Баневич Артур. Похороны ведьмы

   Не попала ни одна. Если б Дебрен и Ленда были целью, шириною равной хотя бы дверям конюшни, то несколько стрел – возможно, три, – попали бы в них, вместо того чтобы врезаться в сугроб выше, ниже и по сторонам. К счастью, они были гораздо меньше размерами, и единственным источником разлившейся крови была шея магуна.
   Несмотря ни на что, боль докучала значительно меньше, чем усталость. Порой он почти хотел, чтобы лучник наконец попал, раз и навсегда покончив с этими мучениями.
   – Стой!
   Он тут же послушался. И, о чудо, выполнил приказ Ленды буквально, хотя еще только что дал бы отсечь себе руку, зная, что если только перестанет бежать, то сразу повалится ничком. Меж тем он не только стоял на совершенно ватных ногах, но даже, несмотря на частое, как у перебегавшейся собаки, дыхание, слышал.
   – Что… что это… было? – выдавил он. Ленда не успела ответить.
   Разносящийся по всему склону звук рога не оставлял ни тени сомнений. Кроме одной. Дебрен не мог сказать, откуда он долетал. Он подумал, что у владельца рога должны быть легкие размером в солидный бочонок. Басовитый гул наполнил все вокруг.
   – С дороги, – буркнула Ленда. Немного, кажется, удивленная, она не спеша закладывала болт в канавку арбалета.
   – Что?
   – Сигнал! – Она начала крутить головой, неизвестно зачем оглядываться, потому что сани, освободившиеся от конского трупа, и четверо наездников были прямо перед ними. Широко разбросанная и с каждым мгновением все более растягивающаяся цепь галопом мчалась в гору, посверкивая остриями копий и обнаженных мечей.
   – Когда так трубят, это означает: "С дороги". Если два рыцаря встречаются на узком тракте, то обычно с этого начинается стычка.
   Дебрен пробежал взглядом по цепочке бельничан. Чуть подольше задержался на перевернутых санях, но и там не нашел никого, кто мог бы трубить в рог.
   – Кто это? – растерянно спросил он. – Из-за этого эха…
   – Никто, – сказала она тихо. – Это конец, Дебрен. Мы окружены.
   Он глянул направо, на север, и согласился с ней. От соседнего холма, расположенного еще на бельницкой стороне, приближались два всадника. Они не спешили, и эта медлительность была гораздо подозрительнее галопировавшей группы, двигающейся с востока. Эти двое сверкали латами и выглядели профессионалами.
   – Ссади меня, – потребовала девушка. Голос у нее немного дрожал.
   Дебрен опустился на колени, потом наклонился, коснувшись лбом земли. Она спустилась и тут же села. Быстро вытянула несколько болтов и натыкала их в снег. Будут под рукой: одно движение – и снаряд ляжет на тетиву. Но оба знали, что из этих семи коротких стрел половина может остаться там, где они лежат сейчас. Стрелять издалека нет смысла, а если цепь, поравнявшись с разбитыми санями, помчится дальше, перейдя в атаку, то девушка в лучшем случае успеет зарядить арбалет раза четыре.
   – Если я сделаю вид, что ты мой заложник… есть надежда, что выживешь? – Она уже овладела голосом, и руки не дрожали – ни сейчас, ни перед этим. Глядя в ее потемневшие глаза, Дебрен понял: что бы здесь ни случилось, никто не назовет это казнью. Ленда умрет, но на этом любые ассоциации с эшафотом обрываются. Потому что палачей падет больше, чем жертв. Бежать она уже не могла, однако убивать еще была способна. Сейчас, когда смирилась с судьбой, даже больше, чем раньше.
   Едущие с севералюди придержали коней. Передний, лишь чуточку потоньше в обхвате в животе и груди, чем его конь, запрокинул прикрытую капалином ^[18]голову, поднял рог и затрубил с силой стада разъяренных зубров. Только теперь Дебрен пригляделся получше и обратил внимание на наличие третьего коня. Спутник трубача заслонял его огромным, перевешенным через спину щитом, однако все равно было видно, что на животном нет седока. Лошадь несла вьюки и, кажется, бочонок.
