Страница:
фон Сигизмундович тоже понял, что у меня "изменилась сущность".
-Я Вадима настраиваю быть менеджером, - начал он однажды беседу.
Я почувствовал, что поиски шагов, а не они сами.
-Вопрос надо ставить -не быть ли менеджером, а быть ли менеджером.
Он раскашлялся.
-Ну, быть пророком сейчас трудно.
Я пожал плечами.
-Как же ты будешь людям показывать красоту жизни?Пойдешь читать
проповеди? А здоровье? Ведь организм состоит из, так сказать, набора фи-
зических и химических реакций,- с некоторой усмешкой спросил он, пое-
хав отвозить меня домой.
-В какой-то газете был заголовок "Прежде всего мы лечим душу",-
как-то шаблонно начал я.-Если ее успокоить, все физические и химичес-
кие реакции придут в норму.
Снисходительная улыбка, возникшая было на лице Трифона Сигизмун-
довича в начале моего ответа, в ходе его превращалась в удовлетворяю-
щую меня свою противоположность.
Эти статьи я отнес в редакцию "Амурского комсомольца". Шла суббо-
та за субботой, но статьи не печатали. Я пошел туда выражать свои пре-
тензии.
-Нет пока места в номерах.
-Но почему у вас на рекламу порнофотографа место находится, а на
самое актуальное нет?
-Придет время напечатаем и вашу статью. Наша газета уважает жела-
ние читателя и любое мнение.
-А у вас свое мнение есть?
Вскоре в разделе писем напечатали мою самую маленькую статью:"Что
такое добро?"
Санитарить в апреле этого года я бросил: больница стала не нужна мо-
ей освобождающейся душе. Лето отдыха привело меня к желанию работать
вновь. Подходящее место, о котором, можно было только мечтать, нашлось
неподалеку -детский сад! "Каким я был болваном, когда пошел в психиат-
рию в прошлом году",- думал я, сравнивая чистоту воздуха в группе с
постоянной дымкой в наркологическом отделении. Дети были хлореллой,
продуцируя прану. Подозревая, что теоретический фундамент там подобен
убеждениям моего куратора по биологии, хотя сам фундамент здесь не при
чем, я готовился к миссионерству и здесь. Только без войны. "Хватит лю-
дей и себя гонять",-думал я. Комплекс неполноценности с выходом на лю-
ди у меня опять вырос, но пятилетнее его скрывание сделало последнее
совершенным. Успокаивало и то, что доказать, что я не дурак я мог в лю-
бую минуту демонстрацией своей эрудиции или просто молчанием. Избавить-
ся же от комплекса, я, как ни бился, не мог. Стресс, перевернув мне всю
нервную систему и создав очаг торможения, отключил и мышление, которым
я до этого жил 20 лет, и привычные ощущения и просто самоощущение. Я
бился, чтобы память светлых чувств сделать самими чувствами, но не
мог, что и оставляло комплекс.
Эта зима меня познакомила со Светой. Внешне, как и внутри она была
"без особых примет". Но,по-моему, отсутствие этой выпячиваемой индиви-
дуальности является ей самой действительной, хотя скромность ей прояв-
лялась только тогда когда она этого хотела. А хотела она это, понятно,
довольно редко. Она всегда оставалась собой, в чем можно было не сомне-
ваться. Она была моей самой сильной любовью.
Душой она была не менее привлекательна, чем внешне. Я поразился
ее гостепреимству. Обо мне она могла знать только по своим суждениям,
но она пригласила меня встречать Новый год в свою семью. Такое радушие
меня ошеломило доверием и проявляемой силой. Она их не замечала. Она ими
была сама. 92 год все равно мы встречали порознь. Я не стал дожидаться,
ее прихода с мужем и друзьями с городской елки и, замаскировав свой
презент под их дверью от случайных прохоих, пошел к Иннокентию В. Ново-
годние встречи у него были нашей традицией и идти к нему можно было
без приглашения и предупреждения.
У него был и Виталий П.- наш одноклассник. Со своей семьей. Как
всегда и мы пошли на елку. Закончился этот поход в милиции. Кеша с Ви-
талием стали выяснять отношения с одним человеком, что породило тому
необходимость вызвать милицию. К тому времени с их женами я уже подошел
и посчитал неоходимым постараться оправдать их перед лейтенантом мили-
ции, кем и был приглашен в машину. Сел в нее я, правда, после его обе-
щания того, что нас привезут обратно и понимания, что он - порядочный
человек. Привезли меня одного, так как потерпевший указал на Кешу и
Виталия. Спросил его об этом дежурный старшина, правда, после того, как
полез ко мне в карманы, а после моего непредоставления их для его
пользования стал пытаться придушить меня моим же шарфом. Выручили меня
как потерпевший, так и пришедший лейтенант, которому я с возмущением
напомнил о его обещании. Я изо всех сил пытался остаться чистым и пе-
ред собой и перед следователем и перед Кешей. Получилось почти все. У
Кеши осталась на меня обида только на то, что я предлагал следователю
закурить. (Неделю перед Новым годом я позволял себе "вспомнить детс-
тво"). Ночью пришли Игорь и Лена Сатпремовы. Узнав о случившемся, Игорь
поспешил к Кеше и Виталию на помощь. К утру ему удалось их вызволить
оттуда.
-Разве не сам ты себе делаешь безнадегу?-спросил я Кешу, напоми-
ная ему его отзыв о моей статье о добре, как об утопизме внутри безна-
деги. Так же прямо ответить ему было нечем. До утра мы с Игорем разго-
варивали обо всем, но больше друг о друге и еще больше обо мне. Иногда
к разговору подключалась и Лена.
-Ты живешь как фан, -говорил Игорь.- У тебя нет друзей. Ты замкнулся
в себе как аскет и не хочешь замечать, что у тебя есть друзья, и что
они хорошо к тебе относятся и готовы тебе всегда помочь.
Я не знал здесь что Игорю сказать. О моем стрессе Игорь мог не
знать, а рассказать о нем меня удерживали и тот унизивший меня свист и
его уязвившие меня слова сказанные однажды им в ответ на мою искрен-
ность:"Правда, может быть, благодаря Павитрину я стал сильнее"-"Конеч-
но, благодаря Павитрину ты стал сильнее", сказанные им так, как будто я
сам был безмозглым и беспомощным ребенком.
-Знаешь, почему основополагающим принципом одной китайской фило-
софии является правило "все+главное". В любом явлении есть главная при-
чина появления этого явления. Всеми остальными же причинами является
все остальное мироздание. Для человека же главное-душа. Общение-это об-
мен душами. Если в общении нет одной души, нет и того человека, нет и
общения.
