Барабашов Валерий. Изувер

   Вроде бы за мента думал, розыскника. Был ты один, без тачки и сообщников. И как в наше водохранилище булькнул. Тогда я и подумал: а он где-то тут, рядышком залег. У него тут хата или, на худой конец, надежное лежбище - баба или там хорошие знакомые, у кого переночевать можно. Тогда я и похвалил тебя: умен парень, ничего не скажешь! Рисковый, да, собака, но так и надо в нашем деле. Менты же ринулись черт знает куда, по всему городу, по области "невод" свой дырявый закинули, а ты тихонько домой пришел, лег.
   Я же у Марины узнал, где ты живешь, там до магазина идти... ну, минут семь-восемь... Молодец, Паша!
   - Борис Григорьевич, вы фантазируете Слушать вас, конечно, интересно, а...
   - Ты больше сюда, в мой киоск, к Маринке, не ходи, Паша, - не слушал Кашалот. - Туг ты на Мерзлякова можешь напороться, это начальник угрозыска района, он тут частенько рейды свои делает, усек? Вроде и свой человек, а тебя заметет, уверен. Ради того, чтоб выслужиться перед начальством, зарплату свою оправдать. За тебя же, за информацию о тебе, большие деньги УВД назначило. Читал об этом в газетах?
   Койот неопределенно повел плечами - читал, разумеется, однако на примитивный этот крючок Кушнарева попадаться не пожелал, промолчал.
   А Кашалот, будто и не ожидая никакого признания, продолжал:
   - Паша, ты полежи на дне месяца два-три, зиму. Усы, что ли, заведи, бородку... Видеть-то тебя видели, а изменишь внешность... Ни одна собака ногу на тебя не задерет, понял? Потом, попозже, я тебя могу и Мерзлякову показать, ради спортивного интереса - узнает, нет?
   - Это не я был, Борис Григорьевич, - твердо сказал Койот. - Вы зря все это... ошибаетесь. Или я вашей игры не понимаю. Что вы от меня хотите?
   Кашалот взял его за плечи, рывком придвинул к себе, смотрел в самые зрачки. Глаза его вдруг налились бешенством.
   - Послушай, Пашок. Не строй из себя невинного салагу. Я долго вокруг тебя кругами ходил, на рынке, где ты шабашить, бывал, со знакомыми корешами говорил. Я тебя давно уже вычислил, не в пример легавым. Сомнения, конечно, были, но когда твой портретик напечатали, вот этот! Он постучал ногтем большого пальца по газетной вырезке. - Тогда уж я сказал себе: хватит, надо парню руку протянуть, загнется. Нужен ты мне, Паша, понял? Я ведь тебе через Маринку передавал - приходи, есть хорошая работенка.
   Денежная и по душе тебе придется. Будешь у меня на особых поручениях, понял? И условия хорошие. Работа сдельная. День-другой поработаешь месячишко можешь отдохнуть. На Черное море езжай, с той же Маринкой, если у вас не расклеится. Машину захочешь - купишь, деньги у тебя будут. Хату тебе могу купить. Ты же с батей кантуешься?!
   - Да. - Койот поразился, как много Кушнарев узнал про него.
   - Ну вот. А на хрена это тебе? Квартира у вас - говно, теснота и все такое прочее. Опять же мачеха молодая, Маринке ровесница. Нервирует тебя, ты ее трахнуть хочешь...
   - Не хочу, - перебил Койот. - Она не в моем вкусе. И вообще - это баба отца, жена его.
   - А я бы Валентину трахнул, она ничего, - невозмутимо продолжал Кашалот. - Видел ее, да. Баба в самом соку, идет - жопа так и играет...
   Ну да ладно, дело вкуса, ты прав. Но ситуация у тебя теперь какая: жена прогнала, дома - теснота, на Марине ты пока жениться не собираешься, если я правильно понял. Понимаю: западло к бабе на все готовое идти, даже на готового ребенка... Своего сделаешь, с девкой. Может, и целку найдешь. А что? На бабки и квартиру и шестнадцатилетняя клюнет, у них теперь с этим четко:
   выйти замуж за "нового русского". А ты, если будешь меня слушаться, работать у меня... В общем, все у тебя будет, Пашок. Гарантирую.
