Страница:
После затянувшегося молчания он промолвил:
– Я не стану этим заниматься!
– Почему?
– Если от меня потребуется предсказать далекое, туманное будущее, которое не настанет до смены одного-двух поколений, куда ни шло! Общество вряд ли обратит на это особое внимание. Мало кого волнует, что произойдет с обществом через века. А чтобы достичь желаемого, – продолжил Селдон, – мне потребуется предсказать такие события, результаты которых сбудутся в недалеком, реальном будущем. И только такие предсказания вызовут у людей доверие. Рано или поздно, скорее всего раньше, чем можно себе представить, мое предсказание не сбудется. И моя бесполезность станет очевидной для всех. Но и с этим вы. Ваше Величество, разумеется, справитесь. Самое же страшное в том, что это окажет существенное влияние на все последующее развитие психоистории как науки, и решение интереснейшей задачи отодвинется на неопределенное время.
Клеон резко опустился в кресло и исподлобья уставился на Селдона.
– И это все, на что вы, математики, способны?
Селдон отозвался безнадежно и устало:
– Именно вы, Сир, настаиваете на невозможном.
– А теперь я устрою тебе проверку. Допустим, я попрошу тебя применить свои знания математика и сказать мне: возможно ли, что на меня будет совершено покушение в ближайшие несколько дней? Ну, что ты мне ответишь?
– Моя математическая система не дает ответа на такой специфический вопрос, даже если предположить, что психоистория работает как часы. Если собрать всю технику, существующую в Мире, даже и тогда нельзя предсказать поведение отдельно взятого электрона, только совокупность множества явлений.
– Тебе лучше известны возможности математики. Попробуй сделать обоснованное предположение. Возможно ли когда-либо в будущем покушение на меня?
Селдон мягко ответил:
– Сир, вы приготовили мне ловушку. Или скажите мне, что вы хотите услышать, или обещайте, что я имею право сказать то, что думаю и не буду наказан за это.
– Говори то, что думаешь!
– Вы даете мне слово чести?
– Тебе необходимо письменное подтверждение? – саркастически обронил Клеон.
– Мне достаточно просто вашего слова! – отозвался Селдон с оборвавшимся сердцем. У него не было уверенности в том, что это так.
– Даю тебе слово чести!
– Тогда я вам отвечу так. На протяжении последних четырех веков добрая половина императоров была убита, из чего я заключаю, что ваши шансы – один к двум.
– Любой дурак мог бы дать такой прогноз, – презрительно бросил Клеон. – Для этого математика не нужна!
– Но, Сир, я уже неоднократно объяснял вам, что мои математические выкладки не годятся для практических задач.
– Ты даже не допускаешь мысли о том, что я хорошо выучил урок, который мне преподали мои незадачливые предшественники?
Селдон глубоко вздохнул, как перед погружением.
– Нет, Сир. Весь ход истории доказывает, что мы не извлекаем уроков из прошлого. Вот вам и доказательство: вы удостоили меня аудиенции. Почему вы уверены в том, что я не замышляю покушения на вашу жизнь? Разве не так. Сир? – торопливо прибавил он.
Клеон улыбнулся без тени юмора.
– Дорогой мой, ты не учитываешь нашу основательность и достижения современной техники. Мы подробно изучили твое прошлое, мы располагаем твоей подробной записью. Когда ты прибыл на планету, тебя сканировали. Твои высказывания и запись голоса были проанализированы досконально. Нам до мельчайших подробностей известно твое эмоциональное состояние – практически, нам известно, о чем ты думаешь! И если бы была хоть малейшая неуверенность в твоей благонадежности, тебя бы не допустили в мои покои. Фактически, ты бы уже не жил сейчас!
Отвратительная тошнота волной прокатилась по телу Селдона, но он продолжил:
– Людям, не приближенным к Императору, всегда достаточно трудно добраться до Вашего Величества, даже и при менее развитой технике. И, тем не менее, почти все покушения совершались во дворце. Именно непосредственное окружение представляет наибольшую опасность для жизни Императора. И от этой опасности тщательная проверка чужаков не спасет. А что касается вашего собственного окружения: чиновников, членов правительства, близких – вы лишены возможности досматривать за ними так же, как за мной.
Клеон ответил:
– Мне это известно не хуже, чем тебе! Я стараюсь быть справедливым по отношению к ним и стараюсь не вызывать неприязни.
– Какая глупость, – начал Селдон и осекся, смутясь.
– Продолжай, – зло приказал Клеон, – я позволил тебе говорить то, что ты думаешь. Так, по-твоему, я – глупец?
– Слово сорвалось, Сир. Я хотел сказать – это самообман. Вы все равно вынуждены быть подозрительным. Это свойственно людям вообще! Одно неосторожное слово, подобное тому, что вырвалось у меня, неверный жест, сомнительное высказывание – и вы вынуждены удалять от себя окружение. А любая тень подозрения приводит в движение порочный круг. Ваше окружение почувствует вашу подозрительность, и у них возникнет ответная реакция, их поведение изменится. Ваша подозрительность усилится; в конце концов, это может привести к покушению. И это неизбежно сопутствовало правлению любого Императора в прошлые века. Доказательство этому – прошедшие четыре столетия. И это всего лишь одна из сторон все более возрастающей сложности Императорского правления.
– Тогда не стоит и предпринимать никаких усилий, чтобы обезопасить себя.
– Да, Сир, – ответил Селдон. – С другой стороны, вы можете оказаться более удачливым, чем другие…
Пальцы Клеона слегка подрагивали на подлокотнике кресла. Резким тоном он ответил:
– От тебя, как и от твоей психоистории, нет никакой пользы. Оставь меня!
При этих словах Император отвернулся. Неожиданно Селдону показалось, что он стал намного старше своих тридцати двух лет.
– Я сказал, что мои математические выкладки не могут быть вам полезны, Сир. Примите мои глубокие извинения. – Селдон хотел поклониться, но в одно мгновение вошли двое охранников и вывели его из апартаментов.
До Селдона донесся голос Императора:
– Верните этого человека туда, откуда он был доставлен!
