Иисус Христос или путешествие одного сознания
(книга о лечении некоторых психических болезней путем
исповедывания христианства).
Вместо аннотации
From: Олег (obz@chat.ru)
Автор этой книги: Белов Михаил Викторович, 1965 г.р., образование высшее
педагогическое. Я сам врач, и ценность данной работы вижу в том, что начало,
развитие и исход психического заболевания здесь описано не со стороны и не
"пост фактум", а "вживую", т.е. работа писалась практически в форме
дневника.
Оглавление
Глава 1 Стресс
Институт
Группа "А"
Стирание прошлого жизненного опыта
Глава 2 Пробуждение чувственной сферы
Набор нового опыта
Лао-цзы
Цой
Шри Ауробиндо
Галлюцинации? Ошибки на пути
Попытки привести чувственную сферу и внутренний
опыт в гармонию с внешним миром. Второе просветление
Гид
Углубление несоответствия внутреннего мира с внешним
Геллер
Школа
Глава 3 Психоз и попадание в больницу.
Постбольничный период
Второй психоз
Очищение чувственной сферы. Адаптация в своем теле
Изгнание из церкви. Годы скитаний
Глава 4 Страшный Суд
Глава 1
Стресс.
Проснись-это любовь.
Смотри -это любовь.
Проснись-это любовь -
пел мне Цой в ту ночь. Его голос лился из моего сердца. Это
было удивительно. Обычно он начинал петь с песни Это не любовь".
Обнадеженный, я прислушался к себе.
Позавчера я получил астральное послание от своей двухлетней племянницы
о том, что она очень хочет скачущий каучуковый шарик, который я ей
предлагал, и от которого она, правда, играючись со мной, но серьезно
отказалась. И я, желая проучить сестру,
зная, что из-за шарика будет рев, увез его с собой. Рев был бы потому,
что старшая семилетняя племянница Катя приняла от меня в подарок такой
же шарик, да еще светящийся в темноте. Это послание догрызло мою со-
весть до ее корней, и я пошел на почту. "Кира!В третьей комнате я по-
терял еще один шарик. Найдешь-он твой",-отправил я ей открытку. Для
меня это было не просто послание. Прошедшие три четверти 94-го года
стали финалом моего посвящения, к которому я шел всю свою жизнь и осо-
бенно несколько последних лет, весь выкладываясь в эти последние меся-
цы. И находясь уже на финишной прямой, я ослушался Учителя и поехал
сопровождать матушку, ехавшую к моей сестре на Сахалин с коммерческой
и хозяйственной миссией. Ослушавшегося Бог уже не уберег, а мое уже
измененное сознание давало мне информации о людях больше, чем они ду-
мали и больше, чем я мог правильно все переработать. В результате-ссора
с сестрой и старшей племянницей. Домой я приехал чуть живой от дороги
и стрессов. И все бы еще ничего. Но в ссоре в сестрой я совершил ошибку,
сказав лишнее, даже исправление чего, насколько это было можно, делало
мое самочувствие плохим. Теперь же, получив послание от Киры, я по-
чувствовал, что оно мне дает возможность закрыть свою открытую всему
Космосу душу, после чего я войду в свою прежнюю форму. Чувство меня не
подвело. Возвращаясь с почты, я почувствовал как ко мне опять приходит
мое прежнее полное восприятие окружающего мира. Я готов был встать на
колени перед Богом.
