Страница:
…Дрянь и поганка вернулась в прекрасном настроении, напевая что-то разрушительное из репертуара новейших групп – «Парень, возьми дубинку, черную дубинку, парень! Парень, замахнись изо всех сил!». В доме ее поразил порядок – ничего не валялось, пол чище некуда, но – сумки собраны, вот чудно. Фанк вырвался ей навстречу из подсобки:
– Ты!! Трепло!! Как ты могла?!!!
– А что я? – Маска наивно заморгала. – Ты о чем, Фанки?
– О чем?!! Мне все рассказали! Ты была у Дорана!
– Ну да, была, – ответила Маска с вызовом. – Надо же было подложить жабу Хармону. Пусть подергается!
– Ты… ты выдала меня! Ты меня раскрыла!
– Подумаешь, трагедия, – Маска обошла его танцующим шагом. – А что, без меня тебя бы не раскрыли? Пылесосом пройтись по твоей гримерной – и готово, все волосы как из поддельного ковра. И это уже сделали наверняка, не беспокойся. И я всем показала, что мы можем! Что даже парень с «четверкой» в мозгах умеет театром заправлять! Это же здорово, правда?
– Я тебя похвалить должен?! За бесплатную рекламу?!
– Почему бы нет? Сам ты этим не мог похвастать, духу не хватало – приходится мне! А где у нас Габи? Габииии…
– Не стоит его искать, – сказал Фанк уже тише и в сторону. – Он… ушел.
– Как – ушел? Куда ушел? – походка игривой девчонки и гордая гримаска исчезли, в комнате появилась другая Маска – мелкая злобная бестия.
– Домой. К своим тьянгам.
– И ты… отпустил его?!
– Он сам так решил, – без нажима в голосе, но уверенно врал Фанк. – Он – свободное разумное существо. Я не имел права его удерживать.
– Да ты… понимаешь, что ты…
– Да, и поэтому я собираюсь. Мы уходим отсюда. Владелец квартиры – тебе спасибо, Масочка! – предложил нам выметаться. Он не хочет иметь дел с военной полицией.
– Нет, и ты еще меня обвинять вздумал!! – завопила Маска. – И язык у тебя, клоунская рожа, повернулся на меня тут кашлять! Я его выдала, видите ли!! А ты – ты всех нас выдал! Габи знает это место, а легавые знают, как наводки выколачивать! И он всех в лицо видел! Ты… тебе… ничего нельзя доверить! Ну, теперь радуйся! Ты же их любишь, как родных, всех этих серых! Ты им подарок решил сделать!.. А Габи? Ты про него не думал?! Его же в тюрьму…
– А здесь он человеком бы стал! – сорвался на крик и Фанк. – Отцом и баншером! И годами по норам, пока не поймают, пока он столько дел на себя не навешает, чтоб сразу пожизненно заперли! Ты этого хотела для него?! Можно подумать – он игрушка, и ты с ним в сестрицу и братика играть надеялась, пока он не состарится!
– Он с Дымкой! – старалась перекричать его Маска, взмахивая кулаками. – Мама нам его доверила!..
– Я отчитаюсь перед Чарой за него. А ты готовься рассказать, как ты сошлась с Дораном.
– Не маленькая – расскажу!
– Вас надо было шокером гонять, – сдавленно рычал Фанк, одеваясь, – кругами по квартире, чтоб дурь выбить. Вояки! Партизаны!.. Это пропасть, ваша «шестерка»! Вы с ума посходили!..
Они сказали уже все, что думали друг о друге, и теперь могли лишь повторять те же слова в различных комбинациях. Голоса их перелились в прихожую, потом хлопнула входная дверь – и тишина, спрятавшаяся от шума под диван и за холодильник, поползла отовсюду, заполняя жилище. Странные существа ушли, их унесла коробка лифта, их выбросило из подъезда на улицу и понесло, как ветром, по великому Городу.
Кто-нибудь видел лейтенанта Чака? Нет, сэр, да, сэр, он только что был здесь и вон там, а потом ушел на пост оперативки, вышел во двор базы, пошел к связистам. Нет, придется искать самому. Бэкъярд – не Айрэн-Фотрис, здесь как-то глупо разыскивать нужного человека по трэку.
Чака он нашел во дворе; из двора как раз выезжал пузатый фургон в полосатой желто-зеленой раскраске, с надписью во весь борт: «ArchilooK – РЕМОНТ. Наружные и высотные работы. Монтаж» – ну и далее телефоны, факс, адрес и все, что полагается. По двору заблудившийся ветерок носил резкий запах краски.
– «Архилук», – вслух и нарочно неправильно прочитал Хиллари. – У нас проблемы с ремонтом?
– Нет, это Этикет на акцию поехал, – ответил Чак прозрачным голосом.
– Куда?
– Он сказал – ты знаешь. А ты действительно знаешь?
– Разумеется, – уверенно кивнул Хиллари, теряясь в догадках. – Я только не уточнял кадровый состав группы.
– Этикет, Принтер и Бамбук. Позавчера ты было успокоил меня насчет его самодеятельности, а сегодня я опять задумался – не написать ли рапорт об отставке. Я не собираюсь отвечать за их действия.
– Погода, что ли, испортилась – все пишут рапорты об отставке… – пробормотал Хиллари.
– Как, и ты тоже?!
– Нет, я еще с духом не собрался. И не соберусь, не жди.
– А кто же еще? Генерал Горт?..
– Чак, я у тебя рапорт не приму. Мы сейчас в обстановке, приближенной к боевой, а на поле боя отставки не просят. Это смахивает на дезертирство.
– Да, нам куклы войну объявили, – кивнул Чак. – Сегодня газеты изведут на нас весь запас плоского юмора… Кстати, у меня есть новости – плохая и четыре хороших; с чего начать?
– С плохой, конечно. А потом ее хорошими замажешь.
– Я звонил Дорану, думал получить у него сведения о кукле. Он отказался с нами сотрудничать. Причем в издевательской форме.
– А разве он умеет по-другому? – пожал плечами Хиллари. – Переходим к хорошим новостям.
– Нашли старую базу этой… семьи Чары. Стопроцентное попадание – там ни волосинки человеческой, одна синтетика. Это первое; второе – ребята Дерека по наводке Рекорда вышли на парнишку, что водился с куклами. У него нашли фото, где Дымка снята вместе с Маской – той, что сегодня выступала в «NOW»…
– Прекрасно, прекрасно… – Хиллари сладко улыбнулся.
– Третье, – по-армейски пунктуально излагал Чак, – паренек сообщил, что кукла Эмбер попала именно в эту семью; он ее видел с ними. И самое удачное на сегодня – сдался Габар, тьянга. Он сейчас в комиссариате района Дархес, на опознании. Рекорд готов к вылету; без него процедура будет неполной – ведь он единственный, кто видел тьянгу на месте происшествия.
