Ашар Амеде. Королевская охота

   — Ах, брат Иоанн, брат Иоанн! — вскричал Поль. — Подобное легкомыслие непростительно для человека с вашим опытом.
   — Я заслужил все ваши упреки…Я это знаю. Но что делать? Есть минуты, когда учителя бывают не умнее учеников. Раз даже, приняв за вас другого человека, я быстро обернулся. Незнакомец в ту же минуту умолк; он посмотрел на мужчину, приход которого обманул меня, и заметил: «— Я не люблю, чтобы в то время, как я говорю, занимались прохожими. Видимо, вы кого-то ожидаете. Прощайте, я ухожу.» Я старался его удержать, но он был уже далеко. Мои слова и клятвы ничем не помогли. «— Нет — нет, — возразил он, — что видно, то видно: у вас свои дела, у меня свои…Не станем их смешивать.» Взгляд, сопровождавший эти слова, пояснил их смысл: он был холоден, тверд и прям, как стрела. Я остался пристыженный, а он ушел.
   — Вы за ним не последовали? — спросил Кок-Эрон.
   — Как же, но нашего негодяя не проведешь, чтобы он того не заметил. Едва сделал я за ним полсотни шагов, как он обернулся, помахал мне рукой и исчез в воротах. Это меня рассердило и я бросился вперед, решившись на этот раз начать с ним ссору. Но я напрасно ходил вокруг дома, построенного на углу улицы Арбр-Сек, входил на крыльцо и шарил повсюду. Я не нашел никаких его следов.
   — В доме, наверно, два-три выхода, — сказал Поль.
   — Я думал так же. Ну, берегись он у меня теперь! Я беру свою долю в вашей вражде, маркиз, и ручаюсь своей бородой, что она не в дурных руках.
   — Скажите, — спросил Эктор, — он назвал вам свое имя?
   — У него их два…Какое же подлинное?
   — Посмотрим, что за имена, — произнес Эктор.
   — Сначала его называли мастер Симон.
   — Мастер Симон! — вскричали Эктор и Поль в один голос.
   — А, кажется, он вам знаком!
   — Да, немного, но это потом. Его второе имя? — спросил Эктор.
   — Мастер Симон именуется шевалье де Сент-Клер.
   — Шевалье! — опять вскричали Эктор, Поль и Кок-Эрон.
   — Какое эхо! — сказал брат Иоанн, потирая руки. — Вы, стало быть, слыхали о шевалье?
   — Случалось, — отвечал Поль, — И мы не станем даже утаивать от вас, что он с нами немного знаком.
   — Дурное знакомство, ваше благородие, очень дурное, от которого вы получите много неприятностей, если дадите ему на то время.
   — Постараемся, чтобы этого не было, приятель, я в том ручаюсь.
   — И вы правы. Это тигр, а не человек. Ах! Если бы вы могли открыть его логово!
   — Я его открою, — сказал Эктор.
   — Вы! — воскликнул брат Иоанн, вставая.
   — Не помните ли вы, мой милый граф, то письмо, которое Кок-Эрон взял у хозяина «Серебряного кубка»? — спросил Эктор.
   — И которое он должен был передать барону Клейну? — добавил Поль.
   — Именно. В нем был адрес…
   — Да, — сказал Кок-Эрон, — в гостинице «Царь Давид», на улице Арбалетчиков.
   — Там живет мастер Симон, то есть шевалье Сент-Клер.
   — Ну, — сказал брат Иоанн, протянув руку, — я в этом удостоверюсь завтра же, и если шевалье будет иметь неблагоразумие показаться, я клянусь раздавить его, как змею.
   — Я клянусь в том тоже, — сказал Кок-Эрон.
   — И я, — произнес Поль, увлеченный примером бывшего пустынника.
   Три шпаги были вырваны из ножен и сверкнули в свете восковых свечей.
   — Минуту, господа, мщение принадлежит мне, — заявил Эктор, опуская шпаги, — и я его не уступаю никому. Если Богу угодно, чтобы я встретил шевалье, первый удар — мой.
   — Вам первый, — сказал Поль, — но мне второй, если ваш будет неудачен.
