она ребенок, но они – как Ромео и Джульетта. Мы их одних вообще не оставляли, там такое в головах, что всем сразу неудобно становилось. Решили – лучше всего его к вам отправить, невозможно же следить за ними все время.
   – Она же маленькая совсем, – Генри задумался. – Не думал, что это будет так скоро.
   – Трудно привыкнуть, я понимаю. Для вас – ей так и осталось тринадцать лет, только вы ее не узнаете. Джулия – настоящая девушка и физически развита, да и умница просто, способная, трудолюбивая, лечение тяжелое прошла. Вот вы на Креила обижаетесь. – Этель увидела, как Генри что-то хотел сказать. – Не спорьте. Я же к вам в голову влезла, хоть это и неприлично. А он спас вашу девочку, и они при этом остались друзьями. Это редко бывает при таком лечении. Вот у нас Лейла до сих пор не любит Лингана, а лечил он ее в четыре года, а теперь еще полгода от Дига бегала из-за того случая.
   – Какого? – не понял Генри.
   – Значит, вам Строггорн не рассказал, пожалел. Лейла ведь в тот день, когда все это с Джулией случилось, была у него дома, они из ресторана пришли, и она видела, когда он Джулию вытащил из Многомерности. Это ведь было страшное зрелище. Лейла получила психотравму, только прогрессирующую. Строггорн утром подумал, что она просто спит, ему же некогда совсем было, а когда ее приехал Диггиррен забрать – его Антон вызвал, потому что никак ее разбудить не мог – уже все было ясно. Привезли к нам – и психооперация. Не забудьте, Диг ей еще может быть больший отец, чем Строггорн. Да много часов подряд, да с первого раза он ее пожалел, в результате не доделал, и пришлось потом повторять. Неделю почти Лейла была без сознания, а когда пришла в чувство, на Дига смотреть не могла. Так и прятались почти полгода друг от друга, благо квартира у нас, сами видите, позволяет. Потом, когда Лейла навестила Джулию и убедилась, что все нормально, они сразу подругами стали. А вы подумали, случайно?
   – Нет, меня как раз это очень удивило, когда Строггорн сказал, только он не объяснил ничего. – Генри сидел расстроенный. – Жаль, что мы с дочерью доставили вам так много беспокойства.
   – Какие вы глупости говорите! – Этель укоризненно посмотрела на него. – А вы все на Креила обижаетесь. Знаете, когда он Джулию лечить отказался…
   – Это сразу было?
   – Нет, это когда она ему гадостей наговорила после сеанса, не знаю, там, наверное, всего второй раз и было. Креил очень рассердился, тем более, детей лечить действительно не любит, слишком за них переживает. Пришла я к ней в клинику, навестить, а Джулия никого к себе не подпускает, плачет навзрыд. По-хорошему в ее состоянии ей Вард-Хирург нужен, только Креил приказал ничего с ней не делать. Я его разыскала, хотела отругать, а он мне – зачем не в свое дело лезу? Креил ведь, когда упрется, характер тот еще. Сказал, если хочет лечиться – пусть сама звонит и об этом скажет, а если не хочет– почти взрослый человек, может сидеть до смерти в клинике, пока от безделья не озвереет. Так три дня, обезболивание ей сделают, чуть-чуть поспит, потом опять плачет. Ему, конечно, докладывали о ее состоянии, он же лечащий врач. На четвертые сутки к ней пришел, Джулия потом рассказывала, проплакала у него на плече часа два, а Креил ей объяснял, как взрослой, принцип лечения, почему так, а не иначе приходится ее лечить, какие могут быть последствия, если ничего не делать. Так и помирились. После этого Джулия его слушала, как бы тяжело ни было. Он очень хороший врач. Ведь при этом, если просто не так положить человека, а приходится привязывать, можно все кости ему переломать – реакция бывает самая непредсказуемая, и много таких мелочей. Это же невероятно сложная наука, Вард-Хирургия, за пять лет иногда только теоретическим основам можно научить, остальное – только практика. – Этель вслушалась в чувства Генри. – Ну вот, теперь вам стало стыдно, что вы так плохо думали о Советнике. Так можно о каждом из них рассказать, иногда могут быть страшными людьми, это так, конечно, но и жизнь у них трудная была.
