Ассиди Орлова. Особый курьер

      Пак кивнул. Он был не таким красивым молодцем, как Бертольд, зато
хорошо знал военное дело. Можно было не сомневаться, что Освальдо правильно
расставит солдат, а вот Ланша Инессе приходилось проверять.
      Отряд начал выдвигаться на позиции, а командир Брун осмотрелась вокруг.
За напряжением, которое не покидало ее на минном поле, она даже не заметила,
что здесь остался почти не тронутый войной уголок. Несколько уцелевших
домов, не покалеченные осколками деревья и порхающие среди ветвей птицы.
      "Увы, через несколько минут здесь будет война", -- подумала Инесса и
пошла вслед за своими солдатами.

104

      Добравшись до непроходимых завалов кирпича и бетонных обломков,
грузовики армии повстанцев встали окончательно. Подгоняемые командирами
солдаты рассеивались по местности, еще не зная точного расположения партизан
Фринслоу. Все развалины выглядели совершенно одинаково, и откуда следовало
ждать удара, было непонятно.
      Чтобы сориентировать противника и выманить его на минные поля, стрелки
Юргена Хорста открыли по повстанцам огонь.
      Разобравшись, где находится враг, цепи повстанцев двинулись вперед.
Солдаты шли сплошной стеной, подбадривая себя криками и прославляя мудрость
своего вождя. Те, кого настигала пуля, падали на землю, однако это не
останавливало все ускоряющегося бега остальной массы.
      На крышах автомобилей повстанцы установили пулеметы и вскоре открыли
ответный огонь.
      Ободренные огневой поддержкой атакующие стали кричать громче,
постепенно превращаясь во всесокрушающий, стремительно надвигающийся поток.
      Прочертив дымные трассы, полетели первые ракеты. Они рвались среди
цепей атакующих и разбрасывали осколки вперемешку с дробленым камнем.
Раненые и оглушенные падали на землю, но по ним уже бежали следующие волны
атакующих. Повстанцы стреляли на ходу и видели перед собой только
полуразрушенные строения, в которых засел враг.
      Солдаты Пеко падали и падали, но их количество было все еще очень
велико. Им оставалось пробежать уже совсем немного, и командиры, срывая
глотки, призывали солдат покончить с горсткой обнаглевших врагов.
      Словно древняя конница степных завоевателей, распаленные повстанцы
сделали последний рывок и выскочили на минное поле.
      Десятки взрывов остановили неудержимый бег человеческой массы и
превратили его в свалку. Передовые цепи уже повернули назад, а следовавшие
за ними все еще неслись вперед и сбивали с ног своих отступавших товарищей.
      Атака захлебнулась.
      Партизаны Юргена Хорста усилили огонь, и им в помощь с правого фланга
ударил отряд Инессы Брун. Ее пулеметчики косили противника как траву, а
гранатометчики едва успевали загонять в лаунчеры новые ракеты.
      Один за другим стали гореть грузовики, автобусы. Поднятая пыль
смешалась с черным дымом, и, пользуясь этой завесой, повстанцы начали
отступать. Поначалу они отстреливались и пытались закрепиться среди
нагромождений бетона, но в конце концов их отступление превратилось в
паническое бегство обезумевших от ужаса людей.
      Они бежали по трупам своих товарищей, бросая автоматы и давя раненых.
Командиры выкрикивали ругательства и грозили солдатам самыми страшными
наказаниями, но их никто не слушал, потому что смерть и ужас были совсем
рядом.
      Вскоре отряд Хорста прекратил огонь, поскольку весь фронт заволокло
дымом и пылью. Солдаты Инессы Брун еще стреляли, но лишь по одиночным
врагам, когда те ненадолго выныривали из дымной завесы.
      Неожиданно с северной стороны послышался надвигающийся гул -- Этот звук
был знаком Инессе -- свист турбин штурмовой авиации она узнавала сразу.
