Батлер Октавия. Рассвет

   – Так оно и будет, а о вас мы конечно знать всего не можем. Для того ты и нужна нам. До сих пор мы очень много времени уделяли изучению человеческого тела, вашего образа мысли, вашей литературы, исторических хроник, многообразия культуры. Могу с уверенностью сказать, что в некоторых областях мы знаем о ваших способностях даже больше, чем знаете о себе вы. Так утверждают оолойи.
   – Какая самоуверенность, наверняка они ошибаются. Хотя, если эти их исследования в самом деле велись два с половиной века, то кое-что вы наверняка сумели разузнать.
   – Значит, вы сделали нам универсальную прививку против всех болезней? – переспросила она после этого, просто для того чтобы лишний раз убедиться, что не ослышалась.
   – Нет, это не так.
   – Но ты сказал…
   – Мы просто укрепили вашу иммунную систему, сделали вас более стойкими к разного рода основным болезням.
   – Каким же образом? Опять что-то связанное с генами?
   Йядайя ничего не ответил. Лилит выждала паузу, чтобы убедиться, что ответа не будет. Вот еще одно, что они сотворили с ее телом без ее ведома, естественно желая ей добра и все такое прочее.
   – В свое время мы примерно таким же образом обращались с животными, – тихо объявила она.
   – Что ты имеешь в виду? – спросил он.
   – Мы поступали с животными так, как считали нужным, полагая, что животным от этого будет только лучше – кастрировали их, делали прививки от разнообразных болезней, стерилизовали, изолировали самцов от самок – и все только из добрых намерений. Мы хотели для них только одного – чтобы они были здоровыми и жили под нашей заботой – для того только, чтобы потом их однажды зарезать и съесть.
   Ни одно из щупалец Йядайи даже не дрогнуло, однако у Лилит создалось стойкое убеждение в том, что ее собеседник покатывается со смеха. Точно, он смеется над ней.
   – И ты не боишься говорить мне такие вещи? – спросил он ее.
   – Нет, – ответила она, – я боюсь, когда не понимаю, что со мной делают.
   – Из тебя сделали очень здоровую женщину. Оолойи сделали все, чтобы подготовить тебя к долгой жизни на Земле – не для того же мы собираемся готовить тебя к переменам, чтобы ты вскорости умерла там.
   Сказав это, он замолчал, дав понять, что разговор на эту тему закончен. Она в очередной раз оглянулась по сторонам, на гигантские деревья, у многих из которых ствол примерно посредине начинал делиться и ветвиться, образуя сучья, покрытые густой листвой, похожей на длинные зеленые волосы. Некоторые из этих волосяных прядей словно бы колыхались, но не от ветра, поскольку ветра кругом не было, а будто сами по себе. Лилит вздохнула. Даже эти деревья – точно как здешние коренные обитатели – имеют щупальца, то есть совсем неземные, чужеродные. Такие длинные, гибкие, зеленые щупальца.
   – Йядайя?
   Щупальца Йядайи мгновенно вскинулись в ее сторону, к чему она все еще никак не могла привыкнуть, хотя, похоже, это было тем единственным внешним проявлением, при помощи которого он мог продемонстрировать ей свое внимание или показать, что вообще смотрит на нее.
   – Я желаю научиться всему, чему вы считаете нужным меня научить, – сказала ему она, – и я буду учиться, хотя я не лучший ученик, которого можно придумать. Уверена, что у вас здесь найдется немало таких людей, кто уже имеет опыт общения с дикой природой, чего обо мне никак не скажешь – таких, кто и вас самих сможет поучить. Вот с ними-то вам и нужно было начинать переговоры.
   – Мы уже говорили с ними. Но такие люди проигрывают тебе хотя бы в том, что многое из их опыта, из того, что раньше они считали «обязательным», теперь необязательно, или наоборот, даже вредно и опасно. На Земле появились новые растения – в результате предпринятых нами направленных мутаций на основе старого материала. Некоторые из плодов, которые раньше можно было употреблять в пищу без опаски, теперь смертельно ядовиты. Кое-какие плоды теперь нужно знать как приготовить, иначе от них тоже можно заболеть или даже умереть. В животном мире тоже кое-что сильно изменилось – некоторые виды, прежде безвредные, теперь стали опасными. Твоя Земля внешне по-прежнему та же, но в результате вашей попытки уничтожить на ней жизнь и нашей попытки эту жизнь, по возможности, воскресить Земля сильно изменилась.
