Страница:
– Ну, так бы я этого не сформулировал, – усмехнулся магун себе под нос.
– Графиня – женщина порядочная, – забеспокоился Зехений. – Приличия не позволили бы ей…
– Плевала я на порядочность и приличия! – Скатерть снова чуть было не свалилась с возмущенно вздымавшейся груди. – Вы не понимаете?! Я люблю его! Его, а не просто единственного, который на меня польстился! Его! Здесь, на скале, а если Бог даст, то, возможно, когда-нибудь и в постели! На телеге, под телегой, на дышле от этой проклятой телеги.
– Что тебе далась эта телега? – пробормотал пораженный силой ее реакции Вильбанд.
– Потому что я куплю телегу, если только мы сможем отсюда сдвинуться! Самую лучшую! Я стану возить тебя по округе и показывать бабам самого лучшего мужа, какого только здешняя округа видела! А если хоть одна что-нибудь пискнет об отсутствующих ногах, то я ей… – Она осеклась и вдруг смутилась. – То есть… я бы… Я говорю, что делала бы… если б за тебя вышла. Чего, однако, не…
– Сделаешь, – докончил Дебрен. – Ну, с этим все ясно. А ты, Вильбанд? Тоже на темную лошадку ставишь? Курделия хочет умереть. Либо жить долго, но сросшись со скалой. Подумай: сможешь ли ты годами опекать такую жену? Ухаживать, выносить нечистоты, может, смотреть, как она понемногу костенеет, становится камнем? Это колоссальное самопожертвование. Тем более что богатыми вы скорее всего не будете. Здесь Верлен, правовое государство, никто вас из замка или имения не вышвырнет, но при таких хозяевах, двух калеках, вы получите со своего имущества дохода столько, что только на пошлины и хватит. Возможно, тебе и дальше придется ей ворон и крыс на обед подавать.
– Но вареных, – сказала Курделия. – Сваришь мне крысу, Вильбанд?
Он с трудом сглотнул слюну, а может, и слезы, которые никто не увидел.
– Я всегда хотел своей избраннице… Дом, цветы. На руках носить. А уж такую, как ты… Ты достойна рыцаря. Самого лучшего, такого, у которого уже и места свободного на копье нет, столько дам ему со своими лентами набивалось… А я…
– А ты сваришь мне крысу, если я буду голодна, – сказала она, положив свою маленькую ладошку на его огромную лапу. – В заднице у меня такие рыцари с копьями. А под задницей – камень, на который в конце концов свалится то, что останется от съеденной крысы и с которого надо будет ее собственной рукой соскабливать. Избраннику я могу подарить собачью шкуру, а не надушенную ленту. Не нужен мне рыцарь, Вильбанд. Мне нужен ты. Так нужен, что ты даже не обязан здесь оставаться. Потому что в приданое я принесу тебе одни лишь хлопоты и заботы.
Он улыбнулся. Давно Дебрен не видел такого облегчения у кого-нибудь на лице.
– А пожалуй, все-таки да. Ну, пусть так и будет. Давай, Зехений, венчай.
Она радостно пискнула, именно так, как пристало существу женского пола ростом в неполные четыре стопы, наклонилась, закинула Вильбанду руки за шею, прижалась губами к губам. В конце концов скатерть не выдержала. К счастью, Вильбанд отличился находчивостью и заслонил ее грудь своим торсом.
Дебрен переждал, пока они успокоятся. Не кашлял, не торопил, хотя целовались они скандально долго. Он не знал, как это сказать. А надо было. Зехений уже возвращался со Священным Писанием в руках и торжественной миной на лице.
– Что? – Когда они наконец покончили с поцелуями, Курделия тут же уловила что-то во взгляде магуна. – В чем дело? – Она не дала ему возможности заговорить. – Дети, да? Ты хочешь сказать, что не…
– Дети? Нет, не об этом… – Он замялся, взглядом извинился перед Вильбандом и осторожно сунул руку под нижний край скатерти. Курделия даже не покраснела.
– Эй, это еще что? – неприятно удивился монах. – Юную супругу щупаешь, да еще в таком месте? Еще один неблагочестивый треугольник тебе возмечтался?
– Благочестивое потомство, – быстро пояснил Дебрен. И еще быстрее убрал руку. – Я только проверял пространство между скалой и… ну, достаточно ли там места, чтобы новорожденного принять.
– Детей собираетесь завести? – расплылся Зехений в улыбке. – Ох, знал Бог, что делает, прислав меня на сию гору! Два безнадежных, казалось бы, случая, а тут – извольте! Прекрасно, Вильбанд. Старайся! Это поставит ее на ноги. Так сказать, – добавил он в приливе реализма.
Оба хотели что-то ответить, но оба не знали что, поэтому Дебрену ничто не помешало заговорить.
– Не хочу ни у кого создавать ложных иллюзий, – начал он осторожно. – Это ничего не доказывает. Но в одном Зехений прав: если что-то может поставить Курделию на ноги, то именно это.
– Надо, чтобы я забеременела? – Она покраснела – скорее радостно, чем смущенно. – Ты серьезно?
– Скажем, надо постараться, – невольно улыбнулся он и сразу посерьезнел. – Похоже на то, что побочные эффекты оргазма… Надеюсь, ты не притворялась? – Только этот румянец был сейчас уместен. Но в том, как она энергично тряхнула головой, снова проявилась вся Курделия, известная распутница, отправившая мужа на верную смерть вместе с ложем и наложницей. – Прости за вопрос, но то, с Кавбертом… Впрочем, хорошо, что как раз при Кавберте. Потому что ты не могла на собственных ощущениях сосредоточиться, надо было готовиться к бою. И все-таки ты испытала. – Он усмехнулся, а потом поднял руку, тронул камень у нее за головой. – Эта щель… Вильбанд, ты специалист, у тебя глаз на такие вещи. Была, по-моему, но не такая, верно? Треснула, да? Скала дала трещину?
Вильбанд понял не сразу. Но когда до него наконец дошло, он вгрызся в еле заметную трещинку. Буквально. Правда, вначале рукой – тоже раненой, – но докончил зубами. И ими же вырвал отломившийся кончик торчащего в скале болта.
Когда он снова повалился на ягодицы, у него появилась свежая царапина на носу. Взгляд был ошеломленный.
– На полстопы вглубь, – пробормотал он. – Каменщик не сделал бы луч… Дебрен, значит ли это?.. Ведь сначала это была маленькая височка, скала дала трещинку, я по запаху узнаю… Значит ли это?..
– Не знаю, – признался магун. – Не наверняка. Но прогнозы… благоприятные. Даже очень. Настолько очень, что я порекомендовал бы вооружиться маленьким легким молотком, зубильцем и терпением. Болт воткнулся в скалу у самого тела, не больше, чем в полутора стопах от места сращения. А она даже не ойкнула.
– Погоди, – вздрогнула Курделия. – Эта стрела…
– Заменила молот по разрыву нервных связей на большой площади. Скала лопнула. А ты жива, и тебе еще хватило сил грозить Зехению.
– Богу необходим этот источник, – привел логичное объяснение монах.
