Страница:
– Да, я так и знал с самого начала. Я в сказки не верю.
– Они прилетели из другой солнечной системы, – продолжила она. – Не знаю, из которой точно. Да это и не важно. Они отправились в путь настолько давно, что сегодня не знают, существует ли их звезда вообще.
Курт снова скривил рот и отвернулся.
– И что теперь будет? – спросил другой голос.
Оглянувшись, Лилит увидела Селену и вздохнула. Куда бы Курт не сунулся, Селена всегда держалась неподалеку. Лилит подобрала их друг к другу так же верно, как Никани подобрал ее и Джозефа.
– Я не знаю, – ответила она. – Оанкали не причинят ему вреда, но в том, что он вернется обратно, я не уверена.
К ней уже шел Джозеф, ужасно взволнованный. Кто-то уже успел заглянуть к нему в комнату и позвать его, рассказав, что происходит.
– Ничего страшного, – сказала ему она. – Деррик отправился на свою встречу с оанкали.
Видя его взволнованный взгляд, она в ответ пожала плечами.
– Еще можно надеяться на то, что они приведут – или скорее принесут – его обратно к нам. Они очень многотерпеливы, эти оанкали.
– Но это может положить начало панике! – прошептал он.
– Это не опасно. Потрясутся от страха и успокоятся. Но если это не придаст им ума и они продолжат делать глупости, то в конце концов сумеют себе навредить и я не смогу им в этом помешать.
Деррик так и не появился.
Само собой, никто не возражал, когда Лилит подошла к кладовым и открыла их, чтобы продемонстрировать, что внутри них нет задохнувшегося Деррика. Ей пришлось открыть все кладовые на той стене, сквозь которую пытался прорваться Деррик, потому что так просили остальные, неспособные определить на ровной и гладкой стене точное местоположение дверей. В самом начале Лилит поражалась своей способностью точно и с легкостью определять местоположение двери. Но как только она отыскала двери кладовых в первый раз, то запомнила их расположение относительно потолка и стен, правой и левой. Остальные люди, не обладающие ее способностями, находили подобное умение без труда ориентироваться в содержимом совершенно однообразных стен поразительным.
При том, что некоторые люди находили почти все в ней поразительным.
– Что случилось с Дерриком? – потребовала ответа Джин Пелерин.
– Он поступил глупо, – ответила ей Лилит. – А ты, пока он предавался своей глупости, помогала держать меня, и я не могла остановить его.
Подавшись немного назад, Джин повторила, уже почти крича:
– Что случилось с ним? Куда он подевался?
– Я не знаю.
– Ты врешь! – Джин уже визжала. – Что твои друзья сделали с ним? Они убили его?
– Что бы с ним не случилось, часть вины за это ложится на вас, – ответила Лилит. – Подумайте об этом и сделайте соответствующие выводы.
Говоря это, она оглядывалась по сторонам, видя вокруг лица державших ее, всех без исключения виновных, в которых ясно читалось одинаковое выражение – желание во всем и всегда винить ее, Лилит. Джин никогда бы не стала требовать от нее ответ наедине. Ей обязательно нужна была компания.
Отвернувшись, Лилит прошла в свою комнату. Она уже почти закрыла свою дверь, когда перед ней появились Джозеф и Тэйт. Через секунду рядом с ними появился Габриэль. Присев на край стола, он повернулся к ним и по очереди осмотрел их.
– Ты близка к проигрышу, – сказал он ей.
– Мы все близки к проигрышу, – парировала она. – Если я проиграю, то проиграют все.
– Значит, вот каковы условия того, зачем мы здесь?
– Именно.
– Хорошо. Для того мы к тебе сейчас и пришли.
– Если у вас есть предложения – я выслушаю их.
– Я предлагаю устроить им показательные выступления, шоу – таким образом ты сумеешь заработать себе больше союзников.
– Союзников? Мне нужны друзья.
– Послушай, по большому счету, мне все равно. Ты сказала, что эти парни инопланетяне. Отлично. Пусть они будут инопланетянами. Но на кой черт им нужно, чтобы все эти задницы без конца издевались над тобой, а под конец еще и убили тебя?
– Таковы были условия договора. Я надеялась, что они принесут или приведут Деррика обратно. Быть может это еще случится. Но внешний вид их устрашающий.
– Джо сказал, что ты разговариваешь с ними.
Обернувшись, она уставилась на Джозефа, пораженная его предательством.
– Ряды твоих врагов растут не по дням, а по часам, – пожал плечами тот. – Почему бы тебе тоже не обзавестись приверженцами?
Она взглянула на Тэйт, но та только улыбнулась.
– Это люди, там за стеной – сплошное дубье, быдло, – сказала она. – Окажись у них мозги, они бы закрыли рты и открыли пошире глаза и уши и постарались бы первым делом разобраться в том, что же действительно происходит.
– Именно на это я и надеялась, – ответила Лилит. – Я не верила, что это обязательно случится, но все-таки рассчитывала на успех.
– Эти люди испуганы и они ищут того, кто их спасет, – сказал Габриэль. – У них нет ни мотивов, ни логики, ни твоей надежды, Лилит, им нечего ждать чего-то определенного. Они ждут кого-нибудь, Моисея, который поведет их туда, где все для них снова станет понятным.
– Ван Верден не способен на это, – сказала Лилит.
– Конечно от него толка не будет. Но пока что многие там, снаружи, уверены в нем и готовы идти за ним. Очень скоро он начнет твердить всем и вся, что единственный способ выйти отсюда – это скрутить тебя и пытать до тех пор, пока ты не выдашь им все свои секреты. Они уверены, что ты отлично знаешь как отсюда выйти. И к тому времени когда выяснится, что ты ничего не знаешь, ты уже будешь мертва.
Неужели так действительно может случится? Габриэль даже не представляет, как нелегко ее убить, как тяжко придется ее палачам. Она и Джозеф способны продержаться гораздо дольше обычных людей. Она печально поглядела на Джозефа.
– Виктор Доминик, – сказал ей Джозеф. – А кроме того Леа и тот парень, с которым она сошлась, потом Беатрис Дуайр и…
– Потенциальные союзники? – спросила Лилит.
– Да, и чтобы завоевать их, нам следует поторопиться. Сегодня утром я видел, как один из ребят из кучки Ван Вердена болтал о чем-то с Беатрис.
– Симпатии к одной или другой стороне могут меняться в зависимости от того, кто с кем спит, – заметила Лилит.
