Страница:
– Лил, возвращаться нельзя, – ослабила хватку и Гильза. – Прошлое умерло, его нет. Мало ли что эта стерва поет – ты для нее пропавшее имущество, игрушка и бесплатная подпевка. Она кредитку потеряет – тоже в слезы, ей без разницы, над чем слезу точить, лишь бы при всех. А эти – Селена и Гаст – ждут не дождутся, чтоб тебя заполучить. Знаешь, что они сделают с тобой?
– Эмбер, – пробормотала Лильен, – не даст меня им… она не…
– А ты забыла, ЧТО там говорили? – Чара кивнула на телевизор. – Ты, я, Гильза – мы все объявлены врагами Федерации. Эмбер тебя отдаст как миленькая, не задумываясь…
– …и будет рыдать, пока тебя тащат на стенд, – прибавила Гильза. – У нее слез на семерых хватит и еще останется.
– Вы ее не знаете!.. – Лильен встрепенулась. – Она… очень добрая.
– Ладно, – Чара ее отпустила. – Не держи ее, Гильза. Мы тебе не нужны? Она нужней? Иди. Мне жаль, очень жаль… я… крепко полюбила тебя, Лил, и вдруг так расставаться – может, ты поймешь, как это тяжело. Может, успеешь понять. Гиль, давай собираться; надо уходить отсюда.
– Как, вы… – беспомощно огляделась Лильен. – Прямо сейчас? А я?
– Ты хочешь вернуться к Эмбер, значит, ты – ее кукла. А куклы Хиллари действуют быстро; нам нельзя здесь задерживаться.
– Надо еще Косу перехватить, чтобы не шла сюда, – напомнила маме Гильза.
– Вы меня – гоните? – голос Лильен вдруг перестал правильно модулироваться и сбился на фальцет.
– Мы – семья, – Гильза пожала плечами, – ты – наша… Это не объяснишь сразу. В общем, убивать тебя никто не станет, даже ради безопасности. Не я, во всяком случае. Если мы тебя… то тебе будет больно и страшно, а этого никто из нас не хочет. Разве – Коса, она крутая. Или Маска – она бешеная. Тебе повезло с нами по-крупному, Лил. Иди. Кукла – значит, кукла.
Чара уже сновала по квартире, собирая вещи и не глядя на Лильен. Молчание стало таким долгим, что, казалось, еще чуть – и его станет видно, этот мертвящий, глухой туман.
– Я… – Лильен выпрямилась, хоть и до этого не была сгорблена, – я не игрушка! Я человек.
Чара остановилась.
– Повтори, что ты сказала.
– Я человек, – твердо, упрямо вымолвила Лильен. – Да, я внутри не такая, как Звон, и вообще как никто. Но я не хочу, не хочу быть куклой! – она даже топнула. – Я не пойду к Эмбер, я здесь останусь. Ну и пусть, что я не настоящая! Я умею думать, я хочу любить – значит, я человек. Мама, не бойся, я тебя не оставлю. Прошлое умерло.
– Ты быстро повзрослела, дочь, – сказала Чара, обнимая ее, а тут к ним и Гильза приобщилась. – Ох, если бы люди умели любить так, как мы… – не договорив, она вздохнула, прижимая обеих к себе; что было у нее на уме в тот миг, никто не знает.
ГЛАВА 12
– Эмбер, – пробормотала Лильен, – не даст меня им… она не…
– А ты забыла, ЧТО там говорили? – Чара кивнула на телевизор. – Ты, я, Гильза – мы все объявлены врагами Федерации. Эмбер тебя отдаст как миленькая, не задумываясь…
– …и будет рыдать, пока тебя тащат на стенд, – прибавила Гильза. – У нее слез на семерых хватит и еще останется.
– Вы ее не знаете!.. – Лильен встрепенулась. – Она… очень добрая.
– Ладно, – Чара ее отпустила. – Не держи ее, Гильза. Мы тебе не нужны? Она нужней? Иди. Мне жаль, очень жаль… я… крепко полюбила тебя, Лил, и вдруг так расставаться – может, ты поймешь, как это тяжело. Может, успеешь понять. Гиль, давай собираться; надо уходить отсюда.
– Как, вы… – беспомощно огляделась Лильен. – Прямо сейчас? А я?
– Ты хочешь вернуться к Эмбер, значит, ты – ее кукла. А куклы Хиллари действуют быстро; нам нельзя здесь задерживаться.
– Надо еще Косу перехватить, чтобы не шла сюда, – напомнила маме Гильза.
– Вы меня – гоните? – голос Лильен вдруг перестал правильно модулироваться и сбился на фальцет.
– Мы – семья, – Гильза пожала плечами, – ты – наша… Это не объяснишь сразу. В общем, убивать тебя никто не станет, даже ради безопасности. Не я, во всяком случае. Если мы тебя… то тебе будет больно и страшно, а этого никто из нас не хочет. Разве – Коса, она крутая. Или Маска – она бешеная. Тебе повезло с нами по-крупному, Лил. Иди. Кукла – значит, кукла.
Чара уже сновала по квартире, собирая вещи и не глядя на Лильен. Молчание стало таким долгим, что, казалось, еще чуть – и его станет видно, этот мертвящий, глухой туман.
– Я… – Лильен выпрямилась, хоть и до этого не была сгорблена, – я не игрушка! Я человек.
Чара остановилась.
– Повтори, что ты сказала.
– Я человек, – твердо, упрямо вымолвила Лильен. – Да, я внутри не такая, как Звон, и вообще как никто. Но я не хочу, не хочу быть куклой! – она даже топнула. – Я не пойду к Эмбер, я здесь останусь. Ну и пусть, что я не настоящая! Я умею думать, я хочу любить – значит, я человек. Мама, не бойся, я тебя не оставлю. Прошлое умерло.
– Ты быстро повзрослела, дочь, – сказала Чара, обнимая ее, а тут к ним и Гильза приобщилась. – Ох, если бы люди умели любить так, как мы… – не договорив, она вздохнула, прижимая обеих к себе; что было у нее на уме в тот миг, никто не знает.
ГЛАВА 12
Родрик Эрдгейм по кличке Гребешок был в печали. Дымка погибла, во жуть-то! Со вчера это понеслось по сетям, в черной рамке, и многие признавались, как им от этого плохо и грустно, и говорили: «Это был самый светлый человек!» Гребешка ломало, он здорово скис вчера и бродил как потерянный, на всех огрызаясь, да тут еще солдат здоровенный какой-то пришел в «Три улыбки» искать ее – ищи теперь! У И-К-Б спроси, он знает. Сквозь зубы, нехотя Гребешок растолковал ему, в каком районе ее чаще видели – самому бы тоже надо было поискать, но… не то стыдно, не то страшно – идти в дом, где ее уже НЕТ, смотреть в лица девчонок, говорить неуклюжие и бесполезные слова… Уже ничего не исправишь. И на душе, как жаба, тяжесть горького недоумения – что, больше никогда? И не придет? Не засмеется?..