– О том, что преступники всегда проворнее и умнее город-скихдрабов, -это я знал, -покрутил головой Дебрен. – Но… умнее медиков… Кто бы мог подумать? Достаточно обычного сово… ну, в общем, и…
– Обычного – недостаточно, – едва заметно улыбнулась Курделия. – Надо еще любить. Жуть как крепко. – Она нежно взглянула на все еще не пришедшего в себя Вильбанда, вздохнула полной грудью, в ее глазах сверкнули лучи вечернего солнца. – Ты хочешь сказать, что я буду ходить, Дебрен? Буду?
– Ну… на спор-то я бы не пошел, но скорее всего… – Он осекся. – Слушай, я не могу сказать тебе "да", потому что вы забудете об осторожности, или вам приспичит поторопиться, или… – Он замолчал, сообразив, что этого-то принимать в расчет не следует. Он смотрел сбоку, видел лучше. Только Вильбанд был настолько туп, чтобы бледнеть в такой момент.
И говорить такое.
– Это меняет дело. – Губы у него одеревенели, и он едва ими шевелил. – В такой ситуации, разумеется…
– Ты немедленно обвенчаешь нас, – заявила Зехению графиня. – Ведь пока что я не могу оторвать зада от этой скалы и выгляжу лишь отталкивающе, а вовсе не притягательно, и я не смогу удержать его, ежели этому кретину вдруг взбредет в голову уехать в дальние дали. А без него я подохну здесь, как бездомный пес. Не важно – сидя ли, стоя ли. Помолчи, Вильбанд. Это мой замок, ты здесь пока что всего лишь гость и должен держать рот на замке, если я велю тебе молчать. Скажешь "да", когда подам знак. И пожалуйста, ни слова больше. Ясно?
Вильбанд кивнул, подтвердив, что ясно. Но если по правде, то ясными были только его глаза.
– Двери узкие, – неуверенно сказал Вильбанд.
– До победного, – напомнила Курделия. – Три… четыре… пять…
Болт для стремечка арбалета находился перед рычагом двигателя, а Вильбанд вдруг заторопился. Дебрена не очень удивил вид упавшего на землю арбалета. Вильбанд выругался, наклонился, чтобы его поднять. Тележка покачнулась, но, к счастью, не перевернулась. Курделия досчитала до двадцати четырех, прежде чем дрожащий от напряжения Вильбанд протянул тетиву над собачкой и тихий щелчок подтвердил, что оружие готово к выстрелу.
– Не так плохо, – просопел камнерез.
– Двадцать пять, – безжалостно бросила ведьма. – Двери – это Беббельс, муж. Ты должен его прикончить, а не рассмешить. Двадцать шесть…
До дверей сарая было едва полтора десятка саженей, но все равно выпущенный наконец снаряд с трудом угодил в них, продырявив доску у самой нижней петли.
– Если б он раскорячился, ты попал бы ему в щиколотку, – отметила графиня, не скрывая насмешки. А точнее, по мнению Дебрена, сильно эту насмешку подчеркивая. – Двадцать шесть, Вильбанд. Можно сказать, я уже вдова.
Вильбанд бросил на нее мрачный взгляд.
– Нас будет двое, – указал он на Дебрена.
– Дебрен вообще не смог натянуть, – напомнила она.
– Потому что не колдовал, – буркнул магун.
– Беббельс – подлюдчик. Пусть тебя не смущает его "обер" перед званием. Правда, порой он какую-нибудь ведьму или пазраилита обезглавит, но живет в основном за счет того, что убивает настоящих чудовищ. Он проходил мутацию, может и неполную, но на таких калек, как вы, и неполной достаточно. Он ловок, видит в темноте и знает боевые заклинания. Возможно, не твои. Но мы должны учитывать, что магией ты себе не поможешь.
– Если мы так начнем прикидывать, – спокойно сказал Дебрен, – то нам останется только полагаться на Зехения и скорую поддержку из города.
Вильбанд бросил арбалет на землю, откинулся назад, махнул у них перед глазами одним из самых больших молотов.
– Угощу его этим, – проворчал он. – Что делать, с арбалетом мне одной рукой не управиться, но молотом-то и с десяти саженей…
– У Беббельса арбалет, – прервала она. – Я слышала, он больше чудовищ застрелил, чем мечом зарубил. Правда, в основном потому, что чудовища не дураки и, увидев подлюдчика, как правило, убегают. Но факт остается фактом: стрелять он умеет и не стыдится разрешать проблемы болтом. Увидит, что из вас двоих один чародей, так что по крайней мере первого…
– Я об этом думал, – перебил он. – Ты права, дорогая. И поэтому я сделаю это сам. – Он облизнул немного суховатую руку, бросил угрюмый и слегка вызывающий взгляд на стоящего рядом Дебрена. – Я его знаю. Он тщеславен, жаждет аплодисментов. Любит, когда о его делишках по корчмам болтают. И кажется, я знаю, что сделать, чтобы он о Курделии забыл. Я выеду ему навстречу, вызову на бой. Один. Только он и я, поединок. Он мужик, ему всегда импонировали рыцарские обычаи, хотя публично он их высмеивает. Я – муж графини, значит, немного вроде бы рыцарь. Хозяин замка. Я вызову его, защищая честь жены. Даже если он меня убьет, то потом уже не сможет Курделию преследовать.
Дебрен нахмурил брови, ненадолго задумался.
– Психологически, – сказал он наконец, – это не лишено смысла. Действительно, глупо было бы еще и вдову…
– Приятно, что ты об этом говоришь, – приторно улыбнулась она. – О вдовстве.
– А бой будет рукопашный, – решил Вильбанд, вынимая из ящика кошель для болтов и добавляя его к лежащему на земле арбалету. – Это уравняет шансы.
– Я вдоветь не намерена, – бросила Курделия сквозь зубы.
– И не овдовеешь, – заверил Вильбанд с почти искренней убежденностью. – Возможно, у меня и нет ног, но силы-то немалые.
– Сделаем по-моему: запрем ворота и будем обороняться в замке. Все. Капака у него нет, как только он голову над зубцами высунет, я так его приложу… Ты нашел то зеркало, Дебрей? – Чародей кивнул. – Ну, значит, есть чем драться. Оно тяжелое, так что тебе придется его себе на шею повесить, зато у меня сила будет, как у небольшого тарана. Большая поверхность отражения, зеркало гладкое. Из Гензы. Рассеивать не будет. Ну и широкий обзор.
– Курделия, – тихо сказал Дебрен. – Если мы заставим Беббельса штурмовать замок, то он придет ночью. Не забывай, он допрашивал Индюкову бабу. И твой талант известен повсюду. Если бы это был я… если баба точно объяснила ему, где ты сидишь, то он выберет прикрытое место. – Он обвел взглядом стены. – За воротами, с востока. Или как я – с запада. У тебя было зеркало, когда Индюки сюда явились?
