Страница:
Видимо, когда исчезло магическое золото, переплавившись с подачи Семена в самостоятельную магию по имени Слимп – магию, наделенную собственной волей и собственными убеждениями, – защитное волшебство Хранилища изменилось. Раз и навсегда. За ненадобностью.
Блуждающий Стражник лежал, подогнув ноги и далеко раскинув руки в стороны. В буквальном смысле раскинув: руки отвалились от прогнившего корпуса и лежали поодаль от туловища, все еще сжимая ржавыми пальцами рукояти двух здоровенных пистолетов – оружия не колдовского и для магических Миров вовсе не характерного. Впрочем, Стражнику было невесть сколько веков – может, в то время, когда его создавали, пистолеты были на вооружении повсеместно? Кто знает!
Семен присел на корточки, склонился над темной от застарелой грязи головой-шлемом и сдвинул забрало на лоб Стражнику: под решетчатой пластиной был один сплошной ком слежавшейся пыли, из которого то там, то тут торчали оголенные петли проводов. Глаз у Стражника не было
– Интересно, чем же он раньше смотрел? Целился как? – удивился Семен, доставая из кармана куртки стеклянное яйцо и старательно вдавливая его в пылевой ком. – Вот таким образом. – Семен вернул забрало на место, встал и отряхнул руки. – Вряд ли кому придет в голову искать здесь яйцо с иголкой! – сказал Семен, крайне довольный свой выдумкой – Фантазии не хватит.
– Эт-точно, – кротко согласился медальон – Надо быть по-настоящему безумным, чтобы ковыряться в дохлом средневековом рыцаре, пусть и механическом. В поисках возможного клада...
Большинство людей именно так и поступило бы. Поковырялось.
Семен пропустил мимо ушей вредное замечание – теперь его внимание привлекли пистолеты. Хотя Семен и отслужил в родной армии положенных два года, фехтовать шпагой или рубиться на двуручных мечах он не умел. Не учили этому в ПВО почему-то... А вот стрелять – да, учили. Правда, в основном из автомата АКМ. хотя несколько раз довелось пострелять и из допотопного револьвера, тяжелого и неудобного.
Вынув оружие из рассыпающихся пальцев, Семен убедился, что один пистолет уже ни на что не годен: рябой от времени ствол в нескольких местах был проеден ржавчиной и заметно погнут, цельнолитая рукоять треснула пополам, как будто ею гвозди забивали... Зато второй был словно только что со склада: чистый да гладкий. Ухоженный.
Вообще-то эти пистолеты были какие-то неправильные. Какие-то чересчур простые, что ли, – ствол-труба как у ракетницы, спусковой крючок без обязательной защитной скобы, литая металлическая рукоять. И все. Ни курка тебе, ни предохранителя... Семен повнимательнее осмотрел исправный пистолет и все-таки обнаружил у него сбоку нечто особое, небольшую кнопку-бугорок. Решив, что оружие вряд ли начнет стрелять само по себе, если он на ту кнопку нажмет. Семен надавил на бугорок.
Пистолет переломился наподобие охотничьего ружья: в стволе, как в дробовике, сидел один-единственный патрон. Семен без усилий вытащил его, подцепив ногтями, – да, это был самый что ни на есть обычный патрон! Старый, тусклый. Винтовочный, образца тысяча девятьсот четыртнадцатого года. №3, вернее, заряд, весьма похожий на боезапас легендарной трехлинейки: этот патрон был гораздо крупнее винтовочного и почему-то без капсюля, а остроконечная пуля у него была серебряная, размером с приличный огрызок толстого карандаша. Эдакий мини-снаряд против гигантского оборотня.
– О-о, – уважительно протянул Map. – Убойная вещь! Да, от такой блямбы обычной магией не защитишься. Мой последний хозяин, например, не смог... Во-он его череп лежит, с дырищей над переносицей! Где ты его в прошлый раз уронил, там и лежит
Семен не ответил, лишь неопределенно пожал плечами: он молча вложил патрон в ствол и с щелчком вернул оружие в первоначальный вид.
– Одноразовка, – с презрительной усмешкой знатока заметил Семен, небрежно ткнув стволом перед собой, в сторону молочной стены. – Пукалка-самопал. Ни прицела, ни нарезки... Примитивное оружие! Да и патрон наверняка дохлый, вон даже капсюля нет. Муляж тренировочный... – и с беспечным видом нажал на спусковой крючок. Просто так нажал, для пущей убедительности. Для подтверждения сказанного.
Страшный грохот потряс стоялый воздух купола: пистолет рявкнул как малая парадная гаубица, потом еще раз, и еще... Лишь на пятом выстреле ошарашенный Семен наконец-то сообразил убрать палец со спускового крючка; от дачи у оружия не было.
– Если это одноразовая пукалка, – словно сквозь вату донеслось до Семена, – то я имперская почтовая марка Гашеная
– Ё-мо-е, – пробормотал Семен, продолжая держать пистолет в вытянутой руке. – Это что такое было-то? Это почему?! – Он положил пистолет на пол – медленно и осторожно, точно полный до краев стакан поставил.
– Так же и сердечный приступ схватить можно, – горько пожаловался Map. – Хорошо, что у меня сердца нет, а то бы уж точно прихватило... А еще очень хорошо, что у меня кишечника нету. Хотя позыв был. Причем сильный. Тебе, Семен, повезло, что я без кишок, а то...
– Оч-чень интересно. – Семен, не слушая жалоб безкишечного медальона, крепко потер руки, унимая внезапную дрожь, – Оч-чень. Магическое огнестрельное оружие... Забавно. – Немного успокоясь, он поднял пистолет с пола и осмотрел его еще раз.
Ствол оружия слегка нагрелся; патрон в стволе был абсолютно целый: серебряная пуля была на месте. Семен почти минуту смотрел на нее, не веря своим глазам.
– Слыхал я о неразменном пятаке, – сказал наконец Семен, вдосталь наглядевшись на военное чудо. – Но неразменную пулю вижу впервые! – И вложил патрон в ствол. Однако собирать оружие не стал, предпочтя оставить его пока что полуразобранным – без защитной скобы и без предохранителя собранный пистолет мог выстрелить в любой момент, стоило лишь нечаянно зацепить чем-нибудь за спусковой крючок. А рисковать зря Семену не хотелось.
Превратив жаркие куртку и брюки в нечто, напоминающее робу автомеханика – темно-синий комбинезон с лямками через плечи и глубоким наружным карманом поперек живота вроде сумки у кенгуру, пол лямками возникла серая рубаха, а унты стали кроссовками, – Семен по-хозяйски положил разобранное оружие в карман комбинезона. За неимением кобуры
Карман-сумка немедленно оттопырился, словно у Семена неожиданно выросло сытое интеллигентское брюшко.
– Ты что, это чудовище с собой изъять хочешь? – ужаснулся Map, видя приготовления Семена. – Зачем?!
