Страница:
– Сейчас, мы подлетим поближе, – пробормотал Хиллари, поворачиваясь с боку на бок.
– Просыпайся, – голос был мягок, но настойчив. Хиллари ощутил, как покачнулось его тело; кто-то сел рядом, положил руку ему на плечо. – Вставай. Начался новый день.
Хиллари приподнял голову, с усилием раскрыл глаза и наконец-то вынырнул из оцепенившего его сна. Он сел, отбросил одеяло – и опять задремал с открытыми глазами. Он по-прежнему видел корпус, как если бы он подлетал к нему на флаере, только теперь мираж стоял строго вертикально. Синий глубокий цвет, разделенный на ровные плиточки серебряными линиями. Но зрение уже включилось, и Хиллари также видел комнату, гладь пола, откидной столик, экран монитора, подвешенного на белом кронштейне, стопки кассет на столе, на полу, на мониторе. Два изображения, мнимое и реальное, наслаивались друг на друга, создавая два объема, два мира – один перед глазами, так сказать, объективная реальность, а другой возникший в глубинах мозга – порождение сна. Зрение постепенно прояснялось, реальный мир становился ярче, четче и, наконец, восторжествовал.
«Я дома, дома», – подумал Хиллари, прислушиваясь к гулким ударам собственного сердца и борясь с искушением вновь упасть на теплое, нагретое ложе и спать, спать, спать…
– Ну что, очнулся? – со спокойной улыбкой спросил его Кэннан. Это именно он сидел на кровати. – Хил, ты опять вчера накурился этих форских трав. В следующий раз, чтобы разбудить, я буду бить тебя по щекам.
– Зато выспался, – Хиллари чувствовал себя вконец одуревшим, но не хотел в этом признаваться.
– Еще никто до конца не изучил механизм их действия на психику и мозг человека.
– Товар сертифицирован и разрешен к продаже, – не сдавался Хиллари.
– Глаз Глота его сертифицировал, судя по лейблам, – отпарировал Кэннан, поднимаясь.
– Приготовь лучше завтрак, – попросил Хиллари, пытаясь нащупать ногой тапочки. Поиск не увенчался успехом, и Хиллари, в досаде махнув рукой, отправился в душ босиком.
Понежась в теплой струящейся воде (установка «искусственный дождь», режим «водопад» – что вы хотите), Хиллари включил контрастный режим и быстро взбодрился. Остатки сна вылетели из головы почти сразу, как только упругий ливень стал хлестать по коже. Обсушившись потоком едва не горячего воздуха, Хиллари обнаженным прошел в тренировочный зал, покатал ногами шарики, растер мышцы и спину, выполнил пару классических упражнений хье-минге и, сосредоточившись, занялся медитацией – сконцентрировав волю, напружинив мышцы, прокачал сквозь себя энергию Звезд. Золотой дождь Вселенной тонкими иголочками покалывал кожу и наполнял его мысли силой, мощью и величием.
Выйдя из зала и накинув на себя длинную белую рубашку из натурального волокна, Хиллари был таким, каким его привыкли видеть сослуживцы – бодрым, подтянутым, невозмутимым.
Утром есть не особенно хотелось, поэтому Хиллари ел мало, но очень высококалорийную белковую и витаминизированную пищу – диетическое мясо мегарских бизонов (или слонов? мегарцы этих толстокожих болотных гигантов звали «танками») с овсяным хлебом. И два стакана сока; за ночь организм теряет жидкость, и чтобы не было слабости и не кружилась голова, ее надо тотчас же восполнить.
Завтракал Хиллари в холле, в котором у него по совместительству и для экономии места был установлен телекомбайн. Усевшись на диване, Хиллари ел с тарелок, расставленных на передвижном столике.
– Кэннан, поставь-ка вот это, – распорядился он, доставая вчерашнюю злополучную передачу «NOW». Надо же, в конце концов, посмотреть, что там отчудил Гаст.
Кэннан, взяв кассету, оглянулся на комбайн – послушный сигналу с радара, экран осветился нежным серебристым сиянием – и тут же на нем вспыхнули алые на золотом слова: «NOW – Doran».
Ударила фиолетовая молния, полетели сине-зеленые переплетенные эллипсоиды, в разбегающихся кольцах которых возникла новая, на сей раз черная на синем надпись:
ВОЙНА КИБОРГОВ —
РЕАЛЬНОСТЬ ДНЯ!
После этого по экрану поплыли голубые облака. У Хиллари возникло мимолетное, но очень отчетливое впечатление, что он еще не проснулся и видит сон или бред. Даже мясо стало невкусным. На самом деле это сработала автоматика, отсекающая рекламу.
На экране извивались колдовские змеи, а Кэннан, уловив изменившееся выражение лица хозяина, ждал с вопросительным видом и с кассетой в руке.
– Оставь, – сказал Хиллари, – посмотрим, что Доран на этот раз придумает.
– Война киборгов, – доносился напористый, агрессивно наступающий на сознание (а заодно и на подсознание) телезрителей голос безгранично уверенного в себе Дорана, – это не миф, а реальность сегодняшнего дня. Сенсационное заявление киборга из Банш. Первое интервью, взятое у киборга. Потрясающие признания артистов из театра «Фанк Амара». Сегодня в пять часов утра мы встретились…
Хиллари откинулся на спину дивана. Есть ему совсем расхотелось…
Генеральный – главный, основной, ведущий. Генерал – чин высшего командного состава армии, наиглавнейший, наибольший. И этот наибольший звонил Хиллари:
– Хиллари, ты смотрел сейчас «NOW»?
– Да, – голос Хиллари звучал безразлично, он уже со всем смирился.
– Надеюсь, ты не откажешься заехать ко мне для делового разговора? – тон генерала был сух и неумолим.
– Когда?
– Немедленно. К десяти ноль-ноль.
– Я физически не успею, у меня флаер неисправен.
– Тогда жду тебя сразу после селекторного совещания, к десяти тридцати.
– Есть, мой генерал! Конец связи, – Хиллари сложил трэк и кивнул Кэннану, все еще державшему кассету. – Ставь!
ГЛАВА 15
– Просыпайся, – голос был мягок, но настойчив. Хиллари ощутил, как покачнулось его тело; кто-то сел рядом, положил руку ему на плечо. – Вставай. Начался новый день.
