Страница:
— Паутянку кинь мне, — высунул голову из-за железного столба на вершине Гхажш. — И стремя сделай парню, он не умеет.
— Да запросто, — Гхай сбегал к стоянке и притащил свой лук и ещё один моток шнура. Потом достал из поясного бэгга клубок тонкой нити, привязал её к наконечнику стрелы и выстрелил вверх. Стрела описала дугу и скрылась за краем башенной площадки.
— Есть! — донеслось сверху. — Шнур вяжи!
— Уже! — отозвался Гхай, привязывая к нити паутянку. — Тяни!
Шнур начал разматываться, змеёй уползая вверх. Через несколько мгновений сверху упал свободный конец.
— Мог бы заодно и сапоги привязать.
— Я их с Чшаэмом пошлю, — пообещал Гхай, взял мой кугхри, продёрнул конец шнура через кольца на ножнах и рукояти и усадил меня в получившееся большое стремя. — Огхр! Иди сюда, надо Чшаэма поднять!
— Я на голову не больной, этого обломка на такую верхотуру вручную затаскивать, — сказал Огхр, появляясь из-за башни и ведя в поводу бактра. — Ты посмотри на него, у него плечи шире моих, и брюхо вон какое наел.
Я невольно взглянул на себя. Насчёт брюха Огхр явно сказал для красного словца.
— Руками держись за шнур, — сказал Гхай, привязывая второй конец шнура к бактру, — ногами упирайся в стену и быстро-быстро перебирай, а то носом по стене проедешь.
Я хотел кивнуть, но Огхр тронул бактра с места, и я оказался на верхушке башни, не успев даже сказать «Мама!».
Наверху было пусто и ветрено. Из массивных зубцов-оснований на краю площадки косо вверх поднимались рыжие от ржавчины столбы в пол-обхвата толщиной. Верхушками столбы подпирали решётчатый шар размером в три размаха рук, но не ржавый, а покрытый зеленоватым налётом. Внутри шара ничего не просматривалось, похоже, он был пуст.
— Осматривайся, — сказал Гхажш, принимая от меня сапоги. — Вход здесь есть, это мы точно знаем. В книгах написано, что назгулы, когда летали на своих крылатых тварях, пользовались верхним входом Башни Багрового Ока. Но как входить, мы не знаем. У тебя глаз свежий. Смотри.
— А это точно та башня? — спросил я, обходя площадку по кругу. — Может, какая другая есть?
— Нет, — покачал головой Гхажш. — Никакой другой здесь нет. Да и во всей пустыне нет. В пустыне башен не строят. Весь город был одноэтажный. От Ворот и до Нурнона эта башня единственная. После извержения пустыня изменилась, старые карты врут, но если смотреть на то, что не изменилось: Гора, озеро Нурнон, Ворота, Паучий перевал, — то башня стоит там, где и должна стоять. Направление, расстояние, всё совпадает.
— А город? — я посмотрел на окружавшую башню пустыню. — Никаких же следов от города нет.
— Я же говорил, город был во впадине. Здесь всегда строят во впадинах. Ветра меньше и к воде колодцы ближе копать. Сейчас всё под песком, и никто не знает, сколько его лежит над крышами. Но подземелья должны быть свободными. Здесь за тысячи лет столько ходов накопали… Весь камень для строительства города добывали прямо под ним. Там много чего должно быть в этих подземельях.
— Понятно, — я ткнул пальцем в грубо высеченное изображение глаза на ближайшем ко мне зубце. — Это что?
— Это знак Багрового Ока, — сказал Гхажш, подойдя. — На всех девяти зубцах такие, под каждым столбом.
— А почему вокруг яблока ободок зелёный? — спросил я. — Если Око багровое, то ободок вокруг зрачка должен быть красный, а он зелёный…
— Не знаю, — Гхажш пожал плечами. — В книгах Изенгарда об этой башне мы мало что нашли. Про эти глаза вообще ничего. Под одним из них ещё надпись есть, вон под тем.
— Покажи.
Надпись была высечена в камне корявыми, угловатыми рунами Тёмного наречия. Четыре коротких строчки.
— Ещё бы знать, что написано, — вздохнул я.
— Знаем, — тоже вздохнул Гхажш. — Только это не помогает. Лицо его приобрело странноватое, пугающее выражение, он глубоко вдохнул и на одном выдохе прочитал, гортанно и резко:
— Это солнце садится, — рассмеялся Гхажш. — Какие назгулы. Кольца сгорели, Призраки тоже. Это заклинание должно открывать вход. Мы так думали. Но оно не открывает. Даже не показывает где он.
— А на Всеобщем, что оно означает? — спросил я. — На Всеобщем можешь сказать?
— Могу, проще простого, — Гхажш снова вдохнул. Я напрягся, но на этот раз небо не темнело:
— Я бы тоже, — подтвердил Гхажш. — Но не чета нам с тобой словники голову ломали. Ты хоть одну песню сочинил за всю жизнь?
— Нет, — покачал головой Огхр. — Мои песни в железе.
— Вот и я — нет, а словники говорят, что стих этот корявый, но к смыслу заклинания ближе всего. Им видней.
— Я в заклинания не верю, — засмеялся Огхр. — Я ещё ни одного заклинания не слышал, чтобы помогло хоть подкову сковать. Я верю в молот, огонь и собственные руки. Ну ещё в Доброту Единого, но это само собой.
— Ага, — засмеялся Гхажш, — а ещё в Жёлтую пыль.
— Знать бы только куда её закладывать, — кивнул Огхр. — А то двух фунтов стену разворотить не хватит. Здесь на полу даже щелей нет. Я уже поглядел. Был бы хоть намёк на вход, заложили бы и грохнули, только бы камень брызнул.
— Ты бы хоть бы отмычкой бы сначала бы попробовал бы, — передразнил его Гхажш.
— Замочную скважину покажи, — отмахнулся Огхр. — Я всё попробую. Отмычки, свёрла, выдерги и Жёлтую пыль, если ничего не поможет.
— Я бы показал, — развёл руками Гхажш, — да сам не знаю, где она. Вместе искать будем. Эй, Чшаэм, ты чего там делаешь?
Я ковырял ногтем зелёный ободок вокруг яблока глаза, высеченного над надписью. Часть ободка выпала ещё раньше, до меня, и теперь мне хотелось понять, что это такое, и почему он зелёный. Багровое Око должно быть красным.
— Дурью он там мается, — вместо меня ответил Гхажшу Огхр. — Глаз из камня хочет выковырять.
— Нет, — возразил я. — Вот подойдите оба сюда. Глаз весь каменный, а эта штука зелёная, это не камень. Это что-то другое. Она крошится легко и вынимается, остаётся канавка вокруг зрачка. Как кольцо.
— Кольцо? — Гхажш подошёл ко мне. — Подвинься-ка.