– Я им не воспользовалась, – быстро ответила она. – А когда они выпытывали, для чего оно мне, так я им о красоте наплела. Дескать, должна хорошо выглядеть, если какой-нибудь спаситель явится. Больше они не спрашивали, так что скорее всего…
– Но кость они видели? – тронул он туфлей костяное продолжение ручки. Она тоскливо сжала губы. – Слушай, Беббельс – подлюдчик. При его профессии важны детали, каждая имеет значение для жизни. Он восприимчив к таким вроде бы мелочам. А зеркало, прикрепленное к человеческой кости, – странная штука. Индючиха, конечно, его запомнила, и если он подробно выпытывал, то наверняка упомянула. Он может догадаться, для чего ты его используешь. Тем более что это городской подлюдчик. В городах, конкретно в городских ямах, запросто можно столкнуться с василиском. Каждый второй купец из тех, что побогаче, их тайком в подвале держит, чтобы гадина стерегла его богатства от грабителей. Я не говорю, что профессиональный подлюдчик зеркалом приканчивает тех, что вместо преступника хозяина сожрали, но каждому прекрасно знаком зеркальный метод. Отсюда и знания о боевом использовании зеркал.
– Ты мог бы покороче?
– Изволь. Беббельс нападет так, чтобы ты увидела его как можно позже. Скорее всего пройдет через дом. А потом первый болт пошлет именно в тебя. Не обижайся, но ты слишком слаба, чтобы выиграть у человека, вооруженного арбалетом и знающего, как стрелять. Меня ты не убила, хотя я был безоружен и, вообще-то говоря, не колдовал.
– Выкинь это из головы, – поддержал Дебрена Вильбанд.
– В крайнем случае – погибнем вместе. – Она посмотрела ему в глаза.
– Ты моя жена, – ответил он, глядя на нее. – Я обязан тебя защищать, а не подставлять под обстрел. Это мужская работа. Ты сама Крутца на турниры отправляла. – Она покраснела, вероятно, предвидя продолжение. – Не унижай меня. У меня нет ног, но есть честь.
Помолчали. Оба прекрасно понимали, что к согласию не придут.
– Как ты это себе представляешь? – тихо спросил Дебрен.
– В сенях я видел копья, – слабо улыбнулся Вильбанд. – Это не пика, но… А пикой я в свое время совсем неплохо действовал. Вспомните, как я в цех пытался вступить. Она была короткая, верно, но в висящее кольцо я и стоя, и на ходу восемь раз из десяти попадал. Другие-то и до шести едва дотягивали.
– У тебя было две руки, – напомнила Курделия. – Как ты поступишь, если Беббельс остановится на полстопы дальше острия и начнет арбалет натягивать?
Вильбанд неприятно ухмыльнулся.
– Думаешь, ты вышла за идиота? – Он поднял обернутую корпией руку. – Если б я мог ею двигателем управлять, меня бы здесь уже давно не было. Я выехал бы паршивцу навстречу и на перевале его… Но не бойся, я продумал все. У меня есть план.
– Нас здесь трое неполноценных, а Беббельс – профессиональный убийца, – сказал Дебрен. – Курделия в одном права. Мы должны сделать это вместе.
– Участие моей жены, – гордо бросил Вильбанд, – сводится к перевязыванию меня лентой. Не думаю, чтобы после Беббельса нашелся еще кто-нибудь, кто захочет ее обидеть, а со мной сойтись. Это наверняка первый и последний случай провести рыцарский бой ради Курделии. Так что не лишай ее этого удовольствия. Она изумительная женщина и заслуживает приличного поединка.
– У меня нет ленты, – быстро и деловито бросила гордая, очень счастливая, но прежде всего испуганная Курделия. – Нет ничего, что ты мог бы к копью…
Он подъехал ближе, наклонился, взял выкованный дедом-гномом медальон, больше похожий на трехлучевую звезду, оправленную в кольцо, нежели на символ страстей Избавителя.
– Ты говорила, – улыбнулся он, – что это приносит счастье.
– Он… тебе на шею не влезет, – плаксиво сказала она. – Вильбанд, я не хочу… ты погибнешь, а я уже не могу…
Он осторожно снял серебряное кольцо, попробовал повесить на грудь. Безуспешно. В том, что касалось шеи, она была права.
– Лучше уж не надо, – буркнул Дебрен. И пояснил: – Это будет походить на амулет. А амулеты привлекают внимание. Посмотри правде в глаза: если мы хотим победить, Беббельс должен отнестись к нему не совсем серьезно.
– Не мы, – поправил его Вильбанд. И повесил трехлучевое кольцо на винт для натяжения арбалета точно перед двигателем. – Я. Это мой замок и моя жена.
– А моя приятельница. И не я ее люблю, – добавил Дебрен. – Если ты позволишь себя прикончить, некому будет ей твою любовь заменить. Так, может, выслушаешь мой план? Не бойся, в нем предусмотрено, что ты будешь драться. Только мы чуточку тебе поможем.
Беббельс приехал еще засветло. Дебрен счел это добрым знаком, хоть и не стал делать далеко идущие выводы. Заплутавший луч несколько раз сверкнул на клинке, висевшем у бедра. Беббельс высмотрел между зубцами стены фигуру Дебрена сразу, как только выехал из-за деревьев. Ночью было бы трудней, но и сейчас легко не будет.
Профессиональный убийца недочеловеков и чудовищ. Настоящий, из плоти и крови, в стальной кольчуге. Машина, предназначенная уничтожать. Мальчишкой Дебрен постоянно играл в чудовищ и их истребителей, но, будучи невысоким и не очень сильным, как правило, исполнял роль чудовища. Никогда б не подумал, что та же роль достанется ему в реальной жизни.
И вот сейчас профессиональный изничтожитель чудовищ медленно взбирался по горной дороге, чтобы убить его. Удивительно порой складываются человеческие судьбы. Настоящий, живой подлюдчик. С обнаженным, готовым к бою мечом, который – если верить молве народной – мог запросто заменить щит, остановить не только стрелу, но даже болт. В россказнях должно было содержаться какое-то зерно правды, потому что, хотя перед Беббельсом возвышался каменный замок, где было не меньше десятка удобных позиций для стрелка, его собственный арбалет беззаботно покачивался у седла.
Дебрен приподнялся на цыпочки, высунувшись на мгновение почти до пупка. Затем, изображая испуг, резко отскочил под защиту зубца. Невидимый снизу, он быстро стащил кафтан, привязал к концу лежащей рядом веревки. В тот момент, когда Курделия дернула за другой конец, он уже протискивал голову сквозь тесноватую горловину мисюры. Стоял он, широко расставив ноги, что сделало его на добрую стопу ниже ростом, и – уже с прикрытой кольчугой грудью – вновь показался Беббельсу.
– Поворачивай! – не слишком громко крикнул он, даже не стараясь скрыть страх. – Я знаю чары!
К счастью, Беббельс был близко. Правда, от ворот его отделяла целая петля дороги вокруг замка, но от Дебрена расстояние было гораздо меньше. Он видел все, что надо, и слышал все, что должен был услышать.
– Ну так наколдуй себе гроб! – сверкнул зубами оберподлюдчик города Кольбанца. – Я тебя предупреждал, лелонец! Сам напросился. Беббельса не обманешь!