   Эктор протянул руку товарищу и продолжал:
   — Господа, уже поздно, а честные люди стерегут врага днем. Нам известно логово тигра, так до завтра!
   — До завтра! — сказали брат Иоанн и Кок-Эрон.

ГЛАВА 38. УЛИЦА АРБАЛЕТЧИКОВ

   На рассвете громкий голос брата Иоанна, который ночевал у господина Рипарфона, разбудил Эктора, Поля и Кок-Эрона.
   Все отправились пешком, опасаясь, чтобы вид четырех всадников не внушил подозрений хозяину гостиницы «Царь Давид».
   Улица Арбалетчиков находилась на краю Парижа. Это была в то время самая бедная и уединенная улица предместья Святого Иакова. Она состояла из нескольких старинных почерневших домов, неровно выстроенных по обеим сторонам ручья, своевольные изгибы которого наводняли половину улицы. Многочисленное поколение кур и уток блуждало посреди улицы, клюя там и сям и плескаясь в лужах. Лица молодых девушек в ночных чепчиках мелькали за зелеными стеклами окон. Дети в лохмотьях со взъерошенными волосами с любопытством следовали за четырьмя искателями приключений.
   Брат Иоанн, давно знакомый с такого рода похождениями, остановил приятелем за углом и стал держать совет.
   — Господа, — сказал он, — когда охотятся за человеком, самой трудной дичью, необходимо принять предосторожности. Наше приближение подняло на ноги всю улицу.
   — Вот что объясняет мне, откуда столько безобразных лиц, — сказал Фуркево.
   — Ребятишки, которые бегут впереди нас, шумят больше, чем стая диких гусей. Они нас выдадут.
   — Так что же нам делать? — спросил Эктор.
   — Мое мнение такое, — небрежно бросил граф, — нападем на гостиницу, выломаем двери, пересчитаем ребра прислуге, если она осмелится преграждать нам дорогу, осмотрим дом от подвалов до чердака и проткнем шевалье шпагами.
   — При первых признаках тревоги, мсье, шевалье вскарабкается на крышу, как кошка, или выбежит в задние ворота, как лакей, которого сгоняют со двора.
   — Так станем по углам дома и посмотрим, вылетит ли шевалье через трубу.
   — Лучший способ привлечь внимание уличной стражи.
   — Так что же, мои распоряжения никуда не годятся?
   — Совершенно.
   — Благодарю.
   — Не за что.
   — Ну, послушаем ваши, — сказал Эктор.
   — Один из нас станет на караул в одном конце улицы, другой — в противоположном, чтобы преградить выход. Остальные пойдут прямо к гостинице и вежливо попросят позволения переговорить с мастером Симоном.
   — И схватим его, лишь только он явится.
   — Если он явится, — поправил Эктор. — Но если он замешкается, мы подожжем дом, — мне это нравится, говорите, что хотите. Разве что шевалье из породы саламандр, иначе ему придется выйти.
   — Мы об этом поразмыслим, — рассмеялся брат Иоанн.
   — Теперь, — произнес Эктор, — назначим каждому задание.
   — Я буду действовать. Это мне больше по душе, — сказал Поль.
   — Как раз этого и нельзя вам поручить, милый граф, — сказал Эктор, — именно по причине пылкости вашего характера.
   Фуркево готов был возразить, но брат Иоанн, бывший главным предводителем, пришел на помощь Полю.
   — Шевалье, — сказал он, — узнает нас с первого взгляда. У него есть какая-нибудь потайная дверь, и тогда вам достанется главная роль.
   — Могу ли я его убить? — живо спросил Поль.
   — Да, — отвечал Эктор.
   — Если так, я согласен.
   — Вашим помощником будет храбрый Кок-Эрон, — продолжал пустынник. — Что касается маркиза, ему принадлежит честь посетить гостиницу, и я прошу взять меня в товарищи.
   — Хорошо, а как с этими детьми? — спросил Эктор.
