Ашар Амеде. Королевская охота

   — У вас, конечно, на руках список?
   — Вот он.
   — Это как нельзя лучше…Прошу вас, назовите имя вашего достойного господина.
   — Маркиз Эктор де Шавайе. — Кок-Эрон не постеснялся придать своему голосу побольше солидности при произнесении этих слов.
   — Маркиз де Шавайе…Гм…Это имя мне не слишком знакомо, — произнес офицер, кладя перо. — Ну-ка, помогите мне вспомнить…Откуда родом ваш храбрый дворянин? А?
   — Из Дофина.
   — Постойте…Да, похоже, что так…Не замешан ли он в некоей дуэли?
   — Да, был там один пустяк.
   — Ах, Боже мой? — всплеснул ручками офицер.
   — Но если б вы знали, как искренне он в этом раскаивается! Он жертвовал во все знаменитейшие церкви графства. Сверх того, он поручил мне просить вашу милость эти дополнительные десять дукатов взять на благочестивые дела.
   — Согласен. Вы тронули мою слабую струну, предлагая заняться благочестивыми делами. Но скажите…Кажется, разнеслась молва, что его противник в результате этой дуэли умер. Это, конечно, клевета?
   — Увы, не совсем.
   — Что вы говорите! — вскричал офицер, от ужаса выпуская пергамент из рук.
   — Ах, сударь! По правде говоря, дело это непонятное. От двух маленьких ран трудно было умереть. Противник маркиза сделал это нарочно, чтобы привести нас в отчаяние.
   — Это большое несчастье!
   — О котором мой господин соболезнует больше, чем кто бы то ни было. Он заказал тысячу обеден за упокой души умершего. А вот эти двенадцать дукатов он просил меня передать вам, чтобы вы употребили их по назначению.
   — Не премину, — ответил офицер с умильным видом. Подняв пергамент, он уже готов был вписать имя маркиза, как вдруг отодвинул его и произнес:
   — Мне говорили, что жертва, кажется, была лицом духовного звания. Я этому не поверил, но…
   — Но это справедливо, — со вздохом ответил Кок-Эрон, опуская руку в карман.
   — О Боже!
   — Это лишь по наружности, — поспешил добавить славный воин. — По правде говоря, я не верил, что наш противник был аббатом. Скорее всего, он просто присвоил себе этот сан.
   — Все равно…Это сомнительное дело…Оно ужасно…
   — Настолько ужасно, что мой господин готов на все, лишь бы искупить свою вину.
   — Его намерения благочестивы. Если вы точно уверены, что несчастная жертва присвоила себе духовный сан, на которое не имела права…
   — Да я в этом уверен…Кстати, сударь, хорошо бы, если бы вы согласились принять для часовни святого Бенедикта вот эти пятнадцать дукатов. Мой господин сохранил бы к вам вечную благодарность. Ведь вы помогли бы сгладить в душе маркиза следы невольного преступления.
   — Я исполню желание вашего господина, — отвечал офицер, беря предложенные в очередной раз деньги. — Он такой достойный господин и добрый католик…Посидите пока, а я выпишу вам патент.
   В двенадцать Кок-Эрон вернулся в «Золотой фазан».
   — Вот вам ваш патент, — сказал он Эктору. — Ну и стоил же он мне…Дайте-ка сосчитать…Шесть и десять, двадцать восемь и пятнадцать — всего сорок три дуката…Почти тысяча двести ливров с канцелярскими расходами. Дорого, но зато все в порядке. Получите.
   — Ну, дорогой Кок, раз уж я обязан тебе чином капитана, не могу предложить меньше, чем должность поручика под моим начальством, — вскричал обрадованный Эктор.
   И меньше чем через шесть недель обученные Кок-Эроном рекруты заряжали ружья и работали штыком не хуже бывалых воинов. Сам капитан по вечерам упражнялся под руководством своего поручика.
   Войска папы в составе трех тысяч человек были разделены на три полка и шесть батальонов. Командовал ими швейцарский генерал, присланный из Рима.
