Страница:
подготовкой восстания на Сенатской площади.
Открытая враждебность к консервативной Европе, политике Александра I и
"Священному союзу", вера в то, что революционный взрыв произойдет в
ближайшее время, составляли основу его политических взглядов в начале 20-х
годов.
С жадным вниманием и горячим сочувствием следил Пушкин за борьбой
итальянских карбонариев, движением греческих повстанцев, сражавшихся за
освобождение родины от власти феодальной Турции, восстанием полковника Риэго
в Испании.
В 1823 г. Пушкин начинает понимать, что эти заговоры и восстания,
которым он так горячо сочувствовал, глашатаем которых он себя считал,
обречены на поражение, ибо не получают поддержки больших общественных сил,
поддержки народа.
Разочарование в результатах своей революционной проповеди Пушкин
выразил в знаменитом стихотворении "Свободы сеятель пустынный...":
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя -
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды.
В этот переломный момент своего духовного развития Пушкин нашел
единственно возможный выход - обращение к народной жизни.
Разочарование в перспективах революционной борьбы, которой были отданы
симпатии поэта, привело его к мысли о необходимости согласовать свои
субъективные устремления с объективным ходом развития действительности. Но
для этого надо было эту действительность знать.
И как мыслитель, и как художник Пушкин был охвачен пафосом широкого и
беспристрастного познания жизни. И в этом великой опорой стал для него
Шекспир.
Шекспировские принципы изображения жизни в наибольшей степени отвечали
теперь устремлениям Пушкина.
Шекспировское отношение к жизни стало не только его творческой
программой, но и основой мировоззрения Пушкина, всей его жизненной
философии.
Порой пылкая и страстная натура поэта опрокидывала эту избранную им
жизненную позицию, но в основном и главном он следовал шекспировскому
принципу, который заключался в глубоком и чуждом всякой предвзятости
проникновении в жизнь и бесстрашном реальном отражении борьбы великих
общественных сил.
Пушкин отбрасывал все субъективное, беспочвенное, одностороннее, он
хотел в самой действительности найти силы, противостоящие духовному и
физическому рабству.
В доказательство этого шекспиризма мировоззрения Пушкина приведем
только один пример.
Пушкин тяжело и мучительно воспринял известие о казни и ссылке
декабристов, тех, кого он называл "друзья, братья, товарищи" {А. С. Пушкин.
Полное собрание сочинений в десяти томах, т. X. М., 1966, с. 211.}.
Но и на эту историческую трагедию он хотел взглянуть глазами человека,
стоящего на позиции великой шекспировской объективности.
"Не будем ни суеверны, ни односторонни - как французские трагики; но
взглянем на трагедию взглядом Шекспира" - эти слова были сказаны им именно
по поводу исхода восстания {Там же, с. 200.}.
Стремление стоять на почве действительности, идти к познанию
исторической необходимости становится источником реалистических завоеваний
Пушкина.
Как и Шекспир, он обращается не только к народной жизни, но и к
народному творчеству - песням, легендам, преданиям народа, ко всему, в чем
отразилось народное сознание и что просветители игнорировали или
рассматривали как проявление народного невежества.
В этой близости Пушкина к поэтическому миру народа снова выступило его
сходство с Шекспиром, чье искусство опирается на народную драму и впитало в
себя песни, баллады, пословицы, изречения народа.
Белинский называл Пушкина "человеком предания". Вдумаемся в это
определение. Великий критик хотел сказать им, что поэт не пренебрегал
традицией, опирался на народные представления и народную фантазию,
преобразившую и поэтически переосмыслившую исторические факты.
В этом смысле "человеком предания" был и Шекспир, также исходивший из
традиционных представлений народа.
Взятое в широком историческом плане, искусство Пушкина, вместе с
искусством Гете и отчасти Шиллера, завершает ту полосу в развитии реализма,
которая началась в эпоху Возрождения и одним из наиболее ярких
представителей которой был Шекспир. Это реализм, дающий поэтическое
изображение прекрасного человека, проникнутый верой в его силы и
возможности, раскрывающий богатство человеческого духа, утверждающий веру в
торжество жизни.
Исторической почвой такого искусства было поступательное развитие
человечества, его победа над темными силами средневековья. Это был период
формирования наций, роста национального самосознания, пробуждения к
исторической жизни новых широких слоев человечества, период рождения яркой
индивидуальности.
Художник Возрождения, Шекспир жил в эпоху, когда падали старые
религиозные догмы и человечество выходило из тьмы средневековья. Перед ним
раскрывался мир. Распад феодальных связей освобождал человеческую личность,
ее разум, волю и энергию. Личность эта обращалась к осуществлению своих
земных стремлений.
Человек во всей его сложности, силе и величии и во всей
неограниченности его возможностей стоял в центре искусства Шекспира. В этом
искусстве впервые после античности происходило открытие мира и человека.
Именно это определило необычайную свежесть, внутреннюю силу и масштабность
шекспировского творчества, определило его поэтический жизнеутверждающий
характер.
На первый взгляд то, что происходило в России эпохи Пушкина, очень не
похоже на то, что происходило в шекспировской Англии.
"Крепостная Россия забита и неподвижна" {В. И. Ленин. Полное собрание
сочинений, т. 23, с. 398.}, - писал об этой эпохе Ленин. Но и в России шел
процесс роста личности и освобождения ее от гнета средневековья. Правда, шел
он весьма противоречиво.
Эпоха Петра I положила начало приобщению дворянства к культуре и
просвещению.
Но в XVIII в. эта культура была достоянием только дворянской верхушки,
вельмож, стоявших близко к престолу.
С начала XIX в. к культуре приобщились широкие слои дворянства,
возникла дворянская интеллигенция. Интеллигенция эта постепенно осознавала
себя мыслящей частью своего народа.
В кругу тех, кого Ленин называет "лучшие люди из дворян", сложилась
прекрасная человеческая индивидуальность. Внутренний мир такой
индивидуальности и отразился в лирике Пушкина. Этот вновь народившийся
мыслящий и чувствующий человек переживал радость познания родной страны.
