Разумеется, Эктор поблагодарил отшельника за столь щедрое предложение и тут же признался, что пока такое расположение его не посещало.
   — Что же, это нам с вами не помешает, — возразил отшельник. — Пойдемте ко мне.
   И они бодро отправились в дорогу.

ГЛАВА 6. БАШНЯ НА ГОРЕ ВАНТУ

   На другой день, ближе к его концу, Эктор и отшельник, не передыхая с утра, подошли к подножию горы Ванту.
   — Вот мы и возле Бранте, — произнес отшельник. — Через несколько минут будем дома. Видите вон тот огонек наверху? Это моя пустынь.
   Эктор почувствовал ещё большее облегчение, понимая, что теперь-то уж ему не грозят никакие разъезды стражников.
   — Так с вами кто-то живет? — спросил он отшельника.
   — Да, два молодых послушника, которых я готовлю к монашеской жизни. Они знают, что я должен сегодня вернуться, и ждут.
   Через четверть часа они подошли к пустыни, показавшейся Эктору несколько великоватой, и постучались в дверь. Разумеется, эту операцию осуществил сам отшельник: два быстрых удара, потом третий и четвертый, но с увеличенными интервалами между ними и парой первых.
   — Вы, однако, осторожны, — заметил Эктор.
   — Я же говорил, что мы живем в краях с дурным населением.
   Открывший дверь мальчик ввел путешественников в комнату на нижнем этаже, где был приготовлен ужин.
   — Присаживайтесь, — предложил хозяин Эктору. — Если есть ужин для одного, значит, хватит и на двоих.
   Дичь, соленья, фрукты и вина Лангедока двух или трех сортов — от такого ужина грех было отказываться. А приготовленного для одного явно хватало на четверых.
   — Страна, так дурно населенная, говоря вашими словами, — заметил Эктор, — производит превосходные продукты.
   — Правда, есть ещё благочестивые души, не позволяющие мне терпеть нужду…Но не всегда следует доверять наружности.
   — Вот как? — удивился Эктор. — Я пока не нашел у той превосходной наружности, что выставлена на столе, каких-либо внутренних изъянов.
   Хорошо отоспавшись в чистенькой келье, Эктор был разбужен утром солнечным лучом. Выглянув в окно, он поразился красотой открывшегося вида. Справа виднелись горы, увенчанные снегами и облаками; внизу зияла пропасть, склоны которой были усеяны кустами можжевельника, герани и розмаринов. Они переходили в равнину, уходившую за горизонт. Слева между оливковыми деревьями рассыпались дома деревни Бранте. Эктор был очень молод, но строгая и непорочная красота земельных участков, грациозно разделенных группами деревьев и терявшихся на необъятном горизонте, поразила даже его.
   Безмятежно продолжая вкушать удовольствие от открывшегося вида и приступив к одеванию, Эктор вдруг заметил, что его ружье и нож за ночь исчезли. Он решил, что их взяли на сохранение, и открытие это заставило его поторопиться. Но когда он хотел выйти наружу, оказалось, что дверь заперта.
   »— Довольно странные и совершенно излишние предосторожности,» — подумал он, кликнув кого-нибудь и не получив ответа.
   Попытка выбить крепкую дверь стулом не увенчалась успехом. После десятого удара стул рассыпался, а дверь не показала никакого желания открываться.
   Эктор, разумеется, взялся за другой стул. Но тут вдруг открылось окошко в двери.
   — Наконец-то! — воскликнул он, увидев в нем лицо молодого послушника, встретившего их накануне.
   Между тем послушник, не говоря ни слова, положил подбородок на окошко, уставился на Эктора и, казалось, приготовился ждать. Такое поведение вывело Эктора из себя.
   — Это что же, я заключенный? — вскричал он. — Где мое ружье и нож? Отопри и дай мне выйти.
   Послушник молча выслушал его и стал делать знаки головой, руками и пальцами, нисколько этим не прибавив Эктору понимания.
   — Что за глупости? — снова вскричал Эктор. — Ты что, глухой, что ли?