Два месяца назад с моим выходом на финишную прямую моего посвяще-
ния Учитель говорил мне прекратить круглосуточные тренировки:не больше
одного полутора -двухчасового раза. Но как я мог не пойти с собой на
компромиссы, когда наливающееся мускулами тело обещало не только сла-
достную месть ее заслужившим, но и простое удовольствие от взглядов на
улице. Каждый сгиб руки, поворот корпуса, и шаг говорили мне о мощи
мышц, делающих это. И было только чувство, пожалуй единственное из
всех, которое едва ли у кого бы то ни было вызвало б порицание - это
чувство собственного здоровья. Таким я не ощущал себя уже 2 года. И
все-таки я не чувствовал себя счастливым. Состояние души было как у
Цоя:"Все на месте, да что-то не так". Учителя я понимал:он боялся что
я перетренируюсь или зациклюсь на лаврах спортсмена, вместо того чтобы
идти в познании мира дальше. И я чувствовал его правоту. Иногда повторяя
или разучивая движения, я чувствовал, что впустую трачу время. Оборвав
себя на полужесте, я себя корил, мысленно просил прощения у Учителя,
но со следующим напоминанием мышц о себе опять продолжал бег за насто-
ящим. Поворот событий меня ошеломил. И месть, и отстаивание своего
достоинства, и просветление совести у его унижавших, и здоровье и
прежняя цель всей прожитой жизни - помощь эволюции человечества- дос-
тигались просто "очищением сосуда"-написанием книгик которой я и так
шел всей душой. Мышцам же теперь с лихвой х
и любви к свобо-
де. "Ценности все те же",-удивленно, несколько обрадованно и со снисхо-
дительной усмешкой сказал Павитрин, которого я до армии считал своим
лучшим другом. Призывался я из Твери. Тогда он назывался Калининым. Про-
жил в нем до службы я всего полгода. Вся моя остальная сознательная (и
бессознательная) жизнь прошла на Дальнем Востоке в Благовещенске: отец,
реализуя возможность моей прописки, тогда еще несовершенолетнего, во
второй своей семье, пригласил меня после окончания профтехучилища пе-
реехать к ним. В Калининский университет на юрфак меня не приняли, так
как после СПТУ для поступления в ВУЗ нужен был двухлетний стаж, и я,
отработав 2,5 месяца автослесарем в моторном цехе авторемзавода, ушел
служить в армию. После армии в Калинине я не остался, так как до нее с
отцом у нас возникла проблема отцов и детей. В роли Базарова, правда,
был отец. Я же в его глазах был Аркадием Петровичем. Кем я на самом деле
не был. Я полностью разделял позицию отца в отношении страны и всего
человеческого общества, равно как и его взгляды на социальную справед-
ливость.Но я не принимал его неприятие моего увлечения Востоком. Про-
тив Брюса Ли и Шаолиньского монастыря отец, как мужчина, понятно, ни-
чего не имел, пока не узнавал, что на "Пиратов ХХ века" я ходил 7 раз,
или что вместо подготовки в университет я несколько часов втыкал в са-
рай ножи и тренировался. Но против, на первый взгляд, абстрагированного
и примиренческого учения Махатм отец был настроен определенно и также
определенно расчищал в моей душе место от него. Я же надеялся "прими-
ренчество" Махатм возместить определенностью жизненной позиции, удер-
живать которую мне бы дало совершенное овладение боевыми искусствами. В
том, что отец пытается лишить меня веры в их учение, я видел, что он
совершает ошибку. К этому можно лишь добавить, что я был всю жизнь об-
разчиком их учения, пока не сталкивался с несправедливостью. А посколь-
ку в то время я еще не подозревал о существовании известных макропро-
цессов внутри развитого социализма, отца, на себе их переживавшего за-
долго до того, когда их начала переживать вся страна, мои настроения,
понятно, волновали. Для меня же свобода была превыше всего.
Приехав из Калинина первым делом я устроился санитарить в хирургию
первой горбольницы, а также поступил на подготовительное отделение ме-
динститута. Муштра, однако, которая там существовала, напомнила мне ар-
мейскую и вкупе с отработками по неорганической химии и алгебре заста-
вила задуматься -туда ли я пошел? Тетя Оля, работавшая в пединституте,
посоветовала мне идти на только что открывшееся у них подготовительное
отделение естгеофака по профилю географии -биологии. Там я и почувство-
вал себя как рыба в воде. С него, с пединститута, все и началось. Это
был рай!
Институт.
Свобода одежды, раскованность отношений, школьные
звонки, волнующие сердце. Я отдыхал. Я отдыхал и на занятиях. Точные
предметы в программе подготовительного отделения отсутствовали. И если
по гуманитарным предметам в школе я не был отличником лишь потому, что
делал домашние задания через раз, если не через больше, то здесь его
делать было не надо, а моя память, исправно все сохранившая за два го-
да в первые же занятия сделала меня одним из сильнейших слушателей ПО.
