-Ты крещен Духом Святым?
То же самое.
-Ты сам от дъявола и твой отец от дъявола, - сказал он.
Я был обижен до глубины души.
-Ты сам от дьявола, - сказал я ему.
На том мы и разошлись. Он был несколько обескуражен.
На следующий день я решил с ним помириться и пошел к нему
домой.
Едва я сказал причину своего прихода, как почувствовал
тепло, хлынувшее от него в мой правый бок в то место, где у
меня находился его филиал. Мы пошли с ним в кухню, где я
подвергся с его стороны самому обстоятельному расспросу. Пастор
хотел знать обо мне все. Я не был против. Более того, я
чувствовал перед ним какую-то обязанность и необходимость
поделиться с ним о моем посещении психиатрической больницы,
т.к. чувствовал, что его рассказ о его прошлом поставил его
передо мной со слабой стороны. Я же хотел равных отношений.
Это я сделал во второй свой приход к нему, сразу почувствовав,
что совершил ошибку. Сейчас же мы в поисках точек
соприкосновения душ делились друг с другом духовным фунда
ментом, их наполняющим.
- Какая разница каким путем придешь к Богу? - говорил я.
Ведь все религии, как и христианство, указывают на то, что Бог
внутри нас, значит отрицать их глупо. Что же касается меня, я
же не собираюсь со сцены говорить о них, тем более
противопоставляя их христианству. Разве, может быть, когда-
нибудь упомянуть о них, подтверждая или поясняя свою мысль?
- Иисус сказал, что его именем будут лечить людей, что он
затмит всех мудрецов. Именем твоего Кришны лечат людей?
- У Кришны были другие дела на земле, чтобы так говорить,
однако лечит сам его путь, оставленный людям. Что же касается
его мудрости - то он равен Иисусу в знаниях и способностях,
т.к. он, как и Иисус находится в Полном Знании.
- Как же ты собираешься читать проповеди, если ты не
знаешь Библию?
- Но ведь ты же растолковываешь людям ее построчное
содержание. Я смогу так делать сходу. И даже без Библии, если
нужно будет говорить просто о духовном мире и о пути к
# рмонии.
- Сможешь сходу? Ой ли?
- Ты меня вчера не дослушал. Я хотел предложить тебе в
церкви сделать свободный приход, чтобы людей не гонять в нее
понапрасну. Бога ведь не надо бояться? - спросил я, вспомнив
как на вчерашней проповеди Александр говорил, что необходимо
развить страх перед Богом.
- Не надо.
- Чтобы не гонять людей каждый день в церковь, нужно тех,
кто уже ходит давно и кто хочет посещать церковь свободно
обязать привести в церковь двух новичков.
Жена пастора Наташа налила всем по кружке чая. Я их не
убедил.
- Давай, Михаил, мы помолимся за тебя и на том сегодняшний
разговор закончим.
- Но если я буду ходить в церковь, со временем ты мне дашь
микрофон?
- Будет видно.
Я не был кришнаитом, но Кришна был Богом Шри Ауробиндо.
Знакомый моего знакомого для разрешения какой-нибудь
проблемы загружал в себя всю информацию о нем и продолжал
делать дело.
В скором времени вспышка озарения реализовывала эту ин
формацию в готовые ответы на заданные себе вопросы.
Все лето я аналогично закладывал в себя программы, каким я
хочу себя видеть. Помимо того что я не прекращал тренировки, я
чувствовал, что закладываемое реализуется и от самих собственно
закладываний.
Аналогично с осени я стал переживать все формы мышлений,
которые позволяло мне производить мое поле. Создавалось
чувство, что мое поле прикреплено к телу одной какой-то нитью,
на которой вокруг моего тела вращается весь мой полевой
конгломерат, подставляя под взор моего сознания ту или иную
информацию без моих усилий на то. Нельзя сказать, что такое
вращение моего поля вокруг меня не было болезненным, но боль
тогда вообще продолжала оставаться моим существом и
причинами ее возникновения были другими. Вращение же помогало
мне в действиях. При видении какой-либо информации
возникающее к ней чувство точно подсказывало мне, что нужно
делать. Такая слабость удержания вокруг себя своей защиты и
была причиной того, что мое поле пробивалось эманациями извне.
Мышление выше головы.
Над головой все лето чувствовалась какая-то жесткая
структура, покрывающая голову сверху и не дающая душе осво
бождения. Но от постоянного взгляда в себя я прошел всю толщину
своей психики и почувствовал свободу где-то в ее глубине, за
ней. Создавалось чувство окончания этой структуры над
головой, где-то далеко за затылком, где сознание, вырываясь
наружу, начинает свободно мыслить, осознавая как свой ум, так и
обретя способность молниеносного нахождения единственно
правильного решения в любой ситуации. Открыв в себе эту
способность, мне уже не нужно было утверждаться в глазах людей
в своем уме.
После поездки на Сахалин и переворачивания всего моего
духовного гомеостаза я потерял этот выход души на свободу и
опять продолжил битву за любовь в прежнем склепе души.
Весь следующий день я сидел в медитации, лишь изредка
выходя из нее. Я был наполнен чувствами скорого выхода в люди.
К концу светового дня вдруг верх моей головы стал быстро
раскрываться, как будто она состояла не из мозга, помещенного
в череп, а была открытой кверху полусферой, наполненной чем-то
вроде пыли. Сейчас что-то тяжелое, упав на дно этой сферы,
взметнуло всю эту пыль вверх. Одновременно мои глаза
открылись как фары, а взгляд уперся в дверцу письменного
стола. В одно мгновение его сила увеличилась в несколько раз:
"Видишь? Не отвечай" - словно раздался голос. Я был потрясен
пережитым. Это был не страх, а трепет от осознания посвящения.
Я стал чувствовать на себе ответственность перед кем-то, кто
еще не показывал мне свое лицо, но говорил во мне и иногда
после через меня.
Правда, я не мог понять, что значит "не отвечай". То ли,
что я имел в виду под этим этим летом?
Но вскоре я расслабился и решил просто начать жить.
Подобный взгляд из меня я чувствовал когда говорил одной
женщине, молившей Бога о смерти, но обладательнице психики
близкой к совершенству, что она нужна здесь.
В медитации я садился по несколько раз в день. Я ждал, что
скоро будет пробивание макушки, после чего я попаду в
долгожданную душевную свободу и Абсолют - в ту серую с виду
безжизненную Высшую Реальность, в Ноосферу.
Наконец-то настал тот день. Очередное усилие внимания
внутрь-вверх, и я отвалил очередной и последний пласт сознания.
И о, Боже! Там, где была у меня макушка спокойно лежала
информация о том, что Вадиму было непонятно мое
противопоставления себя ему, после оскорбивших меня его слов.