Он вынул из ножен кинжал, одним поворотом острия прочистил круглую канавку и стащил с безымянного пальца левой руки золотое кольцо, видно забытое им ещё со времени пребывания в Осгилиате. Колечко легло в канавку, словно всегда там и лежало. Отблеск закатного солнца отразился от золота багровым блеском. И глаз сразу стал нахмуренным и злобным.
— Та-а-а-к, — задумчиво протянул Гхажш. — А в остальных?
Мы обошли площадку по кругу, примеряя кольцо на место зелёных ободков. И каждый раз оказывалось, что очередной знак Багрового Ока высечен как будто для него.
— Девять колец, — пробормотал Гхажш, когда мы вернулись к надписи. — Девять владык и девять колец. Здесь они все и были. Но у нас только одно кольцо.
Я вздрогнул:
— Ты хочешь сказать, что это кольцо, которым мы тут балуемся, — это Кольцо Назгула?
— Короля-Призрака, — кивнул Гхажш. — Согласно описи сбора трофеев за подписью полковника Королевской стражи Берегонда оно было найдено на Пеленнорских полях, на месте гибели Короля-Призрака, воином Тарсом, десятником пехотного полка ополчения улицы Кожевников в Минас-Тирите. Вместе с Кольцом были найдены щит, моргульская булава, обод короны, плащ, моргульская кольчуга и ожерелье из золота и драгоценных камней. Золотые предметы были переданы в королевскую сокровищницу, как и положено по закону для драгоценных трофеев. Прочие вещи по обычаю достались подобравшему их. Они были выкуплены королём за золото по их весу через полгода у вдовы воина Тарса. Сам воин скончался через четыре месяца после битвы от неизвестной болезни. Обо всём этом есть особое приложение к строке описи. Сама опись хранится в Книгохранилище Короля. Зал для Посвящённых, полка шестая тридцать восьмого ряда, место двести восемьдесят второе.
— А ты уверен? — спросил я. — Ты же сам сказал, что то кольцо отправили в королевскую сокровищницу.
— Любую сокровищницу можно обокрасть, — ответил Гхажш. — Особенно, если готов потратить на это больше, чем собираешься унести. Человек, который добыл его для меня, не из тех, кто будет попусту трепать языком. Я ему доверяю. Это то кольцо. К тому же на нём есть надпись на Тёмном наречии, с внутренней стороны. Её не видно, но если кольцо нагреть, то можно прочесть: «Пусть дни текут по слову моему!»
— Магия… — расстроился я.
— Да какая магия, — вмешался в разговор Огхр. — Просто, высекают надпись тонкой иглой на сильно нагретом металле. Когда он остывает, надписи не видно. Нагревают — снова появляется.
— Магия колец кончилась, малыш, — сказал Гхажш. — Во всяком случае, я ношу его от самого Осгилиата и ничего особенного не чувствую. Я тоже, было, начал сомневаться, действительно ли это то Кольцо. Но теперь снова думаю, что это оно. Очень уж оно подходит к этим глазкам.
— Ну и что дальше? — спросил Огхр. — Колец должно быть девять, у тебя одно. Где остальные брать будем?
— Остальных нет, — расстроено ответил Гхажш. — Восемь остальных сгорели в огне Роковой горы вместе со своими хозяевами.
— Я не понял, — сказал я. — О чём вы рассуждаете здесь? Зачем нам ещё восемь колец назгулов?
— Чтобы попробовать их вставить в каждый глаз, — пояснил Огхр. — Раз место для них, а на то очень похоже, то мы вставили бы их в эти глазки и посмотрели, что получится.
— А по-моему, вы оба ошибаетесь, — заявил я. — То, что это кольцо подходит к глазам, по-моему, ничего не значит. Там были какие-то другие кольца, не назгульи. Кольца назгулов сгорели. Правильно? Осталось одно, если это, конечно, оно. А что тогда было вставлено в глаза? Эта зелёная труха, которую мы выковыряли, это остаток каких-то других колец, но не тех, что носили назгулы.
— Знаешь, Гхажш, — произнёс задумчиво Огхр. — Парень, пожалуй, дело говорит. Здесь была медь, не золото, эта зелёная труха получается из меди, я тебе точно говорю. Значит, твоё кольцо просто случайно сюда подходит.
— Не верю я в такие случайности, — возразил Гхажш. — Какие владыки могут быть упомянуты в надписи кроме назгулов? Почему это кольцо так точно подходит? Может, пока призраки отсутствовали, сюда медные кольца вставляли?
— А зачем? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Гхажш. — Я, вообще, не понимаю, зачем эти глаза, и зачем кольца. Если там, вообще, были кольца.
— Знаете что? — я поспешил высказать мысль, пока она не ушла. — А давайте сделаем ещё восемь колец и вставим их все. И посмотрим, что выйдет.
— А что должно выйти? — изумился Огхр.
— Не знаю, — ответил я. — Но ты же сам говорил, «вставим и посмотрим, что получится». Раз здесь были другие кольца, не назгульи, значит, можно попробовать вставить любые. Если ничего не произойдёт, то мы ничего и не потеряем. Всё как было, так и будет.
— Ладно, — сказал Гхажш. — Колец всяких у меня достаточно. Подберём подходящие.
— Не надо, — остановил его Огхр. — У тебя монеты есть?
— Какие нужны? — спросил Гхажш в ответ.
— Лучше золотые, золото мягкое, я сделаю колечки точно по размеру.
— А это быстро будет? — встрял я в разговор. — Солнце вот-вот скроется.
— Если ты хочешь попробовать ещё сегодня, то через час кольца будут. Их же не надо полировать или узор делать. Грубо получится, но нам же главное, чтобы размер подходил. Верно?
— Верно, — сказали мы с Гхажшем вместе. — Давай.
Провозился Огхр, конечно, больше часа. Солнце успело закатиться, и появились звёзды. Но нас почему-то трясло такое нетерпение, что никто не обратил на это внимания.
Когда восемь колец были готовы, мы втроём снова поднялись на башню, оставив Гхая греться у разведённого из колючки костра. Начать решили от надписи и идти по кругу вслед солнцу с тем, чтобы глаз над заклинанием оказался последним. Когда Гхажш вставлял первое кольцо, я даже вздрогнул, ожидая, что сейчас что-нибудь произойдёт. Ничего, однако, не произошло ни с первым кольцом ни со вторым. Ни даже с восьмым.
«Ну… — вздохнул Гхажш, когда мы опять подошли к надписи. — Последнее». Он снова стащил с пальца кольцо Короля-Призрака, подержал его немного и воткнул на место.
Ничего не случилось. Каждый из нас ожидал чего-то особенного, но не случилось совсем ничего. Только словно свежестью повеяло.
Внизу закричал Гхай:
— Вверх! — орал он истошно. — Смотрите вверх!
Мы подняли взгляды. По тёмной поверхности лежащего на столбах шара с лёгким треском мелькали крупные синие искры. Постепенно их становилось всё больше и больше, пока шар весь не покрылся синеватым сиянием. А потом в пятидесяти футах над нашими головами грохнуло, так что уши заложило. И шар превратился в клубок тёмного, багрового пламени. На площадке сразу стало жарко.