Глава 4
Глава 5
Полет
Глава 6
– Я не стану этим заниматься!
– Почему?
– Если от меня потребуется предсказать далекое, туманное будущее, которое не настанет до смены одного-двух поколений, куда ни шло! Общество вряд ли обратит на это особое внимание. Мало кого волнует, что произойдет с обществом через века. А чтобы достичь желаемого, – продолжил Селдон, – мне потребуется предсказать такие события, результаты которых сбудутся в недалеком, реальном будущем. И только такие предсказания вызовут у людей доверие. Рано или поздно, скорее всего раньше, чем можно себе представить, мое предсказание не сбудется. И моя бесполезность станет очевидной для всех. Но и с этим вы. Ваше Величество, разумеется, справитесь. Самое же страшное в том, что это окажет существенное влияние на все последующее развитие психоистории как науки, и решение интереснейшей задачи отодвинется на неопределенное время.
Клеон резко опустился в кресло и исподлобья уставился на Селдона.
– И это все, на что вы, математики, способны?
Селдон отозвался безнадежно и устало:
– Именно вы, Сир, настаиваете на невозможном.
– А теперь я устрою тебе проверку. Допустим, я попрошу тебя применить свои знания математика и сказать мне: возможно ли, что на меня будет совершено покушение в ближайшие несколько дней? Ну, что ты мне ответишь?
– Моя математическая система не дает ответа на такой специфический вопрос, даже если предположить, что психоистория работает как часы. Если собрать всю технику, существующую в Мире, даже и тогда нельзя предсказать поведение отдельно взятого электрона, только совокупность множества явлений.
– Тебе лучше известны возможности математики. Попробуй сделать обоснованное предположение. Возможно ли когда-либо в будущем покушение на меня?
Селдон мягко ответил:
– Сир, вы приготовили мне ловушку. Или скажите мне, что вы хотите услышать, или обещайте, что я имею право сказать то, что думаю и не буду наказан за это.
– Говори то, что думаешь!
– Вы даете мне слово чести?
– Тебе необходимо письменное подтверждение? – саркастически обронил Клеон.
– Мне достаточно просто вашего слова! – отозвался Селдон с оборвавшимся сердцем. У него не было уверенности в том, что это так.
– Даю тебе слово чести!
– Тогда я вам отвечу так. На протяжении последних четырех веков добрая половина императоров была убита, из чего я заключаю, что ваши шансы – один к двум.
– Любой дурак мог бы дать такой прогноз, – презрительно бросил Клеон. – Для этого математика не нужна!
– Но, Сир, я уже неоднократно объяснял вам, что мои математические выкладки не годятся для практических задач.
– Ты даже не допускаешь мысли о том, что я хорошо выучил урок, который мне преподали мои незадачливые предшественники?
Селдон глубоко вздохнул, как перед погружением.
– Нет, Сир. Весь ход истории доказывает, что мы не извлекаем уроков из прошлого. Вот вам и доказательство: вы удостоили меня аудиенции. Почему вы уверены в том, что я не замышляю покушения на вашу жизнь? Разве не так. Сир? – торопливо прибавил он.
Клеон улыбнулся без тени юмора.
– Дорогой мой, ты не учитываешь нашу основательность и достижения современной техники. Мы подробно изучили твое прошлое, мы располагаем твоей подробной записью. Когда ты прибыл на планету, тебя сканировали. Твои высказывания и запись голоса были проанализированы досконально. Нам до мельчайших подробностей известно твое эмоциональное состояние – практически, нам известно, о чем ты думаешь! И если бы была хоть малейшая неуверенность в твоей благонадежности, тебя бы не допустили в мои покои. Фактически, ты бы уже не жил сейчас!
Отвратительная тошнота волной прокатилась по телу Селдона, но он продолжил:
– Людям, не приближенным к Императору, всегда достаточно трудно добраться до Вашего Величества, даже и при менее развитой технике. И, тем не менее, почти все покушения совершались во дворце. Именно непосредственное окружение представляет наибольшую опасность для жизни Императора. И от этой опасности тщательная проверка чужаков не спасет. А что касается вашего собственного окружения: чиновников, членов правительства, близких – вы лишены возможности досматривать за ними так же, как за мной.
Клеон ответил:
– Мне это известно не хуже, чем тебе! Я стараюсь быть справедливым по отношению к ним и стараюсь не вызывать неприязни.
– Какая глупость, – начал Селдон и осекся, смутясь.
– Продолжай, – зло приказал Клеон, – я позволил тебе говорить то, что ты думаешь. Так, по-твоему, я – глупец?
– Слово сорвалось, Сир. Я хотел сказать – это самообман. Вы все равно вынуждены быть подозрительным. Это свойственно людям вообще! Одно неосторожное слово, подобное тому, что вырвалось у меня, неверный жест, сомнительное высказывание – и вы вынуждены удалять от себя окружение. А любая тень подозрения приводит в движение порочный круг. Ваше окружение почувствует вашу подозрительность, и у них возникнет ответная реакция, их поведение изменится. Ваша подозрительность усилится; в конце концов, это может привести к покушению. И это неизбежно сопутствовало правлению любого Императора в прошлые века. Доказательство этому – прошедшие четыре столетия. И это всего лишь одна из сторон все более возрастающей сложности Императорского правления.
– Тогда не стоит и предпринимать никаких усилий, чтобы обезопасить себя.
– Да, Сир, – ответил Селдон. – С другой стороны, вы можете оказаться более удачливым, чем другие…
Пальцы Клеона слегка подрагивали на подлокотнике кресла. Резким тоном он ответил:
– От тебя, как и от твоей психоистории, нет никакой пользы. Оставь меня!
При этих словах Император отвернулся. Неожиданно Селдону показалось, что он стал намного старше своих тридцати двух лет.
– Я сказал, что мои математические выкладки не могут быть вам полезны, Сир. Примите мои глубокие извинения. – Селдон хотел поклониться, но в одно мгновение вошли двое охранников и вывели его из апартаментов.
