Белов М.. Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1,2)

вниманием (душой) и глазом -глазницей. Вполне возможно, что это была
какая-то полевая структура, благодаря которой я и увидел этих людей
рядом. Я мог и стоять на месте, и смотреть на них как в подзорную тру-
бу, и быть от них в непосредственной близости -буквально за их спина-
ми, разгляывая их и осознавать происходящее.
      Однажды, приехав к Славе в Моховую Падь, где он сейчас жил, я
пригласил его в кино, перед которым по программе должен был быть кол-
лаж, составленный из фильмов с участием Цоя. Слава ехать для этого в
город не захотел, и, поговорив с ним обо всем, я поехал дальше - на
свой огород. На фильм пошел я один. Спустя два дня я сидел дома, когда
как-то самопроизвольно начав думать об этой моей поездке к Славе,
словно под воздействием какой-то силы по какому-то длинному коридору,
который, будучи то ли внутри моей головы, то ли каким-то образом на
самом деле, я вдруг оказался в его доме, где он тогда жил. Сначала пе-
ред этим как-то приподнявшись своим сознанием вверх своей головы или
глядя туда, что для меня было одним и тем же, я увидел прозрачную мас-
су, под действием какой-то силы скользящую относительно себя самой.
Однозначно я подумал, что это я вижу Славино мышление. О чем думал
Слава, понять я не мог. От прозрачности этой массы в виде чувства шел
только Славин самоимидж как человека. Сам коридор казался неживым и
застывшим. Мыслью пролетев до его конца, я попал в Славину голову, и
через один его глаз (так как второй был мне недоступен) я увидел себя
его глазами. Точнее одним этим глазом. Сама его голова была разомкну-
той и тоже застывшей и неживой, как и вся эта реальность, которую я
увидел. Она, казалось, находится в каком-то микромире. Но живыми в ней
остались все его эмоции, которые он проявлял во время разговора ко
мне. Находясь здесь в самом месте возникновения этих эмоций, я почувс-
твовал боль от некоторых из них, в то время как во время разговора их
внешние проявления я воспринял просто как лукавство - так как их и
проявлял на своем лице Слава.
      Аналогичной прозрачной массой где-то вверху в районе своего лба,
только одновременно как будто и высоко в пространстве я видел и мышле-
ние Вадима. Он уже приехал из Китая, где был в служебной командировке
и куда я отправил с отправляющимся к нему его коллегой письмо о том,
что при имеющемся у нас уровне знаний нам нельзя вести войну. Это
письмо Павитрин оставил без разбора со мной и без особого удивления.
Как будто он понимал, о чем в письме идет речь.
      Когда он приехал из командировки, я стал поддерживать с ним преж-
ние отношения. Только теперь вопрос, влияет ли на меня он дистанцион-
но, был у меня неизменен. Дистанционные влияния к этому времени я на-
чал чувствовать практически от всех людей, с кем у меня недавно были
или продолжались отношения, вызывавшие у меня чувства к этим людям.
Часто я чувствовал какой-то импульс замереть и прислушаться, сделать
что меня двигало желание узнать, кто это хочет узнать мои мысли или
думает обо мне. Когда я прислушивался, первые мысли, приходящие ко мне
о ком-либо, настраивали меня на этого человека, и я начинал слушать
непосредственно его. Но моей ошибкой, отличающей мой настрой на чело-
века от настроя на энергоинформационную волну человека опытными экс-
трасенсами, было одушевление мной некоторых видений, сопровождавших
мой настрой систематически. Белые или прозрачные полевые пятна, поя-
вившиеся во время этого импульса на моей голове, я воспринимал за душу
этого человека, которую он направил ко мне узнать, о чем я думаю. Тем
не менее, мой имидж экстрасенса держался прочно везде. О своих пережи-
ваниях я, понятно, никому не рассказывал, а то, что рассказывал, обос-
новывалось мной с самых материалистических позиций.
      Однажды, уходя от Павитрина, я вызвал у него на лице страх, расс-
казав ему о том, как я слышал Славины мысли. Накануне мы со Славой
встретились в Моховой Пади. Я ехал на огород, а Слава с парнишкой шел
за грибами. Мы прошлись по лесу, и я позвал их дальше на свою дачу. В
ходе этих путешествий на руле моего велосипеда раскрутился и выпал
болт одного из тормозов, что я обнаружил, увидев тросик тормоза сво-
бодно висящим без самого рычажка.