   — Все очень просто… — Брат Иоанн вынул из кармана горсть мелочи и обратился к толпе маленьких зевак: — Послушайте, дети, — сказал он, — у меня тут множество монеток в двенадцать су, не хотите их заработать?
   — Да, да! — закричали те в один голос.
   — Так бегите скорее на набережную Турнель, где меня ждут несколько моих приятелей. Вы проводите их сюда…Тот, кто воротится первый, получит три монеты. Поторапливайтесь.
   Ребятишки набросились на монетки и разлетелись, как стая воробьев.
   — Теперь пойдемте, — сказал пустынник, — а вы, мсье, на караул.
   Все разошлись, как договорились. Кок-Эрон побежал в один конец улицы, Поль отправился в другой, а брат Иоанн в компании Эктора пошел по направлению к гостинице.
   Гостиница с харчевней, построенная почти на середине улицы Арбалетчиков, была окружена садом, обнесенным старинными стенами, и состояла из двух корпусов разной высоты, соединенных между собою павильоном, окрашенным в желтый цвет. У входа поваренок щипал курицу.
   — Эй, приятель, где хозяин, скажи, пожалуйста? — спросил брат Иоанн.
   Поваренок снял колпак.
   — Хозяин в конюшне, но если вам что угодно, мсье, извольте сказать, я к вашим услугам.
   — Нам нужно повидаться с мастером Пьером Симоном, — спокойно отвечал Эктор, — не можешь ли ты нас проводить к нему?
   Мальчик взял экю, который Эктор сунул ему в руку, и почесал за ухом.
   — Имя мне знакомо. Но я не знаю, есть ли у нас в трактире человек, которого так зовут.
   — Вспомни хорошенько, — возразил Эктор, сунув ещё одно экю в руку мальчика.
   — Я вспоминаю и готово вспоминать долго, если это будет вам угодно…
   — Все за ту же цену? — спросил брат Иоанн.
   Мальчик глуповато улыбнулся.
   — Еще бы, когда не помнишь, — ответил он.
   — Так позови к нам хозяина и живо.
   Мальчик повернулся спиной и исчез в дверях.
   — Этот осел, — сказал брат Иоанн, — вытянул бы из вас мало-помалу все деньги, не говоря ни слова…
   — Станет ли хозяин говорить яснее?
   — По крайней мере он скажет «да» или «нет».
   Подошел хозяин, человек маленького роста, жирный, плотный, краснощекий, с низким лбом, серыми глазами и рыжими волосами. Несмотря на эту грубую оболочку, лицо трактирщика выражало высшую степень хитрости и скрытности.
   — Гм! Этот трактирщик, — прошептал брат Иоанн, — одного покроя с пустынниками.
   Хозяин гостиницы снял фуражку, низко поклонился двум посетителям и, указывая им на скамейки, вежливо попросил отдохнуть.
   — Это ни к чему, — отмахнулся брат Иоанн, — то, что мы хотим спросить, не так важно, чтобы стоило терять ваше время.
   — С благородными господами вроде вас время никогда не будет потеряно, — отвечал трактирщик.
   Тут брат Иоанн, не любивший уверток, принял смелое решение и перешел прямо к делу.
   — У вас живет шевалье по имени Пьер Симон, к которому мы имеем дело. Проводите нас к нему поскорее.
   Хозяин трактира «Царь Давид» 1 0молча погладил подбородок с видом человека, пытающегося что-то вспомнить.
   — Мастер Пьер Симон, — прошептал он. — Это имя мне вроде знакомо. Мастер Пьер. Не можете ли вы мне напомнить ещё раз?
   — Он у вас или нет? — спросил выведенный из терпения Эктор. — Я, кажется, ясно спрашиваю.
   — Конечно…Если его здесь нет, он где-нибудь в другом месте…Это понятно.
   — У вас же есть книга с именами постояльцев. Справьтесь в нем.
   — Он в таком беспорядке…
   — Ничего, — возразил пустынник, делая шаг вперед.
   — Не трудитесь понапрасну, — воскликнул трактирщик. — Эта забота вверена попечениям моей жены, но добрая женщина не умеет писать. Вы, по-видимому, хорошо его знаете; не можете вы мне сказать, чем занимается мастер Пьер Симон? Здесь в округе есть два или три Симона.