«Мне кажется, — растерянно произнёс Огхр, — мы только что зажгли Огненное Око. И хотел бы я знать, как мы туда внутрь полезем…»
Глава 33
— Да запросто, — Гхай сбегал к стоянке и притащил свой лук и ещё один моток шнура. Потом достал из поясного бэгга клубок тонкой нити, привязал её к наконечнику стрелы и выстрелил вверх. Стрела описала дугу и скрылась за краем башенной площадки.
— Есть! — донеслось сверху. — Шнур вяжи!
— Уже! — отозвался Гхай, привязывая к нити паутянку. — Тяни!
Шнур начал разматываться, змеёй уползая вверх. Через несколько мгновений сверху упал свободный конец.
— Мог бы заодно и сапоги привязать.
— Я их с Чшаэмом пошлю, — пообещал Гхай, взял мой кугхри, продёрнул конец шнура через кольца на ножнах и рукояти и усадил меня в получившееся большое стремя. — Огхр! Иди сюда, надо Чшаэма поднять!
— Я на голову не больной, этого обломка на такую верхотуру вручную затаскивать, — сказал Огхр, появляясь из-за башни и ведя в поводу бактра. — Ты посмотри на него, у него плечи шире моих, и брюхо вон какое наел.
Я невольно взглянул на себя. Насчёт брюха Огхр явно сказал для красного словца.
— Руками держись за шнур, — сказал Гхай, привязывая второй конец шнура к бактру, — ногами упирайся в стену и быстро-быстро перебирай, а то носом по стене проедешь.
Я хотел кивнуть, но Огхр тронул бактра с места, и я оказался на верхушке башни, не успев даже сказать «Мама!».
Наверху было пусто и ветрено. Из массивных зубцов-оснований на краю площадки косо вверх поднимались рыжие от ржавчины столбы в пол-обхвата толщиной. Верхушками столбы подпирали решётчатый шар размером в три размаха рук, но не ржавый, а покрытый зеленоватым налётом. Внутри шара ничего не просматривалось, похоже, он был пуст.
— Осматривайся, — сказал Гхажш, принимая от меня сапоги. — Вход здесь есть, это мы точно знаем. В книгах написано, что назгулы, когда летали на своих крылатых тварях, пользовались верхним входом Башни Багрового Ока. Но как входить, мы не знаем. У тебя глаз свежий. Смотри.
— А это точно та башня? — спросил я, обходя площадку по кругу. — Может, какая другая есть?
— Нет, — покачал головой Гхажш. — Никакой другой здесь нет. Да и во всей пустыне нет. В пустыне башен не строят. Весь город был одноэтажный. От Ворот и до Нурнона эта башня единственная. После извержения пустыня изменилась, старые карты врут, но если смотреть на то, что не изменилось: Гора, озеро Нурнон, Ворота, Паучий перевал, — то башня стоит там, где и должна стоять. Направление, расстояние, всё совпадает.
— А город? — я посмотрел на окружавшую башню пустыню. — Никаких же следов от города нет.
— Я же говорил, город был во впадине. Здесь всегда строят во впадинах. Ветра меньше и к воде колодцы ближе копать. Сейчас всё под песком, и никто не знает, сколько его лежит над крышами. Но подземелья должны быть свободными. Здесь за тысячи лет столько ходов накопали… Весь камень для строительства города добывали прямо под ним. Там много чего должно быть в этих подземельях.
— Понятно, — я ткнул пальцем в грубо высеченное изображение глаза на ближайшем ко мне зубце. — Это что?
— Это знак Багрового Ока, — сказал Гхажш, подойдя. — На всех девяти зубцах такие, под каждым столбом.
— А почему вокруг яблока ободок зелёный? — спросил я. — Если Око багровое, то ободок вокруг зрачка должен быть красный, а он зелёный…
— Не знаю, — Гхажш пожал плечами. — В книгах Изенгарда об этой башне мы мало что нашли. Про эти глаза вообще ничего. Под одним из них ещё надпись есть, вон под тем.
— Покажи.
Надпись была высечена в камне корявыми, угловатыми рунами Тёмного наречия. Четыре коротких строчки.
— Ещё бы знать, что написано, — вздохнул я.
— Знаем, — тоже вздохнул Гхажш. — Только это не помогает. Лицо его приобрело странноватое, пугающее выражение, он глубоко вдохнул и на одном выдохе прочитал, гортанно и резко:
— Не пугай меня так, — попросил я, когда затихли отзвуки этого мрачного заклинания. — Словно назгулов вызываешь. Даже темнее становится.
«Оги у-кримпагх назгхатул,
Оги у-назгх-ат кримпаул,
Оги-у шагхай гхажшатул,
Агх-у ай-ишити назгхаул»
— Это солнце садится, — рассмеялся Гхажш. — Какие назгулы. Кольца сгорели, Призраки тоже. Это заклинание должно открывать вход. Мы так думали. Но оно не открывает. Даже не показывает где он.
— А на Всеобщем, что оно означает? — спросил я. — На Всеобщем можешь сказать?
— Могу, проще простого, — Гхажш снова вдохнул. Я напрягся, но на этот раз небо не темнело:
«Я бы не так перевёл», — это произнёс Огхр. Я и не заметил, когда он успел оказаться на площадке.
«Девять владык замыкают цепь,
Девять колец отворяют крепь,
Девять Багровое Око зажгут
И в зеницу его войдут».
— Я бы тоже, — подтвердил Гхажш. — Но не чета нам с тобой словники голову ломали. Ты хоть одну песню сочинил за всю жизнь?
— Нет, — покачал головой Огхр. — Мои песни в железе.
— Вот и я — нет, а словники говорят, что стих этот корявый, но к смыслу заклинания ближе всего. Им видней.
— Я в заклинания не верю, — засмеялся Огхр. — Я ещё ни одного заклинания не слышал, чтобы помогло хоть подкову сковать. Я верю в молот, огонь и собственные руки. Ну ещё в Доброту Единого, но это само собой.
— Ага, — засмеялся Гхажш, — а ещё в Жёлтую пыль.
— Знать бы только куда её закладывать, — кивнул Огхр. — А то двух фунтов стену разворотить не хватит. Здесь на полу даже щелей нет. Я уже поглядел. Был бы хоть намёк на вход, заложили бы и грохнули, только бы камень брызнул.
— Ты бы хоть бы отмычкой бы сначала бы попробовал бы, — передразнил его Гхажш.
— Замочную скважину покажи, — отмахнулся Огхр. — Я всё попробую. Отмычки, свёрла, выдерги и Жёлтую пыль, если ничего не поможет.
— Я бы показал, — развёл руками Гхажш, — да сам не знаю, где она. Вместе искать будем. Эй, Чшаэм, ты чего там делаешь?