С утра его немного отпустило. Казалось – век будет давить, но помаленьку возвращаешься в норму, и самому удивительно, как оно проходит. Вчера ни видеть, ни слышать ничего не мог, а сегодня – запросто приобщился к зрелищу на канале V. Как было не посмотреть?! С прошлого дня в «NOW» обещали предъявить загадочного Хиллари Хармона – настолько темную личность, что даже у Дорана не было его портрета и вместо него показывали зловещего Принца Мрака из седьмой части сериала. И вообще война киборгов – это висяк на всю оттяжку! «Флайштурмы» над Городом, киборги-воины, таинственные взрывы – кибер-маньяк F60.5 вновь вышел на охоту! – и, наконец, Банш угнала куклу самой Эмбер! Благо у Гребешка был день учебы по сетям – даешь свободу детям! – когда уроки можно разбивать по времени, как тебе лучше. И лучше всего в 12.00 окунуться в шоу Дорана, потом высказать свои соображения об этом в «двойку», регион 999, почитать, что другие туда напишут, а на закуску придуреть на новой серии про Ротриа. Так Гребешок и сделал, и блаженствовал, глядя, как отвязанный помощник Хармона читает благодарности по списку и топчет задаваку Эмбер, пока в экран не выскочили кадры с той, пропавшей куклой.
Кукла там пела, танцевала, улыбалась и подмигивала совсем по-живому, а у Гребешка сердце покрывалось зябким, колким инеем.
Лилик, Лилик. Это она, точь-в-точь, один в один. Как там, на сходке. «Это наша сестра, – говорила Маска, – она учится в пансионе для девочек…», а сама она сказала – «Мое имя – Лилик». А кибер-полиция свою врезку в «NOW» дала: «Если вы видели ее, то позвоните нам, пожалуйста…» Дичь, бред, не может быть… Это нормальные девчонки!.. Но это та самая Лилик. Ее украли баншеры. Они гарпунят самых ценных, «теплых» кукол. Чертова карусель начала набирать обороты в голове Гребешка, цепляя и затягивая в круговерть мысли и клочья памяти, которые уже, казалось, тихо выпали в осадок. Вот «Аналитик» на канале VII говорит: «Уничтоженный киборг имел внешность девочки-подростка», вот показывают блиц – хрупкая фигура лежит навзничь, светлые волосы мертвой волной по плечам… «Это наша сестра». И Дымка – их сестра. Дымка погибла. Девочка-подросток… А Лилик – кукла Эмбер… А кто же тогда Коса и Маска? Баншеры или?.. Он-то хотел задружиться с Косой на все сто, навсегда! А Коса и целоваться не рвалась, дружила строго на ребячий лад – не потому ли, что… Неееет, быть не может! Это вообще ни в дверь ни в форточку!..
Но утрясти те мысли Гребешку не удалось. Доран еще не отпаясничал на экране, когда в квартиру позвонили, и мама после обстоятельных переговоров через домофон впустила двух каких-то одинаковых мужчин в штатском, с ласковыми и цепкими глазами.
– Ты что-то натворил? – мать была как туча, чреватая грозой. Гребешок без понятия глядел на раскладной жетон в руке гостя – кибер-полиция, спецслужба комиссара Дерека. Ну вот, все нити сходятся к узлу.
– Не беспокойтесь, мэм. Мы просто – поговорить, узнать кое-что. Возможно, ваш сын видел кое-кого.
Перед Гребешком появились фотографии – незнакомые женщины и девчонки, и среди них – Дымка с Косой.
– Нет, не видел, – помотал он головой. Он ничего не скажет. Он не из тех, кто сразу все выкладывает как трепло без тормозов.
– А вот мы знаем, что видел. Вчера ты это в «Трех улыбках» говорил агенту… Парень, зря ты упираешься. Сейчас мы без ордера, но быстро можем получить его – и тогда поговорим с тобой в другом месте.
– Родрик, – мать нависла над ним. – Не смей врать. Даже я знаю ее, – мамин палец ткнул в Косичку. – Ее фото есть в твоем альбоме, а ее волосы ты носишь в медальоне, как это у вас теперь принято. И никогда не думай, что ты можешь что-то утаить от матери. А я ведь чувствовала, что добром это не кончится! Порядочная девочка не отказалась бы прийти к нам в гости! Ну, сейчас-то мы узнаем, кто на самом деле твоя драгоценная Коса!..
– Спасибо, мэм, – улыбнулся глазами второй сыщик, – вы очень помогли нам!.. А вас не затруднит показать нам альбом и медальон?
Гребешок незаметно сжал зубы, стараясь прямо держать глаза и не моргать. Все рушится, когда приходят полисмены. И твой личный шкаф – уже не запретная зона, и сам ты – кандидат на учет в полиции. И мать заодно с ними, как ждала их! Матери никогда не были девчонками и не влюблялись, они сразу стали подозрительными, въедливыми занудами, и детей-то завели, чтоб кровь им портить и пилить нервы. А продавать девчонок он не станет все равно, даже если они баншеры! А может, никакие и не баншеры – просто решили завести себе подружку-куклу и через Сеть отловили Лилик, а этой Селене-Муане из банды Хармона почудился «гарпун»… Конечно, хакнули слишком по-крупному и влезли под статью закона… Может, они ее вернут? Ну, как машину – взяли, покатались и на стоянке оставили. Тогда им меньше влепят. Да, так они и сделают! Они – правильные девчонки, они против наркотиков и драк, и тусовались крепко и без дури. И даже жвачку с сольвой осуждали, хотя если жевать, а не курить, мозги не разлетаются. Они немножко сорвались, с кем не бывает – но они одумаются, обязательно…
– Он сам их принесет. Родрик, мы ждем.
Мы! Взрослые все – как мафия! Сквозь тугой, вязкий воздух Гребешок поволок тяжеленные ноги к себе в комнату. Ну, прямо в душу роют, самое святое лапают!.. Он грохнул альбом на стол, а медальон швырнул – вот, подавитесь. Пока один внимательно листал фотолетопись тусовки, другой пинцетом вынул несколько волос и подпалил на огне зажигалки. Обычно волосы горят быстрым и маленьким огнем, спекаясь на конце в крохотный черно-серый шарик, рассыпающийся на прикосновение, и при этом воняет паленым, но волосы Косы горели медленно ползущим пламенем, обтекающим тяжелую, свисающую каплю. Запах был странный, но полисмен обонял его как дорогие элитарные духи:
– Чарлин, это оно. Псевдоорганика.
