Страница:
– Хватит, Гриша, – умоляюще проговорил Лобов. – Мы и так на нервах живем. Они, как ты сам сказал, ждут, что это все закончится. А мы, наоборот, ждем плохого в отличие от них. Так что еще не ясно, кому хуже.
– Ты с ума сошел! – раздраженно проговорила Лола. – Неужели правда хотел отдать мальчишку?
– Почему хотел? – огрызнулся Валерий. – Его сейчас к ней домой отвезут.
– Даже не думай об этом, – услышал он насмешливый голос брата. – Я не случайно к вам пришел. И «мере», который мне Семенов подарил, – начало. Я от жизни хочу большего. Тоже, как Семенов, подарочки дорогие делать. Мы возьмем этого Атамана, а потом, так и быть, отвезешь ей пацана сам.
– Ты думаешь, что говоришь? – зло спросил Валерий. – Ведь это пацан. Я тоже думал, что все просто: взял мальчишку – и предъявляй требования. Да хренушки, потому что сам отец. Как представил, что и мою дочь, Наташку, вот так же кто-то возьмет, ночь не спал. Все. – Как о твердо решенном сказал он.
– Мальчика сегодня отвезут Ритке. Хотя бы за то, что она не испугалась прийти сюда. Она…
– Эта стерва, – закричала Лолита, – чуть меня не утопила!
– Потому что она мать, – отрезал Валерий. – Немедленно отправьте пацана домой, – приказал он и вышел.
– Поняла? – насмешливо спросил Лолиту Родион. – Он даже на тебя хрен забил. Ему чхать, что эта стерва чуть тебя не утопила. Ему плевать, что Кардинал в ярости и может всех нас поставить на место. Приехали ребята из столицы, и может завариться крупная буча. Если Кардинал узнает, что мы отдали пацаненка Ритке, нам хана.
– Я осталась там, – вздохнула Лола, – слышала, как он говорил с ней, и успела задержать того парня, который должен был ехать за мальчишкой. А тут и ты появился. Но если он узнает, что мы…
– Тебе чья шкура дороже? – неожиданно спросил Родион. – Своя или мужа-детолюбца? Лично мне моя, поэтому пацана Ритке не отдавать.
– Если сегодня мальчишка не будет у Ритки, – услышали они из-за двери, – пеняйте на себя. Да и не мешайте вы мне, ясно?! – шагнув в комнату, проорал Валерий.
– Но, Валерий, Рудик прав! – воскликнула Лола. – Кардинал нас уничтожит! Он уже сказал тебе, что ты на них не работаешь. А ты сам знаешь, что это такое. Ведь двоих уволенных убирали твои парни!
– Я разговаривал с Семеновым, – ответил Валерий. – Он сказал, что слова одного Кардинала мало что значат. Я не ухожу сам. А с Атаманом действительно получилось сложно. Это даже в Москве поняли. Ведь не зря они парней прислали. К тому же я отдаю мальчишку не потому, что добренький. Ореховы Атамана отдадут нам. Подумайте сами, если Ритка не побоялась прийти к нам и попыталась убить Лолиту ради сына, они этого Атамана лично убьют и нам труп привезут. Атаману плевать на племянника, ему своя шкура дороже. Хорошо, если бы они об этом еще не узнали. А то Атаман шлепнет Витьку и исчезнет. А так есть шанс, что Ореховы, спасая пацана, отдадут нам Атамана.
Лола и Родион переглянулись.
– Вообще-то тоже верно, – признал Родион.
– И еще раз предупреждаю, поперек дороги мне не становитесь, ясно? – Они услышали угрозу в голосе Валерия.
– Добрый день, – улыбнулся Стилист открывшей дверь Ксении.
– Здравствуйте, – кивнула та. – Вам кого?
– Зоя Андреевна дома?
– Нет, но скоро должна прийти.
– Можно увидеть ее мужа?
– Заходите. – Сняв цепочку, она отступила. Стилист, тщательно вытерев ноги о коврик перед дверью, вошел.
– Андрей Васильевич там. – Ксения кивнула на дверь спальни.
– Спасибо. – Стилист вошел в спальню.
– Вы с ним? – спросила Ксения вошедших парней. Оба молча кивнули.
– Добрый день, – улыбнулся Стилист.
– Здорово. – Сидевший в инвалидной коляске Андрей вопросительно посмотрел на него.
– Дело вот в чем, – начал Стилист. – Вашей супруге, Зое Андреевне, уже несколько раз предлагали высокооплачиваемую работу. Вы знаете об этом?
– Конечно, – кивнул Андрей. – И ты, видно, из тех субчиков, которые ходят к ней. Так вот что. – Он подъехал к сидящему на стуле Стилисту. – Передай им, что, если еще раз кто-то на нес наедет, я обращусь в милицию. А там у меня есть друзья. И вам…
– Напугал, – рассмеялся Стилист. – Ну что же. – он поднялся. – Не хотелось так. – С деланным сожалением он развел руками. – Но уж больно ты, паралитик хренов, строишь из себя. Кто ты есть-то? – Он в лоб толкнул Андрея. Коляска повалилась набок. – Паралитик, а блатуешь. – Подойдя, пнул вскрикнувшего Андрея ногой. – Друзья у него в милиции есть. Так вот, калека, – он ухватил нос замычавшего Андрея, – если только полслова вякнешь, сразу твою супругу рядышком с тобой на каталку посадим. И еще, паралитик… – Он вытер пальцы о пижаму Андрея. – Не забывай, что у вас есть доченька. А она ничего из себя, – подмигнул он. – Сейчас знаешь сколько сексуальных маньяков развелось? Так что подумай и своей женушке скажи. Завтра мы придем за ответом. Если снова нет или милицией пугать начнете, пеняйте на себя. – Высморкавшись на грудь Андрея, вытер пальцы о его пижаму и вышел.
– Спасибо, – улыбнулся он Ксении. – Мы закончили разговор. Вы кто будете? Родственница?
– Подруга, – улыбнулась она.
– Красивая у Зои Андреевны подруга, – кивнул Стилист и вышел в открытую одним из парней дверь. Проводив их, Ксения вошла в спальню. Вскрикнув, подбежала к Андрею, подняла коляску и усадила его.
– Они тебя не тронули? – со слезами бессильной злости на глазах спросил он.
– Нет, – помотала она головой. – А вы…
– Иди, Зойку встречай. Если что, кричи что есть мочи! Кто-нибудь да поможет. Иди. – заорал он. Ксения метнулась к двери.
– Теперь понятно, – кивнул захмелевший Топорик, – почему ты обо мне вспомнил. Только, Робинзон, зазря ты прикатил. – Он вздохнул. – Я уже кончился. Не Топорик, а так, киянка. И рад бы помочь, да не могу. Кончилось наше время.
