Батчер Джим. Барабаны зомби

   – Получилось, – возразил я. – Барьер на месте. Я его чувствую. Попробуйте эту штуку еще раз.
   Баттерс кивнул и снова поколдовал с аппаратом. Не прошло и пяти секунд, как лицо его просияло.
   – Ух ты, кто бы мог подумать. Работает. Значит, этот круг сдерживает магию?
   – И только магию, – кивнул я. – Любое физическое тело может пересечь его и тем самым разрушить. Впрочем, демонов это тоже сдерживает.
   – Запомню, – хмыкнул Баттерс. Он всмотрелся в дисплей. – Гарри! – воскликнул он. – Вы не ошибались! Цифры соответствуют координатам здесь, в Чикаго.
   – Где? – спросил я.
   – Подождите, – коротышка поколдовал с кнопками и нахмурился. – Сейчас, рассчитаю расстояние и направление отсюда.
   – Эта штука и это может?
   – О, да, – сказал он. – Плюс принимает радио, сводки погоды, сводки о рыбе и дичи, карты крупных городов, размещение ресторанов и гостиниц, ну, и много еще всякого.
   – М-да, – кивнул я. – Круче некуда.
   – А то! За свои пять сотен баксов вы получаете с этой штукой уйму всего, – все это время пальцы его порхали по кнопкам. – Вот, – сообщил он. – Э… к северо-западу отсюда, и примерно в миле.
   Я нахмурился.
   – А эта штука адреса не говорит?
   – Должна, – сказал Баттерс и нажал еще несколько кнопок. – Ох, погодите… Нет, вам придется покупать для этого специальную карту, – он задумчиво посмотрел на меня. – Может, нам вернуться и взять?
   – Надо же, как вы втянулись – с одного-то раза, – заметил я. – Нет, это неудачная идея. Если патрульная машина заметила разбитую дверь, там уже наверняка полиция. Не думаю, чтобы нас увидели, но и рисковать не стоит.
   – Тогда как нам найти нужное место? – спросил он.
   – Выключайте ее. Потом разрушьте круг ногой и садитесь в машину. Мы поедем в том направлении, остановимся и попробуем еще раз.
   – Верно, – он выключил аппарат и ткнул в меловую черту носком ботинка. – Так?
   – Так. Поехали.
   Баттерс сел в Жучка, и мы двинулись дальше по темным, пустым улицам. Миновав несколько длинных кварталов, я остановил машину так, чтобы она освещала фарами навес перед жилым домом, и Баттерс вышел, чтобы проделать все заново. На этот раз он сам начертил круг, капнул на него кровью и снова включил прибор. Повозившись с ним, он вернулся в машину.
   – Еще севернее, – сообщил он.
   Я тронул машину с места, пытаясь нарисовать в уме карту этой части Чикаго. – Стадион «Солджер-филд»?
   – Возможно, – сказал он. – Я ничего не вижу.
   Мы проехали еще немного на север, мимо огромного купола родного стадиона «Медведей». Я остановился сразу за комплексом, и Баттерс сделал еще одну попытку, стоя лицом к стадиону. Потом округлил глаза и бегом вернулся к машине.
   – Совсем близко. Думаю, это в Музее Природы.
   Я повернул руль.
   – Что ж, логично, – заметил я. – У Костлявого Тони там было много знакомых. Он приторговывал кой-какими древностями.
   – Вы хотите сказать, крадеными артефактами?
   – А я что сказал? Возможно, у него имелись договоренности с охраной музея. Может, он спрятал ее в шкафчике для одежды или чем-то подобном.
   Я затормозил перед зданием музея под знаком, запрещающим стоянку. Никто не мешал мне остановиться на пустой стоянке, но так было ближе, к тому же я испытывал прямо-таки эстетическое наслаждение, нарушая муниципальные правила.
   Я вытянул ручной тормоз и вылез на дождь.
   – Сиди здесь, Мыш, – скомандовал я. – Идемте, Баттерс. Интересно, может эта фиговина довести нас до самой книги?