   Лилит кивнула, удивляясь тому, что способна выслушивать такие вещи почти без всякого волнения. Возможно причина тут крылась в том, что она, сразу после войны, прежде чем оказаться в космическом плену, уже точно знала, что ее мир мертв. Она смирилась с потерей, и все остальное больше не казалось ей таким страшным.
   – От городов должно быть остались одни развалины? – спросила она.
   – Именно так. Крупные города оказались разрушены все до единого. То, что еще оставалось, мы уничтожили.
   Не осознавая своих действий, она судорожно схватила его за руку.
   – Вы уничтожили города? Стерли все, что осталось от нашей цивилизации, с лица Земли?
   – Для того чтобы вы смогли начать все заново с нуля. Для поселения вам будет отведен район, свободный не только от радиоактивности, но и от следов прошлой истории. Это делается для того чтобы вы не пошли по уже раз пройденному пути.
   – Так вы действительно считаете, что, лишив нас нашей культуры, вы сделали нас лучше, чем мы были раньше?
   – Мы так не думаем. Вы не станете ни лучше, ни хуже. Вы станете другими.
   Внезапно она уразумела, что стоит с ним лицом к лицу, что сжимает его руку в своих и ему, наверное, больно. По крайней мере ей было больно. Она разжала пальцы и его рука безвольно упала вниз, совершенно расслабленно и как-то не по-живому, стукнувшись о его тело как мертвая, как оно обычно и бывало, когда он не пользовался рукой для каких-то целенаправленных действий.
   – Знаешь, что – я уверена, что вы ошиблись, причем жестоко, – почти выкрикнула она ему в лицо.
   Гнев душил ее, и она не могла, да и не хотела сдерживать свои эмоции. Она больше не могла видеть его щупальца, чужеродное лицо и сдерживать свою злость – но вместе с тем ей непременно хотелось выговориться до конца. – Вы разрушили то, что не принадлежало вам ни по какому праву! – продолжила кричать она. – Мы были безумны, но вы ничем не отличаетесь от нас – акт нашего безумства был вами безумно завершен.
   – Но ты жива, – ответил он ей.
   Продолжая идти рядом с Йядайей, она внезапно почувствовала, что не испытывает к нему больше чувства благодарности. Почва вокруг была покрыта упругим ковром из густой травы с мясистыми стеблями, или, быть может, это тоже были щупальца. Йядайя ступал очень осторожно, старясь помять как можно меньше травы – отчего ей немедленно захотелось наподдать ногой ближайший пучок зелени. И только вспомнив о том, что ее ноги до сих пор босы, она удержалась. Потом, присмотревшись, она с внезапным чувством отвращения увидела, что трава изо всех сил старается увернуться от ее ног и гнется как живая, отчего становится похожей на все ту же поросль из дождевых червей, только размером они со среднюю змею. Но трава определенно росла из почвы, очевидно имела и корни. Каким же образом она может быть одновременно и живой?
   – Что это? – спросила она, указав вперед босой ногой.
   – Это часть нашего корабля. Назначение этой части – производить особую жидкость, которая очень нравится нашим животным, да и нам тоже. Тебе она наверняка понравится. Это полезно.
   – Это животные или растения?
   – Это неразрывная часть корабля, не более того.
   – А сам корабль – это животное или растение?
   – Он и то и другое, но в то же время нечто большее.
   Черт его знает, что это может означать.
   – Корабль разумен?
   – В определенной ситуации бывает и так. Сейчас большая часть корабля бездействует, спит, если хочешь. Но даже в таком состоянии корабль химическим путем можно принудить производить многие полезные вещи и совершать необходимые действия – ты узнаешь все об этом, если наберешься терпения и выслушаешь. Большую часть ответственных функций корабль выполняет самостоятельно, без постороннего вмешательства и наблюдения. А кроме того… – на мгновение Йядайя замолчал, плотно прижав щупальца к телу. Потом продолжил. – «Корабль любит вас» – так обычно говорила о нем женщина-врач. Братской любовью, такое сопоставление будет ближе всего. Между нами и нашим кораблем существует родственная связь, не биологическая, но очень сильная, симбиотическая. Мы удовлетворяем все потребности корабля, а он взамен отвечает нам взаимностью, удовлетворяя наши потребности. Без нас корабль умрет, а мы без корабля будем обречены на вечное существование на поверхности одного мира. Для нас это также будет означать только одно – смерть.