   Койот помолчал. Закурил, задумчиво смотрел через стеклянную стену киоска на "волю": пробежал, покачиваясь на неровностях рельсов, красный трамвай, прогудел тяжело груженный новенькими покрышками "КамАЗ" с прицепом, женщина катила коляску с малышом... Та "вольная" жизнь за стеклами киоска казалась отсюда, из подсобки, серенькой, незначительной, убогой.
   Можно, конечно, наняться грузить покрышками такой же вот "КамАЗ", или водить трамвай, или сделать девахе ребенка и возить потом по промозглой грязной улице крляску с пищащим, требующим еды комочком... А можно - и должно! - жить и другой жизнью. Живет же именно так Борис Григорьевич! Да и Марина - какая-то всего-навсего продавщица!..
   - А что за работа? - спросил он.
   Кашалот удовлетворенно хмыкнул.
   - Ну... я же сказал, она будет тебе по душе, по наклонностям твоим. Говорю прямо: пару-тройку конкурентов моих в городе нужно убрать. Порядок в Придонске наведем, сферы влияния поделим. Черножопых на Центральном рынке прижмем, заставим их плясать под нашу дудочку.
   Потом с нашими, с русскими, разберемся. Северный район, Юго-Запад... тоже нашими с тобой должны быть. Паханы там заелись, носы позадирали. Мы им морды-то расплющим. Усек?.. Пушки на дело у меня будешь получать. "Тульский Токарева" с глушителем держал когда-нибудь в руках? Хорошая машинка.
   - "ТТ", что ли?
   - Он самый.
   Койот спрашивал и лихорадочно размышлял:
   работенку ему предлагали весьма специфическую.
   Он-то думал несколько иначе: может, будет в окружении Кушнарева, хозяина всего Левобережья, станет помогать ему по мелочам, со временем выкупит какой-нибудь киоск, посадит в него деваху... А тут...
   - Это не по мне, Борис Григорьевич, - сказал он, скромно потупив глаза. - Вы все же ошиблись с этой фотографией... Я на такие дела... Ну, не по мне это, я не способен людей мочить. Ящики из фур таскать, мешки с сахаром или картошкой - это другое дело.
   Кашалот в одно мгновение превратился в разъяренного тигра Шипел, брцзгал слюной, схватил Павла за грудки:
   - Послушай ты, пацан! Я тебе такие карты раскрыл! Кому ты лапшу на уши вешаешь? Мне, прожженному урке?! Авторитету?! Да я тебя, сучонок, насквозь вижу. И все про тебя знаю. И ты теперь многое про меня знаешь. И ты думаешь, что после этого мы можем расстаться? Чтобы ты ходил по городу и вонял?
   - Я не собираюсь никому ничего говорить, Борис Григорьевич! Я же не ментовский стукач!
   - Боишься, не доверяешь Кашалоту! - шипел в самые глаза Койота Кушнарев. - А зря, парень, зря-а... Хотя, если стать на твое место, ты и прав: доверять можно только самому себе. Хвалю.
   Держишься ты нормально, молодец... Но если я тебе карты свои раскрыл, планы как лучшему корешу выложил... и отпустить ни с чем? Ха-ха-ха...
   Где ты таких дураков видел? Киллер либо выполняет работу, либо его ликвидируют. Закон такой, понял? Я же тайну тебе свою доверил!
   - Она умрет вместе со мной, Борис Григорьевич. Я умею держать язык за зубами.
   - Знаю, умеешь. Но еще лучше будешь его потом держать, после дела.
   - А если откажусь?
   - Дураком будешь. Трупом. А ты неглупый парень, я в этом убедился. Я-то от всех наших разговоров, в случае чего, открещусь. Скажу, бредит этот фраер, выпил лишнего. А на тебя... скажу парням, они сткунут в легавку анонимно. Так, мол, и так, господа менты, вы такого-то ищете?
   Ну, того, что патруль у Дома офицеров положил, того, что на инкассаторов наехал?.. Ну вот. Зовут его Павел, живет на Артуровской, у рынка, вот телефончик, звоните-вяжите...
   - Не клал я ментов! - желваки играли на побледневшем лице Койота.
