Барабашов Валерий. Изувер

   - А... Ну, в таком случае, я - Серый Волк.
   Она радостно улыбнулась, коснулась мягкими теплыми пальчиками небритой щеки Койота.
   - А ты не страшный. И на Волка не похож.
   У него морда длинная и зубы острые.
   - А в жизни волки нестрашные. Это про них только страшные сказки пишут и на картинках рисуют. Волки добрые.
   - Ага, добрые! А зачем Волк все время за Зайчиком гоняется и съесть его хочет?
   - Ну... он просто играет с ним.
   - Нет. Он его съесть хочет. Я знаю.
   - Ну, если бы он хотел Зайца съесть, он давно бы его съел. Вспомни, сколько раз Волк его догонял и даже за уши брал, а не ел.
   Против этого довода девочка возразить ничего не смогла. Сморщила лоб:
   - Ну, все равно. Волки плохие. Они на овечек нападают, мне бабушка книжку в деревне читала.
   - Про овечек - это правда. Но волкам тоже кушать хочется. Если бы их, волков, кормили, они бы на овечек не нападали.
   - А за что их кормить? Бабушка говорила, что волки ничего не умеют и не хотят делать. Людям, как собачки, не помогают. А только овечек воруют. Поэтому их надо убивать.
   - Да-а, бабка у тебя серьезная. - Койот потянулся, потрепал девочку по щеке. - А ты-то сама как считаешь?
   - Не знаю! - девчушка дернула плечиком. - Но овечек мне жалко. Они такие хорошенькие, мордочка мягкая. Мне сосед бабушкин давал ягненка поиграться, он у нас дома целую неделю жил. Вот. И я его сама кормила. И еще из овечки можно свитер связать и варежки. А из волка что можно связать?
   - Волк - это санитар природы, - глубокомысленно изрек Койот, понимая, что логика ребенка загнала его в тупик. - Пусть живет. Другие звери бояться будут.
   - А зачем друг дружку бояться? - тут же возразила Красная Шапочка. Надо жить дружно.
   Ты мультики про кота Леопольда видел?
   - Лох твой Леопольд, - нахмурился Койот. - Вахлак. Такой сейчас не выживет. Его собаки загрызут. В жизни, лапочка, надо вот такие когтищи иметь, - он растопырил пятерную и согнул пальцы, - и вот такие клыки, открыл рот, ощерил зубы.
   Девочка попятилась. Но не испугалась, нет:
   она поняла, что с ней играют, а по телевизору видела и не такие "страшилки". Утех страшилищ - зубы длиной с палец, а у этого дяди нормальные, только нечищеные, желтые.
   - А у тебя хвост есть? - спросила Красная Шапочка
   - Не вгоняй меня в краску, неразумное дитя! - захохотал Койот. - Есть, конечно. К следующей зиме должен вырасти, а сейчас еще маленький. Я его теплой водичкой по утрам поливаю. Помогает, я тебе скажу.
   - А потом будешь им рыбу в проруби ловить, да? - Девчушка тоже засмеялась. - А он у тебя примерзнет, и тебя поймают, да?
   - Ну, я бы не хотел этого, если честно, - пробормотал Койот. - Поймают, бить начнут... На свободе оно как-то лучше, даже волкам. Зимой в лесу хоть и холодно, и голодно, а все равно...
   - Ксюша, ты где? - послышался за дверью голос Марины.
   - Я тут, мама! - отозвалась девочка. - Я с Волком разговариваю.
   - С каким еще волком? - Марина - в длинном домашнем халате, с косынкой на голове (принимала душ), вошла в комнату, с тревогой глянула на дочку. Ты зачем сюда вошла? Видишь, дядя Паша еще отдыхает.
   - Это мой новый папа, да?
   Марина стала выпроваживать не в меру любознательную дочь.
   - Иди, иди! Потом поговорим. Тебя бабушка ждет, она уже оделась. Идите, погуляйте. Потом завтракать будем.
   Красная Шапочка помахала Волку варежкой и пропала за дверью. С минуту слышались женские голоса, потом все стихло.
   В спальню снова вошла Марина.