– Теперь все ясно, – Чарлин отложил альбом, раскрытый на фото с Маской, Дымкой и Косой. – Мэм, ваш паренек дружил с киборгами из Банш. Правда, он этого не знал.
– Как – с киборгами?.. – мать оторопела, а уж что почувствовал Гребешок – словами не передается. – Я же видела эту девочку…
– Это была не девочка, а человекообразный робот.
– Парик, – отчаянно сказал Гребешок. – Она носит парик! Ну, этот, вживленный!
– Если бы, – вздохнул второй. – Родрик, мы не первый год в кибер-полиции и, поверь, можем отличить волокно вживляемых биопроцессоров от тех, что производит «Cyber Look». Думаю, и экспертиза это подтвердит. Извини – а ты не пробовал с ней целоваться?..
Гребешок сильно потер лицо ладонями. Глупая, мимолетная догадка вдруг стала правдой – но тогда… Это ужасно, ужасно!
– Вы никому не скажете об этом? – глухо спросил он, глядя вниз. – Никому, правда?.. Она… я… Все знают, что она – моя девчонка…
– Я понимаю, – Чарлин положил руку ему на плечо. – Ты боишься, что тебя засмеют в компании. Не беспокойся – если ты нам все расскажешь, мы не станем это разглашать.
– Никто не знал этого, честно, – забормотал Гребешок, не поднимая глаз. – Они приезжали на сходку, как все. Они ничем не отличались. Прикалывались, смеялись, ну, как обычно… Пили шипучку.
– Имитация, Родрик, имитация. Они на ощупь теплые, у них развитая мимика, объемистый интеллект и гибкие программы поведения. Они могут изобразить что угодно – смех, гнев, заигрывания, кокетство…
– Ну, и чем они тогда от людей отличаются?! – Гребешок вскинулся, сбросив с себя руку Чарлина. – Мотоциклы они водят, книжки читают, смотрят мультики… Да я сам у них брал и почитать, и посмотреть! Чего вы прицепились к ним?! Запишите их в люди, пусть налоги платят!..
Кибер-полиция ловит киборгов, Косичка – киборг из Банш. Гребешка мутило – но не от того, что он вмазался в куклу, а потому, что горящие волосы и слова Чарлина яростно спорили в нем с воспоминанием о Косичке. Ее слова, шутки, взгляды – все такое живое и непосредственное… Разум и Чарлин говорили одно, а чувства и Коса – другое, и одно не могло примириться с другим.
– А марки и номера их мотоциклов ты, конечно, помнишь?
– А нет ли у тебя книг и кассет, которые они давали? Киборги тоже оставляют отпечатки пальцев.
– Вот эта, так сказать, девочка в кадре называлась Дымкой? Позавчера она угнала флаер, но группа усиления проекта «Антикибер» выследила и поймала ее. А кто вот эта, с разрисованным лицом?
– Маска, – голос Гребешка ослаб. Его не слушали, а его горе было лишь поводом для шантажа. – Это их сестра… А… что с ними сделают?
– Перепрограммируют и вернут хозяевам, – весело ответил Чарлин. – Давай рассказывай. Я вижу, ты все понял и готов сотрудничать.
– Еще была Гильза, она чуть постарше. Ее на ваших фотках нет, и у меня нет. Она там редко появлялась…
Лилик. Ее видели с ним на сходке, и что они вместе уехали. Слишком много там глаз, чтоб надеяться на всех. Все равно это всплывет.
– В последний раз, тоже позавчера, к ним пришла еще сестра… Лилик. Ее показывал Доран сейчас, она… Короче, она от Эмбер ушла, – произнес Гребешок.
– Отлично, – словно выиграв у автомата горсть бассов, Чарлин схватил в кулак что-то невидимое. – Ты первый, кто нам дал наводку, – премия Дерека твоя!
Радости Гребешок не ощущал. Это не радость, а гадость, когда на тебя жмут, а потом хвалят, сколько соку вытекло. Но и теплоты к Лилик он теперь не чувствовал. Внутри у него стало досадно и пусто, впору встать и выйти, чтоб помолчать в одиночку, в подушку лицом. «Если мать еще по волосам потреплет – вообще взорвусь», – мысленно пригрозил Гребешок, но – обошлось. Он изнывал от ожидания – когда его отпустят с миром. Он называл и номера, и марки мотоциклов не как добросовестный свидетель, а чтоб отвязались.
– Не знаю, что за чума эта Банш, – возмущалась мать, провожая агентов к дверям, – но лично меня бесит, как «General Robots» смеет выпускать такие… такие копии людей! Я не слишком религиозна, но, по-моему, все это оскорбительно для Провидения. Этого не следовало делать с самого начала!
– Мэм, мы всего лишь полицейские, а не священники, – Чарлин протянул ей расписку об изъятии альбома, медальона с волосами, трех кассет с мультфильмами и пяти книг по мотивам тех же мультиков. – Провидение – вне нашей компетенции. Но что касается вашего парня – обязательно сводите его к психологу; у него могут быть большие личные проблемы, связанные с куклами.
Гребешка она нашла лежащим на постели вниз лицом. Мужчины не плачут – слезы у них текут внутрь и выжигают в душе язвы. Мать со вздохом села рядом.
– Да, конечно, ты думаешь, что я плохая и жестокая, раз помогла полиции. И что я не любила никогда и никого. Родди, ты ошибаешься. Я влюблялась и ревела от того, что он меня не замечает. А ты пойми, что твоя ошибка – не трагедия. Это была не девчонка, а кукла. Вряд ли она выбрала тебя, скорее ты – ее, потому что тебе пора влюбиться. Но это пройдет, поверь мне…
– Ну и пусть, что кукла, – тоскливо промычал Гребешок. – Ты ее по-настоящему не знала… Я даже думать не хочу, что она кукла и что их похватают. Они нормальные, как все! Ну почему их в покое не оставят?! Когда на Эридане рабство отменили, никто ведь не стал аморов, рабов этих, обратно загонять в бараки! Вот и их бы так…
– Эриданские аморы – люди, – терпеливо внушала мать, – у них человеческие права. А куклы – это совсем другое, это изделия…
«Изделия» совершенно не вязались с образом Косы, и Гребешок из упрямства гнул свое, переча матери, и учеба в тот день полетела к чертям, а с ней и Принц Мрака Хармон… то есть Ротриа.
– Знакомьтесь – Этикет, координатор, – представил новое лицо Хиллари с нежным злорадством в душе. Шуань встал, Шуань отвесил корректный поклон, Шуань рассыпался в комплиментах о своевременном его, Шуаня, приглашении к участию в спасении Габара. Видеоинженер из оперативки, занятый монтажом спасательного фильма, подавил веселый хрюк и сделал вид, что напряженно смотрит в монитор.
