Страница:
ничных. В результате, стоимость жизни рабочего растет, а ЦК все время
упирается в повышение номинальной заработной платы, требуя, чтобы
рабочий подождал, когда будут снижены цены. Наряду с этим идет повы
шение себестоимости промышленной продукции.
Настолько сильное понижение качества промтоваров, что оно явля
ется на деле прямой фальсификацией продуктов и обманом потребителя.
Политика такого понижения является не политикой партии рабочего
класса, а торгашеской политикой -- написать одно, а продать другое,
чтобы выжать побольше из потребителя.
Рост цен на все почти продукты сельского хозяйства, за исключе
нием хлеба.
Рост хлебных запасов у кулацкой части деревни.
Растущая убыточность экспорта и сокращение экспорта специаль
ных сельскохозяйственных культур.
Расхождение между нашими и мировыми ценами.
Наличность медленной, но неуклонной инфляции.
Вожди оппозиции совершенно не попытались ни дать сколько-нибудь связную
критику политики ЦК, ни развить свою положительную программу. Наоборот, свою
позицию они постарались как можно больше замазать. Достигалось это довольно
элементарным и довольно неловким способом: оппозиция заверяла, что она
никогда не стояла за политику повышения цен, умалчивая о том, о каких именно
ценах они говорят - об отпускных или розничных, и стараясь представить дело
так, как будто бы никаких расхождений с ЦК в этом вопросе у нее нет.
"Говорить при таком положении о чьем-либо желании или намерении держать курс
на повышение цен, -- заявил тов. Троцкий, - значит бредить или стараться
вызвать бред у других". На естественный вопрос, означает ли это отказ от той
позиции, которую занимала в этом вопросе оппозиция 1923 года, Троцкий
отмалчивался, оставив себе маленькую лазейку: он выразил сомнение, дойдет ли
снижение отпускных цен до потребителя. "Но, -- продолжает он, - ВСНХ,НКТорг
и кооперация (подумаешь, какие бесспорные авторитеты) в один голос говорят
-- доведем. Давайте же проделаем этот огромной важности опыт". (Как будто
этот опыт проделывается впервые и как будто вся нелепость этого опыта уже не
выяснилась на практике.) Если у Троцкого здесь как будто только дипломатия,
никого не обманывающая и недопустимая - то Зиновьев явно отмежевывается от
позиций оппозиции 1923 года: "Я никогда не стоял за политику повышения цен,
я всегда стоял за политику снижения цен" - это его заявление можно понять
только так, что Зиновьев стоит на своей прежней позиции, на которой он
боролся с оппозицией 1923 года. И когда Троцкий по этому поводу
"дипломатично" молчит, то позволительно спросить, что это такое: переход на
позицию Зиновьева или полная беспринципность? И есть ли здесь какая-нибудь
единая позиция в этом важнейшем вопросе у сохранившей единство на почве "16
октября" оппозиции?
Как и в вопросе о капитальных затратах, вожди решили прикинуться, что
они стоят на позиции ЦК, и попытаться обстреливать его с этих позиций. Эта
жалкая комедия и потерпела жалкий крах. Троцкий решил защищать крестьянство
от политики ЦК -- и запутался: он привел совершенно фантастический расчет
переплат крестьянства за промышленную продукцию в размере двух миллиардов
рублей против довоенного, радикально разойдясь в этом с подсчетами своего
ближайшего единомышленника Преображенского. Эта цифра получилась путем
весьма простого приема: он определил сумму покупок крестьянством
промышленной продукции в 4000 м. р. и, основываясь на том, что цены этой
продукции в рублях повысились вдвое, половину отнес на переплату. Определив
дальше выигрыш крестьянства от снижения налогов, аренды помещичьей земли и
т, д. в 500 млн. руб., он определил общую сумму потерь крестьянства от
революции в размере 1500 млн. рублей в год. Яковлеву
не стоило большого труда показать всю вздорность этого подсчета,
который не принимает во внимание того, что цены продуктов сельского
хозяйства и оплата заработка крестьян тоже выше довоенных и что если это
принять во внимание, то баланс для крестьянства сводится с минусом только в
400 млн. руб. А от Микояна Троцкий получил нотацию, что восстановление
промышленности нельзя вести за счет одних рабочих, что часть расходов должна
пасть и на крестьян и что нельзя рассматривать крестьянство как единый класс
и забывать о классовом расслоении внутри его. Попытка бить ЦК, заняв
цекистскую позицию, кончилась тем, что цекисты недурно обстреляли Троцкого с
оппозиционных позиций. Тактика слишком "хитрого обхода" обычно этим и
кончается.
Завершением провала оппозиционных оппортунистов является выступление
Троцкого по вопросу о перевыборах в Советы. В своем стремлении прикинуться
благонамеренным, он так увлекся своей ролью, что невозможно разобрать, где
кончается эта нелепая комедия и где начинается действительное сползание к
Центральному Комитету. До дискуссии оппозиция правильно отстаивала то
положение, что политика ЦК все больше бьет по рабочему. Теперь, увлекшись,
очевидно, своей теорией о "непонимании" середняка, Троцкий утверждает, что
виноват не ЦК, а... рабочий класс: "Пролетариат не всегда равен сам себе, --
провозглашает он, -- есть одна активность, когда он центростремителен, когда
он чувствует себя прежде всего как класс, когда цеховое, национальное,
местное отступает на второй и третий план. Бывают, наоборот, периоды, когда
выдвигаются больше цеховые, местные, провинциальные настроения и тенденции.
Сейчас центробежные тенденции временно усиливаются и они, преломленные и
смягченные, нашли свое выражение даже на этом пленуме. Усиление центробежных
стремлений за счет центростремительных несомненно ослабляет революционную,
классовую активность пролетариата. Это, конечно, временное снижение. Может
быть, линия пролетарской активности под действием опасности справа уже
начинает выправляться, если верно сказанное тов. Кировым о Ленинграде".