– Ну ты не обобщай, – неожиданно обиделся Робинзон. – В кучу усех не вали. Я еще шевелиться могу. А коснется дела – и на курок надавить сумею. Оно, конечно, вроде бы и не надобно это. Но вдруг захотелось мне напоследок, значится, с песнями на тот свет отравиться. А то ведь прожил на земле зазря. И ни один меня словом добрым не помянет. Сдохну – закопают, ну, бухнут, так уж положено, и все. А через год и помянуть никто не уподобится. Так вот и решил я напоследок все-таки такое отчубучить, чтоб, значится, обо мне хоть год-два поговорили. Ясно дело, подвига я уже не свершу. Но ведь и просто что-то хорошее сделать – это уже подвиг. Туточки, понятное дело, бандюга этот, Степка. Но мужик мировой. Чем-то он мне меня напомнил. Тоже всех в гробу видал. Но знаешь что задело меня? Степка за пацаненка брата свово готов себя в руки новым русским отдать. Я бы, наверное, ни в жисть на такое дело не пошел, а этот готов. Да и не дело, когда мальчонку заместо приманки подставляют. Мы уж на что оглоеды были, но такое даже не помышляли. Убить кого-то – оно, конечно, завсегда готовые были. Но детей… Вот я и вспомнил Мишку Топорика. Какой ты мужик был. Тебя и Топориком прозвали за силушку твою. Топоры метал, как ножички. И втыкал куда нужно. Даже в спичечный коробок на спор. Помнишь?
– А как же, – кивнул Топорик. – С малых лет ножи и топоры кидал, да и силушка была дай Бог. Это счас зубья в стакане держу. Давай еще выпьем? Тогда и разговор веселей пойдет.
– Нам-то, собственно, уж и говорить не о чем, – пожал плечами Робинзон.
– У тебя зубы в стакане, а у меня пусть мало, но свои. Да и по духу я, видать, здоровее тебя буду. Ништяк хоть напоследок свиделись. – Кряхтя, он встал. – А внучатый твой, видать, на мафию пашет. Я его признал. Он в тех краях с парнишками гулял. Наверное, и зараз туда отправляется. Если хошь, можешь сказать ему, за просто так они Атамана не получат. Понятное дело, у них сила имеется. Но кроме силы, в таких делах злость нужна. А у Атамана ее полно, злости этой, через край плещет. Ну лады, – кивнул он. – Покедова.
– Погодь, – попытался остановить его Топорик. – Ты ж подпитый. Куды поедешь? Гаишники сразу…
– Меня они не останавливают, – усмехнулся Робинзон. – Знают, что брать неча. В общем, бувай здоров, Мишка, и не кашляй. – Сделав шаг к двери, остановился. – Сигареты, которые внучатый твой дает, не дыми. Они на кровушке детской заработаны. – Сказав это, вышел.
Топорик, с матом ухватив бутылку за горлышко, бросил ее в стену.
– Сынок. – Рита бросилась навстречу Степе. Мальчик, обхватив мать за шею, прижался к ее плечу и громко заплакал.
– Не забудьте, – услышала она мужской голос, – что вам сказали. Мы ждем три дня.
Вскинув голову, она взглянула на стоявшего у порога парня. И столько было ненависти в глазах женщины, что тот попятился. Споткнулся о сбитый половик и чуть не упал. Молча выскочил на улицу и, оглядываясь, словно ожидая выстрела в спину, торопливо пошел к калитке.
– Ты чего как ошпаренный бежишь? – насмешливо спросил его сидевший за рулем «девяносто девятой» боевик. Не отвечая, тот сел и хлопнул дверцей.
– Тебя били? – плача, гладя мальчика по голове, спросила Рита.
– Нет. Кормили три раза. Там какие-то две женщины были и парни. Мне они ничего не говорили. Все дядю Степу вспоминали. Его убить хотят. – Он шмыгнул носом и снова заплакал. – И папу тоже.
– Мы сейчас же уедем, – вытерев слезы, заторопилась Рита. – Поедем в Пензу, к тете Маше. Сейчас. – Кинувшись было собирать вещи, остановилась.
В окно увидела куривших у мотоцикла двоих парней в шлемах с закрытыми затемненными щитками лицами. Тяжело вздохнула. Зазвонил телефон. Вздрогнув, она схватила сына, прижала его к себе. Телефон звонил не смолкая. Отпустив Степу, она подошла и осторожно, словно боясь обжечься, взяла трубку.
– Алло, – услышала Рита хрипловатый мужской голос, – мне Риту Орехову надобно.
– Кто это? – всхлипнула она.
– Ты, девонька, Рита? – спросил звонивший.
– Я.
– За мужика не боись, – услышала Рита. – И Степан с ним. За сына тоже не боись. Он…
– Он дома, – сказала она. – Его только что привезли. Но если Степан через три дня не сдастся, и… Они говорят, что снова заберут Степку. Вы скажите…
– Все обскажу, милая, – перебил ее мужчина. – Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.
Не прощаясь, он повесил трубку. Она несколько секунд растерянно смотрела в окно на куривших парней, затем, опомнившись, осторожно положила трубку.
– Кто это, мам? – испуганно спросил сын.
– Папа живой, – тихо, словно боясь, что кто-то может услышать, ответила она. – Привет нам передавал.
– А здесь кто живет? – Шустрый кивнул на одиноко стоявший дом.
– Дед какой-то придурочный, – усмехнулся сидевший за рулем «Явы» Родион. – Он лет сорок назад от ментов на островках скрывался. Тут на реке…
– Менты, – не дал договорить ему сидевший за ним крепкий парень.
– И что? – усмехнулся Шустрый. – У нас тоже мусора есть. Кэп, – он взглянул на рослого мужчину, – перетри с ними на понятном ментам языке.
– Понял, – кивнул тот и неторопливо пошел навстречу троим автоматчикам.
Остановившись, что-то сказал и, сунув руку в боковой карман, вытащил удостоверение.
– Нашел место для отпуска, – усмехнулся милиционер в бронежилете. – Нарвется на Атамана, он ему устроит бессрочный отгул.
– Да он знает, – кивнул на Кэпа второй. – Остальные, наверное, тоже из милиции. Он старший лейтенант отдела по борьбе с наркотой. Другие тоже ребята не балуй, и оружие наверняка имеется. Так что Атаман сам нарваться может. Подумает, туристы, а они его и цапнут.
– Скорей бы его или взяли, – сказал третий, – или убили. Надоело сутками по полям да деревням шарить. Все сады пролезли. – Он сплюнул. – А жара какая! – Он расстегнул бронежилет. – Скорей бы дед вернулся, у него молоко стоящее. Холодное, – вздохнул он, – и жажду утоляет, и есть особо после него не хочется.
– Дедок еще тот, – усмехнулся первый. – Если Атаман на него выйдет, он точняком его картечью нашпигует. А может, и договорятся, птицы одного полета. Я слышал, как в управе говорили об этом Робинзоне. Тот еще бандюга. Он с бандеровцами в начале пятидесятых загуливал. Потом они где-то возле Харькова, кажется, поезд какой-то взяли. Там в почтовом вагоне золото было. Робинзон вроде пострелял всех и с золотом один ушел. У него здесь в области какой-то родственник жил. Вот он…
– Да нет, – возразил второй. – Солдаты других положили, а он уйти сумел. С золотом. Здесь попытались его взять, родственник сообщил в КГБ. Он отстрелялся и ушел. Где-то на островках на слиянии Клязьмы и Судогды три года жил. Считали, что полоумный какой-то. Облавы устраивали, но он уходил всегда. А потом взяли. Он, гад, – засмеялся милиционер, – из лука в солдат стрелял. Говорят, ранил одного, но золота так и не нашли. Он сказал, что где-то по дороге его бросил. Его провозили по всем местам, где был, но ничего не нашли. Он и в лагере, говорят, конвоира убил. И ранил одного. В общем, как раз Атаману подельник.