Люди словно впервые увидели красоту, мощь, силу своего народа, его
духовные возможности, впервые увидели красоту и своеобразие родной природы,
почувствовали гибкость и выразительность языка, созданного народом.
Этот процесс, происходящий в кругах дворянской интеллигенции, имел
отношение к судьбам всего народа, судьбам нации.
Замечательно сказал об этом Луначарский. "Встал богатырь, силушка по
жилочкам так и переливается", - писал он о Пушкине. "Все радует, ибо сильна
эта прекрасная юность. В Пушкине-дворянине на самом деле просыпался не класс
(хотя класс и наложил на него некоторую свою печать), а народ, нация, язык,
историческая судьба" {А. В. Луначарский. Статьи о литературе. М., 1957, с.
143.}.
Поэзия Пушкина показала личность, которая уже освобождалась от старого
феодального гнета, но еще не подпала под влияние нового гнета - буржуазного.
Она раскрыла мысли и чувства этой личности, ее свежее и яркое восприятие
мира.
Отношение Пушкина к Шекспиру - классическая тема русского
литературоведения. На эту тему написано множество статей и книг {Назовем
наиболее значительные из этих работ: М. Н. Покровский. Шекспиризм Пушкина. -
В кн.: А. С. Пушкин. Сочинения, т. IV. СПб., изд. Брокгауз-Ефрона; Г. О.
Винокур. "Борис Годунов". Комментарии. - В кн.: А. С. Пушкин. Полное
собрание сочинений, т. VII. М. - Л., 1935; А. Л. Слонимский. "Борис Годунов"
и драматургия 20-х годов. - В кн.: "Борис Годунов" А. С. Пушкина". Л., 1936;
Н. П. Верховский. Западноевропейская историческая драма и "Борис Годунов"
Пушкина. - "Западный сборник". М. - Л., 1937; М. П. Алексеев. Глава из кн.:
"Шекспир и русская культура". М. - Л., 1965. Естественно, что мы в нашей
работе опираемся на некоторые положения, выдвинутые нашими
предшественниками.}. Мы не претендуем на новое решение этой проблемы.
И хотим наметить только некоторые новые аспекты и оттенки этого
традиционного сопоставления двух великих художников.
Смысл той реформы русской трагедии, которую осуществлял Пушкин,
особенно отчетливо сформулирован им в следующих словах: "...я твердо уверен,
что нашему театру приличны народные законы драмы шекспировой, а не
придворный обычай трагедии Расина... {А. С. Пушкин. Полное собрание
сочинений в десяти томах, т. VII, с. 165.}
Пушкин делал свой вывод применительно не только к своему творчеству, но
и ко всему развитию русской драмы. В течение XVIII в. и в начале века XIX
русские поэты стремились создать трагедию именно на основе классицизма.
Несмотря на то что некоторым из них удалось выразить прогрессивный
гражданский пафос своего времени, никто из этих драматургов не смог написать
подлинно великой и подлинно национальной трагедии, какими были трагедии
Корнеля и Расина во Франции.
В основе классицизма лежало преувеличение роли государства, которое
отрывалось от других сфер жизни и рассматривалось как воплощение прогресса и
законности.
Во Франции XVII в. эта концепция имела известные основания. Французское
дворянское государство играло в этот период прогрессивную роль. Оно
возглавляло борьбу против феодального своеволия и способствовало укреплению
национального единства.
Поэтому лучшие трагедии Корнеля и Расина заключали в себе прогрессивную
тенденцию и выражали общенациональные стремления.
В России трагедия развивалась во второй половине XVIII, начале XIX в.
Прогрессивная роль русского самодержавия была уже позади. Идеализация
дворянского государства могла носить в России только фальшивый и
искусственный характер.
Народная жизнь и реальные народные интересы оставались вне поля зрения
автора. Возникла необходимость в такой драматической системе, которая
позволила бы отчетливо показать роль народа в исторических событиях. Именно
в этом смысле и надо понимать слова Пушкина.
В истории эстетической мысли немного найдется теоретиков, которые дали
бы такую глубокую и сокрушительную критику эстетической системы дворянского
классицизма и обоснование реалистической системы Шекспира, какую дал Пушкин.
Народность и реализм - вот что привлекало Пушкина к Шекспиру.
Начнем с рассмотрения вопроса о народности.
Пушкин понимал народность трагедии многосторонне. Прежде всего он
говорил о народности содержания.
"Что развивается в трагедии? какая цель ее?" - спрашивает Пушкин - и
отвечает: "Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная" {А. С.
Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах, т. VII, с. 632.}.
Но требуется и иное - трагедия должна быть адресована народу. Творец
трагедии народной был образованнее своих зрителей и чувствовал себя с ними
свободно. Наоборот, придворный трагик считал себя менее образованным, нежели
его публика, он стремился угадать требования утонченного вкуса и впадал в
чопорность и смешную надутость. Уже в этом заключается превосходство
народного поэта Шекспира над придворным трагиком Расином.
Пушкин дает и чрезвычайно остроумную и меткую критику знаменитых "трех
единств". Ведь самым веским аргументом в их пользу было требование
правдоподобия. Защитники правил "трех единств" полагали, что зритель,
сидящий во время спектакля на одном месте и находящийся в театре
сравнительно короткое время, не поверит, что действие пьесы может
переноситься с места на место и растянуться на срок больше двадцати четырех
часов.
Пушкин таким образом опровергает это наивное требование правдоподобия:
"Правдоподобие все еще полагается главным условием и основанием
драматического искусства. Что если докажут нам, что самая сущность
драматического искусства именно исключает правдоподобие? Читая поэму, роман,
мы часто можем забыться и полагать, что описываемое происшествие не есть
вымысел, но истина. В оде, в элегии можем думать, что поэт изображал свои
настоящие чувствования, в настоящих обстоятельствах. Но где правдоподобие в
здании, разделенном на две части, из коих одна наполнена зрителями,
которые условились etc)" (курсив наш. - А. Ш.). Исходя из этого, Пушкин
делает следующий вывод: "Истина страстей, правдоподобие чувствований в
предполагаемых обстоятельствах - вот чего требует наш ум от драматического
писателя" {Там же, с. 212.}.