До Селдона донесся голос Императора:
– Верните этого человека туда, откуда он был доставлен!
Глава 4
Неожиданно возник Эдо Демерзель и бросил в сторону Императора исполненный глубокого почтения взгляд.
– Сир, у вас испортилось настроение?
Клеон поднял на него глаза и, не без видимых усилий, попытался улыбнуться.
– Пожалуй, так. Этот человек говорил весьма неутешительные вещи.
– Но ведь он и не обещал того, что не мог выполнить.
– Он ничего не может выполнить.
– Но ведь он ничего и не обещал. Сир!
– Это-то и огорчает.
Демерзель заметил:
– Возможно, даже несколько хуже – этот человек, как непристрелянное орудие, Сир!
– Непристрелянное – что? Демерзель, ты так часто употребляешь странные выражения… Что значит орудие?
Дермезел спокойно пояснил:
– Это выражение я услышал в юности, Сир. Император и сам часто использует странные высказывания, неизвестные на Транторе, а также многие выражения, бытующие на Транторе и неизвестные в других местах.
– Ты пришел, чтобы напомнить мне, что Империя велика? Что ты хотел сказать этим сравнением с непристрелянным орудием?
– Только то, что оно может причинить много беспокойства, если его не отрегулировать. Этот человек сам не знает своей силы. Или значимости.
– Тебе удалось что-либо выяснить, Демерзель?
– Да, Сир. Он провинциал. Он не знает Трантора и его обычаев. Он никогда не был на этой планете раньше и не может вести себя как воспитанный человек, как придворный. И, однако, он держался достойно в вашем присутствии.
– А почему бы ему не держаться достойно? Я позволил ему говорить. Я обошелся без церемоний. Отнесся к нему, как к равному.
– Не совсем так. Сир. Вы не можете относиться к другим, как к равным. Вы привыкли повелевать. И даже при вашем расположении к человеку мало найдется людей, которые смогут так держать себя. Большинство из них были бы бессловесны или, хуже того, раболепствовали или льстили вам. Этот же – выстоял.
– Ну, можешь восхищаться им сколько угодно, Демерзель, но мне он не понравился. – Клеон выглядел задумчивым и раздосадованным. – Он даже не попытался объяснить мне свои математические выкладки! Это выглядело так, словно он был уверен в том, что я не смогу понять ни одного слова.
– Вряд ли бы вы и поняли, Сир. Вы не математик, не ученый, не артист. Существует множество областей знаний, в которых вы знаете меньше других. Их дело разбираться в своих вопросах, чтобы служить на благо вам. Вы – Император и призваны воспользоваться их знаниями в совокупности.
– Неужели? Меня бы нисколько не задело, если бы мне дал это почувствовать человек умудренный опытом и годами. Но этот Селдон… он ведь моих лет. Когда он успел узнать так много? Приобрести такие познания?
– Должно быть, ему никогда не приходилось изучать искусство повелевать и принимать решения, от которых зависит жизнь всех людей в Империи.
– Демерзель, иногда мне кажется, что ты смеешься надо мной!
– Сир?! – укоризненно произнес Демерзель.
– Ну, хорошо, – оставим эту тему. Вернемся к твоему непристрелянному орудию. Почему ты решил, что Он опасен? Мне он показался простодушным провинциалом.
– Так оно и есть. Но в его руках – перспективная идея.
– Он только и делал, что убеждал меня в обратном!
– И, тем не менее, вы по-прежнему убеждены в полезности его теории. Я в этом уверен после ваших объяснений. Возможно, и другие думают аналогично. Кроме того, и сам математик может изменить свое мнение, стоит ему сосредоточить свое внимание на этом предмете. И кто знает, может быть, он уже нашел приложение своим теориям. А если это так, то возможность предвидения и управление будущим, как ни фантастично это звучит сейчас, – может дать человеку огромную власть над другими. И даже если он не стремится к этой власти сам, а такое самоотречение всегда кажется мне подозрительным, то этим могут воспользоваться другие.
– Я пытался склонить его на нашу сторону. Он сказал, что он не может принять такого предложения.
– Но ведь он и не отказался. Вполне вероятно, что он передумает. И если его не заинтересовало предложение Вашего Величества, то не стоит исключать вероятность того, что его уговорит, скажем, Мэр Вии.
– Какая ему разница, кому помогать! Почему Вие, а не нам?
– Очевидно, следуя его же объяснениям – трудно предугадать человеческие поступки и эмоции.
Клеон помрачнел и сидел некоторое время в глубокой задумчивости.
– Ты допускаешь, что он может развить психоисторию до такого уровня, что она принесет нам реальную пользу? Он так уверен в обратном!
– Пройдет время, и он может решить, что ошибался в своих оценках.
– Тогда, я полагаю, нам следует удержать его.
Демерзель возразил:
– Нет, Сир. Вы инстинктивно поступили совершенно верно, дав ему возможность уйти. Заключение или неволя – вызвали бы разочарование и апатию. В таком состоянии творческий человек не сможет ни развить своей теории, ни испытать желания служить Вашему Величеству. Самое разумное – отпустить, но держать постоянно в поле зрения, осуществлять невидимый контроль. Тем самым, мы сможем достичь двух целей – быть уверенными, что им не воспользуются ваши враги, и не пропустить момента, когда он достигнет определенных успехов в своих изысканиях; потом привлечь на нашу сторону. Тогда мы уже найдем средства… уговорить непокорного.
– А что, если его перехватят мои враги или, что еще важнее, – враги Империи? В конце концов, Империя – это Я! Или он сам захочет служить другой стороне? Я не имею права не учитывать такого хода событий, ты понимаешь меня?
– Не стоит беспокоиться. Ваше Величество. Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло. Ну, а если такое приключится, несмотря на мои старания, – самое разумное, чтобы он не достался никому!
Клеон был в замешательстве.
– Я полностью доверяю тебе в этом вопросевсе в твоих руках, Демерзель. Однако, надеюсь, что никаких опрометчивых поступков не последует. В конце концов, он всего лишь поставщик научных теорий, которые не имеют практического применения.