Это значило, что психоз этого года я пережил только из-за слов
Стаса:
"Миша, твой дух ведь ничтожен по сравнению с духом
Вадима". Остаток дня после этого открытия я рыдал, боясь сойти
с ума от резкой перемены чувств. Через день отцу Вадима
отнес письмо с объяснением причин написания мной того письма,
явившимся началом нашего духовного размежевания:
"Мое письмо в январе этого года вы получили, потому что по
профессии врач, а с виду -человек, Стас в беседе вдруг радостно
воскликнул: "Миша! Твой дух ведь ничтожен по сравнению с духом
Вадима (хотя к теме разговора это не относилось). А Вадим, на
мои слова: "Интересное (= странное) у тебя понятие "духа",
мило, хотя и чисто по-доброму, улыбнулся: "Физическое
бессознательное". Все последовавшее - лишь следствие этого".
Прошло 3 дня. Вадим не звонил. Я стал сомневаться в пра
вильности своего направления на сближение отношений. Но
очередная медитация напомнила мне о том, что я весной в той
записке, отвечая на его выражение в мой адрес, которое я
воспринял как оскорбления, я ответил оскоблениями.
-Я же причинил ему сглаз, - с ужасом думал я, представляя
3 полевые спирали у него на теле, которые мешают его телу
дышать. Но и его молчание останавливало меня быть черезчур с
ним раскаявшимся.
Я написал еще одну записку с извинением за те слова, решив
про себя больше не иметь с ним и с его семьей никаких дел, если
от него и от них не будет никакой реакции.
После отнесения этой записки я стал утопать в энергии, иду
щей из их дома. Но я старательно очищал сознание от всякой
привязанности, думая это делать до тех пор, пока Вадим не
выполнит свой долг передо мной - со своей стороны не извинится
за обиды, причиненные мне. Мне было нужно не столько извинение,
сколько гарантия, что он перестанет демонстрировать свою
духовную свободу на моей душе. Но и извинение было бы не
лишним.
Несколько дней прошли в ожидании звонка Вадима. Он не
звонил. У меня с одной стороны начало лопаться терпение. С
другой стоял принцип. Но с третьей... Все мое правое
полушарие было залито голубым светом, сопутствующим обычно
моему душевному комфорту. И чувства в нем присутствовали
самые нежные. "Может быть, у него не хватает времени для
звонка", - думал я. То, что он в городе, я не сомневался. Но
в его молчании я видел прежнее равнодушие. И тем не менее
каждый день ждал звонка. Надо ведь мне было знать как к нему
относиться.
"Может, мне не надо его ждать, - думал я, - а просто пойти
и восстановить отношения. Он ведь даже просто не умеет делать
шаги навстречу первым". И я рискнул. Планы мести через
написание всех его художеств в книгу отошли на второй план.
К этому шагу вело меня и другое. Мои тренировки перестали
приносить мне прежнее удовлетворение. Когда нет постоянной ста
бильности в душе о каком духовном росте или росте способностей
может идти речь. Тем более, когда не знаешь для чего их разви
вать: желание мести удовлетворялось написанием книги. А
написать желаемое я мог и так в любое время.
И мое общее душевное состояние застыло и незначительно ко
лебалось в плоскости одного прозрачного фона. Нечто
подсказывало, что мне надо выходить в люди. Жизнь без людей
стала безликой. От этого терял свою индивидуальность и я.
Достичь Аболюта я мог и после. А также просто представить его
по описанию Шри Ауробиндо. На том безликом фоне, каким стало
становиться мое сознание, мне это было все равно.
-Даже дышать стало легче.
Я про себя усмехнулся. Павитрин, сам того не не
подозревая, выкладывал мне все. Только я ли был тому виной, что
ему плохо дышалось?
В то утро я проснулся от толчка в 5 часов утра. Я уже знал
причины этого. Если я не просыпался в 5 утра, когда на Сахалине
7 и мою племянницу надо собирать в школу, я просыпался обычно
часов в 8, когда вставала матушка и немного отходила ото сна.
Заснуть после этого не было никакой возможности.
Вечером мое сознание было чисто, и я думал, что скоро
полное освобождение души. Однако, поговорив с матушкой, я вдруг
начал сходить с ума. И сказал вроде немного и ничего
особенного, правда, о необходимости культуры матушкиного
мышления, так как возник небольшой конфликт. Когда я начал
разбираться в чем дело, я понял. Я уже вышел сознанием из тела в
астрал. Только не в макушку, как Шри Ауробиндо в Бароде, а в
затылок, где полевая пленка была разрушена. Макушка же с корой
больших полушарий была по прежнему затянута пленкой, создавая
душе ощущение склепа. Разрушив пленку биополя со всех сторон
головы, кроме верха, я уже начал пробуждающимися чувствами
познавать информацию ноосферы, но был от нее не защищен своей
собственной верой в свою нормальность. К тому же после любого
общения с кем бы то ни было из старых знакомых мне нужно было
минут 10 дожидаться прекращения колебательных движений
сознания, что нарушало душевный покой, как собой, так и
чувством схождения с ума, порождаемым новым импульсом
психической энергии своего бывшего собеседника, так и
касанием филиалов своих близких, в которых более или менее
было то же.
Сейчас я лежал, осознавая, в какую каверзу я чуть было не
попал. Смерти я, правда, не боялся и сейчас, и даже полного
схождения с ума, но боялся попасть в какое-нибудь состояние
сознания, при котором бы полусойдя с ума, находился бы в
состоянии самопроизвольного причинения себе боли при не отк
люченном от нее сознании.
Мысль уходила все дальше и дальше в себя. Тут я обратил
внимание на то, чем занимается мое подсознание. Уже три месяца
со дня зарождения во мне книги, я облекал каждый свой мало-
мальски интересный мне шаг или открытие в конечную форму изложе
ния на бумаге. Это было и смыслом жизни и спасением от той
духовной пустоты, которую окружающие мне никак не могли
заполнить: ничьи знания мне практически не были нужны, а
душевность в общении часто обрывалась или непониманием мотивов
моих побуждений - говоримого мной, или моей, иногда
проявлявшейся моей неуверенностью в себе в простом общении.
Сочетания фраз в глубине левого полушария сливались,
рождая образ, подсознательно оценивамый сознанием. Правое
полушарие теперь иногда включалось в мышление. И все чаще и
чаще. Я начал успокаивать подсознание левого полушария. Но едва
я тронул вниманием пленку, на которой рисовались образы, как
она стала распадаться. Ее части, похожие на живую массу,
шевельнувшись, пытались было придвинуться к центру, чтобы
соединить несомые ими части образа в целую картину. Но, едва
шевельнувшись, они опадали. Я не прилагал усилий им помочь. Мне
оставалось лишь лежать и смотреть на этот процесс затухания
мысли.
И тут я вспомнил Шри Раджниша. Ему был задан вопрос:
"Происходит ли выход за пределы с раскрытием сахасрары (седьмой
чакры, находящейся на макушке организма, что означает ее полное
энергетическое раскрытие)?"
"Нет, выход за пределы это больше, чем раскрытие
сахасрары. Понятие просветления имеет двойной смысл. Во-
первых, это постижение умирающим умом (прекращающимся умом,
умом, идущим к смерти, умом, дошедшим до предела, до
последней своей возможности) просветления. Появляется граница,
и ум не идет дальше этого. Ум знает, что он кончается, и он
знает, что с этим концом приходит конец страданию. Этот ум
знает также конец раздельности, конец существовавшего до сих
пор конфликта. Все это кончается, и ум постигает это, как
просветление. Так что это - просветление, постигаемое умом.