   – Ну, на расстояние в десять футов или около того, – ответил он. – Но, Гарри, музей ведь закрыт. Как мы попадем в…
   Вместо ответа я высадил посохом стекло входной двери – так же, как в магазине.
   – Ох, – пробормотал он. – Ну да.
   Я прошел в первый зал; Баттерс держался за мной. Сверкнула молния, на мгновение высветив тираннозавриху Сью во всей ее красе юрского периода. Не ожидавший этого Баттерс приглушенно вскрикнул.
   Ударил гром, и я, достав амулет, засветил его, нахмурившись на Баттерса.
   – Извините, – пробормотал он. – Я… это… немного нервный.
   – Не переживайте, – посоветовал я ему, хотя и у меня сердце билось с удвоенной скоростью. Не могу сказать, чтобы на меня внезапный вид этого огромного скелета не произвел никакого впечатления.
   И не смотрите на меня так. Вечер у меня и без того выдался напряженный.
   Я медленно огляделся по сторонам и Прислушался.
   Ничьего присутствия я не уловил. Тогда я отворил Внутреннее Зрение – совсем ненадолго, чтобы осмотреться по сторонам – но и никого, спрятавшегося за магической завесой, тоже не обнаружилось. я отошел на несколько шагов в сторону и кивнул Баттерсу.
   – Повторите еще раз.
   Он повторил, хотя на отполированном полу музея мел оставлял следы гораздо хуже, чем на асфальте. Через пару минут он кивнул в направлении Сью.
   – Где-то там, – сказал он.
   Он разрушил круг, и мы поспешили в ту сторону.
   – Постарайтесь не шуметь, – вполголоса посоветовал я. – Охрана вполне может находиться где-то недалеко.
   Мы остановились у самых ног Сью и проверили еще раз. Баттерс нахмурился, оглядываясь по сторонам.
   – Тут что-то не так, – сказал он. – Если верить ДжиПиЭс, точка с этими координатами находится в этой стене. Мог Костлявый Тони спрятать ее в стене?
   – Стена каменная, – возразил я. – И мне кажется, кто-нибудь, да заметил бы, как он вынул кусок стены входного зала, а потом поставил его на место.
   Он легонько встряхнул прибор.
   – Тогда не понимаю.
   Я прикусил губу и посмотрел на Сью.
   – Антресоль, – опомнился я.
   – Что?
   – Идем, – я ткнул пальцем вверх. – Там, наверху, открывающаяся в большой зал галерея. А может, это этажом ниже.
   – Как мы узнаем, наверху или внизу?
   – Посмотрим. Начнем с антресоли. Этажи ниже – это просто адский лабиринт, – я поспешил к лестнице, и Баттерс за мной. Нога моя, конечно, протестовала против поспешного подъема, но все мои инстинкты буквально визжали о том, что я прав, и возбуждение делало боль чем-то, не достойным внимания.
   Поднявшись на галерею, мы миновали выставку, посвященную Дикому Западу и шоу Буффало Билла: седла, деревянные винтовки, которые носили участвующие в шоу ковбои и индейцы, кавалерийские горны, военные шапки с перьями, кожаные жилеты, мокасины, древние башмаки, несколько потрепанных боевых тамтамов и около миллиона старых фотографий. Далее следовало что-то вроде интерактивной экологической экспозиции, а за ней – стенд, на котором красовался огромный, сплющенный на вид череп динозавра.
   Баттерс проверил координаты еще раз и кивнул в сторону черепа.
   – Мне кажется, это здесь.
   Я подошел к черепу. Табличка гласила, что это настоящий череп Сью, но что географические подвижки и давление настолько деформировали его, что для скелета музей соорудил пластмассовый. Высоко держа пентаграмму, я медленно обошел череп, превратившийся в огромный камень. Я вглядывался в зияющие трещины на камне, а когда не нашел книги, опустился на четвереньки и принялся искать под массивной платформой, на которой лежал череп.
   К нижней поверхности платформы скотчем крепился небольшой конверт из крафт-бумаги. Я отодрал его и дрожащими пальцами вскрыл конверт.
   Из него выпала на пол небольшая, тоненькая книжица в черной кожаной обложке.