Он не понимал, что я конкретно имею в виду, и мое противопостав-
ление себя ему и всем его бесило.
-Все, в общении с тобой я ухожу в себя, как улитка в раковину,
-заявил он.
Со Светой отношения заходили в тупик. Я, не меряя своей души, по-
терял ее концы. Света, пораженная отсутствием у меня каких-либо стерео-
типов в поведении, продолжала усиленно очерчивать свои границы, причи-
няя мне боль своим неверием. Я же с верой в нее, терял свои силы. Не ве-
рить ей я не мог, также как и расположить ее лицом к себе также без
комплексов.
Перед 23-февраля позвонил Игорь и предложил собраться на мальчиш-
ник.
-Мы придем с Вадимом?
-Давайте.
-Мы сейчас прочистим тебе мозги за твое отношение к друзьям, - объ-
явил он Вадиму. Раньше мы с Игорем были в этом единодушны, только сей-
час я сам по себе.
-Я Оле говорю:"Мише Белову я все сделаю",-божился Павитрин. Его
окружал какой-то желтый свет. Я ненавидел его и за тот элемент холенос-
ти, который может сопутствовать этому свету. Разговор шел как-бы на
одном дыхании. От личных отношений он перешел на Шри Ауробиндо.
-Шри Ауробиндо - это же гений. Хотя "гений", фу, слово какое-то
не такое, -сказал Павитрин.
"Ты даже про Учителя не можешь сказать прямо, не закрываясь",
-подумал я, имея в виду последние слова Павитрина. То умиление, с ко-
торым он произнес это имя, говорило о том, что Учитель дал ему уже мно-
го. При прощании я поразил их демонстрацией своей "интуиции". Остано-
вившееся в 200 метрах такси, веры в которое у них не было, и к которо-
му я побежал, всего за 10 рублей взяло Игоря. "Ну и чутье!"-сказал он
после мне.
-Приходи,-сказал Павитрин.
-Я не буду обещать.
-Как Иисус.
С ним я никогда не успевал отреагировать сразу.Сейчас же еще имя
Иисуса меня размягчило. Я шел домой в каких-то странных чувствах и пе-
реживаниях. Глаза горели как фары, высвечивая место для шага. На спину
наваливалась какая-то тяжесть от общения с Павитриным. Дома, сидя, пе-
ред собой я увидел прозрачные горизонтальные полосы, широкие из кото-
рых. поглощали собой меньшие и исчезали.
-Павитрин ведет счет обманутому у моей простоты,-подумалось мне.
Тогда на воровство души я уже начинал обращать внимание.Только...
Приходя домой от Павитрина я начинал чувствовать, что кашель, которым
пользовался Павитрин при общении, делает что-то с моей душой. Во-пер-
вых, мне становилось очевидным, что этот кашель Павитрин использует не
просто так. Не просто кашляет из-за простуды. Он вкладывает в него ка-
кой-то смысл. Иногда я слышал в кашле предупреждение в мой адрес,
иногда равнодушие, иногда настороженность. Эти интонации несли собой
какую-то условность, которой Павитрин пользовался в общении с другими
людьми. Судя по его уверенности пользования кашлем - с другими людьми
в этом у него было взаимопонимание. А я не мог ухватить эту азбуку об-
щения. В общем ее смысл я уловил сразу, когда стал обращать внимание
на кашель. Вспоминая кашель знакомых людей, которые им пользовались, я
стал чувствовать, что он используется ими в определенных обстоятельст-
вах, когда они от меня или людей слышат или чувствуют что-то, что ис-
ходит вместе с говоримыми словами. Но если по реакциям других людей я
видел, что кашель в их адрес используется справедливо -как защита от
неискренности, то смысла его использования в мой адрес я просто не ви-
дел. Я не менял ни тона, ни мыслей, ни отношения к человеку. Я не мог
думать, и даже, если человек передо мной поворачивал говоримым наши
отношения в обратную сторону, не меняя при этом ни своего тона, ни
эмоций, я воспринимал любые его слова с радостью. С радостью человеку,
уважая любое его мнение. Кашель же меня сек, заставляя содрогаться и
испытывать чувство вины за то, что чувствовали от меня люди. Часто я
просто обижался на человека за отталкивание, которое я слышал в его
кашле. Но полностью понять и принять правильное отношение ко всему
этому я не мог из-за комплекса неполноценности, который мне внушало
мое правое полушарие. Раз люди кашляли, значит они имели на это право.
Я старался уважать даже это. Иногда я слышал отталкивание меня людьми
и без кашля или унижение в своих словах. В таких случаях, не зная как
поступить, чтобы не остаться дураком, проявляющим на откровенный пле-
вок в душу прежнее радушие, я иногда пользовался услугами кашля. Но
брать его на вооружение я считал ниже своего достоинства, так же как и
несовершенным оружием. Часто я чувствовал, что отталкивающие меня нот-
ки у человека получаются не из-за его отношения ко мне, а из-за ка-
ких-то других причин. А мои попытки кашлем закрывать свою душу по
прежнему оставляли ее в моих чувствах открытой. Я чувствовал, что весь
мой духовный уклад иной, чем тот, который у кашляющих людей. Поэтому
мне кашлять просто не имело смысла. Однако, я чувствовал, что движение
информации вверху моего правого полушария напрямую связано с кашлем
Павитрина. Что своим кашлем он раскрывает мою душу, спонтанно закрыва-
ющуюся от влияний жизни и берет из ее сердцевины, отдавая взамен дале-
ко не то, что берет. Это ставило меня в затруднительное положение. Я
считал ниже своего достоинства вытягивать из человека его душу, если
он сам не хочет со мной ею поделиться. И несмотря на это я должен был
продолжать принимать и относиться к нему как к человеку. Поставить ему
на вид его действительное отношение ко мне не имело смысла, так он мне
бы мог возразить, исчерпав тем самым мои претензии на словах. Чтобы не
носить на него в душе обид, я должен был продолжать с ним общаться и
ходить к нему в гости. Ходить, несмотря на то, что его я не уважал. Но
ведь мое неуважение не означало, что он не человек. Тем более, он же
не отъявленный подлец. Ведь все его оценки людей и распределения мате-
риальных благ в обществе были направлены к справедливости.
Слияние же со своей душой стало мне показывать, в скольких комп-
лексах живут души окружающих меня людей. Оказывается, при общении я
должен был неизменно глядеть в глаза человеку. Малейший отвод глаз в
сторону вел такое же движение у моего собеседника. Я вспомнил песню
Андрея Макаревича "Зеркальный город":
Я был вчера в огромном городе,
Где совершенно нет людей...
И что вокруг одни лишь зеркала...
Когда я с ними улыбался,
То улыбался мне весь город...
Они поссориться не могут.