   – Нет, – буркнул магун, не отводя взгляда от поблескивающей металлом пары. – Если выяснится, что бельницкие спецслужбы причастны к падению веретена, трон здорово пошатнется под задницей у князя. Не знаю, оставит ли он в живых этих, – он указал на наступающих, – но нас – наверняка нет.
   – Жаль.
   – Я не бросил бы тебя, – легко улыбнулся он.
   Сани, везущие командира кордонеров, как раз миновали вторые, разбитые. И, не задерживаясь, помчались дальше.
   – Пользы тебе от этого не будет ни на грош, – повернулась она, усевшись лицом к нападающим и правым ухом к Дебрену. – Но думаю, тебе следует знать. Если б не этот засраный пояс, то ты б от меня не избавился. Еще тогда, в Виеке.
   Кроме плоских шлемов и лат, сверкающих из-под шуб, у пары с тремя лошадьми были еще и арбалеты. Большие, боевые, из тех, что натягиваются воротом. Стрелки держали их поперек седел, поэтому они не бросались в глаза. Но сейчас, когда оба спрыгнули с лошадей, Дебрену показалось, что боя может и не быть. Опытный арбалетчик, пользующийся такой машиной, стреляет хоть и редко, зато с ужасающей точностью. А эти двое – чувствовалось издалека – были старыми вояками.
   – Я тогда уехал из Виеки, – сказал он глухо, – потому что бедняк не может рассчитывать на любовь. Только поэтому.
   Он не видел ее лица, не был даже уверен, услышала ли она и поняла ли. Потому что она тут же подняла арбалет и послала в небо первый болт.
   Промахнулась на несколько локтей. Немного – принимая во внимание, что снаряду надо было попасть в цель, находящуюся почти в трехстах шагах. Все цели мчались что было сил в конях. Арбалет она натянула тоже очень ловко, хоть для служащей зацепом левой ноги это было наверняка гораздо болезненней, чем хождение.
   Дебрен опустился между девушкой и закованными в латы стрелками, подъехавшими с севера. Если бы речь шла о луках, он встал бы за ней и, поколдовав с глазными яблоками, попытался бы отследить полет стрелы. Даже при таком небольшом расстоянии имелся солидный шанс заблаговременно определить, пройдет ли снаряд мимо цели, и успеть уклониться, если окажется, что нет. Но в случае противолатных болтов ни глаза, ни мышцы просто не успели бы ничего сделать, и все, что ему оставалось, это встать рядом с Лендой, выполняя роль живого щита.
   Щелчок. Второму болту надо было преодолеть почти на сто шагов меньше, он мог лететь более полого, короче. Но он тоже прошел мимо цели. Чуть-чуть – настолько чуть-чуть, что всадник инстинктивно натянул поводья, свернул, отстранился влево. Походило на то, что командир кордонеров по-прежнему мыслит категориями красивого рапорта, и только он один мчится на санях прямо к цели. Четверо галопирующих по бокам всадников, хоть и начинали опережать сани, отнюдь не сужали строй. Скорее наоборот, увеличили интервалы, пропустив вперед фланговых и явно готовясь к маневру окружения. Учитывая, что атаковали они стрелка не из худших, это была самая удачная тактика из всех возможных. Конечно, если отбросить совершенно самоубийственную, то есть встать на пути честолюбивого и жаждущего повышения командира.
   – Стреляй в сани, – буркнул Дебрен. – В коня. Четверо отвалятся.
   Сто с небольшим шагов. Тут уже не было нужды в цирковой ловкости Бобина Чапы. Он аж ахнул, когда болт нырнул в сугроб в нескольких саженях перед копытами единственного тянущего сани коня.
   – Дурная девка! – закричала полуплача-полуяростно Ленда. – Так промазать.
   – Натягивай.