   Несколько месяцев спустя после полного укомплектования и подготовки папское войско отправилось в Марсель. Оттуда на галерах папы и кораблях французского короля оно должно было переправиться в Рим.
   Прибыв в Марсель, войско расположилось по домам жителей, как будто оно принадлежало самому королю, и стало ждать отплытия.

ГЛАВА 10. КОГДА ВЫ НЕ ОРИГИНАЛЬНЫ

   По верховному замыслу следовало дожидаться галер папы. Но к приходу войска в Марсель они ещё не прибыли из Италии. Солдатам оставалось кушать марсельские сардины в оливковом масле и ухаживать за хорошенькими горожанками. Надо заметить, что в таких условиях отсутствие галер этими современными крестоносцами и не замечалось. Со своей стороны, среди представительниц прекрасной половины Марселя нашлось немало таких, которые молили небо, чтобы подобная война никогда не прекращалась.
   Эктор в чине капитана был помещен на жительство к одному дворянину, чей дом находился на площади Линш. В семье хозяина проживал его двоюродный брат. Сей кузен приехал из Америки — страны, где наживают состояния, — ухитрившись промотать там свое. Однажды он разговорился с Эктором.
   — Ей-Богу, — сказал он, выслушав пламенные речи Эктора о воинской службе, — во мне рождается желание стать солдатом.
   — Великое это дело, — присоединился к ним Кок-Эрон, — и славное ремесло.
   — Если вы согласны принять меня в отряд, я подпишу ваши условия не глядя.
   — Вот они, — быстро нашелся Кок-Эрон. У него из отряда сбежал солдат, которого прекрасные глаза одной каталанки переманили в Испанию.
   «Американец» подписал, и у маркиза де Шавайе появился ещё один дворянин.
   Между тем время шло, галер все не было. Эктор вместе с другими офицерами разгонял скуку ночными кутежами с битьем бутылок о спины лакеев, игрой в карты, битьем стекол и прочими полезными для молодости упражнениями. «Американец» тоже старался не отставать от других. У него ещё оставались пистоли и дублоны от растраченного состояния, что позволяло ему весело проживать их в ожидании того момента, когда его карманы наполнятся римскими экю.
   И вот однажды «американец» играл в одной из кофеен на Мосту Любви. За одним столом с ним оказался Эктор. Конечно, они хорошо поужинали и повели большую игру в обществе девиц, усиленно строивших глазки. Среди ночи часть игроков ушла, остались только самые ярые. Они хотели вернуть свой проигрыш, да и в ту ночь им никто не предложил влезть в окно.
   Итак, капитан Эктор и «американец», до того ни выигравшие, ни проигравшие, играли, чтобы разогнать скуку. По их виду можно было заключить, что они из тех, кто не способен отказаться от игры, не опорожнив предварительно свои карманы.
   — А что, господин капитан, — сказал солдат, тасуя карты, — не сыграть ли нам с вами в ломбер? Ставлю дублон.
   — Давайте, — ответил Эктор, уже целых две недели как владевший искусством игры.
   Сев напротив солдата, он выложил рядом с его дублоном двойной дукат.
   Через три партии французский дукат оказался в паре и испанским дублоном.
   — На все, — ответил на такое поведение своего бывшего дуката Эктор и положил на стол четыре дуката. Он выиграл.
   — Ставлю четверной, — произнес солдат.
   — Ставлю два, — ответил капитан. Его уже погнала вперед страсть, мало поддающаяся контролю — азарт.
   На этот раз дело несколько затянулось. Но под конец счастье, похоже, отвернулось от Эктора. Настал момент, когда солдат произнес слова, часто употребляемые в таких случаях:
   — Не желаете ли отыграться?
   — Разумеется, — ответил Эктор. — Вот десять дукатов. Мой ход.
   Он сдал карты, смело сделал ход — и проиграл.
   Под утро Эктор выворотил все свои карманы. Солдат заметил этот красноречивый жест.
   — Что, хватит? — спросил он.
   — Вовсе нет. Ставлю двадцать дукатов. Они в кассе у моего казначея.