   – Где же вы раздобыли такой замечательный корабль?
   – Мы вырастили его.
   – Вы… или ваши предки?
   – Этот корабль действительно вырастили мои предки. В свою очередь я помогаю выращивать другой корабль, новый и лучший. Я занимаюсь этим и сейчас.
   – И сейчас? И зачем вам это нужно?
   – В один прекрасный день те, кто остаются на корабле, разделятся на две группы. В некотором роде наше общество похоже на стаю взрослых животных, только бесполую. Всего групп три: динсо останутся на Земле и дождутся того момента, когда опасаться за ее население больше будет не нужно; тоахты будут продолжать жить на старом корабле; акайи улетят на новом корабле.
   Лилит взглянула на своего спутника.
   – Значит, кое-кто из вас отправится на Землю вместе с людьми?
   – Да, я полечу на Землю, и вся моя семья и другие семьи. Все динсо.
   – Зачем это нужно?
   – Ни за чем – просто мы росли с такой целью – у нас так заведено, мы так живем. Умение выращивать корабли заложено в нас, и нам никуда от этого не деться. Мы таковы, потому что нашим потомкам нужно где-то жить, ведь род должен продолжаться. В отличие от вас, людей, будучи заключенными в пределах одного корабля, или даже одного мира, мы просто гибнем.
   – Как же вы размножаетесь… как растения семенами или еще как-то?
   – Мы используем тот способ, который оказывается доступным.
   – А те, кто останутся на корабле и улетят, эти тоахты и акайи, вы больше их никогда не увидите?
   – Я больше не увижу. Когда-нибудь в отдаленном будущем кто-нибудь из моих потомков быть может встретиться с ними. Мне хочется надеяться, что это случится. До тех пор наверняка произойдет немало делений. И те и другие наверняка накопят немало полезного, чем и поделятся друг с другом.
   – А может случиться так, что они не узнают друг друга? И это расставание у планеты Земля к тому времени превратиться не более чем в предание, в миф, или о нем забудут вовсе?
   – Нет, они обязательно узнают друг друга. Все приметы деления передаются по биологической цепочке. Я помню все колена моего рода с тех пор, когда мы покинули наш родной мир.
   – А каким был ваш родной мир? Каким ты помнишь его? Сможете вы возвратиться на него, если вдруг захотите?
   – Возвратиться? – щупальца Йядайи снова плотно прижались к его туловищу. – Нет, Лилит, возвратиться мы не сможем – это одно из направлений в пространстве, двигаться в котором нам запрещено. Вот наша родина, – он обвел щупальцем вокруг себя, указав на то, что выглядело как блистающие небеса цвета слоновой кости и коричневая земля, – и другой родины теперь у нас нет.
   Вокруг них уже высилось много огромных могучих деревьев, из стволов которых на глазах у Лилит входили и выходили люди – нагие, серые оанкали, все сплошь покрытые щупальцами, некоторые с парой рук, другие как будто бы с четырьмя руками, от вида чего Лилит становилось не по себе, но все как один без чего-либо, что возможно было принять за признаки пола. Возможно у этого народа половые функции выполняли некоторые из щупалец или дополнительные пары конечностей.
   Среди всех встречных групп оанкали она искала и не находила людей. Чужеродные существа почти не обращали на нее внимания, и лишь раз один из оанкали, прошедший совсем рядом с ней, словно бы взглянул в ее сторону. С содроганием она заметила, что некоторые оанкали были покрыты щупальцами невероятно густо, с головы до ног. У других щупальца росли пучками, совершенно несимметрично и случайно. Ни у одного из встречных оанкали расположение щупалец не напоминало внешность Йядайи, у которого темные места сосредоточий находились там, где у людей располагались глаза, уши, рот, волосы. Почему Йядайя выглядел именно так, а не иначе – из-за того, что очень много времени уделял работе с людьми, или он изменил свой облик намеренно, для того чтобы больше походить на человека, было неясно.
   – Я был таким всегда, – ответил он, когда она спросила его об этом, но больше не прибавил ничего, что могло бы послужить пояснением.