   Дебрен выхватил палочку, но было еще слишком далеко, поэтому он быстро глянул направо, чтобы проверить, почему латники не стреляют.
   Не успел. Толстый, в желтой шубе, так внушительно трубивший в рог, именно в этот момент спустил собачку. Арбалет подбросило. Толстый, не тратя ни мгновения, сунул руку за спину, не глядя схватил второй арбалет, быстро протянутый ему спутником. Щитоносец, освободившись от оружия, сразу же прижал ногой взятый у желтого арбалет, накинул вороток на конец ложа, зацепил тетиву, начал натягивать. Все это выглядело как на показной демонстрации какой-то годами муштруемой пешей гвардии, причем скорее королевской или императорской, нежели княжеской, поэтому Дебрен сильно удивился, не почувствовав боли в продырявленной сталью груди или по крайней мере порыва воздуха на лице.
   Потом глянул влево и перестал удивляться. Во всяком случае, этому.
   Первый болт смел возницу с козел, кинул его на скорчившегося позади парня с копьем, а потом обоих выкинул за борт мчащихся саней в снег. Однако поскольку на сей раз никто не дергал вожжи, и конь, хоть его и не погоняли, мчался дальше, второй снаряд угодил животному прямо в грудь. И теперь тоже эффект был получше того, которым судьба одарила Ленду. Конь просто пал двумя шагами дальше, а сани остановились, заехав издыхающему животному на хребет. Командира кордонеров выбросило из саней.
   Мгновение спустя Ленда попала во второго, считая слева, наездника. Пограничник свалился головой вперед под задние ноги своего коня, получил подкованным копытом и больше уже не шевелился.
   Первый слева, распаленный тем, что случилось с его дружком, решился быстро. Дебрен тоже. Он не был уверен ни в своих силах, ни в свойствах волшебной палочки мэтра Гануса и вначале хотел было подпустить нападающего по возможности ближе, однако сейчас у него выбора не оставалось. Он мог испытать заклинание на солдате либо на его копье, но не на обоих одновременно. А Ленда, даже если бы и не натягивала в этот момент арбалет, на вольты совершенно была не способна.
   Он послал молнию. Получилась слабая – возможно, из-за недостатка силы, может быть, из-за того, что рука плохо сработалась с чужой палочкой. Но попал он хорошо, в конский лоб. Как всегда, когда мечешь молнии, больше было гула, искр и дыма, чем реальных повреждений, тем более что он не сопроводил заклинание элементом телекинеза. В лихорадке боя ни один поглощенный азартом воин даже не заметил бы, что его ударили чем-то настолько нежным. Но кони – не люди, и такого типа чары всегда на них воздействовали.
   Изумленное животное вначале подскочило на сажень, а потом, взбрыкивая каждые несколько шагов, ржа и мечась из стороны в сторону, помчалось галопом к покрывающему Чернуху лесу. Ездок – видимо, не из худших, судя по тому, что не дал себя сбросить, – был достаточно разумен и ограничился тем, что ухватился обеими руками за конскую шею. Копье он, конечно,упустил.
   Сотней шагов дальше левый фланг бельничан достиг закованных в латы арбалетчиков. Наездник справа, вооруженный только мечом, рубанул брюхатого, попал в парад из стального лука и проехал дальше, натягивая поводья и пытаясь задержать лошадь. Наездник слева на полном ходу ткнул лошадь щитоносца. Щитоносец, в этот момент закончивший натягивать арбалет, просто повернулся спиной и принял удар на солидно окованный осадный щит. Он немного недооценил противника, и его бросило на четвереньки, но пострадал он не очень. И прежде чем подняться, кинул напарнику уже готовый арбалет.
   – Помоги им, – буркнула Ленда. – Остальных троих я задержу сама.