   — Касса, казначей…Предмет, которого у меня никогда не было, и человек, в котором я уже давно не нуждаюсь.
   — Это мой поручик.
   — Господин Кок-Эрон?
   — Он самый. Деньги у него.
   Через несколько минут двадцатка отправилась вслед за своими бывшими друзьями.
   — Продолжаю! — вскричал Эктор. Он помнил: у Кок-Эрона были заначки на черный день.
   Еще несколько минут. Результат, разумеется, прежний.
   — Ну! — воскликнул капитан, — на этот раз понто!
   — И без манильи (старший козырь. — Прим. перев.)
   — Я её поймаю!
   — Пожалуйста.
   — Еще двадцатка.
   — Ваш казначей — сплошное счастье!
   — Похоже, оно переходит на вашу сторону.
   — Вы думаете?
   — Уверен, — ответил капитан, проигрывая. — Еще две партии, и мой казначей останется без казны.
   — Два хода, стало быть, у вас ещё есть.
   — Сыграем один. Надо беречь время.
   — Очень верно сказано.
   — Вот она, манилья! — вскричал Эктор. — Наконец-то она меня посетила!
   — И правда. А меня посетила спадилья, — спокойно ответил солдат, демонстрируя пиковые тузы.
   — Вот теперь моя касса пуста, — философски заметил Эктор, потирая руки.
   — Как!.. В ней больше ничего нет?
   — Да…Впрочем, постойте-ка, мне пришла в голову мысль.
   — В виде наличных?
   — Нет, но почти.
   — Посмотрим, что за мысль.
   — Вы ведь знаете мою лошадь?
   — Темно-гнедую?
   — У меня другой нет. Она стоит двух тысяч ливров, не правда ли?
   — Это ещё дешево.
   — Ставлю тысячу.
   — Согласен.
   Эктор сдал карты. Через минуту солдат произнес:
   — Похоже, я выиграл.
   — Я и не сомневался.
   — Пол-лошади мои?
   — Пол-лошади? Это же ни то ни се. Играем на оставшуюся половину.
   — И правда, ведь это избавит вас от необходимости резать её пополам. Ваш ход, капитан.
   Через минуту вторая половина присоединилась к первой.
   — Все четыре ноги ваши, — заметил Эктор.
   — Верно! Ставим их на карту.
   — Вы-то поставите, а что поставлю я?
   — Так что, все кончено? — Солдат поднялся.
   — Стойте, ещё минуту. — Эктор остановил солдата.
   — Сколько угодно.
   — У меня есть еще…мой отряд.
   — Это же превосходная мысль, дорогой капитан!
   — Мысль стоит пятьдесят тысяч ливров.
   — Это даром.
   — Стало быть, вы принимаете?
   — Если все мои товарищи так же храбры, как я, позвольте их считать, по крайней мере, по пятьдесят франков за штуку…пардон, за человека.
   — Ну, пусть. Если не возражаете, разделим их на четыре части.
   — То есть по двадцать пять штук…тьфу, человек?
   — Цена — тысяча двести пятьдесят.
   — Превосходно, капитан. Вы настоящий мужчина.
   — Снимайте и берегитесь. Я возглавляю отряд, который вернет мне мои сокровища.
   — Я, естественно, нападаю. — Солдат стасовал и сдал.
   Первый взвод быстро попал в плен.
   — Капитан, берегитесь! Счастье не на вашей стороне. — Солдат был дворянином и потому не лишен уважения к противнику.
   — Э, счастье переменчиво. Надо лишь уметь его схватить.
   — Осторожно, капитан, не испытайте поражения.
   — А, может быть, и победы.
   — Итак, вы продолжаете играть?
   — У меня решимости больше, чем когда-либо. Все или ничего.
   Игра возобновилась. Эктор проиграл. Поднявшись, он отвесил поклон своему счастливому противнику.
   — Капитан, — произнес он, — мой бывший отряд принадлежит вам.
   — Как? Предводитель бежит с поля сражения, потеряв армию? — вскричал «американец». — Еще можно отыграться!