Когда ум исчез, наступает настоящее просветление. Вы
переступили пределы, но вы не можете ничего говорить об этом,
вы не можете ничего об этом сказать. Вот почему Лао-цзы
говорит: "То, что может быть сказано, не может быть
истинным". Истина не может быть высказана. Можно только сказать
это, и только это будет истинным. Говорящий не знает, знающий
не говорит.
И это последнее утверждение ума. Последнее утверждение
имеет смысл, глубокий смысл, но оно еще не трансцендентно. Этот
смысл есть все еще ограничение ума. Он все еще умственный, он
все еще понимает умом. Это подобно пламени, пламени лампы,
готовому погаснуть. Темнота опускается, темнота наступает, она
окружает пламя. А пламя умирает, оно подошло к концу своего
существования. Оно говорит: "Теперь - темнота", и уходит из
бытия. Теперь темнота стала полной и совершенной. Но последнее
утверждение
то время как ни они меня, ни
я их убивать не хотели. Было разве что только неприятие и
непонимание друг друга друг в друге.
Сейчас, когда я начал разбираться в причинах, побуждающих
меня к действиям или недеянию, я начал чувствовать себя
флюгером в межродственных отношениях. В своем отношении к тем
людям, точнее, между ними, чьи эгрегоры я носил в поле вокруг
моей головы. При этом мое личное отношение роли как будто не
играло.
Один наш родственник, не подумав, обидел матушку. У меня
ним были хорошие отношения. Более того, я постоянно чувствовал
себя обязанным за его отношение ко мне. Обязанным по-
человечески. Но с днем рождения поздравить его я не мог. Меня
словно держала какая-то сила, преодолей я которую, я начал бы
чувствовать себя плохо. Поздравлять нужно было почтой, так как
родственник жил в другом городе.
Не имели значения и расстояния. Я также не мог поздравить
жену одного моего близкого человека после их ссоры. К ней я был
настроен весьма определенно за ее отношение к этому человеку,
несмотря ни на то, что лично к ней я никаких отталкивающих
чувств не испытывал. И даже напротив. Я знал, что и ко мне она
относится хорошо. Более того, их ссора всколыхнула во мне при-
чиненные ею мне давние обиды. К ней я был настроен также кате-
горично и поздравлять ее не хотел, несмотря на то, что знал что
надо, и что она обидится. Весь угол левого полушария был стянут
категоричным настроением к ней, несущим силу и "правду", проли-
вая на прошлое "свет".
Причина в этом моем проявлении была и еще одна. Постоянная
потеря своего "я" делала меня безликим, о чем я переживал. А
это восстановление мной справедливости в глазах людей и
обеливало, и этого человека и меня показывало умным. Я говорил
умные вещи, проявляя при этом эго того человека.
Я отправил его жене открытку с поздравлением и сообщением
о том, что подарок выслан. Но я его так и не смог пересилить
себя выслать. Зато на следующий год я выслал 2 подарка.
Боль после общения была такой нестерпимой, что я решил для
возвращения назад всех несправедливостей прибегнуть к своему
старому проверенному способу - запискам. Иначе вернуть все то,
что бессовестно, часто открыто смеясь в глаза, мне навешивали
на душу, я просто не мог. Отношение же ко мне не менялось.
1. За отношение к вам моего отца отвечаете вы, а не я.
2. Если я и говорил, как не принято у вас, то только пото
му, что у нас принято принимать человека всерьез, а не фамиль
ярничать с ним, как это делаете вы.
1. Я не обижаюсь, я действую.
2. У вас не просто, а запросто (это к проявленному вами
отношению к нашей семье).
3. А что Света живет на Шевченко - я знаю.
Как ни странно, но отношения наладились, так как ко мне
стали относиться серьезно.
Одному парню, которому я не мог простить его поступок, в
разрешение которого мне пришлось вмешаться, и за унижения меня,
длящиеся все лето на фоне этого вмешивания, при его непонима
нии, что это может закончиться для него плачевно и для
разрешения всего этого, что самопроизвольно не обещало закон-
читься, я написал письмо. Перед этим произошел разговор с его
другом, с кем у нас были в какой-то мере сопернические отноше-
ния из-за разной жизненной позиции, и он мне прочитал нотацию,
что перевоспитывать таких как наш общий товарищ -мое дело.Его
же дело, если судить по его поступкам -спаивать этого парня.
Это письмо, я отвез и вставил нашему общему знакомому в
дверь. "Васе (по назидательной просьбе Вовы, после его
бессловесного признания в собственном воспитательском бессилии,
возникшем на почве бытового алкоголизма).
Васенька, нехорошо:
- нехорошо, мальчик мой, кровью жены, оставшейся от волока
последней, мазать стены и пол подъезда. Тем более нехорошо это
было делать, лишь подозревая ее в том же, откуда пришел сам;
- чревато неприятными последствиями не все рассказывать
друзьям и быть таким семьянином, чтобы они были вынуждены всем
парням говорить, что ты болен трипером;
- неэтично и некрасиво, сынок, кривляя лицом и душой на 10
лет старшего товарища поздравлять с днем рождения, когда он не
просит ни о том, ни о другом, ни о третьем;
- плохо своих детей воспитывать на неуважении к нему,
равно как и самому его проявлять. Тем более, когда ты сам так
щепетилен в отношении к себе;
- вредно пить без меры и слушаться пьющих друзей;
- стыдно не выполнять данных обещаний;
- должен первым здороваться со старшими ты.
И вообще, Васенька, тебе надо покаяться. Ведь тогда и
только тогда ты сможешь достичь царства Божия. Ибо, как сказал
Иисус, какой мерой вы меряете, той и вам отмеряно будет.
Я сидел на кухне, как вдруг на меня навалился приступ сухо
го кашля. Поняв, что это связано с тем парнем, я пошел было к
нему выяснять отношения. Настроен я был миролюбиво, т.к.
желаемое мной, по крайней мере, по отношению ко мне, чтобы он
начал со мной считаться, достигалось одним прочтением им
письма. Но открыв свою дверь, я увидел кучку пепла у порога.
До вечера я не смог узнать правды, кто это сделал, так как
он ссылался на своих друзей, которых я увидеть не смог.
Поздним вечером, ложась спать, я почувствовал, что мне в
затылок вбуравливается что-то колючее, пропитанное чернотой и
злобой. Я вспомнил обозначение Лазаревым этого программой
уничтожения. Эта формулировка очень точна. На фоне той
нежности, которой была пропитана моя освобождающаяся душа и все
мое биополе, эта сущность точно была программой уничтожения. В
тот момент я отнес ее появление у меня тому парню, на которого
ссылался мой знакомый, которому предназначалась записка. Но я
даже не обиделся на того парня за это. Просто попереживал за
его настроения.
В ту ночь я заснул лишь после того как, был уверен, заснул
он - после 2-х часов ночи. Перед его засыпанием я почувствовал
особенное внедрение "программы уничтожения" ко мне в затылок.