Пушкин разбил правила "трех единств" и доказал законность драматической
системы Шекспира.
С шекспиризмом Пушкина связаны и те требования, которые он предъявляет
к драматическому писателю: "Что нужно драматическому писателю? Философию,
бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость
воображения, никакого предрассудка любимой мысли. Свобода" {А. С. Пушкин.
Полное собрание сочинений в десяти томах, т. VII, с. 633.}.
Догадливость, живость воображения помогают проникнуть в историю,
угадать и воспроизвести исторические события. Драматический писатель должен
быть философом, уметь глубоко понимать и осмысливать государственные и
общественные проблемы истории.
Следуя по пути Шекспира, Пушкин отбрасывает стеснительные правила "трех
единств", отбрасывает монотонный и сковывающий александрийский стих и другие
обязательные требования классицизма и дает в своей трагедии картину русского
исторического прошлого во всей ее правде и естественности.
Вслед за Шекспиром он показывает и трагические и комические стороны
жизни, широко и вольно обрисовывает характеры, изображает народ как важного
участника исторических событий.
Но Пушкин жил на два века позже Шекспира и отражал историю другой
страны. Поэтому "Борис Годунов" в ряде существенных моментов отличается от
драм Шекспира.
Шекспир писал хроники, в которых изображал события истории своего
отечества.
Он писал трагедии, менее связанные конкретной исторической канвой и
показывающие более обобщенное и сконцентрированное столкновение сил старого
и нового, торжество исторической необходимости, прокладывающей себе путь
через все встречающиеся препятствия.
Хроника - историческая драма из прошлого родной страны. Создавая своего
"Бориса Годунова", Пушкин избрал для себя в качестве образца именно хроники
Шекспира. Да и формально говоря, "Борис Годунов" - историческая драма,
посвященная национальному прошлому.
Но по выявлению роли исторической необходимости "Борис Годунов" ближе к
трагедиям, нежели к хроникам.
Пушкин - представитель сознательного историзма, который был завоеванием
именно XIX в. в отличие от стихийного историзма Шекспира.
Читая Плутарха, Шекспир находил в его книге аналогии с отношениями
"верхов" и "низов" в современной ему Англии. Римские стоики и эпикурейцы
напоминали ему стоиков и эпикурейцев, которые встречались среди английских
аристократов эпохи Ренессанса.
Плутарх подсказывал Шекспиру такие черты, которые вели его к верному
отражению коллизий римской жизни, но отражал он их по аналогии с
современностью и отражал стихийно.
Рождение сознательного историзма было результатом исторического опыта
человечества, относящегося к концу XVIII - началу XIX столетия. Этот этап
начался Французской революцией и последовавшими за ней наполеоновскими
войнами.
На протяжении одного поколения и перед его глазами произошел сдвиг от
Европы феодальной к Европе буржуазной, наглядно осуществлялось движение
истории.
Выводом из этого опыта множества людей был сознательный историзм,
понимание того, что меняется жизнь и нравы людей, меняются в связи с
изменением этого и их характеры.
Стремление к конкретному изображению определенной исторической эпохи, к
изображению нравов мы находим уже в исторической драме Гете "Гец фон
Берлихинген", написанной по образцу шекспировских хроник. Но опыт новой
эпохи был запечатлен прежде всего в исторических романах Вальтера Скотта и
гениальном романе Мандзони "Обрученные".
Он был воспринят и Пушкиным и применен в "Борисе Годунове" к
изображению отечественной истории, истории допетровской Руси.
В своих исторических хрониках Шекспир изобразил драматический период
английской истории, отмеченный кровопролитной борьбой за власть двух
феодальных семейств - так называемые войны Алой и Белой розы, изобразил и
другие этапы феодальной междоусобицы.
Белинский указывал, что сама история Англии была серией драматических
эпизодов, и это облегчало Шекспиру возможность воплотить ее в форме своих
хроник.
Создавая "Бориса Годунова", Пушкин проницательно выбрал период конца
XVI-начала XVII в., эпоху многих мятежей, отмеченную борьбой самодержавия
против мятежного дворянства и выступлениями народных масс.
До нас дошли данные, свидетельствующие о том, что Пушкин не собирался
ограничиться одним "Борисом Годуновым"; "...Пушкин сам говорил, что намерен
писать еще "Лжедимитрия" и "Василия Шуйского", как продолжение "Бориса
Годунова", и еще нечто взять из междуцарствования: это было бы вроде
шекспировских хроник" {Цит. по кн.: Л. Н. Майков. Пушкин. Биографический и
историко-литературный очерк. СПб., 1898, с. 330.}.
Но Пушкин создал только одну трагедию - "Борис Годунов". До нас не
дошло никаких сведений о том, собирался ли он в последние годы своей жизни
вернуться к первоначальному замыслу.
В одной пьесе Пушкин смог гениально охватить и выразить все содержание
русской исторической жизни допетровской эпохи.
Пушкин писал о своей трагедии: "Изучение Шекспира, Карамзина и старых
наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых
драматических эпох новейшей истории" {А. С. Пушкин. Полное собрание
сочинений в десяти томах, т. VII, с. 164.}.
Когда Шекспир воспроизводил в хрониках прошлое своего отечества, он
опирался преимущественно на "хроники" старинного английского летописца
Холиншеда.
Для Пушкина эту роль играла "История государства Российского" Карамзина
и русские летописи. Оба эти источника не противоречили тому шекспиризму,
которым был охвачен Пушкин.
Как известно, Карамзин смотрел на историю с консервативно-монархической
точки зрения и стоял на идеалистической позиции. Сила его труда,
привлекавшая не только Пушкина, но и позднейших русских авторов исторических
драм - А. К. Толстого, Островского, заключалась в том, что в нем Карамзин
давал яркую и поэтически-живописную картину исторического прошлого.