– Пригодится, – уклончиво ответил Семен. – Мало ли что... Может, от врагов отстреливаться придется.
– Какие там враги, – вздохнул медальон. – Врагов сначала заиметь надо, а уж после от них отстреливаться!
– Был бы пистолет, а враги найдутся, – заверил Мара Семен. – Во всяком случае, обменяю его после на что-нибудь другое, не менее экзотичное Мне же для Яны подарок надо найти. думаю, что сам пистолет ей без надобности, не любят женщины оружие! Вот и обменяю на что-нибудь.
– Только не продешеви, – сразу успокоившись, предупредил медальон. – Такая волына многого стоит! Не делают нынче таких грохочущих пистолей. Нынче лучевые в моде, их и полименты, и чужие носят... Ладно, с оружием решили. Теперь давай думай, куда из Хранилища двинем. Не сидеть же здесь сиднем среди покойников!
– А вон туда и двинем. – Семен махнул рукой в сторону молочно-белой стены, туда, куда только что стрелял. – Любопытно мне на Хранилище снаружи посмотреть. Тем более что запрещающие письмена исчезли... Не чувствую я больше от стен никакой угрозы.
– Я бы так рисковать не стал, – забеспокоился Map. – Хрен его знает, где мы можем оказаться! Может, это Хранилище под землей замуровано. Или на дне какого океана находится... Задохнешься ведь! Потонем.
– А вот это твоя прямая забота: проследить за тем, чтобы мы не утонули, – посмеиваясь, сказал Семен, подходя к стене. – И чтобы в земле не остались. Справишься?
– Куда же я денусь, – вздохнул медальон. – Ох и послал мне случай напарничка, ох и послал... Семен, ты слыхал, что любопытство кошку сгубило?
– Так то кошка, – уверенно ответил Семен, – а то я. – И шагнул в белое сияние.
... Снаружи Хранилище выглядело как гора. Высокая, каменистая, ни кустика, ни травинки; Семен стоял у подножия той горы, отряхиваясь от пыли и песка – гора хоть и была колдовской, миражной, но мусору и грязи на ней было преизрядно. Накопилось с годами. Там, где Семен вышел из Хранилища, на склоне горы светлело пятно в виде человеческого силуэта: камни здесь были словно дочиста отмыты. Теперь вся эта грязь была на Семене.
Более или менее отчистив одежду и вытрусив из шевелюры мелкие камушки и песок, Семен огляделся.
День в этом Мире клонился к вечеру: оранжевое солнце низко висело над верхушками высоких деревьев, придавая густой листве зловещий темно-багровый цвет – деревья росли по другую сторону широкой утоптанной дороги, пролегавшей неподалеку от горы. Видимо, прямо за дорогой начинался дремучий нехоженый лес.
На дороге стояла, чуть накренясь набок, небольшая открытая повозка с “обутыми” в шины колесами – колеса были вроде мопедных, с множеством тонких железных спиц. Возле повозки, лицом к ней и спиной к Семену, сидел, скрестив ноги по-турецки, человек в темно-коричневой одежде. Сидел не шевелясь – издали его можно было принять за пень, странным образом выросший на проезжем месте. Обознаться было легко, так как и повозку, и неподвижного человека покрывала густая тень от деревьев.
Впереди повозки лежало что-то темное, крупное и тоже не шевелилось.
– Хм, чего это он там расселся? – спросил Семен, напоследок отряхнув штанины комбинезона. – Сходить надо, посмотреть...
– Зачем? – живо отреагировал медальон, – Сидит – ну и пусть себе сидит. Чужой Мир, чужие нравы... Может, он молится. Или клятву какую дает... Убить первого встречного, например! А тут р-раз – и ты на подходе. Будьте любезны!
– Есть у меня сильное подозрение, что не просто так он там сидит, – упавшим голосом ответил Семен, направляясь к повозке. – Подозреваю, что это я его лошадь того... На линии огня случайно оказалась, и тю-тю лошадка...
– Золотую монету ему дай и пусть себе проваливает куда ехал, – недовольно буркнул Map. – Оно, конечно, не стоит никакая сельская кляча такой дикой цены, но зато совесть тебя грызть не будет. Вообще-то, по-моему, совесть есть атавизм и пережиток, очень вредный для нашей работы! Заблуждение, от которого надо всемерно избавля... – медальон осекся на полуслове. – Вот так лоша-адка... – протянул Map и умолк.
Упряжной лошадкой был серый, с подпалинами матерый волчище. Мертвый матерый волчище, с рослого теленка размером, лежавший на боку и запутавшийся лапами в ремнях упряжи из пасти волка вывалился темный от пыли язык, открытые глаза стеклянно смотрели куда-то поверх Семена; волк не дышал. На боку волка, в области груди, было три черных входных отверстия от неразменной пули; четвертое отверстие приходилось на шею. Пятый выстрел отстриг зверю ухо.
Земля под волком была залита темно-бурой запекшейся кровью, над кровью жужжали зеленые мухи.
– Кучно, – еле слышно выдохнул Семен, останавливаясь позади неподвижно сидящего человека. – Метров с двадцати... невероятный результат!
Однако сидевший человек его услышал.
– Да, – сказал он, вставая на ноги и легонько покряхтывая. – Вот именно что невероятный! По монастырской купчей... ох ты, бедная моя поясница... по купчей ведомости ездовой волк проходил как оборотневый, самовосстанавливаюшийся... многоразовый, так сказать. И где же его обещанная многоразовость? Где восстанавливаемость, я вас спрашиваю? – Человек в коричневом повернулся к Семену – Жулики, кругом одни жулики. Никому верить нельзя! По документам – практически бессмертная скотина... ан нет: ни с того ни с сего сама по себе продырявилась, упала и сдохла
Судя по всему, это был священнослужитель. Может быть, монах из какого-нибудь ближнего монастыря – коричневая одежда оказалась чем-то вроде сутаны, перетянутой в поясе тонким кожаным ремешком, на ногах у монаха были деревянные сандалии. Монаху было лет под пятьдесят, стрижен он был коротко, под горшок, хотя особо стричь было и нечего – на макушке у священнослужителя имелась обширная плешь-тонзура, то ли природная, то ли специально выбритая; красный нос и плутоватые пазки выдавали в нем человека жизнелюбивого, бойкого. Пройдоху и пьяницу выдавили, короче говоря.
– Вот, сидел и ждал, пока он восстановится, – пожаловался монах Семену, со злостью пнув дохлого волка сандалией. – Как дурак сидел и ждал. Видать, бракованного волка подсунули. Надо будет монастырю в суд на заводчика подать... – Монах склонился над возком, сильно навалившись животом на его борт. Словно нырять в повозку собрался.
– Эй, селянин, – глухо донеслось из возка, – подсоби-ка аптечку выгрузить... Одному несподручно, радикулит замучил! Достал, понимаешь, сил просто нету... И лечить некогда – дела все, дела.