   Минутой позже, когда они проходили вблизи одного из деревьев, она специально свернула и дотронулась рукой до ствола, ощутив под пальцами гладкую, чуть поддающуюся кору – очень напоминающую стены ее камеры заключения, только окрашенную в чуть более темный тон.
   – И все эти деревья дома? – спросила она.
   – На самом деле эти структуры совсем не деревья, – объяснил ей Йядайя. – Они тоже часть корабля. Эти организмы сохраняют свою форму, обеспечивают нас всем необходимым – пищей, кислородом, утилизируют отходы, служат средствами транспортировки, выступают в роли хранилищ, жилищ, лабораторий и мастерских, а также многого другого.
   Они прошли мимо двух оанкали, стоящих неподвижно напротив друг друга плотно перевив головные щупальца. Повернувшись к ним, Лилит рассмотрела их тела во всех подробностях. Подобно другим оанкали, которых она успела увидеть, эти двое тоже были совершенно нагими. Одежда Йядайи скорее всего появилась только в качестве уважения к ее традиционным взглядам на вещи. Что ж, она благодарна ему за такое внимание.
   Число встречных оанкали росло с каждой минутой, и она вдруг поняла, что это пугает ее, поэтому с каждым шагом она старалась держаться к Йядайе все ближе и ближе, словно желая найти у него защиту. Удивившись собственной реакции и смутившись, она чуть отстранилась от него, что он, конечно же, не мог не заметить.
   – Лилит? – позвал он очень тихо.
   – Что? – отзывалась она.
   В ответ молчание.
   – Я в порядке, – сказала она. – Просто дело в том… что вокруг слишком много людей, а я еще не привыкла.
   – Обычно мы не носим одежду.
   – Это я уже заметила.
   – Но ты можешь ходить в одежде или без нее, как захочешь – это твое право.
   – Предпочитаю остаться одетой!
   Она немного помолчала.
   – Там, куда ты ведешь меня, есть другие люди, земляне? Вы уже пробудили кого-нибудь еще?
   – Нет, там никого нет.
   Она обхватила грудь руками, засунув ладони подмышки, очень крепко. Значит, она снова будет одна, пусть и по-другому.
   К ее удивлению, он протянул ей руку. К еще большему своему удивлению, она приняла эту руку с благодарностью.
   – Но почему вы не можете вернуться обратно на свою планету? Может, ее больше не существует?
   Казалось, что Йядайя секунду размышлял над ее словами.
   – Мы отправились в полет очень давно… очень давно оставили свой мир. Вполне возможно, что его больше не существует. По крайней мере я сомневаюсь в его существовании.
   – Ты можешь сказать мне, почему вы решили покинуть свою планету?
   – Наш мир был вскормившим нас лоном, утробой. Пришло время – и мы родились и покинули утробу, выносившую нас – никто не может жить в утробе вечно.
   Лилит печально улыбнулась.
   – На Земле тоже были люди, которые думали точно так же – наверно до того самого момента, когда ракеты были выпущены по своим целям. Эти люди считали, что судьба человечества неразрывно связана с космосом, и я тоже так считала.
   – Мне известно это – хотя, по мнению оолой, свою судьбу люди не в состоянии были претворить в жизнь. Их собственные тела были для них большой помехой.
   – Наши тела? Что ты имеешь в виду? Ведь мы уже вышли в космос. И отправились бы к звездам, по крайней мере нам ничего не мешало это сделать…
   – В ваших телах был заключен фатальный порок. Изъян. Оолой обнаружили этот изъян сразу же. Изъян этот настолько глубок, что поначалу оолой было больно к вам прикасаться. И лишь по прошествии некоторого времени они почувствовали к вам интерес, огромный интерес, почти одержимость. Теперь они только и делают, что говорят о вас.
   – И в чем же этот интерес?
   – Ваши генетические характеристики основаны на взаимоисключающей паре. Каждая часть этой пары сама по себе необычайно полезна, без них ваша раса просто не выжила бы. Но стоило только частям этой пары слиться воедино, как образовавшийся состав превращался в смертоносную смесь. И после этого полное разрушение – лишь вопрос времени.
   Лилит покачала головой.