Лекции-диалоги преподавателей со студентами поставили передо мной дру-
гую проблему - не зарываться своей эрудированностью. Для всех препода-
вателей я был правой рукой во время практических занятий и левой во
время контрольных, так как сидел в центре всего отделения. Жизнь была
прекрасной и удивительной! Пойдя на секцию спортивной гимнастики, ко-
торой я занимался в детстве и бредил в отрочестве, я встретил там Ок-
сану. Если справедливо сказать, что все началось с института, то не ме-
нее справедливо будет сказать, что все началось именно с Оксаны. До
армии у меня не было интимной близости с представительницами противо-
положного пола, хотя хорошие отношения были со многими, как и влечение
к ним. Неопытность, проявленная мной во время первого поцелуя, стала
поводом для ее высокомерной насмешки надо мной. Дружеская нота отноше-
ний была потеряна. Я был растерян, унижен и в совершенном отчая-
нии.Ведь в обществе ценится мужская сила и "доблесть". В то время как
Оксана оставалась абсолютно свободной и могла всему институту расска-
зать о моей невинности. Моя растерянность вскоре сменилась пониманием,
что выбора у меня нет и путь один: чувства к ней у меня оставались
прежними и даже возросли с ее недосягаемостью теперь. Сблизив наши от-
ношения, я разрешал бы таким образом все проблемы. Я должен был ее за-
воевать. И я начал действовать.
Действия протекали в двух направлениях - мышцы и психика. Сила
первых с уверенностью в себе накачивалась каждодневными тренировками.
Психика тренировалась тремя упражнениями из книги В.Л.Леви "Искусство
быть собой"-"искусство созерцать", "искусство внимать" и "искусство
переключаться". Прошел месяц после нашей последней встречи. Тренировки
стали нормой, также как и мысли об Оксане. Однажды своего одноклассни-
ка, Костю Ермизина, жившего с ней в одном доме, я попросил отнести ей
наловленных на рыбалке живых вьюнов. При этом попросил его остаться в
его милицейской форме. Эффект был произведен нужный, но это был только
эффект. В октябре с началом учебы после моего зачисления в институт,
стройотряда на строительстве общежития института и рыбалки на таежной
речке Ульме, где я познакомил своего нового товарища по институту Толю
Страхова с моим другом детства Леней Куроповым, я появился перед ее
квартирой с какой-то книгой, служившей мне предлогом для восстановле-
ния отношений. Она книгу взяла. Когда я пришел книгу забирать, пригласил
ее в кино. Она стала отклонять мое предложение, поглядывая в подъездное
окно. Проследив ее взгляд, я тут же понял, что она смотрит на беседку,
в которой, когда я бежал, сидели парни, и что в кино она пойдет с ни-
ми. Я вспыхнул озарившей меня догадкой и, не скрывая ее, сказал: "А, ну
ладно, счастливо". И выбежал на улицу.
Куда теперь идти?Я находился в двойственности чувств. Она остава-
лась для меня привлекательной и сейчас. К тому же мой общественный
имидж в какой-то мере зависел от ее молчания. Но теперь после сравнения
мной моих двухмесячных тренировок и дум о ней с легкостью смены ею
своих парней, ее внутренний мир лопнул в моих глазах. Ее привлекатель-
ность теперь казалась только внешней, а она сама теперь вызывала толь-
ко сожаление. Не зная смеяться мне или плакать, я пошел к своему ново-
му знакомому - студенту мединститута -Аркадию Драгунову, привлекавшему
меня, кроме всего прочего тем, что закладывал лучевой костью челове-
ческого предплечья створку форточки, и мы весь вечер прохохотали, чем
я вызвал у него неудовлетворенный мной вопрос-чем объясняется мое та-
кое исключительно хорошее настроение. Но это было только начало. Придя
вечером домой и улегшись на диван, я вдруг почувствовал необыкновенную
ясность мыслей. Они текли одна за другой, перерабатывались мной, срав-
нивались и откладывались в копилку опыта. Свежесть и новизна ощущений
была потрясающей. Процессы мышления были такими сильными, что голова
была нагретой от них. И это продолжалось три дня, за которые я почти не