Они похожи друг на друга...
Песня, написанная таким авторитетом эстрады утверждала меня в
том, что я правильно понимаю и песню и людей.
Галлюцинации? Ошибки на пути.
Фразой "Все иррациональное и странное является нормальными явлени-
ями человеческой психики" в книге "Этюды о непознанном" Евгений Бере-
зиков меня сильно успокоил. Мой комплекс неполноценности, благодаря
этой фразе, уничтожился почти полностью. На людях я все-таки его чувс-
твовал, когда не растворялся в общении. Правда, успокоившись, от самоу-
ничтожения комплекса, я потерял и часть внутренней осторожности в
трактовке реальности. Медвежью услугу мне оказала телепередача, в ко-
торой солидный парень рассказывал, что по мере погружения в познание
мира, он перестал отличать свою фантазию от реальности. Я жил в подоб-
ном мире. И слова этого парня, сказанные с упоением, давали зеленый
свет и моей фантазии: "Живут же люди".
Первая потеря мной осторожности проявилась мной в августе 91 го-
да.
-Это Павитрин шевелится у себя на диване и провоцирует меня на по-
добное,- почему-то подумал я, глядя на какое-то непроизвольное шевеле-
ние левой ноги. Было такое чувство. Теперь же у меня довольно часто
наблюдались какие-то странные наплытия чего-то теплого. На 2-3 минуты
эти прозрачные капсулы, видимые мной внутренним зрением останавлива-
лись надо мной, оставляя меня внутри себя, а потом плыли дальше или
назад или произвольно в любую сторону.
-Это Павитрин, это т. Рая, это, наверное, Сатпремов, это Слава.
Я думал, что это их души, отделяясь от их тел "снимают" у меня
информацию, о которой я думаю. Утвержденный Шри Ауробиндо путь к
сверхспособностям человека, достичь которые можно простой остановкой
мысли, давал мне основание думать, что так все и происходит. Приходи-
лось отключать мысль и сидеть униженным от невозможности ни проконтак-
тировать с "пришедшим", ни сказать ему, что подслушивать других, когда
они это еще и чувствуют - бессовестно.
Я впадал в тяжелейшую депрессию. Со Светой отношения тоже не
складывались. Она любила меня, но мне не верила. А я не знал, как пос-
тупить. Я боялся судьбы, зная, как она карает непостоянных. Я перебирал
в памяти все актуальное. "Чтобы влиять на судьбу другого человека, че-
ловек должен быть слишком уверен в себе",- вспоминал я Е.И.Рерих. Зна-
чит, все-таки можно. При одном условии - вере. Я искал в себе это ус-
ловие и находил.
Слава познакомил меня с двумя парнями. Одного из них звали Женей.
Его психика была крайне неуравновешенной. Всеми своими остальными сво-
ими чертами, в том числе мягкостью, доверчивостью и недоверием он на-
поминал ребенка. Слава и на него произвел неизгладимое впечатление. "Я
слышу его в себе", - говорил мне Женя с нотой отчаяния, когда мы сош-
лись ближе. Я давал ему какие мог советы, но не мог его освободить от
этого ощущения. Более того, иногда сам так реально воспринимал ка-
кое-то Славино присутствие, что не мог уверенно даже сказать Жене,
следствием чего это было: следствием проявления явлений его психики,
или каких-то вполне возможных Славиных способностей. Позднее я позна-
комился и с Сережей. Он "болел" той же болезнью. Когда мы шли и разго-
варивали о Коле, я вдруг ясно увидел, как из макушки Сережи вылетели
говоримые им слова. А он в этот момент говорил, копируя Славу. И чувс-
твовалось, что такое присутствие Славы в Сережиной психике лишает Се-
режу веры в себя и многих сил. Чувствовалось, что Сережа сжился с этой
психоструктурой и вместо того, чтобы убить Славу в себе сначала побе-
дой над собой, а потом и победой над неуверенностью в себе перед Сла-
вой, но не понимая этого, он продолжает идти на поводу у себя и жизни.
Я понял и то, что давление на Сережу, если ему надо, Слава успешно
проводит именно через эту его "структуру." "Ты бы посмотрел, что ты
сделал со своим учеником, которого ты бросил", - подумал я о Славе.
Рассказывать этого Сереже я не стал, а необходимое сказал иначе.
-Ну, Слава хоть давал тебе много, - сказал я как-то, пытаясь
сгладить Сережин негатив.
-Мне наоборот казалось, что он берет у меня слишком много, - ска-
зал Сережа. Картина прояснилась. "Я найду, что сказать тебе при встре-
че", - думал я о Славе.
Наконец я решился. "Жить они все равно не будут вместе". С этими
мыслями я понес свой второй ключ от квартиры Свете. Ее в то утро дома
не оказалось. Но и взяв его, она вскоре его и отдала. "Я не для тебя",
- сказала она мне, когда мои силы были исчерпаны, а я стал представ-
лять собой жалкую картину. Она же свою любовь ко мне уже потушила. Моя
же разгорелась, исчерпывая мои последние силы. Но и решиться поставить
крест в отношениях я не мог. Я чувствовал, что мы чуть-чуть не дошли
до необратимого процесса, когда бы мы не смогли друг без друга жить.
Я каждый день ждал ее прихода после работы, хотя договоренности у
нас не было. И она не приходила. Также ждал ее я и в тот день. Я сидел
в кресле. Вдруг внутри себя я почувствовал какое-то движение чувств. Я
прислушался. Приближался оргазм. Я был шокирован.
Я лег на диван. Кончик члена явно ощущал на себе какие-то встреч-
ные толчки. Я отказывался верить догадке. Клитор у женщин анатомически
соответствует головке мужского члена. Это позволяет осуществляться та-
кому явлению как гермафродитизм. Света же вся была во мне. Впечатав-
шись в мою психику, ее "информация" сожительствовала с моей до этого
незаметно. "Все процессы в точках А и В после взаимодействия их в точ-
ке С и разлета их в разных направлениях происходят параллельно", -
этот закон Эйнштейна мне можно было и не вспоминать. Но не до такой же
степени! Я "слышал" их так, как будто они были за стеной. Она же была
во мне, и ее оргазм становился моим. Становился моим до мельчайших
подробностей, т.к. свой оргазм я знал. Этот же был женским - ее. Я
сходил с ума. Я не знал как реагировать на это. Я мог переживать ор-
газм один в полном "кайфе", не затрачивая на это ни сил, ни времени.
