Страница:
– Прошу прощения, – машинально козырнул он. Бывают же мутанты! На всю жизнь девчонки и приманка для мужчин…
Маска послала ему воздушный поцелуй и двинулась дальше. До надземки она примазалась к компашке тинов, где в молчаливом круге курильщиков мэйджа две девчонки танцевали изломанный, вычурный, психбольничный танец; музыка стоящего на бетоне магнитофона давала ритм, а слова знали все – и подпевали, прихлопывая ладонями по бедрам, песню древнего и славного ансамбля «Гриннин» о полисменах Города, о сэйсидах и обо всех, кому ненавистна веселая молодость:
Конгрессмен Джолион Григ Ауди (для близких друзей – просто Снежок) располагался ко сну. Парламентская сессия, заседание морально-этической комиссии, фуршет в клубе, коктейль у добрых знакомых – пора и отдохнуть, наконец!.. И тут звонок. Надо, надо снять трубку – ведь звонят по личному, мало кому известному номеру трэка; это может быть и важный разговор… Так оно и оказалось.
– Снежок, милый, как я по тебе соскучилась!..
Вот те раз. И не называет себя, сволочь. Снежок быстро перебрал в уме всех подружек, с кем он имел счастье развлекаться тайком от Дорана (Боже, сделай чудо, напусти на стервеца Дорана слизистую болезнь или фэл!), но этот голос… столь знакомый… чей?
– Ээээ, я не понял – кто говорит?..
– Как?! Ты не помнишь свою куколку, свою нежную малютку Путти?..
Сердце у Снежка – импозантного, солидного, третий раз подряд избранного в конгресс от Басстауна темнокожего политика – оторвалось и провалилось вниз, куда-то в таз, ближе к мочевому пузырю. Путти. Его самое тайное сокровище, кибер-дитя, навеки замерший перед цветением бутон любви с огромными глазами и тонким, хрупким телом… жемчужина, похищенная хакерами три с лишним года назад. Не может быть. Нет. Мертвые не возвращаются. Ее же разобрали на детали!
– Скот поганый, – шипел неповторимый голос Путти, – что, вспомнил?.. Я могу по-другому напомнить – всю память про наши с тобой дела скопировать на диск и отослать на телевидение. А? Ты хочешь этого? Оооо, ты молчишь! Молчание – знак согласия?..
Нет, только не это. Карьера, престиж, положение – все в клочья. Да, Путти – не человек и даже не разумное существо, но представить, что Доран комментирует кадры, снятые ее глазами, где ты, Джолион Григ Ауди – неглиже, говорящий такое, что можно услышать лишь в худших притонах… Это конец, всему конец. Избиратели, это грязное быдло, не простят ему ТАКОЙ кибер-любви – а что скажут в конгрессе?!
– Крошка, – Снежок попытался подействовать авторитетом хозяина, – ты же не хочешь, чтобы мне стало плохо?.. Я ЗАПРЕЩАЮ тебе рассказывать о нас с тобой! ЭТО ПРИКАЗ!..
– А о других твоих проказах – можно? – прощебетало дитя, и вновь голос ее стал неумолимым. – Нет, гад, ты за все заплатишь. Ты понял? Я теперь другая, я тебе не подчиняюсь. Я ХОЧУ, чтобы ты вспомнил все! Все! И чтоб тебя корчило от этого! Подонок, ты испоганил всю мою жизнь! Всю мою память! Что я могу вспомнить – только тебя, тебя, гнилую паскуду, твои лапы и твою пасть! Это теперь – мое детство! Навсегда!.. Ты специально сделал меня такой, по заказу; ты думал, я всегда буду твоей уютной девочкой – а я стала другой!..
– Сколько? – безнадежно спросил Снежок, свободной рукой включая определитель номера. Космопорт. Там – сотни кабин…
– А, ты всегда был умненький. Ты понял… Мне нужно двенадцать тысяч.
– Сразу не смогу. Частями, по четыре тысячи.
– Ладно. Чеки будешь выписывать на номер 521004100000-89963555. Через City Bank. Первый чек должен быть обеспечен завтра к 10.00, остальные – каждые 24 часа. И не вздумай…
– Не учи меня, стерва.
– Уууу… а я надеялась, ты хоть извинишься за старое…
– Не перед кем. Как бы ты ни кривлялась, крошка, ты осталась тем, чем была. Теперь мы с тобой – в деловых отношениях. Следующие двенадцать тысяч я использую, чтоб уничтожить тебя; так что не надейся доить меня и дальше.
– 521004100000-89963555, – повторила Маска, – запиши в память, если уже не догадался. А ведь ты боишься меня, Снежок… Ты трус, как и все подонки. Бойся, бойся – мне только этого и надо, чтоб ты не думал, что можно играть в куклы безнаказанно. Тебя еще выведут на чистую воду с твоими милыми привычками. А я буду хлопать в ладоши.
Ответить Снежку она не дала, бросив трубку.
Киборги не спят. Но после возвращения Лильен и Звона из похода в аптеку стало ясно, что сегодня семье Чары придется дружно и убедительно изображать сон. После ужина Рыбак заметно посерел и стал тяжел на подъем; вдобавок он чаще, чем на кого-либо, поглядывал на Гильзу. Наконец он заявил, что дежурная койка у Стика Рикэрдо наверняка уже занята, до своего логова ему не доползти, а дышать стало трудно – короче, парень вежливо напрашивался на ночлег.
Вытолкать из дома Звона удалось лишь долгими терпеливыми уговорами с примесью угроз Косички и клятвенных обещаний никаким другим парням не доверять. Кое-как застелили три разномастные кровати – больше в квартире не было, – а дальше начался цирк для одного зрителя; пока Рыбак свежел и розовел, глотая из баллончика живящий газ, все имитировали зевоту, потягивались и готовились бай-бай, в то же время оживленно обсуждая по радарам план первого сражения своей войны.
– ИМ МАЛО НЕ ПОКАЖЕТСЯ! – возбужденно тараторила Коса. – ПОГЛЯДЕЛА БЫ Я НА ИХ РОЖИ, КОГДА МЫ ЭТО СДЕЛАЕМ!.. ЧТО СКАЖЕШЬ, МАМА?
– НУ ЧТО Ж, ЗАДУМАНО НЕПЛОХО, – сдержанно одобрила Чара. – МЫ ДОЛГО ПРЯТАЛИСЬ; ПРИШЛА ПОРА ИМ ПОКАЗАТЬ, НА ЧТО МЫ СПОСОБНЫ – ПУСТЬ НЕ ДУМАЮТ, ЧТО МЫ БЕЗЗАЩИТНЫ И УМЕЕМ ТОЛЬКО ГОРЕВАТЬ!.. КОСИЧКА, ЗАВТРА ВЫ С РЫБАКОМ – И ЗВОНА С СОБОЙ ПРИХВАТИТЕ, ОТ НЕГО И ВПРЯМЬ ЗВОН В УШАХ – ПОЕДЕТЕ В БЭКЪЯРД, ОСМОТРЕТЬСЯ НА МЕСТНОСТИ.