   Мгновение я держал ее правой рукой. Я не ощутил ни покалывания магических энергий, ни проявлений скрытого зла, ни опасности. Это была просто книга без названия на обложке – и все же я не сомневался в том, что нашел Слово Кеммлера. Мои пальцы задрожали сильнее, и я открыл ее.
   На титуле и впрямь красовались зловещие, похожие на пауков буквы: СЛОВО ГЕНРИХА КЕММЛЕРА.
   – Эй, это было здорово! – воскликнул Баттерс. – Это она?
   – Она, – подтвердил я. – Мы ее нашли, – я покосился на Баттерса. – Точнее, это вы ее нашли, Баттерс. Я не смог бы этого сделать без вашей помощи. Спасибо.
   Баттерс просиял.
   – Рад, что смог помочь.
   Мне показалось, я услышал звук.
   Я поднял руку, не дав Баттерсу заговорить дальше.
   Звук не повторился. Ничего, кроме дождя и грома.
   Я приложил палец к губам, и Баттерс кивнул. Я зажмурился и медленно, осторожно, напряг свои чувства. На долю секунды мыслей моих коснулось шевеление холодной энергии.
   Некромантия.
   Я поспешно отпрянул от нее.
   – Баттерс, уходите.
   Коротышка-патологоанатом удивленно оглянулся на меня.
   – Что?
   – Уходите, – чуть более резко повторил я. – В дальнем конце галереи есть пожарный выход. Выходите через него. Бегите. Убирайтесь отсюда и не останавливайтесь, пока не окажетесь в каком-нибудь безопасном месте. Не оглядывайтесь. Не сбавляйте хода.
   Он продолжал таращиться на меня, побледнев как смерть.
   – Ну! – рявкнул я.
   Баттерс сорвался с места. Я слышал, как он испуганно попискивает на бегу.
   Я закрыл глаза и снова сосредоточился, пытаясь определить источник темной энергии. Я снова коснулся ее и на этот раз не пытался скрыть своего присутствия.
   Кто бы это ни был, он вошел через разбитую мною дверь. Я ощущал там знакомую уже ледяную энергию, смешивавшуюся с холодной, жадной страстью.
   Я подошел к парапету галереи и заглянул вниз.
   Гривейн стоял посреди зала. Полы мокрой шинели развевались, с полей шляпы капала вода. Вокруг него стояли полукругом мертвецы, и он отбивал рукой на бедре медленный, неспешный ритм.
   Мне хотелось повернуться и бежать отсюда, но я не мог. Мне надо было отвлечь их подольше, чтобы дать Баттерсу шанс уйти. И потом, если бы я попытался бежать, мне пришлось бы это делать через тот же пожарный выход, а пока я огибал бы здание к месту, где стояла моя машина, зомби десять раз догнали бы меня и растерзали на части.
   Я облизнул губы, стараясь трезво оценить имеющиеся у меня возможности.
   И придумал. Зажав светящуюся пентаграмму в зубах, я открыл книгу и принялся листать ее страницу за страницей. Я не читал ее. Я даже не пытался читать ее. Я просто открывал страницу, задерживал взгляд на верхней строке, на нижней – и переводил его на следующую страницу.
   Книжка была совсем короткой. На то, чтобы перелистать ее, у меня ушло не больше двух минут.
   Со стороны лестницы послышались шаги, и я встал, изготовив свой браслет-оберег.
   Гривейн поднялся на галерею; зомби строем маршировали за ним. Он остановился и с минуту смотрел на меня с непроницаемым выражением лица.
   – Не подходите, – негромко посоветовал я.
   Он медленно зажмурился, потом открыл глаза.
   – Почему?
   Я поднял руку с зажатой в ней книгой.
   – Потому, что у меня здесь «Слово», Гривейн. И если вы не отступите, я сожгу ее к чертовой матери. Пепла не останется.
   Глаза его расширились, и он подобрался ко мне на полшага ближе, облизывая губы.
   – Нет, вы не сделаете этого, – произнес он. – Вы же сами знаете. Вы желаете власти так же, как желаю ее я.