      -- Внимание! Воздух! Всем вниз! -- скомандовала командир Брун и вместе
с солдатами побежала по лестнице.
      До подлета штурмовиков нужно было срочно покинуть дом.
      Выскакивая из подъездов, солдаты разбегались по укрытиям и замирали.
Они не раз попадали под бомбежки миротворцев и научились быстро прятаться.
      Звено штурмовиков сделало разворот и, не сбросив ни одной бомбы,
возвратилось обратно.
      По всей видимости, это был разведывательный полет, поскольку во второй
заход совсем недалеко прогремело несколько мощных взрывов. Когда штурмовики
израсходовали бомбы, они начали обстрел из пушек. Так продолжалось около
пяти минут, а затем все стихло.
      Авиация ушла на орбитальные базы, и стало ясно, что атака была
направлена против повстанцев.
      "Это и немудрено, -- подумала Инесса, -- эти ослы подняли такую пыль,
что не заметить их было просто невозможно".
      Командир Брун выбралась из укрытия и скомандовала:
      -- Отбой воздушной тревоги! Затем включила рацию и крикнула:
      -- Юрген, у нас все в порядке! Дуйте к нам...
      Сказав, она тут же выключила рацию, поскольку разведка миротворцев
легко пеленговала все радиопереговоры.
      -- Понял. Идем, -- так же коротко ответил Юрген.
      -- Командиры взводов, ко мне! -- скомандовала
      Инесса, хотя эта команда относилась только к Паку, а Ланш, как всегда,
крутился возле Инессы. -- Так, ребята. Строимся в две колонны и выходим к
черте города. Там дожидаемся Юргена и в обход выдвигаемся к порту.
      -- А чего нам уходить, командир, мы же дали им прикурить, да еще
миротворцы добавили, -- возразил Бертольд Ланш.
      -- Ты плохо знаешь этих фанатиков, Берт. Они считают, что победа
достигается численным перевесом. Если мы перебили пять сотен повстанцев,
значит, они приведут три тысячи и просто завалят нас своими телами.
      -- Откуда у них три тысячи?
      -- Я думаю, у них и побольше.
      -- Да откуда? -- недоверчиво спросил Ланш.
      -- Вот я и думаю -- откуда...
      -- Командир, возможно, я скажу глупость, но, может быть, они
пробираются через трубу? -- высказал предположение Освальдо Пак.
      -- Через какую трубу? -- не поняла Инесса.
      -- Через торфяную трубу. Она в аккурат проходит через всю зону
безопасности к Дымным болотам, а там хозяйничает великий и ужасный Дункан.
      -- Ты гений, Пак, -- сказала Инесса, удивляясь, что такая мысль не
пришла в голову ей самой. -- Выходит, они могут постоянно получать
подкрепление, а учитывая, что у Пеко под ружьем около двухсот тысяч...
      -- ...нам придется несладко... -- закончил за Инессу Бертольд.
      -- Хорошо, -- приняла решение Брун, -- уводите людей. Я сейчас подойду.
      Ланш хотел было поинтересоваться, зачем Инесса остается одна, но
подумал, что с его стороны это будет слишком дерзко.
      Поминутно оглядываясь, он пошел следом за своим взводом, а Инесса,
подождав, пока ее люди отойдут на безопасное расстояние, включила свою
рацию.
      -- Эй вы, там, наверху! Внимание, говорит Инесса Брун! Я прекрасно
знаю, что вы меня слышите, поскольку пеленгуете все переговоры... Перехожу к
делу -- в город попадает большое количество фанатиков и убийц Дункана Пеко.
Есть сведения, что они проникают в город через старый торфяной трубопровод.
Труба начинается от восточной окраины города и идет к Дымным болотам.
Уничтожьте ее, иначе люди Пеко вырежут все население. -- Уф... -- выдохнула
Инесса, закончив сообщение. -- Я снова была в эфире, и это приятно.
      Затем она посмотрела на небо и прислушалась -- миротворцы могли
обстрелять место радиопередачи.
      "Ну что ж, я сделала все, что могла", -- подумала Брун и, спрятав
рацию, побежала догонять отряд.