      -Я убрал его в подсумок, - сказал Слава, впившись в меня глазами.
Я равнодушно пожал плечами. Слава остался ночевать в Моховой у знако-
мых, а я, вернувшись вечером домой, на следующее утро ехал по делам в
город. Тут какое-то чувство опустило мои глаза на руль. Там, на месте
прикрепления ручки тормоза висел в воздухе светлый полупрозрачный шар
сантиметров 15 в диаметре, от которого веяло Славино чувство, что он
"нашел щель в моем доме". Самое интересное было то, что тормоз раскру-
тился на правой стороне руля, а шар висел на левой. Правда, это могло
быть связано с распределением полевых филиалов людей в моем поле, в
том числе и Славиного. Этот страх, проявленный Павитриным, вызвал у
меня чувство, что его совесть передо мной нечиста. В этот момент мне
показалось, что он вспомнил мои весенние рассказы о том, как я видел,
как его сознание опускается ко мне в затылок. Я подавал тогда ему это
как видение.
      Усилил мое подозрение к Павитрину его приезд ко мне с расспросами
о том, как я ощущаю его вампиризм. Утром в день приезда он, позвонив,
договорился со мной встретиться вечером для разговора. Когда он поло-
жил трубку, над своей макушкой, я почувствовал и увидел появление
светлого размытого пятна, нарушившего мне привычный гомеостаз в психи-
ке. Как будто и после разговора он пытался мне что-то внушить или
подслушать мое отношение к нему. Когда он приехал, и мы сели разгова-
ривать, я отвечал ему на все его вопросы.
      -Сейчас ты чувствуешь? - спрашивал он.
      -Сейчас - нет, а после многих разговоров - да.
      Он уходил обрадованный и обнадеженный. В этот вечер я, вниматель-
но следивший за всем ходом разговоров и его действиями, никакого вам-
пиризма не почувствовал. Тем не менее его поведение к доверию не вызы-
вало. Однажды, когда я рассказал ему про тот мой неудачный поход в
школу, сказав ему о том что, чувствовал "как будто это ты ставишь пе-
редо мной воздушную стену каким-то образом". Он, внимательно все слу-
шавший, услышав о моем "влипании", расхохотался. Выходило так, будто
он смеялся не над моей ошибкой в чувствах, а над моей глупостью, проя-
вившейся в его непослушании. В тот же вечер я рассказывал ему свои
открытия Ури Геллера. Когда я рассказал ему про то, как дематериализу-
ются предметы в присутствии Ури, лицо Вадима вспыхнуло пониманием, ко-
торое он тут же погасил. Я почувствовал, что это такой вопрос, который
он не хочет со мной обсуждать. Что наиболее интересующие его вопросы
по его мнению - не для меня, также как и эта часть его духовного мира.
Такое отношение вызвало у меня массу вопросов и подозрения.
      Однажды ночью приснился Вадим, дающий мне метлу и отправляющий
меня работать дворником (после моего устройства на эту работу). В дру-
гую ночь приснилось как я расчленяю Вадима и его тело прячу в тумбочке
в какой-то комнате. Проснулся я, что называется, в холодном поту, быв-
шем на деле горячим, с чувством раскаяния за содеянное.
      Уроки в школе мне нравились не столько тем, что я преподавал по
программе, сколько тем, что при помощи этого я общался с ребятами.
Главное в ходе всей практики я видел в научении ребят свободно и пра-
вильно мыслить без стереотипов и шаблонов. Мои десятиклассники стонали
перед каждой контрольной, вопросы которой часто составленные многоэ-
тажными терминами, были просты и легки, а многие ответы можно было по-
лучить, не напрягаясь, а лишь правильно подумав. Эти контрольные были
сродни игре и стон у ребят был только потому, что растолкать людей на
игру бывает не менее трудно, чем на работу. На оценки я тоже не ску-
пился и ими давал ребятам дополнительную веру в себя. В случае же лени
и безответственности, как правило, не ставя отрицательной оценки в
журнал, давал провинившемуся исправить положение. Единственным предме-
том, мне не нравящимся, была экономическая география у девятиклассни-
ков. В этом повинен, наверное, уровень развития промышленности, и, ве-
дя уроки, я просто не видел смысла пересказывать ученикам то, что неп-
рогрессивно, и о чем они могут прочитать дома сами, если им это будет
нужно. Зато на биологию я летел. После первого же урока, связав его
тему с восточными единоборствами, я получил кличку "Ниндзя", утвердив
ее чуть позднее открыванием бедром заклинившей двери класса. Один из
лучших учеников - Паша Деревянкин, до этого открывавший ее ударом но-
ги, так как открыть иначе ее было невозможно, увидев мое открывание,
не стал сдерживать свои эмоции: "Вот это мощь!" Это было уже на пере-
мене.