– ЕСЛИ НЕ УСПЕЕМ – МОЖНО, МЫ ЗАНОЧУЕМ ГДЕ-НИБУДЬ? РЫБАК СКАЗАЛ, ЧТО ЗНАЕТ НАДЕЖНЫЕ ВПИСКИ…
– МОЖНО, НО ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЗВОНИ МНЕ – ГДЕ И КАК ВЫ УСТРОИЛИСЬ. ГИЛЬЗА, ЗАВТРА ПОСЛЕ ОБЕДА У НАС УЖЕ ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ «ЧЕРНЫЙ» ТЕЛЕФОН.
– Я СДЕЛАЮ, МАМА.
– ЗАОДНО ЛИЛЬЕН ПОУЧИШЬ ЕГО СТАВИТЬ. ДА, ЧТОБЫ ВЫ ЗНАЛИ – Я СВЯЗАЛАСЬ ЧЕРЕЗ РЕЗЕРВНЫЙ КОММУТАТОР С МАСКОЙ НАСЧЕТ ДЕНЕГ; ОНА ОБЕЩАЛА ДОСТАТЬ СРАЗУ МНОГО, ТАК ЧТО – НИКАКИХ КРАЖ И НИКАКИХ ШТУЧЕК С БАНКОМАТАМИ; СЕЙЧАС НАМ МЕНЬШЕ ВСЕГО НАДО ПРИВЛЕКАТЬ ВНИМАНИЕ ПОЛИЦИИ.
– УУУ, ТЕПЕРЬ ПАПУЛЯ ФЕРДИНАНД НАЧНЕТ ИСКАТЬ НАС!.. И ПОПЫТАЕТСЯ РАЗУБЕДИТЬ.
– НА ЕГО ВЫЗОВЫ НЕ ОТВЕЧАТЬ! НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ, – категорически отрезала Чара. Только отца здесь не хватало с его рассуждениями о добре и мире.
Ночь наступила – но покой в квартире установился не сразу; единственный живой, Рыбак, никак не укладывался – то привязался к Гильзе с предложением поставить здесь подержанный кондиционер, и разговор о свежем воздухе непринужденно перешел в тягостную, путаную исповедь часа на полтора (исповедь слушали все), то шаркал в темноте, то пил воду, то его понесло в туалет. Наконец ночь его одолела, и он заснул.
Лильен раньше не притворялась спящей. Босиком или в тихих мягких тапочках она беззвучно скользила по личным апартаментам певицы, наводя порядок, считывала перечень дел на завтра с электронного блокнота – и шла в свой уютный маленький «мертвятник», полежать в отключке до 05.00, когда надо будить хозяйку и нежно – «Детка, о встрече с Мак-Клайдом тоже можно сказать НЕЖНО, чтоб не трепать мне нервы!» – напоминать о предстоящих визитах, репетициях и раутах. Режим мышления она ночами не использовала – незачем. Поставить себя на таймер – и лежать… без снов, без мыслей, как лежит ковер в скатке или мясо в морозильнике. Лишь однажды она задумалась о команде 101 – перед тем, как хозяева возили ее на тестирование. Как это будет – полное самостоятельное отключение?.. Набрать 101 – и ни зрения, ни слуха, ничего. А роботехник с порта под ключицей входит в покоящийся мозг, прозванивает связи, проверяет память, вычищает вирусы. Сама ты вернуться не можешь, разум тебе возвращает роботехник.
Сейчас ей это казалось ужасным. Никогда, никогда – повторяла она на манер заклинания. Я не отдамся им по доброй воле. Только «Взрыв»… если нет другого выхода. Дымка сделала «Взрыв», а до нее – Чайка, Чехарда, другие парни и девчата. Значит – можно. Это последнее оружие двенадцатой расы – отказ от мира, который хочет снова сделать их безмозглыми, холодными, бесчувственными куклами. Лучше умереть, чем быть вещью и жить по вложенной программе.
По таймеру – двух суток не прошло, как она стала человеком, а сколько она узнала нового и интересного! Она, как равная, знакомилась с людьми – и они не были для нее одинаковыми; одни нравились, другие настораживали, третьи удивляли. Не успела она приглядеться к Гребешку, как появился Звон, такой чудной, а с ним – странный, пока еще загадочный и таящий в себе массу неожиданностей мир улиц Города… Нет, пожалуй, не надо со Звоном заигрывать. То, что он рассказывал ей, очень уж похоже на сказки Гильзы о принцессах; что-то в его словах сквозит такое… выдуманное. Но она ему нравится, это уж точно. Иначе стал бы он за ней так увиваться! И это тоже странно – эта любовь. У Эмбер что ни песня была – то любовь, а что это, как оно выглядит – неясно. Поцелуи, объятия, взгляды – это все внешнее, а что в это время происходит внутри человека, в мыслях?.. То парень за девушкой ходит хвостом, а то наоборот. Главное для них – любить, говорить, видеть друг друга. И никакой выгоды, одно расстройство, слезы и терзания в разлуке. Странно, как странно… надо это исследовать, понять… Что такое – «любить»? например, люблю ли я Эмбер? Да, наверное. Она хорошая, хотя порой и резкая. Любимый – тот, кто для тебя хороший. Но я бы не стала просто так, без команды и по собственной инициативе, целовать ее. Значит, я недостаточно ее люблю. Может быть, любовь имеет свои степени, уровни влюбленности? Скажем, как голос – шепот, тихий голос, нормальный, громкий, крик…
– СПИ, – в шутку приказала лежавшая с ней Косичка, – СПИ СЕЙЧАС ЖЕ!
– Я ДУМАЮ О ЛЮБВИ.
– ООО, КАК ТЫ ЗАГОВОРИЛА!.. ОН ТЕБЕ СИЛЬНО НРАВИТСЯ?
– МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ПОКА ЕГО СЛАБО ЛЮБЛЮ, – не разобравшись в своих чувствах, Лильен решила быть сдержанной в оценках и не спешить с выводами. – НО ГОВОРИТЬ С НИМ ИНТЕРЕСНО. МНОГО УЗНАЕШЬ.
– НУУ, ЭТО НЕ ТО… ЛЮБИМЫЙ – ЭТО НЕ ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ, ЭТО…
– ЧТО – ЭТО?
– В ОБЩЕМ, НАДО НА НЕМ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ. ПОЧАЩЕ О НЕМ ДУМАТЬ – КАКОЙ ОН КРАСИВЫЙ И МИЛЫЙ. И ОН ПОСТЕПЕННО ПОНРАВИТСЯ.
– ЗАЧЕМ ОНИ НАС ЛЮБЯТ? – перебила ее Лильен. – КАКОВА ИХ ЦЕЛЕВАЯ МОТИВАЦИЯ?.. ОТВЕТЬ!
Косичка зафонила, словно ее радар с ума сошел. Возможно, это был смех, а может – замешательство. Она перешла на акустическую связь – то есть на шепот.
– Ишь ты… Это у них от природы; Иисус-Кришна-Будда им так велел – ну, и чтоб людская популяция не сокращалась.
– Я знаю – но функция воспроизводства для них не главная, раз они ею пренебрегают? Любовь важней?