   Трое бежали через заснеженный луг. До командира и какого-то крестьянина с топориком было еще шагов сто, до бородатого лучника, гнавшегося за Лендой от самых разломанных саней, – наполовину меньше. Дебрен заколебался. Лучник в расчет не шел, тем более что, истратив все стрелы, он освободился от лука и бежал, размахивая мечом. Но, кроме него, были еще двое. И пожалуй, не больше двух шансов послать в них болт. Если Ленда хотя бы раз промажет или неверно учтет время…
   – Ну давай! Я справлюсь сама!
   Он побежал. Не очень быстро. Решил, что если приблизится к арбалетчикам шагов на пятьдесят, может, чуть ближе, то сумеет достать молнией коня и вовремя вернуться, если у Ленды не получится.
   Он обернулся на полпути, и, конечно, аккурат тогда у него под ногами должен был вырасти какой-то заваленный снегом ствол. Сквозь свечки в глазах, ныряя щукой на землю, он успел увидеть, что у Ленды все получилось. Командир кордонеров – возможно, не так резко, как он, зато с болтом в ключице, – как раз в этот момент валился на спину.
   – Вон, хамы, с морвацкой земли! – неожиданно забухал гулкий, ассоциирующийся с пустой бочкой голос. – А ты не трогай арбалет, обосранец!
   Дебрен приподнялся, встал на четвереньки. Он не верил своим ушам. Причем вовсе не потому, что оба всадника сумели удержать коней и ловко развернуться в добрых двух бросках камня от пограничного холмика.
   – Ты труп! – рявкнул вооруженный мечом бельничанин, все еще не выпуская из рук выщербленное неудачным ударом оружие. Но поражение, пожалуй, не на шутку разъярило его, потому что острие оказалось под бедром, а освободившиеся руки уже укладывали болт в сорванный со спины арбалет. Дебрен сначала подумал, что солдат сдурел, и лишь спустя мгновение сообразил, что повернувшийся спиной наездник прошляпил один из важнейших по всей стычке моментов.
   – У него арбалет натянут! – закричал магун. Он был уже пресыщен видом крови и смерти. – Брось это, дурень!
   – Я? – закричали почти в один голос оба обладателя натянутых арбалетов: и конный, и пеший. Но только из-под надвинутого на глаза капалина дыхнуло паром и гораздо более громким криком: – Дерьмо и вонь! Дебрен, ты?!
   Дебрен ответить не успел. Наездник, игнорируя добрый совет и воспользовавшись тем, что одетый в желтое человек на мгновение потерял его из виду, молниеносно изготовился к выстрелу.
   – Збрхл!! – предостерегающе выкрикнул щитоносец. Второй наездник, заорав во весь голос, чтобы придать себе храбрости, выставил далеко вперед копье, кинулся в нападение. Что-то засвистело.
   Дебрен взмахнул палочкой и остолбенел, наполовину от недоверия, наполовину от ощущения неотвратимого поражения. Голубая шаровая молния, несущаяся со скоростью стрелы, пролетела между левым локтем бельничанина и гривой его коня, мягко свернула и саданула второго пограничника по крестцу так, что из наконечника копья сыпанули искры. Мгновенно рухнули и наездник, и конь. Но было уже поздно.
   Збрхл повернул голову, подхватил арбалет – и тоже поздно. Бельничанин опередил его на одно мгновение. И с такого расстояния промахнуться не мог. Если бы, конечно, выстрелил.
   Болт Ленды опередил его на два мгновения. Солдат освободил спуск. Но кусок стали и древка, торчащий между ребрами, уже застрял глубоко в желудке. Болт, выпущенный в последний момент, ударил в капалин Збрхла, сорвал его с головы ротмистра, высек сноп искр. Збрхл покачнулся, закружился. Щитоносец подскочил, втиснулся между товарищем и бельничанами и тут же медленно опустил обнаженный меч. Оба пограничника лежали неподвижно.
   – Збрхл?! Как ты?! – Дебрен пробежал несколько шагов, потом резко остановился, испугавшись за Ленду.
   – Как я?! Что значит как я?! – возмутился ротмистр, ощупывая лоб и слизывая кровь с пальцев. – На три шва меня саданул! После трех прибавка за раны причитается!