Сзади затарахтели колеса. Негромко. Вильбанд прислушался к советам – двинулся очень медленно. Все еще было более или менее светло, и слух не играл такой роли, как в сумерках. А Беббельс наверняка ничего не делал с ушами, не проводил долговременных процедур с эликсирами… На это у него не было времени. Его конь был весь в пене. Вероятно, он предпочел бы привезти сюда хозяина в полночь спокойным, не таким убийственным аллюром. К счастью, не кони управляют седоками.
– Вильбанд женился на графине.
Ветра не было, лес был пуст и тих. Дебрену не приходилось кричать, чтобы его услышали. Его слова слегка заглушал только стук копыт. Но это хорошо. Постукивание подков не давало понять, что колес больше, чем четыре. В конце концов Беббельс узнает – винтовая дорога даже в выбранном месте не была столь уж кривой, чтобы можно было рассчитывать на полную неожиданность, но любой момент отсрочки мог оказаться ценным. Хотя бы из-за арбалета.
– Знаю. – Подлюдчик не глядел на него, но глаза бегали непрерывно, прощупывая темные щели башенных амбразур, оконца на чердаке замка, просветы между зубцами. – Мне встретился братишка. Кстати, мула у тебя уже нет. Пришлось его прибить, потому что священнику делать это не к лицу, а вы здесь, вероятно, намереваетесь обороняться. Напрасно мечтаете: я пещеры с одним-единственным входом штурмом брал, что уж говорить о таком дерьмовом замке. Не обольщайся: прежде чем Зехений до города доплетется, ворота запрут. Даже если он стражу уговорит, а потом кого надо мобилизует, то до рассвета сюда ни одна собака не заглянет. А ночью я вас запросто…
– Обойдемся как-нибудь. – Магун оглянулся, проверил, как идут дела у Курделии. Руки у нее дрожали, но она по крайней мере не глазела на его по-дурацки выпяченный зад в штопаных-перештопаных коротковатых кальсонах. Хорошо. Только б Вильбанд не подвел. Он еще раз оценил угол. Проверил, не блеснет ли тот нагим торсом над краем стены. К счастью, у мисюры был большой воротник. – Послушай, Беббельс: господин Вильбанд вызывает тебя на поединок, на честный бой с холодным оружием.
Ошибка: подлюдчик аж остановил коня. И даже не рассмеялся, настолько был удивлен.
_ Что-что? Меня? Это дерьмо в тележке? – Беббельс на мгновение забыл о необходимости присматривать за амбразурами. Эх, если бы у них был хотя бы один стрелок в помощь… – Издеваешься? Или, может, он наконец решился?
– Решился?
– Однажды он уже искал смерти. Сказал, что, когда ему вконец эта собачья жизнь обрыдлет, он мне на туфли нассыт. Просил, чтобы тогда я его одним ударом, чтобы больно не было. А с обоссанной туфлей я имел бы право, никто б не придрался ни за убийство, ни за помощь в самоубийстве. Ссылался на старое знакомство наших семей, но я ему отказал. Не настолько уж я память деда чту, чтобы башмаки в чистку отдавать. Пусть воспользуется веревкой, если ему жизнь не мила.
Было тихо. Слишком тихо. Курделия слышала и – что хуже – слушала. Она застыла над трупом Кавберта. Дебрен махнул рукой, бросил на нее отчаянный взгляд. Она очнулась. Начала проталкивать бессильную руку трупа в рукава кафтана.
– Я не знаю мотивов. – Дебрен снова смотрел на стену. – Но сейчас он к тебе выедет. Только ты должен драться честно, без колдовства и арбалета. Потому что иначе я к нему на помощь прыгну. Предупреждаю, Беббельс: я неплохо левитирую, если мы на тебя вдвоем навалимся, он снизу, я сверху… так что давай без фокусов.
Колеса тарахтели в двух поворотах дороги дальше. Быстро. Черт подери, слишком быстро! Они могут не успеть. Он отпрыгнул за зубец, сорвал с головы мисюру, не дожидаясь веревки, швырнул ее в сторону приросшей к скале графини, подправил телекинезом. Чуть не промахнулся, в последний момент она подняла зеркальце на берцовой кости, поймала. На Кавберте уже был зеленый кафтан Дебрена. Брюки и башмаки были с самого начала. Когда Вильбанд миновал северо-западный угол замка, проволочный капюшон дополнил одежду покойника. Курделия, придерживая труп за ноги, толкнула его силой своего взгляда, подвесила в воздухе головой в сторону Дебрена. Чародей быстро уточнил угол, на мгновение высунувшись из-за стены. Он надеялся, что Беббельс, если и увидит его, хотя бы не заметит отсутствие ржавой проволоки вокруг лица. Или просто не успеет сделать выводы. Времени оставалось почти ничего.
Скверно. Он начертил кирпичом направление на соответствующие участки дороги. Камнями они тренировались тоже. Поэтому он быстро сообразил, что стоит слишком далеко влево. Черт побери! Надо было попасть в просвет между соседними зубцами. Но он промахнулся.
Затрещала сломанная доска. Хорошо. По крайней мере она… Доска переломилась под колесами, дав знак к атаке. Магун рубанул рукой, показывая Курделии, куда целиться. Он обезболил себя, но в глазах все равно слегка потемнело.
Внезапно он усомнился в разумности плана. Курделия не попадет. У нее были проблемы с камнями, а ведь именно на камнях она тренировалась. Не на трупе. Кавберт и без того выглядел паршиво, если его вдобавок раза два перебросить через стену… Нет, не попадет, чудес не бывает. Бросок вслепую, далеко, дорожка узенькая. А если, упаси Боже, все-таки попадет в дорогу немного повыше Беббельса, между ним и мчащейся сверху тележкой? Махрусе сладчайший… Как они могли пойти на такой идиотизм?!
Но было уже поздно. Краем глаза он увидел вылетающий из-за деревьев бочкокат. Морщась от боли, поднял большое настенное зеркало. Прыгнул, согнувшись пополам.
Справа, во дворе, Кавберт взлетел крутой дугой в небо. Слева Беббельс, вероятно, протирал глаза от изумления.
Когда он увидел труп снова, тот в зеленой одежде и рыжей от ржавчины мисюре как раз пролетал над стеной, а Вильбанд переносил руку с двигателя на торчащее во временном захвате копье. Дебрен, конечно, не видел деталей, ему по-прежнему приходилось скрываться – по крайней мере настолько, чтобы подлюдчик не узнал его в мелькающем между зубцами пятне. Слишком многое зависело от веры в одетых в зеленое левитирующих чародеев.
Однако в конце концов ему пришлось выпрямиться, показать несколько большую часть себя и – прежде всего – зеркало. Он облокотил зеркало о стену, повис обеими руками на противоположном конце, но все равно чуть не взвыл от боли: рама весила не меньше осадного щита, а жидкость в капаке – вероятно, из-за тонкого слоя, – лишь символически нейтрализовала толчок. Если бы не то, что заклинания, как свет или взгляд василиска, в основном отражалась от стекла, они вылетели бы за стену – и он, и зеркало – лишь немного медленнее, чем Кавберт.