– Атаман его сразу пристрелит, – усмехнулся старший поста. – Ему на хрен такой подельник не нужен. Я вот командиров не пойму, работаем по освобождению заложника. Кто заложник? Брат Атамана? Да он убит уже давно. Или и брат заодно с Атаманом.
– Нас запросто и без собак найдут, – буркнул Атаман. – Ты воняешь, как хорек. Чего нахавался? – усмехнулся он.
– Перестань, – недовольно попросил Виктор. – Я и сам чувствую, что запах, как в туалете. А в тюрьме вас в туалет водили?
– Все в камере, – усмехнулся Степан. – И спальня, и столовая, и сортир.
Скорей бы дедок вернулся, а то хрен его знает что там, наверху. Может, мусора нас измором берут. Или орелики Кардинала сидят и дожидаются, пока мы не вылезем, д чего? Робинзона инфаркт стебанул и…
– А ты не подумал о том, – перебил его брат, – что дед мог сказать о нас этим парням?..
– Дед не из тех, кто стучит налево-направо. Робинзон все время один, он плюет на все и всех. Деньги его не интересуют. Да и жить осталось недолго. В общем, я не умею много базарить, – Степан усмехнулся, – но Робинзону верю. Даже если из него выбивать будут о нас, хренушки чего узнают.
– А я не уверен. Ведь с золотом, помнишь, он рассказывал, он ушел один. Почему?
– Молодой был. Тогда время другое было. Но сколько леи прошло. Да, короче. Хватит. Даже если ты прав и дед нас подставит, выхода все равно нет. Мы с тобой даже вылезти не можем.
– Почему? Я могу поднять…
– Потому, – рявкнул Степан, – что не знаем, что или нас там ждет!
– Мне плевать, кто там. У меня сын с женой…
– Об этом мы уже базарили. И хорош, давай на этом остановимся. Уже семь часов прошло. Где же Робинзон?
– Здоров, дед, – весело приветствовал милиционер выходившего из «Волги» Робинзона.
– Здоровеньки булы, – кивнул тот. – Заждалися, наверное. – Хитро прищурившись, он взглянул на стоявших чуть дальше двух других. – О-о-о, – протянул он. – Да вас поболе стало. Или бандюка нашли? По дорогам столько вашего брата стоит, с автоматами. Проверяют всех. Меня и то трижды тормознули. Багажник смотрели. А я того… – Робинзон щелкнул себя под кадык. – Выпимши. Другана старого навестил, вот и думал: зараз под старость отнимут права. Но ниче, им, видать, этот бандюка нужен. Проверили – и давай, дед, катись. Пошли, – направляясь к дому, позвал он, – молочка вынесу.
– Не надо, – недовольно оглянувшись, буркнул милиционер. – Здесь омоновцы. Так что спасибо, дед, но не надо.
– Видать, суровый народ эти омоновцы, – усмехнулся Робинзон.
– Суки, – отводя бинокль от глаз, буркнул Бугор. – Их здесь полно, а Ниндзя визжит: почему Атамана до сих пор не нашли? Были бы у нас права, как у мусоров, давно бы взяли. Каждую хатенку на уши поставили бы. Он точняком у кого-то куркуется.
– Тут парни прикатили, – проговорил один из пятерых. – Сынка Ореховых Ниндзя, говорят, вернул бабе. Этой, женушке…
– Значит, так надо, – перебил его Михаил. – Ниндзя знает что делает.
– Менты, – тревожно буркнул смотревший в сторону поля парень.
– Валим, – садясь на мотоцикл, бросил Бугор.
– Стоять! – раздался громкий крик.
– Замерли! – вторил ему крик второго. Мотоциклы, взревев моторами, рванулись с места. Бегущий первым омоновец вскинул автомат.
– Не стрелять, – приказал старший. – Это не Атаман. А этих приказано пугать, но не стрелять. Конечно, если они сами не начнут.
– Наконец-то. – Атаман опустил руку с пистолетом и облегченно вздохнул.
– А то мы уже…
– Звонил твоей, – сказал Робинзон. – Все в порядке у них. Сынуля твой дома. Правда, с небольшим, значится, условием. – Сев, достал пачку сигарет.
– Условие ясное, – криво улыбнулся Атаман. – Но странно, что они его отпустили.
– А тугочки ничего странного и нету, – возразил Робинзон. – Они сейчас правильную стратегию выбрали. Показали, что могут делать что захотят. Счас возвернули мальчонку, и опять-таки не за просто так. Ежели Степка не отдастся, мы его сызнова заберем. Мол, и в милицию могете идтить, но мы сила. Но, видать, твоя баба что-то отчубучила, – сказал он, взглянув на Виктора. – Они поняли, что она ради сынка на все пойдет. А зараз он с нею, и им легче. Силушку свою показали. А вы думайте.
– Чего тут думать-то, – буркнул Степан. – Как только без атаса смогу к ним попасть, пусть хапнут. Я бы и сейчас вылез, но ведь и выстрелить ни разу не дадут. Ментов полно, да и он, – он кивнул на брата, – как подельник пойдет. Вот бы проскочить в город. Там все проще было бы. Отоварил бы я тебя, братишка, так, слегка. Связал и оставил бы где-нибудь. А сам к этим псам пошел. Парочку завалить все равно успел бы. А так – не могу. Да еще знать, что племяша из-за меня вот-вот сцапают снова… Но сейчас рано, да и нельзя. – Поморщившись, он слегка погладил раненое плечо.
– Дай-ка гляну, – вспомнил Робинзон.
– Давай, доктор Айболит, – усмехнулся Атаман.
Робинзон, подвинув ближе фонарь, взглянул на Виктора.
– Ты тамочки у входа посиди. А то мало ли какой враг нагрянет. – Разрезав рукав рубашки, посмотрел на твердый от запекшейся крови бинт. Покачал головой. – Когда менял повязку?
– Дней пять назад. Потом все как-то некогда было.
– Пуля тамочки? – обрызгивая бинт перекисью водорода, спросил Робинзон.
– Вытащили. – Атаман начал относиться к медицинским способностям старика с уважением после того, как увидел перекись. – Сразу, как только…
– Ясно, – кивнул Робинзон. Подождав немного, хмыкнул и неожиданно с силой рванул чуть приотставший от кожи кусок бинта. Взвыв, Атаман потерял сознание. И тут же очнулся.
– Я тебе, старый козлище, – прорычал он, – бороденку по волоску вырву.
– Если так легче, крой меня на всю катушку, – спокойно ответил Робинзон.
– А ты только и сможешь, что матом.
– Да ты какого хрена рвешь? Ведь…
– Ты глянь, сколько гноя. – Старик показал ему оторванный тампон. – В таких случаях нужно отрывать, а не отклеивать. Чтоб гной убрать. Хотя бы верхний. Да, дела у тебя, значится, неважнецкие.