   – У меня странное чувство, Этель, как будто знаю вас много лет, а ведь едва знакомы, – задумчиво посмотрел на нее Генри.
   – Это грустно, а не странно. Со всеми телепатами так – очень быстро все узнаем друг о друге, поэтому редко бывает продолжительное знакомство, становится скучно и расстаются. У вас, я правильно поняла, жена – человек?
   – Да, так.
   – Не могу этого понять, ведь у вас нет нормальных отношений?
   – Я не понял вас, Этель. – Генри нахмурился. – Что значит: «нет нормальных отношений»? Если она не читает мысли, это же еще ничего не значит?
   – Вам нужно поговорить с кем-нибудь из мужчин. Мне и неудобно и трудно объяснять вам разницу. Могу заверить только, что это сильно отличается, принципиально, Генри, я знаю, о чем говорю. – Она мягко улыбнулась, прислушиваясь. – Кажется, девчонки идут, выразительные телепатемы, никак не спутаешь, вы посидите, а я пойду, встречу, – Этель договаривала, уже вставая и выходя из комнаты.
   Генри отвлекся, осматривая гостиную: мягкий свет падал с потолка, проникая через прозрачное стекло, хотя, скорее всего, это была лишь иллюзия, ковер, со сложным рисунком, на ажурном паркете, невысокая мебель, расставленная в строгом порядке, образовывала несколько зон. Сразу было понятно, что живет большая семья, где у каждого свой любимый уголок.
   У него возникло чувство, словно совсем рядом закружился водоворот, и Генри посмотрел на дверь: еще никто не вошел, но эта телепатема показалась совсем незнакомой. Молоденькая девушка, с короткой аккуратной стрижкой, и ладной стройной фигуркой влетела в комнату и бросилась ему на шею, а Генри прижимал ее к себе и не узнавал. На вид Джулии можно было дать все восемнадцать, а запомнилась она тринадцатилетним подростком.
   – Папа! Я так рада тебя видеть. – Она наконец отпустила его.
   – Скажи, Джулия. – Генри никак не мог понять, что еще было не так, помимо ее внешности, и вдруг осознал – незнакомая телепатема: глаза Джулии затягивали, словно рядом кружился бесконечный водоворот, блоки наглухо закрыли мозг, сразу сделав его недоступным. – Дка. – Он отстранился. – Скажи честно, что с тобой сделали?
   – Отец. – Она нерешительно замялась. – Ну, в общем…
   – Ты стала Вардом, – вдруг понял Генри, мгновенно осознав все, что из этого вытекало.
   – Ты так расстроен? – Джулия озабоченно посмотрела на его побледневшее лицо.
   – Зачем ты это сделала? Неужели они заставили?
   – Заставили? – Она все смотрела на него, не понимая, потом попыталась объяснить, но с удивлением увидела, как в его мозгу с огромной скоростью проносятся воспоминания о том, как он принес присягу, собственное превращение в Варда и холодные глаза Советника Строггорна, когда тот говорил, что самое страшное с ним уже сделали.
   – Папа! – Голос Джулии совсем далеко…

***

   Генри приподнял голову, с трудом пытаясь сообразить, где находится, и поглядел на Советника Диггиррена, почему-то пристально смотревшего ему в глаза.
   – Очнулись?
   – Что случилось? – Генри сел, оглядывая операционную. – Это у вас дома?
   – Как обычно, психотравма, мне пришлось основательно поработать с вашей головой. – Диггиррен пожал плечами. – Что же вы о нас так плохо думаете, Генри? Мы устали отговаривать вашу дочь, Креил наотрез отказывался ей целый год дать медицинское заключение, что можно проводить операцию, а первое, о чем вы подумали – мы ее заставили. В нашей стране я знаю только один случай, когда человека заставили, – меня, и, поверьте, в этом была жестокая необходимость.
   – Не один, моего согласия тоже никто не спрашивал. – У Генри сильно болела голова, и он поморщился.