Семен подошел к возку, помог монаху вытащить из него небольшой, но увесистый сундук с двумя боковыми ручками.
– Пешком теперь, да? – понял Семен. – Могу помочь нести. – Семену все еще было стыдно, что это именно он пристрелил ездового волка. Пусть случайно, но все же... Да и волк, скорее всего, был не бракованный – просто изрешетившие его серебряные пули не оставили оборотневому созданию ни одного шанса на восстановление.
– Зачем же пешком, – возразил монах, откинув крышку сундука и сосредоточенно копаясь в нем: изнутри сундучок оказался разделен перегородками на множество отделений-ячеек. – Сейчас я моего зверя немного оживлю... до ближнего поселка довезет и ладно... тебе в какую сторону? В ту же, что и мне? Славно. Подвезу, вдвоем оно веселее, безопаснее, ты драться-то умеешь? А то, говорят, душегубцы здесь шалят. То ли разбойнички какие, то ли живые умертвия, не знаю. Глухое место, кабы не служба, я бы ни за что на ночь глядя, к тому же в полнолуние. – Голос монаха становился все тише, он уже забыл о Семене, разыскивая что-то в своем сундуке.
– Ага, – сказал наконец монах, выпрямляясь и сразу хватаясь за поясницу. – Ох ты... Слушай, селянин, тебя как зовут?
– Симеоном кличут, – вежливо ответил Семен, входя в роль простодушного селянина, – а вас, святейшество? – И смиренно сложил руки поверх кармана-животика.
– Зови меня отец Вуди. – Монах потряс вынутым из сундука черным флакончиком, взбалтывая его содержимое, потом отвинтил крышечку – из горлышка посудины сразу потянулась струйка темного дыма – и осторожно, далеко отставив руку, уронил по одной капле на каждую рану волка. Черная жидкость мгновенно впиталась в волчью плоть: через секунду от ран не осталось и следа! Даже срезанное ухо по новой отросло.
Волк медленно втянул в пасть язык, встал, тяжело помотал башкой и застыл в несколько неестественной позе – похоже, у него был серьезно поврежден позвоночник; взгляд у волка так и остался мертвым.
Отец Вуди поспешно завинтил крышечку и положил флакон в одну из ячеек сундука.
– Симеон! – торопливо приказал монах, – Клади аптечку в повозку и запрыгивай! Сейчас он чесанет. Ох и чесанет! – Семен ухватил сундук, поднапрягся и рывком перенес его в повозку, после чего и сам запрыгнул в нее: в повозке была лишь одна лавка, для возницы, потому Семен устроился на дне возка, возле аптечки. Отец Вуди, подобрав полы сутаны, покряхтывая, забрался следом – на лавочку.
Волк, словно дождавшись именно этого момента, сначала медленно, неуверенно, а потом все быстрее и быстрее потрусил по дороге: повозка катилась легко, лишь изредка несильно подскакивая на особо крупных ухабах – видимо, У повозки помимо дутых шин имелись и хорошие рессоры.
– А как долго он так бежать сможет? – с любопытством спросил Семен. – Отдыхать ему надо или нет?
– Разве ж это бег, – с пренебрежитетьной усмешкой сказал отец Вуди, наматывая на руку вожжи. – Зверюга только разогревается. Снадобье пока еще не полностью всосалось... кровь слишком густая, сворачиваться начала... Подожди минутку, кровушка у нашей скотинки разгуляется, вот тогда и будет бег! А отдыхать ему не надо, зачем мертвому отдых? Будет бежать, пока не развалится... Они, временно оживленные, от снадобья хоть и бодрые становятся, но гниют слишком быстро... на ходу могут развалиться. Ну, посмотрим, посмотрим. – Монах озабоченно поглядел в небо – Солнышко садится. Это плохо. Слушай, Симеон, у тебя хоть какое-нибудь оружие с собой есть? – Отец Вуди оглянулся на Семена. – Вы же селяне, без топора или складных дубинок в лес ни шагу! Есть чего, говорю?
– Есть, – Семен похлопал себя по животу. – В кармане.
– Значит, дубинка, – монах удовлетворенно кивнул, – складная. Небось с выдвижными медными шипами?
– С серебряными, – коротко ответил Семен.
– Богато живешь, селянин Симеон, – уважительно сказал отец Вуди – От нежити отмахаться можно... Говорят, вы в свои дубинки и ножи самострельные ухитряетесь вставлять, которые на десять шагов лезвием стреляют?
– Ухитряемся, – согласился Семен, – мы такие! Умелые мы.
– Покажешь потом, ладно? – попросил отец Вуди – Ни разу не видел. – Покажу, – пообещал Семен. – Потом. Если захотите
– Договорились. – Монах сосредоточился на управлении волком: мертвый зверь шел ходко, все быстрее и быстрее, движение лап уже было трудно заметить в сгустившемся вечернем сумраке
Дорога нырнула в лес, по обеим ее сторонам черными стенами высились угрюмые вековые деревья; их кроны закрывали почти все небо
Наступала ночь – в узкой полоске неба, тянувшейся над дорогой, постепенно загорались крупные августовские звезды; далеко впереди по-над деревьями высунулся краешек полной луны.
Было тихо, лишь иногда поскрипывали колеса да что-то еле слышно бормотал себе под нос отец Вуди; волк бежал совершенно бесшумно, разве что изредка издавал звуки, похожие то ли на кашель, то ли на хруст костей.
– Вообще-то есть в этом что-то романтическое, – томным голосом сказал молчавший до этого Map. – летняя темная ночь, глухой лес, одинокие путники, спешащие к далекому уютному очагу, дохлый волк, который везет тех путников к тому очагу, и зловещие умертвия, которые вот-вот нападут сзади на беспечных путешественников Вес прямо как в старинной легенде о принцессе Мариэль! Только там в упряжи скелет коня был. Хорошая легенда! Я ее в Пыльном Мире услышал. Значит, так у одного короля было две дочери-близняшки. И когда настало время, решил король выдать их обеих замуж за...
– Какие умертвил? – в испуге вскинулся Семен, резко оборачиваясь назад. – Где?
Умертвия были неподалеку, метрах в пятнадцати позади повозки было их около дюжины, более точно сосчитать в темноте не получалось, мчались они по дороге с той же скоростью, что, и возок, не приближаясь, но и не отставая. Бежали совершенно беззвучно. Молча.
Кем они были при жизни, понять нынче было практически невозможно эти существа не выглядели ни людьми, ни животными Вернее, они были одновременно и тем, и другим – словно некий чокнутый умелец сшил воедино случайно оказавшиеся под рукой разрозненные части тел из морга и скотомогильника, сшил как попало, а после интереса ради оживил свои создания.