Изо всех сил я старался приподняться над своей головой, но
какая-то невидимая сила вдавливала меня обратно. Частично мне
удавалось это сделать, и я выхватил фрагменты поверхности моей
головы и какое-то серое пространство, но не бесконечное, а
словно находящееся под какой-то сферой. Поднимаясь над своей
головой, я был внутри этой сферы. Я пытался подняться, и сквозь
эту сферу, сквозь эту серую прозрачную муть, ее наполняющую, но
не мог.
Утром, сходив к тому парню и выяснив, что он здесь ни при
чем, я вернулся домой и стал думать, как ответить моему
знакомому на обман и довести разборки до конца. Царство Божие
внутри нас и я обратился с этим вопросом к Нему - внутрь себя.
Ответ пришел мгновенно: брось этот пепел (который я не стал
убирать) под дверь своему знакомому. Зная его упрямость, это
грозило закончиться разборками на физическом уровне. Но ведь он
мог просто также вставить это письмо мне в дверь, если все, что
там было написано, было интерпретировано им как сплетни. И я
отнес пепел ему под дверь. Он жил недалеко.
Вернувшись, я почувствовал, что сделал что-то не так. Мне
самому не хотелось никаких разборок, хотя я был готов драться
хоть со всем миром. И тут как-то само по себе я пошел и, собрав
тот пепел из-под двери знакомого, после выбрасывания чего,
позвонил знакомому в дверь.
После разговора на тему о взаимоуважении в отношениях, в
ходе которого он признался мне, что ему тоже было плохо, мы
попрощались в прежних конфликту отношениях. Я же для себя сде
лал вывод, что враждебно к тебе настроенное твое собственное
подсознание может дать неправильное руководство к действию.
Супраментальное.
Шри Ауробиндо называл супраментальным целостное видение
мира. Мне кажется, к супраментальным можно отнести любые
сверхспособности психики.
Работая с матушкой на огороде, я пережил еще одно, ранее
мной переживавшееся явление. Только теперь оно прошло по всем
правилам эзотерики.
У нас возник спор: стоит ли пропалывать в зиму заросшую
клубнику. В сухой траве я видел аналог снегозадерживающей
полосы, а в рыхлой земле - сизифов труд и путь к вымораживанию
корней растений.
Я почувствовал, что надо делать компромисс, но, не сказав
ничего, так как другой работы у матушки еще было много, ушел с
мешками за сопку за листьями.
Я собирал листья, когда внезапно у себя над головой я
увидел огромный желтовато-белый диск нижней гранью касавшийся
моей макушки. Вполне возможно, что это была гипертрофированная
моими духовными поисками чакра. Она работала как дисковидная
антенна. По крайней мере мне так показалось.
По краям ее окружности на нижней части диска до середины
появились какие-то знаки, которые вылились в мое понимание
того, что в споре с матушкой я прав. Я опять вспомнил ее
желание и заволновался.
Я уже было успокоил себя, как вдруг увидел, что смотрю не
только на листья, а больше в окошечко, появившееся в центре
этого диска, а он сам, плавно снявшись, и также плавно
покачиваясь из стороны в сторону движется вниз по распадку, по
которому я только что шел от нашего огорода. Ни деревья, ни
кустарники, не мешали мне его видеть. Я мог, глядя в него,
продолжать работать дальше, но я смотрел на и в него.
Срезав путь - не по тропинке, а через сопку, чем его
желанием подправил я, он подлетел к огороду и завис над
клубникой. Я поводил им в разные стороны. Окошко показывало,
что матушки рядом нет. Я попытался повернуть его на место ее
работы, но ее отсутствие на экране (в окошечке) было скорее
моим образным мышлением. Стопроцентно управлять диском я не
мог, что было следствием присутствия в психике каких-то твердых
полевых структур, оставшихся от стрессов, мешавших мне это
сделать.
Помешал полностью мне исследовать возможности обзора
окошком и управления диском мой весенний опыт. Я думал, что это
то самое индуктивное зрение, о котором говорил Мессинг. То есть
я вижу огород матушкиными глазами и поэтому не могу видеть ее
саму. Позднее, вспомнив свой непосредственно индуктивный опыт,
я понял, что это или его дистанционная разновидность (весной,
когда я переживал это, я уверен, что это она и была) или другая
способность психики дистанционного видения.
Диск, показав мне через окошко клубнику, тем же путем,
только быстрее вернулся на место и исчез, растворившись в
воздухе.
Требовалось уточнение у матушки. Клубника была нетронутой.
За работой я забыл матушку спросить. Вспомнил только через 2
дня. Ее ответ меня взволновал.
-Ты подходила к клубнике позавчера, когда я уходил за
листьями?
-Нет.
Значит, это было не индуктивное зрение. Значит, диск
появился для того, чтобы успокоить мою тревогу за клубнику. Его
забота обо мне меня глубоко тронула. В нем я почувствовал
нежного друга.
Это видение, оживив мне чувства, сняло у меня часть страха
за возможность смотрения кем-либо через мой затылок.
Эта проблема на фоне прочих моих проблем держалась в
течении почти всего моего следующего года.
"Я становлюсь тем, что я прозреваю в себе". Например, я
увидел у себя какую-либо структуру на психике. Зрительный образ
увиденного все последующие представления себя рисует с
увиденным. Если сначала ты становишься увиденным, так как
видишь это в себе, то потом увиденное становится тобой, просто
потому, что ты его на или в себе видел, чувствовал и
продолжаешь оглядываться на то, что это может проявиться само.
А если это была и остается какая-то полевая форма, которая
оставляет чувство своего присуствия она по любому становится
частью твоего существа. Если эта часть -безразмерная или
бесформенная, какой может быть зрительный образ или видение
чего-либо на себе, не имеющее аналогов в реальности? После
созерцания такой мыслеформы и осознавая ее единственность
в этом мире начинаешь ходить с чувством, что она присутствует
на или в тебе. Ты становишься этим. Если это вызывает ненор
мальные самоощущения возникает понятное желание от этого
избавиться. Обычно это делает текучесть жизни, отключая
внимание от ненормального, которое потом само проходит. Но
постоянно переживание иррационального делает таким
собственное самоощущение. Оно надоедает, хочется простой
жизни, простого отношения к себе. А ты никак не можешь
этого сделать, просто потому что ты не можешь о себе думать
просто. А не можешь думать потому, что иррациональное тебя не
отпускает. Это был замкнутый порочный круг, который, я понял,
надо размыкать.
На оси сагиттальной плоскости, на уровне своей шестой
чакры - глаз - я нашел место своего постоянного
самоощущения.Оно было не райским, но достаточно простым.Когда
сознание находилось здесь, мне не надо было задумываться какой
конечностью делать движение, и как это будет выглядеть. Это
была самая настоящая отцентровка психики. После этого я подумал
следующее:
"Если я до сих пор ни разу ни в одном психозе и ни на
одной тренировке не потерял сознание и не сошел с ума, когда
физические и эмоциональные нагрузки были куда значительней
тех, которые мне приходится переживать сейчас, то почему я
должен бояться схода с ума или потери сознания сейчас?"
После этого я, можно сказать, расслабился. Год спустя я
понял, что это было концом первого этапа моего становления -
восстановления. Основа моей личности - вера в себя - была
положена. Теперь оставалось шлифовать все остальное.
