Белов М.. Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1,2)

      Третий мой опыт получения энергетического ответа дал мне
понимание моих странных весенних падений на улице. Этот ответ я
получил, придя к знакомому, перед которым недавно болезненно
раскрыл свою душу, чтобы закрыть ее - забрать сказанную
информацию назад. Выйдя от него, я споткнулся на ровном месте.
В это время я не только увидел красно-черный шар его эмоций,
пронзивший меня от правого полушария до правой пятки, но и
очень осязаемо почувствовал усилия его самого, вложенные в них,
его дух. Вернувшись домой и взяв презент в виде чабреца, я
пошел к нему заглаживать свою "вину".
      После этого я вспомнил, как весной произошли 2 падения на
улице, как будто от подскальзывания. В это время я гулял с
двумя девушками, с которыми недавно познакомился. Падениям
предшествовало как будто возникновение пустоты в правом
полушарии и я, оказавшись на земле, вставал, отряхивался и шел
дальше. Это вызвало у моих знакомых подозрения, что я -
эпилептик. Кроме этих двух падений, меня дважды вело правым пле
чом назад, и я сам чувствовал что-то неладное. Мысль о том, что
это могли вызвать мысли, отношение и отзывы Вадима в разговоре
своим близким или простое им вспоминание меня, мне просто тогда
не пришли в голову, так как я не настолько слаб, чтобы
допустить мысль о том, что от чьей-то мысли можно упасть. Хотя
было и нечто, что могло меня подтолкнуть к этому: некое
присутствие духа моего друга детства. Сейчас все становилось на
свои места. После такие откровенные падения прекратились и руки
вроде не дрожали, но желание свести счеты со своими посыла
телями мне своих "объективностей" у меня не отпало, так как оно
было аналогично желанию изменить мир. Они - посылатели - ведь
часть жизни. А как можно проходить мимо нее.
      Приехав домой, я чувствовал себя плохо. Я находился если
не при смерти, то недалеко от нее. Чувство подсказывало мне,
что в этом виновата сестра, но просить у нее прощения я не
собирался, так как то, что я сделал, она меня попросила сделать
сама, предупредив после моими словами о том, что психическая
энергия всегда возвращается в излученном виде. Я был согласен с
этим, так как все негативы, которые я до этого от нее получал,
я не заслуживал.
      Однажды нечто пришедшее ко мне из биссектрисы свода
правого полушария подсказало мне сходить в магазин "Мелодия".
"Привезли пластинку Натальи Ветлицкой? - подумал я. -Или что-то
другое?" Чувство мне говорило, что меня ожидает сюрприз в
книжном киоске на пути к этому магазину. Так оно и было. Едва
я взглянул сквозь стекло киоска, как глаза мои увидели того,
кто помог мне попасть в больницу, тем не менее именем которого
я жил. Я купил 4 книги, после чего они исчезли из продажи. Одну
подарил матушке на день рождения, одну -дяде Вале, одну - себе,
одну оставил для общего пользования.
      Книга, которой я жил до этого, стала моей проблемой. Я не
мог продолжить ее писать, так как написанное после прочтения
выглядело или глупостью или чрезмерным сарказмом. Восприятие
плавало.
      Я плюнул на все и решил просто жить куда кривая вывезет.
Я чувствовал, что перевернута вся моя духовная структура
не столько собственно ссорой с сестрой, сколько моей
активностью после ссоры, что, позволив до конца разрушиться
моему духовному гомеостазу, не дает моим духовным структурам
встать на место, и я открыт всем внешним влияниям как никогда.
Я плюнул даже на ответственность перед Богом. Я поставил
себя в противопоставление всему человечеству.
      Где-то через день после этого решения я шел по улице, как
услышал в себе вроде голос: "А как же книга, которую хотел ты
написать?" Возможно, это я спрашивал себя сам от лица Бога.
      "Черт с книгой!" - ответил Ему я. "А люди? Они ведь не
виноваты, что ты поссорился с сестрой. Ты ведь для них писал
книгу. Она же им нужна". "Действительно нужна, - подумал я. -
Действительно, они ни в чем не виноваты". "Ты извинись перед
сестрой ради них", - попросил Он. Извиниться перед Татьяной
ради людей? Сейчас это ничего не стоило. Спасение человечества
с головой оправдывало мои унижения. Я пришел домой и написал
то, что само по себе очищало мою внутреннюю полость в голове,
делая ее изнутри мягкой. Сама выстилка полости подсказывала
мне то, что я должен написать:
      "Таня, извини меня, пожалуйста, за все мои поступки, ко
торые я сделал перед тобой и Катериной".
      По полчаса я стоял у почтового ящика, не зная, как подпи
сать конверт и не решаясь его отправить.
      Это было проблемой всего этого года. Официальное написание
фамилии, имени и отчества человека, которому я писал письмо,
несло мне боль своей жесткостью. Жесткостью написанного.
Называние на конверте человека просто по фамилии и имени
казалось фамильярностью. Ничего третьего дано не было. Конечно,
в другом случае, подчиняясь простому отношению к самому факту
написания, я бы отправил это письмо, просто закрыв себе на боль
глаза и зная, что она скоро пройдет. Но здесь мне нужно было,
чтобы мне поверили и меня простили. Я отправлял это письмо 2
раза. В первый раз я пожалел чувств и опустил в почтовый ящик
открытку с сухим прошением прощения. В результате я остался
зацикленным на боли от воспоминания этой жесткости и сомнениях
в том, что я буду прощенным. Во второй же открытке я выложился
не только перед Татьяной, но и перед Катериной.
      Отправив открытки, я стал ждать когда придет прощение.