В лунном свете были хорошо видны красные зеркальца глаз, до четырех-пяти штук у каждой твари, и белые острые кости, торчавшие из умертвий в самых неожиданных местах наподобие игл дикобраза.
– А, чертовы душегубцы объявились, кол им в брюхо! – зло крикнул отец Буди, мельком оглянувшись – Ну и поездочка у меня в этот раз выдалась, давно такой не было... Эй, селянин, доставай свою дубинку и лупи их по мордам, коли догонять станут! Нам немного осталось, вон и деревья, кажись, реже становятся...
Монах кричал что-то еще, но Семен его не слушал: он вытащил из кармана пистолет, не вставая развернулся к преследователям лицом и уперся ногами в задний борт повозки. Для устойчивости. После чего присоединил ствол к рукояти, сжал ее обеими руками – на манер американского полицейского в тире – и открыл бешеную стрельбу.
Пламя из ствола выбивалось почти на полметра, яркое, желтое, ослепляя Семена и мешая ему толком целиться. Потому Семен лупил веером – кому достанется, тому и достанется.
– Свет включить? – заботливо спросил Map. Как ни странно, в грохоте выстрелов его голос был слышен отлично, – Со светом и стрелять веселее, да и точность лучше будет. А то все мимо да ми...
– Давай! – в азарте заорал Семен. – Свет на сцену! Пошла массовка! Сейчас кино делать будем.
Вспыхнул свет. Холодный, белый, как у шоссейного фонаря, он шел откуда-то сверху, размытым пятном освещая дорогу позади повозки
Преследующих повозку умертвий осталось всего пять штук; дорога за повозкой, насколько хватало глаз, была усеяна частями тел, разбросанными там и сям.
– Дубль первый! – крикнул Семен, наведя плюющийся огнем ствол на ближнее чудище, нежить стала рассыпаться, на ходу теряя свои лапы, руки, головы, словно Семен кромсал ее остро отточенным мечом – за нежитью цепочкой протянулись потерянные части тела.
– Второй дубль! – Семен перевел ствол в сторону – Третий... четвертый... пятый и последний! Все. – Семен отпустил спусковой крючок. И сразу стало тихо. Только в ушах словно вата застряла
Дорога была пуста: последнее умертвие, разом рассыпавшееся после особо удачного попадания, исчезло из скользящего за повозкой пятна света; тут же погас и свет.
– Что там? – обернувшись, крикнул со своей лавочки отец Буди. – Отбились? А то у волка хвост отвалился! Того и гляди – лапы посыпятся.
– Отбились. – Семен плюнул на ствол, слюна зашипела как на утюге. – С такой-то пушкой и не отбиться! Ха! – Семен помахал в воздухе пистолетом, остужая его.
– Угу, – сказал монах, отвернулся и надолго замолчал, о чем-то крепко задумавшись. А может, и не задумавшись, а попросту следя за волком – отваливаются у того лапы или нет.
Луна теперь висела прямо над головой и хорошо освещала дорогу; луна здесь была раза в два больше земной, привычной. Так что света хватало, хоть в карты играй – ни за что масть не перепутаешь!
– А теперь.. – с угрозой начал было Семен но, покосившись на спину монаха, сбавил тон: – А теперь. Map, ответь-ка мне на один вопрос почему ты меня вовремя не предупредил об умертвиях? О том, что они нас догоняют. Что напасть хотят.
– Разве? – неподдельно удивился медальон, – По-моему, в самый раз сказал Да и то, собственно, случайно вырвалось Чего ради надо было тебя и этого монаха-передвижника зря пугать! Я бы и сам справился.
– То есть? – нахмурился Семен
– Ну, если бы те бегунцы стали для тебя реально опасны. – вздохнув, устало ответил медальон, – я бы их мгновенно уничтожил. Всех. Разом. Без лишнего грома и подсветки. Есть у меня хорошие заклинания на этот случай, есть! Очень хорошие, свежие заклинания. Вы бы ничего и не заметили... Я же твой телохранитель как-никак! Охранник.
– Подожди, – опешил Семен, – так, значит, я зря весь этот трамтарарам поднял?
– Но тебе же страсть как хотелось по врагам пострелять, – ехидно напомнил Map, – пистоль в деле опробовать! Вот и опробовал. Да и мне интересно было его в работе посмотреть... Не волнуйся, я держал ситуацию под контролем.
– Ну ты и жук, – только и сказал Семен, покачав головой. – Ловко все подстроил... Признайся – ты ведь нарочно про умертвий проговорился, а? – Семен разобрал остывший пистолет и спрятал его в карман.
– Нарочно, ненарочно, – уклонился от ответа Map. – Какая разница! Главное, что ты повеселился, да и я развлекся. А то что-то мне грустно стало, – признался медальон. – Едем все и едем. Темно, скучно... А тут такое приключение! Веселое, зрелищное. Отвязное.
– Уж отвязное так отвязное, – согласился Семен – Отвязнее некуда. Эй, святой отец! – Он на четвереньках подобрался поближе к лавочке возницы. – Скоро поселение-то? Селянин есть хочет. И пива выпить не против.
– Э, да какой ты к чертям собачьим селянин! – в сердцах ответил монах, глянув на Семена через плечо. – Где село – не знаешь, хотя и должен, коли поблизости живешь, дубинка у тебя особая, громобойная, таких у селян отродясь не было! Свет окаянным образом то зажигаешь, то гасишь... Не селянин ты, и все тут!
– А кто же я? – озадачился Семен. – Если не селянин, то кто? Может, танкист? – и неудержимо расхохотался.
– Тебе виднее, – Отец Вуди сердито пожал плечами – Но в том, что ты не селянин, я ничуть не сомневаюсь... Слушай, а ты, часом, не иностранный лекарь-шпион. – вдруг оживился монах. – Ну, рецепты всякие там... Тайны разные – не покупаешь?
– А что так? – удивился Семен внезапному повороту разговора. – У вас что, на шпионов охота? На врачей-вредителей? Сдать меня хочешь, да?
– Нет, – отмахнулся отец Вуди, – вовсе наоборот. Если ты лекарь-шпион, так, может, я тебе какой рецептик продать смогу? – с надеждой спросил монах. – Деньги очень нужны, понимаешь. Совсем я на мели – наш казначей, зараза чересчур прижимистый, на поездки мало дает, под обрез, а выручку всю забирает... Так ты шпион или нет?
– Увы, – вынужден был огорчить монаха Семен, – я не лекарь и не шпион. Вор я! Вернее, не вор, – поправился Семен, – а вольный специалист по отладке заклинаний. В основном – охранных Случайно в ваш Мир попал... Удирал от одного типа и попал.
– Не понял, – Монах резко повернулся к Семену, даже вожжи бросил. – В наш Мир? Ты хочешь сказать, что есть еще Миры? Другие, кроме нашего?!