   Послушник отрицательно покачал головой.
   — Немой?
   Мальчик кивнул.
   — Черт возьми! Так пойди скажи пустыннику, что мне нужно с ним переговорить.
   Окошко закрылось.
   Пока Эктор ожидал хозяина, сидя на уцелевшем стуле, невеселые мысли теснились в его голове. Что же это за пустынь, где людей запирают, отбирают у них оружие и имеют дело с немыми слугами, как в серале у турецкого султана? Но тут шум отпирающегося замка прервал его размышления. Перед ним предстал сам хозяин пустыни.
   — Мне кажется, мой молодой друг, — произнес пустынник, заботливо заперев за собой дверь, — что вы начинаете терять терпение. К чему такие страсти?
   — Ну, знаете…Хотел бы я видеть вас на моем месте…Вместо одного стула вы бы изломали четыре.
   — Довольно трудная задача, если их всего два.
   — Два или четыре, какая разница, — Эктор не мог сдержать улыбки.
   — И то правда. Теперь, когда мы договорились о числе, обсудим все спокойно.
   — И поскорее.
   — Хорошо. Что вам надо и чего вы желаете?
   — Во-первых, мне нужно мое оружие. Во-вторых, я хочу выйти наружу.
   — И все?
   — Все.
   — Что же, милый друг, поговорим обо всем по порядку. Дайте мне стул и сядьте на кровать.
   Эти хладнокровные слова успокоили Эктора, и он сел, не говоря ни слова.
   — Эта обитель, — начал отшельник, — не похожа на другие пустыни.
   — Мои сомнения в этом давно рассеялись, — ответил Эктор.
   — Ваше сомнение делает честь вашей прозорливости. В ней может быть или хорошо, или плохо, если принимать вещи, как они есть, или проявлять глупое упрямство.
   Отшельник помолчал немного, задумавшись. Видимо, рассказ предстоял непростой.
   — Я являюсь главой компании честных людей, живущих доходами от своей торговли. Эта торговля, возможно, не одобряется законами, но очень выгодна. Как видите, я говорю прямо: мы собираем пошлину с путешественников на больших дорогах, позволяя им потом ехать на все четыре стороны. Мы ещё поставляем торговцам запрещенный товар по дешевым ценам. Наконец, мы чеканим монету — но уверяю вас, только зимой, когда другой промысел невозможен — и тем самым помогаем денежному обращению.
   — Стало быть, я наскочил на шайку вымогателей, контрабандистов и фальшивомонетчиков? — нахмурясь, спросил Эктор.
   — Сказано грубовато, но не будем придираться к словам. Пусть так, но мы ведем дела честно. Доходы делятся на равные доли между товарищами.
   — И даже между предводителями шайки и её членами?
   — Боже мой, конечно!.. Да здесь все, как при республике, только предводителю дают три части.
   — Прекрасно.
   — Когда работа кончена, каждый делает, что хочет. Кто спит, кто охотится, кто играет в карты…Есть даже такие, кто занимается искусством.
   — Вот как?
   — У нас есть два живописца, скрипач, флейтист и два певца. Они выступают с концертами. Вы их услышите.
   — Вы весьма любезны со мной!
   — Да у нас есть и другие развлечения.
   — Неужели?
   — Ну конечно! Неужели вы принимаете нас за монахов?
   — Упаси Господь!
   — Многие из нас испытывают достаточно пылкие страсти. Когда им нравится хорошенькая девушка из окрестных сел, её похищают.
   — Кажется, это довольно дерзко.
   — Да, но и довольно быстро. Поверьте, молодой друг, многие женщины любят, чтобы с ними поступали, как с сабинянками. Когда же по законам непостоянства, присущего человеческой природе, их победители возжелают перейти к новым подвигам…
   — Они просто прогоняют своих побежденных.
   — Ну зачем же так грубо. Они провожают их к родственникам с каким-либо подарком, чтобы утешить горесть разлуки. С прекрасным полом нужно по-хорошему. Я даю вам этот совет, который при случае может пригодиться.
