Ассиди Орлова. Особый курьер

      Откуда-то снаружи, из-за границы приятного состояния, до Энрике
донеслись посторонние звуки. Обратив на них внимание, он наконец понял, что
это кричит Лоретта.
      -- Сука! Козел! Вонючий козел! -- выкрикивала она сквозь слезы, приводя
в порядок свою одежду. -- Хэнке предлагал мне руку и сердце. А ты -- урод с
перебитым носом.
      -- Дура ты. Хэнксу нужны новые девочки для его бизнеса, вот он и
наобещал тебе с три короба, а ты уши развесила.
      -- Неправда! -- закричала Лоретта. -- Хэнке хороший!
      -- Ну конечно, хороший. Если одна из его девочек не отдает деньги, он
режет ей лицо острым ножиком. Другой бы убил, а этот только лицо режет --
конечно, хороший.
      -- Ты все врешь, -- всхлипнула Лоретта. -- Твои дружки избили Хэнкса, и
теперь он в больнице.
      -- Стоит ли переживать об этом, крошка? -- Коррадо достал из кармана
деньги и отсчитал тысячу кредитов.
      -- Возьми, купишь себе платье -- то, которое тебе понравилось. Еще и на
чулки останется.
      На этом инцидент был исчерпан, и Коррадо с Лореттой покинули комнату
сторожа. Дожидавшийся у Двери служитель проводил гостей в зал и передал
метрдотелю.
      -- Прошу вас, господа, -- поклонился тот и повел клиентов в глубь зала.
-- Если не возражаете, я посажу вас за столик по соседству с послом Нубии.
Его все знают, и он очень интересный человек. Если хотите, я даже могу вас
ему представить.
      -- Спасибо, пока не нужно, -- отказался Энрике.
      -- Как вам будет угодно, сэр, -- на ходу поклонился метрдотель.
      Коррадо и Лоретта разместились за столиком, и им подали меню. Энрике
быстро выбрал себе несколько блюд, в то время как Лоретта перепрыгивала с
одного на другое и задавала официанту массу вопросов:
      -- А это из мяса?
      -- Да, мисс.
      -- А это грибы?
      -- Нет, мисс.
      От нечего делать Коррадо стал рассматривать посла и его спутника -- то
ли секретаря, то ли телохранителя.
      "Кажется, этих ребят я где-то видел... -- насторожился Энрике. -- Но
где? Ведь в посольствах-то я не бываю. Где же я мог видеть этого хренова
посла?"
      Наконец Лоретта сделала заказ, и официант убежал его исполнять. Не
ушел, а именно убежал.
      "За такие бабки можно и побегать", -- подумал Энрике.
      Для себя он заказал скромный ужин, но и это должно было потянуть на
половину стоимости его новой машины.
      -- Ой, Рико, смотри, эту женщину я видела по телевизору! -- оживилась
Лоретта.
      -- Может быть, крошка, -- кивнул Энрике, -- здесь полно известных
людей. Вот, например, Дональд Марлоу. Он владеет половиной супермаркетов
города.
      -- Это который с бородой?
      -- Нет. Рядом с ним -- рыженький такой.
      -- Да? А по виду простофиля какой-то. -- удивилась девушка. -- А этого
черного посла ты тоже раньше видел?
      Коррадо хотел сказать, что видел, но в последний момент передумал.
      -- Откуда? Я по посольствам не ходок. Я больше по бабам.
      К посольскому столику подошли официанты и начали сгружать дорогостоящий
набор аперитивов с фруктами.
      "На полную гуляют ребята", -- подумал Энрике.
      Официанты ушли, и гости принялись за угощение. Тот, кого Коррадо принял
за помощника посла, протянул руку к порции аперитива и... Энрике даже пот
прошиб -- из-под манжеты рубашки тускло блеснул корпус золотых часов.
      -- Спокойно, Рико. Спокойно, -- скомандовал себе Коррадо.
      -- Чего ты сказал? -- не поняла Лоретта.