– Графиня – женщина порядочная, – забеспокоился Зехений. – Приличия не позволили бы ей…
– Плевала я на порядочность и приличия! – Скатерть снова чуть было не свалилась с возмущенно вздымавшейся груди. – Вы не понимаете?! Я люблю его! Его, а не просто единственного, который на меня польстился! Его! Здесь, на скале, а если Бог даст, то, возможно, когда-нибудь и в постели! На телеге, под телегой, на дышле от этой проклятой телеги.
– Что тебе далась эта телега? – пробормотал пораженный силой ее реакции Вильбанд.
– Потому что я куплю телегу, если только мы сможем отсюда сдвинуться! Самую лучшую! Я стану возить тебя по округе и показывать бабам самого лучшего мужа, какого только здешняя округа видела! А если хоть одна что-нибудь пискнет об отсутствующих ногах, то я ей… – Она осеклась и вдруг смутилась. – То есть… я бы… Я говорю, что делала бы… если б за тебя вышла. Чего, однако, не…
– Сделаешь, – докончил Дебрен. – Ну, с этим все ясно. А ты, Вильбанд? Тоже на темную лошадку ставишь? Курделия хочет умереть. Либо жить долго, но сросшись со скалой. Подумай: сможешь ли ты годами опекать такую жену? Ухаживать, выносить нечистоты, может, смотреть, как она понемногу костенеет, становится камнем? Это колоссальное самопожертвование. Тем более что богатыми вы скорее всего не будете. Здесь Верлен, правовое государство, никто вас из замка или имения не вышвырнет, но при таких хозяевах, двух калеках, вы получите со своего имущества дохода столько, что только на пошлины и хватит. Возможно, тебе и дальше придется ей ворон и крыс на обед подавать.
– Но вареных, – сказала Курделия. – Сваришь мне крысу, Вильбанд?
Он с трудом сглотнул слюну, а может, и слезы, которые никто не увидел.
– Я всегда хотел своей избраннице… Дом, цветы. На руках носить. А уж такую, как ты… Ты достойна рыцаря. Самого лучшего, такого, у которого уже и места свободного на копье нет, столько дам ему со своими лентами набивалось… А я…
– А ты сваришь мне крысу, если я буду голодна, – сказала она, положив свою маленькую ладошку на его огромную лапу. – В заднице у меня такие рыцари с копьями. А под задницей – камень, на который в конце концов свалится то, что останется от съеденной крысы и с которого надо будет ее собственной рукой соскабливать. Избраннику я могу подарить собачью шкуру, а не надушенную ленту. Не нужен мне рыцарь, Вильбанд. Мне нужен ты. Так нужен, что ты даже не обязан здесь оставаться. Потому что в приданое я принесу тебе одни лишь хлопоты и заботы.
Он улыбнулся. Давно Дебрен не видел такого облегчения у кого-нибудь на лице.
– А пожалуй, все-таки да. Ну, пусть так и будет. Давай, Зехений, венчай.
Она радостно пискнула, именно так, как пристало существу женского пола ростом в неполные четыре стопы, наклонилась, закинула Вильбанду руки за шею, прижалась губами к губам. В конце концов скатерть не выдержала. К счастью, Вильбанд отличился находчивостью и заслонил ее грудь своим торсом.
Дебрен переждал, пока они успокоятся. Не кашлял, не торопил, хотя целовались они скандально долго. Он не знал, как это сказать. А надо было. Зехений уже возвращался со Священным Писанием в руках и торжественной миной на лице.
– Что? – Когда они наконец покончили с поцелуями, Курделия тут же уловила что-то во взгляде магуна. – В чем дело? – Она не дала ему возможности заговорить. – Дети, да? Ты хочешь сказать, что не…
– Дети? Нет, не об этом… – Он замялся, взглядом извинился перед Вильбандом и осторожно сунул руку под нижний край скатерти. Курделия даже не покраснела.
– Эй, это еще что? – неприятно удивился монах. – Юную супругу щупаешь, да еще в таком месте? Еще один неблагочестивый треугольник тебе возмечтался?
– Благочестивое потомство, – быстро пояснил Дебрен. И еще быстрее убрал руку. – Я только проверял пространство между скалой и… ну, достаточно ли там места, чтобы новорожденного принять.
– Детей собираетесь завести? – расплылся Зехений в улыбке. – Ох, знал Бог, что делает, прислав меня на сию гору! Два безнадежных, казалось бы, случая, а тут – извольте! Прекрасно, Вильбанд. Старайся! Это поставит ее на ноги. Так сказать, – добавил он в приливе реализма.
Оба хотели что-то ответить, но оба не знали что, поэтому Дебрену ничто не помешало заговорить.
– Не хочу ни у кого создавать ложных иллюзий, – начал он осторожно. – Это ничего не доказывает. Но в одном Зехений прав: если что-то может поставить Курделию на ноги, то именно это.
– Надо, чтобы я забеременела? – Она покраснела – скорее радостно, чем смущенно. – Ты серьезно?
– Скажем, надо постараться, – невольно улыбнулся он и сразу посерьезнел. – Похоже на то, что побочные эффекты оргазма… Надеюсь, ты не притворялась? – Только этот румянец был сейчас уместен. Но в том, как она энергично тряхнула головой, снова проявилась вся Курделия, известная распутница, отправившая мужа на верную смерть вместе с ложем и наложницей. – Прости за вопрос, но то, с Кавбертом… Впрочем, хорошо, что как раз при Кавберте. Потому что ты не могла на собственных ощущениях сосредоточиться, надо было готовиться к бою. И все-таки ты испытала. – Он усмехнулся, а потом поднял руку, тронул камень у нее за головой. – Эта щель… Вильбанд, ты специалист, у тебя глаз на такие вещи. Была, по-моему, но не такая, верно? Треснула, да? Скала дала трещину?
Вильбанд понял не сразу. Но когда до него наконец дошло, он вгрызся в еле заметную трещинку. Буквально. Правда, вначале рукой – тоже раненой, – но докончил зубами. И ими же вырвал отломившийся кончик торчащего в скале болта.
Когда он снова повалился на ягодицы, у него появилась свежая царапина на носу. Взгляд был ошеломленный.
– На полстопы вглубь, – пробормотал он. – Каменщик не сделал бы луч… Дебрен, значит ли это?.. Ведь сначала это была маленькая височка, скала дала трещинку, я по запаху узнаю… Значит ли это?..
– Не знаю, – признался магун. – Не наверняка. Но прогнозы… благоприятные. Даже очень. Настолько очень, что я порекомендовал бы вооружиться маленьким легким молотком, зубильцем и терпением. Болт воткнулся в скалу у самого тела, не больше, чем в полутора стопах от места сращения. А она даже не ойкнула.
– Погоди, – вздрогнула Курделия. – Эта стрела…
– Заменила молот по разрыву нервных связей на большой площади. Скала лопнула. А ты жива, и тебе еще хватило сил грозить Зехению.
– Богу необходим этот источник, – привел логичное объяснение монах.