– Ну и что! – выкрикнул Габриэль. – Что же, ты предлагаешь вообще никому не верить? Тогда сразу можно ставить на себе крест и ждать прихода банды Вердена сложа руки.
Лилит покачала головой.
– Я предвидела, что до этого когда-нибудь все равно дойдет. Но какая это глупость, согласитесь? Вроде: «Давайте поиграем в американцев и русских». Снова еще раз все с самого начала.
– Поговори с людьми, которых мы тебе назвали, – сказал Габриэль. – Пусть это будет не то шоу, которого они от тебя ждут. Но таким образом ты перепишешь сценарий, который тебя ожидает. Может быть еще успеешь что-то сделать.
Она мрачно на него посмотрела.
– Ты считаешь, что для этого действительно пришла пора?
– Дольше тянуть просто некуда, – ответил он.
Ничего другого она и не ждала. У нее было две возможности – либо она организует людей в сплоченную группу, либо станет «козлом отпущения» для того, кто сделает все вместо нее и быстрее чем она. В случае критической ситуации Никани и члены его семейства попытаются спасти ее жизнь – конечно, если им покажется, что ее жизни угрожает неминуемая опасность.
У нее было только одно – сила и власть. По крайней мере так это могли называть люди, на глазах у которых она проделывала разные штуки, вроде открывания стен или воскрешения людей, лежащих в растениях долгого сна. Ничего подобного в активе у Питера Ван Вердена не значилось. После происшествия с Дерриком некоторые из его сторонников начали смотреть на него с сомнением, считая его виновным в исчезновении, а возможно и в гибели Деррика. К счастью для Лилит, Питер не был настолько напорист и харизматичен, чтобы спихнуть вину во всем на нее – хотя он и усердно старался это сделать.
Что он сумел сделать – так это изобразил Деррика героем, пожертвовавшим собой во имя остальных товарищей, отважным из отважных, кто, по крайней мере, хотя бы попытался что-то сделать. А что для нас до сих пор сделала Лилит, черт возьми? – сотрясал воздух он. Чем занимаются люди, главой которых она сама себя объявила? Сидят по целым дням на задницах, говорят и говорят без конца, дожидаясь, когда их хозяева наконец скажут им, что делать.
Те, кому по душе было действие, немедленно приняли сторону Питера. Люди вроде Леа и Врая, Тэйт и Габриэля, те, кто не считался со временем, терпеливо выжидал, собирал информацию и искал реального шанса для бегства, держались стороны Лилит.
Кроме того были люди вроде Беатрис Дуайр, боявшиеся всего на свете, неспособные на самостоятельные действия и потерявшие надежду. Эти люди тоже старались держаться поближе к Лилит в надежде на спокойную и мирную жизнь. Этим, как догадывалась Лилит, хотелось только одного – чтобы их оставили в покое. Того же самого хотело множество людей перед войной. И это было именно то, что никто не мог им дать, ни тогда, ни теперь.
Как бы там ни было, Лилит приняла в число своих союзников и этих людей тоже и, пробудив на следующий день еще десять человек, поручила заниматься с ними только своим доверенным людям. На долю сторонников Питера осталось только ерничать и насмехаться. Это было ошибкой. Новые пробужденные увидели в них в первую очередь источник возможных неприятностей.
Возможно именно из-за этого Питер решил провести в этот день свою очередную показательную выходку. Он потребовал для одного из своих сторонников женщину, а потом попытался забрать ее силой.
Женщина, Элисон Зиглер, вокруг которой разгорелся раздор, до сих пор не выбрала себе мужчину и входила в число сторонников Лилит. Когда Ван Верден и один из новичков, Грегори Себастер, сначала попытавшись заставить ее подчиниться угрозами, а потом силой поволокли в комнату Грегори, Элисон начала звать Лилит.
В это самое время Лилит находилась у себя. Заслышав крики, она нахмурилась и прислушалась. Что это – очередная драка?
Почувствовав тревогу, она устало отложила на кровать стопку досье, которые вновь и вновь тщательно просматривала в поисках возможных союзников. Она вышла как раз вовремя, чтобы застать происходящее в самом разгаре.
Двое мужчин держали вырывающуюся женщину за руки. На их пути, преграждая путь к комнатам, где сосредоточились друзья Питера, стояли сторонники Лилит, обойти которых не было никакой возможности.
Противостояние свершилось – исход мог оказаться самым трагическим.
– Какого дьявола она кочевряжится? – во всю глотку надрывалась Джин Пелерин. – Для кого эта чистюля себя бережет? Все давно нашли себе мужиков, а она, видишь ли, привередничает. Она давно уже тут фокусы вытворяет. Она должна с кем-нибудь спать.
– Я должна только одно – разобраться, где нахожусь, и понять как выбраться отсюда, – кричала в ответ Элисон. – Может ты и не против того, что у наших тюремщиков появится ребеночек, с которым они в волю позабавятся, но мне этого не нужно!
– У всех здесь есть пара! – ревел Курт, заглушая голосок Элисон. – На одного мужчину – одна женщина. И никто не может требовать для себя особого положения. От таких только и жди неприятностей.
– Неприятностей для кого? – раздался чей-то требовательный голос.
– И кто ты такой, чтобы навязывать нам какие-то обязанности? – выкрикнул кто-то еще.
– Что тебе нужно от нее! – крикнул Грегори, свободной рукой отталкивая какого-то человека от Элисон. – Иди к своей бабе!
В этот же момент Элисон укусила его. Грегори выругался и сильно ударил ее, точно и жестоко. Из носа у Элисон потекла кровь.
В тот же миг перед трио появилась Лилит.
– Прекратить, – закричала она. – Отпусти ее!
Но ее голос затерялся в гомоне других голосов.
– Черт возьми, да прекратите же!
Она закричала так, что сила собственного голоса поразила ее саму.
Люди рядом замерли, уставившись на нее, но находящиеся рядом с Элисон были слишком увлечены происходящим, чтобы обратить на Лилит внимания, до тех пор пока она не протиснулась к ним.
Слишком это было ей знакомо, слишком напоминало то, что делал и говорил Поль Титус.
Она оттолкнула нескольких человек, загораживающих ей Элисон, слишком взволнованная для того чтобы сожалеть о том, что они оказались у нее на пути. Двое из них немедленно схватили ее за руки. Она отшвырнула их в стороны, даже не успев разглядеть лица. Впервые ей было все равно, что произошло с ними. Дикари. Пещерные люди. Глупцы!
Она схватила руку Питера, когда тот попытался ударить ее. Она крепко сжала эту руку, вывернула и дернула на себя.