   - Клал, родной, клал. Мне Мерзляков рассказывал, что пушки одни и те же, которые у патруля были.
   - Я мог их купить.
   - Мог, да. Но не купил. Ты их у ментов из лап вырвал, ремешки посрезал, ушел. Переждал, потом в дело пустил. Хвалю, Пашок! Твоей выдержке и хладнокровию можно позавидовать.
   Мне именно такой киллер и нужен. Зачем херню сейчас несешь? Чего боишься? Я же перед тобой как на исповеди в церкви. Работу тебе предлагаю, дело! И деньги. Долго ты еще нищенствовать собираешься? Сорвалось у тебя с инкассаторами, сейчас тебя ищут, приметы имеются... А я тебя спрячу, я знаю, как концы в воду опустить. Ну?
   Чего ты крутишься? Я же тебе сказал: выбирай.
   Или работаешь на меня, или мы тебя сдаем ментам.
   Койот с ненавистью смотрел на Кушнарева, на его сытую красную рожу, на багровую, с дергающимся кадыком шею. Вспомнил вдруг свой лесной поединок с одичавшей сукой-матерью, то, с какой злобой и одновременно радостью сжимал он забитый шерстью рот на горле псины, чувствуя, как силы покидают ее... С каким наслаждением повторил бы он сейчас те жуткие, но принесшие ему победу действия Собака ведь тоже своеобразно претендовала на его тайну, отгоняла от оружия... А Кашалот, тайну эту раскрывший, заслуживает не меньшего наказания: более того, вынуждает его, Койота, стать профессиональным убийцей, выполняющим заказы хозяина...
   Да, Кушнарев раскрыл его. Признания его, Койота, вовсе не обязательны. Если он захочет...
   Сдать его милиции - элементарно Один короткий звоночек и...
   Сволочь! Гад!! Мерзавец!!!
   Но в его руках - тайна. Сама жизнь Койота.
   Дураку ясно, что за убийство двух ментов и нападение на инкассаторов, где также труп и трое раненых, ему, Павлу Волкову, светит только вышка. И уже завтра, или даже сегодня ночью, он может оказаться за решеткой, в руках милиции...
   Что же делать? Может, ножом его, Кашалота?
   По этому прыгающему на шее кадыку? Мгновение и... Пока Кашалот будет хрипеть и биться здесь, в киоске, он, Койот, выйдет, захлопнет дверь, ринется вон к тем домам. Джип шефа стоит чуть в стороне, на дороге, входную дверь из него не видно, амбалы, которые сидят в нем, не сразу сообразят, что к чему Хотя потом... куда от них денешься?
   И все же Койот опустил руку в карман, нащупал рукоять выкидного ножа, бить надо именно в кадык...
   Кашалот, внимательно наблюдавший за ним.
   почувствовавший опасность, отодвинулся на безопасное расстояние, выхватил из кармана кожаной, на меху, куртки "TT", передернул затвор. Но заговорил ласково, мирно:
   - Сюда вот, Паша, навинчивается глушитель.
   Видишь? Звука выстрела почти не слышно. Пальнул пару раз, контрольный выстрел в голову, пушку бросил, ушел. Все, работа сделана. Большие деньги заработаны. Ты умный, в руках себя умеешь держать, у тебя получится. Операции мы будем разрабатывать с тобой вдвоем. Никто ничего знать не будет. Мне шкура тоже дорога. Разработаем систему связи. На людях появляться будешь редко, возможно, куплю тебе хату в другом городе, так надежнее... Первым замочишь черножопого, я скажу, кого именно. Он у меня как кость в горле. Посмотрим, как поведут себя другие. Должны притихнуть, понять, что Кашалот - это человек, который не шутит и которого надо слушаться. Даже если ты пахан у себя в районе, авторитет. Город должен принадлежать мне, нам с тобой, Паша. Со временем ты тоже будешь богатым человеком. Наведем тут, в Придонске, порядок, и ты можешь слинять, даже за бугор. Да не смотри ты на меня так, Пашуля! Я же тебя нисколько не боюсь, ты ведь знаешь это. Ты у меня в руках, а не наоборот. И не надо ничего со мной делать. Я твой друг, поверь! Не хочешь быть моим дружбаном - не надо, останемся деловыми партнерами. Ты выполняешь квалифицированную, опасную, конечно, работу, я тебе за нее плачу по соответствующим ставкам. А они высокие, Пашок. Ты таких денег в руках не держал... На вот тебе на жизнь, аванс. За того черножопого. Штука зеленых. Но тут наши, деревянные, по нынешнему курсу. Сделаешь работу - получишь остальные, еще три. По рукам?