Хиллари приподнял голову, с усилием раскрыл глаза и наконец-то вынырнул из оцепенившего его сна. Он сел, отбросил одеяло – и опять задремал с открытыми глазами. Он по-прежнему видел корпус, как если бы он подлетал к нему на флаере, только теперь мираж стоял строго вертикально. Синий глубокий цвет, разделенный на ровные плиточки серебряными линиями. Но зрение уже включилось, и Хиллари также видел комнату, гладь пола, откидной столик, экран монитора, подвешенного на белом кронштейне, стопки кассет на столе, на полу, на мониторе. Два изображения, мнимое и реальное, наслаивались друг на друга, создавая два объема, два мира – один перед глазами, так сказать, объективная реальность, а другой возникший в глубинах мозга – порождение сна. Зрение постепенно прояснялось, реальный мир становился ярче, четче и, наконец, восторжествовал.
«Я дома, дома», – подумал Хиллари, прислушиваясь к гулким ударам собственного сердца и борясь с искушением вновь упасть на теплое, нагретое ложе и спать, спать, спать…
– Ну что, очнулся? – со спокойной улыбкой спросил его Кэннан. Это именно он сидел на кровати. – Хил, ты опять вчера накурился этих форских трав. В следующий раз, чтобы разбудить, я буду бить тебя по щекам.
– Зато выспался, – Хиллари чувствовал себя вконец одуревшим, но не хотел в этом признаваться.
– Еще никто до конца не изучил механизм их действия на психику и мозг человека.
– Товар сертифицирован и разрешен к продаже, – не сдавался Хиллари.
– Глаз Глота его сертифицировал, судя по лейблам, – отпарировал Кэннан, поднимаясь.
– Приготовь лучше завтрак, – попросил Хиллари, пытаясь нащупать ногой тапочки. Поиск не увенчался успехом, и Хиллари, в досаде махнув рукой, отправился в душ босиком.
Понежась в теплой струящейся воде (установка «искусственный дождь», режим «водопад» – что вы хотите), Хиллари включил контрастный режим и быстро взбодрился. Остатки сна вылетели из головы почти сразу, как только упругий ливень стал хлестать по коже. Обсушившись потоком едва не горячего воздуха, Хиллари обнаженным прошел в тренировочный зал, покатал ногами шарики, растер мышцы и спину, выполнил пару классических упражнений хье-минге и, сосредоточившись, занялся медитацией – сконцентрировав волю, напружинив мышцы, прокачал сквозь себя энергию Звезд. Золотой дождь Вселенной тонкими иголочками покалывал кожу и наполнял его мысли силой, мощью и величием.
Выйдя из зала и накинув на себя длинную белую рубашку из натурального волокна, Хиллари был таким, каким его привыкли видеть сослуживцы – бодрым, подтянутым, невозмутимым.
Утром есть не особенно хотелось, поэтому Хиллари ел мало, но очень высококалорийную белковую и витаминизированную пищу – диетическое мясо мегарских бизонов (или слонов? мегарцы этих толстокожих болотных гигантов звали «танками») с овсяным хлебом. И два стакана сока; за ночь организм теряет жидкость, и чтобы не было слабости и не кружилась голова, ее надо тотчас же восполнить.
Завтракал Хиллари в холле, в котором у него по совместительству и для экономии места был установлен телекомбайн. Усевшись на диване, Хиллари ел с тарелок, расставленных на передвижном столике.
– Кэннан, поставь-ка вот это, – распорядился он, доставая вчерашнюю злополучную передачу «NOW». Надо же, в конце концов, посмотреть, что там отчудил Гаст.
Кэннан, взяв кассету, оглянулся на комбайн – послушный сигналу с радара, экран осветился нежным серебристым сиянием – и тут же на нем вспыхнули алые на золотом слова: «NOW – Doran».
Ударила фиолетовая молния, полетели сине-зеленые переплетенные эллипсоиды, в разбегающихся кольцах которых возникла новая, на сей раз черная на синем надпись:
ВОЙНА КИБОРГОВ —
РЕАЛЬНОСТЬ ДНЯ!
После этого по экрану поплыли голубые облака. У Хиллари возникло мимолетное, но очень отчетливое впечатление, что он еще не проснулся и видит сон или бред. Даже мясо стало невкусным. На самом деле это сработала автоматика, отсекающая рекламу.
На экране извивались колдовские змеи, а Кэннан, уловив изменившееся выражение лица хозяина, ждал с вопросительным видом и с кассетой в руке.
– Оставь, – сказал Хиллари, – посмотрим, что Доран на этот раз придумает.
– Война киборгов, – доносился напористый, агрессивно наступающий на сознание (а заодно и на подсознание) телезрителей голос безгранично уверенного в себе Дорана, – это не миф, а реальность сегодняшнего дня. Сенсационное заявление киборга из Банш. Первое интервью, взятое у киборга. Потрясающие признания артистов из театра «Фанк Амара». Сегодня в пять часов утра мы встретились…
Хиллари откинулся на спину дивана. Есть ему совсем расхотелось…
* * *
Сразу же по окончании программы ожил трэк.Генеральный – главный, основной, ведущий. Генерал – чин высшего командного состава армии, наиглавнейший, наибольший. И этот наибольший звонил Хиллари:
– Хиллари, ты смотрел сейчас «NOW»?
– Да, – голос Хиллари звучал безразлично, он уже со всем смирился.
– Надеюсь, ты не откажешься заехать ко мне для делового разговора? – тон генерала был сух и неумолим.
– Когда?
– Немедленно. К десяти ноль-ноль.
– Я физически не успею, у меня флаер неисправен.
– Тогда жду тебя сразу после селекторного совещания, к десяти тридцати.
– Есть, мой генерал! Конец связи, – Хиллари сложил трэк и кивнул Кэннану, все еще державшему кассету. – Ставь!
ГЛАВА 15
У киборгов с опытом взаимодействия есть прекрасно развитое «чувство локтя», и память у них превосходная, в том числе на отдаленные события. Например, они отлично помнят свою первую учебную команду, в составе которой на полигоне и тренажерах «General Robots» они отрабатывали двигательные реакции и программы адаптации. Помнят они и кибер-коллектив первого места службы; для военных киборгов это как бы вторая по счету учебная команда, потому что без специальных навыков ни на маневры, ни в боевую обстановку «железных ребят» не допустят. Потом с киборгами бывает всякое – кого передадут в другую часть, кого сдадут в тыловое обеспечение, кого вообще спишут на «гражданку» по программе замены киборгов дистантами – и пути-дороги их расходятся… но это лишь на первый взгляд.
Люди любят вкусную еду, а киборги – достоверную информацию. Чем сложней поставленные перед ними задачи, тем больше данных им нужно для правильных выводов и выбора тактики. Действовать наугад и наобум киборги терпеть не могут. А люди считают, что киборги должны знать лишь «от и до», не больше. Как быть? Вы угадали, надо раздобыть информацию в обход людей-хозяев.