– Я рад, искренне рад, что в военном ведомстве, – журчал Шуань, – работают столь понимающие офицеры…
– Он – капитан, – ввернул Хиллари без тени улыбки.
– …как капитан Этикет, и счастлив быть полезен вам в таком ответственном деле, как помощь оступившимся подросткам.
Этикет не остался в долгу и тоже произнес приличествующую случаю речь, со всех сторон обхвалив Шуаня, его науку, его фонд «Анбакера – Надежда» и вообще саму идею дружеского сосуществования мохнатых с голокожими. Под этим сладким соусом запись пятого дубля прошла на диво гладко, и видеоник быстренько скопировал запись на две кассеты с одноразовыми носителями.
– Мы очень вам признательны, – не напрягаясь, изливался Хиллари, – ваша помощь неоценима! Вот пропуск, вас проводят…
– Надеюсь, вы поставите меня в известность об успехе акции? Когда мальчик окажется у вас…
– Да-да-да! Мы пригласим вас вновь. Я оформлю счет на оплату ваших услуг.
– Оо, как можно?! Фонд «Анбакера» – благотворительный! Мы существуем на пожертвования… Я не могу.
– Как вам угодно; в счете есть графа о перечислении денег, можете вложить их в свой же фонд…
Наконец Шуаня удалось сдать охране и помахать ему вслед. Этикет маячил за плечом, как доппельгангер.
– Босс, я готов вылететь для передачи записи; встреча назначена на 16.00… А не хотели бы вы присутствовать при этом?
– Я?
– Правда, обещать встречу я не могу – нужно еще согласие посредника.
– А кто будет посредник?..
– Все тот же Фанк, директор театра, – Этикет был сама безмятежность. – Я дал ему гарантии безопасности… В любом случае, его поимка сейчас ничего не изменит, а находясь на свободе, он под моим контролем может быть полезен проекту.
– Ин-те-рес-но… – Хиллари вгляделся в Этикета, тщетно пытаясь пробурить координатора глазами до мозга и разобраться, какие же хитроумные замыслы там зреют. Он мог даже зримо представить себе Giyomer A75 – деформант фигуры вращения эллипса с отношением фронтального/сагиттального/осевого размеров 11/8/16 см, слиток организованных макромолекул, утыканный стержневыми портами и штекерами обмена, в скорлупе сдвоенного 0.25+0.25 фартанга… Логичная, дальновидная тактика… если не стратегия. Замыслы внедрить СВОЕГО, подконтрольного киборга в Банш витали давно, но всегда разбивались о жесткую контрстратегию баншеров, «отцов» и «матерей», которые всякое свое без вести пропавшее и вновь объявившееся «дитя» автоматически считали пойманным и перепрограммированным врагами. Предложения о переговорах – а такие предложения звучали! – они игнорировали, а подосланных уничтожали руками своих же кукол.
И вот – инициатива исходит от киборга группы усиления; его интеллектуальный рост достиг нового уровня. Или… он раньше служил у сэйсидов; кто знает, что он там усвоил и запомнил? Двойная игра, подсадные утки – вполне в духе международной полицейской службы.
– Значит, он готов с тобой сотрудничать?
– Да. Мы давно с ним знакомы, он мне доверяет.
Еще одна новость на грани сюрприза! Поистине, Этикет не зря внутри весь на ключах – сэйсидские роботехники не стали уродовать память киборга стиранием, сохранили весь массив интеллекта в целости, но замуровали доступы к таящейся в нем информации. Что же получается? – либо Фанк был как-то связан с сэйсидами, либо Этикет был связан с Банш?
– Если я распоряжусь послать с тобой еще кого-то на захват Фанка, – вслух стал взвешивать факты Хиллари, – мы потеряем открывшийся выход на семью Чары и Фердинанда и, вероятно, не получим мальчишку…
– Ход мысли правильный, – кивнул Этикет. – Я всегда высоко ценил вашу логику, босс.
– …а если он согласится на личную встречу, это поможет понять его мотивацию. И даже попробовать вмешаться в его мысли.
– Я бы не рекомендовал последнее. Разумнее пока использовать то, что есть, – чтобы не испугать и не упустить его.
– Возможно… – пробормотал Хиллари. Свидание с баншером на воле… В этом есть что-то озорное и необычное. Это заводит и подстрекает. Это надо попробовать! во что бы то ни стало – надо.
– Этикет, мой флаер сейчас в Баканаре, в ремонтной мастерской. Мне сообщили – дверь уже в порядке. Вот ключи. Радируй мне на трэк, когда пригонишь к зданию; полетим вместе, ты и я.
Пока туда, пока сюда – Хиллари, изможденный записью, решил проветриться пробежкой по отделам. В монтажке Туссен со своими ребятами топтались вдоль столов, изучая каталоги запчастей и хмуро переговариваясь о чем-то; Кавалер, уже совсем не похожий на себя прежнего – с голым вскрытым черепом, без глаза, с ногой, лишенной плоти, – смирно лежал на столе, и лишь поворот глазного яблока выдал его внимание к вошедшему.
– Какие новости? – Хиллари после наезда на Туссена решил быть немного поласковей.
– Скверные, – сквозь зубы ответил Туссен. – Выпадения в мозгу достигли сорока трех тысячных. Мы произвели развертки выполнения двигательных команд – и ни одна не соответствует исходной номограмме. То ли порты в мозгу сместились, то ли «мертвая зона» накрыла сектор движения… Надо разобраться с мозгом, иначе менять кости не имеет смысла.
– Я распоряжусь, чтоб мозг повторно и подробно протестировали, – ответил Хиллари.
– Да стоит ли?.. – Туссен отвел глаза от бумаг. – Но это не самое то, Хил. Ты смотрел передачу Дорана?
– Ммммм… нет. Я был занят другими делами, – Хиллари почувствовал слабое беспокойство – особенно от того, как роботехники переглянулись на его слова.
– Посмотри обязательно. У нас ведь скоро слушание в подкомиссии конгресса по проекту… Там будут считать наши деньги, – Туссен постукивал корешком каталога по столу. – А деньги – это мы. Если нам срежут финансирование…
– Это мои проблемы. Не забивай себе голову чужими делами, Туссен.
– По-моему, ты берешь на себя ВСЕ проблемы, какие у нас есть, – Туссен смотрел и мрачно, и сочувственно. – Особенно с тех пор, когда трое ушли от тебя в «Навигатор» и ты остался с Гастом и Пальмером. Эта Селена – ведь она молодая еще… не настолько волчица, как это нужно здесь.