   — Это путешественник, человек, бывающий почти везде, — сказал Эктор.
   — Ясная, точная и краткая примета, — буркнул брат Иоанн.
   — Ни-ни! — возразил трактирщик, покачивая головой. — Ее явно недостаточно. Я вижу стольких путешественников всякого сословия и всех стран…
   — Имя и занятие! И этого недостаточно? — воскликнул Эктор, мечтающий тут же задушить трактирщика.
   — Увы, нет! У меня такая дурная память. Позвольте мне спросить, господа, от чьего имени вы ко мне пожаловали?
   Глядя прямо ему в глаза, Эктор спокойно ответил:
   — От имени барона де Клейна, и дело очень спешное.
   — Хорошо, — протянул трактирщик, маленькие серые глазки которого внезапно загорелись.
   — Барон ждет…Поспешите, прошу вас.
   — Не можете вы мне что-нибудь ещё сообщить или напомнить?
   — Ничего.
   Три собеседника оставались с минуту лицом к лицу, молча глядя друг на друга исподлобья.
   — Итак, мсье, — сказал трактирщик с печальным видом, — решительно и хорошенько подумав, я не могу вспомнить, кто такой мастер Симон.
   — Подумайте хорошенько, — сказал брат Иоанн.
   — Это напрасно. Я хорошо помню.
   — Кажется, нас обманули, — сказал брат Иоанн Эктору. — Воротимся домой и будем искать мастера Симона в другом месте. Что касается вас, почтеннейший, — обратился он к трактирщику, — возьмите экю за причиненное беспокойство.
   Все было сказано с видом, который бы обманул самого хитрого сыщика. Эктор хорошо понял брата Иоанна.
   Трактирщик взял экю и поклонился.
   — Мне кажется, господа, — сказал он в ту минуту, когда они готовы были удалиться, — что есть гостиница «Царь Давид» на другом конце Парижа, близ Монмартрской заставы…Может быть, вам следовало справиться там.
   — Спасибо, приятель, — ответил брат Иоанн, — это ценный совет и мы непременно ему последуем. У Монмартрской заставы, говорите?
   — Да.
   — Сейчас же идем туда.
   Эктор и брат Иоанн быстро отправились восвояси.
   — В чем дело, почему мы ушли? — спросил Эктор.
   — Этот плут убедится в нашей простоте и успокоит шевалье, а нам только того и надо. Я поселюсь поблизости и дам вам отчет об этой таинственной персоне.
   — Он же предупрежден.
   — Я говорю вам, что трактирщик принял нас за дураков. Заметили вы его улыбку при прощании? Это единственная сделанная им глупость.
   Все четверо собрались за столом, чтобы освежиться и договориться. Подали бутылки и брат Иоанн наполнил стаканы.
   — Ну, послушаем друг друга, пусть каждый скажет свое мнение.
   — Я, — сказал Фуркево, — за немедленное нападение на гостиницу, а чтобы заставить трактирщика говорить, я предлагаю его на некоторое время повесить.
   — С плутами это бесполезно, — не согласился брат Иоанн.
   — Расскажите про ваши намерения, — предложил Эктор.
   — Вот оно: завтра я переоденусь солдатом и расположусь на зимние квартиры по соседству с гостиницей. Немного серебряных монет подружат меня с людьми и дадут возможность ознакомиться с округой. Я попотчую вином трактирщика, он меня не узнает, а шевалье будет очень хитер, если от меня ускользнет.
   Тут брат Иоанн вдруг схватил Эктора за руку и, приказывая молчать, показал на стеклянную дверь, отделявшую их от улицы.
   Все взглянули в ту сторону.
   Мимо проходил мужчина в шляпе набекрень, опершись рукой на эфес своей шпаги. Его нос был вздернут, как у легавой собаки.
   — Коклико! — вскричал Эктор.
   — Тихо, — прошептал пустынник, — вот плут, который доведет меня до цели. Он идет по следу.
   — Кто такой Коклико? — спросил Фуркево.