Громко вскрикнув, Питер упал на колени, немедленно отпустив Элисон, забыв о ней, забыв от боли обо всем на свете. В течение одной долгой секунды Лилит смотрела на него. Человеческие отбросы. Дрянь. Как она смогла так просчитаться, зачем она Пробудила его? И что ей теперь делать с ним?
Она отшвырнула Питера в сторону, ни мало не заботясь о том, что он на лету врезался в соседнюю стену.
Перед ней был второй из державших Лилит, Грегори Себастер. Рядом с ними стоял Курт, он тоже готов был к драке. Они отлично видели то, что произошло с Питером, но казалось, что они не верят своим глазам. Горящими яростью взглядами, они следили за тем, как Лилит идет на них.
Первым же ударом, в живот, она заставила Курта сложился пополам, потом ударила его сцепленными руками по затылку.
Отпустив Элисон, Грегори бросился на Лилит.
Она ударила его с ходу, сила удара подбросила его в воздух и, уже без сознания, он рухнул на пол.
Внезапно вокруг нее все стихло, все замолчали, только стонал Питер («Ох, моя рука! Господи, моя рука!»), да мычал Курт.
Повернувшись к людям Питера, Лилит молча обвела их взглядом, выискивая того, кто осмелится напасть первым, едва ли не желая, чтобы это произошло. Но вот уже пятеро из них были побеждены, а на Лилит не появилось и царапины. Даже ее сторонники отодвинулись от нее подальше.
– Насилия здесь не будет никогда, и не мечтайте, – ровным голосом проговорила она, потом подняла голос: – Здесь каждый – свободная личность. И тело каждого принадлежит только ему самому; ни у кого нет права претендовать на чужое тело. Здесь не будет никакого возвращения к каменному веку, никакого пещерного дерьма!
После этого она уже говорила нормальным голосом.
– Мы должны оставаться людьми. Мы должны относиться друг к другу по-человечески и по-человечески пройти через все. Любой, кто хочет чего-то попроще, сможет попытать свое счастье в джунглях на Земле. Там хватит места для того, чтобы сбежать куда глаза глядят и сколько угодно притворяться обезьяной.
Сказав так, она повернулась и направилась к своей комнате. Ее тело продолжало дрожать от еще кипевшего гнева и отчаяния. Ее руки тряслись, и она не желала, чтобы кто-то заметил эту дрожь. До сих пор она еще ни разу не была так близко к тому, чтобы потерять контроль над собой, к тому, что готова была убить человека.
Позади нее раздался тихий голос Джозефа, он назвал ее имя. Резко обернувшись, она сжала кулаки, готовая к схватке, но мгновенно расслабилась, узнав голос. Остановившись, она смотрела на него, страстно желая броситься к нему в объятия, но не давая себе воли. Что он теперь скажет, после того как она натворила тут такое?
– Знаешь, я конечно понимаю, что эти парни не заслужили твоего внимания, – сказал он, – но некоторым из них необходима помощь. У Питера сломана рука. Остальные… ты можешь попросить оанкали помочь им?
Она встревожено взглянула в сторону того кошмара, которому была творцом. Потом глубоко вздохнула и заставила дрожь в своих руках успокоиться. Потом тихо заговорила на оанкали.
– Кто меня сейчас видит, прошу прийти и осмотреть этих людей. Кто-то из них, похоже, тяжело ранен.
– Тяжелых ранений нет, – отозвался на оанкали же бестелесный голос. – Тот, что лежит на полу, оправится сам, без всякой помощи. Я веду постоянное наблюдение за ними сквозь пол.
– Что с тем, у которого сломана рука?
– О нем мы позаботимся. Как ты хочешь – оставить его?
– Да, хотя мне бы конечно хотелось, чтобы вы его забрали. Но делать нечего, пускай остается. Вас и без того уже считают убийцами Деррика.
– Мы погрузили Деррика в продолжительный сон.
– Я так и думала. А что мне теперь делать с Питером?
– Ничего. Пускай немного подумает о своем поведении.
– Ахайясу?
– Слушаю?
Лилит сделала еще один глубокий вдох.
– Знаешь, просто поразительно, до чего мне приятно слышать снова твой голос.
Ответа не последовало. Разговор был окончен.
– Что они сказали? – спросил Джозеф.
– Это была она, – ответила Лилит. – Она сказала, что на самом деле никто серьезно не ранен. Ночью оанкали позаботятся о Питере, а до тех пор у него будет время подумать о своей выходке.
– И что нам до тех пор с ним делать?
– Ничего.
– Я думал, что после этого они не станут говорить с тобой, – раздался полный любопытства и едва скрытого подозрения голос Габриэля. Он, Тэйт и несколько других людей подошли к ней и стали рядом. Когда она повернулась к ним, они торопливо отступили на шаг назад.
– Они разговаривают со мной только тогда, когда сами того хотят, – ответила она. – Сейчас критическая ситуация, и они решили, что поговорить самое время.
– Ты знаешь этого, кто с тобой сейчас говорил?
Она внимательно взглянула на Габриэля.
– Да, я знаю ее.
– Я так и думал. Я понял это по твоему тону и по выражению твоего лица… Как только она ответила, ты сразу же расслабилась, словно тебе улыбнулось счастье.
– Она знала, что я вовсе не стремилась к этой работе.
– Вы с ней подруги?
– Настолько, насколько возможно подружиться с представителем другой разумной расы.
Она невесело усмехнулась.
– Людям и тем непросто дружить друг с другом.
Но она и на самом деле думала об Ахайясу как о своей подруге – так как считала друзьями Никани и Дайчаан… Но кем они считали ее? Орудием для исполнения своих планов? Приятной возможностью отвлечься от однообразной рутины половой жизни, приятным извращением? Или видели в ней принятую в свой семейный круг? Принятую в качестве кого? Снова и снова сомнения. Легче было об этом вообще не думать. Там на Земле это уже не будет иметь никакого значения. Оанкали безжалостно используют ее для своих целей, а она еще испытывает сомнения о том, что они о ней думают.
– Откуда у тебя такая невероятная сила? – спросила Тэйт. – Как ты смогла так лихо с ними разобраться?
Лилит устало провела рукой по лицу.
– Оттуда же, откуда я научилась открывать стены, – ответила она. – Оанкали немного изменили мое тело. Я стала сильнее. У меня улучшилась реакция. Мое тело быстрее заживляет полученные раны. А кроме есть того есть еще кое-что, что должно помочь мне провести вас через все испытания и вернуть обратно на Землю.
Она оглянулась по сторонам.
– А где Элисон?
– Я здесь.