То же самое.
-Ты сам от дъявола и твой отец от дъявола, - сказал он.
Я был обижен до глубины души.
-Ты сам от дьявола, - сказал я ему.
На том мы и разошлись. Он был несколько обескуражен.
На следующий день я решил с ним помириться и пошел к нему
домой.
Едва я сказал причину своего прихода, как почувствовал
тепло, хлынувшее от него в мой правый бок в то место, где у
меня находился его филиал. Мы пошли с ним в кухню, где я
подвергся с его стороны самому обстоятельному расспросу. Пастор
хотел знать обо мне все. Я не был против. Более того, я
чувствовал перед ним какую-то обязанность и необходимость
поделиться с ним о моем посещении психиатрической больницы,
т.к. чувствовал, что его рассказ о его прошлом поставил его
передо мной со слабой стороны. Я же хотел равных отношений.
Это я сделал во второй свой приход к нему, сразу почувствовав,
что совершил ошибку. Сейчас же мы в поисках точек
соприкосновения душ делились друг с другом духовным фунда
ментом, их наполняющим.
- Какая разница каким путем придешь к Богу? - говорил я.
Ведь все религии, как и христианство, указывают на то, что Бог
внутри нас, значит отрицать их глупо. Что же касается меня, я
же не собираюсь со сцены говорить о них, тем более
противопоставляя их христианству. Разве, может быть, когда-
нибудь упомянуть о них, подтверждая или поясняя свою мысль?
- Иисус сказал, что его именем будут лечить людей, что он
затмит всех мудрецов. Именем твоего Кришны лечат людей?
- У Кришны были другие дела на земле, чтобы так говорить,
однако лечит сам его путь, оставленный людям. Что же касается
его мудрости - то он равен Иисусу в знаниях и способностях,
т.к. он, как и Иисус находится в Полном Знании.
- Как же ты собираешься читать проповеди, если ты не
знаешь Библию?
- Но ведь ты же растолковываешь людям ее построчное
содержание. Я смогу так делать сходу. И даже без Библии, если
нужно будет говорить просто о духовном мире и о пути к
# рмонии.
- Сможешь сходу? Ой ли?
- Ты меня вчера не дослушал. Я хотел предложить тебе в
церкви сделать свободный приход, чтобы людей не гонять в нее
понапрасну. Бога ведь не надо бояться? - спросил я, вспомнив
как на вчерашней проповеди Александр говорил, что необходимо
развить страх перед Богом.
- Не надо.
- Чтобы не гонять людей каждый день в церковь, нужно тех,
кто уже ходит давно и кто хочет посещать церковь свободно
обязать привести в церковь двух новичков.
Жена пастора Наташа налила всем по кружке чая. Я их не
убедил.
- Давай, Михаил, мы помолимся за тебя и на том сегодняшний
разговор закончим.
- Но если я буду ходить в церковь, со временем ты мне дашь
микрофон?
- Будет видно.
Я не был кришнаитом, но Кришна был Богом Шри Ауробиндо.
Знакомый моего знакомого для разрешения какой-нибудь
проблемы загружал в себя всю информацию о нем и продолжал
делать дело.
В скором времени вспышка озарения реализовывала эту ин
формацию в готовые ответы на заданные себе вопросы.
Все лето я аналогично закладывал в себя программы, каким я
хочу себя видеть. Помимо того что я не прекращал тренировки, я
чувствовал, что закладываемое реализуется и от самих собственно
закладываний.
Аналогично с осени я стал переживать все формы мышлений,
которые позволяло мне производить мое поле. Создавалось
чувство, что мое поле прикреплено к телу одной какой-то нитью,
на которой вокруг моего тела вращается весь мой полевой
конгломерат, подставляя под взор моего сознания ту или иную
информацию без моих усилий на то. Нельзя сказать, что такое
вращение моего поля вокруг меня не было болезненным, но боль
тогда вообще продолжала оставаться моим существом и
причинами ее возникновения были другими. Вращение же помогало
мне в действиях. При видении какой-либо информации
возникающее к ней чувство точно подсказывало мне, что нужно
делать. Такая слабость удержания вокруг себя своей защиты и
была причиной того, что мое поле пробивалось эманациями извне.
Мышление выше головы.
Над головой все лето чувствовалась какая-то жесткая
структура, покрывающая голову сверху и не дающая душе осво
бождения. Но от постоянного взгляда в себя я прошел всю толщину
своей психики и почувствовал свободу где-то в ее глубине, за
ней. Создавалось чувство окончания этой структуры над
головой, где-то далеко за затылком, где сознание, вырываясь
наружу, начинает свободно мыслить, осознавая как свой ум, так и
обретя способность молниеносного нахождения единственно
правильного решения в любой ситуации. Открыв в себе эту
способность, мне уже не нужно было утверждаться в глазах людей
в своем уме.
После поездки на Сахалин и переворачивания всего моего
духовного гомеостаза я потерял этот выход души на свободу и
опять продолжил битву за любовь в прежнем склепе души.
Весь следующий день я сидел в медитации, лишь изредка
выходя из нее. Я был наполнен чувствами скорого выхода в люди.
К концу светового дня вдруг верх моей головы стал быстро
раскрываться, как будто она состояла не из мозга, помещенного
в череп, а была открытой кверху полусферой, наполненной чем-то
вроде пыли. Сейчас что-то тяжелое, упав на дно этой сферы,
взметнуло всю эту пыль вверх. Одновременно мои глаза
открылись как фары, а взгляд уперся в дверцу письменного
стола. В одно мгновение его сила увеличилась в несколько раз:
"Видишь? Не отвечай" - словно раздался голос. Я был потрясен
пережитым. Это был не страх, а трепет от осознания посвящения.
Я стал чувствовать на себе ответственность перед кем-то, кто
еще не показывал мне свое лицо, но говорил во мне и иногда
после через меня.
Правда, я не мог понять, что значит "не отвечай". То ли,
что я имел в виду под этим этим летом?
Но вскоре я расслабился и решил просто начать жить.
Подобный взгляд из меня я чувствовал когда говорил одной
женщине, молившей Бога о смерти, но обладательнице психики
близкой к совершенству, что она нужна здесь.
В медитации я садился по несколько раз в день. Я ждал, что
скоро будет пробивание макушки, после чего я попаду в
долгожданную душевную свободу и Абсолют - в ту серую с виду
безжизненную Высшую Реальность, в Ноосферу.
Наконец-то настал тот день. Очередное усилие внимания
внутрь-вверх, и я отвалил очередной и последний пласт сознания.
И о, Боже! Там, где была у меня макушка спокойно лежала
информация о том, что Вадиму было непонятно мое
противопоставления себя ему, после оскорбивших меня его слов.
Это значило, что психоз этого года я пережил только из-за слов
Стаса:
"Миша, твой дух ведь ничтожен по сравнению с духом
Вадима". Остаток дня после этого открытия я рыдал, боясь сойти
с ума от резкой перемены чувств. Через день отцу Вадима
отнес письмо с объяснением причин написания мной того письма,
явившимся началом нашего духовного размежевания:
"Мое письмо в январе этого года вы получили, потому что по
профессии врач, а с виду -человек, Стас в беседе вдруг радостно
воскликнул: "Миша! Твой дух ведь ничтожен по сравнению с духом
Вадима (хотя к теме разговора это не относилось). А Вадим, на
мои слова: "Интересное (= странное) у тебя понятие "духа",
мило, хотя и чисто по-доброму, улыбнулся: "Физическое
бессознательное". Все последовавшее - лишь следствие этого".