– Ого! – с подъемом сказал Map. – Думаю. Семен, что мы оказались в Закрытом Мире... настолько закрытом, что местные жители о других понятия не имеют! Очень, очень любопытно. Неспроста это...
Блуждающий Стражник лежал, подогнув ноги и далеко раскинув руки в стороны. В буквальном смысле раскинув: руки отвалились от прогнившего корпуса и лежали поодаль от туловища, все еще сжимая ржавыми пальцами рукояти двух здоровенных пистолетов – оружия не колдовского и для магических Миров вовсе не характерного. Впрочем, Стражнику было невесть сколько веков – может, в то время, когда его создавали, пистолеты были на вооружении повсеместно? Кто знает!
Семен присел на корточки, склонился над темной от застарелой грязи головой-шлемом и сдвинул забрало на лоб Стражнику: под решетчатой пластиной был один сплошной ком слежавшейся пыли, из которого то там, то тут торчали оголенные петли проводов. Глаз у Стражника не было
– Интересно, чем же он раньше смотрел? Целился как? – удивился Семен, доставая из кармана куртки стеклянное яйцо и старательно вдавливая его в пылевой ком. – Вот таким образом. – Семен вернул забрало на место, встал и отряхнул руки. – Вряд ли кому придет в голову искать здесь яйцо с иголкой! – сказал Семен, крайне довольный свой выдумкой – Фантазии не хватит.
– Эт-точно, – кротко согласился медальон – Надо быть по-настоящему безумным, чтобы ковыряться в дохлом средневековом рыцаре, пусть и механическом. В поисках возможного клада...
Большинство людей именно так и поступило бы. Поковырялось.
Семен пропустил мимо ушей вредное замечание – теперь его внимание привлекли пистолеты. Хотя Семен и отслужил в родной армии положенных два года, фехтовать шпагой или рубиться на двуручных мечах он не умел. Не учили этому в ПВО почему-то... А вот стрелять – да, учили. Правда, в основном из автомата АКМ. хотя несколько раз довелось пострелять и из допотопного револьвера, тяжелого и неудобного.
Вынув оружие из рассыпающихся пальцев, Семен убедился, что один пистолет уже ни на что не годен: рябой от времени ствол в нескольких местах был проеден ржавчиной и заметно погнут, цельнолитая рукоять треснула пополам, как будто ею гвозди забивали... Зато второй был словно только что со склада: чистый да гладкий. Ухоженный.
Вообще-то эти пистолеты были какие-то неправильные. Какие-то чересчур простые, что ли, – ствол-труба как у ракетницы, спусковой крючок без обязательной защитной скобы, литая металлическая рукоять. И все. Ни курка тебе, ни предохранителя... Семен повнимательнее осмотрел исправный пистолет и все-таки обнаружил у него сбоку нечто особое, небольшую кнопку-бугорок. Решив, что оружие вряд ли начнет стрелять само по себе, если он на ту кнопку нажмет. Семен надавил на бугорок.
Пистолет переломился наподобие охотничьего ружья: в стволе, как в дробовике, сидел один-единственный патрон. Семен без усилий вытащил его, подцепив ногтями, – да, это был самый что ни на есть обычный патрон! Старый, тусклый. Винтовочный, образца тысяча девятьсот четыртнадцатого года. №3, вернее, заряд, весьма похожий на боезапас легендарной трехлинейки: этот патрон был гораздо крупнее винтовочного и почему-то без капсюля, а остроконечная пуля у него была серебряная, размером с приличный огрызок толстого карандаша. Эдакий мини-снаряд против гигантского оборотня.
– О-о, – уважительно протянул Map. – Убойная вещь! Да, от такой блямбы обычной магией не защитишься. Мой последний хозяин, например, не смог... Во-он его череп лежит, с дырищей над переносицей! Где ты его в прошлый раз уронил, там и лежит
Семен не ответил, лишь неопределенно пожал плечами: он молча вложил патрон в ствол и с щелчком вернул оружие в первоначальный вид.
– Одноразовка, – с презрительной усмешкой знатока заметил Семен, небрежно ткнув стволом перед собой, в сторону молочной стены. – Пукалка-самопал. Ни прицела, ни нарезки... Примитивное оружие! Да и патрон наверняка дохлый, вон даже капсюля нет. Муляж тренировочный... – и с беспечным видом нажал на спусковой крючок. Просто так нажал, для пущей убедительности. Для подтверждения сказанного.
Страшный грохот потряс стоялый воздух купола: пистолет рявкнул как малая парадная гаубица, потом еще раз, и еще... Лишь на пятом выстреле ошарашенный Семен наконец-то сообразил убрать палец со спускового крючка; от дачи у оружия не было.
– Если это одноразовая пукалка, – словно сквозь вату донеслось до Семена, – то я имперская почтовая марка Гашеная
– Ё-мо-е, – пробормотал Семен, продолжая держать пистолет в вытянутой руке. – Это что такое было-то? Это почему?! – Он положил пистолет на пол – медленно и осторожно, точно полный до краев стакан поставил.
– Так же и сердечный приступ схватить можно, – горько пожаловался Map. – Хорошо, что у меня сердца нет, а то бы уж точно прихватило... А еще очень хорошо, что у меня кишечника нету. Хотя позыв был. Причем сильный. Тебе, Семен, повезло, что я без кишок, а то...
– Оч-чень интересно. – Семен, не слушая жалоб безкишечного медальона, крепко потер руки, унимая внезапную дрожь, – Оч-чень. Магическое огнестрельное оружие... Забавно. – Немного успокоясь, он поднял пистолет с пола и осмотрел его еще раз.
Ствол оружия слегка нагрелся; патрон в стволе был абсолютно целый: серебряная пуля была на месте. Семен почти минуту смотрел на нее, не веря своим глазам.
– Слыхал я о неразменном пятаке, – сказал наконец Семен, вдосталь наглядевшись на военное чудо. – Но неразменную пулю вижу впервые! – И вложил патрон в ствол. Однако собирать оружие не стал, предпочтя оставить его пока что полуразобранным – без защитной скобы и без предохранителя собранный пистолет мог выстрелить в любой момент, стоило лишь нечаянно зацепить чем-нибудь за спусковой крючок. А рисковать зря Семену не хотелось.
Превратив жаркие куртку и брюки в нечто, напоминающее робу автомеханика – темно-синий комбинезон с лямками через плечи и глубоким наружным карманом поперек живота вроде сумки у кенгуру, пол лямками возникла серая рубаха, а унты стали кроссовками, – Семен по-хозяйски положил разобранное оружие в карман комбинезона. За неимением кобуры
Карман-сумка немедленно оттопырился, словно у Семена неожиданно выросло сытое интеллигентское брюшко.
– Ты что, это чудовище с собой изъять хочешь? – ужаснулся Map, видя приготовления Семена. – Зачем?!
– Пригодится, – уклончиво ответил Семен. – Мало ли что... Может, от врагов отстреливаться придется.