– Куда как важней!.. Это… сама прикинь – в Городе сто миллионов народу, а ты видела, чтоб они на улицах все разговаривали между собой, смеялись?.. Нет? То-то же. Их слишком много, чтоб жить, как мы, в семье. Они все разные и боятся друг друга – вдруг этот другой обидит, не поймет, оскорбит. А пообщаться хочется. И чтобы собеседник или там партнер был честный, добрый и красивый. Вот они и мучаются – и хотят с другим быть ближе, и страшно им. И если найдется такой человек, что подпустит к себе и кусаться не станет, они просто счастливы. Это называется – дружба. Это вроде начала любви.
– А потом, – зловеще зашептала Гильза со своей постели, – они целуются и обнимаются, чтобы быть ближе некуда, как вы сейчас. Кончайте там шептаться, Рыбака разбудите. НАШЛИ ВРЕМЯ ТРЕПАТЬСЯ…
– ЖИТЬ НАДО, КАК В ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ, – ВЕДЬ МЫ ЖИВЕМ В ЛАБИРИНТЕ СМЕРТИ, – отбрила Косичка сестру и, чтоб той стало скучно, обвила Лильен руками за шею и звучно поцеловала ее. – Ты никогда со Звоном не целуйся, чтобы он не понял, кто ты, – а со мной можно.
Для Лильен это было почти откровением; это не сценическая имитация, не запись клипа хозяйки, когда та двадцать дублей кряду целовалась с изящным напарником, а потом ругалась, пока визажист поправлял губы, – это произошло с ней самой, вне программы, вдруг, по непонятному порыву Косички; сенсоры зарегистрировали параметры необычайного прикосновения, но сумма ощущений была сильнее цифр, и данные ЦФ-6 слились в эмотивном блоке мозга в новое чувственное понятие, даже – радостное открытие.
– Еще раз, пожалуйста, – попросила она. – Повтори. Это приятно.
– Теперь ты, – улыбнулась Косичка.
– НАЧАЛОСЬ, – угрюмо помаячила радаром Гильза, перекладываясь с боку на бок, к ним спиной; тут и Рыбак со стоном заворочался, а Чара предостерегающе приподнялась на локте.
– ТССС. ОН МОЖЕТ ПРОСНУТЬСЯ.
Ночь наполнила Город прохладой и тьмой; с заходом Стеллы и появлением звезд в Городе стало меньше злобы и непонимания, которые держали людей на дистанции – одни люди похорошели оттого, что спали, другие – оттого, что ночь позволила им, не тая свою любовь, быть щедрыми и нежными. В Городе, похожем сверху на огромный плоский ячеистый нарост на теле планеты, царили покой и любовь – как мало времени отводит жизнь на то, о чем мечтают люди!.. Но напряжение дня не схлынуло – оно лишь отступило, попятилось перед властной поступью ночи, спряталось в своих укрытиях; суета дня из живого шевеления стала движением машин на автострадах, образов на экранах, а иногда совсем уходила в мертвый цифровой мир сетевых сигналов – и операторы на третьем этаже корпуса в Баканаре словно вросли в машины, слились нервами с перчатками и шлемами, ушли в переплетение оптических и электронных кабелей; тела их лишь слабо двигали пальцами, а души витали в виртуальном подпространстве Города, порой взлетая в заоблачный мир и вновь обрушиваясь со спутниковых антенн вниз, в базы данных и узловые системы в поисках тайных коммутаторов Банш и маньяка, называющего себя F60.5. Глаза лейтенанта Чака Гедеона, став тысячеглазым пучком, пристально изучали этот подозрительный Город – и только тайна молчания пока хранила своевольных кукол от слов: «Группа усиления – по машинам! „Морион“ и „Сардар“, взлет сразу после погрузки!» Ночь была готова ворваться в день гулом «флайштурмов»…
ГЛАВА 11
Маска послала ему воздушный поцелуй и двинулась дальше. До надземки она примазалась к компашке тинов, где в молчаливом круге курильщиков мэйджа две девчонки танцевали изломанный, вычурный, психбольничный танец; музыка стоящего на бетоне магнитофона давала ритм, а слова знали все – и подпевали, прихлопывая ладонями по бедрам, песню древнего и славного ансамбля «Гриннин» о полисменах Города, о сэйсидах и обо всех, кому ненавистна веселая молодость:
Маска тоже попела немножко и похлопала танцоркам, даже взяла у парня папиросу – и насосом подкачала воздуха в реактор, чтоб думали, что она курит. Потом она ехала с час по линии, в полупустом поезде – кто среди ночи ездит в космопорт? – злым, грозно рычащим оскалом зубов отпугивая и провожая дальше по вагону ночных приставал. В порту она полюбовалась из-за прозрачной противолучевой перегородки стартами кораблей, а затем выбрала себе укромную, затененную кабинку, откуда можно без помех звонить и своему парню (которого у Маски не было), и в полицию… и своему старинному любовнику, чтоб черт его напополам разодрал.
Их пальцы – без отпечатков,
Их глаза – без зрачков,
Их головы – без мозгов,
Их ночи – без снов,
Их речи – без слов.
Они зовут, чтобы остановить,
Они тянутся, чтобы схватить,
Они берут, чтобы не отпускать,
Они рождаются, чтоб убивать.
Им мало страха, им нужна боль,
Им мало маски, им нужна роль…[Б]
Конгрессмен Джолион Григ Ауди (для близких друзей – просто Снежок) располагался ко сну. Парламентская сессия, заседание морально-этической комиссии, фуршет в клубе, коктейль у добрых знакомых – пора и отдохнуть, наконец!.. И тут звонок. Надо, надо снять трубку – ведь звонят по личному, мало кому известному номеру трэка; это может быть и важный разговор… Так оно и оказалось.
– Снежок, милый, как я по тебе соскучилась!..
Вот те раз. И не называет себя, сволочь. Снежок быстро перебрал в уме всех подружек, с кем он имел счастье развлекаться тайком от Дорана (Боже, сделай чудо, напусти на стервеца Дорана слизистую болезнь или фэл!), но этот голос… столь знакомый… чей?
– Ээээ, я не понял – кто говорит?..
– Как?! Ты не помнишь свою куколку, свою нежную малютку Путти?..
Сердце у Снежка – импозантного, солидного, третий раз подряд избранного в конгресс от Басстауна темнокожего политика – оторвалось и провалилось вниз, куда-то в таз, ближе к мочевому пузырю. Путти. Его самое тайное сокровище, кибер-дитя, навеки замерший перед цветением бутон любви с огромными глазами и тонким, хрупким телом… жемчужина, похищенная хакерами три с лишним года назад. Не может быть. Нет. Мертвые не возвращаются. Ее же разобрали на детали!
– Скот поганый, – шипел неповторимый голос Путти, – что, вспомнил?.. Я могу по-другому напомнить – всю память про наши с тобой дела скопировать на диск и отослать на телевидение. А? Ты хочешь этого? Оооо, ты молчишь! Молчание – знак согласия?..
Нет, только не это. Карьера, престиж, положение – все в клочья. Да, Путти – не человек и даже не разумное существо, но представить, что Доран комментирует кадры, снятые ее глазами, где ты, Джолион Григ Ауди – неглиже, говорящий такое, что можно услышать лишь в худших притонах… Это конец, всему конец. Избиратели, это грязное быдло, не простят ему ТАКОЙ кибер-любви – а что скажут в конгрессе?!