Задача, которую ставил перед собой историк Карамзин, очень близка к
задачам художника: "Что же остается ему, прикованному, так сказать, к сухим
хартиям древности? Порядок, ясность, сила, живопись" {Н. Карамзин. История
государства Российского, т. I, СПб., 1892, с. XXIV.}. Историк в трактовке
Карамзина тот же писатель. "История, отверзая гробы, поднимая мертвых,
влагая им жизнь в сердце и слова в уста, из тления вновь созидая царства и
предоставляя воображению ряд веков с их отличными страстями, нравами,
деяниями, расширяет пределы нашего собственного бытия..." {Там же.}
На живописной картине жизни старой Руси, которую нарисовал Карамзин,
лежит отпечаток широкой и объективной манеры Шекспира, хроник и трагедий
великого английского драматурга. Известно, что Карамзин перевел в молодости
прозой "Юлия Цезаря", т. е. именно ту трагедию, в которой ставился вопрос о
политической власти, об отношении правителей и народа. "История" Карамзина
связана с его переводом даже стилистически. С большим талантом и чисто
шекспировской красочностью рисует он в ней исторические картины и характеры.
Летописи, которые изучал Пушкин, в принципе ничем не отличались от
"хроник" Холиншеда, с которыми имел дело Шекспир.
Изображая английских королей, баронов, простолюдинов XIV-XV вв.,
Шекспир опирался на знание современной ему английской жизни и современных
характеров. Они подсказывали ему живые черты для создания картин прошлого.
Как и для великого английского поэта, прошлое для Пушкина не было
отделено непроходимой гранью от современности. Он искал в современной жизни
следы этого прошлого, стремился угадать в своих современниках черты
характера, сближающие их с характерами людей другой эпохи и помогающие лучше
понять их.
Приведем два примера.
Знакомство Пушкина с жизнью Святогорского монастыря, посещение ярмарки,
общение с монахами, нищими, слепцами, странниками давало ему материал для
создания образа Пимена и обрисовки Варлаама и Мисаила.
Гордый, сильный и надменный характер современницы Пушкина Екатерины
Орловой, по его собственным словам, подсказал ему многие черты Марины
Мнишек.
Но отношение Пушкина к историческим источникам и его понимание
исторической правды было несколько иным, чем у Шекспира.
Шекспир наивно и свято верил тому, что вычитал у Холиншеда. В свои
хроники он переносил много фантастического, легендарного, полудостоверного.
Объясняется это тем, что во времена Шекспира верили в фантастические
существа. К тому же исторической критики в современном смысле слова еще не
существовало.
Пушкин сознательно стремится восстановить истину, он анализирует и
сопоставляет имеющийся в его распоряжения документальный материал.
Рассматривая историю Карамзина как главный исторический источник, он
уточняет ее при помощи других источников, причем не только летописей, но,
например, "Записок капитана Маржерета".
"Борис Годунов" - историческая драма, неизмеримо более
документированная, нежели хроники Шекспира. Сам Пушкин понимал, что его
трагедия отличается от пьес Шекспира большей точностью отражения
исторического прошлого, нравов того времени.
Сознательный творец-художник, Пушкин писал о своих предшественниках:
"Шекспир понял страсти; Гете нравы". И добавлял о себе: "Вы спросите меня: а
ваша трагедия - трагедия характеров или нравов? Я избрал наиболее легкий
род, но попытался соединить и то и другое" {А. С. Пушкин. Полное собрание
сочинений в десяти томах, т. X, с. 776.}.
В драме "Гец фон Берлихинген" обрисовка характеров несла на себе печать
известной односторонности, порожденной тогдашней просветительской позицией
Гете.
Пушкин стремился соединить конкретно-исторический подход к изображению
нравов, который составлял сильную сторону исторической драмы Гете, с
шекспировским изображением страстей. Исследователи давно отметили ряд мест
"Бориса Годунова", восходящих к шекспировским хроникам. Есть известная
аналогия между тем, как приходит на престол Ричард III и Борис Годунов. Но
сходство это носит, в общем, внешний характер.
Ричард III лицемерит и хочет обмануть народ. Борис сам добросовестно
обманывается, когда говорит об отношении к нему и его избранию народа
(третья сцена трагедии "Кремлевские палаты").
У Шекспира герцог Букингэм рассказывает о том, как молчали горожане,
когда им предлагали просить Ричарда на царство. Отталкиваясь от Шекспира,
Пушкин создает в финале "Бориса Годунова" величественную сцену, изображающую
молчание народа.
Казалось бы, лишь перестановка ударений, но за ней скрываются две
различные исторические концепции.
Поэт эпохи Возрождения, Шекспир показывает сильную и яркую
индивидуальность, ведущую активную борьбу за власть.
Пушкин гораздо энергичнее выдвигает на первый план коллективное
народное множество, массу.
Народ трагедии Пушкина во многих отношениях не похож на народ
шекспировских хроник.
Энгельс писал о "фальстафовском фоне" хроник Шекспира. Он имел в виду
бродяг, нищих, ландскнехтов без гроша в кармане. К ним можно прибавить
солдат, йоменов, горожан, слуг, шутов, извозчиков, которые также
представлены в хрониках.
Шекспир симпатизирует народу, но оттеняет в представителях народа
комические черты, изображает неуклюжесть и мужиковатость йоменов и горожан.
Пушкин также выводит в "Борисе Годунове" "фальстафовский фон" старой
Руси. Мы имеем в виду сцену в корчме и образы двух беглых иноков Варлаама и
Мисаила, представленных Пушкиным в веселом шутовском виде.
Комические черты народа Пушкин дает и в сценах избрания Бориса на
царство. Но народ пушкинской трагедии более строг, суров и трагичен, более
отчужден от политических интриг господствующих классов, нежели народ
шекспировских хроник. Дело в том, что, создавая историческую пьесу в духе
Шекспира, Пушкин опирался не только на хроники. Он учитывал и опыт Шекспира
- автора трагедий и прежде всего таких трагедий, как "Юлий Цезарь" и
"Кориолан".
Народ - важное коллективное лицо "Бориса Годунова". Пушкин показывает,
как колеблется отношение народа к царю Борису. Эта амплитуда колебания очень
велика - от равнодушия и отчужденности в начале трагедии до бурного всплеска
ненависти и мятежного порыва в сцене "Лобное место".
Шекспир любил выводить в своих пьесах шутов, которые в причудливой и
остроумной форме говорили правду правителям и королям.