– И это тоже – моя проблема, – Хиллари повернулся на каблуках. – Действуйте и ни о чем не думайте.
В исследовательском отделе, напротив, царило буйное веселье с легоньким оттенком лихорадки; здесь пахло свежим («Моим», – машинально принюхался Хиллари) кофе и звучал веселый смех; Пальмер в сдвинутом на затылок шлеме, Селена (ого! ну и тени! ну и губы!..) и Гаст сидят на столе и болтают ногами; с приходом Хиллари смех стих, а сотрудники приняли более пристойные позы.
– Салют, как съездили? – пригляделся к ним Хиллари, улавливая в глазах где слабое смущение, где тщательно скрываемое озорство. – Туссен сказал, что передача более чем получилась…
– Оу! – Гаст потряс кассетой. – Посмотри, не пожалеешь! там такие перлы есть!.. Вот, например!..
На экране под музыку зарыдала Эмбер, ломаясь так, словно хотела вылезти из кожи; Хиллари поморщился.
– Это она свою куклу зовет! Паршиво, правда?
– Дилетанты… – с отвращением промолвил Хиллари. – Если уж взялись словами программировать – то лучше бы спросили сведущих людей, а не выдумывали черт-те что.
– Я бы взялся! – Гаст нажал «стоп». – За пять сотен тотчас написал бы текст, как надо! – закатив глаза, он запел тонким голосом:
До разбора полетов по пунктам разговор, однако, не дошел – едва Гаст и Селена дружно открыли рты, как подал голос трэк, и Этикет отрапортовал, что флаер готов и ждет на взлетной рядом с «Морионом», а время уже поджимает. Хиллари протянул руку за кассетой:
– Дома посмотрю. Так, свою работу все знают; Гаст, сходи к роботехникам, посмотри еще раз мозг Кавалера – и очень пристально посмотри. Там что-то с моторными функциями на выходе; Туссен подозревает «мертвую зону», а мне кажется – сбой. Я сегодня ночую в Городе; просьба меня попусту не теребить.
– Этикет, ты не смотрел «NOW» в 12.00?
– Нет, босс. Мне это незачем. Такие передачи не имеют смысловой нагрузки.
– Общественное мнение, чтоб его… – Хиллари впервые за этот день позволил себе открыто разозлиться.
– В том виде, как это делается на телевидении, – Этикет бросил короткий взгляд на альтиметр и курсограф и точным, строго дозированным движением немного отжал штурвал от себя, – общественного мнения не существует. Это ложная установка. На телевидении применяются либо психотронные кодирующие программы, либо программы, удовлетворяющие человеческие комплексы и инстинкты – информационный голод, жажду смены обстановки, избавление от монотонности, возможность заполнить время, сбросить эмоции. Для этого существуют игры, сериалы, сенсации и Доран. Не стоит воспринимать его всерьез, босс.
С утра его немного отпустило. Казалось – век будет давить, но помаленьку возвращаешься в норму, и самому удивительно, как оно проходит. Вчера ни видеть, ни слышать ничего не мог, а сегодня – запросто приобщился к зрелищу на канале V. Как было не посмотреть?! С прошлого дня в «NOW» обещали предъявить загадочного Хиллари Хармона – настолько темную личность, что даже у Дорана не было его портрета и вместо него показывали зловещего Принца Мрака из седьмой части сериала. И вообще война киборгов – это висяк на всю оттяжку! «Флайштурмы» над Городом, киборги-воины, таинственные взрывы – кибер-маньяк F60.5 вновь вышел на охоту! – и, наконец, Банш угнала куклу самой Эмбер! Благо у Гребешка был день учебы по сетям – даешь свободу детям! – когда уроки можно разбивать по времени, как тебе лучше. И лучше всего в 12.00 окунуться в шоу Дорана, потом высказать свои соображения об этом в «двойку», регион 999, почитать, что другие туда напишут, а на закуску придуреть на новой серии про Ротриа. Так Гребешок и сделал, и блаженствовал, глядя, как отвязанный помощник Хармона читает благодарности по списку и топчет задаваку Эмбер, пока в экран не выскочили кадры с той, пропавшей куклой.
Кукла там пела, танцевала, улыбалась и подмигивала совсем по-живому, а у Гребешка сердце покрывалось зябким, колким инеем.
Лилик, Лилик. Это она, точь-в-точь, один в один. Как там, на сходке. «Это наша сестра, – говорила Маска, – она учится в пансионе для девочек…», а сама она сказала – «Мое имя – Лилик». А кибер-полиция свою врезку в «NOW» дала: «Если вы видели ее, то позвоните нам, пожалуйста…» Дичь, бред, не может быть… Это нормальные девчонки!.. Но это та самая Лилик. Ее украли баншеры. Они гарпунят самых ценных, «теплых» кукол. Чертова карусель начала набирать обороты в голове Гребешка, цепляя и затягивая в круговерть мысли и клочья памяти, которые уже, казалось, тихо выпали в осадок. Вот «Аналитик» на канале VII говорит: «Уничтоженный киборг имел внешность девочки-подростка», вот показывают блиц – хрупкая фигура лежит навзничь, светлые волосы мертвой волной по плечам… «Это наша сестра». И Дымка – их сестра. Дымка погибла. Девочка-подросток… А Лилик – кукла Эмбер… А кто же тогда Коса и Маска? Баншеры или?.. Он-то хотел задружиться с Косой на все сто, навсегда! А Коса и целоваться не рвалась, дружила строго на ребячий лад – не потому ли, что… Неееет, быть не может! Это вообще ни в дверь ни в форточку!..
Но утрясти те мысли Гребешку не удалось. Доран еще не отпаясничал на экране, когда в квартиру позвонили, и мама после обстоятельных переговоров через домофон впустила двух каких-то одинаковых мужчин в штатском, с ласковыми и цепкими глазами.
– Ты что-то натворил? – мать была как туча, чреватая грозой. Гребешок без понятия глядел на раскладной жетон в руке гостя – кибер-полиция, спецслужба комиссара Дерека. Ну вот, все нити сходятся к узлу.
– Не беспокойтесь, мэм. Мы просто – поговорить, узнать кое-что. Возможно, ваш сын видел кое-кого.
Перед Гребешком появились фотографии – незнакомые женщины и девчонки, и среди них – Дымка с Косой.
– Нет, не видел, – помотал он головой. Он ничего не скажет. Он не из тех, кто сразу все выкладывает как трепло без тормозов.
– А вот мы знаем, что видел. Вчера ты это в «Трех улыбках» говорил агенту… Парень, зря ты упираешься. Сейчас мы без ордера, но быстро можем получить его – и тогда поговорим с тобой в другом месте.