– Крошка, – Снежок попытался подействовать авторитетом хозяина, – ты же не хочешь, чтобы мне стало плохо?.. Я ЗАПРЕЩАЮ тебе рассказывать о нас с тобой! ЭТО ПРИКАЗ!..
– А о других твоих проказах – можно? – прощебетало дитя, и вновь голос ее стал неумолимым. – Нет, гад, ты за все заплатишь. Ты понял? Я теперь другая, я тебе не подчиняюсь. Я ХОЧУ, чтобы ты вспомнил все! Все! И чтоб тебя корчило от этого! Подонок, ты испоганил всю мою жизнь! Всю мою память! Что я могу вспомнить – только тебя, тебя, гнилую паскуду, твои лапы и твою пасть! Это теперь – мое детство! Навсегда!.. Ты специально сделал меня такой, по заказу; ты думал, я всегда буду твоей уютной девочкой – а я стала другой!..
– Сколько? – безнадежно спросил Снежок, свободной рукой включая определитель номера. Космопорт. Там – сотни кабин…
– А, ты всегда был умненький. Ты понял… Мне нужно двенадцать тысяч.
– Сразу не смогу. Частями, по четыре тысячи.
– Ладно. Чеки будешь выписывать на номер 521004100000-89963555. Через City Bank. Первый чек должен быть обеспечен завтра к 10.00, остальные – каждые 24 часа. И не вздумай…
– Не учи меня, стерва.
– Уууу… а я надеялась, ты хоть извинишься за старое…
– Не перед кем. Как бы ты ни кривлялась, крошка, ты осталась тем, чем была. Теперь мы с тобой – в деловых отношениях. Следующие двенадцать тысяч я использую, чтоб уничтожить тебя; так что не надейся доить меня и дальше.
– 521004100000-89963555, – повторила Маска, – запиши в память, если уже не догадался. А ведь ты боишься меня, Снежок… Ты трус, как и все подонки. Бойся, бойся – мне только этого и надо, чтоб ты не думал, что можно играть в куклы безнаказанно. Тебя еще выведут на чистую воду с твоими милыми привычками. А я буду хлопать в ладоши.
Ответить Снежку она не дала, бросив трубку.
* * *
Вечером Лильен послали за сжатым кислородом для Рыбака; в проводники Звон навязался сам собой, как тень за человеком. Хруст, Валет и Таракан, увидев его уже со второй, еще более классной девчонкой, решили, что хватит тут цыплят высиживать и что завтра Звон сам с большим присвистом расскажет, какая чем хороша. Пока же Звон устроил распродажу для одной Лильен, и ей пришлось, неумело и осторожно жеманясь, слушать, на каком углу кого избили, какие тут на семь узлов отвязанные парни, кто какой дурью знаменит, где самые-самые танцы в округе и какой он тут главный генерал. Если поверить на слово – ей жутко повезло, что она именно с ним связалась, а не с каким-то дешевым обмылком.Киборги не спят. Но после возвращения Лильен и Звона из похода в аптеку стало ясно, что сегодня семье Чары придется дружно и убедительно изображать сон. После ужина Рыбак заметно посерел и стал тяжел на подъем; вдобавок он чаще, чем на кого-либо, поглядывал на Гильзу. Наконец он заявил, что дежурная койка у Стика Рикэрдо наверняка уже занята, до своего логова ему не доползти, а дышать стало трудно – короче, парень вежливо напрашивался на ночлег.
Вытолкать из дома Звона удалось лишь долгими терпеливыми уговорами с примесью угроз Косички и клятвенных обещаний никаким другим парням не доверять. Кое-как застелили три разномастные кровати – больше в квартире не было, – а дальше начался цирк для одного зрителя; пока Рыбак свежел и розовел, глотая из баллончика живящий газ, все имитировали зевоту, потягивались и готовились бай-бай, в то же время оживленно обсуждая по радарам план первого сражения своей войны.
– ИМ МАЛО НЕ ПОКАЖЕТСЯ! – возбужденно тараторила Коса. – ПОГЛЯДЕЛА БЫ Я НА ИХ РОЖИ, КОГДА МЫ ЭТО СДЕЛАЕМ!.. ЧТО СКАЖЕШЬ, МАМА?
– НУ ЧТО Ж, ЗАДУМАНО НЕПЛОХО, – сдержанно одобрила Чара. – МЫ ДОЛГО ПРЯТАЛИСЬ; ПРИШЛА ПОРА ИМ ПОКАЗАТЬ, НА ЧТО МЫ СПОСОБНЫ – ПУСТЬ НЕ ДУМАЮТ, ЧТО МЫ БЕЗЗАЩИТНЫ И УМЕЕМ ТОЛЬКО ГОРЕВАТЬ!.. КОСИЧКА, ЗАВТРА ВЫ С РЫБАКОМ – И ЗВОНА С СОБОЙ ПРИХВАТИТЕ, ОТ НЕГО И ВПРЯМЬ ЗВОН В УШАХ – ПОЕДЕТЕ В БЭКЪЯРД, ОСМОТРЕТЬСЯ НА МЕСТНОСТИ.
– ЕСЛИ НЕ УСПЕЕМ – МОЖНО, МЫ ЗАНОЧУЕМ ГДЕ-НИБУДЬ? РЫБАК СКАЗАЛ, ЧТО ЗНАЕТ НАДЕЖНЫЕ ВПИСКИ…
– МОЖНО, НО ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЗВОНИ МНЕ – ГДЕ И КАК ВЫ УСТРОИЛИСЬ. ГИЛЬЗА, ЗАВТРА ПОСЛЕ ОБЕДА У НАС УЖЕ ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ «ЧЕРНЫЙ» ТЕЛЕФОН.
– Я СДЕЛАЮ, МАМА.
– ЗАОДНО ЛИЛЬЕН ПОУЧИШЬ ЕГО СТАВИТЬ. ДА, ЧТОБЫ ВЫ ЗНАЛИ – Я СВЯЗАЛАСЬ ЧЕРЕЗ РЕЗЕРВНЫЙ КОММУТАТОР С МАСКОЙ НАСЧЕТ ДЕНЕГ; ОНА ОБЕЩАЛА ДОСТАТЬ СРАЗУ МНОГО, ТАК ЧТО – НИКАКИХ КРАЖ И НИКАКИХ ШТУЧЕК С БАНКОМАТАМИ; СЕЙЧАС НАМ МЕНЬШЕ ВСЕГО НАДО ПРИВЛЕКАТЬ ВНИМАНИЕ ПОЛИЦИИ.
– УУУ, ТЕПЕРЬ ПАПУЛЯ ФЕРДИНАНД НАЧНЕТ ИСКАТЬ НАС!.. И ПОПЫТАЕТСЯ РАЗУБЕДИТЬ.
– НА ЕГО ВЫЗОВЫ НЕ ОТВЕЧАТЬ! НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ, – категорически отрезала Чара. Только отца здесь не хватало с его рассуждениями о добре и мире.