Открытая враждебность к консервативной Европе, политике Александра I и
"Священному союзу", вера в то, что революционный взрыв произойдет в
ближайшее время, составляли основу его политических взглядов в начале 20-х
годов.
С жадным вниманием и горячим сочувствием следил Пушкин за борьбой
итальянских карбонариев, движением греческих повстанцев, сражавшихся за
освобождение родины от власти феодальной Турции, восстанием полковника Риэго
в Испании.
В 1823 г. Пушкин начинает понимать, что эти заговоры и восстания,
которым он так горячо сочувствовал, глашатаем которых он себя считал,
обречены на поражение, ибо не получают поддержки больших общественных сил,
поддержки народа.
Разочарование в результатах своей революционной проповеди Пушкин
выразил в знаменитом стихотворении "Свободы сеятель пустынный...":
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя -
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды.
В этот переломный момент своего духовного развития Пушкин нашел
единственно возможный выход - обращение к народной жизни.
Разочарование в перспективах революционной борьбы, которой были отданы
симпатии поэта, привело его к мысли о необходимости согласовать свои
субъективные устремления с объективным ходом развития действительности. Но
для этого надо было эту действительность знать.
И как мыслитель, и как художник Пушкин был охвачен пафосом широкого и
беспристрастного познания жизни. И в этом великой опорой стал для него
Шекспир.
Шекспировские принципы изображения жизни в наибольшей степени отвечали
теперь устремлениям Пушкина.
Шекспировское отношение к жизни стало не только его творческой
программой, но и основой мировоззрения Пушкина, всей его жизненной
философии.
Порой пылкая и страстная натура поэта опрокидывала эту избранную им
жизненную позицию, но в основном и главном он следовал шекспировскому
принципу, который заключался в глубоком и чуждом всякой предвзятости
проникновении в жизнь и бесстрашном реальном отражении борьбы великих
общественных сил.
Пушкин отбрасывал все субъективное, беспочвенное, одностороннее, он
хотел в самой действительности найти силы, противостоящие духовному и
физическому рабству.
В доказательство этого шекспиризма мировоззрения Пушкина приведем
только один пример.
Пушкин тяжело и мучительно воспринял известие о казни и ссылке
декабристов, тех, кого он называл "друзья, братья, товарищи" {А. С. Пушкин.
Полное собрание сочинений в десяти томах, т. X. М., 1966, с. 211.}.
Но и на эту историческую трагедию он хотел взглянуть глазами человека,
стоящего на позиции великой шекспировской объективности.
"Не будем ни суеверны, ни односторонни - как французские трагики; но
взглянем на трагедию взглядом Шекспира" - эти слова были сказаны им именно
по поводу исхода восстания {Там же, с. 200.}.
Стремление стоять на почве действительности, идти к познанию
исторической необходимости становится источником реалистических завоеваний
Пушкина.
Как и Шекспир, он обращается не только к народной жизни, но и к
народному творчеству - песням, легендам, преданиям народа, ко всему, в чем
отразилось народное сознание и что просветители игнорировали или
рассматривали как проявление народного невежества.
В этой близости Пушкина к поэтическому миру народа снова выступило его
сходство с Шекспиром, чье искусство опирается на народную драму и впитало в
себя песни, баллады, пословицы, изречения народа.
Белинский называл Пушкина "человеком предания". Вдумаемся в это
определение. Великий критик хотел сказать им, что поэт не пренебрегал
традицией, опирался на народные представления и народную фантазию,
преобразившую и поэтически переосмыслившую исторические факты.
В этом смысле "человеком предания" был и Шекспир, также исходивший из
традиционных представлений народа.
Взятое в широком историческом плане, искусство Пушкина, вместе с
искусством Гете и отчасти Шиллера, завершает ту полосу в развитии реализма,
которая началась в эпоху Возрождения и одним из наиболее ярких
представителей которой был Шекспир. Это реализм, дающий поэтическое
изображение прекрасного человека, проникнутый верой в его силы и
возможности, раскрывающий богатство человеческого духа, утверждающий веру в
торжество жизни.
Исторической почвой такого искусства было поступательное развитие
человечества, его победа над темными силами средневековья. Это был период
формирования наций, роста национального самосознания, пробуждения к
исторической жизни новых широких слоев человечества, период рождения яркой
индивидуальности.
Художник Возрождения, Шекспир жил в эпоху, когда падали старые
религиозные догмы и человечество выходило из тьмы средневековья. Перед ним
раскрывался мир. Распад феодальных связей освобождал человеческую личность,
ее разум, волю и энергию. Личность эта обращалась к осуществлению своих
земных стремлений.
Человек во всей его сложности, силе и величии и во всей
неограниченности его возможностей стоял в центре искусства Шекспира. В этом
искусстве впервые после античности происходило открытие мира и человека.
Именно это определило необычайную свежесть, внутреннюю силу и масштабность
шекспировского творчества, определило его поэтический жизнеутверждающий
характер.
На первый взгляд то, что происходило в России эпохи Пушкина, очень не
похоже на то, что происходило в шекспировской Англии.
"Крепостная Россия забита и неподвижна" {В. И. Ленин. Полное собрание
сочинений, т. 23, с. 398.}, - писал об этой эпохе Ленин. Но и в России шел
процесс роста личности и освобождения ее от гнета средневековья. Правда, шел
он весьма противоречиво.
Эпоха Петра I положила начало приобщению дворянства к культуре и
просвещению.
Но в XVIII в. эта культура была достоянием только дворянской верхушки,
вельмож, стоявших близко к престолу.
С начала XIX в. к культуре приобщились широкие слои дворянства,
возникла дворянская интеллигенция. Интеллигенция эта постепенно осознавала
себя мыслящей частью своего народа.
В кругу тех, кого Ленин называет "лучшие люди из дворян", сложилась
прекрасная человеческая индивидуальность. Внутренний мир такой
индивидуальности и отразился в лирике Пушкина. Этот вновь народившийся
мыслящий и чувствующий человек переживал радость познания родной страны.