   – Збрхл, – пробормотал щитоносец. – Мы ж не на службе! Ты по личному делу по башке получил.
   Дебрен проверил, что с Лендой. Походило на то, что все в порядке. Нападение задохлось, потеряв командира, все оставшиеся на ногах бельничане разбежались кто куда, не заботясь ни о раненых, ни о брошенном оружии.
   – На службе – не на службе! – неожиданно зарычал Збрхл. – Наклал я на это! Если на мою родную страну нападают, так я последний болт от себя отниму, а скотам в задницу влеплю! Натягивай арбалет, Генза! Перестреляю вонючек! Перебью в патриотическом порыве! Да здравствует Морвак! Бей бельницких кобелей!
   Ленда поднялась и собрала оставшиеся болты.
   – Не хочу вмешиваться, – закричал Дебрен, все еще крутясь на месте и не в силах решиться, в какую сторону идти, – но это противолатные болты, чертовски дорогие! Пожалей бедолаг, ротмистр. Им и собственный князь зады похлещет…
   – Они на мою родину нападают. – Збрхл обвиняюще махнул рукой. – Знаю я их, разбойников, племя плюгавое и предательское! В деревню ворвутся, кур и овец наворуют, девок и овец перепортят. Не к лицу солдату арбалет при ноге держать, ежели гражданское население от варварских нападений страдает.
   – А по-пьяному в людей стрелять к лицу?
   Повернулись оба – и Збрхл, и Дебрен, одинаково удивленные тоном вопроса. Только что чудом спасенная Ленда отнюдь не выглядела разомлевшей от благодарности, теряющей сознание от внезапного облегчения или хотя бы удовлетворенная.
   – Это девка? – удивился Збрхл. – Вы баба, госпожа девка?
   – Хороший вопрос, – вызывающе взглянула она на Дебрена. – Для нужд этого разговора примем, что да. Думаю, вам будет приятнее, благородный воин, принять слова благодарности из женских уст. А слова критики – легче.
   – Э?.. – еще больше удивился Збрхл. – Критики?
   – Погодите… – попытался спасти положение Дебрен.
   – Благодарю за жизнь, – продолжала Ленда. – Хоть многого она у бельницкой разбойницы и не стоит, а пивом от вас аж досюда несет, и можно предположить, что пострелять вам больше из-за пьяной фантазии захотелось, чем ради…
   – Ленда! – Девушка замолчала, но Дебрен на всякий случай воспользовался тем, что она проходила рядом, и ухватил ее за локоть. – Заткнись! А ты, Збрхл, не обижайся и скоропалительных выводов не делай. Мы много за последнее время пережили, она особенно. Так что прости ее. Она только что врагам глотки перегрызала, и ей трудно так вот сразу разворот на шестнадцать румбов сделать и на твоей шее повиснуть, сладко щебеча, осыпая поцелуями и проявляя благодарность.
   Ленда фыркнула, но поскольку Дебрен все еще держал ее руку, предостерегающе сжимая, не пошла дальше и не вырвала ее. А Збрхл, который, слегка покачиваясь, направлялся к ним, был еще слишком далеко, чтобы услышать.
   – Дама многое пережила, – он понимающе кивнул, – знаю, знаю. Убивать – дело паршивое, я и сам терпеть это не могу, разве что работу выполняя. А извиняться не за что, потому как вы сказали правду. Выпили мы, верно. Четверть бочоночка в бельницком граде, еще малость в пути. Те, что с нами при первой половине пробовали тягаться, полегли все до единого, и еще сейчас наверняка куры их топчут, так что, и верно, можно сказать, что мы не шибко трезвы. Но, не хвалясь, болты как по ниточке шли, а, Дебрен? Пьян – не пьян, попадаю, куда целюсь. И из арбалета, и даже мочой.
   – Болтом, возможно, и попадаете, – согласилась Ленда, – но телом-то, пожалуй, не совсем. Ваш Морвак, который вы своими силами защищать собираетесь, по ту сторону холма лежит, а не по эту.