   - Ладно, - хрипло сказал Койот, сгребая деньги. - За работу берусь. Он как-то незаметно и естественно перешел на "ты". - Но сразу и навсегда договариваемся: ты меня больше не шантажируешь и в прошлое мое не лезешь. Я сам в нем разберусь. У тебя - твои проблемы, у меня - свои.
   - Заметано, - кивнул Кашалот, убирая "ТТ". - И все же советы мои выполняй: сюда, к Маринке, больше не ходишь. На улице без дела не мельтешишь. Бородку отращиваешь... Какой номер домашнего телефона?
   Койот назвал.
   - Я позвоню. Через пару-тройку недель. Прикину кое-что, помозгую над операцией. Обговорим детали на личной встрече. Я приеду за тобой.
   Один, вон на том джипе. Звонить буду под именем... ну, Китовый Ус, что ли? - Кашалот засмеялся. - Кликуху мою знаешь?
   - Знаю. Но говори лучше просто: Борис.
   - Нет, свои имена называть не надо. Кетовым буду. У меня кот был классный... убили, суки! Но они еще поплатятся за это!.. - Кашалот скрипнул зубами. - А твоя кликуха какая?
   - Койот.
   - Похож. Похож, - удовлетворенно повторил Кашалот и поднялся. - Иди домой, Пашок.
   Отдыхай, телевизор смотри, ящики разгружай, бороду отращивай. Ищут тебя, не забывай.
   Койот не ответил, и Кушнареву это снова понравилось. Молодец. Никак не хочет колоться.
   Признания у него и клещами, видно, не вырвешь.
   Что ж, такие дольше живут.
   Джип уехал, Марина вернулась в киоск, внимательно глянула на Койота.
   - Поговорили, Паша?
   - Поговорили.
   - А что невеселый сидишь?
   - Тебя это не касается. Мужской разговор был
   - Понятно. . Ты не сердись, Паша. Я же не о себе пекусь. Хочу, чтобы и ты человеком себя чувствовал.
   - Уже чувствую.
   - Ну вот и хорошо. Я рада за тебя.
   Марина подошла к нему, обняла за голову,
   прижалась. Он вдохнул знакомый запах ее одежды, ответил на объятие. Зарылся лицом в распахнутую дубленку, подумал с нахлынувшей тоской!
   "Убьют меня... Все равно убьют! Не те - так эти."
   Они допили е Маринкой коньяк, потушили свет в киоске, задернули штору в подсобке и сладко, не спеша, потрахались.
   Койот стал с этого дня сотрудником фирмы "Братан и К°".
   Человеком для особых поручений шефа.
   Но об этом знали пока лишь они двое.
   Вечером, после "смены", они пришли с Маринкой домой, хорошо поужинали, улеглись на диван и стали смотреть телевизор. Передавали очередной репортаж о болезни Президента, о том, что ему назначена серьезная операция на сердце и что она будет сделана вот в этой распрекрасной больнице - ЦКБ. Журналист за кадром посетовал на то, что их, корреспондентов, туда не пустят, а то бы они показали и самого Президента, и ход операции - народ все должен видеть и знать.
   - Им разрешить, так они бы свои телекамеры прямо в разрезанную грудь Бориса Николаевича вставили, дай Бог ему здоровья, - сердито заметила Марина. За Президента она переживала, голосовала за него, обижалась на коммунистическую оппозицию, которая свою власть "проср...", а теперь "кусает локти и бесится".