– Родрик, – мать нависла над ним. – Не смей врать. Даже я знаю ее, – мамин палец ткнул в Косичку. – Ее фото есть в твоем альбоме, а ее волосы ты носишь в медальоне, как это у вас теперь принято. И никогда не думай, что ты можешь что-то утаить от матери. А я ведь чувствовала, что добром это не кончится! Порядочная девочка не отказалась бы прийти к нам в гости! Ну, сейчас-то мы узнаем, кто на самом деле твоя драгоценная Коса!..
– Спасибо, мэм, – улыбнулся глазами второй сыщик, – вы очень помогли нам!.. А вас не затруднит показать нам альбом и медальон?
Гребешок незаметно сжал зубы, стараясь прямо держать глаза и не моргать. Все рушится, когда приходят полисмены. И твой личный шкаф – уже не запретная зона, и сам ты – кандидат на учет в полиции. И мать заодно с ними, как ждала их! Матери никогда не были девчонками и не влюблялись, они сразу стали подозрительными, въедливыми занудами, и детей-то завели, чтоб кровь им портить и пилить нервы. А продавать девчонок он не станет все равно, даже если они баншеры! А может, никакие и не баншеры – просто решили завести себе подружку-куклу и через Сеть отловили Лилик, а этой Селене-Муане из банды Хармона почудился «гарпун»… Конечно, хакнули слишком по-крупному и влезли под статью закона… Может, они ее вернут? Ну, как машину – взяли, покатались и на стоянке оставили. Тогда им меньше влепят. Да, так они и сделают! Они – правильные девчонки, они против наркотиков и драк, и тусовались крепко и без дури. И даже жвачку с сольвой осуждали, хотя если жевать, а не курить, мозги не разлетаются. Они немножко сорвались, с кем не бывает – но они одумаются, обязательно…
– Он сам их принесет. Родрик, мы ждем.
Мы! Взрослые все – как мафия! Сквозь тугой, вязкий воздух Гребешок поволок тяжеленные ноги к себе в комнату. Ну, прямо в душу роют, самое святое лапают!.. Он грохнул альбом на стол, а медальон швырнул – вот, подавитесь. Пока один внимательно листал фотолетопись тусовки, другой пинцетом вынул несколько волос и подпалил на огне зажигалки. Обычно волосы горят быстрым и маленьким огнем, спекаясь на конце в крохотный черно-серый шарик, рассыпающийся на прикосновение, и при этом воняет паленым, но волосы Косы горели медленно ползущим пламенем, обтекающим тяжелую, свисающую каплю. Запах был странный, но полисмен обонял его как дорогие элитарные духи:
– Чарлин, это оно. Псевдоорганика.
– Теперь все ясно, – Чарлин отложил альбом, раскрытый на фото с Маской, Дымкой и Косой. – Мэм, ваш паренек дружил с киборгами из Банш. Правда, он этого не знал.
– Как – с киборгами?.. – мать оторопела, а уж что почувствовал Гребешок – словами не передается. – Я же видела эту девочку…
– Это была не девочка, а человекообразный робот.
– Парик, – отчаянно сказал Гребешок. – Она носит парик! Ну, этот, вживленный!
– Если бы, – вздохнул второй. – Родрик, мы не первый год в кибер-полиции и, поверь, можем отличить волокно вживляемых биопроцессоров от тех, что производит «Cyber Look». Думаю, и экспертиза это подтвердит. Извини – а ты не пробовал с ней целоваться?..
Гребешок сильно потер лицо ладонями. Глупая, мимолетная догадка вдруг стала правдой – но тогда… Это ужасно, ужасно!
– Вы никому не скажете об этом? – глухо спросил он, глядя вниз. – Никому, правда?.. Она… я… Все знают, что она – моя девчонка…
– Я понимаю, – Чарлин положил руку ему на плечо. – Ты боишься, что тебя засмеют в компании. Не беспокойся – если ты нам все расскажешь, мы не станем это разглашать.
– Никто не знал этого, честно, – забормотал Гребешок, не поднимая глаз. – Они приезжали на сходку, как все. Они ничем не отличались. Прикалывались, смеялись, ну, как обычно… Пили шипучку.
– Имитация, Родрик, имитация. Они на ощупь теплые, у них развитая мимика, объемистый интеллект и гибкие программы поведения. Они могут изобразить что угодно – смех, гнев, заигрывания, кокетство…
– Ну, и чем они тогда от людей отличаются?! – Гребешок вскинулся, сбросив с себя руку Чарлина. – Мотоциклы они водят, книжки читают, смотрят мультики… Да я сам у них брал и почитать, и посмотреть! Чего вы прицепились к ним?! Запишите их в люди, пусть налоги платят!..
Кибер-полиция ловит киборгов, Косичка – киборг из Банш. Гребешка мутило – но не от того, что он вмазался в куклу, а потому, что горящие волосы и слова Чарлина яростно спорили в нем с воспоминанием о Косичке. Ее слова, шутки, взгляды – все такое живое и непосредственное… Разум и Чарлин говорили одно, а чувства и Коса – другое, и одно не могло примириться с другим.
– А марки и номера их мотоциклов ты, конечно, помнишь?
– А нет ли у тебя книг и кассет, которые они давали? Киборги тоже оставляют отпечатки пальцев.
– Вот эта, так сказать, девочка в кадре называлась Дымкой? Позавчера она угнала флаер, но группа усиления проекта «Антикибер» выследила и поймала ее. А кто вот эта, с разрисованным лицом?
– Маска, – голос Гребешка ослаб. Его не слушали, а его горе было лишь поводом для шантажа. – Это их сестра… А… что с ними сделают?
– Перепрограммируют и вернут хозяевам, – весело ответил Чарлин. – Давай рассказывай. Я вижу, ты все понял и готов сотрудничать.
– Еще была Гильза, она чуть постарше. Ее на ваших фотках нет, и у меня нет. Она там редко появлялась…
Лилик. Ее видели с ним на сходке, и что они вместе уехали. Слишком много там глаз, чтоб надеяться на всех. Все равно это всплывет.
– В последний раз, тоже позавчера, к ним пришла еще сестра… Лилик. Ее показывал Доран сейчас, она… Короче, она от Эмбер ушла, – произнес Гребешок.
– Отлично, – словно выиграв у автомата горсть бассов, Чарлин схватил в кулак что-то невидимое. – Ты первый, кто нам дал наводку, – премия Дерека твоя!
Радости Гребешок не ощущал. Это не радость, а гадость, когда на тебя жмут, а потом хвалят, сколько соку вытекло. Но и теплоты к Лилик он теперь не чувствовал. Внутри у него стало досадно и пусто, впору встать и выйти, чтоб помолчать в одиночку, в подушку лицом. «Если мать еще по волосам потреплет – вообще взорвусь», – мысленно пригрозил Гребешок, но – обошлось. Он изнывал от ожидания – когда его отпустят с миром. Он называл и номера, и марки мотоциклов не как добросовестный свидетель, а чтоб отвязались.