Я ковырял ногтем зелёный ободок вокруг яблока глаза, высеченного над надписью. Часть ободка выпала ещё раньше, до меня, и теперь мне хотелось понять, что это такое, и почему он зелёный. Багровое Око должно быть красным.
— Дурью он там мается, — вместо меня ответил Гхажшу Огхр. — Глаз из камня хочет выковырять.
— Нет, — возразил я. — Вот подойдите оба сюда. Глаз весь каменный, а эта штука зелёная, это не камень. Это что-то другое. Она крошится легко и вынимается, остаётся канавка вокруг зрачка. Как кольцо.
— Кольцо? — Гхажш подошёл ко мне. — Подвинься-ка.
Он вынул из ножен кинжал, одним поворотом острия прочистил круглую канавку и стащил с безымянного пальца левой руки золотое кольцо, видно забытое им ещё со времени пребывания в Осгилиате. Колечко легло в канавку, словно всегда там и лежало. Отблеск закатного солнца отразился от золота багровым блеском. И глаз сразу стал нахмуренным и злобным.
— Та-а-а-к, — задумчиво протянул Гхажш. — А в остальных?
Мы обошли площадку по кругу, примеряя кольцо на место зелёных ободков. И каждый раз оказывалось, что очередной знак Багрового Ока высечен как будто для него.
— Девять колец, — пробормотал Гхажш, когда мы вернулись к надписи. — Девять владык и девять колец. Здесь они все и были. Но у нас только одно кольцо.
Я вздрогнул:
— Ты хочешь сказать, что это кольцо, которым мы тут балуемся, — это Кольцо Назгула?
— Короля-Призрака, — кивнул Гхажш. — Согласно описи сбора трофеев за подписью полковника Королевской стражи Берегонда оно было найдено на Пеленнорских полях, на месте гибели Короля-Призрака, воином Тарсом, десятником пехотного полка ополчения улицы Кожевников в Минас-Тирите. Вместе с Кольцом были найдены щит, моргульская булава, обод короны, плащ, моргульская кольчуга и ожерелье из золота и драгоценных камней. Золотые предметы были переданы в королевскую сокровищницу, как и положено по закону для драгоценных трофеев. Прочие вещи по обычаю достались подобравшему их. Они были выкуплены королём за золото по их весу через полгода у вдовы воина Тарса. Сам воин скончался через четыре месяца после битвы от неизвестной болезни. Обо всём этом есть особое приложение к строке описи. Сама опись хранится в Книгохранилище Короля. Зал для Посвящённых, полка шестая тридцать восьмого ряда, место двести восемьдесят второе.
— А ты уверен? — спросил я. — Ты же сам сказал, что то кольцо отправили в королевскую сокровищницу.
— Любую сокровищницу можно обокрасть, — ответил Гхажш. — Особенно, если готов потратить на это больше, чем собираешься унести. Человек, который добыл его для меня, не из тех, кто будет попусту трепать языком. Я ему доверяю. Это то кольцо. К тому же на нём есть надпись на Тёмном наречии, с внутренней стороны. Её не видно, но если кольцо нагреть, то можно прочесть: «Пусть дни текут по слову моему!»
— Магия… — расстроился я.
— Да какая магия, — вмешался в разговор Огхр. — Просто, высекают надпись тонкой иглой на сильно нагретом металле. Когда он остывает, надписи не видно. Нагревают — снова появляется.
— Магия колец кончилась, малыш, — сказал Гхажш. — Во всяком случае, я ношу его от самого Осгилиата и ничего особенного не чувствую. Я тоже, было, начал сомневаться, действительно ли это то Кольцо. Но теперь снова думаю, что это оно. Очень уж оно подходит к этим глазкам.
— Ну и что дальше? — спросил Огхр. — Колец должно быть девять, у тебя одно. Где остальные брать будем?
— Остальных нет, — расстроено ответил Гхажш. — Восемь остальных сгорели в огне Роковой горы вместе со своими хозяевами.
— Я не понял, — сказал я. — О чём вы рассуждаете здесь? Зачем нам ещё восемь колец назгулов?
— Чтобы попробовать их вставить в каждый глаз, — пояснил Огхр. — Раз место для них, а на то очень похоже, то мы вставили бы их в эти глазки и посмотрели, что получится.
— А по-моему, вы оба ошибаетесь, — заявил я. — То, что это кольцо подходит к глазам, по-моему, ничего не значит. Там были какие-то другие кольца, не назгульи. Кольца назгулов сгорели. Правильно? Осталось одно, если это, конечно, оно. А что тогда было вставлено в глаза? Эта зелёная труха, которую мы выковыряли, это остаток каких-то других колец, но не тех, что носили назгулы.
— Знаешь, Гхажш, — произнёс задумчиво Огхр. — Парень, пожалуй, дело говорит. Здесь была медь, не золото, эта зелёная труха получается из меди, я тебе точно говорю. Значит, твоё кольцо просто случайно сюда подходит.
— Не верю я в такие случайности, — возразил Гхажш. — Какие владыки могут быть упомянуты в надписи кроме назгулов? Почему это кольцо так точно подходит? Может, пока призраки отсутствовали, сюда медные кольца вставляли?
— А зачем? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Гхажш. — Я, вообще, не понимаю, зачем эти глаза, и зачем кольца. Если там, вообще, были кольца.
— Знаете что? — я поспешил высказать мысль, пока она не ушла. — А давайте сделаем ещё восемь колец и вставим их все. И посмотрим, что выйдет.
— А что должно выйти? — изумился Огхр.
— Не знаю, — ответил я. — Но ты же сам говорил, «вставим и посмотрим, что получится». Раз здесь были другие кольца, не назгульи, значит, можно попробовать вставить любые. Если ничего не произойдёт, то мы ничего и не потеряем. Всё как было, так и будет.
— Ладно, — сказал Гхажш. — Колец всяких у меня достаточно. Подберём подходящие.
— Не надо, — остановил его Огхр. — У тебя монеты есть?
— Какие нужны? — спросил Гхажш в ответ.
— Лучше золотые, золото мягкое, я сделаю колечки точно по размеру.
— А это быстро будет? — встрял я в разговор. — Солнце вот-вот скроется.
— Если ты хочешь попробовать ещё сегодня, то через час кольца будут. Их же не надо полировать или узор делать. Грубо получится, но нам же главное, чтобы размер подходил. Верно?
— Верно, — сказали мы с Гхажшем вместе. — Давай.
Провозился Огхр, конечно, больше часа. Солнце успело закатиться, и появились звёзды. Но нас почему-то трясло такое нетерпение, что никто не обратил на это внимания.
Когда восемь колец были готовы, мы втроём снова поднялись на башню, оставив Гхая греться у разведённого из колючки костра. Начать решили от надписи и идти по кругу вслед солнцу с тем, чтобы глаз над заклинанием оказался последним. Когда Гхажш вставлял первое кольцо, я даже вздрогнул, ожидая, что сейчас что-нибудь произойдёт. Ничего, однако, не произошло ни с первым кольцом ни со вторым. Ни даже с восьмым.