   Разглагольствования сожительницы Койот слушал вполуха, хотя изредка и поддакивал. Думал о своем. О том, что Кашалот посадил его на очень крепкий и надежный крючок, с которого не сорвешься. Что работать на него придется и что особо верить его обещаниям не стоит: все эти "забугорные" прелести не для него, Павла. Кашалот, может быть, и сможет удрать куда-нибудь за границу, а вот ему, Койоту, жить надо дома, в России... Другое дело, что в другом городе. Это мысль неплохая. В самом бы деле: купить квартиру гденибудь в Подмосковье... или на юге. Если будут деньги, то жить можно и на проценты, не ввязываясь больше ни в какие опасные авантюры.
   Главное, замести следы, не попасться в руки ментам.
   Такие люди в России - те, что совершают преступления и потом уходят от наказания - есть.
   И их много. Почему он, Павел Волков, не может быть среди них?
   Может помешать Кашалот. Может требовать все новой и новой "работы". Угрожать. Шантажировать. Мучить...
   Ну что ж. Жизнь покажет. Задания он, Койот, станет выполнять очень аккуратно. Всегда будет помнить о собственной безопасности, о том, что надо уходить с места преступления непойманным.
   А Кашалот...
   "Заработаю денег и пришью его, - жестко сказал себе Койот. - Никто, кроме нас двоих," не будет знать о моей "работе"... А хату в самом деле надо купить в другом городе..."
   С этой мыслью-надеждой он уснул у Маринки на плече.
   Глава 17
   КАПИТАН МЕРЗЛЯКОВ
   ПОДБРАСЫВАЕТ ВЕРСИЮ
   Раз в неделю как минимум у Дворца шинников, возле офиса Бориса Кушнарева "Братан и К°", останавливалась зеленоватая, под цвет морской волны "шестерка" капитана Мерзлякова. Начальник угрозыска Заводского района, купивший "Жигули" перед самым Новым годом, души не чаял в своей четырехглазой красавице. При покупке долго выбирал прежде всего цвет, хотел именно этот, официально именуемый "Пицундой". Кашалот, когда зашла речь о покупке машины, советовал своему другу брать "девяносто девятую" модель престижна, современна, с передними ведущими колесами, что немаловажно: более устойчива на дороге, особенно в зимний период. Но Мерзляков уперся, в "шестерку" он был влюблен давно, и наконец мечта его исполнилась. Приобрести машину помог, конечно, шеф "Братана", дал на тачку более половины нужной суммы, бросил небрежно: "Потом отдашь, когда разбогатеешь". Мерзляков согласно кивнул, понимая, что богатеть он сможет лишь с помощью могущественного своего покровителя, Кашалота, что повязал себя с ним накрепко, навсегда, и путей отступления уже не было. Кушнарев был в курсе работы уголовного розыска не только своего, Заводского, района, но частично и областного УВД - информацией Мерзляков снабжал его регулярно.
   Так, еще в конце августа, он рассказал Кашалоту об исчезнувшем "КамАЗе" - шофер приехал на машине проведать мать в больнице и пропал вместе с грузовиком. О том, что группа областных сыщиков во главе с подполковником Сидорчуком ищет какую-то банду, нападавшую по ночам на глухих дорогах Новохоперского района на легковушки, он знал: банда убила молодых журналистов, пчеловода, припозднившегося на городском рынке, подполковника Российской Армии...
   Рассказал и о странной смерти Юрка Вшивцева по кличке Гнида, пропавших без вести его родителях: говорят, уехали к каким-то дальним родственникам погостить и не вернулись. А сынок в это время умер - подрался с кем-то по пьяной лавочке, погиб от внутреннего кровоизлияния.
   Юрка пришлось хоронить соседям.
   Кашалот, вальяжно раскинувшись в кресле за столом, бесстрастно потягивал "фанту" из горлышка пластмассовой бутылки, вздыхал притворно: "Чо делается-то, а! До чего Россия-матушка докатилась! Люди пропадают, по дорогам ездить страшно... И куда только милиция смотрит?"