– Его я сам повезу, – Чаку не надо было напоминать, что киборг может давать показания лишь в присутствии специалиста по роботехнике. – Боже, мне шестой раз за два дня придется вслух прощать эту мохнатую шкуру!.. А я до сих пор летаю без терминала! Представляешь, по его милости меня чуть не сбили на подходе к Айрэн-Фотрис!.. Терминал такого класса стоит…
«Чем богаче, тем жадней», – почему-то подумал Чак, даже не потрудившись представить, сколько лет он сам бы икал от воспоминаний при подобной потере.
– Может, ты все же расскажешь, КАК фильм попал в руки тьянги? Мне надо это документировать…
– Создай файл, напиши – «Фильм передан получателю в режиме строгой секретности; обстоятельства передачи не подлежат изложению по соображениям государственной безопасности». Пока этого хватит. Да – и напомни мне через полгодика, что файл надо дописать.
Если ящеры с Планеты Монстров вздыхают об ускользнувшей добыче, то Чак вздохнул именно так.
Габар свернул за угол, посмотрел на незнакомую улицу.
– Вот это здание, – показал рукой Фанк на встроенную между домов массивную, со множеством окон, башню. Внизу была разметка автостоянки и пандус в подземный этаж, откуда выезжали патрульные машины, чуть в стороне – широкие, в полздания, ступени вели на площадку перед входами. На краю крыши – как балкон – диспетчерское «гнездо», видна часть похожего на блюдце радара; с глухим рокотом снялся с крыши и пошел над улицей полицейский ротоплан-«сирф». Фанк виновато улыбнулся:
– Ты извини, парень, но я дальше не пойду. Прощай. Ничего не бойся.
– А я и не боюсь, – ответил Габар, но голос его дрогнул. – Вы хорошие ребята, берегите себя.
Он помахал рукой. Фанк тоже чуть приподнял руку, затем резко отвернулся и пошел прочь быстрым шагом. Несколько секунд – и его невысокая фигура слилась с толпой. Все. Пути назад больше нет. Габар тяжело и шумно вздохнул и пошел вперед.
Шаг за шагом Габар так разволновался, что у него вспотели ладони и начала кружиться голова. Действительно, куда он идет, зачем? Поверят ли ему? А вдруг все обман?.. Как зайти в это здание? А если там охрана на входе? Что им сказать? Страх неизвестности, мрачного тяжелого будущего давил и угнетал Габара, сковывал его движения и вызывал дрожь. Несмотря на довольно теплый день, он весь ощетинился, шерсть непроизвольно поднялась и встала дыбом и, касаясь одежды, вызывала неприятные ощущения во всем теле, заставляя без конца поеживаться и почесываться. Габар попытался успокоиться и пригладить себя скользящими движениями ладоней. Без толку. Йуууу!.. Как вшивый тьянга из поганых сериалов, цццай вахидар!..
Он подошел совсем близко – так башня казалась еще выше, еще огромней. Разумеется, здесь было не только отделение полиции – еще масса контор и организаций укрывались под гостеприимной крышей. Какой-то лощеный тип с тонкой папкой в руке прошел мимо Габара, даже не взглянув на него. Да, тут несколько подъездов. Немудрено и ошибиться – пойдешь сдавать оружие в полицию, а попадешь в банк, где тебя и повяжут, приняв за налетчика. Габар вспомнил, как недавно смеялся над этой историей, рассказанной в криминальных новостях, а вот теперь он был в растерянности. Он стоял на ступенях, ведущих ко множеству дверей, и мысленно метался, не зная, что делать и куда идти.
Со скамейки не спеша встал маленький мужчина в светлом костюме, сложил газету, которую до этого читал, и направился к Габару. Габар тревожно посмотрел на него; тот подошел тем временем поближе… Ийии… это же свой, яунджи! Только белой масти, вот издалека он и похож на эйджи. Яунджи-южанин, они все небольшого роста и легкой кости. Это был взрослый, но ростом он был чуть ниже Габара и в плечах поуже. Шерсть очень мягкая, нежная, легкой дымкой покрывающая лицо и кисти рук, белая, только края бровей и самые кончики бакенбардов – кофейные, а волосы на голове – пожестче, чем на теле. Мармозет! Глаза коричневые, круглые, ротик изящный, губы бархатистые. Иногда Габар завидовал южанам. Их все любили – и яунджи, и эйджи. Люди при виде их начинали непроизвольно улыбаться, и им было легче и учиться, и ужиться, и налаживать контакты. А тут ты, тьянга – северянин, руки в мослах, лицо в буграх, жесткая шерсть, хоть наголо остригись – все равно от тебя дети шарахаются и зовут «волколаком», если не в глаза, то за спиной уж точно. Но все равно – свой есть свой, хоть спросить можно, язык не так заплетаться будет. Габар сложил ладони лодочкой и, склонив голову, вежливо начал:
– Тамаль э-каю, каман. Дамбаригу суа саттар ки гонбетида тона-гунули? (Здравствуйте, господин. Позвольте мне спросить – где находится полицейский участок?)
– Это здесь, – ответив на линго, мармозет переложил газету в карман и всеми пальцами руки, как это принято у южан, показал направление. – Первая, вторая и третья дверь слева. Это вход для посетителей.
Мармозет выжидательно смотрел на Габара. Чего он ждет?..
– Вам не кажется, что вы меня уже видели?
«Странный вопрос», – подумал Габар и, в свою очередь, уставился на собеседника. Белый мармозет, умные круглые глаза, ласковый размеренный голос. Фильм… Не может быть!
– Господин Шуань… – голос Габара вильнул, как на льду; он не знал, что говорить дальше.
– Да, все правильно! Я ждал тебя, ты… – Шуань смолк, ожидая подтверждения.
– Я – Габар… Габар ми-Гахун ди-Дагос Яшан-Товияль.
– Здравствуй, Габар, – Шуань улыбнулся и потянул обе руки для рукопожатия. – Я рад за тебя. Ты сделал правильный выбор. Пойдем вместе. Тебя ждет отец.
Габар, словно во сне, взял в свои руки маленькие ладони Шуаня, почувствовал их теплоту, мягкое касание – и шумно, облегченно вздохнул, словно вынырнув из-под воды. Свои, живые, рядом. Ждали меня – они не дадут в обиду, защитят, спасут. А как же киборги? Прощальная улыбка Фанка уже начала исчезать из памяти…
– Пойдем, – уже второй раз настойчиво попросил Шуань.