Прошло 3 дня. Вадим не звонил. Я стал сомневаться в пра
вильности своего направления на сближение отношений. Но
очередная медитация напомнила мне о том, что я весной в той
записке, отвечая на его выражение в мой адрес, которое я
воспринял как оскорбления, я ответил оскоблениями.
-Я же причинил ему сглаз, - с ужасом думал я, представляя
3 полевые спирали у него на теле, которые мешают его телу
дышать. Но и его молчание останавливало меня быть черезчур с
ним раскаявшимся.
Я написал еще одну записку с извинением за те слова, решив
про себя больше не иметь с ним и с его семьей никаких дел, если
от него и от них не будет никакой реакции.
После отнесения этой записки я стал утопать в энергии, иду
щей из их дома. Но я старательно очищал сознание от всякой
привязанности, думая это делать до тех пор, пока Вадим не
выполнит свой долг передо мной - со своей стороны не извинится
за обиды, причиненные мне. Мне было нужно не столько извинение,
сколько гарантия, что он перестанет демонстрировать свою
духовную свободу на моей душе. Но и извинение было бы не
лишним.
Несколько дней прошли в ожидании звонка Вадима. Он не
звонил. У меня с одной стороны начало лопаться терпение. С
другой стоял принцип. Но с третьей... Все мое правое
полушарие было залито голубым светом, сопутствующим обычно
моему душевному комфорту. И чувства в нем присутствовали
самые нежные. "Может быть, у него не хватает времени для
звонка", - думал я. То, что он в городе, я не сомневался. Но
в его молчании я видел прежнее равнодушие. И тем не менее
каждый день ждал звонка. Надо ведь мне было знать как к нему
относиться.
"Может, мне не надо его ждать, - думал я, - а просто пойти
и восстановить отношения. Он ведь даже просто не умеет делать
шаги навстречу первым". И я рискнул. Планы мести через
написание всех его художеств в книгу отошли на второй план.
К этому шагу вело меня и другое. Мои тренировки перестали
приносить мне прежнее удовлетворение. Когда нет постоянной ста
бильности в душе о каком духовном росте или росте способностей
может идти речь. Тем более, когда не знаешь для чего их разви
вать: желание мести удовлетворялось написанием книги. А
написать желаемое я мог и так в любое время.
И мое общее душевное состояние застыло и незначительно ко
лебалось в плоскости одного прозрачного фона. Нечто
подсказывало, что мне надо выходить в люди. Жизнь без людей
стала безликой. От этого терял свою индивидуальность и я.
Достичь Аболюта я мог и после. А также просто представить его
по описанию Шри Ауробиндо. На том безликом фоне, каким стало
становиться мое сознание, мне это было все равно.
-Даже дышать стало легче.
Я про себя усмехнулся. Павитрин, сам того не не
подозревая, выкладывал мне все. Только я ли был тому виной, что
ему плохо дышалось?
В то утро я проснулся от толчка в 5 часов утра. Я уже знал
причины этого. Если я не просыпался в 5 утра, когда на Сахалине
7 и мою племянницу надо собирать в школу, я просыпался обычно
часов в 8, когда вставала матушка и немного отходила ото сна.
Заснуть после этого не было никакой возможности.
Вечером мое сознание было чисто, и я думал, что скоро
полное освобождение души. Однако, поговорив с матушкой, я вдруг
начал сходить с ума. И сказал вроде немного и ничего
особенного, правда, о необходимости культуры матушкиного
мышления, так как возник небольшой конфликт. Когда я начал
разбираться в чем дело, я понял. Я уже вышел сознанием из тела в
астрал. Только не в макушку, как Шри Ауробиндо в Бароде, а в
затылок, где полевая пленка была разрушена. Макушка же с корой
больших полушарий была по прежнему затянута пленкой, создавая
душе ощущение склепа. Разрушив пленку биополя со всех сторон
головы, кроме верха, я уже начал пробуждающимися чувствами
познавать информацию ноосферы, но был от нее не защищен своей
собственной верой в свою нормальность. К тому же после любого
общения с кем бы то ни было из старых знакомых мне нужно было
минут 10 дожидаться прекращения колебательных движений
сознания, что нарушало душевный покой, как собой, так и
чувством схождения с ума, порождаемым новым импульсом
психической энергии своего бывшего собеседника, так и
касанием филиалов своих близких, в которых более или менее
было то же.
Сейчас я лежал, осознавая, в какую каверзу я чуть было не
попал. Смерти я, правда, не боялся и сейчас, и даже полного
схождения с ума, но боялся попасть в какое-нибудь состояние
сознания, при котором бы полусойдя с ума, находился бы в
состоянии самопроизвольного причинения себе боли при не отк
люченном от нее сознании.
Мысль уходила все дальше и дальше в себя. Тут я обратил
внимание на то, чем занимается мое подсознание. Уже три месяца
со дня зарождения во мне книги, я облекал каждый свой мало-
мальски интересный мне шаг или открытие в конечную форму изложе
ния на бумаге. Это было и смыслом жизни и спасением от той
духовной пустоты, которую окружающие мне никак не могли
заполнить: ничьи знания мне практически не были нужны, а
душевность в общении часто обрывалась или непониманием мотивов
моих побуждений - говоримого мной, или моей, иногда
проявлявшейся моей неуверенностью в себе в простом общении.
Сочетания фраз в глубине левого полушария сливались,
рождая образ, подсознательно оценивамый сознанием. Правое
полушарие теперь иногда включалось в мышление. И все чаще и
чаще. Я начал успокаивать подсознание левого полушария. Но едва
я тронул вниманием пленку, на которой рисовались образы, как
она стала распадаться. Ее части, похожие на живую массу,
шевельнувшись, пытались было придвинуться к центру, чтобы
соединить несомые ими части образа в целую картину. Но, едва
шевельнувшись, они опадали. Я не прилагал усилий им помочь. Мне
оставалось лишь лежать и смотреть на этот процесс затухания
мысли.
И тут я вспомнил Шри Раджниша. Ему был задан вопрос:
"Происходит ли выход за пределы с раскрытием сахасрары (седьмой
чакры, находящейся на макушке организма, что означает ее полное
энергетическое раскрытие)?"
"Нет, выход за пределы это больше, чем раскрытие
сахасрары. Понятие просветления имеет двойной смысл. Во-
первых, это постижение умирающим умом (прекращающимся умом,
умом, идущим к смерти, умом, дошедшим до предела, до
последней своей возможности) просветления. Появляется граница,
и ум не идет дальше этого. Ум знает, что он кончается, и он
знает, что с этим концом приходит конец страданию. Этот ум
знает также конец раздельности, конец существовавшего до сих
пор конфликта. Все это кончается, и ум постигает это, как
просветление. Так что это - просветление, постигаемое умом.