Но ведь я любил ее. Осознание того, что она мне с кем-то сейчас изме-
няет, делали мой "кайф" пыткой. Посмотрев себе на грудь, я, кажется,
увидел и его -ее любовника. "Почему бы и нет, - проверил я себя, -
ведь ее филиал у меня вон как принимает ее посылы. Почему бы мне не
видеть и того, что видит она". Передо мной вставала дилемма: или стать
неким, переживающим неизвестно что, или принять к происходящему и к
Свете свое отношение и избавляться от боли всеми доступными средства-
ми.
Однажды, сидя на собрании воспитателей, я смотрел картину, разво-
рачивающуюся перед моим левым полушарием. Где-то на уровне подбородка
я увидел то, что обозначено мной было как эволюцией развития материи.
Я как будто увидел землю сверху небольшой картинкой в динамике разви-
тия материи от далекого прошлого до настоящего времени. То, что я уви-
дел на самом деле, выглядело лишь через какую-то пелену просматриваю-
щимися несколькими концентрическими кругами, имеющими свое развитие в
пространстве и во времени. Я почувствовал, что это видение всколыхива-
ет мне все чувства воспоминанием о далеком прошлом моем мышлении, ког-
да я подобную картину мог вызвать у себя в уме. Хотя материю тогда я
представлял по другому. Причем то, что это именно материя, подсказы-
вало мне чувство, которое было зацеплено увиденным. Что же это такое
на самом деле, я не знал.
Ежедневное ожидание Светы стало привычкой, как и ужас при прибли-
жении окончания ее работы. Вера в то, что она придет, соседствовала со
страхом, что она пойдет "забывать" меня к кому-нибудь из своих прежних
друзей. Я сказал ей как-то: "Что же ты со мной делаешь? Я же все слышу
так, как будто вы находитесь в соседней комнате, как при хорошей теле-
фонной связи". Она, смутившись, сказала: "Во время этого я представляю
твое лицо". Мне оставалось только сказать ей "спасибо". Оргазм мог
застигнуть меня повсюду - даже во время бега. Нечто меня останавливало
и принуждало сесть. Я садился и начинал слушать, переживая за нее. Ор-
газм проявлялся только чувственно и эмоционально. Плоть молчала. Я
чувствовал, что это будет продолжаться до тех пор, пока я не приму к
ней определенного отношения. Однажды, опять почувствовав неладное, я
увидел лентами снимающуюся с меня энергию, уносящуюся к ее дому. Чувс-
тво было таким, как будто у меня оголяли кости. Сделав несколько де-
сятков кругов по квартире, наматывая энергию на себя, с пришедшим по-
коем ко мне пришло и понимание конца моего терпения.
Ъ_Второе просветление.Ъ.
Приняв к Свете бесповоротное решение, я взял из Крийя-йоги совет
не меньше часа в день, думая о Божественном, созерцать образ треуголь-
ника "красота - доброта - истина", а для тела - цигун, каратэ и тур-
ник. Мои тренировки распространились и на работу. Мальчишки, окружив
перекладину, хором считали количество моих подтягиваний и подносов к
ней ног. Девочки занимались своими делами, если не тем же, чем и маль-
чишки. На воспитательную работу я сократил время до предела - не хотел
ей заниматься из-за натянутых нервов. С ужасом стал обнаруживать, что
даю даже более жесткие подзатыльники проказникам, чем тот, из-за кото-
рого сам в начале работы предупреждал свою няню, применившую его.
Как-то заведующая пригласила меня в свой кабинет:
-Михаил Викторович, если вы не подадите заявление, я уволю вас по
служебному несоответствию.
К этому можно только добавить, что я, разделяя мнение Эдмунда
Шклярского, руководителя группы "Пикник", считая, что "есть только мы
и свет, все остальное - дым", довольно резко строил отношения с мето-
дистом садика, акцентировавшей больше внимания на наглядных пособиях и
каркасе занятий, чем на индивидуальном общении, в том числе и с воспи-
тателями. Последнее, конечно, оставляло желать лучшего больше, чем
первое.
Так, к своему стыду, я чуть насильно не был уволен из садика с
немыслимой для меня формулировкой в трудовой книжке. Но я не сопротив-
лялся. Впереди был институт. Я даже остался благодарен заведующей, по-
могшей сделать мне этот шаг.
Теперь я был свободен. Через месяц тренировок и медитаций от Све-
ты я стал освобождаться. Любовный треугольник тренировок и медитаций
замкнул огород. Там я отдыхал от города. Полное освобождение наступило
через два месяца. Путь к нему был очень тернистым. И не все было по-
нятным. Раз, придя к Вадиму взять для освежения в памяти Сатпрема:
"Шри Ауробиндо или путешествие сознания" я, выйдя на улицу, почувство-
вал удар воздушной волной, пронизавшей меня от затылка до пят. Она за-
цепила желудок и осталась в ногах. Вспомнилось сразу и чувство, что не
надо есть карасей, которых мне давал его отец. Полквартала до ближай-
шей стройки я бежал как в воздушных штанах, штанины которых были ради-
усом с полметра. "Как же, как же, он разве когда-нибудь что отдавал
бескорыстно", - думал я. Этот случай, как и опускание Вадимом своего
сознания ко мне в затылок, когда я работал на огороде, оставил, помимо
уверенности в его духовном продвижении, комплексы самых противополож-
ных чувств, кроме положительных. Если бы это делал не презрительно по-
морщившийся от слов своей матери "Миша же твой друг", когда я в своем
тяжелейшем состоянии помогал сажать им картошку пять лет назад. По
своей, правда, инициативе. Сознание Вадима выглядело желтым диском. От
него шло любопытство узнать, о чем я думаю. Сидя на сопке в Моховой
пади и собирая чабрец я вдруг услышал:
-Траву собирает.
-Ага.
До голоса было около 40 метров вправо-вверх по диагонали, если
вообще можно было измерить это расстояние. Они раздавались словно из
параллельного мира. Я не сомневался, что слышу голоса Вадима и Оли. На
огороде перед парником, который я сделал утопленным в земле до ее по-
верхности, на куче компоста я положил доску, и она была у меня местом
медитаций. Сидя на ней, я стал обращать внимание на писк, периодически
иногда раздававшийся у моего левого уха. От этого писка шло нечто кос-
мическое. Я настораживался, сосредотачивался, готовясь получить ка-
кую-нибудь информацию свыше, но писк затихал, и ничего более не проис-
ходило.
Как-то ко мне пришел Слава.
-Поехали на Мухинку, там потренируемся.
-Поехали.
Новотроицкое находится на пути между городом и Мухинкой -домом
отдыха. Мы договорились, что Слава подсядет на второй автобус, в кото-
рый я должен буду сесть в городе. Когда автобус подъехал к деревне,
Славы на остановке не было. Я хотел было выйти, но подумав, что все
равно мне ждать этот автобус, пока он пойдет назад, решил прокатиться
вкруговую. "Может, даже сойду на Мухинке, один погуляю". Почему-то я
-Я Вадима настраиваю быть менеджером, - начал он однажды беседу.