– Чего там? – Степан напрягся.
– Но мы по-старинному делать станем, – решил старик.
– Руку, что ли, оттяпаешь? – Нашел в себе силы пошутить Степан. – Чтоб не мучился.
– Зачем же руку-то, – пожал плечами Робинзон. – Она тебе понадобится. Счас проще будет. – Сунув руку в карман, вытащил патрон двенадцатого калибра.
Атаман сглотнул слюну. Старик надорвал пыж и ссыпал картечь. Потом поковырялся гвоздем в патроне и достал второй, войлочный, пыж.
– Ложись, – велел он Атаману, – на левый бок. Чтоб, значится, рана была сверху.
– И что дальше? – Выполняя его требование, Атаман с опаской покосился на патрон.
Старик молча высыпал порох на рану.
– Ты чего? – заволновался Степан. – Ox! – Старик чиркнул спичкой. – Эуааа! – взревел Степан, вскакивая. – Убью!
– Будешь так орать, – усмехнулся Робинзон, – сюда все сбегутся. Но, видать, подвезло, – прислушиваясь, отметил он, – не слышал никто.
– Что тут у вас? – Виктор заглянул в лаз.
– Лечит, – простонал Атаман, – лепило хренов. Он мне рану всю на хрен сжег. Я тебя, кочережка старая, – зло пообещал он невозмутимому Робинзону, – на островки направлю в наручниках, и будешь там с лягушками квакать.
– Коли грубишь, – поднимаясь, кивнул старик, – все нормально. Зараз давай жирком гусиным смажем, и маленько пусть, значится, на воздухе рана побудет. Не перевязывай покедова. Потом осторожненько завяжем.
– Да уж давай, – кивнул Атаман. – Спалил руку на хрен, а теперь на воздухе пущай будет, – передразнил он старика.
– Я так больше не могу, – заплакала Зоя.
– Перестань. – Андрей погладил ее по волосам. – Я понимаю тебя. Но что я могу сделать? – с болью спросил он. – Что? Этот хмурик, который был, я бы его раньше щелчком уложил, делал все, что хотел. Да и вообще, и за тебя, и за Ольгу страшно. Ты бы согласилась работать на них…
– Они преступники, Андрей. – Зоя подняла голову. – Из-за них погиб отец. И я боюсь. Понимаешь? Боюсь. Боюсь, что меня посадят в тюрьму. Ведь они убивают и грабят. А сказать кому-то… – Она заплакала громче.
– Перестань, – тяжело вздохнул Андрей. – Я позвонил Веткину, попросил, чтоб пришел сегодня. Поговорю с ним. Может, поможет.
– Не надо, Андрей, ведь ты сам говорил, что они Ольгу…
– Но нужно что-то делать! – вспылил он. – Если молчать постоянно, то…
– Зоя, – вошла в комнату Ксения, – тут какой-то мужчина. Говорит, что ему Андрей звонил и просил прийти.
– Пусть заходит, – кивнул Андрей. – Это наверняка Леха.
– Привет, – перешагнув порог, в спальню вошел приятель Андрея.
Увидев плачущую Зою, остановился.
– Я, наверное, не вовремя, – смущенно проговорил он. – Так…
– Проходи, – позвал Андрей. – Я тебя и позвал из-за этого.
– Понятно, – кивнул Веткин. – Я слышал об этом. Но знаешь, что скажу – здесь вам никто не поможет. Потому что криминала нет. А все, что бы вы ни сказали, слова. Это раньше было: если есть свидетель того, что кто-то угрожал убийством, пиши заявление – и на полгода его посадят за угрозу убийством. А сейчас, – он махнул рукой, – законы вроде бы строже стали, но это только слова.
– Значит, помочь ты нам ничем не сможешь, – сделал вывод Андрей.
– Если что-то серьезное будет, – Веткин опустил голову, – тогда обращайтесь. Все-таки законы еще существуют. И порой не только на бумаге. Время, Андрюха, такое настало, что мы никто. Вот я беру одного гада – в ресторане, сволочь, пристал к женщине. За нее муж заступился. Он ему из пистолета ногу прострелил. И что? Через два дня встречает меня и хохочет, гнида. Сейчас у власти деньги стоят. Если их у тебя нет то и милиция помогать не станет. Конечно, что-то делать будут, но особо не поторопятся. А если против вас кто-то из серьезных преступников, ну, заявите, но только хуже может быть. Мелочь, конечно, берут и сажают. Бывает, и крупную птицу хапаем. Но надолго ли?
– Выходит, сейчас вообще закона и порядка нет, – горестно вздохнул Андрей.
– А что ты хочешь от нас?! – взорвался Веткин. – Если по телевизору показывают, как генеральный прокурор в постели с проститутками кувыркается! Если это не провокация, то сажайте его, сволочь. Если нет – берите тех, кто придумал это кино, и наказывайте. Или вон Властилина. Посадили ее. А почему? Да потому, что денег у нее тех, которые нужны, уже нет. Бросили ее друзья-приятели. Кто она есть-то, Властилина? Да никто. Подставили бабу. Но здесь хоть кого-то посадили. Пусть крайнюю, но нашли. А сколько других деятелей-банкиров людей обманули и живут припеваючи?
– Что ты нам рассказываешь? – недовольно спросил Андрей. – У нас другое дело. Нам угрожают дочь убить или изнасиловать. Ты это понимаешь?! – заорал он.
– Да будь я хоть наполовину здоров, на кой тебя вызвал бы? А ты…
– Если я сейчас вот так поверю вам и начну что-то делать, – вздохнул Алексей, – меня завтра же уберут с работы, а потом подловят где-нибудь и отделают как следует.
– …Все обскажу, милая, – раздался из магнитофона хрипловатый мужской голос. – Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.
Невысокий мужчина, поправив очки-хамелеоны, выключил магнитофон.
– Звонок был в пятнадцать двадцать четыре. Звонили из городского телефона-автомата. Откуда именно, выяснить не удалось. Судя по голосу, мужчина.
– Ясно, что не баба, – хмыкнул Валерий.
– Лет пятидесяти, – продолжил очкастый. – По разговору понятно, что украинец, но уже давно живет в России. Это все.
– С одной стороны, и это хорошо, – кивнул Валерий. – Значит, Орехов и Атаман знают, что сын дома и его в любое время могут забрать снова. Теперь понятно, почему Атаман неуязвим. Он где-то сидит на мягкой перине, зализывает рану и посмеивается над милицией и над нами. Знать бы где. Но с другой стороны, это тоже неплохо. Теперь он знает и племяннике. Ну что же, будем ждать. Кто-то должен снова позвонить и передать какие-то инструкции. А значит, назовет место встречи. Так что мы сделали очень правильно.
– Ну? – Гога выглянул в открытое окно. – Готово?
– Сей момент, – поливая шашлыки белым вином, отозвался Семен, – почти.
– А где барышни?
– Затеяли борьбу в грязи, – засмеялся Семен. – Подыскивают место. Завелись девки. Потолкали друг дружку. Лизка разве уступит? В общем, сошлись на борьбе в грязи. Разделись и пошли искать эту самую грязь.