вставал с дивана. За эти три дня я проанализировал всю информацию, на-
копленную моей психикой от рождения. Но я не только стал обладателем
диалектического мышления. В детстве, когда я проезжал в поезде по же-
лезной дороге мимо городов и сел, я думал о том, что я лечу в гуще
жизни, а интересы людей, остающихся за окнами, мне казались незначи-
тельными. "Но ведь и я для них, наверное, выгляжу таким же",- вспоминал
я свои мысли, когда смотрел на поезда. От мысли, что для кого-то ты
являешься не представляющим никакого интереса, становилось тоскли-
во. "Но для меня ведь важнее мои собственные интересы",-успокаивал я се-
бя. Это наблюдение мне тогда и помогло. Думая о том, как я буду отве-
чать возможным обидчикам в случае, если Оксана расскажет в институте о
моем целомуд- рии, а кто-то попытается меня унизить, я пытался предс-
тавить себя со стороны-как я буду выглядеть, чтобы ответом не проявить
ни беспокойства, ни слабости и оставить унижающего в полном недоумении
и неуверенности в себе по отношению ко мне после своего замаха. Мое
"я" от этих упражнений стало как бы отсутствовать. Я был никем и однов-
ременно мог стать мыслью чем угодно. Отсутствие эго давало эту взмож-
ность перевоплощаться в желаемое беспрепятственно. Трехдневн
Я поступал ана-
логично. Теперь, благодаря открывшимся способностям, я был поглощен
познанием жизни. Я был потрясен открывающейся мне картиной. Сущности лю-
дей, казавшиеся мне хорошо знакомыми, оказались совсем иными. Не веря
себе, я пускал свою мысль на самоопровержение, но и обратная логика
моих умозаключений неумолимо показывала мне правильность первоначаль-
ных выводов. Сопоставляя их с научной схемой мироздания и фактами из
жизни человеческого общества и природы, щедро предоставляемыми мне
институтом, общая картина жизни землян представлялась мне не столь уж
радостной. Особенно ее перспективы. Но жизнь в настоящем текла по-любо-
му. Текли, шлифуясь и совершенствуясь, мои способности. Через месяц я
стал обнаруживать, что вычисляю настоящее, прошлое и будущее человека
с одного взгляда. Здесь была сплошная боль. За плохого я переживал, что
он плохой и сколько вреда он принесет хорошим людям. За хорошего-зная,
какая несовершенная жизнь его окружает и ожидает. Первые месяцы после
просветления я упивался той духовной свободой, какую давало мне знание
окружающего мира и людей. Моя эрудиция, благодаря автосистематизации
психики стала энциклопедической, чем я особенно не афишировал. Но и не
скупердяйничал. Со мной людям было интересно и я, чувствуя это, помогал
им и душой и делами.
Особенное удовлетворение я получил от того, что увидел, что те-
перь с Павитриным я стал общаться на равных. Мы не были друзьями в пол-
ном смысле этого слова. К окончанию школы он был выше меня на голову и
сильнее физически. И в случаях возникновения между нами отталкивающего
разногласия, как, впрочем, и в подобных случаях по отношению к другим
людям его отношение иногда особой деликатностью не отличалось. Но он
был умным и понимающим, и это понимание закоулков моей души меня к не-
му тянуло. Иногда, и довольно часто, мы сходились на целые периоды вре-
мени и жили душа в душу. Но все равно его практичность, в том числе и в
духовном плане ставила его выше меня. Теперь он становился моим цент-
ральным другом. После института, приготовив задание на дом, я шел к не-
му, и мы или слушали музыку или что-нибудь обсуждали, или шли в гости
к кому-нибудь из наших школьных друзей и знакомых. Раньше остроумный
юмор собственного производства удавался мне редко. Я был лишь тонким
его ценителем. Теперь же из меня лилось направо и налево. Скучать не
приходилось. Часто мы угарали напролет весь вечер, лишь с небольшими
передышками. Однако, будучи открытым и готовым к помощи, я не был отк-
рыт людям полностью. Та лавина знаний и раскрывшийся потенциал требова-
ли всяческого сокрытия себя от людей в полном их объеме. И я скрывал их
легко и просто. Тем не менее я был готов любому показать дорогу наверх
и себя к этому готовил.