   - Встаешь? - спросила она
   - Встаю. И ухожу. Не буду матери твоей на глаза попадаться.
   - Как хочешь. Ты мужчина, тебе решать.
   * * *
   В этот же день из телефона-автомата Марина позвонила Мельникову.
   - Александр Николаевич?.. Это я, здравствуйте. Узнали?.. Александр Николаевич, я сейчас коротко, ладно? Потом, при встрече, все расскажу. Паша, о котором вы говорили, - это он... Да, тат самый. Которого вы ищете. Все, до свидания! Пока!
   И трясущимися руками Безуглова повесила холодную, как лед, трубку.
   Глава 27
   НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ВЫШИНСКОГО!
   Чиновники от юриспруденции спешки не любят. Наспех сколоченное уголовное дело, торопливое расследование, поверхностный судебный процесс, кассационные жалобы в вышестоящую инстанцию, отмена решения, пересмотр дела, новые дознания-расследования... Господи, это такая бодяга! Такая нервотрепка!
   Нужно все делать один раз.
   Вещественные доказательства, орудия убийства - вот они, перед глазами судей и прокурора.
   Признания обвиняемых - без запинки.
   Показания свидетелей - слаженный народвый хор: никто не фальшивит, партию свою ведет по нотам, знает назубок.
   Адвокаты лишь горестно разводят руками и прячут глаза от родственников обвиняемого, у которых запросили слишком большие гонорары и гарантировали освобождение прямо в зале суда.
   Сам преступник сидит подавленный, аки зверь (зверь он и есть!) в клетке из толстых прутьев, повесив голову: конец. Финита ля комсдиа.
   А конвой по окончании чтения приговора алчно позванивает уже готовыми наручниками...
   Подобным образом, будто девчонке-студентке, Василий Васильевич Заиграев, заместитель областного прокурора по следствию, втолковывал прописные истины следователю по особо важным делам Эмме Александровне Крайко. И с ним трудно - невозможно! - было спорить, потому что формально он был прав. Сигналы и донесения агентов ФСБ - не основание для задержания подозреваемого. Нужны улики, весомые доказательства его вины.
   - Пусть ищут оружие! - сказал в заключение их беседы Заиграев, и лицо зама прокурора сурово закаменело. - Пусть побегают, поломают голову, поработают как следует. Без оружия я разрешения на задержание Волкова не дам.
   Конечно, Василия Васильевича можно обвинить в служебном бюрократизме, в том, что он - бесчувственный чинуша, не понимающий остроты момента. И сама Крайко, когда сияющий Мельников прибежал к ней и доложил обстановку, обрадовалась и загорелась: конечно, надо брать Пашу! Сейчас же! И рука ее сама собой потянулась к бланку ордера на задержание.
   И вот - это бесстрастное, отчужденное даже лицо заместителя областного прокурора, его волевое решение искать орудия убийства! А он - начальник, его не перепрыгнешь.
   - Волкова необходимо немедленно задержать, Василий Васильевич! - В голосе Крайко прозвучали просительные, жалобные даже нотки. - Он даст нужные показания, я вам это гарантирую. Я сама буду его допрашивать. Я убеждена, что это тот человек, которого мы ищем. Это он! Я в этом нисколько не сомневаюсь.
   - А я сомневаюсь, Эмма Александровна! - сказал Заиграев, как кирпич положил - тяжело, веско. - Или мы с вами будем действовать по известному принципу: признания подозреваемого - царица доказательств? Так не забывайте, пожалуйста, что времена Вышинского давно уже прошли. Признания любой ценой мне не нужны.
   У вас в СИЗО уже сидит, кажется, этот... как его...
   Мотыль, да? Теперь и Шакала туда же? А потом мне подписывать новые постановления об освобождении?
   - Мотыля я выпустила под подписку о невыезде, Василий Васильевич, призналась Крайко.