– Ты с ума сошел! – раздраженно проговорила Лола. – Неужели правда хотел отдать мальчишку?
– Почему хотел? – огрызнулся Валерий. – Его сейчас к ней домой отвезут.
– Даже не думай об этом, – услышал он насмешливый голос брата. – Я не случайно к вам пришел. И «мере», который мне Семенов подарил, – начало. Я от жизни хочу большего. Тоже, как Семенов, подарочки дорогие делать. Мы возьмем этого Атамана, а потом, так и быть, отвезешь ей пацана сам.
– Ты думаешь, что говоришь? – зло спросил Валерий. – Ведь это пацан. Я тоже думал, что все просто: взял мальчишку – и предъявляй требования. Да хренушки, потому что сам отец. Как представил, что и мою дочь, Наташку, вот так же кто-то возьмет, ночь не спал. Все. – Как о твердо решенном сказал он.
– Мальчика сегодня отвезут Ритке. Хотя бы за то, что она не испугалась прийти сюда. Она…
– Эта стерва, – закричала Лолита, – чуть меня не утопила!
– Потому что она мать, – отрезал Валерий. – Немедленно отправьте пацана домой, – приказал он и вышел.
– Поняла? – насмешливо спросил Лолиту Родион. – Он даже на тебя хрен забил. Ему чхать, что эта стерва чуть тебя не утопила. Ему плевать, что Кардинал в ярости и может всех нас поставить на место. Приехали ребята из столицы, и может завариться крупная буча. Если Кардинал узнает, что мы отдали пацаненка Ритке, нам хана.
– Я осталась там, – вздохнула Лола, – слышала, как он говорил с ней, и успела задержать того парня, который должен был ехать за мальчишкой. А тут и ты появился. Но если он узнает, что мы…
– Тебе чья шкура дороже? – неожиданно спросил Родион. – Своя или мужа-детолюбца? Лично мне моя, поэтому пацана Ритке не отдавать.
– Если сегодня мальчишка не будет у Ритки, – услышали они из-за двери, – пеняйте на себя. Да и не мешайте вы мне, ясно?! – шагнув в комнату, проорал Валерий.
– Но, Валерий, Рудик прав! – воскликнула Лола. – Кардинал нас уничтожит! Он уже сказал тебе, что ты на них не работаешь. А ты сам знаешь, что это такое. Ведь двоих уволенных убирали твои парни!
– Я разговаривал с Семеновым, – ответил Валерий. – Он сказал, что слова одного Кардинала мало что значат. Я не ухожу сам. А с Атаманом действительно получилось сложно. Это даже в Москве поняли. Ведь не зря они парней прислали. К тому же я отдаю мальчишку не потому, что добренький. Ореховы Атамана отдадут нам. Подумайте сами, если Ритка не побоялась прийти к нам и попыталась убить Лолиту ради сына, они этого Атамана лично убьют и нам труп привезут. Атаману плевать на племянника, ему своя шкура дороже. Хорошо, если бы они об этом еще не узнали. А то Атаман шлепнет Витьку и исчезнет. А так есть шанс, что Ореховы, спасая пацана, отдадут нам Атамана.
Лола и Родион переглянулись.
– Вообще-то тоже верно, – признал Родион.
– И еще раз предупреждаю, поперек дороги мне не становитесь, ясно? – Они услышали угрозу в голосе Валерия.
– Добрый день, – улыбнулся Стилист открывшей дверь Ксении.
– Здравствуйте, – кивнула та. – Вам кого?
– Зоя Андреевна дома?
– Нет, но скоро должна прийти.
– Можно увидеть ее мужа?
– Заходите. – Сняв цепочку, она отступила. Стилист, тщательно вытерев ноги о коврик перед дверью, вошел.
– Андрей Васильевич там. – Ксения кивнула на дверь спальни.
– Спасибо. – Стилист вошел в спальню.
– Вы с ним? – спросила Ксения вошедших парней. Оба молча кивнули.
– Добрый день, – улыбнулся Стилист.
– Здорово. – Сидевший в инвалидной коляске Андрей вопросительно посмотрел на него.
– Дело вот в чем, – начал Стилист. – Вашей супруге, Зое Андреевне, уже несколько раз предлагали высокооплачиваемую работу. Вы знаете об этом?
– Конечно, – кивнул Андрей. – И ты, видно, из тех субчиков, которые ходят к ней. Так вот что. – Он подъехал к сидящему на стуле Стилисту. – Передай им, что, если еще раз кто-то на нес наедет, я обращусь в милицию. А там у меня есть друзья. И вам…
– Напугал, – рассмеялся Стилист. – Ну что же. – он поднялся. – Не хотелось так. – С деланным сожалением он развел руками. – Но уж больно ты, паралитик хренов, строишь из себя. Кто ты есть-то? – Он в лоб толкнул Андрея. Коляска повалилась набок. – Паралитик, а блатуешь. – Подойдя, пнул вскрикнувшего Андрея ногой. – Друзья у него в милиции есть. Так вот, калека, – он ухватил нос замычавшего Андрея, – если только полслова вякнешь, сразу твою супругу рядышком с тобой на каталку посадим. И еще, паралитик… – Он вытер пальцы о пижаму Андрея. – Не забывай, что у вас есть доченька. А она ничего из себя, – подмигнул он. – Сейчас знаешь сколько сексуальных маньяков развелось? Так что подумай и своей женушке скажи. Завтра мы придем за ответом. Если снова нет или милицией пугать начнете, пеняйте на себя. – Высморкавшись на грудь Андрея, вытер пальцы о его пижаму и вышел.
– Спасибо, – улыбнулся он Ксении. – Мы закончили разговор. Вы кто будете? Родственница?
– Подруга, – улыбнулась она.
– Красивая у Зои Андреевны подруга, – кивнул Стилист и вышел в открытую одним из парней дверь. Проводив их, Ксения вошла в спальню. Вскрикнув, подбежала к Андрею, подняла коляску и усадила его.
– Они тебя не тронули? – со слезами бессильной злости на глазах спросил он.
– Нет, – помотала она головой. – А вы…
– Иди, Зойку встречай. Если что, кричи что есть мочи! Кто-нибудь да поможет. Иди. – заорал он. Ксения метнулась к двери.
– Теперь понятно, – кивнул захмелевший Топорик, – почему ты обо мне вспомнил. Только, Робинзон, зазря ты прикатил. – Он вздохнул. – Я уже кончился. Не Топорик, а так, киянка. И рад бы помочь, да не могу. Кончилось наше время.