Женщина выступила вперед. Она уже успела смыть с лица большую часть крови и старалась выглядеть так, словно ничего не случилось. Такова была Элисон. Никогда и ни в чем она не теряла хладнокровия и рассудительности, всегда старалась проявить себя только с лучшей стороны.
Лилит кивнула.
– Отлично, вижу ты в полном порядке.
– Да. Юлагодарю тебя.
Элисон помолчала.
– Какой бы не оказалась правда, Лилит, я все равно благодарна тебе за то, что ты для меня сделала, но только…
– Что «только»?
Элисон поглядела себе под ноги, потом заставила себя поднять глаза на Лилит.
– Знаешь, по-моему вежливой формы для такого вопроса просто нет, так что ты уж не обижайся. Скажи, Лилит, ты – человек?
Глядя на Элисон, Лилит пыталась найти силы пробудить в себе ярость, но почувствовала только усталость. Сколько раз еще ей придется отвечать на такой вопрос? И для чего ей все это нужно? Разве еще один ответ сможет кого-то переубедить?
– Вижу, что для вас все стало бы гораздо проще, если бы я оказалась нелюдью, – ответила она. – Подумай сама. Не будь я человеком, разве стала бы я защищать тебя от этих насильников?
Снова повернувшись к своей комнате, чтобы уйти, она остановилась, и вспомнив что-то, обернулась.
– Завтра я Пробужу еще десять человек. Это будет последнее Пробуждение. Нас станет сорок.
Ядро ее группы, Джозеф, Тэйт и Габриэль, Леа и Врей, оставалось прежним. В ядре группы Питера произошли перемены – к ней добавился Виктор, сильная личность, Пробужденный, сравнительно с многими другими, довольно давно. Пример Виктора увлек нескольких людей из вновь пробужденных последовать за ним.
На смену самому Питеру встал Курт. Выхаживающий сломанную руку, Питер сидел в своей комнате по целым дням один, редко показывался снаружи, был молчалив и хмур. Так или иначе, Курт был более сметлив и физически производил лучшее впечатление. Если бы у него хватило энергии выдвинуться с самого начала, наверняка не Питер, а он стал бы вожаком.
Рука Питера распухла и двое суток сильно болела, не давая ему покоя ни днем, ни ночью. В ночь на третьи сутки Питер был чудесно исцелен. Он проспал почти полдня, пропустил завтрак, а когда проснулся, с удивлением обнаружил, что его рука срослась как новая – что его скорее испугало, чем приятно поразило. Два дня, проведенных со сломанной рукой, принесли с собой столько мучений и боли, что он просто не мог думать об этом как о чьем-то ловком трюке. В течение всего этого времени он щупал кости своей руки – рука его была сломана, и перелом был серьезный. Все, кто приходил навестить его, в один голос теперь утверждали, что сами, своими глазами, видели, как были смещены под кожей на руке Питера концы сломанных костей, как страшно опухла его рука, как тревожно изменился цвет кожи в месте перелома. О том, чтобы Питер смог использовать эту руку в течение ближайшего времени, не могло быть и речи.
Теперь все без исключения во все глаза рассматривали совершенно здоровую руку, без следов повреждения, обычную нормальную руку, движения которой были легки и не причиняли боли. Дружки Питера смотрели на него с суеверным страхом.
В тот же день после обеда Лилит объявила общее собрание, на котором рассказала кое-что, несколько тщательно обдуманных и заранее выверенных историй из своей жизни среди оанкали. Питер не изъявил желания присутствовать и слушать ее.
– Зря ты не остался – тебе более, чем остальным, было бы полезно послушать, о чем я говорила, – сказала она ему позже. – Потому что, как бы ты не подготовил себя к любой неожиданности, вид оанкали все равно потрясет тебя. Ты задумывался о том, почему твоя рука исцелилась ночью? Оанкали выбрали время, когда ты спал, чтобы не испугать тебя до смерти своим видом. В твоем недавнем состоянии ты мог концы отдать от страха.
– Передай им мои благодарности, – пробормотал Питер.
– Они ждут от тебя проявления разума, а не изъявлений благодарности, – ответила она. – Они хотят – и того же самого хочу я, – чтобы ты набрался столько знания, чтобы его хватило для выживания на Земле.
Услышав такое, он уставился на нее с гримасой такого глубокого отвращения, что его лицо едва возможно было узнать.
Покачав головой, она продолжила тихо:
– Я причинила тебе боль только потому, что ты хотел причинить боль другому человеку. До сих пор никто и никогда в твоей жизни не причинял тебе боли, я уверена в этом. Оанкали спасли тебе жизнь. Когда наступит срок, они отошлют тебя обратно на Землю, для того чтобы ты смог устроить там новую жизнь.
Она помолчала.
– Всего лишь немного разума, Питер. Немного терпения.
Поднявшись, она повернулась, чтобы выйти от него. Питер так ничего и не сказал ей, только смотрел на нее полным презрения и ненависти взглядом.
– Теперь нас здесь стало сорок три человека, – сказала она. – Оанкали могут появиться в любой момент. Советую подумать и воздержаться от любых выходок, в результате которых ты можешь остаться один.
Покидая Питера, она надеялась, что заставила его задуматься. Надеялась, но не верила в это до конца.
Через пять дней после чудесного исцеления Питера в пищу для ужина был подмешан какой-то препарат, транквилизатор.
Лилит никто не предупредил. Она ела вместе с остальными, сидя в стороне рядом с Джозефом. Поглощая ужин, она чувствовала растущее ощущение приятной истомы, особого комфорта, который навевал ей воспоминания о…
Мгновенно опомнившись, она села прямо. Похожее чувство до сих пор она испытывала только будучи вместе с Никани, вошедшим в ее нервные связи.
Сладкий туман предчувствия мгновенно испарился. Ее тело стряхнуло с себя оцепенение, и она снова была полна внимания. Неподалеку от нее люди продолжали разговаривать друг с другом, тут и там раздавался смех, быть может чуточку более громкий, чем прежде. Смех не прекращался, хотя раньше он бывал тут не частым гостем. Раньше здесь больше думали о драках, о туманном будущем, о том, что надеяться не на что, и всем, конечно, редко когда было до веселья.
– Они прилетели из другой солнечной системы, – продолжила она. – Не знаю, из которой точно. Да это и не важно. Они отправились в путь настолько давно, что сегодня не знают, существует ли их звезда вообще.
Курт снова скривил рот и отвернулся.
– И что теперь будет? – спросил другой голос.