   — Это его товарищ. Разве вы не понимаете, что шевалье, отказавшись от моих услуг, обратился к Коклико?
   И осторожно отворив двери кабака, брат Иоанн помчался по следу Коклико.
   Десять минут спустя он вернулся.
   — Я был в этом уверен, — сказал он. — Наш приятель остановился перед харчевней, хозяин поговорил с ним минуту-другую, и оба вошли в гостиницу. Мы должны узнать пароль, и его нам скажет Коклико.
   — Гм, — буркнул Кок-Эрон, — этот Коклико кажется мне не слишком сговорчивым. Вы уверены в том, что он скажет пароль?
   — Уверен, приятель Кок, твердо уверен. Если Коклико будет так невежлив, что откажет мне в этом, я добьюсь ответа силой.

ГЛАВА 38. ПАЛЕ-РОЯЛЬ

   Между тем Сидализа, проникшаяся глубокой и искренней дружбой к Кристине, может быть, потому, что Кристина столь сильно от неё отличалась, не пренебрегала ни одной возможностью доставить затворнице утешение и надежду. Но она ничего не говорила маркизу и под тысячью предлогов оттягивала требуемые от неё объяснения.
   — Дайте мне действовать свободно, — говорила она, — я стала на верную дорогу и взяла на себя довольно трудную роль. Положитесь на меня.
   И когда он настаивал, она его прерывала:
   — Каждому свое, избавьте нас от шевалье, а я уберегу Кристину. Но берегитесь: малейшее слово, малейшая неосторожность все погубят.
   После чего она поворачивалась к нему спиной, напевая песенку.
   Лицо Сидализы говорило Шавайе, что она знала больше, чем говорила, и что её новости не обещали ничего дурного; она уверила его, что Кристины жива. Эта уверенность придавала ему мужество ждать.
   Со своей стороны брат Иоанн не терял понапрасну времени. В одно прекрасное утро к Эктору пришел человек без шпаги, в старой лисьей шапке, нахлобученной на глаза, и с таким нищенским видом, что он невольно протянул руку, чтобы взять свой кошелек и предложить ему денег. Тут человек громко расхохотался.
   — Я вижу, — сказал посетитель, — проверка удалась! — и приподнял свою шапку.
   — Брат Иоанн! — вскричал Эктор.
   — Он самый, желавший убедиться в успехе своего превращения. План военных действий готов.
   — Наконец-то! — вздохнул Эктор.
   — Хотя дело, маркиз, идет не о Нимеге, но лачуга на улице Арбалетчиков не без секретов.
   — Я это знаю по опыту.
   — Я знаю время, в которое обыкновенно отлучается Коклико. И с завтрашнего дня принимаюсь за дело.
   Брат Иоанн нахлобучил свою лисью шапку до бровей, поправил седую бороду, которую приклеил, и вышел.
   Между тем герцог Орлеанский, любивший разнообразные удовольствия, устраивал иногда представления небольших опер и комедий. Господа Рипарфон и Фуркево, а также Эктор, когда бывал в Париже, были неотменными посетителями ужина, тянувшегося далеко за полночь. Однажды представление комедии с музыкой было назначено в Пале-Рояль. Сидализа тоже участвовала в вечере. Ей дана была роль в одной из интермедий, и в назначенный час она первая явилась за кулисы в самом щеголеватом наряде.
   Придворные дамы, знакомые мадам д'Аржансон, наполнили ложи, молодые вельможи прогуливались в коридорах. Там слышались самые сумасбродные речи. Идиллии и мадригалы, акростихи и объяснения в любви, напыщенные речи и пламенные вздохи, и все это в сопровождении громкого смеха. Сами костюмы дразнили воображение: обнаженные руки, едва прикрытые нескромным газом и обольстительным шелком, с колчаном за плечами и полумесяцем на челе, — божества этих мест обладали совершенным подобием лесным нимфам, обитающим в дуплах древних дубов, или милым призракам, воскрешавшим «Метаморфозы» Овидия. Улыбка раскрывала уста гордой Юноны, платье целомудренной Минервы доходило до колен, Прозерпина резвилась подобно пастушке в тени картонных деревьев.