Моим новым другом в институте стал Гарик Карапетян. Он был армя-
нином по отцу и русским по матери. Мы сошлись с ним как двое, отслужив-
ших в армии дедов, в море молодежи. Гарик был практичным и обладал цеп-
кой жизненной хваткой. Однако, в плане учебы он был заметно слабее шко-
ляров. Но я не давал ему тонуть. Он снимал квартиру в доме напротив мо-
его и мы, часто встречаясь, готовились вместе к занятиям. Гарик был
первым человеком, которому я раскрыл свой потенциал. И до этого он по-
ражался моей эрудиции и другим моим ментальным способностям. Взяв из
учебника безжизненную фразу, напичканную многоэтажными терминами, я
двумя-тремя фразами вдыхал в нее жизнь и отдавал ему. Он при виде та-
кой трансформации приходил в изумление. "Миха, ты гений",-говорил он. На
подобные обращения я тогда почти не реагировал. Конечно они мне не нра-
вились, но я старался человека принимать целиком. Путь, который я про-
шел до своей вершины, подсказывал мне обращать внимание к индивидуаль-
ности каждого человека и криводушие -"Миха"-я тоже восприниал как ин-
дивидуальность. Таким уж был мой взгляд. Тем более, что ему способствова-
ло и самоотречение и самоотчуждение, помогшие мне подняться на ту вер-
шину. Тогда я еще не знал об отказе от пройденного.
Не менее поражался Гарик и моей незаметности на людях. Своей об-
разованностью я мог бы быть интересным собеседником любому профессору,
а способностями -незаменимым преподавателем или сотрудником любой на-
учной лаборатории.Но единственное, что я себе позволял для поддержания
общения и самовыражения - был юмор. Его мне хватало и для авторитета и
для имиджа.
Через месяц после просветления я сделал для себя открытие, с ко-
торым в тело полилась сила."Если прошлое, настоящее и будущее происхо-
дят в настоящем,-думал я, глядя на себя,-значит каждая часть моего те-
ла, как и любой другой предмет находятся сразу в трех временах". А так
как я мог видеть себя одновременно со всех сторон, это открытие пере-
вело мне организм к новому качеству, замкнув мою энергосистему. Из вос-
торженного юноши я, благодаря этой, наливающей меня силе, начинал
превращаться в зрелого мужа. Отношения с Вадиком стали исчерпывать-
ся. Друзья детства были заняты производством и своей жизнью. У каждого
была своя дорога. Я же чувствовал, как что-то зовет меня куда-то.
Группа А
Кроме нас с Гариком в группе было еще 9 парней и 24 девушки. Парни
все были из области. Городских было только двое. Основной косяк армей-
цев собрался в параллельной нашей - группе "Б". В ней были и мои сото-
варищи по ПО: Толя Страхов, Витя Голуб, и Игорь Карелин. Среди армейцев
есть чувство плеча. Выделяться сильно там не принято. Выделяются там
лишь спонтанно сильные и сильно талантливые личности. И то в свою ме-
ру. С молодежью же дело обстоит сложнее. Здесь крику больше. Нас с Гари-
ком, впрочем, он не задевал, так как каждый из нас знал свое место.Но
у меня спокойствие продолжалось недолго. Наш профорг группы Паша Крас-
нов был такой выделяющейся личностью. Отличался от большинства он не
только своей эрудицией и интеллектом. Он умел их и подать. И любил де-
лать это он очень сильно. Не меньше, чем открутиться от неблагодарного
общественного дела, которых в любом институте -пруд пруди.
-Какой бессовестный!-говорил я дома Гарику. -При такой голове -та-
кой человек.
Гарик, со временем понявший, что мои познавательные способности
исчерпывают не только научные данные, был очень аккуратен со мной в
обсуждении людей.
-Да, да,- поддакивал он.
Краснов крутился в общежитии и имел и там связи и авторитет и по-
рой списать задание или проконсультироваться Гарик мог и у него, и от-
ношения с ним Гарик поддерживал. Но у меня он брал больше.
-А ты знаешь,-сказал он мне как-то,-почему Шепетов ходит в инсти-
тут таким помятым?
-Почему?
-Потому что он часто и не уходит оттуда. Пашка его шугает в обща-
ге, и тот ночует в пустых аудиториях института.
У меня волосы встали дыбом. Юра Шепетов - миловидный мягкосердный
парень, шахматист.
-И это дерьмо -наш профорг? Эта информация была информацией на-
верняка. Даже если бы она не соответствовала действительности, Паша пе-
реступал свои обязанности в другом. Как профорг Паша имел на руках
бесплатные талоны на питании в профилактории, куда по ним ходил есть
он сам и водил своих далеко не больных и не из бедных семей студен-
тов. На занятия он заспанный, порой и плохо причесанный, приходил, в
основном, ко второй паре. С общественных дел, типа уборки улицы, он де-
монстративно уходил, отбоярившись от нашего комсорга Иры Гладышевой -
очень инициативной и ответственной девушки. И все бы еще ничего. Но он
своим "я" начал подавлять здоровое начало в группе. Его влияние легко
представить, когда после гулянки (а так часто и бывало) он заявлялся
на вторую пару, отсидев которую и повставляв на удивление умные допол-
нения и вопросы (с сальностями молодым преподавателям), если третьей
парой была лекция, отправлялся в профилакторий со своей шарашкой. Парни
в группе кучковались возле него. Он был и их кормильцем и мозговым
центром. Девчата поутихли.