«Ну… — вздохнул Гхажш, когда мы опять подошли к надписи. — Последнее». Он снова стащил с пальца кольцо Короля-Призрака, подержал его немного и воткнул на место.
Ничего не случилось. Каждый из нас ожидал чего-то особенного, но не случилось совсем ничего. Только словно свежестью повеяло.
Внизу закричал Гхай:
— Вверх! — орал он истошно. — Смотрите вверх!
Мы подняли взгляды. По тёмной поверхности лежащего на столбах шара с лёгким треском мелькали крупные синие искры. Постепенно их становилось всё больше и больше, пока шар весь не покрылся синеватым сиянием. А потом в пятидесяти футах над нашими головами грохнуло, так что уши заложило. И шар превратился в клубок тёмного, багрового пламени. На площадке сразу стало жарко.
«Мне кажется, — растерянно произнёс Огхр, — мы только что зажгли Огненное Око. И хотел бы я знать, как мы туда внутрь полезем…»
Глава 33
— Похоже, я поторопился, сказав, что магия колец ушла, — задумчиво произнёс Гхажш, глядя, как ярится и старается вырваться из своего решётчатого убежища клубящееся над нами пламя.
— А если там САУРОН?! — эта мысль внезапно пришла мне в голову и изрядно напугала.
— Вряд ли, — усомнился Гхажш. — Он мог существовать, только пока существует его Кольцо. А уж оно-то точно сгорело.
— Кто это, вообще, такой? — вмешался Огхр.
— Это колдун, — пояснил Гхажш. — Такой же, как Белый, только Чёрный. Его именем Девять упырей управляли всем в Лугхбуурзе. А он вроде жил в магическом пламени Огненного Ока.
— Магия, магия… — проворчал Огхр. — Далась вам эта магия. Я тут никакой магии не вижу. Пламя и пламя, в Кханде, в печах, где жгут земляное масло, почти такое же.
— Масло, говоришь, земляное? — Гхажш посмотрел на Огхра. — Как ты это можешь определить? Сам что ли наливал?
— Я, шагхрат, — Огхр, похоже, обиделся, — могу различить четыреста оттенков огня. Это только тех, что имеют общепринятые названия, и с полсотни таких, для которых названия ещё не придумали. Я по цвету пламени могу сказать, откуда привезли уголь, какой металл греют, и какие в руде примеси. И, в отличие от тебя, я, увидев что-то работающее, не кричу сразу «Магия, магия!», а думаю, как это может быть сделано. Если я говорю, что в этом медном шаре горит земляное масло, значит, это земляное масло. Может, не кхандское, но это точно оно.
— А откуда ты знаешь, что шар медный?
— Он зелёный был, пока не загорелся. Медь на воздухе зеленеет.
— Так он же решётчатый, чаши никакой нет. Куда масло-то налито было? И кто его налил?
— Масло, скорее всего, в столбах, они наверняка полые. Греются за день на солнце — масло испаряется. Пар мы и зажгли.
— А искры откуда берутся?
— Не знаю. Но ты же искрам от огнива не удивляешься и магию не вспоминаешь. Может, мы кольцами нажали на что-нибудь, может, ещё как-то. Это внутрь надо лезть и разбираться. Но магии здесь никакой нет. Я уверен.
— Хорошо бы, — вздохнул Гхажш. — Только колдовства нам для прочих удовольствий тут не хватало. Того, что руками сделано, я не боюсь, а с колдовством мне как-то дел не приходилось иметь. Опасаюсь я.
— Ты бы лучше сказал, как мы внутрь полезем.
— Я думал, ты скажешь. Ты у нас в таких вещах разбираешься.
— Надо шар гасить. Давай кольца достанем.
— В надписи сказано «зажгут и войдут». Наверное, вход через один из столбов, если они, действительно, полые. И, скорее всего, вход закрывается, когда шар не горит. Подождём пока гасить.
— Ты думаешь, они прямо через огонь входили?
— А кто их знает… Призраки. Могли и через огонь.
— Я, знаешь, что думаю, — Огхр потёр подбородок. — Надо будет столбы простукать, если они полые, и один предназначен для входа, то звук будет отличаться. Тот, что пустой, мы взломаем. Долго возиться со свёрлами придётся, но просверлим. А если там окажется какой-нибудь затвор, то Жёлтой пылью рванём.
— Понятно, — Гхажш выглядел озабоченным. — Неплохая мысль, с утра и начнём.
— А Око?
— Пусть горит. Боюсь я кольца вынимать. Вдруг потом не зажжём? Если это не магия, то тут всё сто лет простояло. Кто его знает, какой там запас этого масла? Вдруг это устройство больше не сработает? Пусть горит…
Я этот разговор о свойствах огня и возможном устройстве Ока слушал в пол-уха. Занимало меня совсем другое. Я очень сомневался, что Призраки входили в башню через огонь. Кто может быть убит мечом, может быть обожжён огнём. Призраки живого огня боялись, это я знал точно. Достаточно было вспомнить, как с помощью огня отгонял их Арагорн на Заверти. Вход был где-то в другом месте. Он должен быть где-то рядом, если надпись не врала. Но про Багровое Око она не солгала. Нужно было найти что-то, что можно было бы назвать «зеницей ока». Что это могло быть, я не представлял, да и не пытался представить. Я просто внимательно смотрел по сторонам.
На столбах ничего особенного заметно не было. Только с них начала облетать ржавчина, наверное, от нагрева. Тогда я подумал, что вход может быть под одним из зубцов, не зря же на них высечены глаза-знаки. Но ни один из начертанных на камне глаз тоже ничем не выделялся. И тогда я посмотрел под ноги…
Тёмный блестящий камень под ногами отражал пламя, и вся площадка башни, словно колдовское, злое зеркало, блистала черно-багровыми сполохами. Только в самой середине её, точнёхонько под шаром, осталось тёмное, не освещённое огнём, пятно. «Зеница ока». Так это и выглядело: чёрным зрачком в багровом пламени. Я даже удивился, что не заметил этого сразу же.
Словно во сне, медленно я двинулся к пятну. «Пусть горит», — сказал Гхажш, когда я ступил на чёрную поверхность «зеницы».
Дрогнула под ступнёй каменная плита. Внутри башни что-то длинно и противно заскрежетало, и вокруг меня начали оседать другие плиты. Сначала проявились невидимые раньше щели, потом щели расширились, превратились в проёмы, проёмы превратились в провалы, и, наконец, оказалось, что я стою на верхней площадке широкой винтовой лестницы. Лестницы, уводящей вниз, к основанию Чёрной башни Барад-Дура. Из лестничного проёма дуло, как из трубы. Даже холодно стало, несмотря на то, что пламя над головой заревело с удвоенной силой.