Что означает эта мудреная чепуха? Во-первых, что уклоны ЦК от
пролетарской линии есть не результат давления на него мелкобуржуазных слоев,
а "выражение центробежных стремлений рабочего класса". ЦК, оказывается,
ведет, хотя и цеховую, но пролетарскую линию. Это, очевидно, означает,
во-вторых, что все протесты рабочих против рационализации, против низких
расценок и т. п., с точки зрения Троцкого являются "выражением центробежных
тенденций", а не реакцией, пусть иногда в уродливых формах, против
неправильной политики ЦК, сталкивающего лбом интересы рабочего с интересами
развития производства. Недаром же он заявил, что этот конфликт есть
неизбежный результат "амортизационного провала". Это уже прямое
пособничество Сталину, который требует, чтобы за все противоречия политики
ЦК расплачивался рабочий за счет его т. н. "цеховых интересов". Троцкий
освящает своим авторитетом тот лозунг, которым Сталин пытается прикрыть свое
сползание на мелкобуржуазные рельсы. Ничего нет удивительного после этого,
что в конце своей речи Троцкий провозгласил прямое прекращение борьбы
против ЦК. Вот как он определяет, на что должна ориентироваться
оппозиция: "Ход классовых отношений, - вещает он, - в известный момент,
может быть, не столь отдаленный, заставит большинство партии повернуться
лицом не против мнимой левой "опасности", а против реальной опасности,
которая надвигается справа... Партия, ее основное пролетарское ядро,
большинство Центрального Комитета, мы нисколько в этом не сомневаемся,
займет тогда боевую линию против действительно надвигающейся классовой
опасности. Оппозиция найдет свое место на этом общем фронте".
Троцкий может порекомендовать партии и оппозиции только одно:
подождать, - подождать пока "кандидат в могильщики революции", как он назвал
Сталина незадолго перед дискуссией, под влиянием спасительной правой
опасности (при этом он даже не имеет в виду ни Калинина, ни Рыкова, боже
упаси. Когда Калинин принял это на свой счет, Троцкий крикнул: "Да нет же, я
говорил -- с опасностью справа, с мелкобуржуазной стихией!") начнет бороться
за пролетарские интересы, и тогда присоединиться к нему. Как можно после
этого говорить, что акт 16 октября есть маневр, а не капитуляция.
Окончательно ли запуталась оппозиция 16 октября в своих мудреных
маневрах -- сказать еще трудно. Но, что она запуталась очень основательно, в
этом после ее выступлений на пленуме -- не может быть никаких сомнений.
В. М. Смирнов [конец марта 1927 г.]
С. секретно В ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП (б)
Уважаемые товарищи!
За китайскими событиями я могу следить сейчас только по газетам. Какие
даны инструкции - я не знаю. Но обращает на себя внимание то, что, в связи с
развитием китайской революции,нно в ее военной форме, нигде в печати не
ставится вопрос о Советах. Между тем, мне кажется, что вопрос этот на данной
стадии получает прямо-таки решающее значение. преимуществе
Китайская революция владеет такими пролетарскими центрами,
как Шанхай и Ханькоу, не говоря о ряде других пунктов меньшего значе
ния. Все говорит, казалось бы, за то, что в этих пролетарских районах
должны быть в первую голову организованы Советы рабочих депутатов.
Революционное сотрудничество пролетариата с городской и дере
венской беднотой есть вопрос жизни и смерти для дальнейшего продвиже
ния китайской революции. Как бы ни смотреть на вопрос о дальнейших
взаимоотношениях коммунистической партии и Гоминдана, ясно одно:
повседневное политическое, административное и бытовое сотрудничество
сотен тысяч рабочих с многими миллионами полупролетарских и мелко
буржуазных элементов города и деревни не может осуществляться только
через верхушечную, по существу, организацию Гоминдана, насчитывающую
около 300.000 членов партии. Такое действительное, подлинное, повседневное
сотрудничество пробужденных революцией народных масс может совершаться
по-настоящему только через создание Советов рабочих, ремесленных и
крестьянских депутатов.
3. Национальная армия, политическое воспитание которой начато,
неизбежно разбухает за счет присоединения к ней провинциальных сил,
совершенно сырых в политическом отношении. Офицерские кадры, на
сколько можно судить по доступным материалам, характеризуются
буржуазно-помещичьим происхождением и такими же тенденциями.
Опасения китайского бонапартизма, по-видимому, довольно сильны в
революционных кругах Китая; и никак нельзя сказать, чтобы эти опасе
ния были неосновательны. В данных условиях, казалось бы, нет более
серьезной меры против такого рода опасностей, как создание солдатских
секций Советов депутатов, начиная с гарнизонов крупнейших рабочих
центров.
Само собою разумеется, что создание Советов должно быть тща
тельно сообразовано со всеми классовыми, местными и иными условия
ми и особенностями так, чтобы не дать случайного перевеса там или здесь
реакционным элементам, не внести потрясений в войска и пр. и пр. Но все
говорит за то, что нельзя дальше откладывать задачу действительного
закрепления завоеванных территорий посредством создания Советов тру
дящихся и эксплуатируемой массы китайского населения.
Только таким путем могут быть проведены и будут проведены
радикальные аграрные преобразования, где условия допускают - "ре
формистским" путем, а там, где имеются помещики и поддерживающие
их военные отряды -- "революционным" путем.
Сейчас изменников и перебежчиков убеждают, особенно если это
генералы. Создание низовых Советов поможет радикально изменить этот
режим. Без беспощадной расправы над милитаристами, главарями шаек,
бесчисленными генералами и бандитами нельзя установить в Китае, после
ряда лет гражданской войны, твердого демократического порядка. А
суровая расправа немыслима, если не создать для нее твердой опоры в
низах. Такой опорой могут быть только Советы депутатов пролетариата,
солдат и бедноты.
Само собой разумеется, что эти Советы должны стать и станут орга
нами борьбы за власть или органами власти на местах.
Выбирать в Советы будут все те слои и группы населения, которые
фактически в данных условиях, в данном районе, в данное время идут с
революцией и поддерживают ее. Это обнаружится, с одной стороны, на
отношении этих слоев к пролетариату, его стачкам и пр., а с другой сто
роны, на их отношении к национальной армии. Политическое сотрудниче
ство, как и политическое размежевание, пойдут по большим линиям клас
совой борьбы, а не по искусственным организационным схемам Гомин
дана (одна треть коммунистам, две трети интеллигенции и купечеству
и пр. и пр.).