   – Господи, ну и уроды же вы, ребята, – вздохнул я. – Впрочем, чтобы не тратить времени зря, я дам вам повод, который вы в состоянии понять. Я прочитал книгу. Она мне больше не нужна. Поэтому только попробуйте давить на меня – увидите, как славно она поджарится.
   – Вы ее не читали, – бросил Гривейн. – У вас и десяти минут для этого не было.
   – Скорочтение, – соврал я. – Я одолеваю «Войну и Мир» за полчаса.
   – Отдайте мне книгу, – сказал Гривейн. – Я позволю вам жить.
   – Убирайтесь с моей дороги. Или я позволю ей сгореть.
   Гривейн улыбнулся.
   И на меня неожиданно обрушился чудовищный вес, словно кто-то сбросил мне на плечи подбитое свинцом одеяло. В уши ударил торопливый, шипящий шепот. Я пошатнулся, ощутил сразу в нескольких местах боль как от глубоко вогнанных под кожу иголок, и, не в силах вынести боль и вес, упал на колени. Не меньше секунды прошло, прежде чем я понял, что происходит.
   Змеи.
   Меня сплошь облепили змеи.
   Их было слишком много, чтобы сосчитать или определить вид, но все как одна разъяренные. Какая-то темно-зеленая гадина длиной с мою руку вонзила зубы в мою левую щеку и не разжимала их. Другие впились мне в шею, плечи, руки, и я орал от боли и ужаса. Еще больше их пыталось прокусить мою ветровку, но заговоренная кожа держалась. Я размахивал руками, отрывая их от себя и отшвыривая в сторону, и зубы их оставляли на моей коже рваные раны.
   Я пытался собраться с мыслями и встать, потому что понимал: Гривейн сейчас подойдет ко мне. Мне удалось извернуться и встать на четвереньки, и я приготовился выставить защитное поле, но успел увидеть стремительно надвигающийся тяжелый башмак, а потом в глазах вспыхнуло, и я полетел обратно на пол, наполовину оглушенный.
   Я медленно поморгал, пытаясь сфокусировать взгляд.
   В поле моего зрения появился Трупные Пятна, весь побитый непогодой, странный, со всклокоченными седыми волосами; висевшая на нем мешком кожа делала его в полумраке похожим на огромную рептилию.
   – Я вас знаю, – пробормотал я непроизвольно; мой мозг, по крайней мере, никак в этой фразе не участвовал. – Теперь я знаю, кто вы.
   Трупные Пятна опустился рядом со мной на колени. Он по очереди поднял мои запястья и защелкнул на них что-то.
   Пока он занимался этим, подошел Гривейн и вынул «Слово Кеммлера» из моих безвольных пальцев. Он открыл книгу и принялся листать ее, пока не нашел нужного ему предложения. Он прочитал его, вгляделся внимательнее, а потом открыл рот и зашелся сиплым, кашляющим смехом.
   – Клянусь ночью, – произнес он своим пыльным голосом. – Так просто. Как я прежде этого не заметил?
   – Вы удовлетворены? – спросил у Гривейна Трупные Пятна.
   – Совершенно, – ответил Гривейн.
   – И наша сделка остается в силе.
   – Разумеется, – кивнул Гривейн. Он прочитал еще страницу. – С вами просто приятно работать. Он весь ваш, – Гривейн повернулся, продолжая отбивать медленный ритм, и зомби, шаркая, потянулись за ним.
   – Ну что, Дрезден, – произнес Трупные Пятна, как только они ушли. Голос его сделался сочнее – ни дать, ни взять довольный кот. – Я правильно понял, ты сказал, что узнал меня?
   Я молча смотрел на него.
   – Позволь мне освежить твою память, – сказал он, снимая с плеча солдатский вещмешок оливкового цвета и опуская его на пол. Потом неловко, одной рукой развязал его.
   И достал из него бейсбольную биту.
   О Господи. Я попытался пошевелиться и не смог. Чертовы железяки на запястьях не пускали меня.
   – Вы, – сказал я. – Вы погромили мою машину.