И вот киборг, служащий где-нибудь в криминальной полиции, снимает трубку (или – присоединяется к Сети через порт) и связывается со своим бывшим сослуживцем по Звездной пехоте, ныне кибер-секретарем какого-нибудь высшего чина Минобороны. Номер телефона и код допуска для него – не секрет. Мало того – старый знакомый, разыскав его через третьих и четвертых лиц (и эти лица – не люди), доверительно сообщил, какая линия защищена от прослушивания. А соединяет их кибер-связист, тоже чей-то знакомый. Да-да, всюду протекция, знакомства, и у киборгов – тоже.
На случай перехвата сеанса связи оба собеседника пользуются каким-нибудь мудреным аудио-тональным кодом – и код этот тоже не людьми придуман. Люди обучают киборгов групп усиления секретности и электронной криптографии – и киборги, с молчаливой благодарностью приняв науку, совершенствуют ее на свой лад.
Именно так Электрик из театра «Фанк Амара» связался с Этикетом, находившимся на базе Бэкъярд. В звуковом диапазоне это выглядело как пересвист двух птиц. На самом же деле это был очень серьезный разговор.
– Капитан, это Электрик. Важное сообщение. Сейчас я перехватил связь лейтенанта Чака со студией Дорана.
– Суть дела, коротко.
– Речь шла о передаче «NOW» в 09.00. Имеется в виду та часть передачи, где выступала кукла из Банш. Чак требовал от Дорана информацию о месте встречи с куклой, планы таких встреч на будущее и дополнительные сведения. Доран отказал наотрез. Чак сослался на ответственность перед законом. Доран заявил, что повторное требование он будет считать грубым давлением на независимое телевидение и прибегнет к помощи адвоката, а кроме того – обнародует факт давления. Также Доран заявил, что считает своим гражданским долгом расследовать работу проекта «Антикибер» до конца. Это все.
Этикет не отвечал. Его Giyomer A75 работал в бешеном режиме, то и дело обращаясь к памяти. Картина вырисовывалась угрожающая.
Он тщательно вспоминал слова Хиллари:
*** ОНИ ГОТОВЫ ПОГУБИТЬ ЛЮБОЕ НАЧИНАНИЕ, ЛИШЬ БЫ СНЯТЬ СЕНСАЦИОННЫЙ РЕПОРТАЖ. ЭТО ПСИХОПАТЫ, И ДОРАН НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ.
*** ТОЛЬКО СТРАХ И УГРОЗА ЖИЗНИ – ПРИЧЕМ В ПРЕДЕЛЬНЫХ ФОРМАХ – МОГУТ ЕГО ОСТАНОВИТЬ. ТОЛЬКО МАКСИМАЛЬНО ЖЕСТКОЕ ДЕПРОГРАММИРОВАНИЕ
*** ЭТИКЕТ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ПРОЕКТ ЗАКРОЮТ? …СОСТОИТСЯ ПОДКОМИССИЯ; СО ССЫЛКОЙ НА ДОРАНА КОНГРЕССМЕНЫ СКАЖУТ, ЧТО МЫ МАЛО ЛОВИМ БАНШЕРОВ И МНОГО ТРАТИМ ДЕНЕГ, И ЗАРЕЖУТ НАС.
«Проект под угрозой, – суммировал Этикет. – Мы все под угрозой, включая Хиллари и человеческий персонал. Надо срочно принимать меры. Надо ли советоваться с Хиллари? Не надо. Справимся сами. Хиллари ничего не должен знать, чтобы в случае разоблачения ответственность не легла на него».
Все это – привлечение памяти, анализ, поиск возможных форм действия – заняло у Этикета минуты две-три.
– Электрик, благодарю за информацию. Свяжи меня со студией Дорана.
Пока устанавливалась связь, Этикет выбрал голос, каким говорить. Голос принадлежал боевику партии, убитому (это он точно знал) в стычке с сэйсидами семь с лишним лет назад.
– Это Доран? Это точно сам Доран? (Точно, сам – Этикет проанализировал голос.) Отлично. Я видел передачу в девять утра. У меня есть кое-что новое о Фанке, директоре театра. Нет, только при личной встрече. И никаких телекамер, я не хочу светиться. Говорить буду с тобой одним, с глазу на глаз. Сегодня, в два часа. Мы встретимся… – и Этикет подробно описал место встречи – пятый этаж весьма непрестижного дома в Басстауне, квартира с окнами во двор-колодец. Наивно думать, что киборги из спецслужб не знают адреса запасных, законсервированных явочных квартир и тайников, за которые – хоть год потей над счетами – не узнаешь, кто платит.
Договорившись с азартно заинтересованным Дораном, Этикет через радар связался с Принтером:
– У НАС ЕСТЬ НА БАЗЕ МАШИНА-ФУРГОН. ЕЕ НАДО БЫСТРО ПЕРЕКРАСИТЬ И ОФОРМИТЬ КАК АВТОМОБИЛЬ СТРОИТЕЛЬНО-РЕМОНТНОЙ ФИРМЫ С ВЫМЫШЛЕННЫМ НАЗВАНИЕМ И РЕКВИЗИТАМИ. НАЙТИ ТРИ КОМПЛЕКТА КОМБИНЕЗОНОВ, КОТОРЫЕ НОСЯТ РЕМОНТНИКИ. ЗАКАЗАТЬ В АРЕНДУ НА СУТКИ ЛЕТАЮЩУЮ МОНТАЖНУЮ ПЛАТФОРМУ ДЛЯ ВЫСОТНЫХ РАБОТ.
– НАЗВАНИЕ ФИРМЫ? – спросил Принтер.
– ЧТО-НИБУДЬ НЕБРОСКОЕ. НАПРИМЕР, ARCHILOOK.
Мир обезлюдел. Это страшно, когда ты остаешься один в стомиллионном Городе. Жизнь кипит, вокруг ходят люди, но ни одно лицо не встречается дважды – они прошли, и нет их, и никогда их больше не увидишь, словно и не живешь ты, а наблюдаешь чужую жизнь из замкнутого пространства своего черепа. Проносятся и исчезают разноцветные машины. Бесконечной лентой струятся они по шоссе – и даже лиц тех, кто управляет ими, не разглядеть. Кто они? Куда едут?.. Город дышит, Город шумит, не смолкая. До тебя доносятся обрывки разговоров, слова – бессмысленные, повисающие в воздухе, а сам ты молчишь уже четвертый день.