– Вполне вероятно. Сир, но более правильно исходить из предположения, что человек полезен, или может быть полезен, в будущем. В этом случае – мы лишь потратим немного времени, чтобы убедиться в его несостоятельности. В противном же случае, мы можем потерять власть над Галактикой.
– Ну, что же, отлично! – отозвался Клеон. – В любом случае, я надеюсь, что буду избавлен от неприятных подробностей.
– Будем надеяться, что этого не произойдет, Сир.
– Сир, у вас испортилось настроение?
Клеон поднял на него глаза и, не без видимых усилий, попытался улыбнуться.
– Пожалуй, так. Этот человек говорил весьма неутешительные вещи.
– Но ведь он и не обещал того, что не мог выполнить.
– Он ничего не может выполнить.
– Но ведь он ничего и не обещал. Сир!
– Это-то и огорчает.
Демерзель заметил:
– Возможно, даже несколько хуже – этот человек, как непристрелянное орудие, Сир!
– Непристрелянное – что? Демерзель, ты так часто употребляешь странные выражения… Что значит орудие?
Дермезел спокойно пояснил:
– Это выражение я услышал в юности, Сир. Император и сам часто использует странные высказывания, неизвестные на Транторе, а также многие выражения, бытующие на Транторе и неизвестные в других местах.
– Ты пришел, чтобы напомнить мне, что Империя велика? Что ты хотел сказать этим сравнением с непристрелянным орудием?
– Только то, что оно может причинить много беспокойства, если его не отрегулировать. Этот человек сам не знает своей силы. Или значимости.
– Тебе удалось что-либо выяснить, Демерзель?
– Да, Сир. Он провинциал. Он не знает Трантора и его обычаев. Он никогда не был на этой планете раньше и не может вести себя как воспитанный человек, как придворный. И, однако, он держался достойно в вашем присутствии.
– А почему бы ему не держаться достойно? Я позволил ему говорить. Я обошелся без церемоний. Отнесся к нему, как к равному.
– Не совсем так. Сир. Вы не можете относиться к другим, как к равным. Вы привыкли повелевать. И даже при вашем расположении к человеку мало найдется людей, которые смогут так держать себя. Большинство из них были бы бессловесны или, хуже того, раболепствовали или льстили вам. Этот же – выстоял.
– Ну, можешь восхищаться им сколько угодно, Демерзель, но мне он не понравился. – Клеон выглядел задумчивым и раздосадованным. – Он даже не попытался объяснить мне свои математические выкладки! Это выглядело так, словно он был уверен в том, что я не смогу понять ни одного слова.
– Вряд ли бы вы и поняли, Сир. Вы не математик, не ученый, не артист. Существует множество областей знаний, в которых вы знаете меньше других. Их дело разбираться в своих вопросах, чтобы служить на благо вам. Вы – Император и призваны воспользоваться их знаниями в совокупности.
– Неужели? Меня бы нисколько не задело, если бы мне дал это почувствовать человек умудренный опытом и годами. Но этот Селдон… он ведь моих лет. Когда он успел узнать так много? Приобрести такие познания?
– Должно быть, ему никогда не приходилось изучать искусство повелевать и принимать решения, от которых зависит жизнь всех людей в Империи.
– Демерзель, иногда мне кажется, что ты смеешься надо мной!
– Сир?! – укоризненно произнес Демерзель.
– Ну, хорошо, – оставим эту тему. Вернемся к твоему непристрелянному орудию. Почему ты решил, что Он опасен? Мне он показался простодушным провинциалом.
– Так оно и есть. Но в его руках – перспективная идея.
– Он только и делал, что убеждал меня в обратном!
– И, тем не менее, вы по-прежнему убеждены в полезности его теории. Я в этом уверен после ваших объяснений. Возможно, и другие думают аналогично. Кроме того, и сам математик может изменить свое мнение, стоит ему сосредоточить свое внимание на этом предмете. И кто знает, может быть, он уже нашел приложение своим теориям. А если это так, то возможность предвидения и управление будущим, как ни фантастично это звучит сейчас, – может дать человеку огромную власть над другими. И даже если он не стремится к этой власти сам, а такое самоотречение всегда кажется мне подозрительным, то этим могут воспользоваться другие.
– Я пытался склонить его на нашу сторону. Он сказал, что он не может принять такого предложения.
– Но ведь он и не отказался. Вполне вероятно, что он передумает. И если его не заинтересовало предложение Вашего Величества, то не стоит исключать вероятность того, что его уговорит, скажем, Мэр Вии.
– Какая ему разница, кому помогать! Почему Вие, а не нам?
– Очевидно, следуя его же объяснениям – трудно предугадать человеческие поступки и эмоции.
Клеон помрачнел и сидел некоторое время в глубокой задумчивости.
– Ты допускаешь, что он может развить психоисторию до такого уровня, что она принесет нам реальную пользу? Он так уверен в обратном!
– Пройдет время, и он может решить, что ошибался в своих оценках.
– Тогда, я полагаю, нам следует удержать его.
Демерзель возразил:
– Нет, Сир. Вы инстинктивно поступили совершенно верно, дав ему возможность уйти. Заключение или неволя – вызвали бы разочарование и апатию. В таком состоянии творческий человек не сможет ни развить своей теории, ни испытать желания служить Вашему Величеству. Самое разумное – отпустить, но держать постоянно в поле зрения, осуществлять невидимый контроль. Тем самым, мы сможем достичь двух целей – быть уверенными, что им не воспользуются ваши враги, и не пропустить момента, когда он достигнет определенных успехов в своих изысканиях; потом привлечь на нашу сторону. Тогда мы уже найдем средства… уговорить непокорного.
– А что, если его перехватят мои враги или, что еще важнее, – враги Империи? В конце концов, Империя – это Я! Или он сам захочет служить другой стороне? Я не имею права не учитывать такого хода событий, ты понимаешь меня?
– Не стоит беспокоиться. Ваше Величество. Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло. Ну, а если такое приключится, несмотря на мои старания, – самое разумное, чтобы он не достался никому!