   — У меня больше ничего нет.
   — Неправда: у вас есть честное слово.
   — Это для меня слишком дорого, — возразил Эктор. — Я не ставлю на кон то, что не имею права проигрывать.
   «Американец» молча поклонился.
   — Прощайте, — произнес Эктор, протягивая ему руку, — здесь по-прежнему остаются солдат и капитан, только роли переменились.
   Нечего и говорить, кварталы города выглядели в то утро слишком мрачными, чтобы поднять настроение возвращавшемуся домой Эктору.
   Войдя в свою комнату, он застал Кок-Эрона в кресле с отчетами о деятельности отряда в руках.
   — Оставь это, — сказал Эктор, указывая на бумаги, — сегодня нам будет не до этого.
   Он отстегнул шпагу, бросил шляпу в угол и упал в кресло.
   — Друг мой, я ведь играл, — сообщил он.
   Кок-Эрон внимательно следил за ним.
   — Проиграли?
   — Играть, проигрывать — это одно и то же.
   — Сколько проиграли?
   — Все, что было.
   — Дукатов тридцать?
   — Примерно.
   — И все?
   — Как же! — Эктор старался говорить уверенно, прямо глядя Кок-Эрону в глаза.
   — Сударь, заявляю вам, что вы никогда ничего не поймете в игре.
   — А что бы ты делал на моем месте?
   — Я бы продолжал играть.
   — Вот как?
   — И выиграл бы.
   — Так вот я сделал то же и проиграл.
   — Много?
   — Кажется, кассу отряда.
   — Надо было её отыграть.
   — А как?
   — Продолжать игру.
   — Но с чем?
   — Вы носите звание капитана, а задаете такие пустяковые вопросы!
   — Ты прав.
   — Я бы поставил на карту свою лошадь.
   — Мою темно-гнедую?
   — Разве дело в цвете?
   — Не сердись.
   — Но с вами нельзя иначе, вы же никогда не действуете, как положено!
   — Напротив…Я ведь подумал, что ты дашь мне этот совет, и поступил точно так же.
   — Это же прекрасно!
   — Прекрасно? Когда нет счастья?
   — Вот как?
   — Лошадь я тоже проиграл.
   — Что, всю?!
   — Ты что же, хочешь, чтобы я оставил у себя ухо, что ли? После этого я прекратил игру.
   — Вот это-то и плохо.
   — Разве не достаточно?
   — Если бы я был там, я посоветовал бы вам поставить на карту отряд.
   — Чтобы проиграть и его?
   — Ну нет, счастье повернулось бы к вам лицом.
   — Ты снова ошибся.
   — Вы играли и на отряд?!
   — И проиграл.
   При этих словах Кок-Эрон грохнул кулаком по столу.
   — Проиграть такой отряд, — вскричал он, — отряд, который я с таким трудом собрал! Да с ним бы мы завоевали целую провинцию! Черт возьми, зачем же вы играли, сударь?
   — Ты что, не знаешь, зачем? Да просто чтобы играть.
   — Вот чего бы вы никогда не сделали, слушай вы меня!
   Эктор расхохотался. В ту же минуту за окном раздался пушечный выстрел. В ответ последовали другие, более близкие. Все жители дома высыпали наружу.
   Сквозь дым, окутавший крепости Святого Иоанна и Святого Николая, можно было разглядеть эскадру галер, входящих в бухту. На передовой галере развевалось белое знамя с изображением ключей Святого Петра.
   — Итак, — произнес Эктор, — я отправился в путь капитаном, к цели приду солдатом.
   — Далеко же вы уйдете с такими мыслями, — пробурчал Кок-Эрон, с раздосадованным видом поправляя портупею.
   — Подумаешь! Народная мудрость гласит: надо отступить, чтобы подальше прыгнуть. В ожидании прыжка, мой друг, пойди отдай документы американскому кузену.
   Четверть часа спустя на улицах забили барабаны, собирая войско. Раньше всех прибежали те, кто находился в питейных домах. Менее проворными оказались те, кто пребывал в объятиях местных Эвридик, впавших в отчаяние при мысли о разлуке.