      -- Это я не тебе.
      -- А кому же? -- удивилась девушка.
      "Может, эти часы только похожи, ведь я видел их одну секунду. Да и
освещение здесь слабоватое". Энрике пытался себя успокоить, но что-то
говорило ему, что он увидел именно те часы.
      Коррадо стал присматриваться к соседям более внимательно.
      Вот посол -- он аккуратно пьет из рюмочки. Палочкой берет фрукты и с
достоинством кушает.
      А вот его помощник. Он держится слишком напряженно -- спина прямая,
смокинг топорщится, словно под ним пара пистолетов.
      Наконец к столику Энрике пришел официант. Он принес аперитив и стойкий
запах хвойного лосьона. Расставив вазочки и бокалы, официант поклонился, и в
полуметре от себя Энрике увидел волосы, разделенные безупречным пробором. В
нос снова шибанул запах хвои.
      "Купается он в лосьоне, что ли?" -- удивился Коррадо.
      -- Ой, какая горькая штука, -- скривилась Лоретта. -- И какие-то
веревки.
      -- Это не пьют, крошка. Это лавой -- масло такое, а веревка -- это
фитиль. Его зажигают, и получается как свечка.
      -- Глупости какие. Хоть бы предупреждали, -- негодовала Лоретта и
внезапно, без перехода спросила: -- А ты правда скучал по мне, Рико?
      -- Конечно. А ты по мне не очень...
      -- Это потому, что ты грубый.
      -- А Хэнке, значит, нежный?
      -- Да что ты все Хэнке да Хэнке, -- махнула рукой Лоретта. -- Очень он
мне нужен. Ой, смотри, представление начинается.
      Лоретта все свое внимание переключила на сцену, а Энрике на соседей.
Свет стал медленно гаснуть, и вскоре в зале уже ничего нельзя было
рассмотреть.
      Представление было совсем никудышное, однако Лоретте нравилось. Когда
появился фокусник, она даже захлопала в ладоши, привлекая внимание клубной
публики.
      Прибежал официант и принес основной заказ. Блюда выглядели очень
аппетитно, но Энрике совершенно не хотелось есть. Теперь он думал только о
часах.
      Фокусник ушел, унося с собой пилу, которой он распиливал свою
ассистентку. Лоретта долго аплодировала ему вслед, а затем дали свет, и на
сцену выскочили полуголые девицы.
      Между тем соседи Энрике начали вести себя более раскованно, поскольку
успели выпить весь аперитив. Возле них постоянно роились официанты, и Энрике
невольно прикидывал стоимость их заказа. Получалось больше десяти тысяч.
      Посол о чем-то спросил своего помощника, и тот, отдернув рукав,
взглянул на часы. Энрике как током ударило -- часы были очень похожи! Но
мало ли похожих часов? Коррадо так впился глазами в помощника посла, что тот
обернулся и посмотрел на Энрике.
      Всего секунду они глядели в глаза друг другу, а затем Коррадо
повернулся к Лоретте.
      -- Ну как тебе тарталетки?
      -- А? -- не поняла девушка.
      -- Ты тарталетки пробовала?
      -- Спасибо, очень вкусно.
      -- А чего ты смотришь на этих девок? Неужели тебе интересно? Я понимаю,
если бы по сцене скакали молодые мужики.
      -- Я хочу рассмотреть, что у них за туфли, -- пояснила Лоретта. --
Представляешь, так танцевать -- никакие каблуки не выдержат. А у них ничего.
Может, они железные?
      -- Туфли, что ли? -- не понял Энрике.
      -- Да нет, каблуки. А ты почему ничего не ешь, Рико?
      -- Да что-то не хочется, -- пожал плечами Коррадо, однако наколол на
вилку маслину и прожевал ее, не ощутив никакого вкуса.
      К соседнему столику подошел официант Он принес счет, и посол достал
свою кредитную карточку Официант что-то сказал, и на лице посла появилось
недоумение. Потом подошел метрдотель, и посол начал что-то объяснять, но как
Энрике ни напрягался, ничего услышать он так и не сумел -- играла музыка, и
со сцены доносился стук железных каблуков. Девушки все еще танцевали.