   — Постараюсь не забыть.
   — Вообще-то у нас хороший стол для любителей поесть и выпить, мы устраиваем даже танцы. У нас есть гончие и легавые для охоты…Мы, мой друг, веселимся, как можем.
   — Все это, конечно, хорошо, — заметил Эктор, — но как быть с правосудием?
   Отшельник громко рассмеялся.
   — Правосудие в этом графстве! — вскричал он. — Да в Европе, я думаю, не найдется государства с более сговорчивым правосудием, чем здесь. Оно нас любит, уважает и нам покровительствует.
   — Даже так?
   — Конечно! Правосудие знает, что мы добрые люди. Мы покушаемся на добро ближнего, но не на жизнь его. Если нас зацепят, мы уедем, и кто знает, с кем ему, правосудию, придется в дальнейшем возиться. Не вышло бы тогда «из огня, да в полымя». А ведь мы платим подать наместнику папы.
   — Все это, разумеется, прекрасно, но зачем вы отняли у меня оружие и держите под замком?
   — Сейчас все объясню. — Отшельник явно не спешил.
   — Говорите же и постарайтесь покороче.
   — Нет, вы нетерпеливый человек! Это, знаете, недостаток, от него вам следует избавиться.
   — В моем-то положении пленника? Пожалуй, для этого потребовалось бы время, а его у меня нет.
   — Оно у вас ещё будет, мой друг. Но так и быть, я постараюсь в двух словах…
   — Покорнейше вас благодарю, — ответил Эктор, кланяясь.
   Пустынник, разумеется, ответил тем же и продолжал:
   — Когда я вас встретил, вы мне понравились, и вы это знаете. А то, что вы о себе сообщили, меня заинтересовало. Я, видите ли, питаю слабость к умным людям. И потому решил предложить вам вступить в нашу компанию.
   Эктор едва удержался от жеста удивления.
   — Ну-с, вы храбры, — продолжал пустынник, — ваша дуэль говорит сама за себя. Видеть, как вы застрелили жаворонка в ста шагах…Уверен, у нас вас ждет успех.
   Все время Эктор едва сдерживался. Но тут не выдержал:
   — За кого вы меня принимаете? — вскричал он. — Я что, по-вашему, бандит? Да будь у меня оружие в руках, я размозжил бы вам голову!
   — Тихо, тихо, успокойтесь!
   — Мерзавец!
   — Да тише вы! Разве нельзя обойтись без оскорблений? Успокойтесь и выслушайте меня.
   — Что еще? — Эктор уже дрожал от гнева.
   — Я сделал вам предложение. Вы вправе от него отказаться. Не станем из-за этого ссориться. Мне же ещё нужно сделать вам два других предложения.
   — Только поскорей.
   — Ох, как вы нетерпеливы! Ну, раз вы не хотите стать одним из наших…Точно не хотите?
   — Опять?
   — Ладно…Тогда скажите, что для вас менее дорого, голова или язык?
   Эктор так и подскочил с кровати.
   — Что за шутки?!
   — Никаких шуток нет…Да сядьте вы, наконец, и послушайте хоть раз меня спокойно!
   Эктор окончательно растерялся и сел на кровать.
   — После того небольшого сообщения, которое я вам сделал, согласитесь, было бы неразумно отпускать вас так просто, как вы пришли. Только не клянитесь, что вы никому о нас не расскажете: я этому не верю. Вино и женщины, да будет вам известно, до добра не доводят. Да и за свою дуэль вы, возможно, захотите получить прощение…И не хмурьтесь, пожалуйста; люди — это всегда люди, и тот, кто делает ставку на их порядочность, строит замок на песке.
   Эктор едва сдерживался от нетерпения.