– Ну ты не обобщай, – неожиданно обиделся Робинзон. – В кучу усех не вали. Я еще шевелиться могу. А коснется дела – и на курок надавить сумею. Оно, конечно, вроде бы и не надобно это. Но вдруг захотелось мне напоследок, значится, с песнями на тот свет отравиться. А то ведь прожил на земле зазря. И ни один меня словом добрым не помянет. Сдохну – закопают, ну, бухнут, так уж положено, и все. А через год и помянуть никто не уподобится. Так вот и решил я напоследок все-таки такое отчубучить, чтоб, значится, обо мне хоть год-два поговорили. Ясно дело, подвига я уже не свершу. Но ведь и просто что-то хорошее сделать – это уже подвиг. Туточки, понятное дело, бандюга этот, Степка. Но мужик мировой. Чем-то он мне меня напомнил. Тоже всех в гробу видал. Но знаешь что задело меня? Степка за пацаненка брата свово готов себя в руки новым русским отдать. Я бы, наверное, ни в жисть на такое дело не пошел, а этот готов. Да и не дело, когда мальчонку заместо приманки подставляют. Мы уж на что оглоеды были, но такое даже не помышляли. Убить кого-то – оно, конечно, завсегда готовые были. Но детей… Вот я и вспомнил Мишку Топорика. Какой ты мужик был. Тебя и Топориком прозвали за силушку твою. Топоры метал, как ножички. И втыкал куда нужно. Даже в спичечный коробок на спор. Помнишь?
– А как же, – кивнул Топорик. – С малых лет ножи и топоры кидал, да и силушка была дай Бог. Это счас зубья в стакане держу. Давай еще выпьем? Тогда и разговор веселей пойдет.
– Нам-то, собственно, уж и говорить не о чем, – пожал плечами Робинзон.
– У тебя зубы в стакане, а у меня пусть мало, но свои. Да и по духу я, видать, здоровее тебя буду. Ништяк хоть напоследок свиделись. – Кряхтя, он встал. – А внучатый твой, видать, на мафию пашет. Я его признал. Он в тех краях с парнишками гулял. Наверное, и зараз туда отправляется. Если хошь, можешь сказать ему, за просто так они Атамана не получат. Понятное дело, у них сила имеется. Но кроме силы, в таких делах злость нужна. А у Атамана ее полно, злости этой, через край плещет. Ну лады, – кивнул он. – Покедова.
– Погодь, – попытался остановить его Топорик. – Ты ж подпитый. Куды поедешь? Гаишники сразу…
– Меня они не останавливают, – усмехнулся Робинзон. – Знают, что брать неча. В общем, бувай здоров, Мишка, и не кашляй. – Сделав шаг к двери, остановился. – Сигареты, которые внучатый твой дает, не дыми. Они на кровушке детской заработаны. – Сказав это, вышел.
Топорик, с матом ухватив бутылку за горлышко, бросил ее в стену.
– Сынок. – Рита бросилась навстречу Степе. Мальчик, обхватив мать за шею, прижался к ее плечу и громко заплакал.
– Не забудьте, – услышала она мужской голос, – что вам сказали. Мы ждем три дня.
Вскинув голову, она взглянула на стоявшего у порога парня. И столько было ненависти в глазах женщины, что тот попятился. Споткнулся о сбитый половик и чуть не упал. Молча выскочил на улицу и, оглядываясь, словно ожидая выстрела в спину, торопливо пошел к калитке.
– Ты чего как ошпаренный бежишь? – насмешливо спросил его сидевший за рулем «девяносто девятой» боевик. Не отвечая, тот сел и хлопнул дверцей.
– Тебя били? – плача, гладя мальчика по голове, спросила Рита.
– Нет. Кормили три раза. Там какие-то две женщины были и парни. Мне они ничего не говорили. Все дядю Степу вспоминали. Его убить хотят. – Он шмыгнул носом и снова заплакал. – И папу тоже.
– Мы сейчас же уедем, – вытерев слезы, заторопилась Рита. – Поедем в Пензу, к тете Маше. Сейчас. – Кинувшись было собирать вещи, остановилась.
В окно увидела куривших у мотоцикла двоих парней в шлемах с закрытыми затемненными щитками лицами. Тяжело вздохнула. Зазвонил телефон. Вздрогнув, она схватила сына, прижала его к себе. Телефон звонил не смолкая. Отпустив Степу, она подошла и осторожно, словно боясь обжечься, взяла трубку.
– Алло, – услышала Рита хрипловатый мужской голос, – мне Риту Орехову надобно.
– Кто это? – всхлипнула она.
– Ты, девонька, Рита? – спросил звонивший.
– Я.
– За мужика не боись, – услышала Рита. – И Степан с ним. За сына тоже не боись. Он…
– Он дома, – сказала она. – Его только что привезли. Но если Степан через три дня не сдастся, и… Они говорят, что снова заберут Степку. Вы скажите…
– Все обскажу, милая, – перебил ее мужчина. – Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.
Не прощаясь, он повесил трубку. Она несколько секунд растерянно смотрела в окно на куривших парней, затем, опомнившись, осторожно положила трубку.
– Кто это, мам? – испуганно спросил сын.
– Папа живой, – тихо, словно боясь, что кто-то может услышать, ответила она. – Привет нам передавал.
– А здесь кто живет? – Шустрый кивнул на одиноко стоявший дом.
– Дед какой-то придурочный, – усмехнулся сидевший за рулем «Явы» Родион. – Он лет сорок назад от ментов на островках скрывался. Тут на реке…
– Менты, – не дал договорить ему сидевший за ним крепкий парень.
– И что? – усмехнулся Шустрый. – У нас тоже мусора есть. Кэп, – он взглянул на рослого мужчину, – перетри с ними на понятном ментам языке.
– Понял, – кивнул тот и неторопливо пошел навстречу троим автоматчикам.
Остановившись, что-то сказал и, сунув руку в боковой карман, вытащил удостоверение.
– Нашел место для отпуска, – усмехнулся милиционер в бронежилете. – Нарвется на Атамана, он ему устроит бессрочный отгул.
– Да он знает, – кивнул на Кэпа второй. – Остальные, наверное, тоже из милиции. Он старший лейтенант отдела по борьбе с наркотой. Другие тоже ребята не балуй, и оружие наверняка имеется. Так что Атаман сам нарваться может. Подумает, туристы, а они его и цапнут.
– Скорей бы его или взяли, – сказал третий, – или убили. Надоело сутками по полям да деревням шарить. Все сады пролезли. – Он сплюнул. – А жара какая! – Он расстегнул бронежилет. – Скорей бы дед вернулся, у него молоко стоящее. Холодное, – вздохнул он, – и жажду утоляет, и есть особо после него не хочется.
– Дедок еще тот, – усмехнулся первый. – Если Атаман на него выйдет, он точняком его картечью нашпигует. А может, и договорятся, птицы одного полета. Я слышал, как в управе говорили об этом Робинзоне. Тот еще бандюга. Он с бандеровцами в начале пятидесятых загуливал. Потом они где-то возле Харькова, кажется, поезд какой-то взяли. Там в почтовом вагоне золото было. Робинзон вроде пострелял всех и с золотом один ушел. У него здесь в области какой-то родственник жил. Вот он…
– Да нет, – возразил второй. – Солдаты других положили, а он уйти сумел. С золотом. Здесь попытались его взять, родственник сообщил в КГБ. Он отстрелялся и ушел. Где-то на островках на слиянии Клязьмы и Судогды три года жил. Считали, что полоумный какой-то. Облавы устраивали, но он уходил всегда. А потом взяли. Он, гад, – засмеялся милиционер, – из лука в солдат стрелял. Говорят, ранил одного, но золота так и не нашли. Он сказал, что где-то по дороге его бросил. Его провозили по всем местам, где был, но ничего не нашли. Он и в лагере, говорят, конвоира убил. И ранил одного. В общем, как раз Атаману подельник.