Оглянувшись, Лилит увидела Селену и вздохнула. Куда бы Курт не сунулся, Селена всегда держалась неподалеку. Лилит подобрала их друг к другу так же верно, как Никани подобрал ее и Джозефа.
– Я не знаю, – ответила она. – Оанкали не причинят ему вреда, но в том, что он вернется обратно, я не уверена.
К ней уже шел Джозеф, ужасно взволнованный. Кто-то уже успел заглянуть к нему в комнату и позвать его, рассказав, что происходит.
– Ничего страшного, – сказала ему она. – Деррик отправился на свою встречу с оанкали.
Видя его взволнованный взгляд, она в ответ пожала плечами.
– Еще можно надеяться на то, что они приведут – или скорее принесут – его обратно к нам. Они очень многотерпеливы, эти оанкали.
– Но это может положить начало панике! – прошептал он.
– Это не опасно. Потрясутся от страха и успокоятся. Но если это не придаст им ума и они продолжат делать глупости, то в конце концов сумеют себе навредить и я не смогу им в этом помешать.
Деррик так и не появился.
Само собой, никто не возражал, когда Лилит подошла к кладовым и открыла их, чтобы продемонстрировать, что внутри них нет задохнувшегося Деррика. Ей пришлось открыть все кладовые на той стене, сквозь которую пытался прорваться Деррик, потому что так просили остальные, неспособные определить на ровной и гладкой стене точное местоположение дверей. В самом начале Лилит поражалась своей способностью точно и с легкостью определять местоположение двери. Но как только она отыскала двери кладовых в первый раз, то запомнила их расположение относительно потолка и стен, правой и левой. Остальные люди, не обладающие ее способностями, находили подобное умение без труда ориентироваться в содержимом совершенно однообразных стен поразительным.
При том, что некоторые люди находили почти все в ней поразительным.
– Что случилось с Дерриком? – потребовала ответа Джин Пелерин.
– Он поступил глупо, – ответила ей Лилит. – А ты, пока он предавался своей глупости, помогала держать меня, и я не могла остановить его.
Подавшись немного назад, Джин повторила, уже почти крича:
– Что случилось с ним? Куда он подевался?
– Я не знаю.
– Ты врешь! – Джин уже визжала. – Что твои друзья сделали с ним? Они убили его?
– Что бы с ним не случилось, часть вины за это ложится на вас, – ответила Лилит. – Подумайте об этом и сделайте соответствующие выводы.
Говоря это, она оглядывалась по сторонам, видя вокруг лица державших ее, всех без исключения виновных, в которых ясно читалось одинаковое выражение – желание во всем и всегда винить ее, Лилит. Джин никогда бы не стала требовать от нее ответ наедине. Ей обязательно нужна была компания.
Отвернувшись, Лилит прошла в свою комнату. Она уже почти закрыла свою дверь, когда перед ней появились Джозеф и Тэйт. Через секунду рядом с ними появился Габриэль. Присев на край стола, он повернулся к ним и по очереди осмотрел их.
– Ты близка к проигрышу, – сказал он ей.
– Мы все близки к проигрышу, – парировала она. – Если я проиграю, то проиграют все.
– Значит, вот каковы условия того, зачем мы здесь?
– Именно.
– Хорошо. Для того мы к тебе сейчас и пришли.
– Если у вас есть предложения – я выслушаю их.
– Я предлагаю устроить им показательные выступления, шоу – таким образом ты сумеешь заработать себе больше союзников.
– Союзников? Мне нужны друзья.
– Послушай, по большому счету, мне все равно. Ты сказала, что эти парни инопланетяне. Отлично. Пусть они будут инопланетянами. Но на кой черт им нужно, чтобы все эти задницы без конца издевались над тобой, а под конец еще и убили тебя?
– Таковы были условия договора. Я надеялась, что они принесут или приведут Деррика обратно. Быть может это еще случится. Но внешний вид их устрашающий.
– Джо сказал, что ты разговариваешь с ними.
Обернувшись, она уставилась на Джозефа, пораженная его предательством.
– Ряды твоих врагов растут не по дням, а по часам, – пожал плечами тот. – Почему бы тебе тоже не обзавестись приверженцами?
Она взглянула на Тэйт, но та только улыбнулась.
– Это люди, там за стеной – сплошное дубье, быдло, – сказала она. – Окажись у них мозги, они бы закрыли рты и открыли пошире глаза и уши и постарались бы первым делом разобраться в том, что же действительно происходит.
– Именно на это я и надеялась, – ответила Лилит. – Я не верила, что это обязательно случится, но все-таки рассчитывала на успех.
– Эти люди испуганы и они ищут того, кто их спасет, – сказал Габриэль. – У них нет ни мотивов, ни логики, ни твоей надежды, Лилит, им нечего ждать чего-то определенного. Они ждут кого-нибудь, Моисея, который поведет их туда, где все для них снова станет понятным.
– Ван Верден не способен на это, – сказала Лилит.
– Конечно от него толка не будет. Но пока что многие там, снаружи, уверены в нем и готовы идти за ним. Очень скоро он начнет твердить всем и вся, что единственный способ выйти отсюда – это скрутить тебя и пытать до тех пор, пока ты не выдашь им все свои секреты. Они уверены, что ты отлично знаешь как отсюда выйти. И к тому времени когда выяснится, что ты ничего не знаешь, ты уже будешь мертва.
Неужели так действительно может случится? Габриэль даже не представляет, как нелегко ее убить, как тяжко придется ее палачам. Она и Джозеф способны продержаться гораздо дольше обычных людей. Она печально поглядела на Джозефа.
– Виктор Доминик, – сказал ей Джозеф. – А кроме того Леа и тот парень, с которым она сошлась, потом Беатрис Дуайр и…
– Потенциальные союзники? – спросила Лилит.
– Да, и чтобы завоевать их, нам следует поторопиться. Сегодня утром я видел, как один из ребят из кучки Ван Вердена болтал о чем-то с Беатрис.
– Симпатии к одной или другой стороне могут меняться в зависимости от того, кто с кем спит, – заметила Лилит.
– Ну и что! – выкрикнул Габриэль. – Что же, ты предлагаешь вообще никому не верить? Тогда сразу можно ставить на себе крест и ждать прихода банды Вердена сложа руки.
Лилит покачала головой.
– Я предвидела, что до этого когда-нибудь все равно дойдет. Но какая это глупость, согласитесь? Вроде: «Давайте поиграем в американцев и русских». Снова еще раз все с самого начала.