   – Ты хочешь сказать, что мы были на генетическом уровне запрограммированы на то, что сотворили, на самоубийство…
   – Нет. Существование, вас, людей, во многом напоминает ситуацию с раком, от которого тебя излечили мои сородичи. Раковая опухоль, когда мы ее обнаружили, была совсем небольшой. Женщина-врач сказала тогда, что после операции, даже проведенной людьми, ты вполне бы еще могла вернуться к полноценной жизни. Главное, чтобы опухоль была вовремя удалена. После операции всю свою жизнь ты, вполне вероятно, могла вести нормальное существование и быть абсолютно здоровой, хотя и должна была проходить периодические обследования у врача.
   – Рак – бич моей семьи, и я все это знаю это и без вашего врача. Почти треть моих родственников была больна раком.
   – Я понимаю. Но что было бы, если бы ты отнеслась к опыту своей семьи с меньшим вниманием? Что было бы, если бы мы или врачи-люди обнаружили твой рак на более поздней стадии?
   – Опухоль перешла бы в злокачественную – ты это хочешь сказать?
   – Вот именно.
   – И тогда у меня не было бы иного выбора, кроме медленной смерти?
   – Да, так бы оно и было бы. Так вот, ты и твои сородичи всю жизнь находились в похожем положении. Окажись вы умнее и проницательнее, то, вовремя предупредив проблему, сумели бы избежать окончательного крушения. Но и после этого вам не следовало бы расслабляться – периодический беспристрастный самоанализ во все времена был вещью первейшей необходимости.
   – Но в чем состоит наша проблема? Ты что-то говорил о двух разнородных частях наших генов. Пожалуйста объясни?
   Йядайя издал шелестящий звук, который вполне возможно, мог обозначать вздох, хотя и доносился этот звук далеко не из области горла.
   – Вы наделены разумом, – ответил он, – и это наиболее поздняя составляющая, та, благодаря которой вы приобрели способность целенаправленно бороться за свое существование. По сути, вы – потенциально одна из самых разумных рас, из тех, что нам удалось обнаружить, хотя основной фокус сосредоточия вашего разума существенно отличается от нашего. Например, к моменту катастрофы вы уже сделали несколько шагов в области социальных наук и наук о принципах существования жизни, а также неплохо продвинулись в генетике.
   – А в чем же заключается вторая доля нашей генетической пары?
   – В том, что вы – иерархические существа. Эта характеристика наиболее древняя и укоренившаяся. То же самое мы обнаружили в животном мире, как среди наиболее близких по строению к вам зверей, так и среди совершенно отличных видов. Когда человеческий разум ставится в услужение стремлению к насаждению иерархии, вместо того чтобы направлять и обуздывать это стремление, когда человеческий разум не считает необходимым видеть стремление к иерархии как болезненную проблему, когда глаза затмевает гордыня, а обо всем прочем напрочь забывают… – шелестящий звук послышался снова. – Тогда то, что происходит, можно сравнить с легкомыслием человека, пытающегося игнорировать развивающийся в его теле рак. По-моему, вы, люди, просто не осознавали, какой опасности себя подвергаете.
   – Хочу заметить, что подавляющее большинство людей никогда не видели в основе подобных устремлений генетические корни. Например для меня это новость. И даже теперь, когда ты мне объяснил, я все еще не верю в это душой.
   От долгой непривычной ходьбы по пересеченной местности у нее начинали болеть ноги. Ей надоело и то и другое – и прогулка и утомительный тяжелый разговор. Слова Йядайи вселяли в нее беспокойство, поскольку все, что он говорил, имело вид… чрезвычайно правдоподобный.
   – Да, – продолжал он тем временем, – разум позволяет вам отвергать факты или закрывать на факты глаза, на то, что вам кажется нежелательными или раздражающими. Но от того, что вы отвергаете эти факты, они не исчезают. Сколько бы больной раком человек не твердил, что он здоров, рак в нем от этого не исчезнет. Таким образом, генетическая структура, делающая из вас разумных существ, оказывается подавленной стремлением к навязыванию иерархии, и самое печальное то, что даже полное осознание проблемы иногда не может здесь помочь.
   – Ни за что не поверю, что все тут так просто. Один или два дурных гена, и вся проблема – это слишком легко, чтобы быть правдой.
   – Все не так просто, потому что дело решают не один и не два дурных гена. На самом деле ступеней здесь чрезвычайно много – даже не ступеней, а сложных взаимодействующих этапов, которые только берут свое начало от генов.
   Йядайя остановился и направил головные щупальца в сторону большого круга, имеющегося на стволе одного из гигантских деревьев. Казалось, что он на что-то указывает щупальцами.