   В то время было принято, чтобы дворяне лучших фамилий участвовали в балетах. С тех пор, как Людовик XIV появился на театральных подмостках в костюме Аполлона, хореография была в большой чести в Версале. Случалось часто, что наследники славнейших имен Франции облачались в позолоченную броню Персея или вооружались жезлом Меркурия.
   Злословия, остроты, эпиграммы, порывы смеха не прекращались на этих собраниях, где волокиты собирали обильные жатвы. Но герцог де Рипарфон с надменной важностью проходил мимо, а Шавайе разгуливал с рассеянным видом человека, сердце которого занято своей мечтой. Напротив, Поль вздыхал, танцевал, говорил и действовал за троих.
   Сегодня на представлении присутствовала герцогиня Беррийская. С самого её прибытия в Пале-Рояль Эктор, как жаворонок, завороженный зеркалом птицелова, приблизился раскланяться с принцессой.
   — Не будете ли вы участвовать на сцене, маркиз? — спросила она.
   — Нет, сударыня. Я простой смертный, и наряды богов меня не прельщают.
   — Но ведь наряд недурен и состояние отнюдь не неприятное.
   — Нужно же обладать достоинствами героев.
   — Ваша скромность может привести в отчаяние! Скажите, пожалуйста, в чем так трудны достоинства Юпитера во времена Ио или Семелы?
   — Сударыня, мне не представлялся случай видеть это на опыте. Но моя скромность, или, если хотите, гордость, ждет, чтобы случай представился мне как простому смертному, полковнику из окружения короля.
   — То есть должности Аполлона, победителя нимф, вы предпочитаете роль прекрасного Париса, победителя богинь?
   — Что вы подумали бы обо мне, ответь я — да?
   — Что вы, возможно, правы, — отвечала принцесса с тонкой улыбкой, делавшей её столь обольстительной.
   — Ваше одобрение подтверждает мой выбор, и я навсегда отказываюсь от Олимпа.
   — Чтобы оставаться на горе Ид, где будете ожидать прихода какой-нибудь богини.
   Эктор покачал головой.
   — Подобным мечтам предается всякий, но кто когда им верил? — возразил он. — Диан более не существует.
   — Откуда вам знать? — отвечала принцесса, рассеянно обрывавшая лепестки большого букета роз.
   Заиграли скрипки, и разговор прервался.
   — Цирцея, — прошептал Эктор, уходя от принцессы.
   Можно понять, что если бы он не любил Кристину, то обожал бы до безумия герцогиню Беррийскую.
   В середине вечера Сидализа, взяв под руку Эктора, увлекла его за картонный грот.
   Она имела вид важный и таинственный, сильно его заинтриговавший. Взгляд Эктора говорил, что творилось у него в душе.
   — Да-да, — сказала она, — я вас понимаю, и намерена говорить с вами о ней.
   Эктор сжал руки Сидализы с чувством благодарности и страстно их поцеловал.
   — Такая страсть? Вот что значит сила воспоминаний, — заметила она.
   — Бывают случаи, когда любовь и дружба все равно что брат с сестрой.
   — Я принимаю родство…Хотя, правду сказать, не без опаски…Вы смеетесь?
   — Немного.
   — Право, напрасно!
   — Почему?
   — Я так мало привыкла к равнодушию, что ваше меня удивляет и несколько сердит.
   — Разве?
   — Вы этому не верите?
   — Не совсем.
   — Стало быть, люди, служащие в армии, очень молоды?
   — Дни там продолжаются двадцать четыре часа, а месяц тридцать дней, как и повсюду.
   — Значит, годы зависят от влияния воздуха. В Марли всем вообще лет по пятьдесят, хотя на вид не более тридцати, во Фландрии же остаются лет шестнадцати или восемнадцати, хотя если счесть верно, наберется двадцать семь или двадцать восемь.
   — Скажите, пожалуйста, к чему вся эта арифметика?
   — Она ведет к тому, неблагодарный, чтобы вы знали, что я едва не полюбила вас, и именно потому, что вы не любили меня.