Гхажш с Огхром стояли, открыв рты, и смотрели в меня, как в пустоту. «Что там у Вас? — проорал снизу Гхай. — Чего там скрипит? Хоть сказали бы чего. Сижу тут один, дурак дураком».
Я обогнул открывшийся вход, подошёл к Гхажшу с Огхром и помахал рукой у них перед глазами. Ни тот, ни другой даже бровью не повели. «Ладно, — подумал я, — очухаются». И крикнул Гхаю: «Вход открылся». Гхай сел на песок. «Так быстро?..» — растерянно произнёс он и тоже замолчал.
Надо отдать должное самообладанию шагхрата. Он пришёл в себя первым и очень быстро.
— Что это с вами со всеми? — спросил его я, когда он тряхнул головой и очнулся от своего оцепенения.
— Мне не объяснить, — ответил он, помогая сесть тихо плачущему Огхру. — Понимаешь, это Лугхбуурз. Об этом столько песен, легенд. Здесь был самый большой город. Тысячелетний город. Об этом нам колыбельные пели. А сейчас мы пришли и открыли вход. Вот так просто, даже одной ночи здесь не проведя. Я… Не знаю я, как об этом говорить.
Он махнул рукой: «Кажется, сам сейчас заплачу. Огхр, ты чего ревёшь?»
— Парней жалко, — ответил Огхр мальчишеским, высоким голосом. — Знаешь, сколько парней взорвалось, пока мы Жёлтую пыль делали? Всё зря… Даже не понадобилась…
— Не надо — сказал я. — Они же знали, зачем рисковали. Может, она ещё понадобится…
— Для такого дела уже точно нет, — ответил Огхр. — Открыть вход в Лугхбуурз, такого дела больше не будет. Да я сам не знаю, чего я плачу. Пробило вдруг на слезу…
— Гхай! — крикнул вниз Гхажш. — Ты как там?
— Жив, — откликнулся голос снизу. — Только захолодело чего-то всё внутри. Мы когда внутрь полезем?
— Мы — завтра утром, — ответил Гхажш. — А ты снаружи будешь.
— А чего я? — раздался возмущённый вопль Гхая. — Все пойдут, а я — скотину сторожить? Сам бы оставался!
— Хватит спорить, — попытался я их успокоить. — А почему завтра, Гхажш?
— Успокоиться надо, — ответил он. — Подготовиться. Мало ли что там внутри. Ты не знаешь, и я не знаю. Отдохнём, соберёмся силами и пойдём. Спешка важному делу только вредит. Завтра…
Завтра… Не знаю, как я смог уснуть, дожидаясь этого «завтра». Остальные, похоже, чувствовали то же самое.
Утром Гхажш с Гхаем опять поссорились. Гхай ни в какую не хотел оставаться. Он хотел идти вместе с нами. Гхажш возражал. В конце концов, я решил, что ничего страшного от того, что Гхай пойдёт с нами, не случится. Бактры могут попастись на колючках и одни. Волков вокруг нет. Мы набили продуктами сухарные сумки, залили баклаги свежей водой, напились вдоволь, запаслись факелами и отправились на первую разведку.
Признаться, я изрядно трусил спускаться в подземелье. Хоть и не показывал вида. Может быть, я и Гхаю разрешил идти вместе с нами, потому что считал нелишним его меч. Однако опасности, что поджидали нас внутри, не требовали меча. Легче всего в этих бесконечных тёмных проходах было заблудиться. Зыбкий свет наших факелов освещал лишь несколько шагов пути да грубо обтёсанный камень стен.
Но Гхажш вёл нас уверенно. Когда у основания лестницы обнаружилось несколько расходящихся в разные стороны проходов, он нисколько не растерялся, достал откуда-то свиток пергамента, сверился с ним, нашёл на стене одного из проходов высеченную руну и сказал, что нам туда. Кроме того, он вбил в трещину на стене крюк и привязал к нему нить паутянки.
— Неси, — сказал он, отдавая паутянку Гхаю. — Хоть какой-то толк от тебя будет. Не порви только.
— Сам знаю, — огрызнулся Гхай, принимая моток шнура, но больше, к моему удивлению, ничего не сказал.
— А надолго хватит? — спросил я.
— На лигу, — ответил Гхажш, — если всё до нитки расплести.
— А потом?
— Потом возьмём следующий моток, если не хватит и его, достанем шнуры из буургха. Не хватит их — расплетём на нити сами буургха. Не волнуйся, не заплутаем.
Так и пошли: Гхажш, то и дело на каждом пересечении проходов сверяющийся со свитком, шёл впереди, а Гхай, ворчащий и время от времени останавливающийся, чтобы привязать очередную нить, позади.
Тёмные стены нависали со всех сторон, давили до ощущения тесноты в груди, и я уже начал думать, что зря поддался любопытству и отправился вместе со всеми. Надо было остаться наверху вместо Гхая и спокойно ждать на вольном воздухе.
— Гхажш, — толкнул я его в спину. — Куда мы идём?
— В книгохранилище, — ответил он, не оборачиваясь. — Куда же ещё?
— А ты знаешь, где оно? — удивился я.
— Нет, — ответил он. — Но предполагаю. Сейчас мы идём по главному проходу, с юга на север. Судя по времени, мы почти дошли до середины города, скоро начнутся большие залы. Там и будем искать книгохранилище.
— А что у тебя за свиток?
— Ничего особенного, — отмахнулся он. — Просто запись знаков и надписей на стенах. В Гхазатбуурзе обозначают проходы и двери рунами Тёмного наречия, так же, как здесь. Это ещё с древних времён идёт. Я это всё наизусть заучивал, но в таких делах на память лучше не полагаться.
В свете факелов впереди обозначилась дверь. Внушительного вида деревянная дверь, перекрещённая толстыми железными полосами. До сих пор ничего такого нам не встречалось.
«Огхр», — махнул рукой Гхажш. Огхр выдвинулся из-за моей спины, осмотрел преграду и сказал: «Простой засов, ничего особенного». Он достал какую-то кривую железяку и вставил её одним концом в щель между дверью и косяком: «Ну-ка вместе!» Втроём мы навалились на свободный конец, качнули его пару раз, за дверью звякнуло, и она отворилась. «Сгнило всё, — произнёс Огхр, переступая невысокий порожек. — Всего за сто лет. Странно».
Под ногами у него захрустело, и мы все одновременно посмотрели вниз. Это были кости, кости человеческого скелета. Или орочьего. Уж больно были малы. Может быть, они принадлежали ребёнку. Поодаль валялся ещё один скелет. А ещё поодаль — ещё один. И ещё один. И ещё. Всё пространство, насколько его охватывал свет факелов, было завалено костями. Наверное, сотни скелетов лежали здесь.
«Гхай! Будешь стоять у входа в зал! — распорядился Гхажш. — Мы пока осмотримся, что к чему! Держаться всем вместе! Не отходить друг от друга дальше двух шагов!» Гхай молча кивнул и вставил свой факел в железную подставку на стене. Мы, втроём, медленно, стараясь не ступать на разбросанные повсюду кости, двинулись вперёд. Не всегда удавалось найти для ступни пустое место, и тогда под подошвами снова раздавался противный хруст.