Люди словно впервые увидели красоту, мощь, силу своего народа, его
духовные возможности, впервые увидели красоту и своеобразие родной природы,
почувствовали гибкость и выразительность языка, созданного народом.
Этот процесс, происходящий в кругах дворянской интеллигенции, имел
отношение к судьбам всего народа, судьбам нации.
Замечательно сказал об этом Луначарский. "Встал богатырь, силушка по
жилочкам так и переливается", - писал он о Пушкине. "Все радует, ибо сильна
эта прекрасная юность. В Пушкине-дворянине на самом деле просыпался не класс
(хотя класс и наложил на него некоторую свою печать), а народ, нация, язык,
историческая судьба" {А. В. Луначарский. Статьи о литературе. М., 1957, с.
143.}.
Поэзия Пушкина показала личность, которая уже освобождалась от старого
феодального гнета, но еще не подпала под влияние нового гнета - буржуазного.
Она раскрыла мысли и чувства этой личности, ее свежее и яркое восприятие
мира.
Отношение Пушкина к Шекспиру - классическая тема русского
литературоведения. На эту тему написано множество статей и книг {Назовем
наиболее значительные из этих работ: М. Н. Покровский. Шекспиризм Пушкина. -
В кн.: А. С. Пушкин. Сочинения, т. IV. СПб., изд. Брокгауз-Ефрона; Г. О.
Винокур. "Борис Годунов". Комментарии. - В кн.: А. С. Пушкин. Полное
собрание сочинений, т. VII. М. - Л., 1935; А. Л. Слонимский. "Борис Годунов"
и драматургия 20-х годов. - В кн.: "Борис Годунов" А. С. Пушкина". Л., 1936;
Н. П. Верховский. Западноевропейская историческая драма и "Борис Годунов"
Пушкина. - "Западный сборник". М. - Л., 1937; М. П. Алексеев. Глава из кн.:
"Шекспир и русская культура". М. - Л., 1965. Естественно, что мы в нашей
работе опираемся на некоторые положения, выдвинутые нашими
предшественниками.}. Мы не претендуем на новое решение этой проблемы.
И хотим наметить только некоторые новые аспекты и оттенки этого
традиционного сопоставления двух великих художников.
Смысл той реформы русской трагедии, которую осуществлял Пушкин,
особенно отчетливо сформулирован им в следующих словах: "...я твердо уверен,
что нашему театру приличны народные законы драмы шекспировой, а не
придворный обычай трагедии Расина... {А. С. Пушкин. Полное собрание
сочинений в десяти томах, т. VII, с. 165.}
Пушкин делал свой вывод применительно не только к своему творчеству, но
и ко всему развитию русской драмы. В течение XVIII в. и в начале века XIX
русские поэты стремились создать трагедию именно на основе классицизма.
Несмотря на то что некоторым из них удалось выразить прогрессивный
гражданский пафос своего времени, никто из этих драматургов не смог написать
подлинно великой и подлинно национальной трагедии, какими были трагедии
Корнеля и Расина во Франции.
В основе классицизма лежало преувеличение роли государства, которое
отрывалось от других сфер жизни и рассматривалось как воплощение прогресса и
законности.
Во Франции XVII в. эта концепция имела известные основания. Французское
дворянское государство играло в этот период прогрессивную роль. Оно
возглавляло борьбу против феодального своеволия и способствовало укреплению
национального единства.
Поэтому лучшие трагедии Корнеля и Расина заключали в себе прогрессивную
тенденцию и выражали общенациональные стремления.
В России трагедия развивалась во второй половине XVIII, начале XIX в.
Прогрессивная роль русского самодержавия была уже позади. Идеализация
дворянского государства могла носить в России только фальшивый и
искусственный характер.
Народная жизнь и реальные народные интересы оставались вне поля зрения
автора. Возникла необходимость в такой драматической системе, которая
позволила бы отчетливо показать роль народа в исторических событиях. Именно
в этом смысле и надо понимать слова Пушкина.
В истории эстетической мысли немного найдется теоретиков, которые дали
бы такую глубокую и сокрушительную критику эстетической системы дворянского
классицизма и обоснование реалистической системы Шекспира, какую дал Пушкин.
Народность и реализм - вот что привлекало Пушкина к Шекспиру.
Начнем с рассмотрения вопроса о народности.
Пушкин понимал народность трагедии многосторонне. Прежде всего он
говорил о народности содержания.
"Что развивается в трагедии? какая цель ее?" - спрашивает Пушкин - и
отвечает: "Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная" {А. С.
Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах, т. VII, с. 632.}.
Но требуется и иное - трагедия должна быть адресована народу. Творец
трагедии народной был образованнее своих зрителей и чувствовал себя с ними
свободно. Наоборот, придворный трагик считал себя менее образованным, нежели
его публика, он стремился угадать требования утонченного вкуса и впадал в
чопорность и смешную надутость. Уже в этом заключается превосходство
народного поэта Шекспира над придворным трагиком Расином.
Пушкин дает и чрезвычайно остроумную и меткую критику знаменитых "трех
единств". Ведь самым веским аргументом в их пользу было требование
правдоподобия. Защитники правил "трех единств" полагали, что зритель,
сидящий во время спектакля на одном месте и находящийся в театре
сравнительно короткое время, не поверит, что действие пьесы может
переноситься с места на место и растянуться на срок больше двадцати четырех
часов.
Пушкин таким образом опровергает это наивное требование правдоподобия:
"Правдоподобие все еще полагается главным условием и основанием
драматического искусства. Что если докажут нам, что самая сущность
драматического искусства именно исключает правдоподобие? Читая поэму, роман,
мы часто можем забыться и полагать, что описываемое происшествие не есть
вымысел, но истина. В оде, в элегии можем думать, что поэт изображал свои
настоящие чувствования, в настоящих обстоятельствах. Но где правдоподобие в
здании, разделенном на две части, из коих одна наполнена зрителями,
которые условились etc)" (курсив наш. - А. Ш.). Исходя из этого, Пушкин
делает следующий вывод: "Истина страстей, правдоподобие чувствований в
предполагаемых обстоятельствах - вот чего требует наш ум от драматического
писателя" {Там же, с. 212.}.