С ним было легче. Господин Шуань знал все входы, куда идти, с кем общаться; он одинаково хорошо говорил на обоих языках, и вскоре Габар уже сидел в чистой светлой комнате и беседовал с каким-то полицейским. Все, что требовалось от Габара, – это несколько раз четко и правильно назвать себя и заполнить анкеты. Покончив с этим, Габар оглянулся на Шуаня – «А где же отец?»
Но в полицейском царстве не все так просто. Габара сфотографировали, сверились с компьютером, нашли его школьную карточку, опять сверились, потом нашли его портрет в базе данных «Яунджи, пропавшие за последнюю неделю»; входили и выходили какие-то люди с бумагами; Габара медленно, но неумолимо всасывало в себя, словно в зыбучие пески, полицейское делопроизводство – по колени, по бедра, по живот… «Как же так, – тоскливо недоумевал Габар, – обещали же простить, никаких дел в полиции…»
– Все так и должно быть, – улыбался господин Шуань. – Здесь свои порядки. Поверь, они работают очень быстро. Потерпи, пожалуйста.
Отец опознавал Габара среди восьмерых разномастных и разновозрастных яунджи; для комплекта и господин Шуань встал в ряд. Только когда протокол опознания скрепили все должностные лица, сын смог обняться с отцом.
– Прости меня, – всхлипнул Габар.
– Мы любим тебя. Я счастлив, что ты вернулся домой, – отец погладил Габара. – Мы опять будем все вместе, – и, не удержавшись, обронил со скрытой мукой: – Как же ты так?
Габар низко наклонил голову…
После подписания еще кучи бумаг Габар, отец, господин Шуань и курьер с чемоданчиком вылетели с башни на полицейском флаере. Сколько шума из-за одного мохнатого парня… Ходишь ты, ходишь – в магазин, по улице, в школу – и ни о чем не думаешь, но стоит тебе заблудиться, пропасть на три дня – скольким же людям ты задашь работу, сколько будет запросов в Сети, сколько бумаг будет исписано. И это ради одного человека, а их в Сэнтрал-Сити – сто миллионов, и каждый день они идут на работу, а потом домой, пути их пересекаются в бесчисленных трассах дорог, в надземке, в сложной запутанной сети метро. Поднимешься на километр над Городом (Габар видел Сэнтрал-Сити сверху – на экскурсии) – огромный черный муравейник с кишащей массой муравьев. Кто они, что они? А если взять одного пинцетом и посмотреть под увеличительным стеклом – он личность, у каждого своя судьба, чувства, переживания…
В полицейском управлении района Дархес, куда флаер доставил Габара и компанию, было еще чище, еще спокойнее и еще стерильнее, а Габару здесь стало еще тоскливей; ему не нравились светлые стены кабинетов с функциональной стандартной мебелью, где люди работают, а не живут. Казалось, что и зданию люди не нравятся и оно становится довольным только ночью, когда коридоры пустеют, а свет меркнет – поэтому недовольство стен накапливалось и отражалось на людях – вечно занятые, они сновали по этому нелюдскому дому, не обращая друг на друга и на посетителей никакого внимания. Разномастная компания прошла по лабиринту коридоров и где-то потерялась в глубине. Кто-то их встречал, куда-то вел, их ждали, присоединялись новые люди с безучастными лицами, уходили старые. Ушел курьер, отдав под расписку бумаги. Их взяли, поместили в новую папку; какие-то конверты, дискеты, сверка по номерам, количеству страниц. «Спасибо, вы нам больше не нужны». После кратковременного отдыха отец и господин Шуань куда-то пропали; Габара отвели в большую комнату с рядом стульев и длинным диваном, полную яунджи.
Полицейский в синей форме с нашивками на рукаве что-то говорит ему, объясняет; девушка, тоже в форме, обращается к собравшимся, зачитывает какой-то список, имена, выстраивает всех в линию. Габар перестает понимать, что происходит, и не осознает обращенную к нему речь. Как за кулисами студии – «Офицер, сейчас будет конкурс красоты», «Встань сюда», «Все в порядке, идите». Они гуськом выходят на сцену маленького, но уютно скомпонованного зала. Матовые осветители дают ровный, бестеневой свет. Встали, развернулись. Что это? Игра «Ну-ка, напрягись!», «Дуэль умников» или «Любовь навечно»?.. Внизу на удобных пластиковых стульях сидят члены жюри – люди в синем, несколько в штатском; здесь же господин Шуань, отец!.. На сцену выходит первый игрок – высокий, атлетически сложенный парень в сером комбинезоне, пилотка под погоном без звездочек, короткая армейская стрижка. Лицо гладкое, словно с рекламного щита. Раз-два-три! Начали.
Габар старался не смотреть на парня в сером; он уже все понял, но мысленно цеплялся за малейшую возможность благополучного исхода. Это не парень. То есть вообще не человек, не живой. Это киборг, на мгновение повисший над ним тогда, в тоннеле. В зале он почти сразу узнал эйджи в серо-голубом, безупречно сидящем костюме; холеные руки непринужденно и небрежно сложены на коленях, бесстрастное лицо. Хозяин флаера, который он взломал. Хиллари Хармон.
Парень в сером медленно прошелся вдоль ряда стоящих яунджи – южан, северян, высоких, низких, белых, серых, коричневых – и уверенно показал на Габара.
– Этот.
– Отметьте в протоколе, номер 7, – раздался где-то сбоку голос секретаря.
Конкурсантов увели за кулисы. Опять голоса, гомон, сборы. Девушка в форме снова зачитывает список. Мелкие южане переговариваются на яунгале и, собравшись стайкой, уходят.
– Спасибо, вы больше не нужны.
Габара заводят в кабинку, дают сумку, раскрывают ее – это его одежда, из дома.
– Переоденься, пожалуйста.
Габар механически снимает одну одежду, надевает новую. Костюм. Он в нем ходил на школьную презентацию. Он ему очень нравился, ведь только в костюме чувствуешь себя по-настоящему взрослым. Взрослые принимают тебя в свой мир и общаются на равных. Впервые костюм Габар надел на посвящение в мужчины. Это было полгода назад.
Девушка сверяет номера, прикалывает номер на лацкан пиджака Габара. Новый тур. На этот раз все претенденты – северяне, тьянги, все с серой и куньей шерстью, но разного роста и возраста. Выстроились, пошли, развернулись.
Все тот же парень в сером. Теперь ему предстоит задача потруднее – выбрать тьянгу из тьянг. Парень идет неторопливо, вглядывается внимательней, иногда поворачивается на пройденных. Габар теперь более чем уверен – это тот, летун из тоннеля, убийца Дымки. Только он видел его, Габара, так близко, только он может его опознать. Хоть бы он ошибся. Люди часто путают тьянг, не могут запомнить лиц. Но серый неумолим, он вновь поднимает руку и показывает на Габара:
– Этот.