Я не ставлю здесь вопроса о взаимоотношениях коммунистической
партии и Гоминдана. Думаю, однако, что советская система поможет в
короткий срок правильно поставить и этот вопрос. В Китае советская система
будет, по крайней мере в ближайший период, не орудием пролетарской
диктатуры, а орудием революционно-национального освобождения и
демократического объединения страны. В этот период Советы будут стоять не
под диктатурой одной партии, а под руководством блока партий, при неизбежной
их внутренней борьбе, неизбежных сдвигах и пр. Попытки Гоминдана, опираясь
на опыт России, установить диктатуру одной партии, т. е. самого же
Гоминдана, с полным подчинением ему компартии, являются, по существу дела,
контрреволюционными и будут неизбежно выделять из себя фашистские тенденции.
Диктатура пролетариата в условиях Советского Союза, находящегося в
капиталистическом окружении, мыслима только в форме диктатуры единой
коммунистической партии. Но в Китае дело идет о национально-демократической
революции, а не о социалистической. Национально-демократическая революция
должна обеспечить полную свободу классовой борьбы пролетариата и,
следовательно, полную самостоятельность коммунистической партии, как
руководительницы этой борьбы. Успех революции немыслим без тесного
длительного, все более глубокого сотрудничества пролетариата с низовыми
массами города и деревни. Это сотрудничество и будет осуществляться через
Советы, в виде блоков партий, в виде влияния рабочих депутатов на
беспартийных и пр. и пр.
Л. Троцкий 31 марта 1927 г. Гагры.
ПО ПОВОДУ ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ ГЕРМАНСКОЙ КОМПАРТИИ
Дорогой товарищ!
Я прочитал сейчас впервые один из номеров информационного бюллетеня
левой оппозиции германской компартии (No 5--6, 1 марта 1927 г.). Этот номер
дает более или менее ясное представление об общей физиономии группы Маслова,
Фишер, Урбанса и других.
1. Нельзя не констатировать, что утверждение, будто эта группа ведет
ренегатскую борьбу против Советского Союза, объявляя его буржуазным
государством, является неправдой. Наоборот, группа очень резко ставит вопрос
о борьбе против империалистской интервенции, угрожающей Советскому Союзу. В
своем заявлении XI съезду германской компартии группа говорит:
"Мы-то уж, наверно, будем стоять за Советскую Россию всеми нашими
силами, совсем по-иному, чем "друзья" из лагеря реформистов". В открытом
письме к партийному съезду говорится:
'Точно также мы отклоняем ложные, некоммунистические воззрения,
развиваемые в русском вопросе, например, Кацем, Кор-шем или Шварцем.
"Мы видим в Советской России первое пролетарское государство мира и
отвергаем всяческие разговоры о "буржуазном" характере русской революции
(Корш), или о подготовке "настоящей пролетарской революции" в России
(Шварц), как ликвидаторские. Поддержку пролетарской России против всякого
империалистского нападения и против клеветнической кампании меньшевиков мы
считаем, как и всегда, само собою разумеющейся обязанностью каждого
коммуниста".
В тексте дается ссылка на соответственные выступления представителей
левых в Парламенте и пр., с резким отмежеванием от ультралевых. Правда,
можно считать, что общая линия этих левых наносит вред мировой революции, а
следовательно, и обороне СССР. Но тогда так надо и говорить. Это уже вопрос
общеполитической оценки. Но факты надо брать такими, каковы они в
действительности. Левые решительно отмежевывали и отмежевывают себя в этом
коренном вопросе от ультралевых и выдвигают ряд предложений, имеющих своей
задачей более конкретную постановку борьбы против опасностей, угрожающих
СССР. Этот факт представляется мне основным с точки зрения возможности или
невозможности теперь же, или позже, вернуть этой группе место в Коминтерне.
2. В числе мероприятий, предлагаемых левыми для борьбы с интервен
цией (созыв конференции транспортных рабочих, моряков, рабочих во
енной промышленности и пр.) имеется и предложение:
"Немедленного созыва Англо-Русского комитета, реформистские члены
которого -- само собою разумеется - ничего не предпримут против "своей", ими
поддерживаемой империалистской буржуазии, в ответ на что использовать этот
повод для разоблачения этих изменников и, таким образом, наверстать
упущенное при английской генеральной стачке, дабы раскрыть глаза английскому
пролетариату на "левый" и правый реформизм". Это предложение представляется
вполне правильным и политически целесообразным. Вся коммунистическая печать,
по инициативе нашей печати, немало говорила за последний период об опасности
интервенции. Англо-Русский комитет, который, как нам говорят, "не труп", все
время молчал. Между английским и советским правительством происходит резкий
обмен нот, являющийся со стороны Англии явной угрозой миру - Англо-Русский
комитет молчит. Британская артиллерия расстреливает Нанкин, Англо-Русский
комитет молчит. Если он существует, почему он молчит? А если не существует,
почему замалчивается его смерть? Мы видим здесь ухудшенное повторение той
политики, которую русская оппозиция обличала после срыва всеобщей стачки в
Англии и во все время, когда длилась стачка углекопов, каждодневно
предававшаяся британскими членами Англо-Русского комитета. Хотим мы того или
не хотим, но мы выступаем сейчас как укрыватели английских меньшевиков, про
которых Ленин писал, что они гораздо хуже русских.