   - Ну, тем более, дорогая моя! - обрадованноторжествующе воскликнул Заиграев. - Что же вы от меня хотите в таком случае? На посмешище выставить? Нет-нет, никаких постановлений по этому Шакалу я подписывать не буду. Пусть ваши любимые оперативники поработают еще, чего вы так спешите? Если этот Волков не убежал из города за это время, какой резон ему бежать, скажем, завтра?.. Чувства сотрудников ФСБ я понимаю, а опережать события не хочу. Желаю успеха!
   С этими словами Заиграев выпроводил Крайко, и она ушла не солоно хлебавши в свой кабинет, где ее ждали Мельников и Костенкин.
   - Не подписал! - с порога объявила Эмма Александровна, и опытным оперативнику и следователю ничего не нужно было объяснять. Но все же Крайко добавила: - Велел искать пистолеты.
   Посидели все трое молчком, покурили.
   Первым поднялся и ушел Костенкин. Потом встал и Мельников.
   - Ну, я тоже пойду, Эмма Александровна. Доложу своему начальству.
   - Да ух доложи, Саша, доложи, - со вздохом ответила Крайко. - Такие, мол, сякие прокуроры.
   Мельников потоптался у дверей.
   - Ладно, стволы поищем. Заиграев формально прав. И с Пашей поработаем. Послушаем его, телефон, посмотрим за ним...
   Майор госбезопасности думал совсем о другом. На душе у него был сумбур, досада - уже сегодня Шакал мог быть прописан в следственном изоляторе.
   Мог!
   * * *
   Один из офицеров РУОПа, производивших обыск в квартире Волковых, обратил внимание на серенькую, неказистого вида бумаженцию, каким-то образом оказавшуюся в диване под сиденьем - в пыльной домашней "кладовочке". Бумажка лежала среди хлама- старых сапог Валентины, хозяйки дома, чьих-то рабочих штанов, мотков бельевой веревки, рваных носков и изношенных туфель, нескольких пар грубых рукавиц и тому подобного. Офицер, приученный к педантичности и тщательности при обысках, прочитал бумажку это оказался врачебный рецепт, - повертел его так и сяк, поразмышлял. Собственно, ничего особенного в том, что старый рецепт был выброшен или просто завалился, соскользнул со спинки дивана вниз, не было. Но офицера привлекла фамилия больного, вернее, больной: "КРЫЛЫШКИНА Е. Е." Где-то он эту фамилию встречал...
   - Вы на фамилии мужа? - спросил он Валентину.
   - Нет, я на своей, - ответила та, безучастно сидя за столом в большой комнате и глядя на работу сыщиков. - Клепцова.
   - А Крылышкина здесь проживала?
   - Наверное, это его первая жена такую фамилию носила, я не знаю. Валентина в недоумении повела плечами: что за чушь они спрашивают?! Какой-то старый рецепт нашел. Тоже мне, Шерлок Холмс!
   Спросили у Волкова, тот тоже ничего не знал про Крылышкину Е. Е., повертел бумаженцию-рецепт, по слогам прочитал названия лекарств:
   "ПИРАЗИНАМЕД" и "ИЗОЗИД", вернул.
   - Может, ты кому из наших, деревенских, лекарства доставала, Валь? спросил он жену.
   - Может, и доставала, - не очень уверенно отвечала Валентина. - Бабе Шуре, кажется... она от желудка просила. Да и давно это было, прошлым летом. Я и забыла про этот рецепт, а она не напоминала. Может, правда, это ее? Дайте, я его выброшу! - и она протянула руку, но офицер, хмурый, замкнутого вида человек в поношенной кожанке, покачал головой:
   - Пусть у меня побудет. Я потом верну.
   Ни Валентина, ни Волков-старший значения этому факту не придали. Подумаешь, старый, невесть на кого выписанный рецепт! Возможно, он валялся в диване сто лет. Пусть мент берет бумажку, если она так ему необходима!
   И сам оперативник, майор милиции Авдеев, к рецепту отнесся с вниманием скорее по профессиональной привычке сыщика. Внутренний голос сказал: "Проверь, Авдеев".
   Майор машинально сунул рецепт в карман кожанки, на время забыл о нем. Они искали в квартире Волковых оружие, все внимание троих сыщиков было нацелено на это, а бумажка...
   Ну, положил и положил в карман, потом разберется.