Когда ум исчез, наступает настоящее просветление. Вы
переступили пределы, но вы не можете ничего говорить об этом,
вы не можете ничего об этом сказать. Вот почему Лао-цзы
говорит: "То, что может быть сказано, не может быть
истинным". Истина не может быть высказана. Можно только сказать
это, и только это будет истинным. Говорящий не знает, знающий
не говорит.
И это последнее утверждение ума. Последнее утверждение
имеет смысл, глубокий смысл, но оно еще не трансцендентно. Этот
смысл есть все еще ограничение ума. Он все еще умственный, он
все еще понимает умом. Это подобно пламени, пламени лампы,
готовому погаснуть. Темнота опускается, темнота наступает, она
окружает пламя. А пламя умирает, оно подошло к концу своего
существования. Оно говорит: "Теперь - темнота", и уходит из
бытия. Теперь темнота стала полной и совершенной. Но последнее
утверждение
то время как ни они меня, ни
я их убивать не хотели. Было разве что только неприятие и
непонимание друг друга друг в друге.
Сейчас, когда я начал разбираться в причинах, побуждающих
меня к действиям или недеянию, я начал чувствовать себя
флюгером в межродственных отношениях. В своем отношении к тем
людям, точнее, между ними, чьи эгрегоры я носил в поле вокруг
моей головы. При этом мое личное отношение роли как будто не
играло.
Один наш родственник, не подумав, обидел матушку. У меня
ним были хорошие отношения. Более того, я постоянно чувствовал
себя обязанным за его отношение ко мне. Обязанным по-
человечески. Но с днем рождения поздравить его я не мог. Меня
словно держала какая-то сила, преодолей я которую, я начал бы
чувствовать себя плохо. Поздравлять нужно было почтой, так как
родственник жил в другом городе.
Не имели значения и расстояния. Я также не мог поздравить
жену одного моего близкого человека после их ссоры. К ней я был
настроен весьма определенно за ее отношение к этому человеку,
несмотря ни на то, что лично к ней я никаких отталкивающих
чувств не испытывал. И даже напротив. Я знал, что и ко мне она
относится хорошо. Более того, их ссора всколыхнула во мне при-
чиненные ею мне давние обиды. К ней я был настроен также кате-
горично и поздравлять ее не хотел, несмотря на то, что знал что
надо, и что она обидится. Весь угол левого полушария был стянут
категоричным настроением к ней, несущим силу и "правду", проли-
вая на прошлое "свет".
Причина в этом моем проявлении была и еще одна. Постоянная
потеря своего "я" делала меня безликим, о чем я переживал. А
это восстановление мной справедливости в глазах людей и
обеливало, и этого человека и меня показывало умным. Я говорил
умные вещи, проявляя при этом эго того человека.
Я отправил его жене открытку с поздравлением и сообщением
о том, что подарок выслан. Но я его так и не смог пересилить
себя выслать. Зато на следующий год я выслал 2 подарка.
Боль после общения была такой нестерпимой, что я решил для
возвращения назад всех несправедливостей прибегнуть к своему
старому проверенному способу - запискам. Иначе вернуть все то,
что бессовестно, часто открыто смеясь в глаза, мне навешивали
на душу, я просто не мог. Отношение же ко мне не менялось.
1. За отношение к вам моего отца отвечаете вы, а не я.
2. Если я и говорил, как не принято у вас, то только пото
му, что у нас принято принимать человека всерьез, а не фамиль
ярничать с ним, как это делаете вы.
1. Я не обижаюсь, я действую.
2. У вас не просто, а запросто (это к проявленному вами
отношению к нашей семье).
3. А что Света живет на Шевченко - я знаю.
Как ни странно, но отношения наладились, так как ко мне
стали относиться серьезно.
Одному парню, которому я не мог простить его поступок, в
разрешение которого мне пришлось вмешаться, и за унижения меня,
длящиеся все лето на фоне этого вмешивания, при его непонима
нии, что это может закончиться для него плачевно и для
разрешения всего этого, что самопроизвольно не обещало закон-
читься, я написал письмо. Перед этим произошел разговор с его
другом, с кем у нас были в какой-то мере сопернические отноше-
ния из-за разной жизненной позиции, и он мне прочитал нотацию,
что перевоспитывать таких как наш общий товарищ -мое дело.Его
же дело, если судить по его поступкам -спаивать этого парня.
Это письмо, я отвез и вставил нашему общему знакомому в
дверь. "Васе (по назидательной просьбе Вовы, после его
бессловесного признания в собственном воспитательском бессилии,
возникшем на почве бытового алкоголизма).
Васенька, нехорошо:
- нехорошо, мальчик мой, кровью жены, оставшейся от волока
последней, мазать стены и пол подъезда. Тем более нехорошо это
было делать, лишь подозревая ее в том же, откуда пришел сам;
- чревато неприятными последствиями не все рассказывать
друзьям и быть таким семьянином, чтобы они были вынуждены всем
парням говорить, что ты болен трипером;
- неэтично и некрасиво, сынок, кривляя лицом и душой на 10
лет старшего товарища поздравлять с днем рождения, когда он не
просит ни о том, ни о другом, ни о третьем;
- плохо своих детей воспитывать на неуважении к нему,
равно как и самому его проявлять. Тем более, когда ты сам так
щепетилен в отношении к себе;
- вредно пить без меры и слушаться пьющих друзей;
- стыдно не выполнять данных обещаний;
- должен первым здороваться со старшими ты.
И вообще, Васенька, тебе надо покаяться. Ведь тогда и
только тогда ты сможешь достичь царства Божия. Ибо, как сказал
Иисус, какой мерой вы меряете, той и вам отмеряно будет.
Я сидел на кухне, как вдруг на меня навалился приступ сухо
го кашля. Поняв, что это связано с тем парнем, я пошел было к
нему выяснять отношения. Настроен я был миролюбиво, т.к.
желаемое мной, по крайней мере, по отношению ко мне, чтобы он
начал со мной считаться, достигалось одним прочтением им
письма. Но открыв свою дверь, я увидел кучку пепла у порога.
До вечера я не смог узнать правды, кто это сделал, так как
он ссылался на своих друзей, которых я увидеть не смог.
Поздним вечером, ложась спать, я почувствовал, что мне в
затылок вбуравливается что-то колючее, пропитанное чернотой и
злобой. Я вспомнил обозначение Лазаревым этого программой
уничтожения. Эта формулировка очень точна. На фоне той
нежности, которой была пропитана моя освобождающаяся душа и все
мое биополе, эта сущность точно была программой уничтожения. В
тот момент я отнес ее появление у меня тому парню, на которого
ссылался мой знакомый, которому предназначалась записка. Но я
даже не обиделся на того парня за это. Просто попереживал за
его настроения.
В ту ночь я заснул лишь после того как, был уверен, заснул
он - после 2-х часов ночи. Перед его засыпанием я почувствовал
особенное внедрение "программы уничтожения" ко мне в затылок.