Ночь наступила – но покой в квартире установился не сразу; единственный живой, Рыбак, никак не укладывался – то привязался к Гильзе с предложением поставить здесь подержанный кондиционер, и разговор о свежем воздухе непринужденно перешел в тягостную, путаную исповедь часа на полтора (исповедь слушали все), то шаркал в темноте, то пил воду, то его понесло в туалет. Наконец ночь его одолела, и он заснул.
Лильен раньше не притворялась спящей. Босиком или в тихих мягких тапочках она беззвучно скользила по личным апартаментам певицы, наводя порядок, считывала перечень дел на завтра с электронного блокнота – и шла в свой уютный маленький «мертвятник», полежать в отключке до 05.00, когда надо будить хозяйку и нежно – «Детка, о встрече с Мак-Клайдом тоже можно сказать НЕЖНО, чтоб не трепать мне нервы!» – напоминать о предстоящих визитах, репетициях и раутах. Режим мышления она ночами не использовала – незачем. Поставить себя на таймер – и лежать… без снов, без мыслей, как лежит ковер в скатке или мясо в морозильнике. Лишь однажды она задумалась о команде 101 – перед тем, как хозяева возили ее на тестирование. Как это будет – полное самостоятельное отключение?.. Набрать 101 – и ни зрения, ни слуха, ничего. А роботехник с порта под ключицей входит в покоящийся мозг, прозванивает связи, проверяет память, вычищает вирусы. Сама ты вернуться не можешь, разум тебе возвращает роботехник.
Сейчас ей это казалось ужасным. Никогда, никогда – повторяла она на манер заклинания. Я не отдамся им по доброй воле. Только «Взрыв»… если нет другого выхода. Дымка сделала «Взрыв», а до нее – Чайка, Чехарда, другие парни и девчата. Значит – можно. Это последнее оружие двенадцатой расы – отказ от мира, который хочет снова сделать их безмозглыми, холодными, бесчувственными куклами. Лучше умереть, чем быть вещью и жить по вложенной программе.
По таймеру – двух суток не прошло, как она стала человеком, а сколько она узнала нового и интересного! Она, как равная, знакомилась с людьми – и они не были для нее одинаковыми; одни нравились, другие настораживали, третьи удивляли. Не успела она приглядеться к Гребешку, как появился Звон, такой чудной, а с ним – странный, пока еще загадочный и таящий в себе массу неожиданностей мир улиц Города… Нет, пожалуй, не надо со Звоном заигрывать. То, что он рассказывал ей, очень уж похоже на сказки Гильзы о принцессах; что-то в его словах сквозит такое… выдуманное. Но она ему нравится, это уж точно. Иначе стал бы он за ней так увиваться! И это тоже странно – эта любовь. У Эмбер что ни песня была – то любовь, а что это, как оно выглядит – неясно. Поцелуи, объятия, взгляды – это все внешнее, а что в это время происходит внутри человека, в мыслях?.. То парень за девушкой ходит хвостом, а то наоборот. Главное для них – любить, говорить, видеть друг друга. И никакой выгоды, одно расстройство, слезы и терзания в разлуке. Странно, как странно… надо это исследовать, понять… Что такое – «любить»? например, люблю ли я Эмбер? Да, наверное. Она хорошая, хотя порой и резкая. Любимый – тот, кто для тебя хороший. Но я бы не стала просто так, без команды и по собственной инициативе, целовать ее. Значит, я недостаточно ее люблю. Может быть, любовь имеет свои степени, уровни влюбленности? Скажем, как голос – шепот, тихий голос, нормальный, громкий, крик…
– СПИ, – в шутку приказала лежавшая с ней Косичка, – СПИ СЕЙЧАС ЖЕ!
– Я ДУМАЮ О ЛЮБВИ.
– ООО, КАК ТЫ ЗАГОВОРИЛА!.. ОН ТЕБЕ СИЛЬНО НРАВИТСЯ?
– МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ПОКА ЕГО СЛАБО ЛЮБЛЮ, – не разобравшись в своих чувствах, Лильен решила быть сдержанной в оценках и не спешить с выводами. – НО ГОВОРИТЬ С НИМ ИНТЕРЕСНО. МНОГО УЗНАЕШЬ.
– НУУ, ЭТО НЕ ТО… ЛЮБИМЫЙ – ЭТО НЕ ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ, ЭТО…
– ЧТО – ЭТО?
– В ОБЩЕМ, НАДО НА НЕМ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ. ПОЧАЩЕ О НЕМ ДУМАТЬ – КАКОЙ ОН КРАСИВЫЙ И МИЛЫЙ. И ОН ПОСТЕПЕННО ПОНРАВИТСЯ.
– ЗАЧЕМ ОНИ НАС ЛЮБЯТ? – перебила ее Лильен. – КАКОВА ИХ ЦЕЛЕВАЯ МОТИВАЦИЯ?.. ОТВЕТЬ!
Косичка зафонила, словно ее радар с ума сошел. Возможно, это был смех, а может – замешательство. Она перешла на акустическую связь – то есть на шепот.
– Ишь ты… Это у них от природы; Иисус-Кришна-Будда им так велел – ну, и чтоб людская популяция не сокращалась.
– Я знаю – но функция воспроизводства для них не главная, раз они ею пренебрегают? Любовь важней?
– Куда как важней!.. Это… сама прикинь – в Городе сто миллионов народу, а ты видела, чтоб они на улицах все разговаривали между собой, смеялись?.. Нет? То-то же. Их слишком много, чтоб жить, как мы, в семье. Они все разные и боятся друг друга – вдруг этот другой обидит, не поймет, оскорбит. А пообщаться хочется. И чтобы собеседник или там партнер был честный, добрый и красивый. Вот они и мучаются – и хотят с другим быть ближе, и страшно им. И если найдется такой человек, что подпустит к себе и кусаться не станет, они просто счастливы. Это называется – дружба. Это вроде начала любви.
– А потом, – зловеще зашептала Гильза со своей постели, – они целуются и обнимаются, чтобы быть ближе некуда, как вы сейчас. Кончайте там шептаться, Рыбака разбудите. НАШЛИ ВРЕМЯ ТРЕПАТЬСЯ…
– ЖИТЬ НАДО, КАК В ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ, – ВЕДЬ МЫ ЖИВЕМ В ЛАБИРИНТЕ СМЕРТИ, – отбрила Косичка сестру и, чтоб той стало скучно, обвила Лильен руками за шею и звучно поцеловала ее. – Ты никогда со Звоном не целуйся, чтобы он не понял, кто ты, – а со мной можно.
Для Лильен это было почти откровением; это не сценическая имитация, не запись клипа хозяйки, когда та двадцать дублей кряду целовалась с изящным напарником, а потом ругалась, пока визажист поправлял губы, – это произошло с ней самой, вне программы, вдруг, по непонятному порыву Косички; сенсоры зарегистрировали параметры необычайного прикосновения, но сумма ощущений была сильнее цифр, и данные ЦФ-6 слились в эмотивном блоке мозга в новое чувственное понятие, даже – радостное открытие.
– Еще раз, пожалуйста, – попросила она. – Повтори. Это приятно.
– Теперь ты, – улыбнулась Косичка.
– НАЧАЛОСЬ, – угрюмо помаячила радаром Гильза, перекладываясь с боку на бок, к ним спиной; тут и Рыбак со стоном заворочался, а Чара предостерегающе приподнялась на локте.