   — Наш наместник, как я сказал, на нашей стороне, но вот Людовик XIV, возможно, пожелает вмешаться в наши маленькие дела. Мы ведь иногда переходим через Дюрансу. А вы, с другой стороны, попали в нашу пустынь. Я ведь не предполагал, что вы откажетесь от моего предложения. Но вы отказались, и я не отвечаю за последствия. Скажу честно, вы меня очень огорчили…Ведь вы мне нравитесь, я уже говорил…Ну ладно, больше не будем об этом. Теперь главное. Если вы откажетесь остаться с нами, вам отрубят голову; если согласитесь занять место среди немых, вам отрежут язык…тихо, тихо! Вам отрежут язык, и мы сделаем вашу жизнь молчаливой, но спокойной. Подумайте, мой друг.
   — Вы думаете, я поколеблюсь хоть на минуту? — вскричал Эктор, едва сдерживаясь от желания схватить пустынника за горло.
   — Стало быть, вы сделали выбор?
   — Рубите голову и живо.
   — Как хотите.
   Отшельник выбросил ключ в окно и хлопнул в ладоши. Отворилась дверь и вошли два разбойника. Один держал в руке тяжелую и блестящую турецкую саблю, другой нес веревки.
   Заперев за собой дверь, они остановились, ожидая приказаний.
   — Вам завяжут глаза и руки, — произнес отшельник, — дело будет сделано за минуту.
   — Это лишнее. Я дворянин и приму смерть, не робея.
   — Как угодно.
   — Но мне нужно пять минут, чтобы вручить себя Господу.
   — Да хоть десять.
   Эктор стал в углу и принялся за молитву. Через некоторое время он повернулся к отшельнику:
   — Я готов.
   — Прекрасно. — Отшельник сделал знак разбойнику с саблей. — Теперь прошу вас повернуться лицом к стене.
   Но Эктор лишь стал на одно колено.
   — Наклонитесь, прошу вас.
   — Вот как! Еще и склонить голову! — Эктор продолжал смотреть прямо в глаза врагу.
   Вооруженный турецкой саблей разбойник, стоявший возле него, молча засучивал рукава.
   — Тем не менее, — произнес отшельник, — надо же, чтобы шея была обнажена и доступна.
   Эктор на секунду воздел глаза к небу, затем решительно опустил голову. Разбойник медленно поднял саблю. На стене сверкнул её отблеск. Эктор машинально закрыл глаза.
   Вдруг позади него раздался громкий смех. Он оглянулся.
   Хохотал пустынник, а палач стоял, опустив саблю.
   — Мой юный друг, — произнес пустынник, отдышавшись, — вставайте и идемте завтракать. Разговор продолжим за десертом.

ГЛАВА 7. ПРОСЕЛКИ

   Как во сне, Эктор проследовал за хозяином и принял участие в застолье. Отшельник же вел себя за столом, как обычно, словно ничего не произошло, по крайней мере, такого, что бы могло испортить его славный аппетит.
   По окончании завтрака подали кофе и ликеры (!). Начался разговор.
   — Мой юный друг, — произнес отшельник, развалясь в кресле с чашечкой кофе в руках, — вы, безусловно, человек храбрый. Последний эпизод рассеял все мои сомнения. Но признайтесь, я недурно разыграл роль людоеда. А Биско с саблей — каков негодяй, а?
   — Не пойму, к чему вся эта комедия? — спросил Эктор, ещё не избавившийся от желания пощупать, цела ли его голова.
   — Да просто чтобы испытать вас.
   — А если бы я предложил свой язык?
   — Конечно, было бы то же самое. Ну скажите, зачем он нам?
   — Затем, что вы получили, лишив языка утреннего немого.
   — Это же просто новый рекрут. У него легкие ноги, верный глаз и, заметьте, добрый язык. Что же касается вас, вам бы пришлось жить в другой пустыне, размышляя о ничтожности сокровищ сего мира, временами выбивая пыль из одежды нашей братии. На что годится человек, который робеет?
   — Все это верно…Но, стало быть, у вас есть и ещё пристанища?
   — С полдюжины.
   — Неплохо!
   — Это только начало, и скоро их станет вдвое больше.
   — И все на территории графства?
   — Здесь и посюду. Нам нравится Италия…Хорошая страна. От вас зависит стать во главе одной из этих обителей.
   — Опять!