105

      ... Спустя пять минут после перехвата распечатка и аудиозапись голоса
некой Инессы Брун лежала на столе федерального инспектора. Едва взглянув на
сообщение, Ральф Паккард тут же вызвал начальника разведотдела, и тот,
упреждая вопрос инспектора, положил на стол карту местности с нанесенным на
ней торфяным трубопроводом.
      -- Похоже на правду, майор. Вы не находите?
      -- Похоже, сэр. Но проползти по трубопроводу на четвереньках тридцать
километров едва ли возможно...
      -- Это нелегко, тут я с вами согласен, но если предположить, что можно
делать передышки на компрессорных станциях... Сколько между ними?
      -- От трех до пяти километров...
      -- Вот-вот. Все сходится Бомбить, и немедленно...
      Приказ федерального инспектора не обсуждался, и спустя несколько минут
боевые машины стали покидать суда носители.
      В бортовые компьютеры всех бомбардировщиков были внесены точные
координаты трубопровода, и специальные программы в срочном порядке
рассчитывали схемы прицельного бомбометания.
      Звено за звеном тяжелые машины проваливались в атмосферу Рабана, и на
их экранах появлялись уже ставшие привычными очертания материка Конго. В
точке бомбометания наступала ночь, но бомбардировщикам это не мешало.
      -- Внимание, "база", говорит "коршун-один". Я над целью, разрешите
приступать?
      -- Я "база", разрешаю...
      После подтверждения команды бомбардировщики перестроились, и их черные
силуэты, словно тени возмездия, распластались над поверхностью Рабана.
      Последовал короткий обмен командами, и машины начали избавляться от
смертоносного груза.
      Длинные цепочки управляемых бомб потянулись к Рабану. Повторяя все
изгибы торфяного трубопровода, они напоминали вереницы мигрирующих птиц.
      "Красиво идут", -- подумал командир эскадрильи и, связавшись с "базой",
доложил:
      -- "База", я "коршун-один". Бомбы пошли на цель. Разрешите
возвращаться?

106

      Неясный гул сотен голосов отвлекал вождя от созерцания звездного неба.
Неудачи армии взбесили Дункана, и он пытался обрести покой, глядя на далекие
вечные звезды.
      Сейчас он был готов сносить головы всем подряд, даже безмолвным
факельщикам, которые следовали за вождем.
      "Грязный сброд, свиньи, -- ругал вождь своих камрадов. -- После похода
обновлю весь командный состав. Весь. На костер их..." Отложив месть на более
поздний срок, Дункан сосредоточился на текущих делах.
      В течение последнего часа он получил еще пять сотен человек, и они
сейчас же должны были отправиться к арсеналу. Дункан жестко поговорил с
Чемулем, Торпедо и Харрисом. Он безжалостно давил на психику и довел своих
генералов до нервного потрясения.
      Торпедо до сих пор не мог успокоиться, и его рыдающий голос время от
времени доносился со дна оврага:
      -- Я возьму этот арсенал голыми руками! Я клянусь! Клянусь скрипкой
камрада Дункана!
      "Как он может клясться столь дорогой для меня вещью?" -- подумал Пеко.
Он посмотрел на скрипку, которую не выпускал из рук. При свете факелов ее
благородное дерево казалось прозрачным.
      Иногда среди переплетения древесных волокон Дункан узнавал черты
прежнего хозяина скрипки -- маэстро Фелистера. Когда-то давно, уже целую
вечность назад, Дункан у него учился.
      Подчас вождю Нового Порядка не хватало совета доброго старика, его
участия или, напротив, строгого нагоняя. Казалось, будь он сейчас жив, и
Дункану не пришлось бы проливать реки крови, чтобы найти свой жизненный
стержень -- свое начало.
      "А может, это к лучшему, что учитель умер раньше, чем все это
началось?.." -- подумал Дункан.
      -- Камрад Дункан! -- несмело позвал Харрис.
      -- Что? -- очнулся вождь. Он так глубоко погрузился в свои
воспоминания, что не сразу понял, где находится. -- Ах, это ты, Харрис! Где
наш новый камрад -- Джек?
      -- Он спит на своем корабле. Сегодня он оказал нам большую услугу,
уничтожив вражескую позицию.
      -- Ты, я вижу, уже восстановился после разговора со мной... А Торпедо
еще плачет...
      -- Что вы, камрад Дункан, я по-прежнему сгораю в огне своего стыда, но
я обещаю...
      -- Достаточно обещаний, Харрис. Что ты хотел сказать?
      -- Из трубы простучали условным стуком. Значит, через полчаса начнет
выходить новый отряд.
      -- Хорошо, давай спустимся.
      Пеко покинул возвышение и в сопровождении факельщиков и Харриса
спустился к торфяной трубе.
      Заметив приближавшегося Дункана, повстанцы стали подниматься с земли и
строиться в шеренги. Увидеть вождя так близко было большой удачей.
      -- Да здравствует камрад Дункан! Да здравствует камрад Дункан! --
вразнобой выкрикивали сотни голосов.
      В ответ Пеко лишь вяло помахал рукой.
      Неожиданно где-то далеко ухнул взрыв. Потом второй, третий, а в
следующие мгновения взрывы загрохотали с ужасающей частотой.
      Торфяная труба тревожно загудела, напряглась, а потом с оглушительными
хлопками стала извергать свое содержимое. Бесформенные комки целыми
гроздьями выстреливались из гигантского ствола и улетали в темноту, а волны
спрессованного воздуха сбивали с ног всех, кто стоял рядом.
      Прочистив внутренности, гигантская труба наконец успокоилась и больше
не демонстрировала свою сокрушительную силу. Она, как живое существо,
таращилась в темноту и издавала еле слышные жалобные звуки, как будто
потрясение стихией оживило ее и заставило дышать.
      Факелы погасли, глаза запорошила торфяная пыль, и люди ползали по
земле, натыкаясь друг на друга и подвывая от страха.
      -- Где скрипка? -- спросил камрад Дункан у склонившегося над ним
Харриса.
      -- Вот она, камрад Дункан, совсем не пострадала...
      -- Что это было?
      -- Миротворцы бомбили трубу, камрад Дункан... Наверное, одна из бомб
взорвалась прямо внутри ее и...
      -- Я понял... -- слабо улыбнулся Пеко. -- Надо же, а ведь мы и не
подумали, что доставлять людей таким образом гораздо быстрее...
      Вождя подняли на ноги, и он смог стоять, опираясь на плечо Харриса.
Повстанцы зажгли факелы и сгрудились вокруг Дункана.
      Оглядев людскую массу, уходившую за пределы освещенного пространства.
Пеко откашлялся и что было сил крикнул:
      -- Вперед, камрады! Сомнем врага, а потом выпустим кишки всем, кого
найдем в этом городе!
      Эта фраза отняла у Дункана много сил, и он прикрыл глаза.
      Повстанцы восторженно взревели, а Дункан крепче сжал свою скрипку,
чувствуя, как весь мир заполняется прославляющими его голосами.