Я почувствовал, что поиски шагов, а не они сами.
-Вопрос надо ставить -не быть ли менеджером, а быть ли менеджером.
Он раскашлялся.
-Ну, быть пророком сейчас трудно.
Я пожал плечами.
-Как же ты будешь людям показывать красоту жизни?Пойдешь читать
проповеди? А здоровье? Ведь организм состоит из, так сказать, набора фи-
зических и химических реакций,- с некоторой усмешкой спросил он, пое-
хав отвозить меня домой.
-В какой-то газете был заголовок "Прежде всего мы лечим душу",-
как-то шаблонно начал я.-Если ее успокоить, все физические и химичес-
кие реакции придут в норму.
Снисходительная улыбка, возникшая было на лице Трифона Сигизмун-
довича в начале моего ответа, в ходе его превращалась в удовлетворяю-
щую меня свою противоположность.
Эти статьи я отнес в редакцию "Амурского комсомольца". Шла суббо-
та за субботой, но статьи не печатали. Я пошел туда выражать свои пре-
тензии.
-Нет пока места в номерах.
-Но почему у вас на рекламу порнофотографа место находится, а на
самое актуальное нет?
-Придет время напечатаем и вашу статью. Наша газета уважает жела-
ние читателя и любое мнение.
-А у вас свое мнение есть?
Вскоре в разделе писем напечатали мою самую маленькую статью:"Что
такое добро?"
Санитарить в апреле этого года я бросил: больница стала не нужна мо-
ей освобождающейся душе. Лето отдыха привело меня к желанию работать
вновь. Подходящее место, о котором, можно было только мечтать, нашлось
неподалеку -детский сад! "Каким я был болваном, когда пошел в психиат-
рию в прошлом году",- думал я, сравнивая чистоту воздуха в группе с
постоянной дымкой в наркологическом отделении. Дети были хлореллой,
продуцируя прану. Подозревая, что теоретический фундамент там подобен
убеждениям моего куратора по биологии, хотя сам фундамент здесь не при
чем, я готовился к миссионерству и здесь. Только без войны. "Хватит лю-
дей и себя гонять",-думал я. Комплекс неполноценности с выходом на лю-
ди у меня опять вырос, но пятилетнее его скрывание сделало последнее
совершенным. Успокаивало и то, что доказать, что я не дурак я мог в лю-
бую минуту демонстрацией своей эрудиции или просто молчанием. Избавить-
ся же от комплекса, я, как ни бился, не мог. Стресс, перевернув мне всю
нервную систему и создав очаг торможения, отключил и мышление, которым
я до этого жил 20 лет, и привычные ощущения и просто самоощущение. Я
бился, чтобы память светлых чувств сделать самими чувствами, но не
мог, что и оставляло комплекс.
Эта зима меня познакомила со Светой. Внешне, как и внутри она была
"без особых примет". Но,по-моему, отсутствие этой выпячиваемой индиви-
дуальности является ей самой действительной, хотя скромность ей прояв-
лялась только тогда когда она этого хотела. А хотела она это, понятно,
довольно редко. Она всегда оставалась собой, в чем можно было не сомне-
ваться. Она была моей самой сильной любовью.
Душой она была не менее привлекательна, чем внешне. Я поразился
ее гостепреимству. Обо мне она могла знать только по своим суждениям,
но она пригласила меня встречать Новый год в свою семью. Такое радушие
меня ошеломило доверием и проявляемой силой. Она их не замечала. Она ими
была сама. 92 год все равно мы встречали порознь. Я не стал дожидаться,
ее прихода с мужем и друзьями с городской елки и, замаскировав свой
презент под их дверью от случайных прохоих, пошел к Иннокентию В. Ново-
годние встречи у него были нашей традицией и идти к нему можно было
без приглашения и предупреждения.
У него был и Виталий П.- наш одноклассник. Со своей семьей. Как
всегда и мы пошли на елку. Закончился этот поход в милиции. Кеша с Ви-
талием стали выяснять отношения с одним человеком, что породило тому
необходимость вызвать милицию. К тому времени с их женами я уже подошел
и посчитал неоходимым постараться оправдать их перед лейтенантом мили-
ции, кем и был приглашен в машину. Сел в нее я, правда, после его обе-
щания того, что нас привезут обратно и понимания, что он - порядочный
человек. Привезли меня одного, так как потерпевший указал на Кешу и
Виталия. Спросил его об этом дежурный старшина, правда, после того, как
полез ко мне в карманы, а после моего непредоставления их для его
пользования стал пытаться придушить меня моим же шарфом. Выручили меня
как потерпевший, так и пришедший лейтенант, которому я с возмущением
напомнил о его обещании. Я изо всех сил пытался остаться чистым и пе-
ред собой и перед следователем и перед Кешей. Получилось почти все. У
Кеши осталась на меня обида только на то, что я предлагал следователю
закурить. (Неделю перед Новым годом я позволял себе "вспомнить детс-
тво"). Ночью пришли Игорь и Лена Сатпремовы. Узнав о случившемся, Игорь
поспешил к Кеше и Виталию на помощь. К утру ему удалось их вызволить
оттуда.
-Разве не сам ты себе делаешь безнадегу?-спросил я Кешу, напоми-
ная ему его отзыв о моей статье о добре, как об утопизме внутри безна-
деги. Так же прямо ответить ему было нечем. До утра мы с Игорем разго-
варивали обо всем, но больше друг о друге и еще больше обо мне. Иногда
к разговору подключалась и Лена.
-Ты живешь как фан, -говорил Игорь.- У тебя нет друзей. Ты замкнулся
в себе как аскет и не хочешь замечать, что у тебя есть друзья, и что
они хорошо к тебе относятся и готовы тебе всегда помочь.
Я не знал здесь что Игорю сказать. О моем стрессе Игорь мог не
знать, а рассказать о нем меня удерживали и тот унизивший меня свист и
его уязвившие меня слова сказанные однажды им в ответ на мою искрен-
ность:"Правда, может быть, благодаря Павитрину я стал сильнее"-"Конеч-
но, благодаря Павитрину ты стал сильнее", сказанные им так, как будто я
сам был безмозглым и беспомощным ребенком.
-Знаешь, почему основополагающим принципом одной китайской фило-
софии является правило "все+главное". В любом явлении есть главная при-
чина появления этого явления. Всеми остальными же причинами является
все остальное мироздание. Для человека же главное-душа. Общение-это об-
мен душами. Если в общении нет одной души, нет и того человека, нет и
общения.
Он не понимал, что я конкретно имею в виду, и мое противопостав-
ление себя ему и всем его бесило.