Фердинанд жил один и работал один, дома. Получал по Сети задания, выполнял их и так же, через Сеть, отправлял работодателю. Деньги ему тоже переводили в банк по Сети, по Сети же он заключал контракты, по Сети обзаводился знакомствами, болтал с друзьями – безмолвно, едва шевеля пальцами, вжившимися в чувствительную ткань сенсорных перчаток. Только в голове звучали мысли, раздавалось эхо несказанных слов. И разом все исчезло. Никого. Мертвый экран, единственная, словно замершая, надпись: «На ваше имя сообщений нет».
И не будет.
Карантин.
Не паникуя, не сговариваясь – все давно условлено – люди Банш, борцы за свободу киборгов, втянули свои виртуальные щупальца в глубь машин, заморозили коммутаторы, остановили поиск мишеней для своих «гарпунов». Надо переждать и помолчать, пока оперотдел проекта «Антикибер» – вернее, группа сетевого розыска, сразу после выпуска «NOW» наверняка поставленная на боевое дежурство, – не прекратит тотальное слежение. Потом, позднее, когда в сетях начнется обсуждение события, и разговоры о декларации Маски затеряются в тысячах им подобных, баншеры вновь оживут и найдут друг друга условными фразами. Но его, Фердинанда, долго будут избегать как зачумленного. Потому что это ЕГО семья додумалась до объявления войны – и Хиллари Хармон не успокоится, пока не раздавит ее.
Нет, лучше не думать об этом…
Фердинанд всегда работал неподвижно, сросшись проводами и оптическими волокнами с машиной; один глаз читает с шлема, другой с экрана, и никакой диссоциации сигналов – а к многослойному расщеплению мира в глазах он привык. Таймер напоминал ему, когда надо идти есть. И в прежние времена Фердинанд не баловал себя лакомствами – лишь иногда, чтобы возбудить угасающий аппетит, он покупал чего-нибудь вкусненького; с некоторых пор сама мысль о пище стала вызывать у него тошноту, но он вставал и силой заставлял себя что-нибудь пожевать. Он перешел на брикеты – они проще и удобней, и угол кухни у него был завален пестрыми упаковками и столбиками пакетов из-под белкового коктейля. Поев, Фердинанд садился на подоконник и часами созерцал трассу, пролегающую где-то далеко внизу, с быстро движущимися по ней плоскими коробочками автомобилей. Это напоминало ему о структурировании разнородных информационных сигналов, и он пытался вычислить алгоритм появления красного или желтого пятнышка и закодировать сигнал. Порой Фердинанду казалось, что он близок к помешательству. Пустота затягивала его, по ночам ему снились кошмары – черные люди беззвучно выбивают двери и идут по коридору к спальне, все ближе, ближе… Фердинанд кричал и просыпался, долго сидел в темноте с торопливо бьющимся сердцем, не веря в саму возможность пробуждения, а потом начинал прислушиваться – и казалось ему, что кто-то тихо открывает дверь снаружи, открывает, входит… И опять крик – это новый кошмар. Он переходит в день, он перетекает в жизнь, и невозможно от него избавиться, как невозможно повернуть время вспять.
Куда идти? В полицию? К психоаналитику? А что он скажет там? «Я, Фердинанд, – вы понимаете, что это псевдоним? – последние двенадцать лет жил двойной жизнью. Я угонял и укрывал киборгов. Я написал великолепную пиратскую программу ЦФ-6, полностью изменяющую сознание и оперативную память мозга – хоть класса А, хоть класса В; вы понимаете, что я говорю не о человеческом мозге? – и распространял ее. Я – баншер, а теперь меня выслеживает Хиллари Хармон из армейского спецпроекта, а мои киборги разбежались и не подают вестей. Они хотят драться и убивать боевых киборгов, а я не хочу войны. Я ненавижу насилие, но я боюсь, что оно коснется меня. Я не хотел этого, не хотел… И-К-Б, спаси меня! Спаси, сохрани и помилуй!»
И так молча, день за днем. В комнате стоит сизый дым. Фердинанд бросает недокуренную сигарету, идет, полощет рот холодной водой, умывается – фффу, вроде полегче стало…
Который день он вот так ходит от стены к стене в клетке своей квартиры. Неопределенность угнетает страшнее всего; начинаешь изводить себя какими-то химерами, вести мысленные диалоги, воображение разыгрывается до невозможных пределов, и нет такой кары, которая, как тебе кажется, не обрушилась бы на твою голову. Ожидание боли сильнее самой боли. Говорят, что если возбужденному человеку скажут, что сейчас до него дотронутся раскаленным прутом, а потом касаются холодным – на коже у него появляется ожог…
Фердинанд смотрел все информационные передачи и то впадал в отчаяние, то вдруг обретал надежду и начинал верить в благополучный исход. До сегодняшнего утра. Это несомненно была Маска. Боже! Что она говорила! Никогда, никогда он, Фердинанд, даже словом не обмолвился ни о чем подобном. Он уже видел, как Хармон потирает ладони и с насмешкой заявляет: «Киборги перешли к открытому террору. Только наш проект может успешно противостоять их агрессии, но нам нужны силы и средства. Свободный допуск в любые сети, полный контроль над информацией. Банш опасна для нации – развяжите нам руки!»
Фердинанд вдруг понял, что он устал, страшно, смертельно устал, как не уставал даже два с лишним года назад, когда дни и ночи без сна и отдыха дописывал ЦФ-6. Ему показалось, что он стал старым и никому не нужным. Его дети, в которых он вложил столько труда и сил, всю свою неизрасходованную любовь, которых он взрастил и выпестовал, чтобы они несли откровение в Новый Мир будущего, стали самостоятельными и бросили его, забытого и опустошенного, с его наивными мыслями и разбитыми идеалами.
Он сидел в рабочей комнате, она же холл, она же библиотека и телевизионная, уронив руки между колен, и смотрел, как в узкой термокамере скручиваются и спекаются в черно-коричневые комочки дискеты. Когда стопка подходила к концу, он брал новую; их было еще много – их надо было все сжечь. Это были его деньги, его бессонные ночи, его напрасно прожитые годы, его мысли и открытия. Он не плакал, а только безостановочно раскачивался на стуле. Будущего нет. Его пожирал незримый огонь в термокамере. На душе Фердинанда багровым пятном вспухал ожог…
О режиме Хиллари вспомнил, когда влетел на своем флаере в первую охраняемую зону. Поглядев на то место, где раньше стоял терминал, Хиллари включил световую сигнализацию – «Иду без связи», про себя проклиная мохнатого вора и надеясь, что у военных есть четкие инструкции на все случаи жизни, и его не собьют ракетой «земля-воздух», не попытавшись разобраться, кто он такой.
И точно, наперерез ему вылетели два юрких «тандерболла», и он стал с ними объясняться на пальцах. Наконец пилотам это надоело, и они, промаячив ему «Следуйте за нами на посадку», зарулили к ближайшей башне; Хиллари не стал спорить.