3. В статье, посвященной предстоящему тогда Эссенскому съезду гер
манской компартии, обстановка характеризуется следующими словами:
"Относительная стабилизация капитализма в Германии отража-
ется в упрочении влияния реформистов на пролетариат. Это обнаруживают
не только все парламентские выборы последнего времени, но, что гораздо
важнее, все профессиональные выборы". Дальше, в той же статье мы читаем
заявление исключительной важности, которое бросает свет на особый характер
"стабилизации" Германии: "В действительности, величайшая ошибка левых на
этом партийном съезде* состояла в том, что они недостаточно беспощадно
сказали партии о тяжести поражения 1923 года, не сделали необходимых
выводов, не разъяснили партии трезво и неприкрашенно тенденций относительной
стабилизации капитализма и не выставили, в соответствии с этим, программы
непосредственно предстоящего периода борьбы и его лозунгов, что было бы
вполне возможно, наряду с вполне правильным и абсолютно необходимым резким
подчеркиванием программных положений". (Курсив мой.) Я думаю, что это
признание, правильное по существу, имеет исключительную ценность, как
показатель того, что левые в этом вопросе многому научились. Что наиболее
острый период революционной ситуации упущен; что начался уже отлив; что этот
отлив будет из месяца в месяц становиться сильнее, - это было достаточно
ясно уже в ноябре-декабре 1923 года. Брандлер, один из главных виновников
политики, приведшей к исключительному поражению пролетариата, не хотел этого
признавать. Он говорил, что революционная ситуация "развивается". То же
самое говорила Клара Цеткин. Но и левые не оценивали тогда всей глубины
поражения и поэтому не предвидели неизбежности резкого и глубокого поворота
всей политической обстановки. Более того, они готовы были сгоряча зачислить
в "ликвидаторы" тех, кто на неизбежность этого поворота тогда же указывал,
предостерегая против такой политики, которая была бы абсолютно правильной и
необходимой в течение 1923 года, но которая могла стать крайне опасной и
даже гибельной в течение 1924 года, этого безусловно стабилизационного года.
Цитированная статья совершенно правильно говорит о том, что в результате
поражения, с одной стороны, неправильной оценки его значения и его
последствий, с другой, - в левом лагере встречалось, - а по нашему мнению,
преобладало - "совершенно фальшивое понимание того, что означало "левизну" в
тогдашних условиях". Так, многие левые, по словам статьи, - мы сказали бы --
левое течение в целом, -- считало тогда "принципиально недопустимым говорить
о замедлении темпа революции". Это очень метко сказано. Левизна состояла в
поверхностном нетерпении и в нежелании "мириться" с тем фактом, что
исключительная по своему значению революционная ситуация на этот раз
упущена. В этом вопросе левые странным образом совпадали с Брандлером,
исходя, разумеется, из разных тенденций. Брандлер стремился замаскировать
размеры поражения, обвинял нас в "переоценке" революционной ситуации 1923
года и изображал из себя оптимиста в отношении завтрашнего дня. Левые,
продолжая выдвигать непо-
* На Франкфуртском съезде весной 1924 года, когда левые перенимали
власть из рук брандлерианцев.
средственно революционную перспективу, тем самым вынуждены были
преуменьшать значение поражения 1923 года и рассматривать политическую
обстановку 1924 года не как результат резкого поворота, а как
непосредственное продолжение того, что предшествовало. На V конгрессе
Брандлер резко осуждал оценку обстановки со стороны Троцкого. Ни один из
левых не поправил его. Наоборот, в этом пункте царило согласие. Сталин в
эпоху V конгресса, т. е. через полтора года после начавшейся стабилизации и
революционного отлива, говорил о повороте масс влево (!). Именно из этой
оценки вытекала неправильная общая установка, которая привела в Германии
левое руководство к ряду ошибок и облегчила его быструю ликвидацию.
Неправда, будто мы были согласны с Брандле-ром в его политике 1923 года или
в оценке им обстановки после поражения. Мы радикально расходились с ним. Но
именно поэтому мы не смогли принять программы действия левой,
несообразовавшейся с уже происшедшим резким поворотом политической
обстановки.
За протекшие с того времени три с лишним года, Брандлер не научился
отличать лицо революции от ее спины. Он это показал как в немецких, так и в
русских делах. Что касается левых, то они, как показывают цитированные
строки, научились многому.
Неверно, будто левые (Маслов, Р. Фишер, Урбанс и др.) отрицают так
называемую стабилизацию. Наоборот, как мы видели из цитированных строк, они
отчетливо признают ее - и вполне правильно - не в виде какого-то
автоматического процесса, а в виде изменившегося соотношения классовых сил.
Они совершенно правильно видят основной политический признак стабилизации в
усилении реформистских влияний на пролетариат. Причину этого они вполне
правильно видят в революционном поражении осенью 1923 года, когда партия не
сумела использовать безусловно революционную обстановку и повести за собою
безусловно революционные массы на завоевание власти. Это гигантское
поражение, после гигантских испытаний и надежд, не могло не повести к
понижению революционной активности пролетариата и, следовательно, к
передвижке соотношения политических сил в сторону буржуазии. Политическое
укрепление буржуазии открывало ей возможность вести политику, направленную
на укрепление ее экономических позиций. Отсюда самая возможность целого ряда
государственных мероприятий, пролагавших пути экономической "стабилизации".
Обвинения в отрицании экономической стабилизации, которые делаются по
адресу русской оппозиции, бессмысленны. Экономический хаос 1923 года (в
Германии) не мог быть длительным состоянием: политическое укрепление
буржуазии неизбежно должно было повести к экономическому упорядочению, а это
последнее -- к дальнейшему укреплению капиталистических позиций. Но в эпохи
таких концентрированных перемен нужно более, чем когда бы то ни было, ясно
понимать экономические и политические явления в их диалектической
зависимости. Мы не имеем ничего общего с пошлым фатализмом, гласящим, будто
наступление стабилизации (как? откуда? почему?) прервало развитие революции
в Германии. Революцию прервали не экономические факторы, а полити-
ческие: неспособность коммунистической партии справиться с обстановкой.
Экзамен и провал партии произошли на глазах всего пролетариата, всего
народа. Отсюда поиски выходов из безнадежного кризиса на других путях,
причем руководящая роль переходит уже к буржуазии. Кто этого не понял, тот
не понял ничего.
Левые, как мы видим, поняли резкое изменение обстановки в конце 1923
года. Само по себе это уже есть знак возросшей политической зрелости. Наша
эпоха, в отличие от довоенной, есть эпоха крутых политических поворотов.