   – Ммммм. Примерно как ты разбил мои лодыжки. Колени. Запястья и локти. Вот такой же точно бейсбольной битой. Пока я лежал, беспомощный, на полу.
   Квинт Кассий, Человек-Змея, заклинатель, насылающий змей, и бывший рыцарь Ордена Темного Динария, улыбался мне, глядя на меня сверху вниз. Потом пригнулся ко мне, стоя на коленях – слишком близко, чтобы я испытывал удовольствие от такой близости – и прошептал мне нежно, как возлюбленной:
   – Я долго мечтал об этой ночи, малыш, – промурлыкал он и осторожно, почти нежно, погладил мою щеку бейсбольной битой. – В мои времена мы говорили, что месть сладка. Однако времена меняются. Как это говорится у вас? Сука-расплата?

Глава тридцать седьмая

   Я смотрел на древнего старика, которого называл про себя Трупными Пятнами, и за этой складчатой кожей, за всеми его морщинами, за всклокоченными седыми волосами видел человека, не так давно еще входившего в Орден Темного Динария.
   – Как? – спросил я его. – Как ты нашел меня?
   – Я не искал, – усмехнулся он. – Найти квартиру коронера проще простого. Я снял пару волосков с его расчески. Ты так старался укрыть его своим заботливым крылышком… не так уж и трудно было отслеживать его – и тебя… после того, как мы уничтожили твоих оберегов, конечно.
   – А-а, – протянул я. Мой голос слегка дрожал.
   – Что, малыш, страшно? – вкрадчиво прошептал Кассий.
   – В списке страшил, с которыми я имел дело сегодня, ты где-то в пятой десятке.
   Глаза его как-то разом похолодели.
   – Да ты не переживай, – успокоил я его. – Это не так страшно, как кажется.
   Он медленно встал, продолжая смотреть на меня сверху вниз. Пальцы его правой руки на рукоятке биты побелели. Ненависть – слепая, безрассудная – сжигала его изнутри. При первой нашей встрече два года назад Кассия уже нельзя было назвать уравновешенным. Судя по его нынешнему виду, он готовился баллотироваться на пост президента Всемирной Ассоциации Психов.
   Я знал, что Кассий – убийца каких мало. Пятнадцать или шестнадцать столетий он провел в связке с падшим ангелом, действуя рука об руку с главой Ордена. Я не сомневался в том, что он лично убрал не одну сотню врагов, сделавших ему гораздо меньше того, что сделал я.
   Он убьет меня. Стоит ему завестись чуть сильнее, и он размозжит мою голову этой битой, визжа при этом как резаный.
   При одной мысли об этом я сжался и попробовал накопить хоть немного магии, чтобы прикрыться от удара, а то и врезать ему. Но стоило мне напрячься, как наручники на моих запястьях вдруг ожили, сжались, и в руки мои впились десятки острых шипов, словно я угодил ими в розовый куст. Я задохнулся от боли и крепко зажмурился, чтобы не закричать.
   Кассий ласково улыбнулся мне.
   – Не стоит и стараться. Мы уже не первое столетие пользуемся такими, когда имеем дело с чародеями и ведьмами. Никодимус сам придумал их.
   – А-а… ох, – я дернулся еще, но проклятые наручники почти не давали мне пошевелиться, и я никак не мог ослабить боль от шипов.
   Кассий, сияя, наблюдал за моими мучениями. Он стоял и явно получал огромное удовольствие от моих боли и беспомощности.
   Давний образ мелькнул в моей памяти: исполненный отваги и веры старик, добровольно отдавший себя в руки Ордену в обмен на мою свободу. Широ умер от самых чудовищных истязаний, какие только можно представить… да нет, я и представить таких не мог – и уж не последнюю роль тогда играл Кассий. Я закрыл глаза. Я знал, чего ему нужно. Ему хотелось причинять мне боль. Ему хотелось посмотреть, много ли боли я вынесу, прежде чем умру. И я никак не мог помешать этому.