Клеон был в замешательстве.
– Я полностью доверяю тебе в этом вопросевсе в твоих руках, Демерзель. Однако, надеюсь, что никаких опрометчивых поступков не последует. В конце концов, он всего лишь поставщик научных теорий, которые не имеют практического применения.
– Вполне вероятно. Сир, но более правильно исходить из предположения, что человек полезен, или может быть полезен, в будущем. В этом случае – мы лишь потратим немного времени, чтобы убедиться в его несостоятельности. В противном же случае, мы можем потерять власть над Галактикой.
– Ну, что же, отлично! – отозвался Клеон. – В любом случае, я надеюсь, что буду избавлен от неприятных подробностей.
– Будем надеяться, что этого не произойдет, Сир.
Глава 5
Селдон не заметил, как прошел вечер, ночь и первая половина утра следующего дня, после аудиенции с Императором. Перед его глазами пролетела смена освещения, была темная ночь, забрезжил утренний туманный восход. Мелькали площади, скверы Императорского сектора Трантора. Постепенно он осознал – сколько времени прошло. Сейчас он оказался в небольшом парке на маленьком пластиковом сидении, которое удивительным образом приняло очертания, удобные для тела. Судя по освещенности – наступил полдень. На улице было прохладно, а если учесть, что около суток во рту у него не было ни кусочка-то просто свежо. Всегда ли здесь так? Он вспомнил тот серый день за пределами купола, когда отправился на встречу с Императором. Ему вспомнились все серые, холодные и жаркие, дождливые и снежные дни на его родном Геликоне.
Пришла странная мысль: разве возможно было бы не заметить, как пролетел целый день – там, на родной планете! А здесь, на Транторе? С его идеальным климатом? Казалось, что его окружает ничто, пустота. Неужели все прошло мимо – и порывистый ветер, и пронизывающий холод, и перехватывающая дыхание сырость?
Да, наверное. Все, что ему осталось – это сегодняшний день. Завтра он отправляется. Надо использовать этот последний день для того, чтобы насладиться этими местами. Ведь, в конце концов, он, может быть, уже никогда не вернется на Трантор. Однако, его не оставляло тяжелое, беспокойное чувство.
Он повел себя слишком независимо с человеком, который наделен властью заточить его в тюрьму, или даже казнить. Достаточно одного распоряжения владыки – и Селдона ждет социальная, экономическая смерть, утрата положения и статуса. Перед тем как отправиться спать, Селдон заглянул в компьютерную комнату гостиницы и просмотрел энциклопедические данные о Клеоне.
Высокое происхождение Императора не оставляло никаких сомнений. Превозносились его достоинства и деяния как, впрочем, и у любого другого владыки.
Все это Селдон бегло просмотрел. Однако, его очень заинтересовало то, что Клеон родился во Дворце и никогда не покидал своих владений. Он никогда не был даже на самом Транторе, не говоря уже о других уголках этого бездонного мира. Возможно, это было следствием заботы о его безопасности и неприкосновенности, но, вместе с тем, это означало, что Император сам был узником – осознавал он это, или нет. Безусловно, он был узником самой великолепной и роскошной тюрьмы в Галактике, но, все-таки, тюрьмы… И, несмотря на то, что Император оказался человеком с мягкими манерами, и не проявил никакой кровожадности и неистовости, свойственной своим предшественникам, – ничего утешительного в том, что Селдон привлек столь пристальное внимание владыки, – не было.
Селдона радовала мысль о том, что завтра утром он отправится на Геликон, где самый разгар зимы (и довольно суровой зимы, и, все-таки, это дом). Он поднял голову и взглянул в высоту, откуда струился рассеянный неяркий свет. Несмотря на то, что здесь не бывает дождей, – воздух влажный.
Неподалеку от скамейки, на которой расположился математик, бил фонтан, листва на деревьях была густой, сочной, никогда не знавшей засухи. Время от времени в густой растительности раздавались шорохи и возня, словно там шевелились маленькие зверьки. Он слышал пение птиц. Тот самый Трантор, известный во всей Галактике как искусственно сооруженный из металла и керамики, в этом тихом уголке выглядел весьма живописно.
Несколько прохожих прогуливались по парку. На всех были светлые головные уборы.
Совсем близко прошла хорошенькая молодая женщина; она склонила голову, и Селдон не успел разглядеть ее лица. Потом мужчина бросил на него беглый и безразличный взгляд и уселся прямо напротив, закинул ногу на ногу, достал карманный принтер и начал прилаживать наушники.
Все мужчины были одеты в светлое, женщины, преимущественно – в белое. Возможно, атмосфера Трантора располагала одеваться в легкие светлые одежды.
Он с интересом оглядел свой геликонский костюм, в котором преобладали темно-коричневые тона. Если бы пришлось оставаться на Транторе, возможно, ему бы потребовалась удобная, легкая одежда, чтобы не стать предметом для любопытства и насмешек. Вот и этот мужчина с принтером, сидящий напротив, бросил на него более пристальный взгляд, явно заинтересовавшись одеждой пришельца из Внешнего Мира.
Селдон с облегчением отметил, что этот тип не улыбается. В философском смысле, он сам был выше того, чтобы обращать внимание на подобные насмешки. Однако, трудно было ожидать, что подобная ситуация может доставить ему удовольствие.
Селдон беспрепятственно наблюдал за мужчиной, поскольку тот выглядел поглощенным своими собственными размышлениями. Несколько раз Селдону казалось, что мужчина готов заговорить с ним, но почему-то не решается. Эта ситуация начала забавлять математика. Он гадал, чем все это кончится.
Селдон изучал внешность своего соседа. Это был высокий, широкоплечий человек, без малейшего намека на полноту. В темных волосах незнакомца поблескивали отдельные светлые пряди. Он был гладко выбрит и производил впечатление человека, наделенного большой физической силой, несмотря на то, что мускулы не бросались в глаза. Слегка шероховатое лицо было привлекательным, но без намека на «смазливость». Наконец, мужчина преодолел свою нерешительность и обратился к нему. Селдон решил для себя, что этот человек симпатичен ему.