Офицер службы безопасности и два младших чина с карабинами Т-15А выглядели очень решительно. Хиллари тяжело вздохнул и вылез им навстречу.
– Кто вы? Почему не отвечаете на запрос? За самовольное нарушение охраняемой зоны Айрэн-Фотрис вы можете быть привлечены к уголовной ответственности по статье…
– Не трудитесь, офицер. Я Хиллари Хармон, шеф проекта «Антикибер», вызван в сектор GM – это легко проверить. У меня нет терминала, в этом вы можете убедиться лично. Вот мой служебный паспорт.
– Тот самый Хиллари Хармон? – вдруг расцвел безопасник. Вот этого Хиллари ожидал меньше всего; безопасники всегда были корректны и солнечными улыбками не злоупотребляли. – То, что вам испортили флаер, уже весь Город знает. А этот лохматый придурок точно у вас работает или его Доран придумал? Мы тут поспорили…
– Давайте поскорее, – холодно попросил Хиллари, – меня ждут.
– Да, я понимаю, – безопасник вновь посерьезнел. – Война киборгов…
Солдаты с интересом поглядывали на него, и Хиллари понял, что он благодаря Дорану стал популярной личностью и о нем болтают все, кому не лень. Никогда он не задумывался об известности, и теперь шумная слава показалась ему досадной и ненужной. Многие из кожи вон лезут, чтоб хоть минуту побыть на виду, а Хиллари сильно захотелось вернуться назад, в тень, во мрак безвестности – что за удовольствие, когда в тебя все будут тыкать пальцем – «Это тот самый Хармон, у которого флаер угнали». Но портить отношения с безопаской он не стал – пока офицер осматривал флаер, Хиллари сквозь зубы подтвердил, что Гаст действительно работает в проекте, а вот насчет войны киборгов Доран наврал, кишка тонка у баншеров тягаться с армией.
У него проверили паспорт, убедились насчет вызова к генералу – раз уж посадили, надо всю процедуру выполнить – и, выделив ему воздушный коридор, вызвали «тандерболл» сопровождения. Расстались они почти друзьями.
Ни один шпион не догадался бы, что за навевающей зевоту табличкой «Сектор GM. 2-е резервное отделение материально-технического обеспечения и рационализации тыловых и вспомогательных служб наземного базирования» (помрачающая рассудок аббревиатура C-GM 2-РОМТОРТВСНБ красовалась и на бэйдже, и на документе, удостоверявшем полномочия и личность Хиллари) скрыт целый микромир во главе с царем и богом – генералом Гортом. Коридор, двери – «Архив C-GM», «Отдел 4012», «Отдел 4013»… Наконец – «Приемная». За этой дверью, у входа в святилище, сидел адъютант Тайтус Гердзи, быстро перебирая пальцами по клавиатуре; услышав звук открываемой двери и шаги, Гердзи инстинктивно вскинул голову – но не улыбнулся, как обычно.
– Здравствуй, Хил.
– Доброе утро, Тито, – Хиллари присел на стул рядом, – какие новости?
Адъютант Гердзи был на пару лет младше Хармона. Аккуратный, с ровной кожей, он на диво гармонично сочетался и с офисной мебелью, и с песочно-серым мундиром. Глубоко посаженные карие глаза, в общем, не портили его внешности, а нос с тонкой переносицей и едва заметной горбинкой с лихвой искупал этот мелкий недостаток. Кроме того, что Гердзи свежо и гладко выглядел в любое время суток, он был вежлив, тактичен, знал абсолютно все, включая самые последние слухи и сплетни Айрэн-Фотрис, был точен, исполнителен и неутомимо работоспособен. Такое сочетание качеств – изрядная редкость; ясно, что Горт присмотрел этого парня где-то на нижнем уровне и похитил, как Зевс – красавца Ганимеда. Найти такое сокровище в Городе, среди сотен и сотен тысяч сутулых и бесконечно усталых блеклых особей, напоминающих своей худобой и бледностью растения, выращенные без света, – большая удача. Хиллари сразу понравился шустрый новый адъютант, но сманить его в проект Горт никогда бы не позволил, и Хиллари стал потихонечку прикармливать Гердзи; он дарил ему на Рождество дорогие авторучки и навороченные ноутбуки (ничего личного, все для службы), а года полтора назад, находясь, как и сейчас, в бешеной запарке, отдал свой абонемент в элитарный клуб здоровья. Подарком Гердзи распорядился чрезвычайно умно, что еще раз доказывало его дарования – познакомился там с дочерью известного промышленника и конгрессмена; такой изящный ход Хиллари, под завязку занятому виртуал-тестингом, созданием программ и поимкой чужих беглых киборгов, и в голову прийти не мог! И он подписал счастливчику Гердзи рекомендацию к вступлению в тот клуб. Это их еще больше сблизило, и когда полгода назад Гердзи объявил о своей помолвке, они стали почти на равных. Гердзи постепенно перестал скрывать, что он более ловок, чем кажется; в его глазах засветилась уверенность человека, который знает себе цену и не остановится, пока не станет первым секретарем министра. А вот сегодня этот огонек погас; Гердзи был внешне приветлив, но по легкой тени на его лице Хиллари догадался – что-то произошло, и его друг тщательно скрывает какую-то большую обиду.
– Что случилось? – как ни в чем не бывало, Хиллари покрутился на стуле, словно на карусели.
Люди любят вкусную еду, а киборги – достоверную информацию. Чем сложней поставленные перед ними задачи, тем больше данных им нужно для правильных выводов и выбора тактики. Действовать наугад и наобум киборги терпеть не могут. А люди считают, что киборги должны знать лишь «от и до», не больше. Как быть? Вы угадали, надо раздобыть информацию в обход людей-хозяев.
И вот киборг, служащий где-нибудь в криминальной полиции, снимает трубку (или – присоединяется к Сети через порт) и связывается со своим бывшим сослуживцем по Звездной пехоте, ныне кибер-секретарем какого-нибудь высшего чина Минобороны. Номер телефона и код допуска для него – не секрет. Мало того – старый знакомый, разыскав его через третьих и четвертых лиц (и эти лица – не люди), доверительно сообщил, какая линия защищена от прослушивания. А соединяет их кибер-связист, тоже чей-то знакомый. Да-да, всюду протекция, знакомства, и у киборгов – тоже.
На случай перехвата сеанса связи оба собеседника пользуются каким-нибудь мудреным аудио-тональным кодом – и код этот тоже не людьми придуман. Люди обучают киборгов групп усиления секретности и электронной криптографии – и киборги, с молчаливой благодарностью приняв науку, совершенствуют ее на свой лад.