   Если только…
   Я подумал о том, что Широ говорил мне тогда про веру. Для него это была теологическая и моральная истина, на которой он строил жизнь. Мне недоставало такой же веры, но я видел, как конфликтуют силы света и тьмы, как уравновешивается дисбаланс. Кассий служил едва ли не самым темным силам планеты. Широ сказал бы, что ничего из того, что он делал, не помешало бы уравновешивающей силе света – такой, как Широ и его братья-Рыцари – встать на его пути. По опыту своему я знал, что в случаях, когда объявляется что-либо по-настоящему чудовищное, один из Рыцарей да покажется.
   Может, один появится и сейчас, чтобы помешать Кассию.
   Блин-татарам. Если и надежда, то чертовски хрупкая.
   Однако технически это было возможно. И потом, ни на что другое я надеяться все равно не мог.
   Я почти рассмеялся. Чтобы пережить встречу с этим психом я нуждался в чем-то, чего у меня никогда не имелось в достатке: в вере. Вере в то, что вмешается какой-нибудь новый фактор. Опять-таки, ничего другого у меня не оставалось.
   Правда, это не означало, что я не мог попытаться помочь этому вмешательству. Чем дольше я буду продолжать дышать, тем больше вероятность того, что на сцену выйдет новый персонаж – может, даже такой, который сможет помочь мне. Может, даже кто-нибудь вроде моего друга Майкла.
   Нужно заставить Кассия говорить.
   – Что это с тобой случилось? – поинтересовался я, открывая глаза. Я читал где-то, что люди любят поговорить о себе. – Последний раз, когда я тебя видел, ты тянул лет на сорок.
   Несколько секунд Кассий молча смотрел на меня, потом оперся битой о пол.
   – Это все ты с твоими дружками, отнявшие у меня монету, – ответил он надтреснутым голосом. – Пока монета оставалась со мной, Салуриэль не позволяла времени разрушать мое тело. Теперь природа берет свое – с процентами, – он помахал в воздухе правой рукой – сморщенной, пятнистой, исковерканной тем, что смахивало на застарелый артрит. – Если так пойдет и дальше, жить мне осталось не больше года.
   – Почему? – удивился я. – Что, твой новый демон не остановил для тебя часы?
   Он сощурил свои ледяные, рыскающие глаза.
   – Я больше не динарианец, – произнес он очень тихо, очень мягко. – Когда я вышел из больницы и вернулся к Никодимусу, у него не нашлось для меня свободной монеты, – в глазах его полыхнул безумный огонь. – Видишь ли, он отдал ее тебе.
   Я поперхнулся.
   – Так вот что ты искал у меня дома. Динарий.
   – Будь на то моя воля, я бы предпочел не Ласкиэль, но и она лучше, чем ничего.
   – Умгум. Так где сейчас Никодимус? Я так понимаю, он тебе помогает?
   Глаза Кассия почти совсем закрылись.
   – Никодимус меня уволил. Он скал, что если я такой дурак, что не сумел сохранить свою монету, то вполне заслуживаю того, что со мной свершилось.
   – Надо же, каков.
   Кассий пожал плечами.
   – Он человек властный, он не терпит дураков. Когда ты умрешь, и монета Ласкиэли станет моей, он примет меня обратно.
   – Не слишком ли ты в этом уверен? – заметил я.
   – А что, есть причина, по которой это не так? – он с усилием повернулся к своему вещмешку. – Тебе стоит упростить все для нас обоих. Я желаю сделать тебе предложение. Отдай ее мне сейчас же, и я сделаю твою смерть быстрой.
   – У меня ее нет, – сказал я ему.
   Он сипло рассмеялся.
   – Так много мест, в которых ее можно спрятать, – сообщил он. – Если ты хранишь ее на себе, чуть больше боли – и ты сам выронишь ее, – он достал из мешка небольшой лобзик и положил его на пол. – Я знал как-то человека, который проглотил свой динарий и проглотил бы его еще раз, если бы тот вышел ненароком.
   – Мбюэ, – произнес я.
   Следом за лобзиком Кассий вынул из мешка плоскоголовую отвертку и положил ее рядом с лобзиком.