– ТССС. ОН МОЖЕТ ПРОСНУТЬСЯ.
Ночь наполнила Город прохладой и тьмой; с заходом Стеллы и появлением звезд в Городе стало меньше злобы и непонимания, которые держали людей на дистанции – одни люди похорошели оттого, что спали, другие – оттого, что ночь позволила им, не тая свою любовь, быть щедрыми и нежными. В Городе, похожем сверху на огромный плоский ячеистый нарост на теле планеты, царили покой и любовь – как мало времени отводит жизнь на то, о чем мечтают люди!.. Но напряжение дня не схлынуло – оно лишь отступило, попятилось перед властной поступью ночи, спряталось в своих укрытиях; суета дня из живого шевеления стала движением машин на автострадах, образов на экранах, а иногда совсем уходила в мертвый цифровой мир сетевых сигналов – и операторы на третьем этаже корпуса в Баканаре словно вросли в машины, слились нервами с перчатками и шлемами, ушли в переплетение оптических и электронных кабелей; тела их лишь слабо двигали пальцами, а души витали в виртуальном подпространстве Города, порой взлетая в заоблачный мир и вновь обрушиваясь со спутниковых антенн вниз, в базы данных и узловые системы в поисках тайных коммутаторов Банш и маньяка, называющего себя F60.5. Глаза лейтенанта Чака Гедеона, став тысячеглазым пучком, пристально изучали этот подозрительный Город – и только тайна молчания пока хранила своевольных кукол от слов: «Группа усиления – по машинам! „Морион“ и „Сардар“, взлет сразу после погрузки!» Ночь была готова ворваться в день гулом «флайштурмов»…
ГЛАВА 11
Вновь Стелла осветила восточный фасад здания «Антикибера», и блестящий корпус с ровными насечками этажей стал темнеть – автотонировка стекол срабатывала на освещенность, оберегая сотрудников Хиллари от переутомления глаз. Но лейтенант Бахтиэр и психолог Шуань, подлетавшие к строению на ротоплане с запада, видели дом зеркально-голубым, каким он был ночью.
Нежно-платиновый, белобровый, с белыми бачками, очень гладкошерстый господин Шуань являл собой полную противоположность Габару – насколько белая масть может быть отлична от коричневой, мармозетка от шакала, а изящный южанин-огнепоклонник от угрюмого тьянги-масона. Притом Шуань тоже был рожден и жил в Сэнтрал-Сити – но порой наведывался на родную планету, чтобы выпросить у магнатов и правительств денег на воспитание детей-мохнатиков в исконно яунгийском духе и на адаптацию их в другом мире. С федеральным Минобороны ему сотрудничать еще не доводилось – однако он был верен своему долгу перед земляками, и на пару с офицером-эйджи всю ночь шастал по Тьянга-тауну, записывая на видео мольбы матери Габара, уговоры его отца и брата, назидания мастера школы меча, увещевания масонского пресвитера и обращение школьного учителя – кое-кого пришлось разбудить для этого, но все тьянги приняли живейшее участие, даже сильно прихворнувший педагог – как же! ведь шерсть вылезет и окривеешь, если отдашь СВОЕГО на милость чужих!..
«Сыночек, вернись домой! Что бы ни случилось, ты – наш сын, наша кровь; мы тебя утешим и поймем, больше никто! О, я не верю, что ты хочешь остаться один в этом Городе…» // «Я уверен, что ты одумаешься и вернешься к нам, Габар. Все можно пережить и искупить, если ты хочешь этого. Все мужчины из нашего рода были храбрыми и честными – будь достоин своих предков, чтоб я тобой гордился, а не стыдился!» // «Габар, я работаю для тебя, чтобы ты мог выучиться на специалиста. Если ты останешься с киборгами и все узнают, ЧТО ты натворил, твой позор падет на меня. Кто доверит мне, официанту, деньги, если мой брат – нераскаянный вор? Вернись – и все уладится, братишка» // «Ты оступился на пути воина, Габар, но еще не упал. У тебя есть выбор – выпрямиться и твердо идти дальше, или пасть и ползти по грязной тропе бесчестия в трясину срама. Выйди из этого испытания с честью, ученик!» // «Габар, дух лжи и зла коснулся, замарал тебя – очистись! Ты сын веры и завета, ты посвящен в таинства – ты знаешь, как избавиться от зла и возвратиться в храм. Очистись, прими очищение как долг – и Бог примет тебя с любовью и радостью…» // «Габар, я тебя знаю. Я учил тебя не только наукам, но и достоинству. Ты не из тех, кому учение не впрок, – поэтому я жду тебя в школе, как всегда. Мне надо тебя видеть, чтобы знать, что мои усилия не напрасны, а мой посев дал добрые всходы…»
Бахтиэр (не подозревая, что озвучивает планы Этикета, а не Чака) заверял всех подряд, что мальчик по недоразумению сбежал с киборгами либо захвачен ими, что надо его вызволить, что никаких обвинений ему не предъявят – последнее Шуаня удивило, но он виду не подал; наверное, офицер знает, что говорит.
Зато для Хиллари, которого Чайка подняла около 09.00, мягкий говор Шуаня оказался как бы громом небесным.
– Позвольте… если я не заявлю в страховую компанию о поломке, ремонт флаера мне влетит в кругленькую сумму. Замена двери, терминал-компакт… без заявления страховку не оплатят.
Шуань взглянул на Бахтиэра. Тот слегка смутился.
– Сэр, эту информацию я получил в Бэкъярде, от координатора Этикета. Он сообщил, что вопрос согласован с вами…
– Мммм… – теперь смутился Хиллари, а многоопытный Шуань, заметив его сомнение и колебание, перешел в наступление; Шуань не мог себе позволить, чтоб старательно собранный им материал оказался для маленького тьянги капканом.
– Мистер Хармон, этот пункт имеет особо важное значение для мальчика. Он из хорошей семьи, неплохо учится; все отзываются о нем как о весьма перспективном подростке – а вы, я полагаю, знаете, что иммигранту иного вида надо приложить больше усилий, чтоб получить образование и профессию… – За гладкими словами явно притаился Закон о борьбе с биологическим расизмом, но Хиллари был не из тех, кого легко обмурлыкать:
– Он вор. Взлом флаера и порча телефона в тоннеле совершены одним почерком. Что, он не должен отвечать за свои поступки?
– Мистер Хармон, вы – частное лицо, – тотчас сменил тактику Шуань. – И вы – не бедный человек, раз можете вместо автомобиля купить флаер. Ваш иск может разорить семью Габара, а сам он окажется в тюрьме для малолетних – и выйдет оттуда уже вполне сложившимся преступником с новыми криминальными знакомствами; какая карьера ждет его младших брата и сестру – я не берусь предполагать, но вам стоит знать, что его отец и старший брат работают, чтобы дать хорошее образование именно ЕМУ, Габару, – они хотели определить его в инженерный колледж. Я надеюсь, что свое условие вы передали координатору Этикету («Какое интересное имя! Или фамилия? – в блаженном неведении подумал Шуань) не для того, чтоб обмануть и заманить Габара. Ваш офицер сказал мне, что для вас очень важно допросить мальчика, что это дело государственной важности – но согласитесь, это не повод так жестоко обманывать того, на чье доверие вы рассчитываете. Если вы будете настаивать на этом, я перестану с вами сотрудничать.