Именно так Электрик из театра «Фанк Амара» связался с Этикетом, находившимся на базе Бэкъярд. В звуковом диапазоне это выглядело как пересвист двух птиц. На самом же деле это был очень серьезный разговор.
– Капитан, это Электрик. Важное сообщение. Сейчас я перехватил связь лейтенанта Чака со студией Дорана.
– Суть дела, коротко.
– Речь шла о передаче «NOW» в 09.00. Имеется в виду та часть передачи, где выступала кукла из Банш. Чак требовал от Дорана информацию о месте встречи с куклой, планы таких встреч на будущее и дополнительные сведения. Доран отказал наотрез. Чак сослался на ответственность перед законом. Доран заявил, что повторное требование он будет считать грубым давлением на независимое телевидение и прибегнет к помощи адвоката, а кроме того – обнародует факт давления. Также Доран заявил, что считает своим гражданским долгом расследовать работу проекта «Антикибер» до конца. Это все.
Этикет не отвечал. Его Giyomer A75 работал в бешеном режиме, то и дело обращаясь к памяти. Картина вырисовывалась угрожающая.
Он тщательно вспоминал слова Хиллари:
*** ОНИ ГОТОВЫ ПОГУБИТЬ ЛЮБОЕ НАЧИНАНИЕ, ЛИШЬ БЫ СНЯТЬ СЕНСАЦИОННЫЙ РЕПОРТАЖ. ЭТО ПСИХОПАТЫ, И ДОРАН НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ.
*** ТОЛЬКО СТРАХ И УГРОЗА ЖИЗНИ – ПРИЧЕМ В ПРЕДЕЛЬНЫХ ФОРМАХ – МОГУТ ЕГО ОСТАНОВИТЬ. ТОЛЬКО МАКСИМАЛЬНО ЖЕСТКОЕ ДЕПРОГРАММИРОВАНИЕ
*** ЭТИКЕТ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ПРОЕКТ ЗАКРОЮТ? …СОСТОИТСЯ ПОДКОМИССИЯ; СО ССЫЛКОЙ НА ДОРАНА КОНГРЕССМЕНЫ СКАЖУТ, ЧТО МЫ МАЛО ЛОВИМ БАНШЕРОВ И МНОГО ТРАТИМ ДЕНЕГ, И ЗАРЕЖУТ НАС.
«Проект под угрозой, – суммировал Этикет. – Мы все под угрозой, включая Хиллари и человеческий персонал. Надо срочно принимать меры. Надо ли советоваться с Хиллари? Не надо. Справимся сами. Хиллари ничего не должен знать, чтобы в случае разоблачения ответственность не легла на него».
Все это – привлечение памяти, анализ, поиск возможных форм действия – заняло у Этикета минуты две-три.
– Электрик, благодарю за информацию. Свяжи меня со студией Дорана.
Пока устанавливалась связь, Этикет выбрал голос, каким говорить. Голос принадлежал боевику партии, убитому (это он точно знал) в стычке с сэйсидами семь с лишним лет назад.
– Это Доран? Это точно сам Доран? (Точно, сам – Этикет проанализировал голос.) Отлично. Я видел передачу в девять утра. У меня есть кое-что новое о Фанке, директоре театра. Нет, только при личной встрече. И никаких телекамер, я не хочу светиться. Говорить буду с тобой одним, с глазу на глаз. Сегодня, в два часа. Мы встретимся… – и Этикет подробно описал место встречи – пятый этаж весьма непрестижного дома в Басстауне, квартира с окнами во двор-колодец. Наивно думать, что киборги из спецслужб не знают адреса запасных, законсервированных явочных квартир и тайников, за которые – хоть год потей над счетами – не узнаешь, кто платит.
Договорившись с азартно заинтересованным Дораном, Этикет через радар связался с Принтером:
– У НАС ЕСТЬ НА БАЗЕ МАШИНА-ФУРГОН. ЕЕ НАДО БЫСТРО ПЕРЕКРАСИТЬ И ОФОРМИТЬ КАК АВТОМОБИЛЬ СТРОИТЕЛЬНО-РЕМОНТНОЙ ФИРМЫ С ВЫМЫШЛЕННЫМ НАЗВАНИЕМ И РЕКВИЗИТАМИ. НАЙТИ ТРИ КОМПЛЕКТА КОМБИНЕЗОНОВ, КОТОРЫЕ НОСЯТ РЕМОНТНИКИ. ЗАКАЗАТЬ В АРЕНДУ НА СУТКИ ЛЕТАЮЩУЮ МОНТАЖНУЮ ПЛАТФОРМУ ДЛЯ ВЫСОТНЫХ РАБОТ.
– НАЗВАНИЕ ФИРМЫ? – спросил Принтер.
– ЧТО-НИБУДЬ НЕБРОСКОЕ. НАПРИМЕР, ARCHILOOK.
* * *
Фердинанда мучила депрессия, Фердинанду не хотелось жить. Он ощущал, что его накрывает незримым куполом пустота. Ему никто не звонил, никто не заглядывал на его личный регион в Сети – не с кем было словом перемолвиться, а сам выходить в Сеть он боялся. Теперь он всего боялся.Мир обезлюдел. Это страшно, когда ты остаешься один в стомиллионном Городе. Жизнь кипит, вокруг ходят люди, но ни одно лицо не встречается дважды – они прошли, и нет их, и никогда их больше не увидишь, словно и не живешь ты, а наблюдаешь чужую жизнь из замкнутого пространства своего черепа. Проносятся и исчезают разноцветные машины. Бесконечной лентой струятся они по шоссе – и даже лиц тех, кто управляет ими, не разглядеть. Кто они? Куда едут?.. Город дышит, Город шумит, не смолкая. До тебя доносятся обрывки разговоров, слова – бессмысленные, повисающие в воздухе, а сам ты молчишь уже четвертый день.
Фердинанд жил один и работал один, дома. Получал по Сети задания, выполнял их и так же, через Сеть, отправлял работодателю. Деньги ему тоже переводили в банк по Сети, по Сети же он заключал контракты, по Сети обзаводился знакомствами, болтал с друзьями – безмолвно, едва шевеля пальцами, вжившимися в чувствительную ткань сенсорных перчаток. Только в голове звучали мысли, раздавалось эхо несказанных слов. И разом все исчезло. Никого. Мертвый экран, единственная, словно замершая, надпись: «На ваше имя сообщений нет».
И не будет.
Карантин.