-Все, в общении с тобой я ухожу в себя, как улитка в раковину,
-заявил он.
Со Светой отношения заходили в тупик. Я, не меряя своей души, по-
терял ее концы. Света, пораженная отсутствием у меня каких-либо стерео-
типов в поведении, продолжала усиленно очерчивать свои границы, причи-
няя мне боль своим неверием. Я же с верой в нее, терял свои силы. Не ве-
рить ей я не мог, также как и расположить ее лицом к себе также без
комплексов.
Перед 23-февраля позвонил Игорь и предложил собраться на мальчиш-
ник.
-Мы придем с Вадимом?
-Давайте.
-Мы сейчас прочистим тебе мозги за твое отношение к друзьям, - объ-
явил он Вадиму. Раньше мы с Игорем были в этом единодушны, только сей-
час я сам по себе.
-Я Оле говорю:"Мише Белову я все сделаю",-божился Павитрин. Его
окружал какой-то желтый свет. Я ненавидел его и за тот элемент холенос-
ти, который может сопутствовать этому свету. Разговор шел как-бы на
одном дыхании. От личных отношений он перешел на Шри Ауробиндо.
-Шри Ауробиндо - это же гений. Хотя "гений", фу, слово какое-то
не такое, -сказал Павитрин.
"Ты даже про Учителя не можешь сказать прямо, не закрываясь",
-подумал я, имея в виду последние слова Павитрина. То умиление, с ко-
торым он произнес это имя, говорило о том, что Учитель дал ему уже мно-
го. При прощании я поразил их демонстрацией своей "интуиции". Остано-
вившееся в 200 метрах такси, веры в которое у них не было, и к которо-
му я побежал, всего за 10 рублей взяло Игоря. "Ну и чутье!"-сказал он
после мне.
-Приходи,-сказал Павитрин.
-Я не буду обещать.
-Как Иисус.
С ним я никогда не успевал отреагировать сразу.Сейчас же еще имя
Иисуса меня размягчило. Я шел домой в каких-то странных чувствах и пе-
реживаниях. Глаза горели как фары, высвечивая место для шага. На спину
наваливалась какая-то тяжесть от общения с Павитриным. Дома, сидя, пе-
ред собой я увидел прозрачные горизонтальные полосы, широкие из кото-
рых. поглощали собой меньшие и исчезали.
-Павитрин ведет счет обманутому у моей простоты,-подумалось мне.
Тогда на воровство души я уже начинал обращать внимание.Только...
Приходя домой от Павитрина я начинал чувствовать, что кашель, которым
пользовался Павитрин при общении, делает что-то с моей душой. Во-пер-
вых, мне становилось очевидным, что этот кашель Павитрин использует не
просто так. Не просто кашляет из-за простуды. Он вкладывает в него ка-
кой-то смысл. Иногда я слышал в кашле предупреждение в мой адрес,
иногда равнодушие, иногда настороженность. Эти интонации несли собой
какую-то условность, которой Павитрин пользовался в общении с другими
людьми. Судя по его уверенности пользования кашлем - с другими людьми
в этом у него было взаимопонимание. А я не мог ухватить эту азбуку об-
щения. В общем ее смысл я уловил сразу, когда стал обращать внимание
на кашель. Вспоминая кашель знакомых людей, которые им пользовались, я
стал чувствовать, что он используется ими в определенных обстоятельст-
вах, когда они от меня или людей слышат или чувствуют что-то, что ис-
ходит вместе с говоримыми словами. Но если по реакциям других людей я
видел, что кашель в их адрес используется справедливо -как защита от
неискренности, то смысла его использования в мой адрес я просто не ви-
дел. Я не менял ни тона, ни мыслей, ни отношения к человеку. Я не мог
думать, и даже, если человек передо мной поворачивал говоримым наши
отношения в обратную сторону, не меняя при этом ни своего тона, ни
эмоций, я воспринимал любые его слова с радостью. С радостью человеку,
уважая любое его мнение. Кашель же меня сек, заставляя содрогаться и
испытывать чувство вины за то, что чувствовали от меня люди. Часто я
просто обижался на человека за отталкивание, которое я слышал в его
кашле. Но полностью понять и принять правильное отношение ко всему
этому я не мог из-за комплекса неполноценности, который мне внушало
мое правое полушарие. Раз люди кашляли, значит они имели на это право.
Я старался уважать даже это. Иногда я слышал отталкивание меня людьми
и без кашля или унижение в своих словах. В таких случаях, не зная как
поступить, чтобы не остаться дураком, проявляющим на откровенный пле-
вок в душу прежнее радушие, я иногда пользовался услугами кашля. Но
брать его на вооружение я считал ниже своего достоинства, так же как и
несовершенным оружием. Часто я чувствовал, что отталкивающие меня нот-
ки у человека получаются не из-за его отношения ко мне, а из-за ка-
ких-то других причин. А мои попытки кашлем закрывать свою душу по
прежнему оставляли ее в моих чувствах открытой. Я чувствовал, что весь
мой духовный уклад иной, чем тот, который у кашляющих людей. Поэтому
мне кашлять просто не имело смысла. Однако, я чувствовал, что движение
информации вверху моего правого полушария напрямую связано с кашлем
Павитрина. Что своим кашлем он раскрывает мою душу, спонтанно закрыва-
ющуюся от влияний жизни и берет из ее сердцевины, отдавая взамен дале-
ко не то, что берет. Это ставило меня в затруднительное положение. Я
считал ниже своего достоинства вытягивать из человека его душу, если
он сам не хочет со мной ею поделиться. И несмотря на это я должен был
продолжать принимать и относиться к нему как к человеку. Поставить ему
на вид его действительное отношение ко мне не имело смысла, так он мне
бы мог возразить, исчерпав тем самым мои претензии на словах. Чтобы не
носить на него в душе обид, я должен был продолжать с ним общаться и
ходить к нему в гости. Ходить, несмотря на то, что его я не уважал. Но
ведь мое неуважение не означало, что он не человек. Тем более, он же
не отъявленный подлец. Ведь все его оценки людей и распределения мате-
риальных благ в обществе были направлены к справедливости.
Слияние же со своей душой стало мне показывать, в скольких комп-
лексах живут души окружающих меня людей. Оказывается, при общении я
должен был неизменно глядеть в глаза человеку. Малейший отвод глаз в
сторону вел такое же движение у моего собеседника. Я вспомнил песню
Андрея Макаревича "Зеркальный город":
Я был вчера в огромном городе,
Где совершенно нет людей...
И что вокруг одни лишь зеркала...
Когда я с ними улыбался,
То улыбался мне весь город...
Они поссориться не могут.
Они похожи друг на друга...