   Никаких пистолетов, как мы уже знаем, руоповцы здесь не нашли, вернулись к себе в управление удрученные, доложили по начальству. Поскольку в тайну операции ФСБ генерал Николаев посвятил также генерала Анатолия Петровича Колесова, то, естественно, Колесов знал, что его сотрудники ничего не нашли в интересующей ФСБ квартире, о чем он и сообщил своему коллеге, генералу Николаеву.
   Ну, генералы долго на эту тему не говорили, обменялись телефонным звонком да пожелали друг другу успехов в будущем.
   А майор Авдеев вернулся в кабинет, снял трубку и позвонил жене - она у него врачиха, в рецептах и лекарствах, естественно, разбирается.
   Жена сказала:
   - Это противотуберкулезные средства. А тебе зачем?
   - Да так, по делу, потом объясню, - сдержанно, как это и полагается оперработнику, отвечал Авдеев, думая уже о своем.
   Реле в мозгу оперативника замкнуло еше раз:
   он вспомнил о безнадежном деле, каким занимался один из отделов управления. В прошлом году, летом, среди бела дня от туберкулезной больницы отъехал "КамАЗ" с молодым здоровым водителем и как в воду канул. Ни машины, ни водителя. Отдел из нескольких человек, разрабатывающий в то время банду автоугонщиков из соседней области, пытался вменить этой банде и "КамАЗ", но не тут-то было. Банда оказалась ни при чем. Алиби у ее членов именно по этому грузовику оказались железными.
   Авдеев же, кроме служебного педантизма, обладал и еще одним хорошим качеством - любознательностью, и потому, сказав себе: "А чем черт не шутит!" - потопал на третий этаж, к коллегам из отдела, занимающегося автомобильными бандами.
   - Слушай, Игорек, - обратился он к молодому старлею, что-то быстро писавшему на листке бумаги. - Оторвись, пожалуйста, от своего гениального сочинения. Скажи мне, как фамилия шофера, который пропал в прошлом году со своим "КамАЗом" от туббольницы?
   Парень поднял от стола глаза.
   - Сейчас гляну, товарищ майор.
   Он выдвинул ящик стола, достал пухлое "дело", полистал.
   - Крылышкин. Александр Яковлевич. Шестьдесят третьего года рождения, проживал...
   - Угу, это уже интересно. А случайно, в талмуде этом ФИО его матери не отыщется? Она же в больнице лежала, когда он приезжал ее проведывать, а потом пропал.
   - Да, именно так и было. Сейчас поищем...
   Вот, есть: Крылышкина Е. Е. Зовут ее Ефросинья Егоровна, вот протокол допроса. "Сын приезжал ко мне проведать... привозил продукты... был часа полтора-два, потом уехал. Больше я его не видела. Крылышкина". Подпись, дата... А что вас конкретно интересует, товарищ майор?
   - Чем дело-то кончилось, Игорек? Нашли что-нибудь?
   - Нашли. И "КамАЗ" - его аж в Грузию угоняли, и труп шофера, на него кто-то наткнулся в лесу. Убийц ищут в УВД, Сидорчук. Когда у нас это дело по банде сорвалось - помните, мы Хрипушина разрабатывали? - ну вот, Колесов приказал заниматься другим делом.
   - Я туг интересную бумажку нашел, Игорек. - Авдеев положил на стол старлея рецепт. - Читаю и вижу: знакомая фамилия, а что к чему - вспомнить никак не могу. Дай, думаю, тебе покажу.
   Игорь взял рецепт, прочитал.
   - Да, интересно, - сказал он. - А где вы это нашли, товарищ майор? Вдруг это та самая Ефросинья Егоровна?
   - Может быть. А бумажку я нашел при обыске на одной квартире, соображаешь?
   - А что вы там искали?
   - Пушки.
   - Ото! Значит, там серьезные люди живут?
   - Ну... это мы не установили. Внешне обычная семья, муж, жена. Она повар, он - грузчик в магазине... Но как этот рецепт мог к ним попасть, а, Игорек?
   - А сами они что говорят?