      А у соседей разгорался скандал. И хотя метрдотель по-прежнему улыбался,
его улыбка становилась все более натянутой -- было очевидно, что разговор
шел о деньгах.
      В музыкальном сопровождении наступила пауза, и Коррадо услышал слащавый
голос метрдотеля:
      --... член клуба "Трайдент" должен гордиться своим положением в
обществе.
      Услышанная Энрике фраза полностью подтверждала его подозрения.
      Соседи расписались в какой-то бумажке, и ресторанные хищники от них
отвязались. Помощник посла снова обернулся, и Коррадо наконец вспомнил, где
видел и этого парня, и черного "посла".
      Эти ребята работали в почтовой фирме "Доу-Форс". Той самой, у проходной
которой Энрике провел целых две недели, надеясь найти потерянные часы
      "Значит, все сходится, -- боясь поверить удаче, подумал Энрике и,
повернувшись к Лоретте, неожиданно для самого себя сказал:
      -- Знаешь, крошка, если выгорит еще одно дельце, получишь на шмотки
пять штук кредитов.
      -- Правда?
      -- Правда, крошка.
      -- О, Рико! Я тебя обожаю!

26

      Владелец "Доу-Форс", Дэниел Глосберг, сидел в своем кабинете и уныло
смотрел в стену. Прямо напротив его стола на обоях красовалось прямоугольное
светлое пятно. Раньше на этом месте висел портрет его жены -- Виктории
Глосберг, урожденной Ван дер Хааген, но теперь его там не было
      В офисе уже был один портрет Виктории -- небольшая фотография в
рамочке. Она стояла между коробкой с сигарами и старым папье-маше. Однако
этого ей показалось мало, и она заставила Дэниела повесить еще один -- на
стену напротив письменного стола. Она будто знала, что муж регулярно изменял
ей со своей секретаршей, причем именно на письменном столе, и теперь строгий
взгляд Виктории должен был удерживать вероломного супруга от дальнейших
измен.
      Как ни странно, портрет жены действительно стал оказывать на Дэниела
отрицательное воздействие. У него перестало получаться.
      Секретарша одевалась и с нагловатой улыбочкой покидала босса, а
Глосбергу приходилось пить пиво -- только так он возвращал себе чувство
прежней уверенности.
      В конце концов он не выдержал и решился убрать портрет Виктории на шкаф
Теперь, если жене приходила мысль посетить офис мужа, Дэниел вешал портрет
на место, а после ухода супруги снова забрасывал его наверх.
      Новое ощущение свободы настолько понравилось Глосбергу, что он убрал и
фотографию в рамочке, а в промежуток между сигарным ящиком и папье-маше
поставил фигурку "Писающий мальчик" работы неизвестного художника.
      Сейчас, когда Глосберг появился в офисе после двухдневного перерыва, на
столе накопилось множество бумаг. Все они требовали его личного внимания.
Тут лежали и предписания экологических служб, и взносы по взятым кредитам, и
счета за ремонт судов, и прошения о повышении жалованья.
      Дэниелу очень хотелось взять эти бумаги и забросить в измельчитель. Но
это были текущие дела его собственной фирмы, и решать проблемы с помощью
измельчителя было, увы, невозможно.
      "Доу-Форс" едва давал четыре процента прибыли, и это стало отражаться
на уровне жизни семьи Глосберга. Пришлось отказаться от нового дома в горах
и забросить подальше элитные каталоги "Лайф". Виктория стала ворчать и
вернулась к своей излюбленной теме -- она требовала, чтобы Дэниел работал
под началом ее папочки. Глосберг ненавидел эти разговоры и обычно восклицал:
      -- Что, торговать куриными ногами?
      -- Не ногами, а окорочками, -- поправляла его Виктория.
      И вот теперь наконец появилась возможность поправить свои дела.