      С классом я поддерживал самые душевные отношения. Увидев в Анд-
рее Петраченко воплощение совершенства, я привязался к нему, сошелся
ближе с его друзьями Сечкиным Сережей и Пашей, познакомился с его ро-
дителями. Начал отношения с ним я предложением ему разделить со мной
колым, данный мне в тубдиспансере - забетонировать отмосток у столо-
вой. Несмотря на такую разнообразную внешнюю, моя внутренняя жизнь в
это время была не менее разнообразной, чем внешняя. Ведя уроки и глядя
на учеников или Елену Александровну, иногда присутствовавшую на моих
уроках, я ловил себя с некоторой гордостью на том, что, давая сейчас
им массу самой разнообразной информации, я еще и умудряюсь вести тут
же парапсихологическую войну с Павитриным. Визуально выглядело это
постоянной сменой гомеостаза в правом полушарии. Как будто вся полость
головы от лица до затылка была заполнена вертикально стоящими прозрач-
ными полевыми пленками, которые в результате воздействия на меня пос-
тоянно менялись подобно перфокартам, то вставляясь, то убираясь. Само
вещество правого полушария было размягченным, и я не мог на него поло-
житься, и информацию, которую нужно было запомнить, доверял только ле-
вому, как и процесс общения с людьми. Только в это время в результате
все возрастающего напряжения парапсихологической войны эти процессы
только стали из подсознательных становиться сознательными. Диалогов с
Павитриным я не вел, так как не знал, он это, или это только в моей
психике, но иногда после какого-нибудь его проявления вставлял ка-
кую-нибудь мысль на его счет. Дома же подготовка к предметам даже мне
представляла интерес своей необычностью. Сидя с конспектом или с кар-
точками для контрольных в руках я, напрягая голову, смотрел в себя.
Где-то внутри меня на какой-то фронтальной плоскости, подобной поверх-
ности чистого экрана появлялась необходимая мне мысль, фраза или сло-
во, которое я списывал в тетрадь. Работа головой требовала значитель-
ного напряжения с постоянным чувством того, что ей, как и всем другим
моим делам, мешает Павитрин, затрудняя ее работу своими эманациями.
Тем не менее тот внутренний экран, который я видел внутри себя, на ко-
тором появляется нужная мысль, я видел, держит он.
      Практика закончилась. Последнюю ее треть я тянул на нервах, так
как голова отказывалась работать во всех отношениях - как в контроле
себя и дисциплины в классах, так и в подборе и подаче информации, за-
интересовавшей бы учеников. Мир с надвигающейся зимой как будто стано-
вился под стать поздней осени - черно-серо-белым и выжать из себя кра-
сок для его раскрашивания я просто не мог. Елена Александровна была
занята, и я предложил ей, что я напишу характеристику на себя сам, и
если напишу правильно, Елена Александровна ее утвердит. Елена Алек-
сандровна ее утвердила.

      Характеристика на студента 5 курса ЕГФа БГПИ Белова Михаила.

      Белов Михаил проходил в третьей школе педагогическую практику,
вел географию и биологию в 8-10 классах и исполнял обязанности класс-
ного руководителя в 10 классе. Как классный руководитель зарекомендо-
вал себя с положительной стороны. В свободное от уроков время присутс-
твовал на других уроках, большую часть времени нахождения в школе на-
ходился с классом. По поручению классного руководителя организовывал
ребят на уборку территории, контролировал уборку класса после уроков.
Существенно помогал классному руководителю во время загородной поездки
на белогорьевскую турбазу. С классом у Михаила установились дружеские
отношения. Авторитетом у ребят он пользовался, но хромала дисциплина
на уроках, которой Михаил уделял недостаточно внимания. Случались так-
же и опоздания на уроки (у меня). Для проведения уроков он использовал
много дополнительного материала, но методика его подачи была не всегда
правильной. Большое количество дополнительного материала, которое он
использовал, сочеталось с не всегда методически правильной его пода-
чей. Классный час по теме: "Путь человека в жизни" оцениваю на "хоро-
шо".

      Я всю жизнь стремился зимой под брюки не пододевать теплое белье.