   – Неужели? Вы же от рождения Вард, о чем вас спрашивать? А у Джулии структура свернута, не сделать операцию – будет просто телепат, но когда-нибудь вы поймете, что так для нее лучше. Вам же специально рассказала Этель, может так случиться, кроме нас на Земле никого больше не останется, а так у вас будет хотя бы дочь. – Диггиррен пристально вгляделся в его глаза, и Генри почувствовал проникновение в мозг.
   – Что вы делаете, Советник?
   – Хочу проверить вашу голову, только не сопротивляйтесь. Вспомните, пожалуйста, так что сделали с рукой вашей дочери?
   Воспоминания неслись в голове, казалось, против воли. У Генри вспотел лоб, при этом он невероятно удивился, что эти события не причиняли больше почти никакой боли.
   – Не страшно? – уточнил Диггиррен, улыбаясь. – Помнится, вы всегда считали это невероятно жестоким лечением, теперь понимаете, что были неправы?
   – Понимаю. Теперь я могу с этим жить, а раньше это было сложно, – Генри задумался. – Сейчас я вспомнил. Вы меня оперировали, и было больно, только все как-то отрешенно воспринималось.
   – Я дал наркоз, хотя на самом деле от него мало толку. Когда касается кого-нибудь из нас, Советников, не помню случая, чтобы его применяли. Вам не повезло, что попали ко мне. Я всегда все делаю до конца и заодно расправился с прошлой психотравмой, – пояснил Диггиррен. – На мой взгляд, теперь вы здоровы. Одевайтесь и приходите в гостиную. Робот вас проводит, а то в нашей квартире можно заблудиться. – Диггиррен спокойно удалился.
   Одевшись, Генри зашел в гостиную. За большим столом, уставленным едой, собралась вся семья: он узнал Лейлу, которая нередко возникала в голове у Строггорна, Этель сразу улыбнулась ему и глазами показала на огромный торт, напоминая молчать о способе его приготовления. Возглавлявший стол Диггиррен указал на свободное место. Генри вслушался: Лейла рассказывала что-то о школе, а Джулия все еще виновато смотрела на него.
   – У меня к тебе просьба, Джулия, – сказал Диггиррен. – Твой папа считает, что мы тебя заставили, а я предупреждал – ему это не понравится!
   – Пап, это я их заставила. Креил и Диг так долго отговаривали меня, пугали, неустойчивость психики и так далее. – Она зло сверкнула на Диггиррена глазами. – Обманывали, а еще телепаты! Говорили, что я еще не совсем здорова, ты не представляешь, чего мне стоило их уговорить!
   – Генри, должен заметить, вы вырастили чрезвычайно упрямую девочку. – Диггиррен смеялся. – Мало ругали, вот и результат – избаловали, теперь получился настоящий Вард! Маленькая террористка, одним словом! Лучше нужно было за ней следить в детстве!
   Генри слушал их мысленную перебранку, ощущая тепло, которое исходило ото всех, и подумал, что действительно, Джулии было куда лучше жить в Аль-Ришаде. От этого возникла горечь в душе, словно именно здесь и был его родной дом, а вовсе не в абсолютном времени. Он вздрогнул, все замолчали и смотрели на него, а потом, сделав вид, что ничего не слышали, снова продолжили разговор.
 
   360 год относительного времени
   7 августа 2033 года абсолютного времени
   Больше всего на свете Креил ван Рейн ненавидел, когда его будили ночью. Стайн легко тронул его за плечо, Креил открыл глаза и посмотрел на часы: прошло всего пятнадцать минут, как он заснул после обезболивания, и сейчас перед глазами все плыло.
   – Лиде, срочный вызов, телеком, – быстро объяснял биоробот.
   Креил с трудом встал, набрасывая на ходу халат и подходя к объемному экрану. Ему стало еще хуже, когда он увидел Антона, старшего сына Этель: в голову сразу пришла мысль о Джулии. Абсолютно все знали, как они любят друг друга, и Креила только удивило, что Антон в Аль-Ришаде.
   – Джулия? – уточнил он, садясь в кресло и пытаясь все-таки проснуться.
   – Извините, Советник. Я знаю, что вас никак нельзя будить ночью, но вы ее лечащий врач… Я не знаю, что делать, – совсем потерянно добавил Антон.