   - Да ничего. Не знаем, мол, в первый раз видим эту бумаженцию, и все такое прочее. Но женщина, Валентина, рецепт хотела у меня забрать. Дайте, говорит, выброшу. Но вела себя при этом довольно спокойно, не мандражила.
   - Ну, люди разные, иные умеют себя хорошо вести.
   Старший лейтенант вертел рецепт, разглядывал его со всех сторон. Сказал:
   - Товарищ майор, оставляйте. Я все понял.
   Съезжу в больницу, к матери этого шофера, поспрашиваю. Может, что и всплывет.
   - Покрути, Игорек, покрути. Вдруг на что интересное вывезет. Каким все-таки образом рецепт оказался так далеко от больницы, где его выписывали?
   ...Игорек "покрутил" - побывал в больнице, у лечащего врача, потом съездил в райцентр, навестил бабку Ефросинью Егоровну (она до сих пор не пришла в себя, горевала по сыну), выяснил у нее, что рецепт этот она как раз сыну и давала, чтобы он купил ей в городской аптеке лекарства, а через день-другой и привез. Но... дальше случилось страшное.
   Через три дня старший лейтенант Игорь Саженцев докладывал уже не майору Авдееву, а своему непосредственному начальнику отдела, подполковнику Костромину Владимиру Григорьевичу, а тот, ввиду важности информации, генералу Колесову.
   Анатолий Петрович - могучий широкоплечий мужик с застенчивой, вовсе не генеральской полуулыбкой на скуластом лице, расстегнув пиджак цивильного костюма и чуть приспустив галстук, внимательно слушал подполковника.
   Тот докладывал:
   - Товарищ генерал, я думаю, нам необходимо вернуться к делу об убийстве водителя "КамАЗа"
   Александра Крылышкина. Появились новые данные, рецепт матери убитого, найденный на квартире Волкова Виталия Митрофановича.
   - У Волкова?! - переспросил Колесов.
   - Да, у него. Случайно, при осмотре дивана.
   Нашел майор Авдеев. Вот, можете полюбопытствовать.
   Генерал, склонив к столу лобастую, с большими залысинами голову, повертел бумажку.
   - Что-то много совпадений, - подумал он вслух. - То оружие мы в этой квартире ищем, то находим там рецепт матери убитого... У Волковых кто прописан, Владимир Григорьевич?
   - Трое. Хозяин квартиры, Волков, его жена и сын, Павел. Я уже поинтересовался более детально.
   - Сын, этот Павел, взрослый?
   - Да, ему двадцать шестой год, мужчина. Это от первого брака Волкова-старшего. Мать его умерла давно. Парень служил в армии, работал на авиационном заводе, сейчас постоянного места работы не имеет.
   - На что живет?
   - Случайными заработками. С отцом ящики в магазине выгружает, на рынке этим же способом подрабатывает. Шабашки, короче.
   - Что предлагаете, Владимир Григорьевич?
   - Во-первых, съезжу в УВД, к Сидорчуку. Он, как я знаю, занимался этим "КамАЗом". Потом свои мероприятия надо организовать, товарищ генерал...
   - Ваши версии?
   - Думаю, Крылышкин кого-то посадил в кабину, подвез. Мог попросить этого человека помочь достать лекарства... Рецепт мог потом оказаться в руках Волковых и по иной причине - когда те, если они имеют отношение к убийству, прихватили его вместе с другими документами, в спешке или по неаккуратности бумажка эта оказалась под диваном... Смотрели дома документы, что-то упало, оказалось под диваном. Мог рецепт в руках той же Валентины Клепцовой оказаться:
   она же доставала кому-то лекарства, так мне доложил майор Авдеев.
   - Ну, сейчас лекарства не проблема, доставать их вряд ли было нужно, возразил Колесов. - Значит, вы думаете, что эта самая Валентина могла оказаться в кабине "КамАЗа"?
   - А почему нет, товарищ генерал? Но в любом случае она должна теперь объяснить нам, почему этот самый рецепт оказался у них дома?
   - Безусловно... Может, отдадим этот рецепт Тропинину? - Колесов с улыбкой смотрел на подчиненного. - Пусть они и дальше раскручивают? Вы же сами говорите, что Сидорчук вплотную занимается этим делом.