   – И другого, который взрезал себе живот и положил монету в брюшную полость, – он вынул из мешка зловещего вида нож с крючковатым лезвием для резки линолеума и задумчиво подержал его в руке. – Скажи мне, и я просто перережу тебе горло.
   – А если не скажу? – спросил я.
   Он срезал ножом заусенец на желтоватом ногте.
   – Что ж, отправлюсь на поиски сокровища.
   Я внимательно посмотрел на него.
   – У меня ее с собой нет. Это правда. Я связал Ласкиэль заклятием и зарыл монету.
   Он зарычал и схватил меня за левую кисть. Сорвав с нее перчатку, он вывернул мне руку, чтобы показать мою изуродованную ожогом ладонь, на которой розовел клочок здоровой кожи в форме символа Ласкиэли.
   – Она у тебя! – прохрипел он. – И она моя!
   Я сделал глубокий вдох и попытался следовать единственному уместному в сложившейся ситуации правилу настоящего оптимиста: думать позитивно.
   Черт, чем круче он будет меня пытать, тем быстрее он узнает правду. Конечно, я предпочел бы убедить Кассия каким-нибудь другим способом, но, опять же, он изрядно ограничил мой выбор.
   – Я говорю тебе правду, – повторил я. – И потом, ты бы не сделал этого быстро, даже если бы я отдал ее тебе.
   Он улыбнулся. Добрая у него вышла такая улыбочка, дедовская.
   – Возможно, – согласился я. Он снова полез в свой вещмешок и достал из него трехфутовый отрезок тяжелой цепи, какой блокируют от угона мотоциклы. Держа ее одной рукой, другой он передвинул мои запястья, подняв их так, чтобы руки оказались у меня над головой.
   – В любом случае победитель-то я.
   У меня не хватило силы опустить руки – чертовы наручники превратили меня в беспомощного котенка.
   – Отдай мне монету, – ласково произнес Кассий и с силой лягнул меня в ребра.
   Удар вышиб из меня дух. Больно было как черт-те что, но я все-таки ухитрился выдавить из себя несколько слов:
   – Не у меня.
   – Отдай мне монету, – повторил он. На этот раз он замахнулся цепью и с размаху опустил ее на мой живот. Я лежал с расстегнутой ветровкой, и цепь порвала мне рубашку и рассекла кожу на животе. В глазах покраснело от внезапной, резкой боли.
   – Н-не у… – начал я.
   – Отдай мне монету, – промурлыкал он и снова ударил меня цепью.
   Вопрос… удар… не помню, сколько раз это повторилось.
   Спустя вечность Кассий коснулся языком окровавленной цепи и задумчиво посмотрел на меня.
   – Надеюсь, ты не ждешь с нетерпением, когда я возьмусь за биту, – произнес он. – Видишь ли, нервы у меня последнее время подрасшатались. Говорят, это следствие того, что случилось с моими лодыжками и коленями.
   Я лежал, корчась от боли. На животе и груди словно костер горел. Кровь из змеиного укуса залила мне левый глаз и запеклась на ресницах так, что я не мог открыть его.
   – Видишь ли, я могу держать биту только одной рукой. Другая так и не оправилась после множественных переломов. Не уверен, смогу ли я одной рукой наносить удары с нужной точностью или силой.
   Я попытался оглядеться по сторонам, но и правый глаз не слишком хотел слушаться меня.
   – Как следствие, – продолжал Кассий, – как только я начну расплачиваться с тобой за то, что ты со мной сделал, боюсь, я могу ударить тебя слишком сильно или слишком много раз. А мне хотелось насладиться этим.
   Где же Майкл? Где… да хоть кто-нибудь?
   Кассий пригнулся ко мне.
   – И уж когда я начну, Дрезден, мне бы хотелось ничем себя не ограничивать. Чтобы это того стоило. Уверен, ты меня понимаешь.
   Никто не придет тебе на помощь, Гарри.
   – Я говорил тебе, – прохрипел я.
   Он застыл, подняв брови, и протянул руку.
   – Молю тебя, продолжай.
   – Говорил тебе, – произнес я и, не выдержав, застонал. – Говорил, что убью тебя, если увижу еще раз.