Сельскохозяйственная корпорация "Бати" предложила выгодное дело. Требовалось
перебросить в новые колонии пятьсот килограммов семян масличного ореха
анунга. Казалось бы, стоило радоваться, ведь за такой пустяк "Бати"
предлагала пять миллионов кредитов, к тому же брала на себя страховку груза.
Однако существовал еще "Маркое" -- конкурент "Бати", который продвигал в
новых колониях свой масличный орех -- кетонг.
      И теперь Глосберг оказался меж двух огней. Если он брался доставить
семена, то становился врагом "Маркоса", если отказывался, навлекал на себя
гнев "Бати".
      "Что же делать?" -- думал Дэниел, сжимая голову руками. До прихода
представителя "Бати" оставалось чуть более получаса, и тревожное ожидание
было мучительным. Чтобы как-то отвлечься, Дэниел нажал на кнопку вызова
секретарши.
      Пришлось звонить не менее четырех раз, прежде чем Мэри Келли вошла в
кабинет.
      -- Слушаю, босс, -- сказала она и покачалась на своих длинных ногах.
      -- Подойди сюда.
      -- Мне сегодня нельзя.
      -- Я говорю подойди сюда. На прошлой неделе ты говорила мне то же
самое.
      Секретарша пожала плечами и подошла к креслу босса. Тот погладил ее
ноги, но ничего, кроме здорового эстетического чувства, не испытал. Мэри
Келли была по-прежнему красива, но больше не излучала той силы, которая
когда-то так легко заводила Дэниела Глосберга.
      -- Ну что? Я могу идти? -- сухо спросила Мэри Келли.
      -- Иди... -- обронил Дэниел.
      "Она ко мне совершенно равнодушна, -- подумал он, провожая взглядом
секретаршу. -- А сколько хороших пилотов я уволил из-за этой стервы. Дурак
-- самый настоящий дурак".
      Мэри Келли ушла, и Глосберг остался один на один со своим ожиданием.
      "Может, посмотреть бумаги? -- подумал он, но вид стопки рабочих
документов вызвал у него легкую тошноту. -- Нет, лучше попозже." -- поспешно
отказался он.
      -- О, я знаю, как скоротать время! -- воскликнул Глосберг и, выдвинув
нижний ящик стола, достал пару ботинок для занятия степом.
      Быстро переобувшись, Дэниел вытащил из-за шкафа специальный лист
пластика и, бросив его на пол, приступил к первой фигуре.

27

      "Щелк-клац, щелк-клац, цок-клац, цок-клац..." -- доносилось из кабинета
босса, и Мэри Келли только качала головой.
      -- Что это он делает? -- удивленно спросил Том Питсбург, глава
профсоюза пилотов. Он пришел по вызову Глосберга, чтобы принять участие в
совещании с представителем "Бати".
      -- Чечетку бьет, -- пояснила секретарша и положила ногу на ногу. Ноги
были красивые, а Питсбург сидел немного сбоку, поэтому ему пришлось
чуть-чуть вытянуть шею.
      -- Какую чечетку? -- спросил он, на самом деле больше интересуясь
ногами Мэри Келли.
      -- Обыкновенную. -- Девушка склонилась над столом и делала вид, что
занята работой, хотя перед ней лежал кроссворд.
      -- Понятно, -- кивнул Том Питсбург и еще немного наклонился влево. Так
было видно намного лучше, но в этом положении быстро уставала спина. Решив
больше не заглядывать под стол Мэри Келли, Том уставился на часы, но девушка
снова пошевелила ногами, и бедняга опять стал склоняться в левую сторону.
Мэри подняла на Питсбурга глаза и сказала:
      -- Послушай, Том, сядь так, чтобы тебе было хорошо видно, и не вертись.
      -- Ты о чем? Я не понял, -- сказал Питсбург, однако передвинулся левее.
      А между тем босс не переставал стучать, молотить, стрекотать своими
волшебными ботинками, да так ловко, что Том на какое-то время даже
заслушался.