– Запишите в протокол…
До чего же несправедлив этот мир; слезы подкатывают к глазам, и Габар еле сдерживается. Крепись, воин.
Вновь переодевание. Яунджи в комнате за кулисами стало заметно меньше. Девушка зачитывает последний список, новый значок крепят на грудь Габара. Последний тур – выборы короля.
– Ты распрямись, – слышит Габар шепот за спиной, – станешь повыше. Голову подними – тени сместятся, глаза не будут блестеть. Смотри прямо перед собой.
– Спасибо, – одними губами отвечает Габар.
Последний выход. Все тьянги, все желто-куньи, все одного роста и возраста.
Киборг в сером уверенно идет по сцене, замедляет шаги, еще, еще. Тот, в зале, даже позу не изменил. Габар начинает его ненавидеть. Зачем, зачем он поверил в этот фильм?!! Дурацкая приманка! Его обманули, взяли на слова, свой психолог и выманил. Сдал, южняк, подлюга. Южане терпеть не могут северян. Другая раса, щетки половые. Габар зол, он стоит прямо, приподняв подбородок, сжав губы.
Киборг-убийца останавливается напротив, внимательно всматривается и… проходит мимо, дальше. Габар переводит дыхание. Серый громила поворачивается и вновь направляется к нему, лицо его по-прежнему спокойно. В зале заметно оживление:
– Опознание лица наиболее сложно…
– Но самое достоверное. Если он ошибется сейчас, результаты двух первых серий можно поставить под сомнение…
– У него еще есть время…
«Сейчас пари ставить начнут», – как-то отвлеченно подумал Габар. Тот, в зале, сидит как статуя, не поворачивает головы, не разговаривает с соседями – просто смотрит.
Киборг уже пятый раз проходит мимо… Секунды бегут. Он доходит до конца, останавливается, бросает еще один взгляд – и негромко, но твердо говорит:
– Номер тридцать два.
В зале раздаются возгласы удивления; говорят что-то в полный голос; слышится:
– Занесите в протокол, номер…
– Не расходитесь, пожалуйста.
Хиллари Хармон улыбается. Доволен.
Габар опускает голову, чтобы впервые посмотреть на значок на своей груди.
№ 32.
Да здравствует король!
Что происходит в Городе? Никто не знает. Новости – это шипучая недолговечная пена над уходящими вниз, к темному дну улиц, этажами, это молнии коротких замыканий в напряженной, наэлектризованной алчностью, недоверием и страхом толпе людей. Даже Дорану неизвестно, что творится в ячеистой толще между крышами и подземельями. Можно лишь смутно подозревать, что эта губка насыщена маньяками и извращенцами, бездельниками и мошенниками, убийцами и сумасшедшими. Нормальный человек туда и не заглядывает, он ходит проверенными тропами и не заводит новых знакомств. Но Доран по должности обязан проникать куда не надо. Вот, он заходит в некий скучный с виду дом в дрянном квартале; он поднимается на пятый этаж, как было условлено. Он звонит. Дверь открыта. Интересно…
Бригада ждет на улице его звонка по трэку – а с противоположной стороны дома от окон пятого этажа отделяется и улетает монтажная платформа; на борту платформы двое мужчин в ремонтных комбинезонах уминают в короб что-то продолговатое, размером с человека, а третий стоит у маленького пульта, он пилотирует тихоходную летучку. Все эти трое – в очках и респираторах; должно быть, маляры. Что они тут делали, что увозят – непонятно. Город – это сплошная тайна. Может быть, лишь Доран в курсе этих событий… Подождем, когда он выступит в «NOW» и расскажет нам.
Тысячи людей ходят и ездят везде; чем они занимаются – загадка. Вот двое парней – один гривастый, другой снулый – в обществе дерзкой косатой девчонки в очках долго едут по скоростной линии «Восток—Запад», сходят на станции у кордона на Пепелище – зачем? Приличные люди со свистом минуют Новые Руины, даже не глядя в окна вагонов… но этих не смущают даже настораживающие плакаты: «ВНИМАНИЕ! ВСЯ ТЕРРИТОРИЯ ЗА КОРДОНОМ ПАТРУЛИРУЕТСЯ С ВОЗДУХА! НАЗЕМНЫЕ ПАТРУЛИ ТОЛЬКО НА ЦЕНТРАЛЬНЫХ УЛИЦАХ! ПРИ УГРОЗЕ НАСИЛИЕМ ПОЛИЦИЯ СТРЕЛЯЕТ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ!» Они вообще отчаянные – ночевали на нелегальной вписке (снулый их туда привел), а теперь лезут по нагромождениям камней и плит в самые-рассамые руины.
Под стеной – все, что осталось от рухнувшего дома, – они делают привал; снулый парень должен отдышаться, он – проводник. Пришли? Ага, пришли. Это здесь. Невидимый с дороги, закрытый развалинами, полузасыпанный обломками, отмытый дождями и облупившийся от солнца, торчит корпус «харикэна». Оружие с консолей снято, кабины нет. Снулый, странно улыбаясь, забирается внутрь, возится, щелкает. В «харикэне» раздается низкое, тихое гудение… Девчонка с косой и парень в форской куртке переглядываются и подмигивают друг другу.
Можно подумать, что сокровище нашли.
Доран – бригада уже начала недоумевать и тревожиться по поводу его молчания – утром наделал немало шума. Уже через полчаса в «двойке», регионы 997, 998, 999 и 1000, началась буря. Час работы в Сети стоит пол-арги – такие деньги есть на кармане даже у ребят без машин, что ходят в ближайший комп-холл.
*** Эй, кто видел «NOW»?! Басстаун, районы Честер и Блэкард! Все сюда!!! Я на прямом потоке, создаю узел конференции! Тема – Банш. ТомПак.
*** Доран врет!!! Это подстава!!! Червячок.
*** Я пасусь в «Трех улыбках», я знаю и Маску, и Дымку! ОНИ НИКОГДА НЕ ПРОБОВАЛИ ДУРЬ! И они, эти [слово] [прилагательное] убили такую золотую девчонку!!! [слово!] Да мне [глагол], кто она была! Су гэкан ук быхат кай! Дикарь Городской.
*** Червячок, Доран не всегда врет; он кой-когда нарочно правду говорит. СВОБОДУ КУКЛАМ! Маска, выходи на меня! Рыжая.
– Ты!! Трепло!! Как ты могла?!!!
– А что я? – Маска наивно заморгала. – Ты о чем, Фанки?
– О чем?!! Мне все рассказали! Ты была у Дорана!
– Ну да, была, – ответила Маска с вызовом. – Надо же было подложить жабу Хармону. Пусть подергается!
– Ты… ты выдала меня! Ты меня раскрыла!