– О том, что преступники всегда проворнее и умнее город-скихдрабов, -это я знал, -покрутил головой Дебрен. – Но… умнее медиков… Кто бы мог подумать? Достаточно обычного сово… ну, в общем, и…
– Обычного – недостаточно, – едва заметно улыбнулась Курделия. – Надо еще любить. Жуть как крепко. – Она нежно взглянула на все еще не пришедшего в себя Вильбанда, вздохнула полной грудью, в ее глазах сверкнули лучи вечернего солнца. – Ты хочешь сказать, что я буду ходить, Дебрен? Буду?
– Ну… на спор-то я бы не пошел, но скорее всего… – Он осекся. – Слушай, я не могу сказать тебе "да", потому что вы забудете об осторожности, или вам приспичит поторопиться, или… – Он замолчал, сообразив, что этого-то принимать в расчет не следует. Он смотрел сбоку, видел лучше. Только Вильбанд был настолько туп, чтобы бледнеть в такой момент.
И говорить такое.
– Это меняет дело. – Губы у него одеревенели, и он едва ими шевелил. – В такой ситуации, разумеется…
– Ты немедленно обвенчаешь нас, – заявила Зехению графиня. – Ведь пока что я не могу оторвать зада от этой скалы и выгляжу лишь отталкивающе, а вовсе не притягательно, и я не смогу удержать его, ежели этому кретину вдруг взбредет в голову уехать в дальние дали. А без него я подохну здесь, как бездомный пес. Не важно – сидя ли, стоя ли. Помолчи, Вильбанд. Это мой замок, ты здесь пока что всего лишь гость и должен держать рот на замке, если я велю тебе молчать. Скажешь "да", когда подам знак. И пожалуйста, ни слова больше. Ясно?
Вильбанд кивнул, подтвердив, что ясно. Но если по правде, то ясными были только его глаза.
– Двери узкие, – неуверенно сказал Вильбанд.
– До победного, – напомнила Курделия. – Три… четыре… пять…
Болт для стремечка арбалета находился перед рычагом двигателя, а Вильбанд вдруг заторопился. Дебрена не очень удивил вид упавшего на землю арбалета. Вильбанд выругался, наклонился, чтобы его поднять. Тележка покачнулась, но, к счастью, не перевернулась. Курделия досчитала до двадцати четырех, прежде чем дрожащий от напряжения Вильбанд протянул тетиву над собачкой и тихий щелчок подтвердил, что оружие готово к выстрелу.
– Не так плохо, – просопел камнерез.
– Двадцать пять, – безжалостно бросила ведьма. – Двери – это Беббельс, муж. Ты должен его прикончить, а не рассмешить. Двадцать шесть…
До дверей сарая было едва полтора десятка саженей, но все равно выпущенный наконец снаряд с трудом угодил в них, продырявив доску у самой нижней петли.
– Если б он раскорячился, ты попал бы ему в щиколотку, – отметила графиня, не скрывая насмешки. А точнее, по мнению Дебрена, сильно эту насмешку подчеркивая. – Двадцать шесть, Вильбанд. Можно сказать, я уже вдова.
Вильбанд бросил на нее мрачный взгляд.
– Нас будет двое, – указал он на Дебрена.
– Дебрен вообще не смог натянуть, – напомнила она.
– Потому что не колдовал, – буркнул магун.
– Беббельс – подлюдчик. Пусть тебя не смущает его "обер" перед званием. Правда, порой он какую-нибудь ведьму или пазраилита обезглавит, но живет в основном за счет того, что убивает настоящих чудовищ. Он проходил мутацию, может и неполную, но на таких калек, как вы, и неполной достаточно. Он ловок, видит в темноте и знает боевые заклинания. Возможно, не твои. Но мы должны учитывать, что магией ты себе не поможешь.
– Если мы так начнем прикидывать, – спокойно сказал Дебрен, – то нам останется только полагаться на Зехения и скорую поддержку из города.
Вильбанд бросил арбалет на землю, откинулся назад, махнул у них перед глазами одним из самых больших молотов.
– Угощу его этим, – проворчал он. – Что делать, с арбалетом мне одной рукой не управиться, но молотом-то и с десяти саженей…
– У Беббельса арбалет, – прервала она. – Я слышала, он больше чудовищ застрелил, чем мечом зарубил. Правда, в основном потому, что чудовища не дураки и, увидев подлюдчика, как правило, убегают. Но факт остается фактом: стрелять он умеет и не стыдится разрешать проблемы болтом. Увидит, что из вас двоих один чародей, так что по крайней мере первого…
– Я об этом думал, – перебил он. – Ты права, дорогая. И поэтому я сделаю это сам. – Он облизнул немного суховатую руку, бросил угрюмый и слегка вызывающий взгляд на стоящего рядом Дебрена. – Я его знаю. Он тщеславен, жаждет аплодисментов. Любит, когда о его делишках по корчмам болтают. И кажется, я знаю, что сделать, чтобы он о Курделии забыл. Я выеду ему навстречу, вызову на бой. Один. Только он и я, поединок. Он мужик, ему всегда импонировали рыцарские обычаи, хотя публично он их высмеивает. Я – муж графини, значит, немного вроде бы рыцарь. Хозяин замка. Я вызову его, защищая честь жены. Даже если он меня убьет, то потом уже не сможет Курделию преследовать.
Дебрен нахмурил брови, ненадолго задумался.
– Психологически, – сказал он наконец, – это не лишено смысла. Действительно, глупо было бы еще и вдову…
– Приятно, что ты об этом говоришь, – приторно улыбнулась она. – О вдовстве.
– А бой будет рукопашный, – решил Вильбанд, вынимая из ящика кошель для болтов и добавляя его к лежащему на земле арбалету. – Это уравняет шансы.
– Я вдоветь не намерена, – бросила Курделия сквозь зубы.
– И не овдовеешь, – заверил Вильбанд с почти искренней убежденностью. – Возможно, у меня и нет ног, но силы-то немалые.
– Сделаем по-моему: запрем ворота и будем обороняться в замке. Все. Капака у него нет, как только он голову над зубцами высунет, я так его приложу… Ты нашел то зеркало, Дебрей? – Чародей кивнул. – Ну, значит, есть чем драться. Оно тяжелое, так что тебе придется его себе на шею повесить, зато у меня сила будет, как у небольшого тарана. Большая поверхность отражения, зеркало гладкое. Из Гензы. Рассеивать не будет. Ну и широкий обзор.
– Курделия, – тихо сказал Дебрен. – Если мы заставим Беббельса штурмовать замок, то он придет ночью. Не забывай, он допрашивал Индюкову бабу. И твой талант известен повсюду. Если бы это был я… если баба точно объяснила ему, где ты сидишь, то он выберет прикрытое место. – Он обвел взглядом стены. – За воротами, с востока. Или как я – с запада. У тебя было зеркало, когда Индюки сюда явились?