– Поговори с людьми, которых мы тебе назвали, – сказал Габриэль. – Пусть это будет не то шоу, которого они от тебя ждут. Но таким образом ты перепишешь сценарий, который тебя ожидает. Может быть еще успеешь что-то сделать.
Она мрачно на него посмотрела.
– Ты считаешь, что для этого действительно пришла пора?
– Дольше тянуть просто некуда, – ответил он.
11
Что касается оанкали, то они не захотели выступить в рядах союзников Лилит. Когда она, оставшись одна, закрылась в своей комнате и попыталась задать пустым стенам несколько вопросов, никто не появился и никто не ответил на ее призывы. Деррик тоже не появился. Лилит подозревала, что скорее всего он давно уже снова погружен в сон.Ничего другого она и не ждала. У нее было две возможности – либо она организует людей в сплоченную группу, либо станет «козлом отпущения» для того, кто сделает все вместо нее и быстрее чем она. В случае критической ситуации Никани и члены его семейства попытаются спасти ее жизнь – конечно, если им покажется, что ее жизни угрожает неминуемая опасность.
У нее было только одно – сила и власть. По крайней мере так это могли называть люди, на глазах у которых она проделывала разные штуки, вроде открывания стен или воскрешения людей, лежащих в растениях долгого сна. Ничего подобного в активе у Питера Ван Вердена не значилось. После происшествия с Дерриком некоторые из его сторонников начали смотреть на него с сомнением, считая его виновным в исчезновении, а возможно и в гибели Деррика. К счастью для Лилит, Питер не был настолько напорист и харизматичен, чтобы спихнуть вину во всем на нее – хотя он и усердно старался это сделать.
Что он сумел сделать – так это изобразил Деррика героем, пожертвовавшим собой во имя остальных товарищей, отважным из отважных, кто, по крайней мере, хотя бы попытался что-то сделать. А что для нас до сих пор сделала Лилит, черт возьми? – сотрясал воздух он. Чем занимаются люди, главой которых она сама себя объявила? Сидят по целым дням на задницах, говорят и говорят без конца, дожидаясь, когда их хозяева наконец скажут им, что делать.
Те, кому по душе было действие, немедленно приняли сторону Питера. Люди вроде Леа и Врая, Тэйт и Габриэля, те, кто не считался со временем, терпеливо выжидал, собирал информацию и искал реального шанса для бегства, держались стороны Лилит.
Кроме того были люди вроде Беатрис Дуайр, боявшиеся всего на свете, неспособные на самостоятельные действия и потерявшие надежду. Эти люди тоже старались держаться поближе к Лилит в надежде на спокойную и мирную жизнь. Этим, как догадывалась Лилит, хотелось только одного – чтобы их оставили в покое. Того же самого хотело множество людей перед войной. И это было именно то, что никто не мог им дать, ни тогда, ни теперь.
Как бы там ни было, Лилит приняла в число своих союзников и этих людей тоже и, пробудив на следующий день еще десять человек, поручила заниматься с ними только своим доверенным людям. На долю сторонников Питера осталось только ерничать и насмехаться. Это было ошибкой. Новые пробужденные увидели в них в первую очередь источник возможных неприятностей.
Возможно именно из-за этого Питер решил провести в этот день свою очередную показательную выходку. Он потребовал для одного из своих сторонников женщину, а потом попытался забрать ее силой.
Женщина, Элисон Зиглер, вокруг которой разгорелся раздор, до сих пор не выбрала себе мужчину и входила в число сторонников Лилит. Когда Ван Верден и один из новичков, Грегори Себастер, сначала попытавшись заставить ее подчиниться угрозами, а потом силой поволокли в комнату Грегори, Элисон начала звать Лилит.
В это самое время Лилит находилась у себя. Заслышав крики, она нахмурилась и прислушалась. Что это – очередная драка?
Почувствовав тревогу, она устало отложила на кровать стопку досье, которые вновь и вновь тщательно просматривала в поисках возможных союзников. Она вышла как раз вовремя, чтобы застать происходящее в самом разгаре.
Двое мужчин держали вырывающуюся женщину за руки. На их пути, преграждая путь к комнатам, где сосредоточились друзья Питера, стояли сторонники Лилит, обойти которых не было никакой возможности.
Противостояние свершилось – исход мог оказаться самым трагическим.
– Какого дьявола она кочевряжится? – во всю глотку надрывалась Джин Пелерин. – Для кого эта чистюля себя бережет? Все давно нашли себе мужиков, а она, видишь ли, привередничает. Она давно уже тут фокусы вытворяет. Она должна с кем-нибудь спать.
– Я должна только одно – разобраться, где нахожусь, и понять как выбраться отсюда, – кричала в ответ Элисон. – Может ты и не против того, что у наших тюремщиков появится ребеночек, с которым они в волю позабавятся, но мне этого не нужно!
– У всех здесь есть пара! – ревел Курт, заглушая голосок Элисон. – На одного мужчину – одна женщина. И никто не может требовать для себя особого положения. От таких только и жди неприятностей.
– Неприятностей для кого? – раздался чей-то требовательный голос.
– И кто ты такой, чтобы навязывать нам какие-то обязанности? – выкрикнул кто-то еще.
– Что тебе нужно от нее! – крикнул Грегори, свободной рукой отталкивая какого-то человека от Элисон. – Иди к своей бабе!
В этот же момент Элисон укусила его. Грегори выругался и сильно ударил ее, точно и жестоко. Из носа у Элисон потекла кровь.
В тот же миг перед трио появилась Лилит.
– Прекратить, – закричала она. – Отпусти ее!
Но ее голос затерялся в гомоне других голосов.
– Черт возьми, да прекратите же!
Она закричала так, что сила собственного голоса поразила ее саму.
Люди рядом замерли, уставившись на нее, но находящиеся рядом с Элисон были слишком увлечены происходящим, чтобы обратить на Лилит внимания, до тех пор пока она не протиснулась к ним.
Слишком это было ей знакомо, слишком напоминало то, что делал и говорил Поль Титус.
Она оттолкнула нескольких человек, загораживающих ей Элисон, слишком взволнованная для того чтобы сожалеть о том, что они оказались у нее на пути. Двое из них немедленно схватили ее за руки. Она отшвырнула их в стороны, даже не успев разглядеть лица. Впервые ей было все равно, что произошло с ними. Дикари. Пещерные люди. Глупцы!
Она схватила руку Питера, когда тот попытался ударить ее. Она крепко сжала эту руку, вывернула и дернула на себя.