Изо всех сил я старался приподняться над своей головой, но
какая-то невидимая сила вдавливала меня обратно. Частично мне
удавалось это сделать, и я выхватил фрагменты поверхности моей
головы и какое-то серое пространство, но не бесконечное, а
словно находящееся под какой-то сферой. Поднимаясь над своей
головой, я был внутри этой сферы. Я пытался подняться, и сквозь
эту сферу, сквозь эту серую прозрачную муть, ее наполняющую, но
не мог.
Утром, сходив к тому парню и выяснив, что он здесь ни при
чем, я вернулся домой и стал думать, как ответить моему
знакомому на обман и довести разборки до конца. Царство Божие
внутри нас и я обратился с этим вопросом к Нему - внутрь себя.
Ответ пришел мгновенно: брось этот пепел (который я не стал
убирать) под дверь своему знакомому. Зная его упрямость, это
грозило закончиться разборками на физическом уровне. Но ведь он
мог просто также вставить это письмо мне в дверь, если все, что
там было написано, было интерпретировано им как сплетни. И я
отнес пепел ему под дверь. Он жил недалеко.
Вернувшись, я почувствовал, что сделал что-то не так. Мне
самому не хотелось никаких разборок, хотя я был готов драться
хоть со всем миром. И тут как-то само по себе я пошел и, собрав
тот пепел из-под двери знакомого, после выбрасывания чего,
позвонил знакомому в дверь.
После разговора на тему о взаимоуважении в отношениях, в
ходе которого он признался мне, что ему тоже было плохо, мы
попрощались в прежних конфликту отношениях. Я же для себя сде
лал вывод, что враждебно к тебе настроенное твое собственное
подсознание может дать неправильное руководство к действию.
Супраментальное.
Шри Ауробиндо называл супраментальным целостное видение
мира. Мне кажется, к супраментальным можно отнести любые
сверхспособности психики.
Работая с матушкой на огороде, я пережил еще одно, ранее
мной переживавшееся явление. Только теперь оно прошло по всем
правилам эзотерики.
У нас возник спор: стоит ли пропалывать в зиму заросшую
клубнику. В сухой траве я видел аналог снегозадерживающей
полосы, а в рыхлой земле - сизифов труд и путь к вымораживанию
корней растений.
Я почувствовал, что надо делать компромисс, но, не сказав
ничего, так как другой работы у матушки еще было много, ушел с
мешками за сопку за листьями.
Я собирал листья, когда внезапно у себя над головой я
увидел огромный желтовато-белый диск нижней гранью касавшийся
моей макушки. Вполне возможно, что это была гипертрофированная
моими духовными поисками чакра. Она работала как дисковидная
антенна. По крайней мере мне так показалось.
По краям ее окружности на нижней части диска до середины
появились какие-то знаки, которые вылились в мое понимание
того, что в споре с матушкой я прав. Я опять вспомнил ее
желание и заволновался.
Я уже было успокоил себя, как вдруг увидел, что смотрю не
только на листья, а больше в окошечко, появившееся в центре
этого диска, а он сам, плавно снявшись, и также плавно
покачиваясь из стороны в сторону движется вниз по распадку, по
которому я только что шел от нашего огорода. Ни деревья, ни
кустарники, не мешали мне его видеть. Я мог, глядя в него,
продолжать работать дальше, но я смотрел на и в него.
Срезав путь - не по тропинке, а через сопку, чем его
желанием подправил я, он подлетел к огороду и завис над
клубникой. Я поводил им в разные стороны. Окошко показывало,
что матушки рядом нет. Я попытался повернуть его на место ее
работы, но ее отсутствие на экране (в окошечке) было скорее
моим образным мышлением. Стопроцентно управлять диском я не
мог, что было следствием присутствия в психике каких-то твердых
полевых структур, оставшихся от стрессов, мешавших мне это
сделать.
Помешал полностью мне исследовать возможности обзора
окошком и управления диском мой весенний опыт. Я думал, что это
то самое индуктивное зрение, о котором говорил Мессинг. То есть
я вижу огород матушкиными глазами и поэтому не могу видеть ее
саму. Позднее, вспомнив свой непосредственно индуктивный опыт,
я понял, что это или его дистанционная разновидность (весной,
когда я переживал это, я уверен, что это она и была) или другая
способность психики дистанционного видения.
Диск, показав мне через окошко клубнику, тем же путем,
только быстрее вернулся на место и исчез, растворившись в
воздухе.
Требовалось уточнение у матушки. Клубника была нетронутой.
За работой я забыл матушку спросить. Вспомнил только через 2
дня. Ее ответ меня взволновал.
-Ты подходила к клубнике позавчера, когда я уходил за
листьями?
-Нет.
Значит, это было не индуктивное зрение. Значит, диск
появился для того, чтобы успокоить мою тревогу за клубнику. Его
забота обо мне меня глубоко тронула. В нем я почувствовал
нежного друга.
Это видение, оживив мне чувства, сняло у меня часть страха
за возможность смотрения кем-либо через мой затылок.
Эта проблема на фоне прочих моих проблем держалась в
течении почти всего моего следующего года.
"Я становлюсь тем, что я прозреваю в себе". Например, я
увидел у себя какую-либо структуру на психике. Зрительный образ
увиденного все последующие представления себя рисует с
увиденным. Если сначала ты становишься увиденным, так как
видишь это в себе, то потом увиденное становится тобой, просто
потому, что ты его на или в себе видел, чувствовал и
продолжаешь оглядываться на то, что это может проявиться само.
А если это была и остается какая-то полевая форма, которая
оставляет чувство своего присуствия она по любому становится
частью твоего существа. Если эта часть -безразмерная или
бесформенная, какой может быть зрительный образ или видение
чего-либо на себе, не имеющее аналогов в реальности? После
созерцания такой мыслеформы и осознавая ее единственность
в этом мире начинаешь ходить с чувством, что она присутствует
на или в тебе. Ты становишься этим. Если это вызывает ненор
мальные самоощущения возникает понятное желание от этого
избавиться. Обычно это делает текучесть жизни, отключая
внимание от ненормального, которое потом само проходит. Но
постоянно переживание иррационального делает таким
собственное самоощущение. Оно надоедает, хочется простой
жизни, простого отношения к себе. А ты никак не можешь
этого сделать, просто потому что ты не можешь о себе думать
просто. А не можешь думать потому, что иррациональное тебя не
отпускает. Это был замкнутый порочный круг, который, я понял,
надо размыкать.
На оси сагиттальной плоскости, на уровне своей шестой
чакры - глаз - я нашел место своего постоянного
самоощущения.Оно было не райским, но достаточно простым.Когда
сознание находилось здесь, мне не надо было задумываться какой
конечностью делать движение, и как это будет выглядеть. Это
была самая настоящая отцентровка психики. После этого я подумал
следующее:
"Если я до сих пор ни разу ни в одном психозе и ни на
одной тренировке не потерял сознание и не сошел с ума, когда
физические и эмоциональные нагрузки были куда значительней
тех, которые мне приходится переживать сейчас, то почему я
должен бояться схода с ума или потери сознания сейчас?"
После этого я, можно сказать, расслабился. Год спустя я
понял, что это было концом первого этапа моего становления -
восстановления. Основа моей личности - вера в себя - была
положена. Теперь оставалось шлифовать все остальное.