107

      Часы ночного отдыха не добавили сил Ральфу Паккарду. Он все время
ворочался и только под утро сумел забыться коротким сном.
      Отвратительный писк электронного будильника неприятно резанул по ушам,
и привыкший к самодисциплине инспектор усилием воли поднял измученное тело
из неудобной постели.
      "В отставку, что ли, подать? -- мелькнула у Паккарда предательская
мысль. -- Тогда и отосплюсь..."
      Последнее время подобные мысли посещали инспектора все чаще. Поначалу
он безжалостно их гнал, но потом привык и смирился. Годы брали свое, и
изношенный организм требовал отдыха.
      Еще находясь в пижаме, инспектор связался с дежурным офицером и
попросил его найти полковника Сэма Гейзенберга -- шефа подразделений особого
назначения.
      Полковник перезвонил инспектору уже через две минуты. Видимо, он тоже
только что поднялся с постели. Его голос был хрипловатым, а речь замедленна:
      -- Полковник Гейзенберг, сэр.
      -- Готовьте наземную операцию, полковник...
      -- Операцию? -- не веря услышанному, переспросил Гейзенберг.
      -- Именно. Нужно взять под контроль город Рурчин. Свяжитесь с
оперативным отделом. Думаю, у них уже есть несколько подходящих планов.
      -- Есть, сэр! -- звонко прокричал в трубку полковник, не скрывая своей
радости. Его подразделения уже давно не видели настоящей работы.
      "Ну, теперь он горы свернет", -- усмехнулся инспектор, представляя, как
Сэм Гейзенберг бегает по своей каюте, наскоро принимает душ, чистит зубы и
надевает форму, напевая бравурный марш. Еще через час будет скорректирован
план операции и транспорты с коммандос пойдут на Рурчин.
      Отдав приказ о защите города, Ральф Паккард почувствовал себя
значительно лучше.
      "А не остаться ли мне сегодня дома? Разве не может федеральный
инспектор почувствовать недомогание?" Мысль была крамольной, однако Ральф
Паккард слишком хотел спать, чтобы анализировать ее подробнее. Он взбил
подушку и улегся в постель, чувствуя, что теперь может заснуть
по-настоящему.