   Наконец, к вечеру большая часть шести батальонов была погружена на галеры и фрегаты. Всю ночь собирали остальных, кто не в состоянии сам был прийти на пристань, слишком погрузившись в объятия Бахуса и Венеры. Все же в десять утра эскадра, распустив паруса (прекрасное зрелище, скажу вам, господа!), вышла в открытое море.
   Эктор появился на борту королевского фрегата в одежде простого солдата. Его новый капитан хотел было предоставить ему привилегии дворянина, свободно следующего за своим отрядом, но Эктор решил, что должен подавать пример дисциплины с самого начала.
   Кок-Эрон, ещё более суровый и замкнутый, продолжал исполнять обязанности поручика, как будто он по-прежнему служил под командой Эктора. Но на четвертый день вышел на палубу почему-то без шарфа и прочих отличий своего звания. На нем была та же одежда, что и на его господине. Тот лежал на солнышке, прислонясь к канатам.
   — Что за перемены? — вскричал Эктор. — Ты был прекрасен, как Феб, а теперь мрачен, как старый грош.
   Кок-Эрон сделал движение, будто умывал руки.
   — Похоже, — продолжал, смеясь, Эктор, — твой чин поручика присоединился к моему капитанству.
   — Именно так.
   — Ты тоже проигрался?
   — Нет…Я продал свой чин.
   — Ну, это не оригинально.
   — Сударь, оригинальность не носит на себе изображения короля. Зато оно имеется на пистолях. Их-то я и предпочел, чтобы спасти свой кошелек. Ведь на него было жалко смотреть, такой он был пустой и сморщенный, как старик.
   Эктор молча пожал другу руку.
   Счастливый и гордый, Кок-Эрон принялся расхаживать по палубе с задумчивым видом законодателя, создающего новый указ.
   Через несколько часов кормчие возвестили о появлении на горизонте бухты Чивита-Веккья, где вечером фрегат бросил якорь.

ГЛАВА 11. ЦЫГАНЕ

   Из Чивита-Веккья войска прибыли в Рим. Их разместили частью в городе, частью в крепости Святого Ангела, но на другой же день было объявлено о роспуске армии. Война между папой и императором так и не началась. Из казны святого отца выдали хорошее вознаграждение офицерам и по десять экю солдатам, после чего каждый мог возвращаться домой. Но далеко не все этому последовали. Если ты оставил отечество, чтобы покорить десяток столиц мира, просто так домой не возвратишься.
   В ожидании развития событий Эктор и Кок-Эрон поселились в харчевне.
   Прошел почти год, как Эктор покинул свой Замок Волшебниц. Он возмужал, завел усики, приобрел сноровку воина и мужчины, не поддающегося ударам судьбы. Словом, он был готов к новым приключениям.
   Надо сказать, в отшельники он не готовился. Его друзьями были молодые дворяне, вместе с которыми он проводил время в играх и веселье. Судьба словно решила возместить ему утраченное: он больше выигрывал, чем проигрывал. И тем жил, хотя и не сутяжничал из-за невозврата ему долгов. Для этого он был достаточно щедр.
   Что касается Кок-Эрона, тот старался не докучать своему господину. По его мнению, чем больше тот перепрыгнет рвов в эту пору жизни, тем больше он приобретет опыта на будущее. Иногда его, впрочем, будоражил голос совести, но после некоторого раздумья он обычно его успокаивал.» — Хороший наездник — тот, кто часто падал», — вспоминал он в это время известную пословицу.
   Тем временем спокойная жизнь порядком надоела Эктору. Однажды, возвратясь под утро домой после ночи, во время которой маски, вино и карты делали свои обычные чудеса, он растолкал спящего Кок-Эрона, объяснил, что нужно срочно ехать, рассчитался с трактирщиком и сам побежал оседлывать лошадей.
   Кок-Эрон со сна понял одно: в доме пожар. Он бросился вниз. На его глазах Эктор вскочил на лошадь, сунул экю слуге и поскакал со двора. Кок-Эрон проделал то же самое (насчет экю, правда, достоверных сведений нет) и бросился вдогонку своему господину. На углу улицы он нагнал Эктора.