      -- Что, нравится? -- язвительно спросила Мэри Келли.
      -- Да. А что?
      -- А то, что у мужчины не только ноги должны работать, но и кое-что
другое. Догадываешься?
      -- Ага, -- кивнул Питсбург. -- Мозги?
      Мэри Келли уже хотела высказать все, что она думает о самом Томе
Питсбурге, его профячейке и обо всем профсоюзном движении в целом, когда
дверь в приемную открылась и появился незнакомец в дорогом плаще и красивой
фетровой шляпе. По приемной поплыл аромат дорогого одеколона.
      -- Здравствуйте, -- сказал он, -- мне назначено на это время.
      -- Вы из "Бати"? Мистер Хаш? -- уточнила Мэри Келли.
      -- Да, мисс, -- улыбнулся Хаш.
      "Ишь, какой франт выискался", -- подумал Том Питсбург.
      "Ой, какой мужчина появился", -- подумала Мэри Келли.
      -- Я сейчас доложу о вас шефу, -- сказала она.

28

      Мистер Хаш сидел в кресле напротив хозяина кабинета и с интересом
рассматривал распаренное лицо Дэниела Глосберга.
      "Что он здесь, в футбол, что ли, играл?.." -- думал гость. Меж тем
Дэниел начал переобуваться под столом, и стук его подкованных ботинок мистер
Хаш принял за стук бутс.
      "Точно -- играл в футбол. -- Хаш осторожно оглядел стены, но следов от
мяча нигде видно не было. -- Странно, может, у него мяч какой-нибудь
особый?"
      -- Ну, слушаю вас, мистер Хаш, -- бодро произнес Глосберг и лихо
щелкнул по статуэтке "Писающий мальчик".
      -- Собственно, это я вас слушаю, мистер Глосберг. Суть нашего
предложения вам давно известна.
      -- М-да... -- произнес Глосберг. Потом перевел взгляд на сидевшего в
углу Тома Питсбурга. -- Кстати, Том, это и тебя касается -- двигайся ближе.
      -- Хорошо, сэр.
      Питсбург перебрался к столу начальника и, усевшись на стул, опасливо
покосился на Хаша, а тот, в свою очередь, неприязненно посмотрен на Тома.
      -- Я пригласил тебя, Том, чтобы ты как профсоюзный босс помог мне
принять нелегкое решение, -- начал Глосберг, но, встретившись с колючим
взглядом мистера Хаша, запнулся. -- Короче, нам предлагают очень выгодный
заказ, но при его выполнении возникает опасность для здоровья пилотов.
      -- Это исключено, мистер Глосберг. Профсоюз этого не допустит.
      -- Постойте, мистер Глосберг, -- вмешался Хаш, -- так нельзя! Начните
лучше с того, сколько вы им заплатите за этот рейс!
      -- Тебе это интересно, Том? -- спросил Дэниел Глосберг.
      -- Да, сэр. Конечно.
      -- Я дам сто тысяч кредитов тому, кто доставит груз в новые колонии.
      -- Подумайте, мистер профсоюзный лидер, -- миролюбиво произнес Хаш, --
это больше, чем жалованье пилота первого класса за целый год.
      Том Питсбург поерзал на стуле, прикидывая и так и эдак. По всему
выходило, что предложение было заманчивым. Он и сам был не против рискнуть
за такие деньги, но давно не сидел за штурвалом и уже потерял
профессиональные навыки.
      -- Я могу только посоветоваться с членами нашего профсоюза. Пусть они
сами решают, подойдет им это предложение или нет. Но я должен знать, о какой
опасности для здоровья идет речь.
      -- О, это пустяк, -- поспешил заверить мистер Хаш. -- Некоторые акты
саботажа, которые могут инициировать наши конкуренты. Скорее всего, ничего
существенного.
      Ища подтверждения этих слов, Том Питсбург посмотрел на своего босса.