Не паникуя, не сговариваясь – все давно условлено – люди Банш, борцы за свободу киборгов, втянули свои виртуальные щупальца в глубь машин, заморозили коммутаторы, остановили поиск мишеней для своих «гарпунов». Надо переждать и помолчать, пока оперотдел проекта «Антикибер» – вернее, группа сетевого розыска, сразу после выпуска «NOW» наверняка поставленная на боевое дежурство, – не прекратит тотальное слежение. Потом, позднее, когда в сетях начнется обсуждение события, и разговоры о декларации Маски затеряются в тысячах им подобных, баншеры вновь оживут и найдут друг друга условными фразами. Но его, Фердинанда, долго будут избегать как зачумленного. Потому что это ЕГО семья додумалась до объявления войны – и Хиллари Хармон не успокоится, пока не раздавит ее.
Нет, лучше не думать об этом…
Фердинанд всегда работал неподвижно, сросшись проводами и оптическими волокнами с машиной; один глаз читает с шлема, другой с экрана, и никакой диссоциации сигналов – а к многослойному расщеплению мира в глазах он привык. Таймер напоминал ему, когда надо идти есть. И в прежние времена Фердинанд не баловал себя лакомствами – лишь иногда, чтобы возбудить угасающий аппетит, он покупал чего-нибудь вкусненького; с некоторых пор сама мысль о пище стала вызывать у него тошноту, но он вставал и силой заставлял себя что-нибудь пожевать. Он перешел на брикеты – они проще и удобней, и угол кухни у него был завален пестрыми упаковками и столбиками пакетов из-под белкового коктейля. Поев, Фердинанд садился на подоконник и часами созерцал трассу, пролегающую где-то далеко внизу, с быстро движущимися по ней плоскими коробочками автомобилей. Это напоминало ему о структурировании разнородных информационных сигналов, и он пытался вычислить алгоритм появления красного или желтого пятнышка и закодировать сигнал. Порой Фердинанду казалось, что он близок к помешательству. Пустота затягивала его, по ночам ему снились кошмары – черные люди беззвучно выбивают двери и идут по коридору к спальне, все ближе, ближе… Фердинанд кричал и просыпался, долго сидел в темноте с торопливо бьющимся сердцем, не веря в саму возможность пробуждения, а потом начинал прислушиваться – и казалось ему, что кто-то тихо открывает дверь снаружи, открывает, входит… И опять крик – это новый кошмар. Он переходит в день, он перетекает в жизнь, и невозможно от него избавиться, как невозможно повернуть время вспять.
Куда идти? В полицию? К психоаналитику? А что он скажет там? «Я, Фердинанд, – вы понимаете, что это псевдоним? – последние двенадцать лет жил двойной жизнью. Я угонял и укрывал киборгов. Я написал великолепную пиратскую программу ЦФ-6, полностью изменяющую сознание и оперативную память мозга – хоть класса А, хоть класса В; вы понимаете, что я говорю не о человеческом мозге? – и распространял ее. Я – баншер, а теперь меня выслеживает Хиллари Хармон из армейского спецпроекта, а мои киборги разбежались и не подают вестей. Они хотят драться и убивать боевых киборгов, а я не хочу войны. Я ненавижу насилие, но я боюсь, что оно коснется меня. Я не хотел этого, не хотел… И-К-Б, спаси меня! Спаси, сохрани и помилуй!»
И так молча, день за днем. В комнате стоит сизый дым. Фердинанд бросает недокуренную сигарету, идет, полощет рот холодной водой, умывается – фффу, вроде полегче стало…
Который день он вот так ходит от стены к стене в клетке своей квартиры. Неопределенность угнетает страшнее всего; начинаешь изводить себя какими-то химерами, вести мысленные диалоги, воображение разыгрывается до невозможных пределов, и нет такой кары, которая, как тебе кажется, не обрушилась бы на твою голову. Ожидание боли сильнее самой боли. Говорят, что если возбужденному человеку скажут, что сейчас до него дотронутся раскаленным прутом, а потом касаются холодным – на коже у него появляется ожог…
Фердинанд смотрел все информационные передачи и то впадал в отчаяние, то вдруг обретал надежду и начинал верить в благополучный исход. До сегодняшнего утра. Это несомненно была Маска. Боже! Что она говорила! Никогда, никогда он, Фердинанд, даже словом не обмолвился ни о чем подобном. Он уже видел, как Хармон потирает ладони и с насмешкой заявляет: «Киборги перешли к открытому террору. Только наш проект может успешно противостоять их агрессии, но нам нужны силы и средства. Свободный допуск в любые сети, полный контроль над информацией. Банш опасна для нации – развяжите нам руки!»
Фердинанд вдруг понял, что он устал, страшно, смертельно устал, как не уставал даже два с лишним года назад, когда дни и ночи без сна и отдыха дописывал ЦФ-6. Ему показалось, что он стал старым и никому не нужным. Его дети, в которых он вложил столько труда и сил, всю свою неизрасходованную любовь, которых он взрастил и выпестовал, чтобы они несли откровение в Новый Мир будущего, стали самостоятельными и бросили его, забытого и опустошенного, с его наивными мыслями и разбитыми идеалами.
Он сидел в рабочей комнате, она же холл, она же библиотека и телевизионная, уронив руки между колен, и смотрел, как в узкой термокамере скручиваются и спекаются в черно-коричневые комочки дискеты. Когда стопка подходила к концу, он брал новую; их было еще много – их надо было все сжечь. Это были его деньги, его бессонные ночи, его напрасно прожитые годы, его мысли и открытия. Он не плакал, а только безостановочно раскачивался на стуле. Будущего нет. Его пожирал незримый огонь в термокамере. На душе Фердинанда багровым пятном вспухал ожог…
* * *
Федеральное Министерство обороны занимало на юго-востоке Синего Города обширнейший квартал, называемый гордо и сурово – Айрэн-Фотрис. Когда-то, при основании столицы, здесь стоял лишь скромный серый (под цвет армейской формы) административный корпус и рядом – центр космической связи, но по мере того, как Федерация расползалась от звезды к звезде, рос и Айрэн-Фотрис, и теперь это был настоящий город в Городе – с развязками автотрасс, со своей монорельсовой надземкой, со своими аэродромами, магазинами, почтой и полицией, не говоря уже о службе безопасности, опоясавшей Айрэн-Фотрис двумя кордонами по земле и контролирующей его с воздуха. Над улицами и строениями Айрэн-Фотрис доминировали трехсотметровая ажурная башня связи и зеркальный слиток здания Генштаба; с высоты была еще видна чаша радиотелескопа размером со стадион – военный космофлот, патрулирующий подступы к планете и вообще всю сферу жизненных интересов, нуждался в приказах, чтобы Дегейтеры межпространственных линкоров были нацелены туда, куда следует. За последние сто лет Федерация провела шесть победоносных звездных войн, не считая мелких вооруженных конфликтов, а если из ее состава при этом выпали Мегара и Арконда, то не по вине военных, а по недосмотру политиков. Сейчас шла планетарная война на Аркадии – подразделения федеральной армии под надзором высших цивилизаций внедряли правильные рыночные отношения в этот мир наркобизнеса – так что отдыхать генералам из Айрэн-Фотрис было некогда. Как они отсюда помогали Звездной пехоте прочесывать дремучие аркадские леса, сказать было трудно, но режим секретности здесь соблюдали свято.О режиме Хиллари вспомнил, когда влетел на своем флаере в первую охраняемую зону. Поглядев на то место, где раньше стоял терминал, Хиллари включил световую сигнализацию – «Иду без связи», про себя проклиная мохнатого вора и надеясь, что у военных есть четкие инструкции на все случаи жизни, и его не собьют ракетой «земля-воздух», не попытавшись разобраться, кто он такой.