Павитрин же пододевает. И сейчас у меня стал возникать с собой конф-
ликт: по-прежнему воспитывать в себе спартанские настроения, или "на-
лепить себе мягкий мирок". Я не мог придти к одному решению. Едва я
собирался идти в одних брюках - начинал чувствовать, что замерзну, ед-
ва я одевал трико - переставал себя уважать. К концу месяца работы
дворником, поднимая с земли нетяжелую ветку, я вдруг почувствовал
хруст в грудном отделе позвоночника, от чего потемнело в глазах, и я
присел. Оставив работу и придя домой, я лег было осторожно спать. Как
неожиданно проснулся часа через 2 и почувствовал, что если не встану
сейчас - у меня есть шанс утром не подняться вообще даже для того,
чтобы хоть кого-нибудь позвать на помощь. Послав Павитрину проклятье
за то, что помог мне дойти до такого состояния, я встал и пошел в при-
емный покой травмотологического отделения областной больницы. Дежурив-
шие там медсестра и врач объяснили мне, что для постановки диагноза
мне нужен хирург, которого сейчас нет и сказали прийти утром в травм-
пункт первой городской больницы. Мое искупление своих обязанностей пе-
ред собой и Богом за свое здоровье меня успокоило и я, вверившись се-
бе, Богу и судьбе, пошел домой. Утром я встал, как ни в чем не бывало.
      В институте мои новые однокашники меня приняли также радостно и
неординарно, как и в школе. Помогла этому моя, как им показалась, на-
ивность. У меня не было никакого отталкивания или отчуждения от кого
бы то ни было практически ни в чем. Если человек вел себя естественно
просто и не играл, он мог от меня получить наверное любой ответ на
свой вопрос. Понятно, что в последствии он должен был придерживаться
той ноты открытости, на которую он ставил отношения вначале, чтобы не
причинить мне боль. Но насколько способно относиться ровно к своим
ближним большинство, вычисляющее их сильные и слабые стороны ? Понят-
но, что и моя открытость явилась поводом для проверки некоторыми пар-
нями основания этой стороны моего характера, что чуть не закончилось
выяснением отношений иначе. Мой рассказ о технике просветления в ашра-
ме Б.Ш.Раджниша на зачете по этике и психологии семейной науки отрез-
вил их отношение ко мне, и отношения стали входить в должное русло.
Слушая студентов, получавших зачет передо мной, я от своего лица расс-
казал преподавательнице, что создам ашрам, подобный ашраму Раджниша, в
котором люди будут просветляться также, как они просветлялись в ашраме
у Раджниша. Эта преподаватель до сих пор улыбается при встречах.
      В октябре встретились со Славой. Он был с другом и хотел забыться
от беспросветности в проблемах и главное, в людях. Я не хотел вечерин-
ки, но автоматически, как и раньше, пригласил их в гости. Пока мы шли,
я впервые почувствовал ввод мысли в голову. Это была Славина мысль.
Парень шел между нами, когда я почувствовал, как продавливается моя
голова, а точнее, пленка, накрывающая сверху темную сферу, что предс-
тавляло содержимое моей головы и болезненная капля, как бы говорящая
мне "простофиля", опускается в полость головы. Эта мысль была обо мне
подумана после моего приглашения незнакомого парня, каким для меня был
Славин друг в гости. Но ее беспардонное вторжение в мое существо роди-
ло во мне комплекс чувств, среди которых был и страх за такое легкое
внедрение в меня такого отношения ко мне, против чего я практически
ничего не мог сделать. Посидели часов до одиннадцати. Один раз я выдал
запомнившееся мне необычное. Слава сказал Володе, так звали парня, од-
ну оккультную взаимосвязь в природе, влияющую на человека. Володя не
понял. Не успел Коля начать думать над тем, как подать сказанное луч-
ше, как я его опередил и повторил сказанное им другими и простыми, по-
нятными словами. Это мне удалось сделать так, что я не запомнил ни то,
что сказал Слава, ни то, что сказал я. ( В общих чертах суть сказанно-
го попадает под аксиому единства мироздания ). В чувствах от сделанно-
го мной осталось следующее: я взял полевой комок и через свое сознание
перевел его содержимое в усвоившуюся Володей форму поля.
      -У него подвешен язык, - сказал Володя Славе, сильно меняя отно-
шение ко мне. Слава самодовольно кивнул.