Тот вздохнул и сказал:
      -- Вчера мне позвонили из "Маркоса", Том. Они посоветовали не лезть в
это дело. Мало того, их совету уже последовали "Лайта экспрессе" и отделение
Федеральной почты.
      -- Конкуренты мистера Хаша настроены так решительно? -- уточнил Том.
      -- Да. Они пообещали сжечь тот уиндер, который повезет семена, и еще
несколько других, чтобы мы это запомнили.
      -- Тогда нам это предложение не подходит, -- категорично заявил
Питсбург.
      -- То есть вы плюете нам в лицо? -- холодно спросил мистер Хаш.
      Глосберг поежился -- ситуация все больше напоминала ему ловушку.
Неожиданно ему в голову пришла подходящая мысль.
      -- Значит, так, господа. Перед лицом опасности, которая нависает над
нашей фирмой, я принимаю следующее решение. Чтобы оправдаться перед
корпорацией "Бати", я не запрещаю своим пилотам принять это предложение в
частном порядке. -- Глосберг посмотрел на Хаша, и тот удовлетворенно кивнул.
-- Думаю, что это убедит и "Маркое" в моем полном нейтралитете. Я не хочу
участвовать в чужих войнах.
      -- Хорошо, -- сказал Хаш и, повернувшись к Тому Питсбургу, спросил --
Когда у вас будет собрание?
      -- Завтра в шестнадцать ноль-ноль.
      -- Отлично, в шестнадцать ноль-ноль я буду у вас, господа. А теперь
разрешите откланяться.

29

      Машина Энрике стояла на обочине магистрали, которая вела в район Энтуш.
Пальцы нетерпеливо барабанили по рулевому колесу, а нога притоптывала в такт
неслышной песенки, которая крутилась в мозгу Энрике. Он немного нервничал и
вспоминал вчерашний разговор с Лучано.
      Когда он позвонил Папе и объяснил ситуацию, Лучано, со свойственным ему
спокойствием, посоветовал ехать домой и лечь спать.
      -- Расслабься и поостынь, Рико. Завтра в одиннадцать утра жди на шоссе
номер двадцать четыре, возле транспортного отстойника. Знаешь это место?
      -- Знаю.
      -- Значит, до завтра.
      И вот теперь Энрике ждал возле отстойника, мысленно репетируя начало
разговора.
      Мимо проносились машины и обдавали новенький "дигли" воздушными
потоками. Энрике поминутно смотрел в зеркало заднего вида, однако машины
Лучано видно не было.
      Наконец после череды тяжелых грузовиков на шоссе показался лимузин Папы
Лучано
      Он плыл уверенно, как представительский корабль, и слегка покачивался
на неровностях дороги. Казалось, попадись навстречу стена, и этот
лакированный снаряд пройдет сквозь нее, не поцарапав своих холеных боков.
      Лимузин объехал "дигли" и остановился в десяти метрах впереди. Из
машины выбрался Педро Гуин и придержал дверку, приглашая Энрике сесть в
салон.
      Коррадо подошел к лимузину и, не глядя на Педро, забрался на широкое
сиденье. Дверь бесшумно закрылась.
      -- Здравствуй, Рико.
      -- Доброе утро, Папа.
      -- Ну рассказывай.
      -- Вчера в "Черной жемчужине" я увидел парня с часами клуба "Трайдент".
Этот парень работает в "Доу-Форс".
      -- Ты думаешь, что это те самые часы?
      -- Человек с часами "Трайдент" не может работать в какой-то занюханной
почтовой фирме.
      -- Это так, -- согласился Лучано. -- Что ты планируешь?
      -- Ну что я планирую? -- пожал плечами Энрике. -- Грохну этого сопляка
и заберу часы.
      -- А ты не думал, откуда у него деньги на "Черную жемчужину"?
      -- За него платил посол. Не настоящий посол, а просто черный парень --
его я тоже видел у проходной "Доу-Форс".
      -- То есть они жулики?
      -- Думаю, что да.