Громко вскрикнув, Питер упал на колени, немедленно отпустив Элисон, забыв о ней, забыв от боли обо всем на свете. В течение одной долгой секунды Лилит смотрела на него. Человеческие отбросы. Дрянь. Как она смогла так просчитаться, зачем она Пробудила его? И что ей теперь делать с ним?
Она отшвырнула Питера в сторону, ни мало не заботясь о том, что он на лету врезался в соседнюю стену.
Перед ней был второй из державших Лилит, Грегори Себастер. Рядом с ними стоял Курт, он тоже готов был к драке. Они отлично видели то, что произошло с Питером, но казалось, что они не верят своим глазам. Горящими яростью взглядами, они следили за тем, как Лилит идет на них.
Первым же ударом, в живот, она заставила Курта сложился пополам, потом ударила его сцепленными руками по затылку.
Отпустив Элисон, Грегори бросился на Лилит.
Она ударила его с ходу, сила удара подбросила его в воздух и, уже без сознания, он рухнул на пол.
Внезапно вокруг нее все стихло, все замолчали, только стонал Питер («Ох, моя рука! Господи, моя рука!»), да мычал Курт.
Повернувшись к людям Питера, Лилит молча обвела их взглядом, выискивая того, кто осмелится напасть первым, едва ли не желая, чтобы это произошло. Но вот уже пятеро из них были побеждены, а на Лилит не появилось и царапины. Даже ее сторонники отодвинулись от нее подальше.
– Насилия здесь не будет никогда, и не мечтайте, – ровным голосом проговорила она, потом подняла голос: – Здесь каждый – свободная личность. И тело каждого принадлежит только ему самому; ни у кого нет права претендовать на чужое тело. Здесь не будет никакого возвращения к каменному веку, никакого пещерного дерьма!
После этого она уже говорила нормальным голосом.
– Мы должны оставаться людьми. Мы должны относиться друг к другу по-человечески и по-человечески пройти через все. Любой, кто хочет чего-то попроще, сможет попытать свое счастье в джунглях на Земле. Там хватит места для того, чтобы сбежать куда глаза глядят и сколько угодно притворяться обезьяной.
Сказав так, она повернулась и направилась к своей комнате. Ее тело продолжало дрожать от еще кипевшего гнева и отчаяния. Ее руки тряслись, и она не желала, чтобы кто-то заметил эту дрожь. До сих пор она еще ни разу не была так близко к тому, чтобы потерять контроль над собой, к тому, что готова была убить человека.
Позади нее раздался тихий голос Джозефа, он назвал ее имя. Резко обернувшись, она сжала кулаки, готовая к схватке, но мгновенно расслабилась, узнав голос. Остановившись, она смотрела на него, страстно желая броситься к нему в объятия, но не давая себе воли. Что он теперь скажет, после того как она натворила тут такое?
– Знаешь, я конечно понимаю, что эти парни не заслужили твоего внимания, – сказал он, – но некоторым из них необходима помощь. У Питера сломана рука. Остальные… ты можешь попросить оанкали помочь им?
Она встревожено взглянула в сторону того кошмара, которому была творцом. Потом глубоко вздохнула и заставила дрожь в своих руках успокоиться. Потом тихо заговорила на оанкали.
– Кто меня сейчас видит, прошу прийти и осмотреть этих людей. Кто-то из них, похоже, тяжело ранен.
– Тяжелых ранений нет, – отозвался на оанкали же бестелесный голос. – Тот, что лежит на полу, оправится сам, без всякой помощи. Я веду постоянное наблюдение за ними сквозь пол.
– Что с тем, у которого сломана рука?
– О нем мы позаботимся. Как ты хочешь – оставить его?
– Да, хотя мне бы конечно хотелось, чтобы вы его забрали. Но делать нечего, пускай остается. Вас и без того уже считают убийцами Деррика.
– Мы погрузили Деррика в продолжительный сон.
– Я так и думала. А что мне теперь делать с Питером?
– Ничего. Пускай немного подумает о своем поведении.
– Ахайясу?
– Слушаю?
Лилит сделала еще один глубокий вдох.
– Знаешь, просто поразительно, до чего мне приятно слышать снова твой голос.
Ответа не последовало. Разговор был окончен.
– Что они сказали? – спросил Джозеф.
– Это была она, – ответила Лилит. – Она сказала, что на самом деле никто серьезно не ранен. Ночью оанкали позаботятся о Питере, а до тех пор у него будет время подумать о своей выходке.
– И что нам до тех пор с ним делать?
– Ничего.
– Я думал, что после этого они не станут говорить с тобой, – раздался полный любопытства и едва скрытого подозрения голос Габриэля. Он, Тэйт и несколько других людей подошли к ней и стали рядом. Когда она повернулась к ним, они торопливо отступили на шаг назад.
– Они разговаривают со мной только тогда, когда сами того хотят, – ответила она. – Сейчас критическая ситуация, и они решили, что поговорить самое время.
– Ты знаешь этого, кто с тобой сейчас говорил?
Она внимательно взглянула на Габриэля.
– Да, я знаю ее.
– Я так и думал. Я понял это по твоему тону и по выражению твоего лица… Как только она ответила, ты сразу же расслабилась, словно тебе улыбнулось счастье.
– Она знала, что я вовсе не стремилась к этой работе.
– Вы с ней подруги?
– Настолько, насколько возможно подружиться с представителем другой разумной расы.
Она невесело усмехнулась.
– Людям и тем непросто дружить друг с другом.
Но она и на самом деле думала об Ахайясу как о своей подруге – так как считала друзьями Никани и Дайчаан… Но кем они считали ее? Орудием для исполнения своих планов? Приятной возможностью отвлечься от однообразной рутины половой жизни, приятным извращением? Или видели в ней принятую в свой семейный круг? Принятую в качестве кого? Снова и снова сомнения. Легче было об этом вообще не думать. Там на Земле это уже не будет иметь никакого значения. Оанкали безжалостно используют ее для своих целей, а она еще испытывает сомнения о том, что они о ней думают.
– Откуда у тебя такая невероятная сила? – спросила Тэйт. – Как ты смогла так лихо с ними разобраться?
Лилит устало провела рукой по лицу.
– Оттуда же, откуда я научилась открывать стены, – ответила она. – Оанкали немного изменили мое тело. Я стала сильнее. У меня улучшилась реакция. Мое тело быстрее заживляет полученные раны. А кроме есть того есть еще кое-что, что должно помочь мне провести вас через все испытания и вернуть обратно на Землю.
Она оглянулась по сторонам.
– А где Элисон?
– Я здесь.