И точно, наперерез ему вылетели два юрких «тандерболла», и он стал с ними объясняться на пальцах. Наконец пилотам это надоело, и они, промаячив ему «Следуйте за нами на посадку», зарулили к ближайшей башне; Хиллари не стал спорить.
Офицер службы безопасности и два младших чина с карабинами Т-15А выглядели очень решительно. Хиллари тяжело вздохнул и вылез им навстречу.
– Кто вы? Почему не отвечаете на запрос? За самовольное нарушение охраняемой зоны Айрэн-Фотрис вы можете быть привлечены к уголовной ответственности по статье…
– Не трудитесь, офицер. Я Хиллари Хармон, шеф проекта «Антикибер», вызван в сектор GM – это легко проверить. У меня нет терминала, в этом вы можете убедиться лично. Вот мой служебный паспорт.
– Тот самый Хиллари Хармон? – вдруг расцвел безопасник. Вот этого Хиллари ожидал меньше всего; безопасники всегда были корректны и солнечными улыбками не злоупотребляли. – То, что вам испортили флаер, уже весь Город знает. А этот лохматый придурок точно у вас работает или его Доран придумал? Мы тут поспорили…
– Давайте поскорее, – холодно попросил Хиллари, – меня ждут.
– Да, я понимаю, – безопасник вновь посерьезнел. – Война киборгов…
Солдаты с интересом поглядывали на него, и Хиллари понял, что он благодаря Дорану стал популярной личностью и о нем болтают все, кому не лень. Никогда он не задумывался об известности, и теперь шумная слава показалась ему досадной и ненужной. Многие из кожи вон лезут, чтоб хоть минуту побыть на виду, а Хиллари сильно захотелось вернуться назад, в тень, во мрак безвестности – что за удовольствие, когда в тебя все будут тыкать пальцем – «Это тот самый Хармон, у которого флаер угнали». Но портить отношения с безопаской он не стал – пока офицер осматривал флаер, Хиллари сквозь зубы подтвердил, что Гаст действительно работает в проекте, а вот насчет войны киборгов Доран наврал, кишка тонка у баншеров тягаться с армией.
У него проверили паспорт, убедились насчет вызова к генералу – раз уж посадили, надо всю процедуру выполнить – и, выделив ему воздушный коридор, вызвали «тандерболл» сопровождения. Расстались они почти друзьями.
Ни один шпион не догадался бы, что за навевающей зевоту табличкой «Сектор GM. 2-е резервное отделение материально-технического обеспечения и рационализации тыловых и вспомогательных служб наземного базирования» (помрачающая рассудок аббревиатура C-GM 2-РОМТОРТВСНБ красовалась и на бэйдже, и на документе, удостоверявшем полномочия и личность Хиллари) скрыт целый микромир во главе с царем и богом – генералом Гортом. Коридор, двери – «Архив C-GM», «Отдел 4012», «Отдел 4013»… Наконец – «Приемная». За этой дверью, у входа в святилище, сидел адъютант Тайтус Гердзи, быстро перебирая пальцами по клавиатуре; услышав звук открываемой двери и шаги, Гердзи инстинктивно вскинул голову – но не улыбнулся, как обычно.
– Здравствуй, Хил.
– Доброе утро, Тито, – Хиллари присел на стул рядом, – какие новости?
Адъютант Гердзи был на пару лет младше Хармона. Аккуратный, с ровной кожей, он на диво гармонично сочетался и с офисной мебелью, и с песочно-серым мундиром. Глубоко посаженные карие глаза, в общем, не портили его внешности, а нос с тонкой переносицей и едва заметной горбинкой с лихвой искупал этот мелкий недостаток. Кроме того, что Гердзи свежо и гладко выглядел в любое время суток, он был вежлив, тактичен, знал абсолютно все, включая самые последние слухи и сплетни Айрэн-Фотрис, был точен, исполнителен и неутомимо работоспособен. Такое сочетание качеств – изрядная редкость; ясно, что Горт присмотрел этого парня где-то на нижнем уровне и похитил, как Зевс – красавца Ганимеда. Найти такое сокровище в Городе, среди сотен и сотен тысяч сутулых и бесконечно усталых блеклых особей, напоминающих своей худобой и бледностью растения, выращенные без света, – большая удача. Хиллари сразу понравился шустрый новый адъютант, но сманить его в проект Горт никогда бы не позволил, и Хиллари стал потихонечку прикармливать Гердзи; он дарил ему на Рождество дорогие авторучки и навороченные ноутбуки (ничего личного, все для службы), а года полтора назад, находясь, как и сейчас, в бешеной запарке, отдал свой абонемент в элитарный клуб здоровья. Подарком Гердзи распорядился чрезвычайно умно, что еще раз доказывало его дарования – познакомился там с дочерью известного промышленника и конгрессмена; такой изящный ход Хиллари, под завязку занятому виртуал-тестингом, созданием программ и поимкой чужих беглых киборгов, и в голову прийти не мог! И он подписал счастливчику Гердзи рекомендацию к вступлению в тот клуб. Это их еще больше сблизило, и когда полгода назад Гердзи объявил о своей помолвке, они стали почти на равных. Гердзи постепенно перестал скрывать, что он более ловок, чем кажется; в его глазах засветилась уверенность человека, который знает себе цену и не остановится, пока не станет первым секретарем министра. А вот сегодня этот огонек погас; Гердзи был внешне приветлив, но по легкой тени на его лице Хиллари догадался – что-то произошло, и его друг тщательно скрывает какую-то большую обиду.
– Что случилось? – как ни в чем не бывало, Хиллари покрутился на стуле, словно на карусели.