– Не знаю, что за чума эта Банш, – возмущалась мать, провожая агентов к дверям, – но лично меня бесит, как «General Robots» смеет выпускать такие… такие копии людей! Я не слишком религиозна, но, по-моему, все это оскорбительно для Провидения. Этого не следовало делать с самого начала!
– Мэм, мы всего лишь полицейские, а не священники, – Чарлин протянул ей расписку об изъятии альбома, медальона с волосами, трех кассет с мультфильмами и пяти книг по мотивам тех же мультиков. – Провидение – вне нашей компетенции. Но что касается вашего парня – обязательно сводите его к психологу; у него могут быть большие личные проблемы, связанные с куклами.
Гребешка она нашла лежащим на постели вниз лицом. Мужчины не плачут – слезы у них текут внутрь и выжигают в душе язвы. Мать со вздохом села рядом.
– Да, конечно, ты думаешь, что я плохая и жестокая, раз помогла полиции. И что я не любила никогда и никого. Родди, ты ошибаешься. Я влюблялась и ревела от того, что он меня не замечает. А ты пойми, что твоя ошибка – не трагедия. Это была не девчонка, а кукла. Вряд ли она выбрала тебя, скорее ты – ее, потому что тебе пора влюбиться. Но это пройдет, поверь мне…
– Ну и пусть, что кукла, – тоскливо промычал Гребешок. – Ты ее по-настоящему не знала… Я даже думать не хочу, что она кукла и что их похватают. Они нормальные, как все! Ну почему их в покое не оставят?! Когда на Эридане рабство отменили, никто ведь не стал аморов, рабов этих, обратно загонять в бараки! Вот и их бы так…
– Эриданские аморы – люди, – терпеливо внушала мать, – у них человеческие права. А куклы – это совсем другое, это изделия…
«Изделия» совершенно не вязались с образом Косы, и Гребешок из упрямства гнул свое, переча матери, и учеба в тот день полетела к чертям, а с ней и Принц Мрака Хармон… то есть Ротриа.
* * *
Хиллари понял, отчего артисты слывут нервными, взвинченными и злоупотребляют транками и стимуляторами. Когда невероятно вежливый Шуань в четвертый раз остался недоволен сценой «Хиллари Р. Хармон великодушно прощает грехи Габару» и заявил, что надо делать пятый дубль, Хиллари готов был выйти из образа респектабельного «белого воротничка» и что-нибудь съязвить по поводу – не много ли пролито пота из-за какого-то мохнатого воришки?.. Наметившийся мягкий взрыв пресек спокойный Этикет, почти неслышно появившийся в студии и скромно присевший в уголке на одноногий стул.– Знакомьтесь – Этикет, координатор, – представил новое лицо Хиллари с нежным злорадством в душе. Шуань встал, Шуань отвесил корректный поклон, Шуань рассыпался в комплиментах о своевременном его, Шуаня, приглашении к участию в спасении Габара. Видеоинженер из оперативки, занятый монтажом спасательного фильма, подавил веселый хрюк и сделал вид, что напряженно смотрит в монитор.
– Я рад, искренне рад, что в военном ведомстве, – журчал Шуань, – работают столь понимающие офицеры…
– Он – капитан, – ввернул Хиллари без тени улыбки.
– …как капитан Этикет, и счастлив быть полезен вам в таком ответственном деле, как помощь оступившимся подросткам.
Этикет не остался в долгу и тоже произнес приличествующую случаю речь, со всех сторон обхвалив Шуаня, его науку, его фонд «Анбакера – Надежда» и вообще саму идею дружеского сосуществования мохнатых с голокожими. Под этим сладким соусом запись пятого дубля прошла на диво гладко, и видеоник быстренько скопировал запись на две кассеты с одноразовыми носителями.
– Мы очень вам признательны, – не напрягаясь, изливался Хиллари, – ваша помощь неоценима! Вот пропуск, вас проводят…
– Надеюсь, вы поставите меня в известность об успехе акции? Когда мальчик окажется у вас…
– Да-да-да! Мы пригласим вас вновь. Я оформлю счет на оплату ваших услуг.
– Оо, как можно?! Фонд «Анбакера» – благотворительный! Мы существуем на пожертвования… Я не могу.
– Как вам угодно; в счете есть графа о перечислении денег, можете вложить их в свой же фонд…
Наконец Шуаня удалось сдать охране и помахать ему вслед. Этикет маячил за плечом, как доппельгангер.
– Босс, я готов вылететь для передачи записи; встреча назначена на 16.00… А не хотели бы вы присутствовать при этом?
– Я?
– Правда, обещать встречу я не могу – нужно еще согласие посредника.
– А кто будет посредник?..
– Все тот же Фанк, директор театра, – Этикет был сама безмятежность. – Я дал ему гарантии безопасности… В любом случае, его поимка сейчас ничего не изменит, а находясь на свободе, он под моим контролем может быть полезен проекту.
– Ин-те-рес-но… – Хиллари вгляделся в Этикета, тщетно пытаясь пробурить координатора глазами до мозга и разобраться, какие же хитроумные замыслы там зреют. Он мог даже зримо представить себе Giyomer A75 – деформант фигуры вращения эллипса с отношением фронтального/сагиттального/осевого размеров 11/8/16 см, слиток организованных макромолекул, утыканный стержневыми портами и штекерами обмена, в скорлупе сдвоенного 0.25+0.25 фартанга… Логичная, дальновидная тактика… если не стратегия. Замыслы внедрить СВОЕГО, подконтрольного киборга в Банш витали давно, но всегда разбивались о жесткую контрстратегию баншеров, «отцов» и «матерей», которые всякое свое без вести пропавшее и вновь объявившееся «дитя» автоматически считали пойманным и перепрограммированным врагами. Предложения о переговорах – а такие предложения звучали! – они игнорировали, а подосланных уничтожали руками своих же кукол.
И вот – инициатива исходит от киборга группы усиления; его интеллектуальный рост достиг нового уровня. Или… он раньше служил у сэйсидов; кто знает, что он там усвоил и запомнил? Двойная игра, подсадные утки – вполне в духе международной полицейской службы.
– Значит, он готов с тобой сотрудничать?
– Да. Мы давно с ним знакомы, он мне доверяет.
Еще одна новость на грани сюрприза! Поистине, Этикет не зря внутри весь на ключах – сэйсидские роботехники не стали уродовать память киборга стиранием, сохранили весь массив интеллекта в целости, но замуровали доступы к таящейся в нем информации. Что же получается? – либо Фанк был как-то связан с сэйсидами, либо Этикет был связан с Банш?