– Атаман его сразу пристрелит, – усмехнулся старший поста. – Ему на хрен такой подельник не нужен. Я вот командиров не пойму, работаем по освобождению заложника. Кто заложник? Брат Атамана? Да он убит уже давно. Или и брат заодно с Атаманом.
– Нас запросто и без собак найдут, – буркнул Атаман. – Ты воняешь, как хорек. Чего нахавался? – усмехнулся он.
– Перестань, – недовольно попросил Виктор. – Я и сам чувствую, что запах, как в туалете. А в тюрьме вас в туалет водили?
– Все в камере, – усмехнулся Степан. – И спальня, и столовая, и сортир.
Скорей бы дедок вернулся, а то хрен его знает что там, наверху. Может, мусора нас измором берут. Или орелики Кардинала сидят и дожидаются, пока мы не вылезем, д чего? Робинзона инфаркт стебанул и…
– А ты не подумал о том, – перебил его брат, – что дед мог сказать о нас этим парням?..
– Дед не из тех, кто стучит налево-направо. Робинзон все время один, он плюет на все и всех. Деньги его не интересуют. Да и жить осталось недолго. В общем, я не умею много базарить, – Степан усмехнулся, – но Робинзону верю. Даже если из него выбивать будут о нас, хренушки чего узнают.
– А я не уверен. Ведь с золотом, помнишь, он рассказывал, он ушел один. Почему?
– Молодой был. Тогда время другое было. Но сколько леи прошло. Да, короче. Хватит. Даже если ты прав и дед нас подставит, выхода все равно нет. Мы с тобой даже вылезти не можем.
– Почему? Я могу поднять…
– Потому, – рявкнул Степан, – что не знаем, что или нас там ждет!
– Мне плевать, кто там. У меня сын с женой…
– Об этом мы уже базарили. И хорош, давай на этом остановимся. Уже семь часов прошло. Где же Робинзон?
– Здоров, дед, – весело приветствовал милиционер выходившего из «Волги» Робинзона.
– Здоровеньки булы, – кивнул тот. – Заждалися, наверное. – Хитро прищурившись, он взглянул на стоявших чуть дальше двух других. – О-о-о, – протянул он. – Да вас поболе стало. Или бандюка нашли? По дорогам столько вашего брата стоит, с автоматами. Проверяют всех. Меня и то трижды тормознули. Багажник смотрели. А я того… – Робинзон щелкнул себя под кадык. – Выпимши. Другана старого навестил, вот и думал: зараз под старость отнимут права. Но ниче, им, видать, этот бандюка нужен. Проверили – и давай, дед, катись. Пошли, – направляясь к дому, позвал он, – молочка вынесу.
– Не надо, – недовольно оглянувшись, буркнул милиционер. – Здесь омоновцы. Так что спасибо, дед, но не надо.
– Видать, суровый народ эти омоновцы, – усмехнулся Робинзон.
– Суки, – отводя бинокль от глаз, буркнул Бугор. – Их здесь полно, а Ниндзя визжит: почему Атамана до сих пор не нашли? Были бы у нас права, как у мусоров, давно бы взяли. Каждую хатенку на уши поставили бы. Он точняком у кого-то куркуется.
– Тут парни прикатили, – проговорил один из пятерых. – Сынка Ореховых Ниндзя, говорят, вернул бабе. Этой, женушке…
– Значит, так надо, – перебил его Михаил. – Ниндзя знает что делает.
– Менты, – тревожно буркнул смотревший в сторону поля парень.
– Валим, – садясь на мотоцикл, бросил Бугор.
– Стоять! – раздался громкий крик.
– Замерли! – вторил ему крик второго. Мотоциклы, взревев моторами, рванулись с места. Бегущий первым омоновец вскинул автомат.
– Не стрелять, – приказал старший. – Это не Атаман. А этих приказано пугать, но не стрелять. Конечно, если они сами не начнут.
– Наконец-то. – Атаман опустил руку с пистолетом и облегченно вздохнул.
– А то мы уже…
– Звонил твоей, – сказал Робинзон. – Все в порядке у них. Сынуля твой дома. Правда, с небольшим, значится, условием. – Сев, достал пачку сигарет.
– Условие ясное, – криво улыбнулся Атаман. – Но странно, что они его отпустили.
– А тугочки ничего странного и нету, – возразил Робинзон. – Они сейчас правильную стратегию выбрали. Показали, что могут делать что захотят. Счас возвернули мальчонку, и опять-таки не за просто так. Ежели Степка не отдастся, мы его сызнова заберем. Мол, и в милицию могете идтить, но мы сила. Но, видать, твоя баба что-то отчубучила, – сказал он, взглянув на Виктора. – Они поняли, что она ради сынка на все пойдет. А зараз он с нею, и им легче. Силушку свою показали. А вы думайте.
– Чего тут думать-то, – буркнул Степан. – Как только без атаса смогу к ним попасть, пусть хапнут. Я бы и сейчас вылез, но ведь и выстрелить ни разу не дадут. Ментов полно, да и он, – он кивнул на брата, – как подельник пойдет. Вот бы проскочить в город. Там все проще было бы. Отоварил бы я тебя, братишка, так, слегка. Связал и оставил бы где-нибудь. А сам к этим псам пошел. Парочку завалить все равно успел бы. А так – не могу. Да еще знать, что племяша из-за меня вот-вот сцапают снова… Но сейчас рано, да и нельзя. – Поморщившись, он слегка погладил раненое плечо.
– Дай-ка гляну, – вспомнил Робинзон.
– Давай, доктор Айболит, – усмехнулся Атаман.
Робинзон, подвинув ближе фонарь, взглянул на Виктора.
– Ты тамочки у входа посиди. А то мало ли какой враг нагрянет. – Разрезав рукав рубашки, посмотрел на твердый от запекшейся крови бинт. Покачал головой. – Когда менял повязку?
– Дней пять назад. Потом все как-то некогда было.
– Пуля тамочки? – обрызгивая бинт перекисью водорода, спросил Робинзон.
– Вытащили. – Атаман начал относиться к медицинским способностям старика с уважением после того, как увидел перекись. – Сразу, как только…
– Ясно, – кивнул Робинзон. Подождав немного, хмыкнул и неожиданно с силой рванул чуть приотставший от кожи кусок бинта. Взвыв, Атаман потерял сознание. И тут же очнулся.
– Я тебе, старый козлище, – прорычал он, – бороденку по волоску вырву.
– Если так легче, крой меня на всю катушку, – спокойно ответил Робинзон.
– А ты только и сможешь, что матом.
– Да ты какого хрена рвешь? Ведь…
– Ты глянь, сколько гноя. – Старик показал ему оторванный тампон. – В таких случаях нужно отрывать, а не отклеивать. Чтоб гной убрать. Хотя бы верхний. Да, дела у тебя, значится, неважнецкие.