   — Эй, сударь, куда это мы мчимся?
   — Не знаю.
   — Как так? Зачем мы едем, в таком случае?
   — Так надо. Мне все это надоело.
   — Что за глупость!
   — Потому-то я её и делаю.
   Кок-Эрон кричал, Эктор хохотал. В таком состоянии они добрались, наконец, до полей, где Эктор решил дать отдохнуть лошадям.
   — По крайней мере, сударь, — не переставал ворчать Кок-Эрон, — вы хоть простились с друзьями?
   — И не думал.
   Кок-Эрон спрыгнул на землю.
   — Что же подумают в Дофине, если вы и дальше будете так себя вести?
   — Вот еще! Разве мсье Тартапаж, убитый вчера на дуэли, простился с нами?
   Достойный слуга было замолчал, но не надолго.
   — Маркиз, — произнес он суровым голосом, — после такой езды где, по-вашему, мы остановимся?
   — Да на первом же постоялом дворе, разумеется, когда наступит время обеда.
   — Нет, с вами говорить — гороху надо наесться. Да разве я спрашиваю вас про обед?
   — Но ты же хотел знать, где мы остановимся.
   — Да ладно вам! Я, черт возьми, знаю, что в дороге обедают. Я вас спрашиваю, куда мы едем, а не где будем обедать.
   — Э, брат, ты хочешь знать, чего я сам не знаю.
   — Ну, знаете…Что же, вы хотите сказать, что если бы эта дорога вела в Татарию, мы бы с вами туда и ехали?
   — Конечно. Впрочем, надеюсь, она туда не ведет.
   — Мы что же, по-вашему, какие-нибудь…жуки, что ли, летим, не знаем, куда?
   — Тогда послушай меня, дорогой друг. Смотри, прекрасное утро, свежий воздух. Перед нами вьется полевая дорога, она, как кокетка, манит нас за собой. Под нами добрые лошади, в карманах — звон дукатов, на боку крепкие шпаги. Мы сильны и здоровы, свободны, как птицы. За поворотом нас ждет пьянящая воображение неизвестность. Да за такую фантазию не жалко и жизнью пожертвовать!
   — Да, посмотрел бы я на вас, когда настанет черед ломать шею за такую фантазию.
   Философия мудрого воина положила-таки конец спору. Ибо этому способствовало появление на горизонте полуразвалившейся харчевни, издалека заметной по символическому признаку — раскачивающейся на ветру сосновой ветке.
   Итальянские сыр, колбаса и ветчина несколько утешили Кок-Эрона. В этом ему помог и Эктор, раскритиковавший стол и кухню харчевни.
   Так прошло пять-шесть дней путешествия. Наконец, они прибыли в Феррару, где в бедной харчевне им смогли предложить лишь яичницу. Хозяин открыл бутылку вина и вышел под предлогом поиска колбасы.
   Некоторое время спустя Кок-Эрон решил кликнуть хозяина. Но тот все не появлялся.
   — Видно, колбаса эта довольно далеко закатилась: вот уже десять минут, как он её ищет, — проворчал сей доблестный солдат.
   Он вышел наружу, но и там никого не обнаружил.
   — Что-то мне это не нравится, — промолвил он, возвратясь. — Этот итальянский постоялый двор сильно напоминает испанскую корчму. Уедемте отсюда, сударь, да поскорей.
   И он отправился в конюшню. Эктор положил на стол деньги и вышел следом. Тут из-под навеса раздался крик его верного слуги:
   — Сударь, лошади исчезли!
   — Верно, хозяин взял их, чтобы быстрее найти колбасу.
   — Что он, карета, что ли? Зачем ему две лошади? Да он их просто украл!
   — Возможно!
   В отчаянии Кок-Эрон уставился на то место, где ещё недавно были лошади.
   — Как же он так неслышно увел их, разбойник? — Его горю, казалось, не было предела.