– Если я распоряжусь послать с тобой еще кого-то на захват Фанка, – вслух стал взвешивать факты Хиллари, – мы потеряем открывшийся выход на семью Чары и Фердинанда и, вероятно, не получим мальчишку…
– Ход мысли правильный, – кивнул Этикет. – Я всегда высоко ценил вашу логику, босс.
– …а если он согласится на личную встречу, это поможет понять его мотивацию. И даже попробовать вмешаться в его мысли.
– Я бы не рекомендовал последнее. Разумнее пока использовать то, что есть, – чтобы не испугать и не упустить его.
– Возможно… – пробормотал Хиллари. Свидание с баншером на воле… В этом есть что-то озорное и необычное. Это заводит и подстрекает. Это надо попробовать! во что бы то ни стало – надо.
– Этикет, мой флаер сейчас в Баканаре, в ремонтной мастерской. Мне сообщили – дверь уже в порядке. Вот ключи. Радируй мне на трэк, когда пригонишь к зданию; полетим вместе, ты и я.
Пока туда, пока сюда – Хиллари, изможденный записью, решил проветриться пробежкой по отделам. В монтажке Туссен со своими ребятами топтались вдоль столов, изучая каталоги запчастей и хмуро переговариваясь о чем-то; Кавалер, уже совсем не похожий на себя прежнего – с голым вскрытым черепом, без глаза, с ногой, лишенной плоти, – смирно лежал на столе, и лишь поворот глазного яблока выдал его внимание к вошедшему.
– Какие новости? – Хиллари после наезда на Туссена решил быть немного поласковей.
– Скверные, – сквозь зубы ответил Туссен. – Выпадения в мозгу достигли сорока трех тысячных. Мы произвели развертки выполнения двигательных команд – и ни одна не соответствует исходной номограмме. То ли порты в мозгу сместились, то ли «мертвая зона» накрыла сектор движения… Надо разобраться с мозгом, иначе менять кости не имеет смысла.
– Я распоряжусь, чтоб мозг повторно и подробно протестировали, – ответил Хиллари.
– Да стоит ли?.. – Туссен отвел глаза от бумаг. – Но это не самое то, Хил. Ты смотрел передачу Дорана?
– Ммммм… нет. Я был занят другими делами, – Хиллари почувствовал слабое беспокойство – особенно от того, как роботехники переглянулись на его слова.
– Посмотри обязательно. У нас ведь скоро слушание в подкомиссии конгресса по проекту… Там будут считать наши деньги, – Туссен постукивал корешком каталога по столу. – А деньги – это мы. Если нам срежут финансирование…
– Это мои проблемы. Не забивай себе голову чужими делами, Туссен.
– По-моему, ты берешь на себя ВСЕ проблемы, какие у нас есть, – Туссен смотрел и мрачно, и сочувственно. – Особенно с тех пор, когда трое ушли от тебя в «Навигатор» и ты остался с Гастом и Пальмером. Эта Селена – ведь она молодая еще… не настолько волчица, как это нужно здесь.
– И это тоже – моя проблема, – Хиллари повернулся на каблуках. – Действуйте и ни о чем не думайте.
В исследовательском отделе, напротив, царило буйное веселье с легоньким оттенком лихорадки; здесь пахло свежим («Моим», – машинально принюхался Хиллари) кофе и звучал веселый смех; Пальмер в сдвинутом на затылок шлеме, Селена (ого! ну и тени! ну и губы!..) и Гаст сидят на столе и болтают ногами; с приходом Хиллари смех стих, а сотрудники приняли более пристойные позы.
– Салют, как съездили? – пригляделся к ним Хиллари, улавливая в глазах где слабое смущение, где тщательно скрываемое озорство. – Туссен сказал, что передача более чем получилась…
– Оу! – Гаст потряс кассетой. – Посмотри, не пожалеешь! там такие перлы есть!.. Вот, например!..
На экране под музыку зарыдала Эмбер, ломаясь так, словно хотела вылезти из кожи; Хиллари поморщился.
– Это она свою куклу зовет! Паршиво, правда?
– Дилетанты… – с отвращением промолвил Хиллари. – Если уж взялись словами программировать – то лучше бы спросили сведущих людей, а не выдумывали черт-те что.
– Я бы взялся! – Гаст нажал «стоп». – За пять сотен тотчас написал бы текст, как надо! – закатив глаза, он запел тонким голосом:
– Да-да, именно так, – покивал Хиллари. – Чтоб куклу с места сорвало и понесло. Ну, а в целом – как вам Доран понравился?
Вернись, малютка,
Мне просто жутко.
Вернись скорее, я тебя прошу!
До разбора полетов по пунктам разговор, однако, не дошел – едва Гаст и Селена дружно открыли рты, как подал голос трэк, и Этикет отрапортовал, что флаер готов и ждет на взлетной рядом с «Морионом», а время уже поджимает. Хиллари протянул руку за кассетой:
– Дома посмотрю. Так, свою работу все знают; Гаст, сходи к роботехникам, посмотри еще раз мозг Кавалера – и очень пристально посмотри. Там что-то с моторными функциями на выходе; Туссен подозревает «мертвую зону», а мне кажется – сбой. Я сегодня ночую в Городе; просьба меня попусту не теребить.
* * *
Дыру в панели, где прежде гордо мерцал индикаторами терминал-компакт, ремонтники пока закрыли гладкой пластинкой, и Хиллари вспомнил об ущербе, лишь сунувшись поставить кассету. И-К-Б, и я пять раз с чувством вслух прощал его!.. В тюрьму воров, в тюрьму, в темницу… Этикет вел флаер ровно и уверенно, без лихачества и той легкости, с которой пилотируют бывалые. Зато можно быть спокойным за себя и за машину – киборг не подведет.– Этикет, ты не смотрел «NOW» в 12.00?
– Нет, босс. Мне это незачем. Такие передачи не имеют смысловой нагрузки.
– Общественное мнение, чтоб его… – Хиллари впервые за этот день позволил себе открыто разозлиться.
– В том виде, как это делается на телевидении, – Этикет бросил короткий взгляд на альтиметр и курсограф и точным, строго дозированным движением немного отжал штурвал от себя, – общественного мнения не существует. Это ложная установка. На телевидении применяются либо психотронные кодирующие программы, либо программы, удовлетворяющие человеческие комплексы и инстинкты – информационный голод, жажду смены обстановки, избавление от монотонности, возможность заполнить время, сбросить эмоции. Для этого существуют игры, сериалы, сенсации и Доран. Не стоит воспринимать его всерьез, босс.