Что мне было делать? Подавляя здоровое начало в группе, он подав-
лял и мен
залось это непростительной слабостью. Паша же мог и нашему
куратору преподнести меня в невыгодном мне свете. Нужно было что-то де-
лать. Мне надо было выходить из подполья. К тому времени меня начал да-
вить не только Паша. Чувствуя, что при своей принципиальности и дело-
витости я, бездействуя по отношению к Краснову, проявляю при этом сла-
бость, Гарик все чаще стал подсаживаться на лекциях к нему. "Могу же я
поддерживать с ним человеческие отношения, хоть он и такой", - читал
иногда я безмолвные ответы в его глазах. Ко мне же он начал относиться
снисходительно. Я, высушив прежние реки отдаваемого, наблюдал за ним,
не меняя тона. Однако, основным прессом для меня была информация, изо-
биловавшая на нашем факультете:
"140 тысяч городов сбрасывают свои отходы в Средиземное море".
"300000 кубических метров пресной воды ежедневно уходят в канализацию
в Москве только из-за неисправности сливных бачков в коммунальных до-
мах /при 1,6% пресной воды на Земле от общего Земного объема воды/".
"Очистительная способность реки 1:187 части".А сколько в реки вылива-
ется? Тут были данные и об озоновой дыре и рассказы Алена Бомбара
о свалке, которую местами напоминает поверхность Атлантического океа-
на. А люди? Я просматривал судьбу каждого встречного насколько мог. И
за всех была сплошная боль. Что с нами будет? Куда мы идем? Впрочем я и
сам это видел. О чем думают сильные мира? Вот этого я не знал. Знать бы
тогда слова Шри Ауробиндо: "Провидение-это не только вера в будущее,
когда другие ее уже потеряли. Это и ее отсутствие, когда другие еще ве-
рят". А так мой интеллект сам себя убивал.
Первый звонок прозвенел 14 февраля 1987 года. Это была свадьба мо-
его друга детства Жени Тимошенко, куда он меня пригласил быть его сви-
детелем. Хотя на ней все были своими, я все-таки волновался. Но ничего,
выкупили невесту Таню, покатались по городу на машине, съездили в
Верхний Благовещенск к памятнику первопроходцам. Потом были танцы, по-
гуляв на которых после торжественной части, мы разошлись по домам. Из
всех гостей мое внимание больше всех привлекала даже не Таня, почему
из-за ее украденного туфля и с легкой, для меня нелегкой, руки Толи
Фурсова я должен был танцевать кадриль. Объектом моего самого присталь-
ного внимания была Женина двоюродная сестра Ира. Она училась в десятом
классе и была очень умна для своих лет. На меня она тоже сразу обрати-
ла внимание. Было какое-то желание ей понравиться и поразить собой ее,
в чем-то наивную тогда, душу. Во время передышек от застолья мы, моло-
дые, удалялись в Женину комнату и за разговорами слушали музыку. Там я
и блестел перед ней своим менталитетом. Она была поражена контрастом
его отточенности с его незаметностью на людях. На людях я просто был
таким, каким меня знали с детства. Здесь же с юмором погружая ее в мир
своего видения жизни, я представал перед ней совсем не тем мальчиком,
каким выглядел внешне. Хотя и тем же самым. Я был искренним. Просто пора-
жали глубины, которые на людях мной спокойно и тщательно скрывались.
Первый день прошел хорошо. Все были довольны и пьяны. Второй тоже обе-
щал закончиться хорошо. Но вечером перед уходом домой, рассказывая Ире
последний анекдот, я почувствовал, что сказал лишнее:вместо окончания
кульминацией анакдота, я закончил его реакцией на него моей матуш-
ки.Хотя в какой-то ситуации моя концовка могла бы быть продолжением
юмора, но Иру она разочаровала. "А",-выдохнув воздух из груди и сразу
теряя львиную долю своего интереса ко мне сказала она. Я потерял