– Подумаешь, трагедия, – Маска обошла его танцующим шагом. – А что, без меня тебя бы не раскрыли? Пылесосом пройтись по твоей гримерной – и готово, все волосы как из поддельного ковра. И это уже сделали наверняка, не беспокойся. И я всем показала, что мы можем! Что даже парень с «четверкой» в мозгах умеет театром заправлять! Это же здорово, правда?
– Я тебя похвалить должен?! За бесплатную рекламу?!
– Почему бы нет? Сам ты этим не мог похвастать, духу не хватало – приходится мне! А где у нас Габи? Габииии…
– Не стоит его искать, – сказал Фанк уже тише и в сторону. – Он… ушел.
– Как – ушел? Куда ушел? – походка игривой девчонки и гордая гримаска исчезли, в комнате появилась другая Маска – мелкая злобная бестия.
– Домой. К своим тьянгам.
– И ты… отпустил его?!
– Он сам так решил, – без нажима в голосе, но уверенно врал Фанк. – Он – свободное разумное существо. Я не имел права его удерживать.
– Да ты… понимаешь, что ты…
– Да, и поэтому я собираюсь. Мы уходим отсюда. Владелец квартиры – тебе спасибо, Масочка! – предложил нам выметаться. Он не хочет иметь дел с военной полицией.
– Нет, и ты еще меня обвинять вздумал!! – завопила Маска. – И язык у тебя, клоунская рожа, повернулся на меня тут кашлять! Я его выдала, видите ли!! А ты – ты всех нас выдал! Габи знает это место, а легавые знают, как наводки выколачивать! И он всех в лицо видел! Ты… тебе… ничего нельзя доверить! Ну, теперь радуйся! Ты же их любишь, как родных, всех этих серых! Ты им подарок решил сделать!.. А Габи? Ты про него не думал?! Его же в тюрьму…
– А здесь он человеком бы стал! – сорвался на крик и Фанк. – Отцом и баншером! И годами по норам, пока не поймают, пока он столько дел на себя не навешает, чтоб сразу пожизненно заперли! Ты этого хотела для него?! Можно подумать – он игрушка, и ты с ним в сестрицу и братика играть надеялась, пока он не состарится!
– Он с Дымкой! – старалась перекричать его Маска, взмахивая кулаками. – Мама нам его доверила!..
– Я отчитаюсь перед Чарой за него. А ты готовься рассказать, как ты сошлась с Дораном.
– Не маленькая – расскажу!
– Вас надо было шокером гонять, – сдавленно рычал Фанк, одеваясь, – кругами по квартире, чтоб дурь выбить. Вояки! Партизаны!.. Это пропасть, ваша «шестерка»! Вы с ума посходили!..
Они сказали уже все, что думали друг о друге, и теперь могли лишь повторять те же слова в различных комбинациях. Голоса их перелились в прихожую, потом хлопнула входная дверь – и тишина, спрятавшаяся от шума под диван и за холодильник, поползла отовсюду, заполняя жилище. Странные существа ушли, их унесла коробка лифта, их выбросило из подъезда на улицу и понесло, как ветром, по великому Городу.
* * *
Хиллари едва не спикировал на башню Бэкъярда и, спохватившись, почти у самой площадки дал обязательный сигнал – «Осторожно, иду на посадку!» Все равно наверху никого нет – один дежурный «флайштурм» стоит.Кто-нибудь видел лейтенанта Чака? Нет, сэр, да, сэр, он только что был здесь и вон там, а потом ушел на пост оперативки, вышел во двор базы, пошел к связистам. Нет, придется искать самому. Бэкъярд – не Айрэн-Фотрис, здесь как-то глупо разыскивать нужного человека по трэку.
Чака он нашел во дворе; из двора как раз выезжал пузатый фургон в полосатой желто-зеленой раскраске, с надписью во весь борт: «ArchilooK – РЕМОНТ. Наружные и высотные работы. Монтаж» – ну и далее телефоны, факс, адрес и все, что полагается. По двору заблудившийся ветерок носил резкий запах краски.
– «Архилук», – вслух и нарочно неправильно прочитал Хиллари. – У нас проблемы с ремонтом?
– Нет, это Этикет на акцию поехал, – ответил Чак прозрачным голосом.
– Куда?
– Он сказал – ты знаешь. А ты действительно знаешь?
– Разумеется, – уверенно кивнул Хиллари, теряясь в догадках. – Я только не уточнял кадровый состав группы.
– Этикет, Принтер и Бамбук. Позавчера ты было успокоил меня насчет его самодеятельности, а сегодня я опять задумался – не написать ли рапорт об отставке. Я не собираюсь отвечать за их действия.
– Погода, что ли, испортилась – все пишут рапорты об отставке… – пробормотал Хиллари.
– Как, и ты тоже?!
– Нет, я еще с духом не собрался. И не соберусь, не жди.
– А кто же еще? Генерал Горт?..
– Чак, я у тебя рапорт не приму. Мы сейчас в обстановке, приближенной к боевой, а на поле боя отставки не просят. Это смахивает на дезертирство.
– Да, нам куклы войну объявили, – кивнул Чак. – Сегодня газеты изведут на нас весь запас плоского юмора… Кстати, у меня есть новости – плохая и четыре хороших; с чего начать?
– С плохой, конечно. А потом ее хорошими замажешь.
– Я звонил Дорану, думал получить у него сведения о кукле. Он отказался с нами сотрудничать. Причем в издевательской форме.
– А разве он умеет по-другому? – пожал плечами Хиллари. – Переходим к хорошим новостям.
– Нашли старую базу этой… семьи Чары. Стопроцентное попадание – там ни волосинки человеческой, одна синтетика. Это первое; второе – ребята Дерека по наводке Рекорда вышли на парнишку, что водился с куклами. У него нашли фото, где Дымка снята вместе с Маской – той, что сегодня выступала в «NOW»…
– Прекрасно, прекрасно… – Хиллари сладко улыбнулся.
– Третье, – по-армейски пунктуально излагал Чак, – паренек сообщил, что кукла Эмбер попала именно в эту семью; он ее видел с ними. И самое удачное на сегодня – сдался Габар, тьянга. Он сейчас в комиссариате района Дархес, на опознании. Рекорд готов к вылету; без него процедура будет неполной – ведь он единственный, кто видел тьянгу на месте происшествия.
– Его я сам повезу, – Чаку не надо было напоминать, что киборг может давать показания лишь в присутствии специалиста по роботехнике. – Боже, мне шестой раз за два дня придется вслух прощать эту мохнатую шкуру!.. А я до сих пор летаю без терминала! Представляешь, по его милости меня чуть не сбили на подходе к Айрэн-Фотрис!.. Терминал такого класса стоит…
«Чем богаче, тем жадней», – почему-то подумал Чак, даже не потрудившись представить, сколько лет он сам бы икал от воспоминаний при подобной потере.