Хиллари такая перспектива не приглянулась. У него в штате нет психолога, а помощь этого решительного мармозета – сейчас как нельзя кстати. И нажать на него сложно – крик поднимет, побежит к юристам… Меж тем Шуань продолжал вовсю обрабатывать Хиллари своей теорией прагматичного великодушия:
– …Снисхождение и искренность дадут более весомый результат, поверьте моему опыту!.. Да, у мальчика есть противоправный опыт, он общался с одной такой компанией – но не входил в нее, а скорей платил услугами за то, чтобы его не трогали. Теперь той компании нет – заводилы попали в тюрьму, ведомые разобщились. Габар сможет вернуться в правильную колею – если вы не решите мстить ему. Достаточно того, что за поломку телефона семье придется платить и штраф, и возмещение компании, а ему – нести административное взыскание…
Признать, что Этикет его чуть не подставил, Хиллари не мог – лучше списать все на свое недовольство. Да, в конце концов – речь не идет о террористе, которого любой ценой надо выманить из укрытия под огонь снайперов… А, Кришна-Будда с ним! Ради того, чтоб мальчишка веселей говорил на допросе про семью Чары, можно и не подавать иск – можно смело надеяться, что его пропесочит мохнатая родня и наставники, с год ему будут ежедневно пенять штрафом, да и полиция добавит от себя чего-нибудь приятного. Пусть отдувается! Чтоб неповадно было брать чужое.
– Пожалуй… я не буду взыскивать с него. Но я его и не прощу. И никаких добрых слов он от меня не услышит. Я вообще сомневаюсь в том, что из него выйдет что-то путное. Ребята из порядочных семей не воруют электронику на продажу…
– Не на продажу, – возразил Шуань. – Мы узнали, что он занимался монтажом на дому. Как бы – повышал свой уровень.
– И что же он монтировал? – надменно спросил Хиллари.
– Кукол. Небольших таких кукол, – Шуань показал руками нечто величиной в полметра, – с программным управлением. Он покупал в «Роботех-мини» подержанные старые игрушки и переделывал их.
Нет, в Хиллари ничего не дрогнуло и никакая сентиментальная жилка не шевельнулась, скорей даже напротив – он вспомнил своего приятеля-соперника, Ленарда Хорста, неприятного мальчишку с IQ 208 и непомерными амбициями великого системщика, стипендиата фонда для умных, но бедных. Ныне Ленард жил по визе приглашенного ученого на орбитальном поясе Туа-Тоу и вместе с клинолицыми туанцами двигал вперед ридгелистику – науку о взаимодействии разумных существ. На Рождество И-К-Будды от него звездной почтой приходили поздравления, отдающие тайным и тонким злорадством. Тоже поначалу всякую чертовщину из бросового хлама паял…
«Вот, прощай их, воров-самодельщиков, – с кислинкой подумал Хиллари, – чтоб потом поздравляли из высших миров… Ладно, разок можно побыть благодетелем – ради службы. Или ты все же размяк, Хил? Ах, да, тебе нужно еще три приближенных помощника, чтоб не влетать порой в криз – и все мысли в свободное время о том, где бы их взять… Но – никаких ребят с темным прошлым, ни-ни, никогда. Только проникатели высшей пробы, с золотым послужным списком…»
– Так, мы все решили. Теперь…
– Спасибо. Вы поступили человечно и мудро. Давайте составлять фильм, – улыбнулся Шуань – и тут же встревожился трэк, без слабой тяжести которого в кармане Хиллари себя уже не мыслил.
– Мистер Хармон? Говорит адъютант Гердзи, – хм, что это левой руке Горта с утра понадобилось?.. – Генерал просил напомнить вам, что к 11.00 вас с помощниками ждут на студии Дорана.
– О… Это никак невозможно, адъютант! – воскликнул Хиллари, озираясь, словно в поисках поддержки и сочувствия. – У меня возникла проблема… Это очень важная проблема, я должен решать ее лично. Оперативная обстановка такова, – дополнил он, прибавив солидности в голос, – что задача должна быть решена немедленно.
Это все криз. Криз проклятый помешал дать задание Чайке – утром еще раз сказать о Доране. И вообще все как-то забылось за чтением мозга Дымки. А теперь этот фильм для Габара, и мне надо сниматься в нем.
– На студию поедут мои помощники – Гаст и… – Селена пока не помощник, стажер, но она уже обещана в передачу, – и Селена. Они в курсе всех дел, ребята языкастые – выступить смогут.
Нежно-платиновый, белобровый, с белыми бачками, очень гладкошерстый господин Шуань являл собой полную противоположность Габару – насколько белая масть может быть отлична от коричневой, мармозетка от шакала, а изящный южанин-огнепоклонник от угрюмого тьянги-масона. Притом Шуань тоже был рожден и жил в Сэнтрал-Сити – но порой наведывался на родную планету, чтобы выпросить у магнатов и правительств денег на воспитание детей-мохнатиков в исконно яунгийском духе и на адаптацию их в другом мире. С федеральным Минобороны ему сотрудничать еще не доводилось – однако он был верен своему долгу перед земляками, и на пару с офицером-эйджи всю ночь шастал по Тьянга-тауну, записывая на видео мольбы матери Габара, уговоры его отца и брата, назидания мастера школы меча, увещевания масонского пресвитера и обращение школьного учителя – кое-кого пришлось разбудить для этого, но все тьянги приняли живейшее участие, даже сильно прихворнувший педагог – как же! ведь шерсть вылезет и окривеешь, если отдашь СВОЕГО на милость чужих!..
«Сыночек, вернись домой! Что бы ни случилось, ты – наш сын, наша кровь; мы тебя утешим и поймем, больше никто! О, я не верю, что ты хочешь остаться один в этом Городе…» // «Я уверен, что ты одумаешься и вернешься к нам, Габар. Все можно пережить и искупить, если ты хочешь этого. Все мужчины из нашего рода были храбрыми и честными – будь достоин своих предков, чтоб я тобой гордился, а не стыдился!» // «Габар, я работаю для тебя, чтобы ты мог выучиться на специалиста. Если ты останешься с киборгами и все узнают, ЧТО ты натворил, твой позор падет на меня. Кто доверит мне, официанту, деньги, если мой брат – нераскаянный вор? Вернись – и все уладится, братишка» // «Ты оступился на пути воина, Габар, но еще не упал. У тебя есть выбор – выпрямиться и твердо идти дальше, или пасть и ползти по грязной тропе бесчестия в трясину срама. Выйди из этого испытания с честью, ученик!» // «Габар, дух лжи и зла коснулся, замарал тебя – очистись! Ты сын веры и завета, ты посвящен в таинства – ты знаешь, как избавиться от зла и возвратиться в храм. Очистись, прими очищение как долг – и Бог примет тебя с любовью и радостью…» // «Габар, я тебя знаю. Я учил тебя не только наукам, но и достоинству. Ты не из тех, кому учение не впрок, – поэтому я жду тебя в школе, как всегда. Мне надо тебя видеть, чтобы знать, что мои усилия не напрасны, а мой посев дал добрые всходы…»
Бахтиэр (не подозревая, что озвучивает планы Этикета, а не Чака) заверял всех подряд, что мальчик по недоразумению сбежал с киборгами либо захвачен ими, что надо его вызволить, что никаких обвинений ему не предъявят – последнее Шуаня удивило, но он виду не подал; наверное, офицер знает, что говорит.