Нужно уметь вовремя их констатировать и оценивать. Говорить через полтора
года после начавшегося отлива, что массы "левеют", значит идти навстречу
величайшим ошибкам. Левые теперь поняли это. Те оговорки, которые они делают
упирается в повышение номинальной заработной платы, требуя, чтобы
рабочий подождал, когда будут снижены цены. Наряду с этим идет повы
шение себестоимости промышленной продукции.
Настолько сильное понижение качества промтоваров, что оно явля
ется на деле прямой фальсификацией продуктов и обманом потребителя.
Политика такого понижения является не политикой партии рабочего
класса, а торгашеской политикой -- написать одно, а продать другое,
чтобы выжать побольше из потребителя.
Рост цен на все почти продукты сельского хозяйства, за исключе
нием хлеба.
Рост хлебных запасов у кулацкой части деревни.
Растущая убыточность экспорта и сокращение экспорта специаль
ных сельскохозяйственных культур.
Расхождение между нашими и мировыми ценами.
Наличность медленной, но неуклонной инфляции.
Вожди оппозиции совершенно не попытались ни дать сколько-нибудь связную
критику политики ЦК, ни развить свою положительную программу. Наоборот, свою
позицию они постарались как можно больше замазать. Достигалось это довольно
элементарным и довольно неловким способом: оппозиция заверяла, что она
никогда не стояла за политику повышения цен, умалчивая о том, о каких именно
ценах они говорят - об отпускных или розничных, и стараясь представить дело
так, как будто бы никаких расхождений с ЦК в этом вопросе у нее нет.
"Говорить при таком положении о чьем-либо желании или намерении держать курс
на повышение цен, -- заявил тов. Троцкий, - значит бредить или стараться
вызвать бред у других". На естественный вопрос, означает ли это отказ от той
позиции, которую занимала в этом вопросе оппозиция 1923 года, Троцкий
отмалчивался, оставив себе маленькую лазейку: он выразил сомнение, дойдет ли
снижение отпускных цен до потребителя. "Но, -- продолжает он, - ВСНХ,НКТорг
и кооперация (подумаешь, какие бесспорные авторитеты) в один голос говорят
-- доведем. Давайте же проделаем этот огромной важности опыт". (Как будто
этот опыт проделывается впервые и как будто вся нелепость этого опыта уже не
выяснилась на практике.) Если у Троцкого здесь как будто только дипломатия,
никого не обманывающая и недопустимая - то Зиновьев явно отмежевывается от
позиций оппозиции 1923 года: "Я никогда не стоял за политику повышения цен,
я всегда стоял за политику снижения цен" - это его заявление можно понять
только так, что Зиновьев стоит на своей прежней позиции, на которой он
боролся с оппозицией 1923 года. И когда Троцкий по этому поводу
"дипломатично" молчит, то позволительно спросить, что это такое: переход на
позицию Зиновьева или полная беспринципность? И есть ли здесь какая-нибудь
единая позиция в этом важнейшем вопросе у сохранившей единство на почве "16
октября" оппозиции?
Как и в вопросе о капитальных затратах, вожди решили прикинуться, что
они стоят на позиции ЦК, и попытаться обстреливать его с этих позиций. Эта
жалкая комедия и потерпела жалкий крах. Троцкий решил защищать крестьянство
от политики ЦК -- и запутался: он привел совершенно фантастический расчет
переплат крестьянства за промышленную продукцию в размере двух миллиардов
рублей против довоенного, радикально разойдясь в этом с подсчетами своего
ближайшего единомышленника Преображенского. Эта цифра получилась путем
весьма простого приема: он определил сумму покупок крестьянством
промышленной продукции в 4000 м. р. и, основываясь на том, что цены этой
продукции в рублях повысились вдвое, половину отнес на переплату. Определив
дальше выигрыш крестьянства от снижения налогов, аренды помещичьей земли и
т, д. в 500 млн. руб., он определил общую сумму потерь крестьянства от
революции в размере 1500 млн. рублей в год. Яковлеву
не стоило большого труда показать всю вздорность этого подсчета,
который не принимает во внимание того, что цены продуктов сельского
хозяйства и оплата заработка крестьян тоже выше довоенных и что если это
принять во внимание, то баланс для крестьянства сводится с минусом только в
400 млн. руб. А от Микояна Троцкий получил нотацию, что восстановление
промышленности нельзя вести за счет одних рабочих, что часть расходов должна
пасть и на крестьян и что нельзя рассматривать крестьянство как единый класс
и забывать о классовом расслоении внутри его. Попытка бить ЦК, заняв
цекистскую позицию, кончилась тем, что цекисты недурно обстреляли Троцкого с
оппозиционных позиций. Тактика слишком "хитрого обхода" обычно этим и
кончается.
Завершением провала оппозиционных оппортунистов является выступление
Троцкого по вопросу о перевыборах в Советы. В своем стремлении прикинуться
благонамеренным, он так увлекся своей ролью, что невозможно разобрать, где
кончается эта нелепая комедия и где начинается действительное сползание к
Центральному Комитету. До дискуссии оппозиция правильно отстаивала то
положение, что политика ЦК все больше бьет по рабочему. Теперь, увлекшись,
очевидно, своей теорией о "непонимании" середняка, Троцкий утверждает, что
виноват не ЦК, а... рабочий класс: "Пролетариат не всегда равен сам себе, --
провозглашает он, -- есть одна активность, когда он центростремителен, когда
он чувствует себя прежде всего как класс, когда цеховое, национальное,
местное отступает на второй и третий план. Бывают, наоборот, периоды, когда
выдвигаются больше цеховые, местные, провинциальные настроения и тенденции.
Сейчас центробежные тенденции временно усиливаются и они, преломленные и
смягченные, нашли свое выражение даже на этом пленуме. Усиление центробежных
стремлений за счет центростремительных несомненно ослабляет революционную,
классовую активность пролетариата. Это, конечно, временное снижение. Может
быть, линия пролетарской активности под действием опасности справа уже
начинает выправляться, если верно сказанное тов. Кировым о Ленинграде".