   За напускным равнодушием Кашалота и плохо скрытой ухмылкой жил, однако, его настороженный и внимательный взгляд, обостренный слух ловил малейшие сигналы тревоги - не сообщит ли Мерзляков чего-нибудь опасного? Но, судя по всему, менты-розыскники были пока что далеко и от Юрка с его канувшими в вечность родителями, и от Койота. Маскируя внимание и свой интерес, Кашалот умело расспросил Мерзлякова, подливая ему в хрустальный стакан шампанского: помнил о слабости своего компаньона. Информацию он выудил у начальника угрозыска ценную. Уяснил, что и теперь, спустя четыре месяца со дня нападения на инкассаторов, областной утро, и конкретно - подполковник, старший опер по особо важным делам Сидорчук, пока что не имеют о Койоте хотя бы предварительных сведений, что-по-прежнему вслепую тычутся во все стороны, заставляют работать агентуру, хватаются за любые версии. Перешерстили в городе всех, кого только можно, объявили всероссийский, федеральный розыск преступника по приметам и составленному фотороботу, но. . В УВД начинают думать, что и это был залетный, "гастролер", из того же Ростова-на- Дону или какого-нибудь Кемерова - голодные и злые шахтеры стали пополнять криминальный мир. А "своего" бы в Придонске давно нашли.
   - А ты подбрось им новую версию, - посоветовал Кашалот.
   Мерзляков пожал плечами.
   - А на хрена, Борис? У них этих версий и у самих хватает. Не успеваем отрабатывать. Почти весь мой отдел на Сидорчука работает.
   - А ты все же подбрось, - настойчиво повторил Кушнарев.
   - Надо? - Мерзляков смотрел на шефа в упор, что-то соображая.
   - Ну... Я так думаю. Можешь считать, что надо.
   - Понял. По инкассаторам?
   - Да.
   - Так-так. - Мерзляков, с сожалением отодвинув недопитую бутылку с шампанским (уже просто не лезло), закурил, закинул ногу на ногу, подумал. Сказал:
   - Перегонцева им сдать, что ли?
   - Это какой Перегонцев? - уточнил Кашалот. - Мотыль, что ли?
   - Он самый. Надоел мне в районе, хуже горькой редьки. На нем недоказанная мокруха, одного моего агента замочили, суки. Несколько угонов, изнасилование...
   - Он не один мочил?
   - Нет, это целая шайка, с Обогатительной.
   Там вообще не улица, а разбойничий питомник.
   Днем ходишь и оглядываешься - того и гляди изза забора пулемет начнет строчить...
   - Не жалко тебе Мотыля?
   - Эту мразь?! Да ты что, Борис?! Упрятать бы его, вся Обогатительная мне спасибо скажет. Затерроризировал местное население. И я его взять никак не могу, выскальзывает, собака!
   - А с ним... кто еще?
   - Ну... Кузанков есть такой, шалопай, ходку уже одну имеет, Казанок. Мачнев - из той же породы, угорь и сволочь... Круглое.
   - Четверо?
   - Да, четверо, как мушкетеры. Мотыль у них за Д'Артанъяна.
   - Чем дышат-промышляют - знаешь?
   - Как не знать?! Грузовые поезда чистят. Садятся на Придаченской, там почти всегда поезда тормозят, ночами вскрывают контейнеры, знают, у каких светофоров красный горит... За ними железнодорожная милиция охотится, да пока что мало толку. Ну а я... ха-ха!.. по долгу службы знаю, свои люди намекнули.
   - А замочили они кого?
   - Одного моего парня, агента. Прошлым летом, на Усманке, купались вместе, выпивали. Парень не рассчитал, перебрал. Ну и организовали ему "несчастный случай", утопили. Казанок потом одному блатняку хвастался мол, сделали стукача, Мотыль организовал. И ты смотри... Пугали, короче.
   - Может, правда, несчастный случай был?
   - Борис, я же эту мразь хорошо знаю, Мотыль ни перед чем не остановится, и про агента моего он, конечно, догадывался. Он мне успел дать кое-какую информацию по тем же угонам... Потом деваху кучей трахали. Правда, она тоже пьяная была, на турбазе завода. Замяли дело, откупились от этой девки. Так мне тот же Казанок докладывал.
   - Он тебе и сейчас стучит?
   - Борис Григорьевич, это служебная тайна.
   - Ну-ну. Давай Мотыля раскручивать. Какие ты ему "страшилки" подкатить хочешь?
   - По утопленнику этому разговор стоит завести. Намекну, что есть новые данные, свидетели... Пару угнанных машин нашли. Теперь, с девахой этой, траханной, поговорить можно... По совокупности Мотыль прилично схлопочет. Тем более, сейчас уже новый Уголовный кодекс действует, там за преступления против личности срок поприличнее. Я полистал, прикинул, что к чему.