– Может, ты все же расскажешь, КАК фильм попал в руки тьянги? Мне надо это документировать…
– Создай файл, напиши – «Фильм передан получателю в режиме строгой секретности; обстоятельства передачи не подлежат изложению по соображениям государственной безопасности». Пока этого хватит. Да – и напомни мне через полгодика, что файл надо дописать.
Если ящеры с Планеты Монстров вздыхают об ускользнувшей добыче, то Чак вздохнул именно так.
* * *
Габар надолго запомнил то утро. Небо было высокое и прозрачное, но солнце уже начало нагревать воздух. День обещал быть ясным…Габар свернул за угол, посмотрел на незнакомую улицу.
– Вот это здание, – показал рукой Фанк на встроенную между домов массивную, со множеством окон, башню. Внизу была разметка автостоянки и пандус в подземный этаж, откуда выезжали патрульные машины, чуть в стороне – широкие, в полздания, ступени вели на площадку перед входами. На краю крыши – как балкон – диспетчерское «гнездо», видна часть похожего на блюдце радара; с глухим рокотом снялся с крыши и пошел над улицей полицейский ротоплан-«сирф». Фанк виновато улыбнулся:
– Ты извини, парень, но я дальше не пойду. Прощай. Ничего не бойся.
– А я и не боюсь, – ответил Габар, но голос его дрогнул. – Вы хорошие ребята, берегите себя.
Он помахал рукой. Фанк тоже чуть приподнял руку, затем резко отвернулся и пошел прочь быстрым шагом. Несколько секунд – и его невысокая фигура слилась с толпой. Все. Пути назад больше нет. Габар тяжело и шумно вздохнул и пошел вперед.
Шаг за шагом Габар так разволновался, что у него вспотели ладони и начала кружиться голова. Действительно, куда он идет, зачем? Поверят ли ему? А вдруг все обман?.. Как зайти в это здание? А если там охрана на входе? Что им сказать? Страх неизвестности, мрачного тяжелого будущего давил и угнетал Габара, сковывал его движения и вызывал дрожь. Несмотря на довольно теплый день, он весь ощетинился, шерсть непроизвольно поднялась и встала дыбом и, касаясь одежды, вызывала неприятные ощущения во всем теле, заставляя без конца поеживаться и почесываться. Габар попытался успокоиться и пригладить себя скользящими движениями ладоней. Без толку. Йуууу!.. Как вшивый тьянга из поганых сериалов, цццай вахидар!..
Он подошел совсем близко – так башня казалась еще выше, еще огромней. Разумеется, здесь было не только отделение полиции – еще масса контор и организаций укрывались под гостеприимной крышей. Какой-то лощеный тип с тонкой папкой в руке прошел мимо Габара, даже не взглянув на него. Да, тут несколько подъездов. Немудрено и ошибиться – пойдешь сдавать оружие в полицию, а попадешь в банк, где тебя и повяжут, приняв за налетчика. Габар вспомнил, как недавно смеялся над этой историей, рассказанной в криминальных новостях, а вот теперь он был в растерянности. Он стоял на ступенях, ведущих ко множеству дверей, и мысленно метался, не зная, что делать и куда идти.
Со скамейки не спеша встал маленький мужчина в светлом костюме, сложил газету, которую до этого читал, и направился к Габару. Габар тревожно посмотрел на него; тот подошел тем временем поближе… Ийии… это же свой, яунджи! Только белой масти, вот издалека он и похож на эйджи. Яунджи-южанин, они все небольшого роста и легкой кости. Это был взрослый, но ростом он был чуть ниже Габара и в плечах поуже. Шерсть очень мягкая, нежная, легкой дымкой покрывающая лицо и кисти рук, белая, только края бровей и самые кончики бакенбардов – кофейные, а волосы на голове – пожестче, чем на теле. Мармозет! Глаза коричневые, круглые, ротик изящный, губы бархатистые. Иногда Габар завидовал южанам. Их все любили – и яунджи, и эйджи. Люди при виде их начинали непроизвольно улыбаться, и им было легче и учиться, и ужиться, и налаживать контакты. А тут ты, тьянга – северянин, руки в мослах, лицо в буграх, жесткая шерсть, хоть наголо остригись – все равно от тебя дети шарахаются и зовут «волколаком», если не в глаза, то за спиной уж точно. Но все равно – свой есть свой, хоть спросить можно, язык не так заплетаться будет. Габар сложил ладони лодочкой и, склонив голову, вежливо начал:
– Тамаль э-каю, каман. Дамбаригу суа саттар ки гонбетида тона-гунули? (Здравствуйте, господин. Позвольте мне спросить – где находится полицейский участок?)
– Это здесь, – ответив на линго, мармозет переложил газету в карман и всеми пальцами руки, как это принято у южан, показал направление. – Первая, вторая и третья дверь слева. Это вход для посетителей.
Мармозет выжидательно смотрел на Габара. Чего он ждет?..
– Вам не кажется, что вы меня уже видели?
«Странный вопрос», – подумал Габар и, в свою очередь, уставился на собеседника. Белый мармозет, умные круглые глаза, ласковый размеренный голос. Фильм… Не может быть!
– Господин Шуань… – голос Габара вильнул, как на льду; он не знал, что говорить дальше.
– Да, все правильно! Я ждал тебя, ты… – Шуань смолк, ожидая подтверждения.
– Я – Габар… Габар ми-Гахун ди-Дагос Яшан-Товияль.
– Здравствуй, Габар, – Шуань улыбнулся и потянул обе руки для рукопожатия. – Я рад за тебя. Ты сделал правильный выбор. Пойдем вместе. Тебя ждет отец.
Габар, словно во сне, взял в свои руки маленькие ладони Шуаня, почувствовал их теплоту, мягкое касание – и шумно, облегченно вздохнул, словно вынырнув из-под воды. Свои, живые, рядом. Ждали меня – они не дадут в обиду, защитят, спасут. А как же киборги? Прощальная улыбка Фанка уже начала исчезать из памяти…
– Пойдем, – уже второй раз настойчиво попросил Шуань.
С ним было легче. Господин Шуань знал все входы, куда идти, с кем общаться; он одинаково хорошо говорил на обоих языках, и вскоре Габар уже сидел в чистой светлой комнате и беседовал с каким-то полицейским. Все, что требовалось от Габара, – это несколько раз четко и правильно назвать себя и заполнить анкеты. Покончив с этим, Габар оглянулся на Шуаня – «А где же отец?»