   – Неужто? В самом деле? – в третий раз удивился Збрхл.
   – Что правда, то правда, – поддержал девушку Дебрен. – Не иначе, как заблудились вы на каком-нибудь развилке. За что мы должны возблагодарить Господа Бога, потому что коли б не вы, то нас здесь прикончили бы.
   – Ну, не говорил я? – спросил полуторжествующе-полугорько щитоносец Генза. – Влево надо было нам от той деревушки податься. А ты уперся, как козел!
   – Тихо, дурень! Слышал, что мэтр Дебрен сказал? Бог нас в эту сторону направил. Не дерзи Богу, а то, глядишь, с тобой несчастье какое случится. Лучше коней собери. Если это действительно бельницкие земли, то умнее будет убраться отсюда побыстрее да подальше.
   Дебрен ослабил пальцы, убрал руку. Они все еще стояли по щиколотку в снегу, покрывающем бельницкую землю, кровь еще текла у них из ран, они дышали с усилием и двигались с трудом. Но что-то изменилось. Здесь, на этом мягком, безлесном склоне, не только умирали люди. Больше не было повода держать Ленду за руку, прикасаться к ней, постанывать от боли под ее тяжестью.
   Збрхл был уже близко. Трудно было не заметить его поднимающиеся кверху брови, легкое смущение в глазах. Дебрен хотел что-то сказать, смягчить впечатление. Но не нашел нужных слов.
   – Это новая мода, или с тобой что-то случилось? – проявил тонкость души ротмистр.
   – Збрхл! – прошипел магун, уничтожая его взглядом.
   – Хотела быть поглаже, – немного вызывающе, но не злобно бросила Ленда. – Чего баба не сделает ради пущей красоты.
   – Волосы у нее отрастут, – быстро заверил Дебрен. – Не успеем обернуться, и…
   – Ты, что ли, осматривать будешь? – прервал его Збрхл.
   – А… что?
   – Потому что если не ты, – ротмистр поклонился с грацией медведя, – то сердечно приглашаю дамочку к себе. Она так ловко того пограничника с седла сдула, что у меня аж челюсть отвисла. Избавили ли мы вас от смерти – вопрос спорный. Тебя-то я уже в бою видел и знаю, что прикончить тебя нелегко, а вот то, что я жизнью мадамочке Ленде обязан, так это уж как пить, прошу пардону, дать. Вот я и подумал, что ежели она одинока, может, сирота, без гроша и видов на будущее за душой, ежели боится показать миру изуродованное лицо и слезы под горделивой улыбкой скрывает…
   – Збрхл!
   – Что, слишком близко попал? – Ротмистра не смутили ни пурпур на лице Дебрена, ни бледность девушки. – Это все ерунда. Ты мне друг, а она тебе, наверное, тоже, коли ты ее на хребте под обстрелом таскал. Вот и я ее в круг друзей заношу. И искренне, как с другом, разговариваю. Не думай, Ленда, что я чушь несу, потому что мы с Гензой вдвоем тот бочонок осушили. Не обижайся, но жидковато у вас варят, хоть Морвак через межу и есть откуда пример брать. Я совершенно сознательно делаю тебе предложение: если некуда, то поедем ко мне, под Правель.
   – Зачем? – тихо спросила она. Дебрен пододвинулся чуть ближе. Боялся, что ее бледность – прелюдия к обмороку. Обе штанины заскорузли от крови.
   – У меня там дом. Большой, теплый, светлый, с полными кладовыми и мойней… Есть все, что женщине потребно, чтобы она чувствовала себя в безопасности и как у себя. Даже осталось немного цветов под окнами, которые еще моя Здренка сажала.
   – Збрхл, – проговорил очень холодно Дебрен. – Возможно, ты не отдаешь себе в этом отчета, но такое предложение для приличной женщины – очень тяжелое оскорбление.