– Простите меня, – проговорил незнакомец, – вы, случайно, не были на Конгрессе Математиков?
– Да, был, – подтвердил Селдон.
– Я так и думал. Мне показалось, что я вас там видел. Еще раз, простите, именно это обстоятельство и заставило меня остаться здесь, в парке. Я не помешаю вам?
– Нет, нет, что вы! Я просто наслаждаюсь прекрасными минутами.
– Любопытно, угадаю ли я и дальше. Вы профессор Селдон?
– Селдон. Хари Селдон. Верно. А кто вы?
– Четтер Хьюммен. – Казалось, что мужчина в некотором замешательстве. – Доморощенное имя, по-моему.
– Знаете, мне еще не приходилось знакомиться ни с одним Четтером, – отозвался Селдон, – или Хьюмменом. Вы, в своем роде, совершенно уникальны, я думаю. Гораздо лучше, чем быть спутанным с тысячами Хари или Селдонов!
Селдон подвинул свое кресло поближе к Хьюммену, выломав его из керамического покрытия.
– А уж если говорить о доморощенности, – что вы думаете о моей одежде? Знаете, за все это время мне ни разу не пришло в голову обзавестись транторским костюмом.
– Вы можете купить любой, – ответил Хьюммен, с легким тоном неодобрения.
– Я уезжаю завтра, а кроме того, я вряд ли смогу себе позволить такую роскошь. Математикам приходится часто иметь дело с большими числами, чего не скажешь про наши доходы. Вы ведь тоже математик? Я угадал?
– Нет… нет. Никаких способностей к этому предмету.
– А… – Селдон был слегка разочарован. – Вы ведь сказали, что видели меня на Симпозиуме…
– Я был наблюдателем. Я – журналист, – он взмахнул наушниками, и словно удивившись, что все еще держит их в руках, спрятал в нагрудный карман. – Собираю для Новостей материал по всей Галактике, – потом устало-разочарованно добавил: – Честно говоря, порядком устал от всего этого.
– От работы?
Хьюммен кивнул.
– Устал собирать всякую чепуху и бессмыслицу по всему свету. Ненавижу стремительно снижающуюся спираль.
Потом он лукаво взглянул на Селдона.
– Иногда, случается, происходит кое-что интересное. Я слышал, вас видели в сопровождении императорских охранников? Вы были во Дворце? Случайно, не видели Императора? Как?
Добродушная улыбка сползла с лица Селдона. Он медленно проговорил:
– Даже если это так, сомневаюсь, что следует это делать достоянием общественности.
– Да что вы! Какая общественность! Вы, должно быть, не знаете наших порядков, Селдон. Сейчас объясню – первая заповедь Новостей – ничего об Императоре и его окружении, кроме того что официально разрешено. Н-и-ч-е-г-о! Уверен, что это грубое и вредное заблуждение. Домыслы и слухи всегда хуже правды. И, тем не менее, таковы наши порядки.
– Послушайте, дружище, если вы все равно не можете сделать об этом репортаж, почему такой интерес к этому?
– Частное любопытство. Поверьте, благодаря моей профессии, я знаю намного больше того, что носится в воздухе. Сейчас докажу. Ведь я не вникал в ваш доклад на Симпозиуме, но догадываюсь, что вызывали вас во Дворец на предмет предсказания будущего.
Селдон покачал головой и пробормотал:
– Вы ошибаетесь.
– Неужели? Прошу прощения.
– Пустяки!
– Продолжим? Предсказание – математически точное – должно было заинтересовать Императора или людей из его окружения. Именно поэтому, я догадываюсь, что Клеон, первый человек Нации, просил вас сделать несколько предсказаний.
Селдон холодно отозвался:
– Я не намерен обсуждать эту тему.
Хьюммен слегка пожал плечами.
– Предполагаю, что Эдо Демерзель был там.
– Кто?
– Вы никогда не слышали этого имени – Эдо Демерзель?
– Никогда!
– Всевидящее око Клеона – мозг Клеона, злой Дух Клеона, – вот имя этому человеку. И это при условии, что необходимо сдерживать свои эмоции. Он должен был быть там!
Селдон явно смутился, а Хьюммен продолжал:
– Вы могли и не видеть его, но он там был. А уж если он думает, что вы можете предсказывать будущее…
– Я – не могу предсказать будущее! – Яростно тряхнул головой Селдон. – Если вы слышали мой доклад, то должны были понять – разговор шел только о теоретической возможности этого!
– Все равно. Если он думает, что вы можете предсказать будущее – он не отпустит вас!
– Но я же – здесь?!
– Это ничего не значит. Этот человек знает, где вы сейчас. Он будет знать это в любую минуту! И когда вы понадобитесь – вас доставят к нему из любого уголка. А если он решит, что от вас можно получить какую-то пользу – он вытряхнет из вас эту пользу. А если решит, что вы опасны – вытряхнет из вас жизнь!
Селдон широко раскрыл глаза.
– Вы что? Пытаетесь запугать меня?
– Я пытаюсь предупредить!
– Я не верю ни одному вашему слову!
– Так ли это? Еще совсем недавно вы сказали, что кто-то ошибается. Вы уже успели пожалеть о том, что обнародовали свое открытие. Вам не кажется, что вся эта история грозит несчастьем?
Селдон больно прикусил губу. Ведь это была его мысль – как точно угадал этот человек его сомнения. И в ту же минуту он почувствовал чье-то навязчивое присутствие. Нет, он не заметил ничьей тени. Это было мимолетное ощущение, едва заметное движение, которое он перехватил краешком глаз – потом все исчезло.
Пришла странная мысль: разве возможно было бы не заметить, как пролетел целый день – там, на родной планете! А здесь, на Транторе? С его идеальным климатом? Казалось, что его окружает ничто, пустота. Неужели все прошло мимо – и порывистый ветер, и пронизывающий холод, и перехватывающая дыхание сырость?