– Я им не воспользовалась, – быстро ответила она. – А когда они выпытывали, для чего оно мне, так я им о красоте наплела. Дескать, должна хорошо выглядеть, если какой-нибудь спаситель явится. Больше они не спрашивали, так что скорее всего…
– Но кость они видели? – тронул он туфлей костяное продолжение ручки. Она тоскливо сжала губы. – Слушай, Беббельс – подлюдчик. При его профессии важны детали, каждая имеет значение для жизни. Он восприимчив к таким вроде бы мелочам. А зеркало, прикрепленное к человеческой кости, – странная штука. Индючиха, конечно, его запомнила, и если он подробно выпытывал, то наверняка упомянула. Он может догадаться, для чего ты его используешь. Тем более что это городской подлюдчик. В городах, конкретно в городских ямах, запросто можно столкнуться с василиском. Каждый второй купец из тех, что побогаче, их тайком в подвале держит, чтобы гадина стерегла его богатства от грабителей. Я не говорю, что профессиональный подлюдчик зеркалом приканчивает тех, что вместо преступника хозяина сожрали, но каждому прекрасно знаком зеркальный метод. Отсюда и знания о боевом использовании зеркал.
– Ты мог бы покороче?
– Изволь. Беббельс нападет так, чтобы ты увидела его как можно позже. Скорее всего пройдет через дом. А потом первый болт пошлет именно в тебя. Не обижайся, но ты слишком слаба, чтобы выиграть у человека, вооруженного арбалетом и знающего, как стрелять. Меня ты не убила, хотя я был безоружен и, вообще-то говоря, не колдовал.
– Выкинь это из головы, – поддержал Дебрена Вильбанд.
– В крайнем случае – погибнем вместе. – Она посмотрела ему в глаза.
– Ты моя жена, – ответил он, глядя на нее. – Я обязан тебя защищать, а не подставлять под обстрел. Это мужская работа. Ты сама Крутца на турниры отправляла. – Она покраснела, вероятно, предвидя продолжение. – Не унижай меня. У меня нет ног, но есть честь.
Помолчали. Оба прекрасно понимали, что к согласию не придут.
– Как ты это себе представляешь? – тихо спросил Дебрен.
– В сенях я видел копья, – слабо улыбнулся Вильбанд. – Это не пика, но… А пикой я в свое время совсем неплохо действовал. Вспомните, как я в цех пытался вступить. Она была короткая, верно, но в висящее кольцо я и стоя, и на ходу восемь раз из десяти попадал. Другие-то и до шести едва дотягивали.
– У тебя было две руки, – напомнила Курделия. – Как ты поступишь, если Беббельс остановится на полстопы дальше острия и начнет арбалет натягивать?
Вильбанд неприятно ухмыльнулся.
– Думаешь, ты вышла за идиота? – Он поднял обернутую корпией руку. – Если б я мог ею двигателем управлять, меня бы здесь уже давно не было. Я выехал бы паршивцу навстречу и на перевале его… Но не бойся, я продумал все. У меня есть план.
– Нас здесь трое неполноценных, а Беббельс – профессиональный убийца, – сказал Дебрен. – Курделия в одном права. Мы должны сделать это вместе.
– Участие моей жены, – гордо бросил Вильбанд, – сводится к перевязыванию меня лентой. Не думаю, чтобы после Беббельса нашелся еще кто-нибудь, кто захочет ее обидеть, а со мной сойтись. Это наверняка первый и последний случай провести рыцарский бой ради Курделии. Так что не лишай ее этого удовольствия. Она изумительная женщина и заслуживает приличного поединка.
– У меня нет ленты, – быстро и деловито бросила гордая, очень счастливая, но прежде всего испуганная Курделия. – Нет ничего, что ты мог бы к копью…
Он подъехал ближе, наклонился, взял выкованный дедом-гномом медальон, больше похожий на трехлучевую звезду, оправленную в кольцо, нежели на символ страстей Избавителя.
– Ты говорила, – улыбнулся он, – что это приносит счастье.
– Он… тебе на шею не влезет, – плаксиво сказала она. – Вильбанд, я не хочу… ты погибнешь, а я уже не могу…
Он осторожно снял серебряное кольцо, попробовал повесить на грудь. Безуспешно. В том, что касалось шеи, она была права.
– Лучше уж не надо, – буркнул Дебрен. И пояснил: – Это будет походить на амулет. А амулеты привлекают внимание. Посмотри правде в глаза: если мы хотим победить, Беббельс должен отнестись к нему не совсем серьезно.
– Не мы, – поправил его Вильбанд. И повесил трехлучевое кольцо на винт для натяжения арбалета точно перед двигателем. – Я. Это мой замок и моя жена.
– А моя приятельница. И не я ее люблю, – добавил Дебрен. – Если ты позволишь себя прикончить, некому будет ей твою любовь заменить. Так, может, выслушаешь мой план? Не бойся, в нем предусмотрено, что ты будешь драться. Только мы чуточку тебе поможем.
* * *
Беббельс приехал еще засветло. Дебрен счел это добрым знаком, хоть и не стал делать далеко идущие выводы. Заплутавший луч несколько раз сверкнул на клинке, висевшем у бедра. Беббельс высмотрел между зубцами стены фигуру Дебрена сразу, как только выехал из-за деревьев. Ночью было бы трудней, но и сейчас легко не будет.
Профессиональный убийца недочеловеков и чудовищ. Настоящий, из плоти и крови, в стальной кольчуге. Машина, предназначенная уничтожать. Мальчишкой Дебрен постоянно играл в чудовищ и их истребителей, но, будучи невысоким и не очень сильным, как правило, исполнял роль чудовища. Никогда б не подумал, что та же роль достанется ему в реальной жизни.
И вот сейчас профессиональный изничтожитель чудовищ медленно взбирался по горной дороге, чтобы убить его. Удивительно порой складываются человеческие судьбы. Настоящий, живой подлюдчик. С обнаженным, готовым к бою мечом, который – если верить молве народной – мог запросто заменить щит, остановить не только стрелу, но даже болт. В россказнях должно было содержаться какое-то зерно правды, потому что, хотя перед Беббельсом возвышался каменный замок, где было не меньше десятка удобных позиций для стрелка, его собственный арбалет беззаботно покачивался у седла.
Дебрен приподнялся на цыпочки, высунувшись на мгновение почти до пупка. Затем, изображая испуг, резко отскочил под защиту зубца. Невидимый снизу, он быстро стащил кафтан, привязал к концу лежащей рядом веревки. В тот момент, когда Курделия дернула за другой конец, он уже протискивал голову сквозь тесноватую горловину мисюры. Стоял он, широко расставив ноги, что сделало его на добрую стопу ниже ростом, и – уже с прикрытой кольчугой грудью – вновь показался Беббельсу.
– Поворачивай! – не слишком громко крикнул он, даже не стараясь скрыть страх. – Я знаю чары!
К счастью, Беббельс был близко. Правда, от ворот его отделяла целая петля дороги вокруг замка, но от Дебрена расстояние было гораздо меньше. Он видел все, что надо, и слышал все, что должен был услышать.
– Ну так наколдуй себе гроб! – сверкнул зубами оберподлюдчик города Кольбанца. – Я тебя предупреждал, лелонец! Сам напросился. Беббельса не обманешь!