   — Что за глупость!
   — Это женская логика. Но ваш внезапный отъезд пять лет назад немного пригасил это прелестное пламя, а время и ваше отсутствие сделали остальное.
   — Вы восхитительны!
   — Это вас больше не касается. Теперь, окончив мою исповедь, забудем о Сидализе и поговорим о Кристине.
   — Вы с ней виделись?
   — Да.
   — Где она?
   — Вот этого я вам и не скажу. Но от вас зависит возможность её видеть.
   — Что для этого нужно?
   — Во всем повиноваться мне.
   — Я готов.
   — Место, куда она удалилась, небезопасно. Оно стало известно. Нужно найти другое, более укромное.
   — Это нетрудно.
   — Вот и займитесь этим сию же минуту.
   — Завтра будет сделано.
   — Это ещё не все. Нужно предупредить короля о положении Блетарена и побудить его к великодушному прощению.
   — Это не так легко.
   — Да, но это самое важное.
   — Ги даст мне добрый совет, а может быть, и что-нибудь получше.
   — Так не теряйте времени.
   — Ваша поспешность меня пугает…Возникла опасность?
   — Ваш страх преждевременен. Опасность ещё не угрожает, но я её предвижу и спешу принять предосторожности.
   Прозвенел колокольчик.
   — Балет кончился, — сказала Сидализа, — Лизетту ждут и я бегу.
   Оставшись один, Эктор отыскал Рипарфона в углу театрального зала и, отведя его в сторону, передал разговор с Сидализой.
   — Если Сидализа говорила с вами подобным образом, дело не терпит отлагательства.
   — Мне самому так кажется.
   — Я не имею большого влияния на короля, но это возьмет на себя герцог Орлеанский.
   — Согласится ли он?
   — Я надеюсь.
   — Но он в дурных отношениях с королем, и госпожа де Ментенон к нему не расположена.
   — Это справедливо.
   — Так я боюсь, чтобы его покровительство не оказалось более опасно, чем полезно, людям, которым я хочу помочь.
   — Все же попробуем, — отвечал Ги.
   Он провел Эктора в ложу герцога Орлеанского и, наклонившись к уху хозяина, просил того удостоить минутного разговора.
   — Теперь? — спросил герцог.
   — Да, если возможно.
   — В то время, как Юпитер устилает символическими цветами путь Данаи?
   — Оставьте! Юпитер станет победителем Данаи и без вашей помощи.
   — Дело серьезное?
   — Да, ваша светлость.
   — Если так, тем хуже. Предупреждаю вас, что если дело идет о войне, мирных переговорах или посольстве, я не при чем.
   — Дело гораздо важнее.
   — Неужели?
   — Дело идет о влюбленном и его возлюбленной.
   — Ах, вот как!
   — Он боится её потерять. Видите, дело не терпит отлагательства.
   — Согласен.
   Ги проводил герцога с Эктором в уединенную комнату.
   — Как! — сказал герцог Орлеанский, — уж не касается ли дело господина де Шавайе?
   — Увы, да, — отвечал Рипарфон.
   Принц протянул полковнику руку и дружески пожал её.
   — Скажите, чем я могу быть вам полезен.
   Эктор изложил принцу все факты, угрожавшие жизни Блетарена, не скрывая своего намерения жениться на Кристине.
   При слове «женитьба» герцог Орлеанский нахмурил брови с комическим огорчением.
   — Вот пошлый конец, подобный тем, которые мы видим во всех комедиях, — сказал он. — Начало обещало большее.
   — Пошлость удобна, и если я буду обязан ей счастьем, я с ней смирюсь.
   — Вам нужен одновременно ходатай перед королем и верное убежище для мадмуазель Блетарен, которое могло бы скрыть её от чужих глаз?
   — Так точно.
   — Место — не самое трудное. О нем вы узнаете сегодня же вечером. Мадам д'Аржансон держит на границе Марлийского леса и Версаля павильон, который я подарил ей для отдыха в дни охоты. Она уступит вам его без затруднений. Блетарен с дочерью будут там в полнейшей безопасности. Никто их найдет.