   — Очень просто. Посмотри на землю, где они били копытом. Видишь кусочек тряпья?
   — А, черт! Он обвязал им копыта. Ну нет, око за око, зуб за зуб. Он украл лошадей, я сожгу его дом.
   Эктор взял его за руку:
   — От этого тебе не станет легче. Оставь дом и пойдем их искать.
   Они условились идти различными дорогами и встретиться у постоялого двора.
   Эктор, отправившийся своей дорогой, не прошел и полумили, как увидел бежавшего к нему ребенка с мокрым от слез личиком. За ним мчался огромный пес, из пасти которого шла пена.
   Эктору понадобилось только несколько секунд, чтобы пристрелить бешеную собаку. Но тут на дорогу выскочила женщина с палкой. Ребенок бросился к ней. Она подхватила его на руки и покрыла личико поцелуями. Затем она обратилась с вопросом к Эктору:
   — Это вы убили собаку? — Речь выдавала в ней неместное происхождение.
   — Я.
   Женщина приблизилась к Эктору и покрыла его руку поцелуями.
   — Благодарю, — произнесла она на своем странном наречии и исчезла в полях.
   Эктор отметил про себя, что кожа её словно была покрыта сажей, да на лице выделялись огромные красивые глаза.
   Ничего не найдя интересного на дальнейшем пути, Эктор присел на краю рва. Расчет был прост: раз он не смог найти для себя дела, пусть оно само его найдет.
   Не прошло и пяти минут, как к нему подъехал какой-то старый бродяга. И хотя он был в рубище, лошадь у него казалась довольно приличной.
   — Не хотите ли лошадь купить, господин? — обратился он к Эктору. У него было обезьянье лицо, а на голове — красная шапка, обшитая золотыми галунами. — Если она вам понравится, дешево продам.
   — За сколько же?
   — За пятнадцать дукатов.
   «Дешево, — подумал Эктор, — похоже, этот барышник принадлежит к обществу очередного брата Иоанна итальянского происхождения».
   — Что ж, цена сходная. А лошадь-то твоя ли?
   — Э, дорогой господин, да в наше время сам испанский король едва ли сможет доказать, что Милан принадлежит ему.
   Эктор подивился сообразительности старого бродяги. Улыбнувшись, он спросил:
   — По крайней мере, скажи хоть, по какому случаю это животное оказалось у тебя в руках?
   — Да очень просто. Я купил эту лошадь за три экю у пьемонтского солдата, которому она досталась в бою.
   — Пятнадцать дукатов за три экю? Совсем неплохо, а?
   — Ясное дело. Расходы на содержание, да и барыш…
   — Ты прав.
   Очень возможно, что все было не так. Но в положении Эктора подобное происшествие сулило большие перспективы, и жаль было их упустить. Эктор дал бродяге пятнадцать дукатов. Тот соскочил с лошади гораздо проворней, чем можно было ожидать от человека его лет, и бросил уздечку в руки Эктора.
   — Прощайте, господин хороший, желаю удачи с этой конягой.
   И он с поклоном исчез проворней обезьяны.
   — Вполне возможно, старый плут смеется надо мной, — произнес вслух Эктор, глядя, как барышник мчался по направлению к сосновой роще.
   Он ещё раз осмотрел покупку. У лошади была прекрасная наружность: тонкие ноги, широкая грудь, сильная шея, крепкая поясница, живые глаза и маленькая голова. С каждым новым открытием покупатель, разглядывая её, испытывал все большее удовольствие.
   Вдоволь покружив вокруг покупки, Эктор решил, наконец, взобраться на нее. Он было поднял ногу, чтобы вставить её в стремя, но лошадь повернулась и стала к нему грудью. При вторичной попытке она встала на дыбы. Третья и четвертая окончились не лучшим образом.
   »— Интересно, не придется ли мне вести её на поводу подобно лакею?» — подумал Эктор.
   Он приготовился прибегнуть к насилию, как вдруг, откуда ни возьмись, явилась толпа человек в тридцать, вооруженных ножами и палками и издававших дикие вопли.