– Какие там враги, – вздохнул медальон. – Врагов сначала заиметь надо, а уж после от них отстреливаться!
– Был бы пистолет, а враги найдутся, – заверил Мара Семен. – Во всяком случае, обменяю его после на что-нибудь другое, не менее экзотичное Мне же для Яны подарок надо найти. думаю, что сам пистолет ей без надобности, не любят женщины оружие! Вот и обменяю на что-нибудь.
– Только не продешеви, – сразу успокоившись, предупредил медальон. – Такая волына многого стоит! Не делают нынче таких грохочущих пистолей. Нынче лучевые в моде, их и полименты, и чужие носят... Ладно, с оружием решили. Теперь давай думай, куда из Хранилища двинем. Не сидеть же здесь сиднем среди покойников!
– А вон туда и двинем. – Семен махнул рукой в сторону молочно-белой стены, туда, куда только что стрелял. – Любопытно мне на Хранилище снаружи посмотреть. Тем более что запрещающие письмена исчезли... Не чувствую я больше от стен никакой угрозы.
– Я бы так рисковать не стал, – забеспокоился Map. – Хрен его знает, где мы можем оказаться! Может, это Хранилище под землей замуровано. Или на дне какого океана находится... Задохнешься ведь! Потонем.
– А вот это твоя прямая забота: проследить за тем, чтобы мы не утонули, – посмеиваясь, сказал Семен, подходя к стене. – И чтобы в земле не остались. Справишься?
– Куда же я денусь, – вздохнул медальон. – Ох и послал мне случай напарничка, ох и послал... Семен, ты слыхал, что любопытство кошку сгубило?
– Так то кошка, – уверенно ответил Семен, – а то я. – И шагнул в белое сияние.
... Снаружи Хранилище выглядело как гора. Высокая, каменистая, ни кустика, ни травинки; Семен стоял у подножия той горы, отряхиваясь от пыли и песка – гора хоть и была колдовской, миражной, но мусору и грязи на ней было преизрядно. Накопилось с годами. Там, где Семен вышел из Хранилища, на склоне горы светлело пятно в виде человеческого силуэта: камни здесь были словно дочиста отмыты. Теперь вся эта грязь была на Семене.
Более или менее отчистив одежду и вытрусив из шевелюры мелкие камушки и песок, Семен огляделся.
День в этом Мире клонился к вечеру: оранжевое солнце низко висело над верхушками высоких деревьев, придавая густой листве зловещий темно-багровый цвет – деревья росли по другую сторону широкой утоптанной дороги, пролегавшей неподалеку от горы. Видимо, прямо за дорогой начинался дремучий нехоженый лес.
На дороге стояла, чуть накренясь набок, небольшая открытая повозка с “обутыми” в шины колесами – колеса были вроде мопедных, с множеством тонких железных спиц. Возле повозки, лицом к ней и спиной к Семену, сидел, скрестив ноги по-турецки, человек в темно-коричневой одежде. Сидел не шевелясь – издали его можно было принять за пень, странным образом выросший на проезжем месте. Обознаться было легко, так как и повозку, и неподвижного человека покрывала густая тень от деревьев.
Впереди повозки лежало что-то темное, крупное и тоже не шевелилось.
– Хм, чего это он там расселся? – спросил Семен, напоследок отряхнув штанины комбинезона. – Сходить надо, посмотреть...
– Зачем? – живо отреагировал медальон, – Сидит – ну и пусть себе сидит. Чужой Мир, чужие нравы... Может, он молится. Или клятву какую дает... Убить первого встречного, например! А тут р-раз – и ты на подходе. Будьте любезны!
– Есть у меня сильное подозрение, что не просто так он там сидит, – упавшим голосом ответил Семен, направляясь к повозке. – Подозреваю, что это я его лошадь того... На линии огня случайно оказалась, и тю-тю лошадка...
– Золотую монету ему дай и пусть себе проваливает куда ехал, – недовольно буркнул Map. – Оно, конечно, не стоит никакая сельская кляча такой дикой цены, но зато совесть тебя грызть не будет. Вообще-то, по-моему, совесть есть атавизм и пережиток, очень вредный для нашей работы! Заблуждение, от которого надо всемерно избавля... – медальон осекся на полуслове. – Вот так лоша-адка... – протянул Map и умолк.
Упряжной лошадкой был серый, с подпалинами матерый волчище. Мертвый матерый волчище, с рослого теленка размером, лежавший на боку и запутавшийся лапами в ремнях упряжи из пасти волка вывалился темный от пыли язык, открытые глаза стеклянно смотрели куда-то поверх Семена; волк не дышал. На боку волка, в области груди, было три черных входных отверстия от неразменной пули; четвертое отверстие приходилось на шею. Пятый выстрел отстриг зверю ухо.
Земля под волком была залита темно-бурой запекшейся кровью, над кровью жужжали зеленые мухи.
– Кучно, – еле слышно выдохнул Семен, останавливаясь позади неподвижно сидящего человека. – Метров с двадцати... невероятный результат!
Однако сидевший человек его услышал.
– Да, – сказал он, вставая на ноги и легонько покряхтывая. – Вот именно что невероятный! По монастырской купчей... ох ты, бедная моя поясница... по купчей ведомости ездовой волк проходил как оборотневый, самовосстанавливаюшийся... многоразовый, так сказать. И где же его обещанная многоразовость? Где восстанавливаемость, я вас спрашиваю? – Человек в коричневом повернулся к Семену – Жулики, кругом одни жулики. Никому верить нельзя! По документам – практически бессмертная скотина... ан нет: ни с того ни с сего сама по себе продырявилась, упала и сдохла
Судя по всему, это был священнослужитель. Может быть, монах из какого-нибудь ближнего монастыря – коричневая одежда оказалась чем-то вроде сутаны, перетянутой в поясе тонким кожаным ремешком, на ногах у монаха были деревянные сандалии. Монаху было лет под пятьдесят, стрижен он был коротко, под горшок, хотя особо стричь было и нечего – на макушке у священнослужителя имелась обширная плешь-тонзура, то ли природная, то ли специально выбритая; красный нос и плутоватые пазки выдавали в нем человека жизнелюбивого, бойкого. Пройдоху и пьяницу выдавили, короче говоря.
– Вот, сидел и ждал, пока он восстановится, – пожаловался монах Семену, со злостью пнув дохлого волка сандалией. – Как дурак сидел и ждал. Видать, бракованного волка подсунули. Надо будет монастырю в суд на заводчика подать... – Монах склонился над возком, сильно навалившись животом на его борт. Словно нырять в повозку собрался.
– Эй, селянин, – глухо донеслось из возка, – подсоби-ка аптечку выгрузить... Одному несподручно, радикулит замучил! Достал, понимаешь, сил просто нету... И лечить некогда – дела все, дела.