Что означает эта мудреная чепуха? Во-первых, что уклоны ЦК от
пролетарской линии есть не результат давления на него мелкобуржуазных слоев,
а "выражение центробежных стремлений рабочего класса". ЦК, оказывается,
ведет, хотя и цеховую, но пролетарскую линию. Это, очевидно, означает,
во-вторых, что все протесты рабочих против рационализации, против низких
расценок и т. п., с точки зрения Троцкого являются "выражением центробежных
тенденций", а не реакцией, пусть иногда в уродливых формах, против
неправильной политики ЦК, сталкивающего лбом интересы рабочего с интересами
развития производства. Недаром же он заявил, что этот конфликт есть
неизбежный результат "амортизационного провала". Это уже прямое
пособничество Сталину, который требует, чтобы за все противоречия политики
ЦК расплачивался рабочий за счет его т. н. "цеховых интересов". Троцкий
освящает своим авторитетом тот лозунг, которым Сталин пытается прикрыть свое
сползание на мелкобуржуазные рельсы. Ничего нет удивительного после этого,
что в конце своей речи Троцкий провозгласил прямое прекращение борьбы
против ЦК. Вот как он определяет, на что должна ориентироваться
оппозиция: "Ход классовых отношений, - вещает он, - в известный момент,
может быть, не столь отдаленный, заставит большинство партии повернуться
лицом не против мнимой левой "опасности", а против реальной опасности,
которая надвигается справа... Партия, ее основное пролетарское ядро,
большинство Центрального Комитета, мы нисколько в этом не сомневаемся,
займет тогда боевую линию против действительно надвигающейся классовой
опасности. Оппозиция найдет свое место на этом общем фронте".
Троцкий может порекомендовать партии и оппозиции только одно:
подождать, - подождать пока "кандидат в могильщики революции", как он назвал
Сталина незадолго перед дискуссией, под влиянием спасительной правой
опасности (при этом он даже не имеет в виду ни Калинина, ни Рыкова, боже
упаси. Когда Калинин принял это на свой счет, Троцкий крикнул: "Да нет же, я
говорил -- с опасностью справа, с мелкобуржуазной стихией!") начнет бороться
за пролетарские интересы, и тогда присоединиться к нему. Как можно после
этого говорить, что акт 16 октября есть маневр, а не капитуляция.
Окончательно ли запуталась оппозиция 16 октября в своих мудреных
маневрах -- сказать еще трудно. Но, что она запуталась очень основательно, в
этом после ее выступлений на пленуме -- не может быть никаких сомнений.
В. М. Смирнов [конец марта 1927 г.]
С. секретно В ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП (б)
Уважаемые товарищи!
За китайскими событиями я могу следить сейчас только по газетам. Какие
даны инструкции - я не знаю. Но обращает на себя внимание то, что, в связи с
развитием китайской революции,нно в ее военной форме, нигде в печати не
ставится вопрос о Советах. Между тем, мне кажется, что вопрос этот на данной
стадии получает прямо-таки решающее значение. преимуществе
Китайская революция владеет такими пролетарскими центрами,
как Шанхай и Ханькоу, не говоря о ряде других пунктов меньшего значе
ния. Все говорит, казалось бы, за то, что в этих пролетарских районах
должны быть в первую голову организованы Советы рабочих депутатов.
Революционное сотрудничество пролетариата с городской и дере
венской беднотой есть вопрос жизни и смерти для дальнейшего продвиже
ния китайской революции. Как бы ни смотреть на вопрос о дальнейших
взаимоотношениях коммунистической партии и Гоминдана, ясно одно:
повседневное политическое, административное и бытовое сотрудничество
сотен тысяч рабочих с многими миллионами полупролетарских и мелко
буржуазных элементов города и деревни не может осуществляться только
через верхушечную, по существу, организацию Гоминдана, насчитывающую
около 300.000 членов партии. Такое действительное, подлинное, повседневное
сотрудничество пробужденных революцией народных масс может совершаться
по-настоящему только через создание Советов рабочих, ремесленных и
крестьянских депутатов.
3. Национальная армия, политическое воспитание которой начато,
неизбежно разбухает за счет присоединения к ней провинциальных сил,
совершенно сырых в политическом отношении. Офицерские кадры, на
сколько можно судить по доступным материалам, характеризуются
буржуазно-помещичьим происхождением и такими же тенденциями.
Опасения китайского бонапартизма, по-видимому, довольно сильны в
революционных кругах Китая; и никак нельзя сказать, чтобы эти опасе
ния были неосновательны. В данных условиях, казалось бы, нет более
серьезной меры против такого рода опасностей, как создание солдатских
секций Советов депутатов, начиная с гарнизонов крупнейших рабочих
центров.
Само собою разумеется, что создание Советов должно быть тща
тельно сообразовано со всеми классовыми, местными и иными условия
ми и особенностями так, чтобы не дать случайного перевеса там или здесь
реакционным элементам, не внести потрясений в войска и пр. и пр. Но все
говорит за то, что нельзя дальше откладывать задачу действительного
закрепления завоеванных территорий посредством создания Советов тру
дящихся и эксплуатируемой массы китайского населения.
Только таким путем могут быть проведены и будут проведены
радикальные аграрные преобразования, где условия допускают - "ре
формистским" путем, а там, где имеются помещики и поддерживающие
их военные отряды -- "революционным" путем.
Сейчас изменников и перебежчиков убеждают, особенно если это
генералы. Создание низовых Советов поможет радикально изменить этот
режим. Без беспощадной расправы над милитаристами, главарями шаек,
бесчисленными генералами и бандитами нельзя установить в Китае, после
ряда лет гражданской войны, твердого демократического порядка. А
суровая расправа немыслима, если не создать для нее твердой опоры в
низах. Такой опорой могут быть только Советы депутатов пролетариата,
солдат и бедноты.
Само собой разумеется, что эти Советы должны стать и станут орга
нами борьбы за власть или органами власти на местах.
Выбирать в Советы будут все те слои и группы населения, которые
фактически в данных условиях, в данном районе, в данное время идут с
революцией и поддерживают ее. Это обнаружится, с одной стороны, на
отношении этих слоев к пролетариату, его стачкам и пр., а с другой сто
роны, на их отношении к национальной армии. Политическое сотрудниче
ство, как и политическое размежевание, пойдут по большим линиям клас
совой борьбы, а не по искусственным организационным схемам Гомин
дана (одна треть коммунистам, две трети интеллигенции и купечеству
и пр. и пр.).