   Подполковник бурно запротестовал.
   - Ну нет, товарищ генерал! Мы это дело начинали, нам его и завершать. Такую улику отдавать, что вы! Этот рецепт, чувствую, такое может потянуть!.. Если это все же не случайность, мы и сами это убийство раскроем. А то на нас пресса бочку катит, вы же знаете: наплодили, дескать, всяких милицейских управлений по борьбе с организованными преступниками, а отдачи никакой. Нет-нет, Анатолий Петрович, я категорически против!
   - Хорошо, хорошо, занимайтесь. В таком случае, и Сидорчуку не надо ничего говорить, работайте самостоятельно. Если разговор все же зайдет, скажешь ему, что, мол, мать прислала через депутата областной Думы запрос о ходе следствия. Ну, а раз мы начинали, нам и отвечать приходится.
   - Я думаю, нам придется заново выявлять тех, кто был в день убийства возле больницы, товарищ генерал.
   - А вы знаете точно, в какой именно день убили Крыльшжина? - усмехнулся Колесов.
   - Нет... Но вероятнее всего в день, когда Крылышкин приезжал к матери. У нас же есть показания свидетелей, "дело" у Игоря Саженцева.
   - Ну что ж, восстановите, допросите заново свидетелей. Потом - всех троих Волковых. Покажите их тем, кто ждал автобус у тубболъницы...
   - Я так и планирую, товарищ генерал.
   - Только осторожней работайте, Владимир Григорьевич, - запросто уже, по-товарищески, попросил Колесов. - Срыва не должно быть. Эта семья, кстати, интересует ФСБ, так что интересы наши пересекаются. Держите меня в курсе дела постоянно.
   - Слушаюсь!
   * * *
   Сидорчук принял руоповца у себя в кабинете радушно. С Владимиром Костроминым, подполковником, они были давно знакомы, оба начинали простыми операми в Центральном РОВД, примерно в одно и то же время получали звания и должности, оба работали в УВД: Сидорчук - в уголовном розыске, а Костромин - в БХСС. Потом пути их несколько разошлись. Костромин поработал в железнодорожной милиции, поймал там, на российских железных путях, несколько матерых расхитителей, о нем даже в местной газете писали, а газету эту увидел Колесов - формировал как раз новое управление - РУОП. Костромина он тоже знал, все коллеги-земляки друг про друга все знали.
   Словом, Костромин перешел в РУОП, где было интереснее работать: несколько областей, иной масштаб действий, больше полномочий. Местные, областные УВД, оказывались у РУОПа как бы под колпаком. РУОП же напрямую подчинялся Москве, Колесов был одним из заместителей начальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД России, и задачи перед этим управлением ставились, соответственно, российские. Присматривали руоповцы за своими коллегами в областных УВД, присматривали, чего греха таить. Время от времени брали под микитки какого-нибудь зарвавшегося взяточника в милицейских погонах, помогали ему посидеть несколько лет в прохладных уральских краях ("Милости просим в Ивдель-2"), поразмышлять там о превратностях судьбы и своих ошибках, а также раскаяться.
   Короче, руоповцев, когда они усадили на нары за два последних года с десяток "крутых" ментов, стала побаиваться в регионе не только организованная преступность...
   Подполковник Сидорчук перед законом, совестью и РУОПом был чист, и потому Костромина принял как друга и даже предложил ему хлопнуть по маленькой (при закрытых, разумеется, дверях).
   Коллеги и хлопнули, ничего в этом страшного не было: 50 граммов "Белого аиста" - разве это доза для физически крепких и нравственно здоровых сыщиков?!
   Подполковники поболтали о том о сем, повспоминали былые деньки и "битвы, где вместе рубились они", а потом Костромин плавно повернул руль разговора в нужный ему фарватер:
   беседа пошла об убитом шофере "КамАЗа", Крылышкине.
   - Ты же занимался этим делом, Леша! - сказал он Сидорчуку.