Семен подошел к возку, помог монаху вытащить из него небольшой, но увесистый сундук с двумя боковыми ручками.
– Пешком теперь, да? – понял Семен. – Могу помочь нести. – Семену все еще было стыдно, что это именно он пристрелил ездового волка. Пусть случайно, но все же... Да и волк, скорее всего, был не бракованный – просто изрешетившие его серебряные пули не оставили оборотневому созданию ни одного шанса на восстановление.
– Зачем же пешком, – возразил монах, откинув крышку сундука и сосредоточенно копаясь в нем: изнутри сундучок оказался разделен перегородками на множество отделений-ячеек. – Сейчас я моего зверя немного оживлю... до ближнего поселка довезет и ладно... тебе в какую сторону? В ту же, что и мне? Славно. Подвезу, вдвоем оно веселее, безопаснее, ты драться-то умеешь? А то, говорят, душегубцы здесь шалят. То ли разбойнички какие, то ли живые умертвия, не знаю. Глухое место, кабы не служба, я бы ни за что на ночь глядя, к тому же в полнолуние. – Голос монаха становился все тише, он уже забыл о Семене, разыскивая что-то в своем сундуке.
– Ага, – сказал наконец монах, выпрямляясь и сразу хватаясь за поясницу. – Ох ты... Слушай, селянин, тебя как зовут?
– Симеоном кличут, – вежливо ответил Семен, входя в роль простодушного селянина, – а вас, святейшество? – И смиренно сложил руки поверх кармана-животика.
– Зови меня отец Вуди. – Монах потряс вынутым из сундука черным флакончиком, взбалтывая его содержимое, потом отвинтил крышечку – из горлышка посудины сразу потянулась струйка темного дыма – и осторожно, далеко отставив руку, уронил по одной капле на каждую рану волка. Черная жидкость мгновенно впиталась в волчью плоть: через секунду от ран не осталось и следа! Даже срезанное ухо по новой отросло.
Волк медленно втянул в пасть язык, встал, тяжело помотал башкой и застыл в несколько неестественной позе – похоже, у него был серьезно поврежден позвоночник; взгляд у волка так и остался мертвым.
Отец Вуди поспешно завинтил крышечку и положил флакон в одну из ячеек сундука.
– Симеон! – торопливо приказал монах, – Клади аптечку в повозку и запрыгивай! Сейчас он чесанет. Ох и чесанет! – Семен ухватил сундук, поднапрягся и рывком перенес его в повозку, после чего и сам запрыгнул в нее: в повозке была лишь одна лавка, для возницы, потому Семен устроился на дне возка, возле аптечки. Отец Вуди, подобрав полы сутаны, покряхтывая, забрался следом – на лавочку.
Волк, словно дождавшись именно этого момента, сначала медленно, неуверенно, а потом все быстрее и быстрее потрусил по дороге: повозка катилась легко, лишь изредка несильно подскакивая на особо крупных ухабах – видимо, У повозки помимо дутых шин имелись и хорошие рессоры.
– А как долго он так бежать сможет? – с любопытством спросил Семен. – Отдыхать ему надо или нет?
– Разве ж это бег, – с пренебрежитетьной усмешкой сказал отец Вуди, наматывая на руку вожжи. – Зверюга только разогревается. Снадобье пока еще не полностью всосалось... кровь слишком густая, сворачиваться начала... Подожди минутку, кровушка у нашей скотинки разгуляется, вот тогда и будет бег! А отдыхать ему не надо, зачем мертвому отдых? Будет бежать, пока не развалится... Они, временно оживленные, от снадобья хоть и бодрые становятся, но гниют слишком быстро... на ходу могут развалиться. Ну, посмотрим, посмотрим. – Монах озабоченно поглядел в небо – Солнышко садится. Это плохо. Слушай, Симеон, у тебя хоть какое-нибудь оружие с собой есть? – Отец Вуди оглянулся на Семена. – Вы же селяне, без топора или складных дубинок в лес ни шагу! Есть чего, говорю?
– Есть, – Семен похлопал себя по животу. – В кармане.
– Значит, дубинка, – монах удовлетворенно кивнул, – складная. Небось с выдвижными медными шипами?
– С серебряными, – коротко ответил Семен.
– Богато живешь, селянин Симеон, – уважительно сказал отец Вуди – От нежити отмахаться можно... Говорят, вы в свои дубинки и ножи самострельные ухитряетесь вставлять, которые на десять шагов лезвием стреляют?
– Ухитряемся, – согласился Семен, – мы такие! Умелые мы.
– Покажешь потом, ладно? – попросил отец Вуди – Ни разу не видел. – Покажу, – пообещал Семен. – Потом. Если захотите
– Договорились. – Монах сосредоточился на управлении волком: мертвый зверь шел ходко, все быстрее и быстрее, движение лап уже было трудно заметить в сгустившемся вечернем сумраке
Дорога нырнула в лес, по обеим ее сторонам черными стенами высились угрюмые вековые деревья; их кроны закрывали почти все небо
Наступала ночь – в узкой полоске неба, тянувшейся над дорогой, постепенно загорались крупные августовские звезды; далеко впереди по-над деревьями высунулся краешек полной луны.
Было тихо, лишь иногда поскрипывали колеса да что-то еле слышно бормотал себе под нос отец Вуди; волк бежал совершенно бесшумно, разве что изредка издавал звуки, похожие то ли на кашель, то ли на хруст костей.
– Вообще-то есть в этом что-то романтическое, – томным голосом сказал молчавший до этого Map. – летняя темная ночь, глухой лес, одинокие путники, спешащие к далекому уютному очагу, дохлый волк, который везет тех путников к тому очагу, и зловещие умертвия, которые вот-вот нападут сзади на беспечных путешественников Вес прямо как в старинной легенде о принцессе Мариэль! Только там в упряжи скелет коня был. Хорошая легенда! Я ее в Пыльном Мире услышал. Значит, так у одного короля было две дочери-близняшки. И когда настало время, решил король выдать их обеих замуж за...
– Какие умертвил? – в испуге вскинулся Семен, резко оборачиваясь назад. – Где?
Умертвия были неподалеку, метрах в пятнадцати позади повозки было их около дюжины, более точно сосчитать в темноте не получалось, мчались они по дороге с той же скоростью, что, и возок, не приближаясь, но и не отставая. Бежали совершенно беззвучно. Молча.
Кем они были при жизни, понять нынче было практически невозможно эти существа не выглядели ни людьми, ни животными Вернее, они были одновременно и тем, и другим – словно некий чокнутый умелец сшил воедино случайно оказавшиеся под рукой разрозненные части тел из морга и скотомогильника, сшил как попало, а после интереса ради оживил свои создания.
В лунном свете были хорошо видны красные зеркальца глаз, до четырех-пяти штук у каждой твари, и белые острые кости, торчавшие из умертвий в самых неожиданных местах наподобие игл дикобраза.