— Отчего они все умерли? — оглядываясь, спросил я, когда мы уже довольно далеко отошли от двери. Свет факела на стене выхватывал тёмный проём и сидящего в нём на корточках Гхая.
— Воздух, — ответил Гхажш. — Воздух здесь был отравлен, когда произошло извержение Роковой горы. Скорее всего, они все задохнулись. Из городских жителей выжили лишь те, кто был далеко от города. Когда они вернулись, на месте города была пустыня.
— А если там САУРОН?! — эта мысль внезапно пришла мне в голову и изрядно напугала.
— Вряд ли, — усомнился Гхажш. — Он мог существовать, только пока существует его Кольцо. А уж оно-то точно сгорело.
— Кто это, вообще, такой? — вмешался Огхр.
— Это колдун, — пояснил Гхажш. — Такой же, как Белый, только Чёрный. Его именем Девять упырей управляли всем в Лугхбуурзе. А он вроде жил в магическом пламени Огненного Ока.
— Магия, магия… — проворчал Огхр. — Далась вам эта магия. Я тут никакой магии не вижу. Пламя и пламя, в Кханде, в печах, где жгут земляное масло, почти такое же.
— Масло, говоришь, земляное? — Гхажш посмотрел на Огхра. — Как ты это можешь определить? Сам что ли наливал?
— Я, шагхрат, — Огхр, похоже, обиделся, — могу различить четыреста оттенков огня. Это только тех, что имеют общепринятые названия, и с полсотни таких, для которых названия ещё не придумали. Я по цвету пламени могу сказать, откуда привезли уголь, какой металл греют, и какие в руде примеси. И, в отличие от тебя, я, увидев что-то работающее, не кричу сразу «Магия, магия!», а думаю, как это может быть сделано. Если я говорю, что в этом медном шаре горит земляное масло, значит, это земляное масло. Может, не кхандское, но это точно оно.
— А откуда ты знаешь, что шар медный?
— Он зелёный был, пока не загорелся. Медь на воздухе зеленеет.
— Так он же решётчатый, чаши никакой нет. Куда масло-то налито было? И кто его налил?
— Масло, скорее всего, в столбах, они наверняка полые. Греются за день на солнце — масло испаряется. Пар мы и зажгли.
— А искры откуда берутся?
— Не знаю. Но ты же искрам от огнива не удивляешься и магию не вспоминаешь. Может, мы кольцами нажали на что-нибудь, может, ещё как-то. Это внутрь надо лезть и разбираться. Но магии здесь никакой нет. Я уверен.
— Хорошо бы, — вздохнул Гхажш. — Только колдовства нам для прочих удовольствий тут не хватало. Того, что руками сделано, я не боюсь, а с колдовством мне как-то дел не приходилось иметь. Опасаюсь я.
— Ты бы лучше сказал, как мы внутрь полезем.
— Я думал, ты скажешь. Ты у нас в таких вещах разбираешься.
— Надо шар гасить. Давай кольца достанем.
— В надписи сказано «зажгут и войдут». Наверное, вход через один из столбов, если они, действительно, полые. И, скорее всего, вход закрывается, когда шар не горит. Подождём пока гасить.
— Ты думаешь, они прямо через огонь входили?
— А кто их знает… Призраки. Могли и через огонь.
— Я, знаешь, что думаю, — Огхр потёр подбородок. — Надо будет столбы простукать, если они полые, и один предназначен для входа, то звук будет отличаться. Тот, что пустой, мы взломаем. Долго возиться со свёрлами придётся, но просверлим. А если там окажется какой-нибудь затвор, то Жёлтой пылью рванём.
— Понятно, — Гхажш выглядел озабоченным. — Неплохая мысль, с утра и начнём.
— А Око?
— Пусть горит. Боюсь я кольца вынимать. Вдруг потом не зажжём? Если это не магия, то тут всё сто лет простояло. Кто его знает, какой там запас этого масла? Вдруг это устройство больше не сработает? Пусть горит…
Я этот разговор о свойствах огня и возможном устройстве Ока слушал в пол-уха. Занимало меня совсем другое. Я очень сомневался, что Призраки входили в башню через огонь. Кто может быть убит мечом, может быть обожжён огнём. Призраки живого огня боялись, это я знал точно. Достаточно было вспомнить, как с помощью огня отгонял их Арагорн на Заверти. Вход был где-то в другом месте. Он должен быть где-то рядом, если надпись не врала. Но про Багровое Око она не солгала. Нужно было найти что-то, что можно было бы назвать «зеницей ока». Что это могло быть, я не представлял, да и не пытался представить. Я просто внимательно смотрел по сторонам.
На столбах ничего особенного заметно не было. Только с них начала облетать ржавчина, наверное, от нагрева. Тогда я подумал, что вход может быть под одним из зубцов, не зря же на них высечены глаза-знаки. Но ни один из начертанных на камне глаз тоже ничем не выделялся. И тогда я посмотрел под ноги…
Тёмный блестящий камень под ногами отражал пламя, и вся площадка башни, словно колдовское, злое зеркало, блистала черно-багровыми сполохами. Только в самой середине её, точнёхонько под шаром, осталось тёмное, не освещённое огнём, пятно. «Зеница ока». Так это и выглядело: чёрным зрачком в багровом пламени. Я даже удивился, что не заметил этого сразу же.
Словно во сне, медленно я двинулся к пятну. «Пусть горит», — сказал Гхажш, когда я ступил на чёрную поверхность «зеницы».
Дрогнула под ступнёй каменная плита. Внутри башни что-то длинно и противно заскрежетало, и вокруг меня начали оседать другие плиты. Сначала проявились невидимые раньше щели, потом щели расширились, превратились в проёмы, проёмы превратились в провалы, и, наконец, оказалось, что я стою на верхней площадке широкой винтовой лестницы. Лестницы, уводящей вниз, к основанию Чёрной башни Барад-Дура. Из лестничного проёма дуло, как из трубы. Даже холодно стало, несмотря на то, что пламя над головой заревело с удвоенной силой.
Гхажш с Огхром стояли, открыв рты, и смотрели в меня, как в пустоту. «Что там у Вас? — проорал снизу Гхай. — Чего там скрипит? Хоть сказали бы чего. Сижу тут один, дурак дураком».
Я обогнул открывшийся вход, подошёл к Гхажшу с Огхром и помахал рукой у них перед глазами. Ни тот, ни другой даже бровью не повели. «Ладно, — подумал я, — очухаются». И крикнул Гхаю: «Вход открылся». Гхай сел на песок. «Так быстро?..» — растерянно произнёс он и тоже замолчал.
Надо отдать должное самообладанию шагхрата. Он пришёл в себя первым и очень быстро.
— Что это с вами со всеми? — спросил его я, когда он тряхнул головой и очнулся от своего оцепенения.