Пушкин разбил правила "трех единств" и доказал законность драматической
системы Шекспира.
С шекспиризмом Пушкина связаны и те требования, которые он предъявляет
к драматическому писателю: "Что нужно драматическому писателю? Философию,
бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость
воображения, никакого предрассудка любимой мысли. Свобода" {А. С. Пушкин.
Полное собрание сочинений в десяти томах, т. VII, с. 633.}.
Догадливость, живость воображения помогают проникнуть в историю,
угадать и воспроизвести исторические события. Драматический писатель должен
быть философом, уметь глубоко понимать и осмысливать государственные и
общественные проблемы истории.
Следуя по пути Шекспира, Пушкин отбрасывает стеснительные правила "трех
единств", отбрасывает монотонный и сковывающий александрийский стих и другие
обязательные требования классицизма и дает в своей трагедии картину русского
исторического прошлого во всей ее правде и естественности.
Вслед за Шекспиром он показывает и трагические и комические стороны
жизни, широко и вольно обрисовывает характеры, изображает народ как важного
участника исторических событий.
Но Пушкин жил на два века позже Шекспира и отражал историю другой
страны. Поэтому "Борис Годунов" в ряде существенных моментов отличается от
драм Шекспира.
Шекспир писал хроники, в которых изображал события истории своего
отечества.
Он писал трагедии, менее связанные конкретной исторической канвой и
показывающие более обобщенное и сконцентрированное столкновение сил старого
и нового, торжество исторической необходимости, прокладывающей себе путь
через все встречающиеся препятствия.
Хроника - историческая драма из прошлого родной страны. Создавая своего
"Бориса Годунова", Пушкин избрал для себя в качестве образца именно хроники
Шекспира. Да и формально говоря, "Борис Годунов" - историческая драма,
посвященная национальному прошлому.
Но по выявлению роли исторической необходимости "Борис Годунов" ближе к
трагедиям, нежели к хроникам.
Пушкин - представитель сознательного историзма, который был завоеванием
именно XIX в. в отличие от стихийного историзма Шекспира.
Читая Плутарха, Шекспир находил в его книге аналогии с отношениями
"верхов" и "низов" в современной ему Англии. Римские стоики и эпикурейцы
напоминали ему стоиков и эпикурейцев, которые встречались среди английских
аристократов эпохи Ренессанса.
Плутарх подсказывал Шекспиру такие черты, которые вели его к верному
отражению коллизий римской жизни, но отражал он их по аналогии с
современностью и отражал стихийно.
Рождение сознательного историзма было результатом исторического опыта
человечества, относящегося к концу XVIII - началу XIX столетия. Этот этап
начался Французской революцией и последовавшими за ней наполеоновскими
войнами.
На протяжении одного поколения и перед его глазами произошел сдвиг от
Европы феодальной к Европе буржуазной, наглядно осуществлялось движение
истории.
Выводом из этого опыта множества людей был сознательный историзм,
понимание того, что меняется жизнь и нравы людей, меняются в связи с
изменением этого и их характеры.
Стремление к конкретному изображению определенной исторической эпохи, к
изображению нравов мы находим уже в исторической драме Гете "Гец фон
Берлихинген", написанной по образцу шекспировских хроник. Но опыт новой
эпохи был запечатлен прежде всего в исторических романах Вальтера Скотта и
гениальном романе Мандзони "Обрученные".
Он был воспринят и Пушкиным и применен в "Борисе Годунове" к
изображению отечественной истории, истории допетровской Руси.
В своих исторических хрониках Шекспир изобразил драматический период
английской истории, отмеченный кровопролитной борьбой за власть двух
феодальных семейств - так называемые войны Алой и Белой розы, изобразил и
другие этапы феодальной междоусобицы.
Белинский указывал, что сама история Англии была серией драматических
эпизодов, и это облегчало Шекспиру возможность воплотить ее в форме своих
хроник.
Создавая "Бориса Годунова", Пушкин проницательно выбрал период конца
XVI-начала XVII в., эпоху многих мятежей, отмеченную борьбой самодержавия
против мятежного дворянства и выступлениями народных масс.
До нас дошли данные, свидетельствующие о том, что Пушкин не собирался
ограничиться одним "Борисом Годуновым"; "...Пушкин сам говорил, что намерен
писать еще "Лжедимитрия" и "Василия Шуйского", как продолжение "Бориса
Годунова", и еще нечто взять из междуцарствования: это было бы вроде
шекспировских хроник" {Цит. по кн.: Л. Н. Майков. Пушкин. Биографический и
историко-литературный очерк. СПб., 1898, с. 330.}.
Но Пушкин создал только одну трагедию - "Борис Годунов". До нас не
дошло никаких сведений о том, собирался ли он в последние годы своей жизни
вернуться к первоначальному замыслу.
В одной пьесе Пушкин смог гениально охватить и выразить все содержание
русской исторической жизни допетровской эпохи.
Пушкин писал о своей трагедии: "Изучение Шекспира, Карамзина и старых
наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых
драматических эпох новейшей истории" {А. С. Пушкин. Полное собрание
сочинений в десяти томах, т. VII, с. 164.}.
Когда Шекспир воспроизводил в хрониках прошлое своего отечества, он
опирался преимущественно на "хроники" старинного английского летописца
Холиншеда.
Для Пушкина эту роль играла "История государства Российского" Карамзина
и русские летописи. Оба эти источника не противоречили тому шекспиризму,
которым был охвачен Пушкин.
Как известно, Карамзин смотрел на историю с консервативно-монархической
точки зрения и стоял на идеалистической позиции. Сила его труда,
привлекавшая не только Пушкина, но и позднейших русских авторов исторических
драм - А. К. Толстого, Островского, заключалась в том, что в нем Карамзин
давал яркую и поэтически-живописную картину исторического прошлого.