   – Только не говори, что у нее психотравма. Ты представляешь, чего нам стоило вылечить ее прошлый раз? – От одной мысли, что снова придется заниматься этой несчастной девушкой, Креилу стало плохо. Джулии исполнилось двадцать лет. Лечить ее закончили всего два года назад и начинать сначала не было никаких сил. В такие моменты он безумно жалел, что не смог переубедить Строггорна и дал оживить ее.
   – У нее психотравма, – огорченно сказал Антон. – Только не думайте обо мне плохо. Я, вообще, не понимаю, отчего это произошло. Тем более, мы так любим друг друга и так хотели этого.
   – Первый раз? – уточнил Креил, и Антон кивнул. – Блоки снимали? – Креил задумался. – Хорошо, привози ее ко мне в клинику, только уточни, сознание она сразу потеряла?
   – Мгновенно.
   – Плохо. Напоролась на что-то, что ее сильно поразило. Ладно, не переживай, со мной тоже так один раз было, и ничего, потом поженились и много лет прожили вместе, – постарался Креил успокоить Антона, конечно, не вдаваясь в подробности, чего стоит наладить отношения после того, как получается такое.
   – Правда? – спросил с надеждой Антон.

***

   Креил приехал в клинику только через сорок минут. Перед этим он почти двадцать минут простоял под ледяным душем, страшно замерз, но голова все равно слегка кружилась.
   В пси-кресло он опустился почти с облегчением – это было лучше, чем идти или стоять. Джулию Антон уложил под купол и подключил к Машине. Она была без сознания и почти не воспринималась телепатически.
   Антона Креил выгнал в коридор. Он хорошо помнил пытку, которую когда-то устроил ему самому Лао для «просветления мозгов» в аналогичной ситуации, заставив присутствовать при зондаже Тины. С тех пор прошло больше двухсот лет, а Креил помнил все так отчетливо, как будто это произошло вчера: такое страшное впечатление это произвело на него.
   Сейчас не было проблемы снять блоки – дополнительная энергия позволяла делать это довольно спокойно, правда, все равно возникала небольшая опасность повреждения мозга, а когда-то, при аналогичной ситуации, Тину едва удалось спасти.
   Через час Креил закончил, кое-что уяснив для себя и решив переговорить с Антоном еще раз. Все увиденное ему не понравилось, хотя что делать было ясно.
   Антон, сидя напротив Креила в его кабинете, спокойно рассказывал обо всем. Он не чувствовал за собой вины и обладал необходимым опытом, поэтому все, что произошло, просто изумило его.
   – Так ты уверен? – уточнил Креил. – Физически она совсем не возбуждалась? И это при том, что вы любите друг друга и ты сделал все так, как рассказывал?
   – Меня это просто потрясло. – Антон опустил глаза. – Сейчас я думаю, нельзя было продолжать в такой ситуации, но мы столько лет этого ждали!
   – Не преувеличивай, Антон. Это Джулия столько лет ждала, а ты ждал всего несколько месяцев, ты же торчал в абсолютном времени.
   – Это так принципиально? – Антон невозмутимо смотрел на Креила, и тот подумал, что молодежь куда раскованнее чувствует себя в подобных вопросах, чем старшее поколение. – Что вы можете сказать? Отчего это произошло? Я хоть и сам Вард-Хирург, ничего не понял.
   – Это в большой степени произошло оттого, что Джулия не совсем женщина и, видимо, поняла это, – постарался спокойно сказать Креил.
   – В каком смысле? – нахмурился Антон.
   – Ты же присутствовал тогда, когда ее убили, а мы восстанавливали ее тело. Все, что у нее есть женского – вовсе не ее, а те самые генетически нейтральные органы. Ты же знал, что детей она иметь не может.
   – И никакой надежды, что сможет? Искусственно, например?
   – Нет, Антон. Это совершенно исключено. Мы же не хотим таким образом создать нелюдей? У нее нет своих яйцеклеток, только искусственные. То же – с яичниками, ну, и так далее. Я просто устану перечислять.
   – Я не понимаю. Даже если это так, они же должны были принять ее генотип за это время?