Я не ставлю здесь вопроса о взаимоотношениях коммунистической
партии и Гоминдана. Думаю, однако, что советская система поможет в
короткий срок правильно поставить и этот вопрос. В Китае советская система
будет, по крайней мере в ближайший период, не орудием пролетарской
диктатуры, а орудием революционно-национального освобождения и
демократического объединения страны. В этот период Советы будут стоять не
под диктатурой одной партии, а под руководством блока партий, при неизбежной
их внутренней борьбе, неизбежных сдвигах и пр. Попытки Гоминдана, опираясь
на опыт России, установить диктатуру одной партии, т. е. самого же
Гоминдана, с полным подчинением ему компартии, являются, по существу дела,
контрреволюционными и будут неизбежно выделять из себя фашистские тенденции.
Диктатура пролетариата в условиях Советского Союза, находящегося в
капиталистическом окружении, мыслима только в форме диктатуры единой
коммунистической партии. Но в Китае дело идет о национально-демократической
революции, а не о социалистической. Национально-демократическая революция
должна обеспечить полную свободу классовой борьбы пролетариата и,
следовательно, полную самостоятельность коммунистической партии, как
руководительницы этой борьбы. Успех революции немыслим без тесного
длительного, все более глубокого сотрудничества пролетариата с низовыми
массами города и деревни. Это сотрудничество и будет осуществляться через
Советы, в виде блоков партий, в виде влияния рабочих депутатов на
беспартийных и пр. и пр.
Л. Троцкий 31 марта 1927 г. Гагры.
ПО ПОВОДУ ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ ГЕРМАНСКОЙ КОМПАРТИИ
Дорогой товарищ!
Я прочитал сейчас впервые один из номеров информационного бюллетеня
левой оппозиции германской компартии (No 5--6, 1 марта 1927 г.). Этот номер
дает более или менее ясное представление об общей физиономии группы Маслова,
Фишер, Урбанса и других.
1. Нельзя не констатировать, что утверждение, будто эта группа ведет
ренегатскую борьбу против Советского Союза, объявляя его буржуазным
государством, является неправдой. Наоборот, группа очень резко ставит вопрос
о борьбе против империалистской интервенции, угрожающей Советскому Союзу. В
своем заявлении XI съезду германской компартии группа говорит:
"Мы-то уж, наверно, будем стоять за Советскую Россию всеми нашими
силами, совсем по-иному, чем "друзья" из лагеря реформистов". В открытом
письме к партийному съезду говорится:
'Точно также мы отклоняем ложные, некоммунистические воззрения,
развиваемые в русском вопросе, например, Кацем, Кор-шем или Шварцем.
"Мы видим в Советской России первое пролетарское государство мира и
отвергаем всяческие разговоры о "буржуазном" характере русской революции
(Корш), или о подготовке "настоящей пролетарской революции" в России
(Шварц), как ликвидаторские. Поддержку пролетарской России против всякого
империалистского нападения и против клеветнической кампании меньшевиков мы
считаем, как и всегда, само собою разумеющейся обязанностью каждого
коммуниста".
В тексте дается ссылка на соответственные выступления представителей
левых в Парламенте и пр., с резким отмежеванием от ультралевых. Правда,
можно считать, что общая линия этих левых наносит вред мировой революции, а
следовательно, и обороне СССР. Но тогда так надо и говорить. Это уже вопрос
общеполитической оценки. Но факты надо брать такими, каковы они в
действительности. Левые решительно отмежевывали и отмежевывают себя в этом
коренном вопросе от ультралевых и выдвигают ряд предложений, имеющих своей
задачей более конкретную постановку борьбы против опасностей, угрожающих
СССР. Этот факт представляется мне основным с точки зрения возможности или
невозможности теперь же, или позже, вернуть этой группе место в Коминтерне.
2. В числе мероприятий, предлагаемых левыми для борьбы с интервен
цией (созыв конференции транспортных рабочих, моряков, рабочих во
енной промышленности и пр.) имеется и предложение:
"Немедленного созыва Англо-Русского комитета, реформистские члены
которого -- само собою разумеется - ничего не предпримут против "своей", ими
поддерживаемой империалистской буржуазии, в ответ на что использовать этот
повод для разоблачения этих изменников и, таким образом, наверстать
упущенное при английской генеральной стачке, дабы раскрыть глаза английскому
пролетариату на "левый" и правый реформизм". Это предложение представляется
вполне правильным и политически целесообразным. Вся коммунистическая печать,
по инициативе нашей печати, немало говорила за последний период об опасности
интервенции. Англо-Русский комитет, который, как нам говорят, "не труп", все
время молчал. Между английским и советским правительством происходит резкий
обмен нот, являющийся со стороны Англии явной угрозой миру - Англо-Русский
комитет молчит. Британская артиллерия расстреливает Нанкин, Англо-Русский
комитет молчит. Если он существует, почему он молчит? А если не существует,
почему замалчивается его смерть? Мы видим здесь ухудшенное повторение той
политики, которую русская оппозиция обличала после срыва всеобщей стачки в
Англии и во все время, когда длилась стачка углекопов, каждодневно
предававшаяся британскими членами Англо-Русского комитета. Хотим мы того или
не хотим, но мы выступаем сейчас как укрыватели английских меньшевиков, про
которых Ленин писал, что они гораздо хуже русских.