108

      Наступившая ночь показалось Энрике сущим кошмаром. Атаки следовали одна
за другой.
      В кромешной темноте повстанцы вслепую шли на приступ здания, не
считаясь ни с какими потерями. Они ползли, словно тараканы, и их колышущееся
море, озаряемое вспышками взрывов, извергало одновременно и стон, и
торжествующий вопль, предвещая самим себе скорую победу.
      Теперь уже и Коррадо понимал, что он и его новые друзья обречены.
      Сейчас все остававшиеся бойцы были задействованы только на первом
этаже, и залетавшие в окна пули выбивали последних защитников арсенала.
      В обороне появились бреши, и было решено уходить на второй этаж.
      Преследуемые воем атакующих повстанцев, милиционеры оставили первый
этаж и ушли на второй, завалив лестничные проемы металлическими шкафами.
Энрике уходил последним и слышал, как радовались фанатики Дункана Пеко,
набиваясь в захваченные коридоры.
      Повстанцы сразу же приступили к делу и начали взламывать двери
хранилищ. Однако им досталось только пустое стрелковое оружие. Ящики с
патронами милиционеры эвакуировали раньше.
      Окрыленные успехом, повстанцы на несколько часов оставили осажденных в
покое, но, едва солнце показалось из-за горизонта, баррикаду на лестнице
потряс взрыв. Куча металлических ящиков заметно осела.
      "Еще два-три таких взрыва, и появится брешь", -- невесело подумал
Коррадо. Это означало, что жить защитникам арсенала оставалось час или два.
      Милиционеры выглядели очень измученными. Их мундиры были изорваны в
клочья, а лица покрыты слоем пыли и пороховой гари. Они воевали уже вторые
сутки, и с начала боя их отряд насчитывал около пятисот человек. Теперь их
было тридцать два вместе с Энрике. Плюс двое легкораненых, которые помогали
подтаскивать боеприпасы. Одним из них был Ласло Калев. Он выглядел самым
чистым, и его белое лицо сильно выделялось на фоне других. Кто-то из бойцов
успел дать ему прозвище -- Белоснежка.
      На лестничной клетке прогремел еще один взрыв, а потом с третьего,
самого безопасного этажа спустился сержант Линникер.
      Он держал постоянную связь с миротворцами и вот теперь принес хорошую
весть.
      -- Что скажешь, друг? -- спросил Энрике, хотя уже догадывался, что
сообщит ему сержант.
      -- Они идут, сэр. Через полтора часа будут здесь, прямо в порту...
      -- Что ж, -- усмехнулся Коррадо, -- даже если я не доживу до этого
момента, приятно сознавать, что за меня отомстят.
      В этот момент грянул третий взрыв, а вслед за ним послышались
торжествующие крики врагов -- они наконец-то пробили брешь в баррикаде.
      Захлебываясь от ярости, застучал ручной пулемет.
      Рядовой Боймер стоял на верхней площадке и поливал огнем все, что
двигалось, не давая повстанцам высунуть носа.
      Рядом с ним со сменным пулеметом наготове стоял Пит Хольман. Как только
у Боймера заканчивались патроны, он бросал пулемет и хватал другой.
Плотность огня была такой, что повстанцы заметно поутихли. На верную смерть
никому идти не хотелось.
      Внезапно раздался еще один взрыв. Он был такой чудовищной силы, что
вздрогнуло все здание арсенала.
      В первое мгновение Коррадо показалось, что повстанцы подорвали само
здание. "Ну вот и все", -- подумал он, ожидая, что вот-вот обрушатся стены,
однако ничего не происходило.
      Снаружи прозвучало еще несколько взрывов, а затем послышался отчетливый
рев тяжелых турбин.
      Соблюдая предосторожность, Линникер приблизился к окну и, не
сдержавшись, крикнул:
      -- Это летающие танки!
      И действительно, Энрике и сам увидел, как на низкой высоте над самыми
макушками деревьев прошла боевая машина "питон" Ее низко опущенная пушка
часто стреляла по не видимым Энрике целям, а в ответ по броне щелкали
автоматные пули.
      Чтобы не попасть под огонь миротворцев, милиционеры залегли вдоль окон,
а "державшие" лестницу Боймер и Пит Хольман получили передышку.