      Спать у меня парни не остались, как я их не оставлял. Наутро я
чувствовал себя неважно. Состояние похмелья было классическим. В инсти-
тут идти не хотелось. Не спеша собравшись, я пошел к третьей паре.
Сильно хотелось пить. Я зашел в овощной магазан и купил стакан томат-
ного сока. Пил я его, понятно, ртом. Однако он тек по пищеводу куда-то
в параллельный мир. По пищеводу ниже правой ноги и немного назад от
фронта моего тела. Весь путь его течения я видел красно-оранжевым цве-
том, как будто ткани, которых он касался, оголялись. Или нервы их ин-
нервирующие. Это видение не могло меня не расстроить. На фоне всего,
что со мной творилось, это было, правда, одной всего каплей, но сам
фон постоянно был удручающим и подавляющим, и все мои попытки из него
выкарабкаться не имели успеха. Не имели успеха потому что я не знал,
что со мной происходит, и как от всего этого избавиться. У меня просто
не было никакой почвы под ногами, чтобы быть собой. Понемногу я успо-
коился и от этого видения.
      Однажды как-то бессознательно на перемене, обернувшись назад, я
увидел, как один мой однокашник -Андрей Кульмановский -буравит мой за-
тылок взглядом исподлобья. Мой поворот подтвердил ему ожидаемое им и
изумил его. Несмотря на переживаемое мной, что меня в своих собствен-
ных глазах делало не таким как все, Путь наверх все равно продолжал
мерцать во мне, и я пытался им поделиться с любым моим собеседником,
едва он затрагивал свои жизненные проблемы или выпадал удобный момент.
Мое одиночество в декабре скрашивала приехавшая с Сахалина родственни-
ца, затем Ира - моя первая невеста с подругой, приехав в город в ко-
мандировку. В течение всей осени не давала скучать знакомая девушка с
подругой, приезжавшая с коммерцией с Амурской области.
      Однажды я пришел к Лене Куропову. За разговором он, зная, о моем
увлечении восточными единоборствами, сказал, что у них на заводе рабо-
тает наемным рабочим парень из Шаолиньского монастыря. Он, вроде, обу-
чался какое-то время в нем или, по крайней мере, просто имел к нему
какое-то отношение. Хотя я чувствовал себя не на высоте ни в физичес-
кой форме и ни в плане общения, моей душе вообще этого не было нужно,
я, расспросив Леню о нем для поддержания разговора, оставил эту тему в
покое. Тем не менее я подумал, что Славе, может быть, будет интересно
познакомиться с этим парнем, а, может быть, и мне в будущем как-нибудь
это знакомство пригодится. И я попросил Леню меня с ним познакомить.
Утром, возвращаясь после первой пары из института, я проходил мимо
рынка. Как обычно я задумался в дилемме каким путем идти - мимо рынка
или через него, как вдруг я почувствовал нечто вроде щелчка-подключе-
ния к кому-то на дистанционной связи. У меня создалось ощущение будто
Слава где-то на рынке, выйдя на "промысел" - желая встретить нужных
людей, включил для них свой магнит. Моя макушка или нечто на ней, как
бы самопроизвольно повернулась в сторону рынка. Недолго раздумывая,
так как причин не желать видеть Славу у меня не было, я пошел за своим
локатором. Пройдя пол-рынка и выйдя на небольшую его площадь в самом
его центре, я действительно увидел Славу. Он действительно имел вид
вышедшего на охоту. Его вид был таким самодовольным и то, что он не
стал меня замечать, желая проверить мое отношение к нему, спровоциро-
вало меня на то, чтобы несколько пройдя за его спину, пройтись своей
сумкой с учебниками ниже его цигейкового полушубка. Слава сразу меня
заметил. Из меня информация словно вытягивалась. Я не хотел говорить
про Шаолиньского монаха. Я знал Славины сопернические чувства, что
сродни подавлению. Я чувствовал, что не смогу выдержать соперничества
из-за количества во мне свободных сил. Но меня, едва я об этом поду-
мал, словно кто-то тянул за язык. Отдавая, я уже настраивался на отда-
чу. Славу мое сообщение заинтересовало, хотя он особо виду не стал по-
давать. Я пообещал узнать о парне поподробней и попробовать с ним поз-
накомиться, другим краем ума уже проклиная себя за податливость, так
как чувствовал, что автоматически вытесняюсь из главной роли в обще-
нии, и что оно мне и не очень-то нужно. Сходя опять к Лене, я попросил
его познакомить меня с этим рабочим. Мы договорились встретиться на
другой день после Лениной работы на проходной завода. Вечером, идя к
назначенному времени, я вдруг почувствовал страстное нежелание идти. Я
чувствовал себя настолько униженным, делая кому-то то, что мне нужно
абсолютно не было. На полпути я остановился и решил было вернуться до-
мой. Но едва я это решил было сделать, как за левым плечом я увидел ог-
ромный силуэт Славы. Я его видел сквозь себя на черном фоне, и понять
во всей полноте, что это такое, было просто невозможно. Это было не
просто видение. От этого силуэта я чувствовал осязаемые толчки, нап-
равляющие меня на знакомство с мастером. Страх, возникший у меня, был
не от этого видения, а от невозможности разобраться в том видит ли ме-
ня сейчас Слава дистанционно или нет. Я предполагал, что толчки я могу
чувствовать напрямую от его желаний, даже если он меня не видит, а
просто думает обо мне. Если бы я точно знал, что он при этом видит ме-
ня дистанционно, я знал бы и то, как мне вести себя сейчас вести и то,
как мне относиться к нему потом. Я, скорее всего, просто бы сделал то,
что я сделал и так, но после бы за такое воздействие провел бы с ним
нелицеприятный разговор. Но я не мог этого понять и, пометавшись нем-
ного в разные стороны, я все же пошел знакомиться к этому парню.