   – На половые клетки это не распространяется. Это сделано специально. Я серьезно тебе говорю: термин «воспринимают генетику организма» не совсем точен. Речь идет, в большой степени, о восприятии отдельных особенностей организма, что делает невозможным отторжение тканей, но рожать ребенка нельзя – получите урода и к Джулии он не будет иметь никакого отношения, а будет искусственным созданием. Усыновите сразу биоробота, зачем же мучить Джулию для этого?
   – Как страшно. – Антон опустил глаза.
   – Это еще не все. Видимо, когда мы делали ей эти бесчисленные пересадки, не удалось воспроизвести нормальное функционирование нервной системы в половой сфере. Это исключительно моя вина – я занимался трансплантацией органов, и теперь у нее, по всей видимости, полная фригидность. Хоть она и любит тебя, но в такой ситуации никакие нормальные отношения с ней невозможны. Жаль, но раньше это никак нельзя было выяснить.
   – Неужели ничего нельзя сделать? – Антон смотрел прямо в глаза Креилу и никак не мог в это поверить.
   – Можно, всегда что-то можно сделать. Конечно, не вернуть ей способность иметь детей. Кстати, ты ведь очень любишь детей? Старший в семье?
   – Люблю, – подтвердил Антон.
   – Она поняла это. Отсюда психотравма. Еще поняла, что как женщина, ничего тебе не может дать, а с другими тебе, в целом, было неплохо. Решила, что она им не конкурентка и нет никаких шансов тебя удержать. Короче, на пару месяцев клиника ей гарантирована – и никаких свиданий. – Креил встал, тяжело вздохнув. Джулия уже должна была очнуться, но идти к ней и объяснять все это у него не было сил.
   Она действительно лежала, прикованная к операционному столу, и безутешно рыдала. Дежурный врач уже собирался разыскивать Креила, чтобы выяснить, что делать с ней дальше. Увидев его, Джулия подняла голову, но в ее взгляде не было надежды.
   – Вы меня зондировали? – Почему-то мысль о том, что Креил работал с ее головой, причинила ей боль, и это обеспокоило его.
   – Еще и оперировал. – Креил садился на стул рядом с ней. – Только не пойму, почему это так не понравилось тебе?
   – Вы меня будете лечить? – не ответила Джулия на его вопрос.
   – А ты против? – его все больше удивляло это.
   – Против. Я прошу, чтобы мне назначили другого врача, с более низкой квалификацией, – очень настойчиво попросила Джулия.
   – Но почему? – Креил нахмурился, и она почувствовала, что ему надоело выяснять и сейчас он просто влезет в ее голову, чтобы понять, в чем дело.
   – Не нужно, Креил, я и так объясню, – Джулия вздохнула. – Вы видели мой регрессивный счет?
   – Зачем мне его видеть? – удивился он.
   – Там уже такие цифры, что если я не прекращу пользоваться услугами столь высокооплачиваемых специалистов, как вы или Советник Строггорн, мне никак не отработать его до пятидесяти лет, а тогда я просто состарюсь и умру без омоложения, – объяснила Джулия.
   – Странно, мы никогда не относили сумму оплаты на твой счет.
   – Лечили бесплатно? Это неважно. Как только Машина проверила мою медицинскую карту, она самостоятельно перебросила деньги за лечение. Я сделала специальный запрос и выяснила, что, хотя это и неполная оплата, вы же не фиксировали время работы, она сделала приблизительный расчет, примерное время работы, стоимость замененных органов, лечение в клинике. Посмотрите, даже на вас это произведет впечатление.
   Креил подошел к телекому, запросил счет Джулии и с изумлением уставился на дикие цифры.
   В Аль-Ришаде нельзя было умереть с голоду. Даже если человек не работал, все равно ему предоставлялась небольшая квартира, талоны на питание и минимальное медицинское обслуживание.
   Как только рождался ребенок, на его имя открывался регрессивный счет, на котором начинал накапливаться долг государству. Сюда входило все: начиная от медицинского обслуживания и кончая стоимостью обучения. До тридцати лет кредитный лимит был практически неограничен, но уже после этого возраста человек должен был начать возвращать долги государству. В пятьдесят лет наступал срок полного омоложения – крайне дорогостоящей процедуры, позволяющей значительно продлить жизнь. Если денег на счету не оказывалось – оставалось умереть от старости.