Сзади затарахтели колеса. Негромко. Вильбанд прислушался к советам – двинулся очень медленно. Все еще было более или менее светло, и слух не играл такой роли, как в сумерках. А Беббельс наверняка ничего не делал с ушами, не проводил долговременных процедур с эликсирами… На это у него не было времени. Его конь был весь в пене. Вероятно, он предпочел бы привезти сюда хозяина в полночь спокойным, не таким убийственным аллюром. К счастью, не кони управляют седоками.
– Вильбанд женился на графине.
Ветра не было, лес был пуст и тих. Дебрену не приходилось кричать, чтобы его услышали. Его слова слегка заглушал только стук копыт. Но это хорошо. Постукивание подков не давало понять, что колес больше, чем четыре. В конце концов Беббельс узнает – винтовая дорога даже в выбранном месте не была столь уж кривой, чтобы можно было рассчитывать на полную неожиданность, но любой момент отсрочки мог оказаться ценным. Хотя бы из-за арбалета.
– Знаю. – Подлюдчик не глядел на него, но глаза бегали непрерывно, прощупывая темные щели башенных амбразур, оконца на чердаке замка, просветы между зубцами. – Мне встретился братишка. Кстати, мула у тебя уже нет. Пришлось его прибить, потому что священнику делать это не к лицу, а вы здесь, вероятно, намереваетесь обороняться. Напрасно мечтаете: я пещеры с одним-единственным входом штурмом брал, что уж говорить о таком дерьмовом замке. Не обольщайся: прежде чем Зехений до города доплетется, ворота запрут. Даже если он стражу уговорит, а потом кого надо мобилизует, то до рассвета сюда ни одна собака не заглянет. А ночью я вас запросто…
– Обойдемся как-нибудь. – Магун оглянулся, проверил, как идут дела у Курделии. Руки у нее дрожали, но она по крайней мере не глазела на его по-дурацки выпяченный зад в штопаных-перештопаных коротковатых кальсонах. Хорошо. Только б Вильбанд не подвел. Он еще раз оценил угол. Проверил, не блеснет ли тот нагим торсом над краем стены. К счастью, у мисюры был большой воротник. – Послушай, Беббельс: господин Вильбанд вызывает тебя на поединок, на честный бой с холодным оружием.
Ошибка: подлюдчик аж остановил коня. И даже не рассмеялся, настолько был удивлен.
_ Что-что? Меня? Это дерьмо в тележке? – Беббельс на мгновение забыл о необходимости присматривать за амбразурами. Эх, если бы у них был хотя бы один стрелок в помощь… – Издеваешься? Или, может, он наконец решился?
– Решился?
– Однажды он уже искал смерти. Сказал, что, когда ему вконец эта собачья жизнь обрыдлет, он мне на туфли нассыт. Просил, чтобы тогда я его одним ударом, чтобы больно не было. А с обоссанной туфлей я имел бы право, никто б не придрался ни за убийство, ни за помощь в самоубийстве. Ссылался на старое знакомство наших семей, но я ему отказал. Не настолько уж я память деда чту, чтобы башмаки в чистку отдавать. Пусть воспользуется веревкой, если ему жизнь не мила.
Было тихо. Слишком тихо. Курделия слышала и – что хуже – слушала. Она застыла над трупом Кавберта. Дебрен махнул рукой, бросил на нее отчаянный взгляд. Она очнулась. Начала проталкивать бессильную руку трупа в рукава кафтана.
– Я не знаю мотивов. – Дебрен снова смотрел на стену. – Но сейчас он к тебе выедет. Только ты должен драться честно, без колдовства и арбалета. Потому что иначе я к нему на помощь прыгну. Предупреждаю, Беббельс: я неплохо левитирую, если мы на тебя вдвоем навалимся, он снизу, я сверху… так что давай без фокусов.
Колеса тарахтели в двух поворотах дороги дальше. Быстро. Черт подери, слишком быстро! Они могут не успеть. Он отпрыгнул за зубец, сорвал с головы мисюру, не дожидаясь веревки, швырнул ее в сторону приросшей к скале графини, подправил телекинезом. Чуть не промахнулся, в последний момент она подняла зеркальце на берцовой кости, поймала. На Кавберте уже был зеленый кафтан Дебрена. Брюки и башмаки были с самого начала. Когда Вильбанд миновал северо-западный угол замка, проволочный капюшон дополнил одежду покойника. Курделия, придерживая труп за ноги, толкнула его силой своего взгляда, подвесила в воздухе головой в сторону Дебрена. Чародей быстро уточнил угол, на мгновение высунувшись из-за стены. Он надеялся, что Беббельс, если и увидит его, хотя бы не заметит отсутствие ржавой проволоки вокруг лица. Или просто не успеет сделать выводы. Времени оставалось почти ничего.
Скверно. Он начертил кирпичом направление на соответствующие участки дороги. Камнями они тренировались тоже. Поэтому он быстро сообразил, что стоит слишком далеко влево. Черт побери! Надо было попасть в просвет между соседними зубцами. Но он промахнулся.
Затрещала сломанная доска. Хорошо. По крайней мере она… Доска переломилась под колесами, дав знак к атаке. Магун рубанул рукой, показывая Курделии, куда целиться. Он обезболил себя, но в глазах все равно слегка потемнело.
Внезапно он усомнился в разумности плана. Курделия не попадет. У нее были проблемы с камнями, а ведь именно на камнях она тренировалась. Не на трупе. Кавберт и без того выглядел паршиво, если его вдобавок раза два перебросить через стену… Нет, не попадет, чудес не бывает. Бросок вслепую, далеко, дорожка узенькая. А если, упаси Боже, все-таки попадет в дорогу немного повыше Беббельса, между ним и мчащейся сверху тележкой? Махрусе сладчайший… Как они могли пойти на такой идиотизм?!
Но было уже поздно. Краем глаза он увидел вылетающий из-за деревьев бочкокат. Морщась от боли, поднял большое настенное зеркало. Прыгнул, согнувшись пополам.
Справа, во дворе, Кавберт взлетел крутой дугой в небо. Слева Беббельс, вероятно, протирал глаза от изумления.
Когда он увидел труп снова, тот в зеленой одежде и рыжей от ржавчины мисюре как раз пролетал над стеной, а Вильбанд переносил руку с двигателя на торчащее во временном захвате копье. Дебрен, конечно, не видел деталей, ему по-прежнему приходилось скрываться – по крайней мере настолько, чтобы подлюдчик не узнал его в мелькающем между зубцами пятне. Слишком многое зависело от веры в одетых в зеленое левитирующих чародеев.
Однако в конце концов ему пришлось выпрямиться, показать несколько большую часть себя и – прежде всего – зеркало. Он облокотил зеркало о стену, повис обеими руками на противоположном конце, но все равно чуть не взвыл от боли: рама весила не меньше осадного щита, а жидкость в капаке – вероятно, из-за тонкого слоя, – лишь символически нейтрализовала толчок. Если бы не то, что заклинания, как свет или взгляд василиска, в основном отражалась от стекла, они вылетели бы за стену – и он, и зеркало – лишь немного медленнее, чем Кавберт.