– А, чертовы душегубцы объявились, кол им в брюхо! – зло крикнул отец Буди, мельком оглянувшись – Ну и поездочка у меня в этот раз выдалась, давно такой не было... Эй, селянин, доставай свою дубинку и лупи их по мордам, коли догонять станут! Нам немного осталось, вон и деревья, кажись, реже становятся...
Монах кричал что-то еще, но Семен его не слушал: он вытащил из кармана пистолет, не вставая развернулся к преследователям лицом и уперся ногами в задний борт повозки. Для устойчивости. После чего присоединил ствол к рукояти, сжал ее обеими руками – на манер американского полицейского в тире – и открыл бешеную стрельбу.
Пламя из ствола выбивалось почти на полметра, яркое, желтое, ослепляя Семена и мешая ему толком целиться. Потому Семен лупил веером – кому достанется, тому и достанется.
– Свет включить? – заботливо спросил Map. Как ни странно, в грохоте выстрелов его голос был слышен отлично, – Со светом и стрелять веселее, да и точность лучше будет. А то все мимо да ми...
– Давай! – в азарте заорал Семен. – Свет на сцену! Пошла массовка! Сейчас кино делать будем.
Вспыхнул свет. Холодный, белый, как у шоссейного фонаря, он шел откуда-то сверху, размытым пятном освещая дорогу позади повозки
Преследующих повозку умертвий осталось всего пять штук; дорога за повозкой, насколько хватало глаз, была усеяна частями тел, разбросанными там и сям.
– Дубль первый! – крикнул Семен, наведя плюющийся огнем ствол на ближнее чудище, нежить стала рассыпаться, на ходу теряя свои лапы, руки, головы, словно Семен кромсал ее остро отточенным мечом – за нежитью цепочкой протянулись потерянные части тела.
– Второй дубль! – Семен перевел ствол в сторону – Третий... четвертый... пятый и последний! Все. – Семен отпустил спусковой крючок. И сразу стало тихо. Только в ушах словно вата застряла
Дорога была пуста: последнее умертвие, разом рассыпавшееся после особо удачного попадания, исчезло из скользящего за повозкой пятна света; тут же погас и свет.
– Что там? – обернувшись, крикнул со своей лавочки отец Буди. – Отбились? А то у волка хвост отвалился! Того и гляди – лапы посыпятся.
– Отбились. – Семен плюнул на ствол, слюна зашипела как на утюге. – С такой-то пушкой и не отбиться! Ха! – Семен помахал в воздухе пистолетом, остужая его.
– Угу, – сказал монах, отвернулся и надолго замолчал, о чем-то крепко задумавшись. А может, и не задумавшись, а попросту следя за волком – отваливаются у того лапы или нет.
Луна теперь висела прямо над головой и хорошо освещала дорогу; луна здесь была раза в два больше земной, привычной. Так что света хватало, хоть в карты играй – ни за что масть не перепутаешь!
– А теперь.. – с угрозой начал было Семен но, покосившись на спину монаха, сбавил тон: – А теперь. Map, ответь-ка мне на один вопрос почему ты меня вовремя не предупредил об умертвиях? О том, что они нас догоняют. Что напасть хотят.
– Разве? – неподдельно удивился медальон, – По-моему, в самый раз сказал Да и то, собственно, случайно вырвалось Чего ради надо было тебя и этого монаха-передвижника зря пугать! Я бы и сам справился.
– То есть? – нахмурился Семен
– Ну, если бы те бегунцы стали для тебя реально опасны. – вздохнув, устало ответил медальон, – я бы их мгновенно уничтожил. Всех. Разом. Без лишнего грома и подсветки. Есть у меня хорошие заклинания на этот случай, есть! Очень хорошие, свежие заклинания. Вы бы ничего и не заметили... Я же твой телохранитель как-никак! Охранник.
– Подожди, – опешил Семен, – так, значит, я зря весь этот трамтарарам поднял?
– Но тебе же страсть как хотелось по врагам пострелять, – ехидно напомнил Map, – пистоль в деле опробовать! Вот и опробовал. Да и мне интересно было его в работе посмотреть... Не волнуйся, я держал ситуацию под контролем.
– Ну ты и жук, – только и сказал Семен, покачав головой. – Ловко все подстроил... Признайся – ты ведь нарочно про умертвий проговорился, а? – Семен разобрал остывший пистолет и спрятал его в карман.
– Нарочно, ненарочно, – уклонился от ответа Map. – Какая разница! Главное, что ты повеселился, да и я развлекся. А то что-то мне грустно стало, – признался медальон. – Едем все и едем. Темно, скучно... А тут такое приключение! Веселое, зрелищное. Отвязное.
– Уж отвязное так отвязное, – согласился Семен – Отвязнее некуда. Эй, святой отец! – Он на четвереньках подобрался поближе к лавочке возницы. – Скоро поселение-то? Селянин есть хочет. И пива выпить не против.
– Э, да какой ты к чертям собачьим селянин! – в сердцах ответил монах, глянув на Семена через плечо. – Где село – не знаешь, хотя и должен, коли поблизости живешь, дубинка у тебя особая, громобойная, таких у селян отродясь не было! Свет окаянным образом то зажигаешь, то гасишь... Не селянин ты, и все тут!
– А кто же я? – озадачился Семен. – Если не селянин, то кто? Может, танкист? – и неудержимо расхохотался.
– Тебе виднее, – Отец Вуди сердито пожал плечами – Но в том, что ты не селянин, я ничуть не сомневаюсь... Слушай, а ты, часом, не иностранный лекарь-шпион. – вдруг оживился монах. – Ну, рецепты всякие там... Тайны разные – не покупаешь?
– А что так? – удивился Семен внезапному повороту разговора. – У вас что, на шпионов охота? На врачей-вредителей? Сдать меня хочешь, да?
– Нет, – отмахнулся отец Вуди, – вовсе наоборот. Если ты лекарь-шпион, так, может, я тебе какой рецептик продать смогу? – с надеждой спросил монах. – Деньги очень нужны, понимаешь. Совсем я на мели – наш казначей, зараза чересчур прижимистый, на поездки мало дает, под обрез, а выручку всю забирает... Так ты шпион или нет?
– Увы, – вынужден был огорчить монаха Семен, – я не лекарь и не шпион. Вор я! Вернее, не вор, – поправился Семен, – а вольный специалист по отладке заклинаний. В основном – охранных Случайно в ваш Мир попал... Удирал от одного типа и попал.
– Не понял, – Монах резко повернулся к Семену, даже вожжи бросил. – В наш Мир? Ты хочешь сказать, что есть еще Миры? Другие, кроме нашего?!
– Ого! – с подъемом сказал Map. – Думаю. Семен, что мы оказались в Закрытом Мире... настолько закрытом, что местные жители о других понятия не имеют! Очень, очень любопытно. Неспроста это...