   – Лучше тебя отдаю, – вывел его из заблуждения ротмистр, – ибо я старше тебя, да и не чародей. Дамочка Ленда мне жизнь спасла, вот и я для нее ни жизни своей, ни серебра не пожалею. Конкретно, – он откашлялся, – конкретно я хотел сказать, что если она приглашение примет, то я либо женюсь на ней, либо компаньонку найму. Что делать, дерьмо и вонь.
   Некоторое время было слышно только тихое фырканье лошадей, которых собирал Генза. Дебрен боялся повернуть голову и глянуть девушке в лицо. Еще больше боялся догадываться, почему ему не хватает храбрости.
   – Для меня это большая честь, – услышал он абсолютно бесцветный голос Ленды, – даже если сделать скидку на то, что после бочонка пива некрасивых женщин не бывает. Благодарю, господин Збрхл, вы добрый человек, хоть и морванец. Но вынуждена вам отказать. Моя рука тоже ничего не стоит. Дебрен вам это разъяснит.
   – Не вижу повода кому-либо когда-либо…
   – Повод есть, – прервала она тихо, отходя к стоящему ближе других коню. – Господин Збрхл заслужил объяснения. Он не должен подумать, будто им пренебрегла какая-то уродина. Глядишь, он еще, не зная причин, закомплексует. – Она взяла узду, похлопала гнедого по шее и чуть не свалилась ему под брюхо, когда простреленная нога отказалась слушаться ее. Однако успела ухватиться за седло и жестом удержать кинувшегося на помощь Дебрена. – Обойдется, справлюсь сама. Ну, оставайтесь с Богом.
   Дебрен еще надеялся, что она просчитается с силами, крепко ударится о землю и от этого малость поумнеет. Но его ждало разочарование. Ленде удалось не упасть, засовывая левую ногу в стремя, а дальше, учитывая сильные и здоровые руки, пошло легко.
   – Это походит на прощание, – бросил он чуть суховато. – Не только с господином Збрхлом и Гензой, но и со мной.
   – А мы и прощаемся, – буркнула она, поправляя что-то в узде и избегая его взгляда. Конь беспокойно кружился, крутил головой и неуверенно обнюхивал ногу новой хозяйки. Кажется, ему не нравился запах окровавленной штанины.
   – Так вот просто?
   – Я – баба прямая, простая и бесхитростная, вот и прощаюсь…
   – Ленда, – проговорил он сквозь зубы, – не надо со мной так. Ты такая же бесхитростная баба, как я поп, и такая же прямая, как я горбун. – Он глубоко вздохнул, но не использовал набранного воздуха, чтобы заметно повысить голос. Продолжал говорить так же тихо, как только что. – После всего, что мы друг другу сказали…
   – Ты, кажется, не понял. – Она успокаивающе почесывала конскую шею, не глядя ни на кого. – Я не могу дать тебе того, на что… чего бы ты…
   – Поэтому вскакиваешь на коня и уезжаешь в голубые дали. – Он направился к ней. – Невероятно мудро. Невероятно зрело. Вместо того чтобы терять время, устанавливая "на что я" и "чего бы я", ты просто – прыг в седло и айда в степь.
   – В степь? – удивился Генза. – Где ты видишь степь?
   – Не хлопай пастью, – одернул его Збрхл, – лучше собери трофеи. Вон хотя бы те башмаки. Похоже, они в сам раз для барышниных, Лендиных, значит, нож… э-э-э… ног, стало быть, – поправился он, сообразив.
   – Благодарю, господин Збрхл! – бросила Ленда не сказать, чтобы очень уж благодарным голосом. – Но если можно попросить, не называйте меня барышней.
   – Ты вдова? – не понял ротмистр. – Ну, это многое объясняет. Девице не подобает по безлюдью на мужской шее гарцевать, но…
   – Збрхл, – беззлобно буркнул Дебрен, – ты тоже не хлопай пастью. За дверь я тебя не выгоню, и не только из-за отсутствия таковой, но нам с барышней… э-э-э… Лендой надо кое-что сказать друг другу.