Да, наверное. Все, что ему осталось – это сегодняшний день. Завтра он отправляется. Надо использовать этот последний день для того, чтобы насладиться этими местами. Ведь, в конце концов, он, может быть, уже никогда не вернется на Трантор. Однако, его не оставляло тяжелое, беспокойное чувство.
Он повел себя слишком независимо с человеком, который наделен властью заточить его в тюрьму, или даже казнить. Достаточно одного распоряжения владыки – и Селдона ждет социальная, экономическая смерть, утрата положения и статуса. Перед тем как отправиться спать, Селдон заглянул в компьютерную комнату гостиницы и просмотрел энциклопедические данные о Клеоне.
Высокое происхождение Императора не оставляло никаких сомнений. Превозносились его достоинства и деяния как, впрочем, и у любого другого владыки.
Все это Селдон бегло просмотрел. Однако, его очень заинтересовало то, что Клеон родился во Дворце и никогда не покидал своих владений. Он никогда не был даже на самом Транторе, не говоря уже о других уголках этого бездонного мира. Возможно, это было следствием заботы о его безопасности и неприкосновенности, но, вместе с тем, это означало, что Император сам был узником – осознавал он это, или нет. Безусловно, он был узником самой великолепной и роскошной тюрьмы в Галактике, но, все-таки, тюрьмы… И, несмотря на то, что Император оказался человеком с мягкими манерами, и не проявил никакой кровожадности и неистовости, свойственной своим предшественникам, – ничего утешительного в том, что Селдон привлек столь пристальное внимание владыки, – не было.
Селдона радовала мысль о том, что завтра утром он отправится на Геликон, где самый разгар зимы (и довольно суровой зимы, и, все-таки, это дом). Он поднял голову и взглянул в высоту, откуда струился рассеянный неяркий свет. Несмотря на то, что здесь не бывает дождей, – воздух влажный.
Неподалеку от скамейки, на которой расположился математик, бил фонтан, листва на деревьях была густой, сочной, никогда не знавшей засухи. Время от времени в густой растительности раздавались шорохи и возня, словно там шевелились маленькие зверьки. Он слышал пение птиц. Тот самый Трантор, известный во всей Галактике как искусственно сооруженный из металла и керамики, в этом тихом уголке выглядел весьма живописно.
Несколько прохожих прогуливались по парку. На всех были светлые головные уборы.
Совсем близко прошла хорошенькая молодая женщина; она склонила голову, и Селдон не успел разглядеть ее лица. Потом мужчина бросил на него беглый и безразличный взгляд и уселся прямо напротив, закинул ногу на ногу, достал карманный принтер и начал прилаживать наушники.
Все мужчины были одеты в светлое, женщины, преимущественно – в белое. Возможно, атмосфера Трантора располагала одеваться в легкие светлые одежды.
Он с интересом оглядел свой геликонский костюм, в котором преобладали темно-коричневые тона. Если бы пришлось оставаться на Транторе, возможно, ему бы потребовалась удобная, легкая одежда, чтобы не стать предметом для любопытства и насмешек. Вот и этот мужчина с принтером, сидящий напротив, бросил на него более пристальный взгляд, явно заинтересовавшись одеждой пришельца из Внешнего Мира.
Селдон с облегчением отметил, что этот тип не улыбается. В философском смысле, он сам был выше того, чтобы обращать внимание на подобные насмешки. Однако, трудно было ожидать, что подобная ситуация может доставить ему удовольствие.
Селдон беспрепятственно наблюдал за мужчиной, поскольку тот выглядел поглощенным своими собственными размышлениями. Несколько раз Селдону казалось, что мужчина готов заговорить с ним, но почему-то не решается. Эта ситуация начала забавлять математика. Он гадал, чем все это кончится.
Селдон изучал внешность своего соседа. Это был высокий, широкоплечий человек, без малейшего намека на полноту. В темных волосах незнакомца поблескивали отдельные светлые пряди. Он был гладко выбрит и производил впечатление человека, наделенного большой физической силой, несмотря на то, что мускулы не бросались в глаза. Слегка шероховатое лицо было привлекательным, но без намека на «смазливость». Наконец, мужчина преодолел свою нерешительность и обратился к нему. Селдон решил для себя, что этот человек симпатичен ему.
– Простите меня, – проговорил незнакомец, – вы, случайно, не были на Конгрессе Математиков?
– Да, был, – подтвердил Селдон.
– Я так и думал. Мне показалось, что я вас там видел. Еще раз, простите, именно это обстоятельство и заставило меня остаться здесь, в парке. Я не помешаю вам?
– Нет, нет, что вы! Я просто наслаждаюсь прекрасными минутами.
– Любопытно, угадаю ли я и дальше. Вы профессор Селдон?
– Селдон. Хари Селдон. Верно. А кто вы?
– Четтер Хьюммен. – Казалось, что мужчина в некотором замешательстве. – Доморощенное имя, по-моему.
– Знаете, мне еще не приходилось знакомиться ни с одним Четтером, – отозвался Селдон, – или Хьюмменом. Вы, в своем роде, совершенно уникальны, я думаю. Гораздо лучше, чем быть спутанным с тысячами Хари или Селдонов!
Селдон подвинул свое кресло поближе к Хьюммену, выломав его из керамического покрытия.
– А уж если говорить о доморощенности, – что вы думаете о моей одежде? Знаете, за все это время мне ни разу не пришло в голову обзавестись транторским костюмом.
– Вы можете купить любой, – ответил Хьюммен, с легким тоном неодобрения.
– Я уезжаю завтра, а кроме того, я вряд ли смогу себе позволить такую роскошь. Математикам приходится часто иметь дело с большими числами, чего не скажешь про наши доходы. Вы ведь тоже математик? Я угадал?
– Нет… нет. Никаких способностей к этому предмету.
– А… – Селдон был слегка разочарован. – Вы ведь сказали, что видели меня на Симпозиуме…
– Я был наблюдателем. Я – журналист, – он взмахнул наушниками, и словно удивившись, что все еще держит их в руках, спрятал в нагрудный карман. – Собираю для Новостей материал по всей Галактике, – потом устало-разочарованно добавил: – Честно говоря, порядком устал от всего этого.