   — Вечно, мой друг. Сразу видно, что мы ещё мало знакомы. Вы нетерпеливы, я упрям. Да вы и сами перемените свои убеждения. Вы будете делать в малом то, что завоеватели-герои истории делали в большом. У вас из-за неправильного воспитания слишком много предрассудков. Это говорю я, брат Иоанн, который раньше, уж и не помню когда, думал, как и вы.
   — Очень любопытно!
   — Что ж, расскажу, как было дело. В 1680 году я был ещё студентом университета в городе Э. Время я тратил, как и все, на карты. По крайней мере, большую его часть. Куда девал остальную, не помню. Правда, иногда я все же занимался науками. В кармане у меня, помимо карт, бывали и Вергилий, и Аристофан. Однажды во время игры один пьемонтский офицер, продувшийся в пух и прах, сильно разгорячился. Головы были возбуждены вином, посыпались сначала удары руками, потом шпагами. Женщины с криками выбежали наружу, свечи попадали от взмахов клинков. Бились в потемках, я тоже был в этом замешан. Когда утихло и зажгли огонь, с пола подняли тела: сына одной известной фамилии, пьемонтского офицера и мещанина того города. Поднялся великий шум. Вмешалось правосудие — а оно, как известно, в парламентских странах очень боязливое. Нужно было бежать, что я и сделал той же ночью. Не останавливался, пока не достиг папских владений. Меня встретил пустынник, который отвел меня к себе в пустынь, у горы Святого Иакова, вблизи Кавайона.
   — Что-то уж очень похоже на мою историю, — заметил Эктор.
   — В самом деле; но с иными последствиями, как вы сейчас увидите. Пустыннику удалось расположить меня к монашеской жизни. Возвращение в Прованс было исключено. Вот я и прикинулся богомольным и прикинулся ханжой. Зато добыл себе превосходную аттестацию, где надо.
   Прошло немного лет, и я решил устроиться самостоятельно. Мне понравилась та пустынь, где находимся мы с вами. У епископа я выпросил дозволение поселиться в ней. Но через некоторое время ко мне пришел один знакомый из Э. Он стал к этому времени контрабандистом и познакомил меня с бродягой, грабившим на дорогах. Они предложили мне войти с ними в компанию. Я согласился. Оборудовал пустынь, как вы уже заметили. Она стала главным прибежищем для нашей банды. Я собираюсь прикопить деньжат и, конечно, бросить это занятие. Куплю землю и буду делить досуг между утешительным вином и любимыми римскими поэтами — Тибуллом, Горацием, Вергилием, Катуллом, Ювеналом…
   Пока брат Иоанн рассказывал свою историю, Эктор мало-помалу приходил в себя и размышлял, что ему делать. Гнев и угрозы скатываются с отшельника, как вода с гуся. Следовательно, ни то, ни другое здесь не подойдет. Видимо, лучше всего было принять одобрительный вид, что он и сделал.
   — Все это очень любопытно, — сказал он, — можно только поражаться совпадению обстоятельств, приведших вас в нынешнее положение. Но кажется вы говорили, что у вас не принято прибегать к убийству?
   — Да. Могу похвастаться, что это мне удалось убедить товарищей следовать этому принципу.
   — И зачем же вам тогда такое количество ружей, пистолетов, сабель и кинжалов?
   — Ну, вы же знаете: хочешь мира, готовься к войне. Случается, впрочем, иметь дело с упрямыми дворянами. Тогда приходится драться. Но это бывает редко, да и мы стараемся избежать таких ситуаций.
   — Уж не из любви ли к миру?
   — И из уважения к бережливости.
   — О чем это вы?
   — Да ведь за каждое убийство надо платить пошлину в тысячу экю. А если дело касается важного лица, сумма возрастает до шести тысяч.
   — И это для вас дорого?
   — Конечно. Ежегодно мы платим подать наместнику в шесть тысяч, не считая налога со случайного дохода.
   — Это много для пустыни?
   — Конечно, даже очень. Но чем не пожертвуешь для своего спокойствия.