Встретившись с Леней и выйдя на улицу, мы пошли в общежитие, где жили
китайцы. Едва мы сошли со ступенек проходной, как у себя в правом полу-
шарии я увидел появившуюся голову Павитрина, которая осматривалась,
глядя из меня, изучая и определяя местность, которую вижу я. Удовлет-
ворившись, она исчезла. Впереди шла группа китайцев. Леня показал мне
этого парня. Он казался особо ничем не выделяющимся. Я опять стал сом-
неваться, стоит ли мне с ним знакомиться. Леня подождал немного моего
решения и, не дождавшись, сказал мне, как к китайцам подойти в общежи-
тии и пошел домой. Оставшись один, я все-таки решил пойти познакомить-
ся. Но когда я вошел в комнату и у китайцев, севших ужинать, спросил
про Шаолинь, они прислушавшись к тому, как я говорю сказали, что у них
такого нет, очень резко дав понять, что разговор окончен. Спрашивая, я
чувствовал, что выкладываю им все свои комплексы неполноценности и, в
общем, был рад тому, что они меня освободили от общения.
      Новый год я встречал один. Душе хотелось чего-то необдуманного, и
я устроил пробежку до Чигиринского водохранилища, находящегося в 6 ки-
лометрах от города по Новотроицкой автотрассе. Домой вернулся я к
одиннадцати часам, включил телевизор, накрыл стол и дождался биения
курантов. После полуночи, посмотрев немного "Голубой огонек", лег
спать.
      Если просто описывать случившиеся со мной события без того пос-
тоянного и растущего напряжения, в котором находилась моя душа - зна-
чит не говорить почти ничего, так как все мои душевные силы были нап-
равлены на его поглощение. Те летние 2 видения, послужившие переломным
моментом в состоянии моей психики, не давали мне покоя, равно как и
то, что я не знал, что от Павитрина можно ожидать. Третьего января я
поехал на велосипеде, которым пользовался всю зиму, на огород продол-
жить деревянные работы, по строительству садового домика. Эта мысль бы-
ла мне как-то подсказана Вадимом, мужская половина семьи которого за-
нималась постройкой дачи всю зиму. Перед въездом в Моховую Падь мое
внимание привлек огромный кот, загнанный стаей собак на дерево, расту-
щее в придорожном кювете. Сначала я подумал, что может быть это Зема,
оставшийся блудить в окрестностях Моховой Пади в поисках дороги домой.
Но когда я подъехал ближе, увидел кисточки на ушах у этого "Земы". Я
тогда стал переживать, что какой-нибудь шофер, возящий на всякий слу-
чай с собой в кабине ружье, может "снять" этого Зему себе или на про-
дажу на шапку. Сгонять рысь с дерева под ее стальным взгдядом было
страшновато и я, отогнав собак и посмотрев ей в глаза и на туловище,
надеясь увидеть излучение ауры, поехал дальше, пока не появились маши-
ны. За головой рыси я увидел нечто подобное серой металлической дымке,
что показалось мне ее страхом.


      Открытость моей психики всем ветрам и прежнее знание того, что тео-
ретически можно развить способность читать и передавать мысли на любом