Песня, написанная таким авторитетом эстрады утверждала меня в
том, что я правильно понимаю и песню и людей.
Галлюцинации? Ошибки на пути.
Фразой "Все иррациональное и странное является нормальными явлени-
ями человеческой психики" в книге "Этюды о непознанном" Евгений Бере-
зиков меня сильно успокоил. Мой комплекс неполноценности, благодаря
этой фразе, уничтожился почти полностью. На людях я все-таки его чувс-
твовал, когда не растворялся в общении. Правда, успокоившись, от самоу-
ничтожения комплекса, я потерял и часть внутренней осторожности в
трактовке реальности. Медвежью услугу мне оказала телепередача, в ко-
торой солидный парень рассказывал, что по мере погружения в познание
мира, он перестал отличать свою фантазию от реальности. Я жил в подоб-
ном мире. И слова этого парня, сказанные с упоением, давали зеленый
свет и моей фантазии: "Живут же люди".
Первая потеря мной осторожности проявилась мной в августе 91 го-
да.
-Это Павитрин шевелится у себя на диване и провоцирует меня на по-
добное,- почему-то подумал я, глядя на какое-то непроизвольное шевеле-
ние левой ноги. Было такое чувство. Теперь же у меня довольно часто
наблюдались какие-то странные наплытия чего-то теплого. На 2-3 минуты
эти прозрачные капсулы, видимые мной внутренним зрением останавлива-
лись надо мной, оставляя меня внутри себя, а потом плыли дальше или
назад или произвольно в любую сторону.
-Это Павитрин, это т. Рая, это, наверное, Сатпремов, это Слава.
Я думал, что это их души, отделяясь от их тел "снимают" у меня
информацию, о которой я думаю. Утвержденный Шри Ауробиндо путь к
сверхспособностям человека, достичь которые можно простой остановкой
мысли, давал мне основание думать, что так все и происходит. Приходи-
лось отключать мысль и сидеть униженным от невозможности ни проконтак-
тировать с "пришедшим", ни сказать ему, что подслушивать других, когда
они это еще и чувствуют - бессовестно.
Я впадал в тяжелейшую депрессию. Со Светой отношения тоже не
складывались. Она любила меня, но мне не верила. А я не знал, как пос-
тупить. Я боялся судьбы, зная, как она карает непостоянных. Я перебирал
в памяти все актуальное. "Чтобы влиять на судьбу другого человека, че-
ловек должен быть слишком уверен в себе",- вспоминал я Е.И.Рерих. Зна-
чит, все-таки можно. При одном условии - вере. Я искал в себе это ус-
ловие и находил.
Слава познакомил меня с двумя парнями. Одного из них звали Женей.
Его психика была крайне неуравновешенной. Всеми своими остальными сво-
ими чертами, в том числе мягкостью, доверчивостью и недоверием он на-
поминал ребенка. Слава и на него произвел неизгладимое впечатление. "Я
слышу его в себе", - говорил мне Женя с нотой отчаяния, когда мы сош-
лись ближе. Я давал ему какие мог советы, но не мог его освободить от
этого ощущения. Более того, иногда сам так реально воспринимал ка-
кое-то Славино присутствие, что не мог уверенно даже сказать Жене,
следствием чего это было: следствием проявления явлений его психики,
или каких-то вполне возможных Славиных способностей. Позднее я позна-
комился и с Сережей. Он "болел" той же болезнью. Когда мы шли и разго-
варивали о Коле, я вдруг ясно увидел, как из макушки Сережи вылетели
говоримые им слова. А он в этот момент говорил, копируя Славу. И чувс-
твовалось, что такое присутствие Славы в Сережиной психике лишает Се-
режу веры в себя и многих сил. Чувствовалось, что Сережа сжился с этой
психоструктурой и вместо того, чтобы убить Славу в себе сначала побе-
дой над собой, а потом и победой над неуверенностью в себе перед Сла-
вой, но не понимая этого, он продолжает идти на поводу у себя и жизни.
Я понял и то, что давление на Сережу, если ему надо, Слава успешно
проводит именно через эту его "структуру." "Ты бы посмотрел, что ты
сделал со своим учеником, которого ты бросил", - подумал я о Славе.
Рассказывать этого Сереже я не стал, а необходимое сказал иначе.
-Ну, Слава хоть давал тебе много, - сказал я как-то, пытаясь
сгладить Сережин негатив.
-Мне наоборот казалось, что он берет у меня слишком много, - ска-
зал Сережа. Картина прояснилась. "Я найду, что сказать тебе при встре-
че", - думал я о Славе.
Наконец я решился. "Жить они все равно не будут вместе". С этими
мыслями я понес свой второй ключ от квартиры Свете. Ее в то утро дома
не оказалось. Но и взяв его, она вскоре его и отдала. "Я не для тебя",
- сказала она мне, когда мои силы были исчерпаны, а я стал представ-
лять собой жалкую картину. Она же свою любовь ко мне уже потушила. Моя
же разгорелась, исчерпывая мои последние силы. Но и решиться поставить
крест в отношениях я не мог. Я чувствовал, что мы чуть-чуть не дошли
до необратимого процесса, когда бы мы не смогли друг без друга жить.
Я каждый день ждал ее прихода после работы, хотя договоренности у
нас не было. И она не приходила. Также ждал ее я и в тот день. Я сидел
в кресле. Вдруг внутри себя я почувствовал какое-то движение чувств. Я
прислушался. Приближался оргазм. Я был шокирован.
Я лег на диван. Кончик члена явно ощущал на себе какие-то встреч-
ные толчки. Я отказывался верить догадке. Клитор у женщин анатомически
соответствует головке мужского члена. Это позволяет осуществляться та-
кому явлению как гермафродитизм. Света же вся была во мне. Впечатав-
шись в мою психику, ее "информация" сожительствовала с моей до этого
незаметно. "Все процессы в точках А и В после взаимодействия их в точ-
ке С и разлета их в разных направлениях происходят параллельно", -
этот закон Эйнштейна мне можно было и не вспоминать. Но не до такой же
степени! Я "слышал" их так, как будто они были за стеной. Она же была
во мне, и ее оргазм становился моим. Становился моим до мельчайших
подробностей, т.к. свой оргазм я знал. Этот же был женским - ее. Я
сходил с ума. Я не знал как реагировать на это. Я мог переживать ор-
газм один в полном "кайфе", не затрачивая на это ни сил, ни времени.
Но ведь я любил ее. Осознание того, что она мне с кем-то сейчас изме-
няет, делали мой "кайф" пыткой. Посмотрев себе на грудь, я, кажется,
увидел и его -ее любовника. "Почему бы и нет, - проверил я себя, -
ведь ее филиал у меня вон как принимает ее посылы. Почему бы мне не
видеть и того, что видит она". Передо мной вставала дилемма: или стать
неким, переживающим неизвестно что, или принять к происходящему и к
Свете свое отношение и избавляться от боли всеми доступными средства-
ми.