   Опорожнив третий стаканчик коньяка, брат Иоанн встал с красным лицом и улыбающейся физиономией.
   — Хотите, покажу вам наше обиталище?
   — С удовольствием.
   И они прошлись по территории пустыни. С трех сторон она была окружена стеной, с четвертой зияла пропасть. Камни из стен могли быть легко вынуты, открывая бойницы. Пустынь увенчивала башня высотой около тридцати футов, господствовавшая над местностью. На её вершине даже был часовой. Разумеется, из пустыни вели тайные ходы. И, конечно, в часовне горели свечи, а над папертью возвышался деревянный крест.
   — Вот видите, строгий порядок, — похвастался отшельник. — И если его высокопреосвященство господин наместник посетит нас, ему не к чему будет придраться.
   Эктор промолчал. Ибо у него не было пистолета, хотя цель — лоб этого мерзавца — так и искушала руку.
   Вечером, лежа в келье, он долго не мог уснуть. Пришлось встать: события дня слишком его взбудоражили. Он подошел к окну и стал смотреть вдаль, постепенно приходя в себя. Мысли о собственной жизни овладели им. После смерти отца все пошло не так, как хотелось бы. И вот теперь он во власти бандитов. Тут он вспомнил слова отца о том, что в жизни придется и лавировать, скользя между препятствиями, как река мимо скал.
   Эктор так задумался о своей жизни, что не почувствовал, как сырой и холодный ветер с гор застудил его до самых костей. Наконец, усталость сделала свое дело, и он заснул тяжелым беспокойным сном.
   Когда на другой день брат Иоанн вошел в келью, он обнаружил, что Эктор сильно простудился. Началась горячка, Эктор даже не узнавал людей. Только через неделю жар спал. Открыв как-то глаза он увидел рядом брата Иоанна с Биско.
   — Наконец-то! — воскликнул отшельник. — Я уж думал было, что вы не поправитесь, прости меня, Господи!
   — Где я? — ещё не до конца очнувшись, спросил Эктор.
   — В башне на горе Ванту.
   Эктор уныло опустил голову на подушку. Ему пришлось пролежать в постели ещё неделю, пока смог, наконец, подняться.
   — Мой юный друг, — обратился к нему брат Иоанн, — поблагодарите Биско! Вначале он чуть не отрубил вам голову — но не отрубил же! А теперь он спас вам жизнь.
   — Мне? — удивленно переспросил Эктор.
   — Вам, именно вам. У вас в жилах не кровь, а ртуть. Трижды вы пытались выброситься из окна, и трижды он укладывал вас силой в постель. И чего это вы так полюбили путешествия в воздухе?
   Эктор дружески улыбнулся Биско.
   — Ну вот, теперь видно, что наш больной выздоровел! — вскричал брат Иоанн. — Беги-ка, приятель, — обратился он к Биско, — в подвал за лучшим вином. Да не забудь прихватить, среди прочих, большую бутылку, которую мы взяли у дворецкого его высокопреосвященства. Да, кстати, как вы все-таки насчет моих предложений? Вы подумали?
   — Да.
   — И что же?
   — Я их принимаю.
   Брат Иоанн захлопал в ладоши, как младенец.
   — Вот это-то и есть подлинный ум! Я сразу заподозрил, что предрассудки для вас — не слишком большое препятствие.
   И опорожнив стакан вина, предназначавшегося когда-то его высокопреосвященству господину епископу города Э., он добавил:
   — Биско, жертвую своей долей в очередной добыче. И еще: хочу, чтобы сегодня у нас был большой праздник.
   Вскоре послышались радостные возгласы братии, услышавшей радостную весть от Биско.
   — То мои молодцы беснуются, — заметил брат Иоанн, — мы же от них не отстанем, если Бог даст нам силы. А он, конечно, даст.
   — Он не может нам в этом отказать. — Эктор постепенно входил в роль желающего приобрести доверие хозяина пустыни.
   — Вы не поверите, — заявил брат Иоанн, — как я рад вашему решению. Вы сами будете благодарить меня за настойчивость.