3. В статье, посвященной предстоящему тогда Эссенскому съезду гер
манской компартии, обстановка характеризуется следующими словами:
"Относительная стабилизация капитализма в Германии отража-
ется в упрочении влияния реформистов на пролетариат. Это обнаруживают
не только все парламентские выборы последнего времени, но, что гораздо
важнее, все профессиональные выборы". Дальше, в той же статье мы читаем
заявление исключительной важности, которое бросает свет на особый характер
"стабилизации" Германии: "В действительности, величайшая ошибка левых на
этом партийном съезде* состояла в том, что они недостаточно беспощадно
сказали партии о тяжести поражения 1923 года, не сделали необходимых
выводов, не разъяснили партии трезво и неприкрашенно тенденций относительной
стабилизации капитализма и не выставили, в соответствии с этим, программы
непосредственно предстоящего периода борьбы и его лозунгов, что было бы
вполне возможно, наряду с вполне правильным и абсолютно необходимым резким
подчеркиванием программных положений". (Курсив мой.) Я думаю, что это
признание, правильное по существу, имеет исключительную ценность, как
показатель того, что левые в этом вопросе многому научились. Что наиболее
острый период революционной ситуации упущен; что начался уже отлив; что этот
отлив будет из месяца в месяц становиться сильнее, - это было достаточно
ясно уже в ноябре-декабре 1923 года. Брандлер, один из главных виновников
политики, приведшей к исключительному поражению пролетариата, не хотел этого
признавать. Он говорил, что революционная ситуация "развивается". То же
самое говорила Клара Цеткин. Но и левые не оценивали тогда всей глубины
поражения и поэтому не предвидели неизбежности резкого и глубокого поворота
всей политической обстановки. Более того, они готовы были сгоряча зачислить
в "ликвидаторы" тех, кто на неизбежность этого поворота тогда же указывал,
предостерегая против такой политики, которая была бы абсолютно правильной и
необходимой в течение 1923 года, но которая могла стать крайне опасной и
даже гибельной в течение 1924 года, этого безусловно стабилизационного года.
Цитированная статья совершенно правильно говорит о том, что в результате
поражения, с одной стороны, неправильной оценки его значения и его
последствий, с другой, - в левом лагере встречалось, - а по нашему мнению,
преобладало - "совершенно фальшивое понимание того, что означало "левизну" в
тогдашних условиях". Так, многие левые, по словам статьи, - мы сказали бы --
левое течение в целом, -- считало тогда "принципиально недопустимым говорить
о замедлении темпа революции". Это очень метко сказано. Левизна состояла в
поверхностном нетерпении и в нежелании "мириться" с тем фактом, что
исключительная по своему значению революционная ситуация на этот раз
упущена. В этом вопросе левые странным образом совпадали с Брандлером,
исходя, разумеется, из разных тенденций. Брандлер стремился замаскировать
размеры поражения, обвинял нас в "переоценке" революционной ситуации 1923
года и изображал из себя оптимиста в отношении завтрашнего дня. Левые,
продолжая выдвигать непо-
* На Франкфуртском съезде весной 1924 года, когда левые перенимали
власть из рук брандлерианцев.
средственно революционную перспективу, тем самым вынуждены были
преуменьшать значение поражения 1923 года и рассматривать политическую
обстановку 1924 года не как результат резкого поворота, а как
непосредственное продолжение того, что предшествовало. На V конгрессе
Брандлер резко осуждал оценку обстановки со стороны Троцкого. Ни один из
левых не поправил его. Наоборот, в этом пункте царило согласие. Сталин в
эпоху V конгресса, т. е. через полтора года после начавшейся стабилизации и
революционного отлива, говорил о повороте масс влево (!). Именно из этой
оценки вытекала неправильная общая установка, которая привела в Германии
левое руководство к ряду ошибок и облегчила его быструю ликвидацию.
Неправда, будто мы были согласны с Брандле-ром в его политике 1923 года или
в оценке им обстановки после поражения. Мы радикально расходились с ним. Но
именно поэтому мы не смогли принять программы действия левой,
несообразовавшейся с уже происшедшим резким поворотом политической
обстановки.
За протекшие с того времени три с лишним года, Брандлер не научился
отличать лицо революции от ее спины. Он это показал как в немецких, так и в
русских делах. Что касается левых, то они, как показывают цитированные
строки, научились многому.
Неверно, будто левые (Маслов, Р. Фишер, Урбанс и др.) отрицают так
называемую стабилизацию. Наоборот, как мы видели из цитированных строк, они
отчетливо признают ее - и вполне правильно - не в виде какого-то
автоматического процесса, а в виде изменившегося соотношения классовых сил.
Они совершенно правильно видят основной политический признак стабилизации в
усилении реформистских влияний на пролетариат. Причину этого они вполне
правильно видят в революционном поражении осенью 1923 года, когда партия не
сумела использовать безусловно революционную обстановку и повести за собою
безусловно революционные массы на завоевание власти. Это гигантское
поражение, после гигантских испытаний и надежд, не могло не повести к
понижению революционной активности пролетариата и, следовательно, к
передвижке соотношения политических сил в сторону буржуазии. Политическое
укрепление буржуазии открывало ей возможность вести политику, направленную
на укрепление ее экономических позиций. Отсюда самая возможность целого ряда
государственных мероприятий, пролагавших пути экономической "стабилизации".
Обвинения в отрицании экономической стабилизации, которые делаются по
адресу русской оппозиции, бессмысленны. Экономический хаос 1923 года (в
Германии) не мог быть длительным состоянием: политическое укрепление
буржуазии неизбежно должно было повести к экономическому упорядочению, а это
последнее -- к дальнейшему укреплению капиталистических позиций. Но в эпохи
таких концентрированных перемен нужно более, чем когда бы то ни было, ясно
понимать экономические и политические явления в их диалектической
зависимости. Мы не имеем ничего общего с пошлым фатализмом, гласящим, будто
наступление стабилизации (как? откуда? почему?) прервало развитие революции
в Германии. Революцию прервали не экономические факторы, а полити-
ческие: неспособность коммунистической партии справиться с обстановкой.
Экзамен и провал партии произошли на глазах всего пролетариата, всего
народа. Отсюда поиски выходов из безнадежного кризиса на других путях,
причем руководящая роль переходит уже к буржуазии. Кто этого не понял, тот
не понял ничего.
Левые, как мы видим, поняли резкое изменение обстановки в конце 1923
года. Само по себе это уже есть знак возросшей политической зрелости. Наша
эпоха, в отличие от довоенной, есть эпоха крутых политических поворотов.
Нужно уметь вовремя их констатировать и оценивать. Говорить через полтора
года после начавшегося отлива, что массы "левеют", значит идти навстречу
величайшим ошибкам. Левые теперь поняли это. Те оговорки, которые они делают