109

      Один за другим в полуразрушенном порту садились военные транспорты,
доставляя новых солдат. Вслед за грузовыми судами на посадку заходили
летающие госпитали. Одни из них с ходу принимали раненых солдат, другие
готовились к приему гражданского населения.
      Энрике сидел на ящике из-под патронов и смотрел на эту почти что мирную
суету. В городе еще шли бои, но в порту больше не стреляли.
      Вспомнив эпизод двухчасовой давности, Коррадо усмехнулся. Неожиданно он
стал должностным лицом. Ему выделили пост начальника городской милиции.
      А случилось все очень просто. Когда уцелевшие милиционеры вышли из
арсенала, их встретили закованные в броню коммандос. Это были настоящие
ходячие крепости, и даже с автоматом в руках Энрике чувствовал себя перед
ними абсолютно беспомощным.
      -- Кто у вас главный, ребята? -- спросил один из великанов и поднял
забрало.
      Все милиционеры, не сговариваясь, кивнули на Энрике, а Линникер
добавил:
      -- Капитан Коррадо...
      И тогда великан протянул Энрике руку и представился:
      -- Полковник Гейзенберг. Я назначен временным комендантом Рурчина. Так
что работать будем вместе...
      -- Буду рад, сэр, -- ответив на рукопожатие, произнес Энрике, не
понимая, зачем он это сделал.
      И вот теперь новоиспеченный начальник городской милиции отдыхал,
вживаясь в новый образ.
      Погоня за часами, месть Джеку Холланду -- все было в прошлом. Этот груз
остался за чертой переживаний последних суток. Все изменилось, пока жизнь
Энрике висела на волоске.
      Когда напряжение спало, стали беспокоить еще не зажившие старые раны.
Энрике поморщился и выпрямил спину. Так сидеть было намного легче.
      Неподалеку, занятый приятными хлопотами, суетился Ласло Калев. Он решил
во что бы то ни стало покинуть Рабан, и ни уговоры Энрике, ни рекомендации
военных медиков на него не действовали.
      -- Тебе легко говорить, Энрике, ау меня на балансе судно.
      -- Оно все равно застраховано, -- возражал ему Коррадо.
      -- Heт, я так не могу. Пока есть судно -- у меня есть работа, так что я
возвращаюсь, и как можно скорее. Чудо, что кораблик уцелел. Шутка ли, ни
одной пробоины -- только царапины...
      Несмотря на повреждения заправочного терминала, Ласло развернул
собственный комплект аварийной заправки и намеревался самостоятельно залить
горючее
      Вдруг над крышей портового комплекса Энрике увидел яркую цепочку. Она
будто нехотя перевалила через здание, а потом с ужасающей быстротой
понеслась на скопление грузовых судов.
      "Обстрел!" -- мелькнуло в голове Коррадо.
      Снаряды яростно врезались в борт летающего госпиталя, и в воздух
полетели клочья корабельной обшивки. А над зданием порта появилась новая
цепочка, длиннее прежней. Снаряды дождем посыпались на посадочные площадки,
и после частых разрывов на бетон стали падать раненые.
      Люди побежали в укрытие, а экипажи двух летающих танков -- к своим
машинам. Ревя турбинами, "питоны" оторвались от земли и начали набирать
высоту.

110

      Впервые за многие дни Джек Холланд спокойно спал на своем уиндере.
Нелегкие обстоятельства заставили его покориться, и в полной безысходности
Джек нашел свое успокоение. Больше он никуда не спешил.
      Холланд мирно спал, и его разбудил громкий стук. Камрад Харрис что есть
силы молотил по двери железякой и кричал:
      -- Джек! Камрад Джек! Нам нужно уходить!
      -- Чего ты кричишь? Что случилось? -- спросил сонный Холланд, открывая
дверь.
      -- А ты что, не слышишь?
      Джек прислушался и без труда различил звуки боя, которые доносились уже
из центра города
      -- Уходить надо! На нас напали миротворцы!
      -- Полицейские силы, что ли? -- все еще туго соображая, уточнил Джек.
      -- Они... Бери самое необходимое и уходим...
      И тут Джек наконец все понял. Обстановка изменилась, но она изменилась
к лучшему, причем существенно. Теперь ему оставалось только избавиться от
навязчивой опеки повстанцев.
      Рядом стоял Харрис, а внизу, возле платформы, его ожидало еще пять
человек. У одного из них за спиной висел лаунчер, поэтому отсидеться за
стенами уиндера Джек не мог.
      -- Хорошо, я сейчас, -- сказал он и ушел внутрь судна. Харрис тоже
поднялся на уиндер и прямиком направился в грузовой трюм.
      -- Эй, -- недовольно крикнул Джек, -- ты опять орехи таскаешь?
      -- Я немного!.. -- соврал Харрис, набивая семенами все карманы.