   — Уверен в этом.
   — Постепенно мы разбогатеем и на отдыхе будем переводить моих любимых поэтов.
   — Признаюсь, я не очень силен в латыни.
   — Ничего, я посвящу вас в тайны этого языка. А как хорошо читать эклоги в тени тополей! С моими товарищами не поговоришь на такие темы. Кстати, я думаю подучить вас также греческому языку.
   — Греческому?
   — Да, чтобы сравнить Гомера с Пиндаром.
   Брат Иоанн продолжал свои рассуждения в этом направлении. В результате Эктор понял, что никогда ещё прежде афинские философы, мечтавшие на берегу Эгейского моря, мудрецы-ученые, рассуждавшие в священной тени оливковых рощ, и эпикурейцы, дремавшие на берегах Наксоса, не жили так счастливо под благосклонным оком бессмертных богов, как теперь им предстояло в Академии на горе Ванту.
   Постепенно Эктор приходил в себя, набирая силы. Ему даже вернули оружие, хотя и не лишали удовольствия находиться под пристальным оком парочки товарищей.
   Однажды брат Иоанн объявил Эктору, с которым после болезни окончательно подружился, что вечером предполагается осуществление прибыльного дельца.
   — Вы отправитесь с нами, — прибавил он.
   — Хорошо. — Сердце Эктора забилось, как у птицы.
   — Будьте готовы.
   — Это нетрудно. Раз вы беретесь за дело, не сомневаюсь, что оно будет прибыльно. Но будет ли оно безопасно?
   — Фу, какая ерунда! Мы просто попросим владельца замка Бонненваль поделиться арендной платой, которую он сегодня получит. Ну, немножко шума, вот и все…Но к чему этот вопрос?
   — Просто я разрядил сегодня утром свое ружье в коршуна, и если надо, заряжу его снова.
   На дело отправились в десять. Эктор решился, во что бы то ни стало, вернуть себе свободу.
   В конце мая ночи стояли короткие и ясные. Брат Иоанн был необыкновенно весел.
   — Раз уж вы впервые выступаете в поход, — говорил он, — я хочу дать вам возможность остановить какую-нибудь карету. Надо только, чтобы она нам повстречалась.
   Минуту спустя он продолжал:
   — Не кажется ли вам, что мы похожи на фессалийских пастухов, отправляющихся на поиски своих потерявшихся овец? Или лучше, не подобны ли мы спартанцам, собирающимся на пифийские игры оспаривать награды в метании диска и дротиков?
   Эктор с деланным весельем отвечал на эти красноречивые рассуждения и нетерпеливо ждал, когда же наступит возможность побега.
   Между тем, вследствие хорошего ужина и любви к болтовне, на рассвете компания заметила, что заблудилась. Возвращаться к замку Бонненваль и нападать на него днем было безрассудно. Нашли убежище в соседнем лесу. Рядом шла дорога, где можно было и поохотиться на проезжающих.
   Выставив часовых, все улеглись спать. Эктор, притворившись спящим, вскоре открыл глаза и, не поворачивая головы, осмотрелся. Отовсюду слышалось храпение спящих. Привстав, он зарядил ружье и пополз на коленях среди лежавших бандитов.
   В конце наскоро разбитого лагеря спал брат Иоанн. Вид у него был такой же беззаботный, как у древнего фавна, застигнутого сном в засаде на нимфу.
   Эктор остановился, взглянул на отшельника и улыбнулся:
   »— Вот сон праведника», — подумал он. И поспешно черкнув на клочке бумаги несколько слов, приколол его к ветке одного из кустов, вслед за чем отправился в путь.
   Сделав несколько шагов, он заметил одного из двух часовых, сидевшего, прислонясь к дереву. Сначала он было принял все меры предосторожности вплоть до того, что положил руку на взведенный курок. Присмотревшись, заметил однако, что Биско (это был именно он) пребывает в полной неподвижности. Вскоре стало ясно, что сей храбрый сторож последовал примеру своего предводителя.