   - Да и сейчас занимаюсь, - Сидорчук расстроенно махнул рукой. - А толку-то! Попробуй теперь, спустя столько времени, достать кого-нибудь из той же Грузии. Из Чечни, из России, можно сказать, никого взять не можем, а уж оттуда...
   "КамАЗ" этот, про какой ты спрашиваешь, братья Махарадзе бросили. Допросить, задержать - не получилось, смылись. Полгода согласований всяких ждал, разрешений. Потом полетели втроем в Батуми. Местный прокурор согласие на их задержание не дал: мы, дескать, не можем выдать своих граждан, так как не знакомы с делом, не участвовали в расследовании. Может, наши граждане и не виноваты ни в чем.
   - Вы хоть допросили этих Махардзе?
   - Какой там! Они, узнав о нашем приезде, сбежали под благовидным предлогом - дескать, срочные коммерческие дела. А кто-то из их корешков пригрозил нам, подбросили в номер гостиницы, где мы жили, гранату, правда без взрывателя, попугать. Первый этаж, окна от жары почти всегда нараспашку... Ну, мы поднялись и улетели. С одобрения начальства, разумеется. Сейчас все эти согласования пошли по новой, на уровне чуть ли не правительств, министерств иностранных дел, представляешь? Пишем, звоним, деньги и нервы тратим. Грузинская сторона настаивает, чтобы мы познакомили их с материалами предварительного расследования, сообщили оперативные данные "для изучения специалистами". Хаха! Мы что - идиоты?! Те же Махарадзе - уверен! - будут читать наши документы и делать соответствующие выводы... А! Давай, Владимир Григорич, лучше еще по рюмашке!
   - Ну, налей.
   Выпили. Сидорчук спрятал недопитую бутылку в сейф, прикрыл дверцу, но на ключ закрывать не стал. Чего там осталось-то!
   - А ты почему про это дело спрашиваешь? - спросил он Костромина.
   - Мать этого убитого шофера запрос через депутата облдумы сделала нам мол, нашли? ищете? Меня Колесов вызвал, я к тебе приехал.
   - Ну-ну. - Сидорчук пожевал губами. - Взяли бы вы, конечно, это дело себе, Володь. РУОП потянет, а нам через границы не пробиться. Ну, кручусь я вокруг нескольких алкашей, которые грузили-разгружали этот "КамАЗ", а толку-то...
   Вроде видели они этих Махарадзе, вроде не видели. Нужны допросы, очные ставки, опрос свидетелей. А так что? Грузовик, конечно, угнанный, сомнения в этом нет, но причастны ли Махарадзе к убийству или купили машину у кого-то другого?
   Они бросили "КамАЗ" - и фьють! Смылись...
   А тут еще на мне дело по двум убитым милиционерам висит, помнишь, у Дома офицеров? Прокуратура теперь объединила с ним и нападение на инкассаторов, с ФСБ крутим его. Глухо, как в танке!.. А дела подбрасывают и подбрасывают.
   Только что из Новохоперска приехал, там еще одна банда себя проявила... Снова убийства, кровь!
   Кошмар какой-то!.. Давай, Володь, допьем бутылку, чего ее оставлять. Там и осталось-то, да и время, глянь, восьмой час...
   * * *
   На следующий день Костромин лично, со всем тщанием, просмотрел каждую бумажку в деле об убийстве Александра Крылышкина.
   Две женщины еще тогда, прошлым летом, заявили сотруднику РУОПа, Игорю Саженцеву: "Мы смогли бы опознать девушку, которая попросила шофера "КамАЗа" подвезти ее к городу. Ее приметы: блондинка лет тридцати двух тридцати трех, среднего роста, стройная, одета была в серую плиссированную юбку и красную кофту, на ногах - белые босоножки. На лице у нее были темные очки. Волосы короткие, прямые".
   - Ну, вы этим женщинам показывали когонибудь из подозреваемых? спросил Костромин у Саженцева.
   - Нет, мы же скоро это дело отложили. Когда узнали, что "КамАЗ" нашелся и труп и что делом этим занимается УВД, Сидорчук. Колесов и сказал пусть, мол, занимаются, ты займись бандой Хрипушина...