   – Вот здесь живет моя семья, – объявил он.
   Лилит замерла в полной неподвижности, внезапно ощутив внутри себя затаившийся страх.
   – Никто не посмеет прикоснуться к тебе без твоего на то позволения, – успокаивающе проговорил он. – Я буду сопровождать тебя везде и всюду, пока ты будешь испытывать необходимость в моем обществе.
   Как это ни странно, но слова Йядайи успокоили ее, и она почувствовала стыд от того, что ее нужно успокаивать. Неужели она стала настолько зависимой от него? Она встряхнула головой. Ответ напрашивался сам собой. Он сделал все, чтобы сделать ее зависимой от себя. Вот для чего ее так долго держали в одиночке. Она стала полностью зависимой от оанкали – зависимой, а потому и слепо верящей. Черт бы побрал таких друзей!
   – Скажи же мне наконец, что вам от меня нужно! – внезапно резко спросила она. – Что вам нужно от людей?
   Щупальца поднялись, без сомнения для того чтобы рассмотреть ее во всех подробностях.
   – Я уже говорил тебе, и не раз.
   – Я хочу, чтобы ты назвал мне цену, Йядайя. Что вам от нас нужно? Что вы заберете у нас за то, что спасли нам жизнь?
   Все щупальца Йядайи одновременно в бессилии поникли, отчего он приобрел вид почти комичный. Но Лилит было не смешно.
   – Вы будете жить, – ответил он. – Ты и твои сородичи. Ваш мир снова станет вашим. Мы уже приобрели очень многое, что хотели бы получить от вас. В частности, твой рак.
   – Что?
   – Оолой очень заинтересовал рак. Рак научил их многому из того, чем мы умеем очень выгодно обмениваться. Рак открыл им необычайные способности.
   – О чем ты говоришь? Какие такие способности можно найти в раке?
   – Именно способности. Оолой открыли в раке огромные потенциальные возможности. Мы уже начали извлекать из этих открытий обменную выгоду, весьма большую.
   – Вот уж чего действительно не жалко. Но ты говорил, что вы меняетесь собой – как это понимать?
   – Понимать так, как это прозвучало. Мы меняемся своей сутью. Нашим генетическим материалом, который, к примеру, окажется очень полезным и вам.
   Лилит нахмурилась, потом покачала головой.
   – В чем это выразится? Я хочу сказать, ты не имеешь в виду межвидовое скрещивание?
   – Конечно, нет. Речь идет не об этом.
   Щупальца Йядайи разгладились.
   – Мы очень широко практикуем то, что вы называете генетической инженерией. Нам известно, что вы уже сделали несколько первых шагов в этом направлении, по крайней мере знаете, что потенциально такие вещи возможны, хотя о сути дела еще не имели особого представления. У нас же подобное в порядке вещей. Можно сказать, что такова наша природная способность. И не только способность, но исконная необходимость. Генная инженерия обновляет нас, дает возможность производить на свет новые нужные виды, вместо того чтобы погрязать в узкой специализации, что неизбежно ведет к самоистреблению или, в лучшем случае, к стагнации.
   – Мы все так или иначе производим на свет живые существа. В большей или меньшей степени это является природной способностью всех нас, – осторожно заметила она. – Воспроизводство половым путем…
   – У нас подобным занимаются оолой. У них есть особые органы, предназначенные для этой цели. В принципе межвидовое спаривание возможно, оолой сумели бы сделать все самым лучшим образом, и потомство, полученное на основе смешения генов, вышло бы сильным и жизнеспособным. Таким образом осуществляется воспроизводство у нас, и это в неизмеримое число раз более тонкий процесс, чем то, что происходит между любой парой мужчины и женщины. До сих пор, по крайней мере, так было. Вскоре ты поймешь, что иерархическое разделение в нашем обществе нами устранено полностью. В сущности, подобного стремления среди нас не было никогда. Но вместе с тем, мы обладаем очень большой способностью к приобщению к новому и использованию всего нового себе во благо. Мы используем новую жизнь, любую – разыскиваем ее, изучаем, манипулируем ею всеми возможными способами, классифицируем и используем. Стремление к подобному поиску также заложено в нас генетически – в каждой клетке нашего тела имеется дополнительное мельчайшее побуждающее ядро – так сказать, организм в организме. Ты понимаешь, что я имею в виду?