Но в полицейском царстве не все так просто. Габара сфотографировали, сверились с компьютером, нашли его школьную карточку, опять сверились, потом нашли его портрет в базе данных «Яунджи, пропавшие за последнюю неделю»; входили и выходили какие-то люди с бумагами; Габара медленно, но неумолимо всасывало в себя, словно в зыбучие пески, полицейское делопроизводство – по колени, по бедра, по живот… «Как же так, – тоскливо недоумевал Габар, – обещали же простить, никаких дел в полиции…»
– Все так и должно быть, – улыбался господин Шуань. – Здесь свои порядки. Поверь, они работают очень быстро. Потерпи, пожалуйста.
Отец опознавал Габара среди восьмерых разномастных и разновозрастных яунджи; для комплекта и господин Шуань встал в ряд. Только когда протокол опознания скрепили все должностные лица, сын смог обняться с отцом.
– Прости меня, – всхлипнул Габар.
– Мы любим тебя. Я счастлив, что ты вернулся домой, – отец погладил Габара. – Мы опять будем все вместе, – и, не удержавшись, обронил со скрытой мукой: – Как же ты так?
Габар низко наклонил голову…
После подписания еще кучи бумаг Габар, отец, господин Шуань и курьер с чемоданчиком вылетели с башни на полицейском флаере. Сколько шума из-за одного мохнатого парня… Ходишь ты, ходишь – в магазин, по улице, в школу – и ни о чем не думаешь, но стоит тебе заблудиться, пропасть на три дня – скольким же людям ты задашь работу, сколько будет запросов в Сети, сколько бумаг будет исписано. И это ради одного человека, а их в Сэнтрал-Сити – сто миллионов, и каждый день они идут на работу, а потом домой, пути их пересекаются в бесчисленных трассах дорог, в надземке, в сложной запутанной сети метро. Поднимешься на километр над Городом (Габар видел Сэнтрал-Сити сверху – на экскурсии) – огромный черный муравейник с кишащей массой муравьев. Кто они, что они? А если взять одного пинцетом и посмотреть под увеличительным стеклом – он личность, у каждого своя судьба, чувства, переживания…
В полицейском управлении района Дархес, куда флаер доставил Габара и компанию, было еще чище, еще спокойнее и еще стерильнее, а Габару здесь стало еще тоскливей; ему не нравились светлые стены кабинетов с функциональной стандартной мебелью, где люди работают, а не живут. Казалось, что и зданию люди не нравятся и оно становится довольным только ночью, когда коридоры пустеют, а свет меркнет – поэтому недовольство стен накапливалось и отражалось на людях – вечно занятые, они сновали по этому нелюдскому дому, не обращая друг на друга и на посетителей никакого внимания. Разномастная компания прошла по лабиринту коридоров и где-то потерялась в глубине. Кто-то их встречал, куда-то вел, их ждали, присоединялись новые люди с безучастными лицами, уходили старые. Ушел курьер, отдав под расписку бумаги. Их взяли, поместили в новую папку; какие-то конверты, дискеты, сверка по номерам, количеству страниц. «Спасибо, вы нам больше не нужны». После кратковременного отдыха отец и господин Шуань куда-то пропали; Габара отвели в большую комнату с рядом стульев и длинным диваном, полную яунджи.
Полицейский в синей форме с нашивками на рукаве что-то говорит ему, объясняет; девушка, тоже в форме, обращается к собравшимся, зачитывает какой-то список, имена, выстраивает всех в линию. Габар перестает понимать, что происходит, и не осознает обращенную к нему речь. Как за кулисами студии – «Офицер, сейчас будет конкурс красоты», «Встань сюда», «Все в порядке, идите». Они гуськом выходят на сцену маленького, но уютно скомпонованного зала. Матовые осветители дают ровный, бестеневой свет. Встали, развернулись. Что это? Игра «Ну-ка, напрягись!», «Дуэль умников» или «Любовь навечно»?.. Внизу на удобных пластиковых стульях сидят члены жюри – люди в синем, несколько в штатском; здесь же господин Шуань, отец!.. На сцену выходит первый игрок – высокий, атлетически сложенный парень в сером комбинезоне, пилотка под погоном без звездочек, короткая армейская стрижка. Лицо гладкое, словно с рекламного щита. Раз-два-три! Начали.
Габар старался не смотреть на парня в сером; он уже все понял, но мысленно цеплялся за малейшую возможность благополучного исхода. Это не парень. То есть вообще не человек, не живой. Это киборг, на мгновение повисший над ним тогда, в тоннеле. В зале он почти сразу узнал эйджи в серо-голубом, безупречно сидящем костюме; холеные руки непринужденно и небрежно сложены на коленях, бесстрастное лицо. Хозяин флаера, который он взломал. Хиллари Хармон.
Парень в сером медленно прошелся вдоль ряда стоящих яунджи – южан, северян, высоких, низких, белых, серых, коричневых – и уверенно показал на Габара.
– Этот.
– Отметьте в протоколе, номер 7, – раздался где-то сбоку голос секретаря.
Конкурсантов увели за кулисы. Опять голоса, гомон, сборы. Девушка в форме снова зачитывает список. Мелкие южане переговариваются на яунгале и, собравшись стайкой, уходят.
– Спасибо, вы больше не нужны.
Габара заводят в кабинку, дают сумку, раскрывают ее – это его одежда, из дома.
– Переоденься, пожалуйста.
Габар механически снимает одну одежду, надевает новую. Костюм. Он в нем ходил на школьную презентацию. Он ему очень нравился, ведь только в костюме чувствуешь себя по-настоящему взрослым. Взрослые принимают тебя в свой мир и общаются на равных. Впервые костюм Габар надел на посвящение в мужчины. Это было полгода назад.
Девушка сверяет номера, прикалывает номер на лацкан пиджака Габара. Новый тур. На этот раз все претенденты – северяне, тьянги, все с серой и куньей шерстью, но разного роста и возраста. Выстроились, пошли, развернулись.
Все тот же парень в сером. Теперь ему предстоит задача потруднее – выбрать тьянгу из тьянг. Парень идет неторопливо, вглядывается внимательней, иногда поворачивается на пройденных. Габар теперь более чем уверен – это тот, летун из тоннеля, убийца Дымки. Только он видел его, Габара, так близко, только он может его опознать. Хоть бы он ошибся. Люди часто путают тьянг, не могут запомнить лиц. Но серый неумолим, он вновь поднимает руку и показывает на Габара:
– Этот.
– Запишите в протокол…
До чего же несправедлив этот мир; слезы подкатывают к глазам, и Габар еле сдерживается. Крепись, воин.
Вновь переодевание. Яунджи в комнате за кулисами стало заметно меньше. Девушка зачитывает последний список, новый значок крепят на грудь Габара. Последний тур – выборы короля.
– Ты распрямись, – слышит Габар шепот за спиной, – станешь повыше. Голову подними – тени сместятся, глаза не будут блестеть. Смотри прямо перед собой.
– Спасибо, – одними губами отвечает Габар.