– Чего там? – Степан напрягся.
– Но мы по-старинному делать станем, – решил старик.
– Руку, что ли, оттяпаешь? – Нашел в себе силы пошутить Степан. – Чтоб не мучился.
– Зачем же руку-то, – пожал плечами Робинзон. – Она тебе понадобится. Счас проще будет. – Сунув руку в карман, вытащил патрон двенадцатого калибра.
Атаман сглотнул слюну. Старик надорвал пыж и ссыпал картечь. Потом поковырялся гвоздем в патроне и достал второй, войлочный, пыж.
– Ложись, – велел он Атаману, – на левый бок. Чтоб, значится, рана была сверху.
– И что дальше? – Выполняя его требование, Атаман с опаской покосился на патрон.
Старик молча высыпал порох на рану.
– Ты чего? – заволновался Степан. – Ox! – Старик чиркнул спичкой. – Эуааа! – взревел Степан, вскакивая. – Убью!
– Будешь так орать, – усмехнулся Робинзон, – сюда все сбегутся. Но, видать, подвезло, – прислушиваясь, отметил он, – не слышал никто.
– Что тут у вас? – Виктор заглянул в лаз.
– Лечит, – простонал Атаман, – лепило хренов. Он мне рану всю на хрен сжег. Я тебя, кочережка старая, – зло пообещал он невозмутимому Робинзону, – на островки направлю в наручниках, и будешь там с лягушками квакать.
– Коли грубишь, – поднимаясь, кивнул старик, – все нормально. Зараз давай жирком гусиным смажем, и маленько пусть, значится, на воздухе рана побудет. Не перевязывай покедова. Потом осторожненько завяжем.
– Да уж давай, – кивнул Атаман. – Спалил руку на хрен, а теперь на воздухе пущай будет, – передразнил он старика.
– Я так больше не могу, – заплакала Зоя.
– Перестань. – Андрей погладил ее по волосам. – Я понимаю тебя. Но что я могу сделать? – с болью спросил он. – Что? Этот хмурик, который был, я бы его раньше щелчком уложил, делал все, что хотел. Да и вообще, и за тебя, и за Ольгу страшно. Ты бы согласилась работать на них…
– Они преступники, Андрей. – Зоя подняла голову. – Из-за них погиб отец. И я боюсь. Понимаешь? Боюсь. Боюсь, что меня посадят в тюрьму. Ведь они убивают и грабят. А сказать кому-то… – Она заплакала громче.
– Перестань, – тяжело вздохнул Андрей. – Я позвонил Веткину, попросил, чтоб пришел сегодня. Поговорю с ним. Может, поможет.
– Не надо, Андрей, ведь ты сам говорил, что они Ольгу…
– Но нужно что-то делать! – вспылил он. – Если молчать постоянно, то…
– Зоя, – вошла в комнату Ксения, – тут какой-то мужчина. Говорит, что ему Андрей звонил и просил прийти.
– Пусть заходит, – кивнул Андрей. – Это наверняка Леха.
– Привет, – перешагнув порог, в спальню вошел приятель Андрея.
Увидев плачущую Зою, остановился.
– Я, наверное, не вовремя, – смущенно проговорил он. – Так…
– Проходи, – позвал Андрей. – Я тебя и позвал из-за этого.
– Понятно, – кивнул Веткин. – Я слышал об этом. Но знаешь, что скажу – здесь вам никто не поможет. Потому что криминала нет. А все, что бы вы ни сказали, слова. Это раньше было: если есть свидетель того, что кто-то угрожал убийством, пиши заявление – и на полгода его посадят за угрозу убийством. А сейчас, – он махнул рукой, – законы вроде бы строже стали, но это только слова.
– Значит, помочь ты нам ничем не сможешь, – сделал вывод Андрей.
– Если что-то серьезное будет, – Веткин опустил голову, – тогда обращайтесь. Все-таки законы еще существуют. И порой не только на бумаге. Время, Андрюха, такое настало, что мы никто. Вот я беру одного гада – в ресторане, сволочь, пристал к женщине. За нее муж заступился. Он ему из пистолета ногу прострелил. И что? Через два дня встречает меня и хохочет, гнида. Сейчас у власти деньги стоят. Если их у тебя нет то и милиция помогать не станет. Конечно, что-то делать будут, но особо не поторопятся. А если против вас кто-то из серьезных преступников, ну, заявите, но только хуже может быть. Мелочь, конечно, берут и сажают. Бывает, и крупную птицу хапаем. Но надолго ли?
– Выходит, сейчас вообще закона и порядка нет, – горестно вздохнул Андрей.
– А что ты хочешь от нас?! – взорвался Веткин. – Если по телевизору показывают, как генеральный прокурор в постели с проститутками кувыркается! Если это не провокация, то сажайте его, сволочь. Если нет – берите тех, кто придумал это кино, и наказывайте. Или вон Властилина. Посадили ее. А почему? Да потому, что денег у нее тех, которые нужны, уже нет. Бросили ее друзья-приятели. Кто она есть-то, Властилина? Да никто. Подставили бабу. Но здесь хоть кого-то посадили. Пусть крайнюю, но нашли. А сколько других деятелей-банкиров людей обманули и живут припеваючи?
– Что ты нам рассказываешь? – недовольно спросил Андрей. – У нас другое дело. Нам угрожают дочь убить или изнасиловать. Ты это понимаешь?! – заорал он.
– Да будь я хоть наполовину здоров, на кой тебя вызвал бы? А ты…
– Если я сейчас вот так поверю вам и начну что-то делать, – вздохнул Алексей, – меня завтра же уберут с работы, а потом подловят где-нибудь и отделают как следует.
– …Все обскажу, милая, – раздался из магнитофона хрипловатый мужской голос. – Ты не волнуйся особо. Все хорошо будет.
Невысокий мужчина, поправив очки-хамелеоны, выключил магнитофон.
– Звонок был в пятнадцать двадцать четыре. Звонили из городского телефона-автомата. Откуда именно, выяснить не удалось. Судя по голосу, мужчина.
– Ясно, что не баба, – хмыкнул Валерий.
– Лет пятидесяти, – продолжил очкастый. – По разговору понятно, что украинец, но уже давно живет в России. Это все.
– С одной стороны, и это хорошо, – кивнул Валерий. – Значит, Орехов и Атаман знают, что сын дома и его в любое время могут забрать снова. Теперь понятно, почему Атаман неуязвим. Он где-то сидит на мягкой перине, зализывает рану и посмеивается над милицией и над нами. Знать бы где. Но с другой стороны, это тоже неплохо. Теперь он знает и племяннике. Ну что же, будем ждать. Кто-то должен снова позвонить и передать какие-то инструкции. А значит, назовет место встречи. Так что мы сделали очень правильно.
– Ну? – Гога выглянул в открытое окно. – Готово?
– Сей момент, – поливая шашлыки белым вином, отозвался Семен, – почти.
– А где барышни?
– Затеяли борьбу в грязи, – засмеялся Семен. – Подыскивают место. Завелись девки. Потолкали друг дружку. Лизка разве уступит? В общем, сошлись на борьбе в грязи. Разделись и пошли искать эту самую грязь.