Задача, которую ставил перед собой историк Карамзин, очень близка к
задачам художника: "Что же остается ему, прикованному, так сказать, к сухим
хартиям древности? Порядок, ясность, сила, живопись" {Н. Карамзин. История
государства Российского, т. I, СПб., 1892, с. XXIV.}. Историк в трактовке
Карамзина тот же писатель. "История, отверзая гробы, поднимая мертвых,
влагая им жизнь в сердце и слова в уста, из тления вновь созидая царства и
предоставляя воображению ряд веков с их отличными страстями, нравами,
деяниями, расширяет пределы нашего собственного бытия..." {Там же.}
На живописной картине жизни старой Руси, которую нарисовал Карамзин,
лежит отпечаток широкой и объективной манеры Шекспира, хроник и трагедий
великого английского драматурга. Известно, что Карамзин перевел в молодости
прозой "Юлия Цезаря", т. е. именно ту трагедию, в которой ставился вопрос о
политической власти, об отношении правителей и народа. "История" Карамзина
связана с его переводом даже стилистически. С большим талантом и чисто
шекспировской красочностью рисует он в ней исторические картины и характеры.
Летописи, которые изучал Пушкин, в принципе ничем не отличались от
"хроник" Холиншеда, с которыми имел дело Шекспир.
Изображая английских королей, баронов, простолюдинов XIV-XV вв.,
Шекспир опирался на знание современной ему английской жизни и современных
характеров. Они подсказывали ему живые черты для создания картин прошлого.
Как и для великого английского поэта, прошлое для Пушкина не было
отделено непроходимой гранью от современности. Он искал в современной жизни
следы этого прошлого, стремился угадать в своих современниках черты
характера, сближающие их с характерами людей другой эпохи и помогающие лучше
понять их.
Приведем два примера.
Знакомство Пушкина с жизнью Святогорского монастыря, посещение ярмарки,
общение с монахами, нищими, слепцами, странниками давало ему материал для
создания образа Пимена и обрисовки Варлаама и Мисаила.
Гордый, сильный и надменный характер современницы Пушкина Екатерины
Орловой, по его собственным словам, подсказал ему многие черты Марины
Мнишек.
Но отношение Пушкина к историческим источникам и его понимание
исторической правды было несколько иным, чем у Шекспира.
Шекспир наивно и свято верил тому, что вычитал у Холиншеда. В свои
хроники он переносил много фантастического, легендарного, полудостоверного.
Объясняется это тем, что во времена Шекспира верили в фантастические
существа. К тому же исторической критики в современном смысле слова еще не
существовало.
Пушкин сознательно стремится восстановить истину, он анализирует и
сопоставляет имеющийся в его распоряжения документальный материал.
Рассматривая историю Карамзина как главный исторический источник, он
уточняет ее при помощи других источников, причем не только летописей, но,
например, "Записок капитана Маржерета".
"Борис Годунов" - историческая драма, неизмеримо более
документированная, нежели хроники Шекспира. Сам Пушкин понимал, что его
трагедия отличается от пьес Шекспира большей точностью отражения
исторического прошлого, нравов того времени.
Сознательный творец-художник, Пушкин писал о своих предшественниках:
"Шекспир понял страсти; Гете нравы". И добавлял о себе: "Вы спросите меня: а
ваша трагедия - трагедия характеров или нравов? Я избрал наиболее легкий
род, но попытался соединить и то и другое" {А. С. Пушкин. Полное собрание
сочинений в десяти томах, т. X, с. 776.}.
В драме "Гец фон Берлихинген" обрисовка характеров несла на себе печать
известной односторонности, порожденной тогдашней просветительской позицией
Гете.
Пушкин стремился соединить конкретно-исторический подход к изображению
нравов, который составлял сильную сторону исторической драмы Гете, с
шекспировским изображением страстей. Исследователи давно отметили ряд мест
"Бориса Годунова", восходящих к шекспировским хроникам. Есть известная
аналогия между тем, как приходит на престол Ричард III и Борис Годунов. Но
сходство это носит, в общем, внешний характер.
Ричард III лицемерит и хочет обмануть народ. Борис сам добросовестно
обманывается, когда говорит об отношении к нему и его избранию народа
(третья сцена трагедии "Кремлевские палаты").
У Шекспира герцог Букингэм рассказывает о том, как молчали горожане,
когда им предлагали просить Ричарда на царство. Отталкиваясь от Шекспира,
Пушкин создает в финале "Бориса Годунова" величественную сцену, изображающую
молчание народа.
Казалось бы, лишь перестановка ударений, но за ней скрываются две
различные исторические концепции.
Поэт эпохи Возрождения, Шекспир показывает сильную и яркую
индивидуальность, ведущую активную борьбу за власть.
Пушкин гораздо энергичнее выдвигает на первый план коллективное
народное множество, массу.
Народ трагедии Пушкина во многих отношениях не похож на народ
шекспировских хроник.
Энгельс писал о "фальстафовском фоне" хроник Шекспира. Он имел в виду
бродяг, нищих, ландскнехтов без гроша в кармане. К ним можно прибавить
солдат, йоменов, горожан, слуг, шутов, извозчиков, которые также
представлены в хрониках.
Шекспир симпатизирует народу, но оттеняет в представителях народа
комические черты, изображает неуклюжесть и мужиковатость йоменов и горожан.
Пушкин также выводит в "Борисе Годунове" "фальстафовский фон" старой
Руси. Мы имеем в виду сцену в корчме и образы двух беглых иноков Варлаама и
Мисаила, представленных Пушкиным в веселом шутовском виде.
Комические черты народа Пушкин дает и в сценах избрания Бориса на
царство. Но народ пушкинской трагедии более строг, суров и трагичен, более
отчужден от политических интриг господствующих классов, нежели народ
шекспировских хроник. Дело в том, что, создавая историческую пьесу в духе
Шекспира, Пушкин опирался не только на хроники. Он учитывал и опыт Шекспира
- автора трагедий и прежде всего таких трагедий, как "Юлий Цезарь" и
"Кориолан".
Народ - важное коллективное лицо "Бориса Годунова". Пушкин показывает,
как колеблется отношение народа к царю Борису. Эта амплитуда колебания очень
велика - от равнодушия и отчужденности в начале трагедии до бурного всплеска
ненависти и мятежного порыва в сцене "Лобное место".
Шекспир любил выводить в своих пьесах шутов, которые в причудливой и
остроумной форме говорили правду правителям и королям.