Женщина выступила вперед. Она уже успела смыть с лица большую часть крови и старалась выглядеть так, словно ничего не случилось. Такова была Элисон. Никогда и ни в чем она не теряла хладнокровия и рассудительности, всегда старалась проявить себя только с лучшей стороны.
Лилит кивнула.
– Отлично, вижу ты в полном порядке.
– Да. Юлагодарю тебя.
Элисон помолчала.
– Какой бы не оказалась правда, Лилит, я все равно благодарна тебе за то, что ты для меня сделала, но только…
– Что «только»?
Элисон поглядела себе под ноги, потом заставила себя поднять глаза на Лилит.
– Знаешь, по-моему вежливой формы для такого вопроса просто нет, так что ты уж не обижайся. Скажи, Лилит, ты – человек?
Глядя на Элисон, Лилит пыталась найти силы пробудить в себе ярость, но почувствовала только усталость. Сколько раз еще ей придется отвечать на такой вопрос? И для чего ей все это нужно? Разве еще один ответ сможет кого-то переубедить?
– Вижу, что для вас все стало бы гораздо проще, если бы я оказалась нелюдью, – ответила она. – Подумай сама. Не будь я человеком, разве стала бы я защищать тебя от этих насильников?
Снова повернувшись к своей комнате, чтобы уйти, она остановилась, и вспомнив что-то, обернулась.
– Завтра я Пробужу еще десять человек. Это будет последнее Пробуждение. Нас станет сорок.
12
Некоторые люди начали сторониться ее, другие наоборот, изъявляли желание встать на ее сторону. Некоторые избегали Лилит, потому что боялись ее – боялись того, что она нечеловек или недочеловек. Другие шли к ней, так как считали, что победа будет на ее стороне. Эти другие, не имея представления о том, в чем будет заключаться победа, при любом исходе полагали, что лучше находиться на ее стороне, чем на стороне ее врагов.Ядро ее группы, Джозеф, Тэйт и Габриэль, Леа и Врей, оставалось прежним. В ядре группы Питера произошли перемены – к ней добавился Виктор, сильная личность, Пробужденный, сравнительно с многими другими, довольно давно. Пример Виктора увлек нескольких людей из вновь пробужденных последовать за ним.
На смену самому Питеру встал Курт. Выхаживающий сломанную руку, Питер сидел в своей комнате по целым дням один, редко показывался снаружи, был молчалив и хмур. Так или иначе, Курт был более сметлив и физически производил лучшее впечатление. Если бы у него хватило энергии выдвинуться с самого начала, наверняка не Питер, а он стал бы вожаком.
Рука Питера распухла и двое суток сильно болела, не давая ему покоя ни днем, ни ночью. В ночь на третьи сутки Питер был чудесно исцелен. Он проспал почти полдня, пропустил завтрак, а когда проснулся, с удивлением обнаружил, что его рука срослась как новая – что его скорее испугало, чем приятно поразило. Два дня, проведенных со сломанной рукой, принесли с собой столько мучений и боли, что он просто не мог думать об этом как о чьем-то ловком трюке. В течение всего этого времени он щупал кости своей руки – рука его была сломана, и перелом был серьезный. Все, кто приходил навестить его, в один голос теперь утверждали, что сами, своими глазами, видели, как были смещены под кожей на руке Питера концы сломанных костей, как страшно опухла его рука, как тревожно изменился цвет кожи в месте перелома. О том, чтобы Питер смог использовать эту руку в течение ближайшего времени, не могло быть и речи.
Теперь все без исключения во все глаза рассматривали совершенно здоровую руку, без следов повреждения, обычную нормальную руку, движения которой были легки и не причиняли боли. Дружки Питера смотрели на него с суеверным страхом.
В тот же день после обеда Лилит объявила общее собрание, на котором рассказала кое-что, несколько тщательно обдуманных и заранее выверенных историй из своей жизни среди оанкали. Питер не изъявил желания присутствовать и слушать ее.
– Зря ты не остался – тебе более, чем остальным, было бы полезно послушать, о чем я говорила, – сказала она ему позже. – Потому что, как бы ты не подготовил себя к любой неожиданности, вид оанкали все равно потрясет тебя. Ты задумывался о том, почему твоя рука исцелилась ночью? Оанкали выбрали время, когда ты спал, чтобы не испугать тебя до смерти своим видом. В твоем недавнем состоянии ты мог концы отдать от страха.
– Передай им мои благодарности, – пробормотал Питер.
– Они ждут от тебя проявления разума, а не изъявлений благодарности, – ответила она. – Они хотят – и того же самого хочу я, – чтобы ты набрался столько знания, чтобы его хватило для выживания на Земле.
Услышав такое, он уставился на нее с гримасой такого глубокого отвращения, что его лицо едва возможно было узнать.
Покачав головой, она продолжила тихо:
– Я причинила тебе боль только потому, что ты хотел причинить боль другому человеку. До сих пор никто и никогда в твоей жизни не причинял тебе боли, я уверена в этом. Оанкали спасли тебе жизнь. Когда наступит срок, они отошлют тебя обратно на Землю, для того чтобы ты смог устроить там новую жизнь.
Она помолчала.
– Всего лишь немного разума, Питер. Немного терпения.
Поднявшись, она повернулась, чтобы выйти от него. Питер так ничего и не сказал ей, только смотрел на нее полным презрения и ненависти взглядом.
– Теперь нас здесь стало сорок три человека, – сказала она. – Оанкали могут появиться в любой момент. Советую подумать и воздержаться от любых выходок, в результате которых ты можешь остаться один.
Покидая Питера, она надеялась, что заставила его задуматься. Надеялась, но не верила в это до конца.
Через пять дней после чудесного исцеления Питера в пищу для ужина был подмешан какой-то препарат, транквилизатор.
Лилит никто не предупредил. Она ела вместе с остальными, сидя в стороне рядом с Джозефом. Поглощая ужин, она чувствовала растущее ощущение приятной истомы, особого комфорта, который навевал ей воспоминания о…
Мгновенно опомнившись, она села прямо. Похожее чувство до сих пор она испытывала только будучи вместе с Никани, вошедшим в ее нервные связи.
Сладкий туман предчувствия мгновенно испарился. Ее тело стряхнуло с себя оцепенение, и она снова была полна внимания. Неподалеку от нее люди продолжали разговаривать друг с другом, тут и там раздавался смех, быть может чуточку более громкий, чем прежде. Смех не прекращался, хотя раньше он бывал тут не частым гостем. Раньше здесь больше думали о драках, о туманном будущем, о том, что надеяться не на что, и всем, конечно, редко когда было до веселья.