Зато для Хиллари, которого Чайка подняла около 09.00, мягкий говор Шуаня оказался как бы громом небесным.
– Позвольте… если я не заявлю в страховую компанию о поломке, ремонт флаера мне влетит в кругленькую сумму. Замена двери, терминал-компакт… без заявления страховку не оплатят.
Шуань взглянул на Бахтиэра. Тот слегка смутился.
– Сэр, эту информацию я получил в Бэкъярде, от координатора Этикета. Он сообщил, что вопрос согласован с вами…
– Мммм… – теперь смутился Хиллари, а многоопытный Шуань, заметив его сомнение и колебание, перешел в наступление; Шуань не мог себе позволить, чтоб старательно собранный им материал оказался для маленького тьянги капканом.
– Мистер Хармон, этот пункт имеет особо важное значение для мальчика. Он из хорошей семьи, неплохо учится; все отзываются о нем как о весьма перспективном подростке – а вы, я полагаю, знаете, что иммигранту иного вида надо приложить больше усилий, чтоб получить образование и профессию… – За гладкими словами явно притаился Закон о борьбе с биологическим расизмом, но Хиллари был не из тех, кого легко обмурлыкать:
– Он вор. Взлом флаера и порча телефона в тоннеле совершены одним почерком. Что, он не должен отвечать за свои поступки?
– Мистер Хармон, вы – частное лицо, – тотчас сменил тактику Шуань. – И вы – не бедный человек, раз можете вместо автомобиля купить флаер. Ваш иск может разорить семью Габара, а сам он окажется в тюрьме для малолетних – и выйдет оттуда уже вполне сложившимся преступником с новыми криминальными знакомствами; какая карьера ждет его младших брата и сестру – я не берусь предполагать, но вам стоит знать, что его отец и старший брат работают, чтобы дать хорошее образование именно ЕМУ, Габару, – они хотели определить его в инженерный колледж. Я надеюсь, что свое условие вы передали координатору Этикету («Какое интересное имя! Или фамилия? – в блаженном неведении подумал Шуань) не для того, чтоб обмануть и заманить Габара. Ваш офицер сказал мне, что для вас очень важно допросить мальчика, что это дело государственной важности – но согласитесь, это не повод так жестоко обманывать того, на чье доверие вы рассчитываете. Если вы будете настаивать на этом, я перестану с вами сотрудничать.
Хиллари такая перспектива не приглянулась. У него в штате нет психолога, а помощь этого решительного мармозета – сейчас как нельзя кстати. И нажать на него сложно – крик поднимет, побежит к юристам… Меж тем Шуань продолжал вовсю обрабатывать Хиллари своей теорией прагматичного великодушия:
– …Снисхождение и искренность дадут более весомый результат, поверьте моему опыту!.. Да, у мальчика есть противоправный опыт, он общался с одной такой компанией – но не входил в нее, а скорей платил услугами за то, чтобы его не трогали. Теперь той компании нет – заводилы попали в тюрьму, ведомые разобщились. Габар сможет вернуться в правильную колею – если вы не решите мстить ему. Достаточно того, что за поломку телефона семье придется платить и штраф, и возмещение компании, а ему – нести административное взыскание…
Признать, что Этикет его чуть не подставил, Хиллари не мог – лучше списать все на свое недовольство. Да, в конце концов – речь не идет о террористе, которого любой ценой надо выманить из укрытия под огонь снайперов… А, Кришна-Будда с ним! Ради того, чтоб мальчишка веселей говорил на допросе про семью Чары, можно и не подавать иск – можно смело надеяться, что его пропесочит мохнатая родня и наставники, с год ему будут ежедневно пенять штрафом, да и полиция добавит от себя чего-нибудь приятного. Пусть отдувается! Чтоб неповадно было брать чужое.
– Пожалуй… я не буду взыскивать с него. Но я его и не прощу. И никаких добрых слов он от меня не услышит. Я вообще сомневаюсь в том, что из него выйдет что-то путное. Ребята из порядочных семей не воруют электронику на продажу…
– Не на продажу, – возразил Шуань. – Мы узнали, что он занимался монтажом на дому. Как бы – повышал свой уровень.
– И что же он монтировал? – надменно спросил Хиллари.
– Кукол. Небольших таких кукол, – Шуань показал руками нечто величиной в полметра, – с программным управлением. Он покупал в «Роботех-мини» подержанные старые игрушки и переделывал их.
Нет, в Хиллари ничего не дрогнуло и никакая сентиментальная жилка не шевельнулась, скорей даже напротив – он вспомнил своего приятеля-соперника, Ленарда Хорста, неприятного мальчишку с IQ 208 и непомерными амбициями великого системщика, стипендиата фонда для умных, но бедных. Ныне Ленард жил по визе приглашенного ученого на орбитальном поясе Туа-Тоу и вместе с клинолицыми туанцами двигал вперед ридгелистику – науку о взаимодействии разумных существ. На Рождество И-К-Будды от него звездной почтой приходили поздравления, отдающие тайным и тонким злорадством. Тоже поначалу всякую чертовщину из бросового хлама паял…
«Вот, прощай их, воров-самодельщиков, – с кислинкой подумал Хиллари, – чтоб потом поздравляли из высших миров… Ладно, разок можно побыть благодетелем – ради службы. Или ты все же размяк, Хил? Ах, да, тебе нужно еще три приближенных помощника, чтоб не влетать порой в криз – и все мысли в свободное время о том, где бы их взять… Но – никаких ребят с темным прошлым, ни-ни, никогда. Только проникатели высшей пробы, с золотым послужным списком…»
– Так, мы все решили. Теперь…
– Спасибо. Вы поступили человечно и мудро. Давайте составлять фильм, – улыбнулся Шуань – и тут же встревожился трэк, без слабой тяжести которого в кармане Хиллари себя уже не мыслил.
– Мистер Хармон? Говорит адъютант Гердзи, – хм, что это левой руке Горта с утра понадобилось?.. – Генерал просил напомнить вам, что к 11.00 вас с помощниками ждут на студии Дорана.
– О… Это никак невозможно, адъютант! – воскликнул Хиллари, озираясь, словно в поисках поддержки и сочувствия. – У меня возникла проблема… Это очень важная проблема, я должен решать ее лично. Оперативная обстановка такова, – дополнил он, прибавив солидности в голос, – что задача должна быть решена немедленно.
Это все криз. Криз проклятый помешал дать задание Чайке – утром еще раз сказать о Доране. И вообще все как-то забылось за чтением мозга Дымки. А теперь этот фильм для Габара, и мне надо сниматься в нем.
– На студию поедут мои помощники – Гаст и… – Селена пока не помощник, стажер, но она уже обещана в передачу, – и Селена. Они в курсе всех дел, ребята языкастые – выступить смогут.