Последний выход. Все тьянги, все желто-куньи, все одного роста и возраста.
Киборг в сером уверенно идет по сцене, замедляет шаги, еще, еще. Тот, в зале, даже позу не изменил. Габар начинает его ненавидеть. Зачем, зачем он поверил в этот фильм?!! Дурацкая приманка! Его обманули, взяли на слова, свой психолог и выманил. Сдал, южняк, подлюга. Южане терпеть не могут северян. Другая раса, щетки половые. Габар зол, он стоит прямо, приподняв подбородок, сжав губы.
Киборг-убийца останавливается напротив, внимательно всматривается и… проходит мимо, дальше. Габар переводит дыхание. Серый громила поворачивается и вновь направляется к нему, лицо его по-прежнему спокойно. В зале заметно оживление:
– Опознание лица наиболее сложно…
– Но самое достоверное. Если он ошибется сейчас, результаты двух первых серий можно поставить под сомнение…
– У него еще есть время…
«Сейчас пари ставить начнут», – как-то отвлеченно подумал Габар. Тот, в зале, сидит как статуя, не поворачивает головы, не разговаривает с соседями – просто смотрит.
Киборг уже пятый раз проходит мимо… Секунды бегут. Он доходит до конца, останавливается, бросает еще один взгляд – и негромко, но твердо говорит:
– Номер тридцать два.
В зале раздаются возгласы удивления; говорят что-то в полный голос; слышится:
– Занесите в протокол, номер…
– Не расходитесь, пожалуйста.
Хиллари Хармон улыбается. Доволен.
Габар опускает голову, чтобы впервые посмотреть на значок на своей груди.
№ 32.
Да здравствует король!
* * *
Исчезни вдруг из Города все люди – он все равно остался бы самим собой. Многое продолжало бы действовать – водоснабжение, канализация, системы связи, даже уборка некоторых улиц – и работало бы долго, до износа и отключения энергии. Но и замерший, Город стоял бы веками – он слишком глубоко врос в грунт, он пустил корни в скальную основу, он выморил и вытравил в захваченном пространстве все живое, он стал таким громадным, что люди вынуждены были рабски служить ему, заботливо ухаживать за его кровеносными сосудами и нервами, прочищать ему кишки, обогревать и обустраивать дыры и норы Города, в которых они жили, и только ради того, чтобы самодовлеющее тело Города их не отторгло. Уже поздно было говорить ему – «Это мы тебя построили, чудовище!»; он равнодушно терпел их в себе, но они были ему безразличны. Что для него чья-то жизнь или смерть, что ему слитный шорох сигналов в сетях? Он был почти вечным – и, быть может, завидовал лишь небу над своими крышами.Что происходит в Городе? Никто не знает. Новости – это шипучая недолговечная пена над уходящими вниз, к темному дну улиц, этажами, это молнии коротких замыканий в напряженной, наэлектризованной алчностью, недоверием и страхом толпе людей. Даже Дорану неизвестно, что творится в ячеистой толще между крышами и подземельями. Можно лишь смутно подозревать, что эта губка насыщена маньяками и извращенцами, бездельниками и мошенниками, убийцами и сумасшедшими. Нормальный человек туда и не заглядывает, он ходит проверенными тропами и не заводит новых знакомств. Но Доран по должности обязан проникать куда не надо. Вот, он заходит в некий скучный с виду дом в дрянном квартале; он поднимается на пятый этаж, как было условлено. Он звонит. Дверь открыта. Интересно…
Бригада ждет на улице его звонка по трэку – а с противоположной стороны дома от окон пятого этажа отделяется и улетает монтажная платформа; на борту платформы двое мужчин в ремонтных комбинезонах уминают в короб что-то продолговатое, размером с человека, а третий стоит у маленького пульта, он пилотирует тихоходную летучку. Все эти трое – в очках и респираторах; должно быть, маляры. Что они тут делали, что увозят – непонятно. Город – это сплошная тайна. Может быть, лишь Доран в курсе этих событий… Подождем, когда он выступит в «NOW» и расскажет нам.
Тысячи людей ходят и ездят везде; чем они занимаются – загадка. Вот двое парней – один гривастый, другой снулый – в обществе дерзкой косатой девчонки в очках долго едут по скоростной линии «Восток—Запад», сходят на станции у кордона на Пепелище – зачем? Приличные люди со свистом минуют Новые Руины, даже не глядя в окна вагонов… но этих не смущают даже настораживающие плакаты: «ВНИМАНИЕ! ВСЯ ТЕРРИТОРИЯ ЗА КОРДОНОМ ПАТРУЛИРУЕТСЯ С ВОЗДУХА! НАЗЕМНЫЕ ПАТРУЛИ ТОЛЬКО НА ЦЕНТРАЛЬНЫХ УЛИЦАХ! ПРИ УГРОЗЕ НАСИЛИЕМ ПОЛИЦИЯ СТРЕЛЯЕТ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ!» Они вообще отчаянные – ночевали на нелегальной вписке (снулый их туда привел), а теперь лезут по нагромождениям камней и плит в самые-рассамые руины.
Под стеной – все, что осталось от рухнувшего дома, – они делают привал; снулый парень должен отдышаться, он – проводник. Пришли? Ага, пришли. Это здесь. Невидимый с дороги, закрытый развалинами, полузасыпанный обломками, отмытый дождями и облупившийся от солнца, торчит корпус «харикэна». Оружие с консолей снято, кабины нет. Снулый, странно улыбаясь, забирается внутрь, возится, щелкает. В «харикэне» раздается низкое, тихое гудение… Девчонка с косой и парень в форской куртке переглядываются и подмигивают друг другу.
Можно подумать, что сокровище нашли.
Доран – бригада уже начала недоумевать и тревожиться по поводу его молчания – утром наделал немало шума. Уже через полчаса в «двойке», регионы 997, 998, 999 и 1000, началась буря. Час работы в Сети стоит пол-арги – такие деньги есть на кармане даже у ребят без машин, что ходят в ближайший комп-холл.
*** Эй, кто видел «NOW»?! Басстаун, районы Честер и Блэкард! Все сюда!!! Я на прямом потоке, создаю узел конференции! Тема – Банш. ТомПак.
*** Доран врет!!! Это подстава!!! Червячок.
*** Я пасусь в «Трех улыбках», я знаю и Маску, и Дымку! ОНИ НИКОГДА НЕ ПРОБОВАЛИ ДУРЬ! И они, эти [слово] [прилагательное] убили такую золотую девчонку!!! [слово!] Да мне [глагол], кто она была! Су гэкан ук быхат кай! Дикарь Городской.
*** Червячок, Доран не всегда врет; он кой-когда нарочно правду говорит. СВОБОДУ КУКЛАМ! Маска, выходи на меня! Рыжая.