   - Надо на него, Мотыля, инкассаторов с Дмитровской повесить, - сказал Кашалот.
   - Это же... тогда и тех ментов, которых уДома офицеров замочили, Борис! - Мерзляков затаил дыхание.
   - Может быть. Хотя... не обязательно. На инкассаторов - да, наезжал, а про патруль чего говорить? Пушки Мотыль мог и купить.
   - У кого?
   - У Ваньки Ветрова. У чеченов. По случаю.
   А чеченов и след простыл. Может, они и замочили тот патруль. Ты пошевели мозгами, Мерзляков, ты же спец в этом деле. Сочини что-нибудь правдоподобное. Чтобы тот же твой коллега, Сидорчук, носа не подточил, как комар.
   - Ну... Думать-то я буду, - растерянно произнес Мерзляков. - Только... карточный домик это, Борис, ненадежное строительство.
   - Ты строишь, не я. Меня в компании с Мотылем нет и не должно быть, жестко говорил Кашалот. - И строй не карточный домик, а капитальный, по всем правилам. С раствором, на фундаменте. Чтобы ветром его, разумеется, не разнесло. Сделай так, чтобы Мотыль взял на себя инкассаторов. Отдельно от патруля у Дома офицеров. Пусть с ним, с Мотылем, повозятся, следственные эксперименты проведут, допросы там, экспертизы, очные ставки... Время и пройдет.
   Год-полтора. А там окажется, что он вовсе не виноват, выпустят. Так ты ему и внушай. Чтоб не боялся и перспективу видел. Не на "вышку" идет.
   - Кого-то прикрыть надо, Борис? - прямо спросил Мерзляков.
   Кашалот медленно багровел.
   - Слушай, капитан, ты же мне сам только сказал: "Служебная тайна". Могут и у меня быть от тебя секреты? Я же не наступаю тебе на твои любимые мозоли? Хотя сейчас вынуждаешь. Когда ты сказал мне: "Борис, тачка нужна. Без тачки, как без рук. По всему городу мотаюсь, по всей области ездить приходится..." Было так? Было. Я раскрыл кошелек, дал... И я тебе сейчас говорю, Игорек: сделай. А раз прошу - значит, надо, не задавай лишних вопросов. Какие я комбинации с этим твоим Мотылем хочу сделать, какие фигуры куда на доске передвинуть - мое дело. Ты мне скажи: можешь нужные признания от Мотыля получить? Помощь нужна?
   - Ну... если только в самом начале. Отмудохать его как следует, психологически, так сказать, раздавить. Чтобы к нам он уже тепленьким попал.
   Парень он трусливый, из шакальей породы: в стае - сильный и смелый, а один...
   - Хорошо, я скажу своим, они с ним поработают. Адрес Мотыля дай... А с его командой сам поработай, Игорек. Надо, чтобы они на Мотыля свидетельские показания дали. На предварительном следствии. А когда до суда дело дойдет... Что, не знаешь, как они должны поступить?
   - Азбука, чего тут не знать?! - Мерзляков тяжело поднялся: поворот в их приятном поначалу разговоре ему не понравился. Одно дело помогать Кашалоту какими-нибудь советами, прикрыть при случае, предупредить, а другое дело заниматься прямой уголовщиной. Но что теперь можно сделать? Когда увяз всеми четырьмя...
   Встал и Кашалот, пошел провожать своего помощника. Новенькая его "шестерка" стояла у самого крыльца офиса, сверкала свежей краской и никелированными частями.
   - Ишь, какая красавица! - расчетливо тронул душевную струну автовладельца Кашалот. - Даже джип мой на ее фоне потускнел. Махнемся, Игорек?
   Мерзляков, криво усмехнувшись, выхватил из кармана ключи, протянул Кушнареву.
   - На, езжай. Она больше твоя, чем моя, я понимаю.
   Кашалот глянул на него как на провинившегося школьника.
   - Ты меня неправильно понял, Игорек. Тачка твоя, и она действительно мне нравится. Катайся на здоровье. И не забывай друзей. Больше от тебя ничего не требуется.