Однажды, сидя на собрании воспитателей, я смотрел картину, разво-
рачивающуюся перед моим левым полушарием. Где-то на уровне подбородка
я увидел то, что обозначено мной было как эволюцией развития материи.
Я как будто увидел землю сверху небольшой картинкой в динамике разви-
тия материи от далекого прошлого до настоящего времени. То, что я уви-
дел на самом деле, выглядело лишь через какую-то пелену просматриваю-
щимися несколькими концентрическими кругами, имеющими свое развитие в
пространстве и во времени. Я почувствовал, что это видение всколыхива-
ет мне все чувства воспоминанием о далеком прошлом моем мышлении, ког-
да я подобную картину мог вызвать у себя в уме. Хотя материю тогда я
представлял по другому. Причем то, что это именно материя, подсказы-
вало мне чувство, которое было зацеплено увиденным. Что же это такое
на самом деле, я не знал.
Ежедневное ожидание Светы стало привычкой, как и ужас при прибли-
жении окончания ее работы. Вера в то, что она придет, соседствовала со
страхом, что она пойдет "забывать" меня к кому-нибудь из своих прежних
друзей. Я сказал ей как-то: "Что же ты со мной делаешь? Я же все слышу
так, как будто вы находитесь в соседней комнате, как при хорошей теле-
фонной связи". Она, смутившись, сказала: "Во время этого я представляю
твое лицо". Мне оставалось только сказать ей "спасибо". Оргазм мог
застигнуть меня повсюду - даже во время бега. Нечто меня останавливало
и принуждало сесть. Я садился и начинал слушать, переживая за нее. Ор-
газм проявлялся только чувственно и эмоционально. Плоть молчала. Я
чувствовал, что это будет продолжаться до тех пор, пока я не приму к
ней определенного отношения. Однажды, опять почувствовав неладное, я
увидел лентами снимающуюся с меня энергию, уносящуюся к ее дому. Чувс-
тво было таким, как будто у меня оголяли кости. Сделав несколько де-
сятков кругов по квартире, наматывая энергию на себя, с пришедшим по-
коем ко мне пришло и понимание конца моего терпения.
Ъ_Второе просветление.Ъ.
Приняв к Свете бесповоротное решение, я взял из Крийя-йоги совет
не меньше часа в день, думая о Божественном, созерцать образ треуголь-
ника "красота - доброта - истина", а для тела - цигун, каратэ и тур-
ник. Мои тренировки распространились и на работу. Мальчишки, окружив
перекладину, хором считали количество моих подтягиваний и подносов к
ней ног. Девочки занимались своими делами, если не тем же, чем и маль-
чишки. На воспитательную работу я сократил время до предела - не хотел
ей заниматься из-за натянутых нервов. С ужасом стал обнаруживать, что
даю даже более жесткие подзатыльники проказникам, чем тот, из-за кото-
рого сам в начале работы предупреждал свою няню, применившую его.
Как-то заведующая пригласила меня в свой кабинет:
-Михаил Викторович, если вы не подадите заявление, я уволю вас по
служебному несоответствию.
К этому можно только добавить, что я, разделяя мнение Эдмунда
Шклярского, руководителя группы "Пикник", считая, что "есть только мы
и свет, все остальное - дым", довольно резко строил отношения с мето-
дистом садика, акцентировавшей больше внимания на наглядных пособиях и
каркасе занятий, чем на индивидуальном общении, в том числе и с воспи-
тателями. Последнее, конечно, оставляло желать лучшего больше, чем
первое.
Так, к своему стыду, я чуть насильно не был уволен из садика с
немыслимой для меня формулировкой в трудовой книжке. Но я не сопротив-
лялся. Впереди был институт. Я даже остался благодарен заведующей, по-
могшей сделать мне этот шаг.
Теперь я был свободен. Через месяц тренировок и медитаций от Све-
ты я стал освобождаться. Любовный треугольник тренировок и медитаций
замкнул огород. Там я отдыхал от города. Полное освобождение наступило
через два месяца. Путь к нему был очень тернистым. И не все было по-
нятным. Раз, придя к Вадиму взять для освежения в памяти Сатпрема:
"Шри Ауробиндо или путешествие сознания" я, выйдя на улицу, почувство-
вал удар воздушной волной, пронизавшей меня от затылка до пят. Она за-
цепила желудок и осталась в ногах. Вспомнилось сразу и чувство, что не
надо есть карасей, которых мне давал его отец. Полквартала до ближай-
шей стройки я бежал как в воздушных штанах, штанины которых были ради-
усом с полметра. "Как же, как же, он разве когда-нибудь что отдавал
бескорыстно", - думал я. Этот случай, как и опускание Вадимом своего
сознания ко мне в затылок, когда я работал на огороде, оставил, помимо
уверенности в его духовном продвижении, комплексы самых противополож-
ных чувств, кроме положительных. Если бы это делал не презрительно по-
морщившийся от слов своей матери "Миша же твой друг", когда я в своем
тяжелейшем состоянии помогал сажать им картошку пять лет назад. По
своей, правда, инициативе. Сознание Вадима выглядело желтым диском. От
него шло любопытство узнать, о чем я думаю. Сидя на сопке в Моховой
пади и собирая чабрец я вдруг услышал:
-Траву собирает.
-Ага.
До голоса было около 40 метров вправо-вверх по диагонали, если
вообще можно было измерить это расстояние. Они раздавались словно из
параллельного мира. Я не сомневался, что слышу голоса Вадима и Оли. На
огороде перед парником, который я сделал утопленным в земле до ее по-
верхности, на куче компоста я положил доску, и она была у меня местом
медитаций. Сидя на ней, я стал обращать внимание на писк, периодически
иногда раздававшийся у моего левого уха. От этого писка шло нечто кос-
мическое. Я настораживался, сосредотачивался, готовясь получить ка-
кую-нибудь информацию свыше, но писк затихал, и ничего более не проис-
ходило.
Как-то ко мне пришел Слава.
-Поехали на Мухинку, там потренируемся.
-Поехали.
Новотроицкое находится на пути между городом и Мухинкой -домом
отдыха. Мы договорились, что Слава подсядет на второй автобус, в кото-
рый я должен буду сесть в городе. Когда автобус подъехал к деревне,
Славы на остановке не было. Я хотел было выйти, но подумав, что все
равно мне ждать этот автобус, пока он пойдет назад, решил прокатиться
вкруговую. "Может, даже сойду на Мухинке, один погуляю". Почему-то я