– От работы?
Хьюммен кивнул.
– Устал собирать всякую чепуху и бессмыслицу по всему свету. Ненавижу стремительно снижающуюся спираль.
Потом он лукаво взглянул на Селдона.
– Иногда, случается, происходит кое-что интересное. Я слышал, вас видели в сопровождении императорских охранников? Вы были во Дворце? Случайно, не видели Императора? Как?
Добродушная улыбка сползла с лица Селдона. Он медленно проговорил:
– Даже если это так, сомневаюсь, что следует это делать достоянием общественности.
– Да что вы! Какая общественность! Вы, должно быть, не знаете наших порядков, Селдон. Сейчас объясню – первая заповедь Новостей – ничего об Императоре и его окружении, кроме того что официально разрешено. Н-и-ч-е-г-о! Уверен, что это грубое и вредное заблуждение. Домыслы и слухи всегда хуже правды. И, тем не менее, таковы наши порядки.
– Послушайте, дружище, если вы все равно не можете сделать об этом репортаж, почему такой интерес к этому?
– Частное любопытство. Поверьте, благодаря моей профессии, я знаю намного больше того, что носится в воздухе. Сейчас докажу. Ведь я не вникал в ваш доклад на Симпозиуме, но догадываюсь, что вызывали вас во Дворец на предмет предсказания будущего.
Селдон покачал головой и пробормотал:
– Вы ошибаетесь.
– Неужели? Прошу прощения.
– Пустяки!
– Продолжим? Предсказание – математически точное – должно было заинтересовать Императора или людей из его окружения. Именно поэтому, я догадываюсь, что Клеон, первый человек Нации, просил вас сделать несколько предсказаний.
Селдон холодно отозвался:
– Я не намерен обсуждать эту тему.
Хьюммен слегка пожал плечами.
– Предполагаю, что Эдо Демерзель был там.
– Кто?
– Вы никогда не слышали этого имени – Эдо Демерзель?
– Никогда!
– Всевидящее око Клеона – мозг Клеона, злой Дух Клеона, – вот имя этому человеку. И это при условии, что необходимо сдерживать свои эмоции. Он должен был быть там!
Селдон явно смутился, а Хьюммен продолжал:
– Вы могли и не видеть его, но он там был. А уж если он думает, что вы можете предсказывать будущее…
– Я – не могу предсказать будущее! – Яростно тряхнул головой Селдон. – Если вы слышали мой доклад, то должны были понять – разговор шел только о теоретической возможности этого!
– Все равно. Если он думает, что вы можете предсказать будущее – он не отпустит вас!
– Но я же – здесь?!
– Это ничего не значит. Этот человек знает, где вы сейчас. Он будет знать это в любую минуту! И когда вы понадобитесь – вас доставят к нему из любого уголка. А если он решит, что от вас можно получить какую-то пользу – он вытряхнет из вас эту пользу. А если решит, что вы опасны – вытряхнет из вас жизнь!
Селдон широко раскрыл глаза.
– Вы что? Пытаетесь запугать меня?
– Я пытаюсь предупредить!
– Я не верю ни одному вашему слову!
– Так ли это? Еще совсем недавно вы сказали, что кто-то ошибается. Вы уже успели пожалеть о том, что обнародовали свое открытие. Вам не кажется, что вся эта история грозит несчастьем?
Селдон больно прикусил губу. Ведь это была его мысль – как точно угадал этот человек его сомнения. И в ту же минуту он почувствовал чье-то навязчивое присутствие. Нет, он не заметил ничьей тени. Это было мимолетное ощущение, едва заметное движение, которое он перехватил краешком глаз – потом все исчезло.
Полет
Трантор – столица Первой Галактической Империи… Во время правления Клеона I находилась в своем расцвете. По мнению многих, это был период наивысшего ее развития. На поверхности – Трантор занимал около 200 миллионов квадратных километров и был полностью покрыт куполом (за исключением площади, занимаемой Императорским Дворцом). Подземная часть города бескрайне раскинулась под континентальным шельфом. Население составляло около 40 биллионов и, несмотря на обилие проблем, связанных с этим обстоятельством (очевидность которых прояснилась с исторической перспективой), те, кто населял Трантор в те времена, без всяких колебаний и сомнений были убеждены в незыблемости этого легендарного Мира и не предполагали, что когда-либо…
Галактическая энциклопедия.
Глава 6
Селдон поднял голову. Перед ним стоял молодой человек, глядя на Селдона с плохо скрываемым любопытством и презрением. Рядом с первым был еще один, немного моложе. Оба высокие и, по виду, – сильные. Они были одеты по последней моде, как показалось Селдону – крикливо. Одежда кричащих контрастных цветов, широкие с бахромой пояса, обвязанные ярко-розовыми шарфами, концы которых свисали на спину. Селдону все это показалось забавным, и он улыбнулся.
Молодой человек, стоящий перед ним, прошипел:
– Ну, и чему ты скалишься, мешок?
Селдон пропустил мимо ушей манеру обращения и вежливо объяснил:
– Пожалуйста, извините меня за мою веселость. Я загляделся на ваши костюмы!
– А… На наши костюмы? Ты, гляди! А на тебе-то что? Вот эту мерзость ты называешь одеждой? – Он протянул руку и брезгливо ткнул пальцем в куртку Селдона непомерно тяжелую и блеклую/ Селдон и сам это понимал, сравнивая ее с одеждой транторианцев.
Молодой человек, стоящий перед ним, прошипел:
– Ну, и чему ты скалишься, мешок?
Селдон пропустил мимо ушей манеру обращения и вежливо объяснил:
– Пожалуйста, извините меня за мою веселость. Я загляделся на ваши костюмы!
– А… На наши костюмы? Ты, гляди! А на тебе-то что? Вот эту мерзость ты называешь одеждой? – Он протянул руку и брезгливо ткнул пальцем в куртку Селдона непомерно тяжелую и блеклую/ Селдон и сам это понимал, сравнивая ее с одеждой транторианцев.