      Обдумывая услышанное. Папа немного помолчал, а потом пристально
посмотрел на Коррадо и сказал:
      -- Рико, я считаю тебя серьезным человеком. Проверенным и честным,
поэтому я тебе скажу то, чего не знает даже Педро. Водитель нас не слышит, а
Педро это тоже ни к чему. Я специально выставил его на улицу. -- Лучано
сделал паузу и продолжил: -- Я дам тебе миллион, Рико. Вслушайся в это слово
-- "миллион". Почувствовал, как оно звучит?
      -- Да, -- кивнул Энрике, все еще не осознавая, что миллион предлагают
именно ему.
      -- Так вот, если эти часы окажутся именно теми часами, я дам тебе
миллион. Ты меня понял?
      -- Как не понять, Папа.
      -- Вот и отлично. Только не нужно прямо сейчас мчаться к "Доу-Форс" и
открывать беспорядочную стрельбу. Большие деньги требуют внимания и
осторожности. Ты меня понимаешь?
      -- Да, Папа Лучано, понимаю. Я буду осторожен.
      -- Правильно. Все подробно выясни, все разузнай и чисто выполни
задание.
      -- Хорошо, Папа.
      -- Все, можешь идти.
      Энрике открыл дверцу и вышел на воздух, а на его место вернулся Гуин.
      -- Педро, для тебя есть одно дельце, -- сказал Лучано.
      -- Слушаю, Папа.
      -- Кажется, Рико вышел на часы. Помнишь, какие часы?
      -- Конечно, Папа.
      -- Хорошо. Возьми столько людей, сколько понадобится. Опытных и
осторожных, а не дураков вроде Диджели и Леклерка.
      -- Да, Папа.
      -- И устрой за Рико слежку. Выясни, где часы, и возьми их первым.
Понял?
      -- Да, Папа.
      -- Если все сделаешь как надо, получишь... ну, скажем, сто тысяч.
      -- Я все сделаю, Папа. -- И Педро нервно дернул головой.
      "Надо полагать, сделаешь", -- подумал Лучано и сказал:
      -- Ладно, поехали дальше.
      Педро постучал по прозрачной перегородке, водитель кивнул, и лимузин
плавно тронулся с места.

30

      С самого утра у Джека Холланда все валилось из рук. То он забывал
включить насос, то неправильно вставлял штуцер, и фекалии заливали судовые
туалеты. Пилоты жутко ругались, а Байрон отдувался за Джека и сваливал все
на старое оборудование.
      Когда после очередного скандала они катили свою бочку к следующему
причалу, Бэри поинтересовался:
      -- Ты почему такой странный сегодня, Джек? Неужели похмелье мучает?
      -- Нет. Просто тот гангстер не выходит у меня из головы.
      -- Дался тебе этот бандюга. Может, это вовсе не он.
      -- Это он, Бэри. Это точно он. Я его узнал, и он меня тоже.
      -- И что теперь ты собираешься делать?
      -- Не знаю. Наверное, нужно куда-то бежать.
      -- А куда бежать?
      Впереди показалась бригада механиков. Они шли длинной вереницей и
тащили на себе какие-то ящики. Ноша была тяжелая, и бедняги обливались
потом. Последним в колонне шел Лоди Айзек. Поравнявшись с бочкой
ассенизаторов, он поставил ящик на пол и, сев на него, выдохнул:
      -- Вот такая веселая работа, парни. Лучше уж дерьмо возить, честное
слово.
      -- Чего это ты тащишь? -- спросил Бэри.
      -- Жидкостный узел от водородного контура.
      -- А почему на себе?
      -- Да вот только что как назло электрокар сломался. Задымился, зараза,
заискрил и встал как вкопанный. -- Лоди вытер пот и продолжил: -- Слыхали
новость? Сегодня в четыре часа собрание пилотов.
      -- Чего им собираться-то? Пиво, что ли, пить?
      -- Говорят, работу предлагают опасную. Аж за сто тысяч...
      -- За рейс? -- спросил Джек.