— Мне не объяснить, — ответил он, помогая сесть тихо плачущему Огхру. — Понимаешь, это Лугхбуурз. Об этом столько песен, легенд. Здесь был самый большой город. Тысячелетний город. Об этом нам колыбельные пели. А сейчас мы пришли и открыли вход. Вот так просто, даже одной ночи здесь не проведя. Я… Не знаю я, как об этом говорить.
Он махнул рукой: «Кажется, сам сейчас заплачу. Огхр, ты чего ревёшь?»
— Парней жалко, — ответил Огхр мальчишеским, высоким голосом. — Знаешь, сколько парней взорвалось, пока мы Жёлтую пыль делали? Всё зря… Даже не понадобилась…
— Не надо — сказал я. — Они же знали, зачем рисковали. Может, она ещё понадобится…
— Для такого дела уже точно нет, — ответил Огхр. — Открыть вход в Лугхбуурз, такого дела больше не будет. Да я сам не знаю, чего я плачу. Пробило вдруг на слезу…
— Гхай! — крикнул вниз Гхажш. — Ты как там?
— Жив, — откликнулся голос снизу. — Только захолодело чего-то всё внутри. Мы когда внутрь полезем?
— Мы — завтра утром, — ответил Гхажш. — А ты снаружи будешь.
— А чего я? — раздался возмущённый вопль Гхая. — Все пойдут, а я — скотину сторожить? Сам бы оставался!
— Хватит спорить, — попытался я их успокоить. — А почему завтра, Гхажш?
— Успокоиться надо, — ответил он. — Подготовиться. Мало ли что там внутри. Ты не знаешь, и я не знаю. Отдохнём, соберёмся силами и пойдём. Спешка важному делу только вредит. Завтра…
Завтра… Не знаю, как я смог уснуть, дожидаясь этого «завтра». Остальные, похоже, чувствовали то же самое.
Утром Гхажш с Гхаем опять поссорились. Гхай ни в какую не хотел оставаться. Он хотел идти вместе с нами. Гхажш возражал. В конце концов, я решил, что ничего страшного от того, что Гхай пойдёт с нами, не случится. Бактры могут попастись на колючках и одни. Волков вокруг нет. Мы набили продуктами сухарные сумки, залили баклаги свежей водой, напились вдоволь, запаслись факелами и отправились на первую разведку.
Признаться, я изрядно трусил спускаться в подземелье. Хоть и не показывал вида. Может быть, я и Гхаю разрешил идти вместе с нами, потому что считал нелишним его меч. Однако опасности, что поджидали нас внутри, не требовали меча. Легче всего в этих бесконечных тёмных проходах было заблудиться. Зыбкий свет наших факелов освещал лишь несколько шагов пути да грубо обтёсанный камень стен.
Но Гхажш вёл нас уверенно. Когда у основания лестницы обнаружилось несколько расходящихся в разные стороны проходов, он нисколько не растерялся, достал откуда-то свиток пергамента, сверился с ним, нашёл на стене одного из проходов высеченную руну и сказал, что нам туда. Кроме того, он вбил в трещину на стене крюк и привязал к нему нить паутянки.
— Неси, — сказал он, отдавая паутянку Гхаю. — Хоть какой-то толк от тебя будет. Не порви только.
— Сам знаю, — огрызнулся Гхай, принимая моток шнура, но больше, к моему удивлению, ничего не сказал.
— А надолго хватит? — спросил я.
— На лигу, — ответил Гхажш, — если всё до нитки расплести.
— А потом?
— Потом возьмём следующий моток, если не хватит и его, достанем шнуры из буургха. Не хватит их — расплетём на нити сами буургха. Не волнуйся, не заплутаем.
Так и пошли: Гхажш, то и дело на каждом пересечении проходов сверяющийся со свитком, шёл впереди, а Гхай, ворчащий и время от времени останавливающийся, чтобы привязать очередную нить, позади.
Тёмные стены нависали со всех сторон, давили до ощущения тесноты в груди, и я уже начал думать, что зря поддался любопытству и отправился вместе со всеми. Надо было остаться наверху вместо Гхая и спокойно ждать на вольном воздухе.
— Гхажш, — толкнул я его в спину. — Куда мы идём?
— В книгохранилище, — ответил он, не оборачиваясь. — Куда же ещё?
— А ты знаешь, где оно? — удивился я.
— Нет, — ответил он. — Но предполагаю. Сейчас мы идём по главному проходу, с юга на север. Судя по времени, мы почти дошли до середины города, скоро начнутся большие залы. Там и будем искать книгохранилище.
— А что у тебя за свиток?
— Ничего особенного, — отмахнулся он. — Просто запись знаков и надписей на стенах. В Гхазатбуурзе обозначают проходы и двери рунами Тёмного наречия, так же, как здесь. Это ещё с древних времён идёт. Я это всё наизусть заучивал, но в таких делах на память лучше не полагаться.
В свете факелов впереди обозначилась дверь. Внушительного вида деревянная дверь, перекрещённая толстыми железными полосами. До сих пор ничего такого нам не встречалось.
«Огхр», — махнул рукой Гхажш. Огхр выдвинулся из-за моей спины, осмотрел преграду и сказал: «Простой засов, ничего особенного». Он достал какую-то кривую железяку и вставил её одним концом в щель между дверью и косяком: «Ну-ка вместе!» Втроём мы навалились на свободный конец, качнули его пару раз, за дверью звякнуло, и она отворилась. «Сгнило всё, — произнёс Огхр, переступая невысокий порожек. — Всего за сто лет. Странно».
Под ногами у него захрустело, и мы все одновременно посмотрели вниз. Это были кости, кости человеческого скелета. Или орочьего. Уж больно были малы. Может быть, они принадлежали ребёнку. Поодаль валялся ещё один скелет. А ещё поодаль — ещё один. И ещё один. И ещё. Всё пространство, насколько его охватывал свет факелов, было завалено костями. Наверное, сотни скелетов лежали здесь.
«Гхай! Будешь стоять у входа в зал! — распорядился Гхажш. — Мы пока осмотримся, что к чему! Держаться всем вместе! Не отходить друг от друга дальше двух шагов!» Гхай молча кивнул и вставил свой факел в железную подставку на стене. Мы, втроём, медленно, стараясь не ступать на разбросанные повсюду кости, двинулись вперёд. Не всегда удавалось найти для ступни пустое место, и тогда под подошвами снова раздавался противный хруст.
— Отчего они все умерли? — оглядываясь, спросил я, когда мы уже довольно далеко отошли от двери. Свет факела на стене выхватывал тёмный проём и сидящего в нём на корточках Гхая.
— Воздух, — ответил Гхажш. — Воздух здесь был отравлен, когда произошло извержение Роковой горы. Скорее всего, они все задохнулись. Из городских жителей выжили лишь те, кто был далеко от города. Когда они вернулись, на месте города была пустыня.