      Через три дня после прочтения открытки ко мне на весь
правый бок (ее филиал находился у меня в левом полушарии)
пришло прощение сестры меня. Сначала это были чувства, которые
я у нее вызывал до этого. Эта эманация меня взбесила. Потом
пришло то, что Татьяна меня простила. Как будто она вела себя
ангелоподобно.
      Я терпел это прощение 4 дня. Потом взял очередную открытку
и написал ей: "Я попросил у тебя прощение потому, что мне так
сделать сказал Он, а не потому, что я чувствую себя виноватым".
      Спустя три дня мы с матушкой поехали на огород. Она весь
день чувствовала у себя повышенную слабость и приписывала ее
гипогликемии. Мне же чувство подсказывало другое. Я тоже чувс
твовал нечто, что можно было бы назвать ог

скую замкнутость этой
триады. От чего меня обособляли мои мышцы.

      Сколько я себя помнил - я был душой нараспашку. Сейчас, же
сказав однажды человеку фразу, я вдруг почувствовал, что я не
отдал ему себя, а остался в себе и буду оставаться, сколько бы
ни говорил. Тут же возник вопрос. А как он воспринимает
выходящие из меня слова. Раньше, да и совсем недавно, не
задумываясь, я их воспринимал также, как и мой собеседник,
одним общим отношением. Сейчас же слова выходили из меня,
человек их как-то воспринимал, реагировал на них и на меня, а
я оставался совсем другим в себе самом.
      Мне стало жутко. По сути, я ведь не общался с человеком и
был непонятен сам себе. Я начал прилагать усилия, чтобы слухом
пробиться из своего склепа, чтобы услышать, как я говорю, и как
звучат мои слова.

      В этот период я часто видел в себе нечто вроде энергети
ческого человеческого контура. Может быть и моего собственного.
Этот контур головой уходил в небо, которое располагалось как
бы за моей головой, ниже верха моей головы. Было такое
чувство, что этот космос располагается за моей спиной и во
мне. Все остальное, что является содержимым туловища и головы
простого человека, у меня в это время отсутствовало. Где-то
внутри моей головы мерцали звезды. У меня часто сжимало сердце,
и я вспоминал слова Иисуса: "Когда вы придете ко Мне - от вас
откажутся все ваши друзья, родные и близкие". Я вспоминал эти
слова с какой-то и приятной и грустной отреченностью. Так оно и
было. Чем я живу, никто и не подозревал, никто из окружающих
меня даже не мог выслушать так, как это было надо, так как
я хотел. Просто по- человечески, не делая никаких выводов и
не меняя при этом своего отношения ко мне.
      С матушкой, воздерживаясь от разговоров вначале, после я
стал более откровенным. Я пытался вывести отношения на уровень
полного доверия, но это было невозможно сделать. После
очередного откровенного разговора, начиная с облегчением жить
по-новому, я, расслабившись, искал глаза, а продолжал
чувствовать взгляд. Поняв свою участь, я стал переставать это
пытаться делать. Жить в Боге и так было неплохо.
      В сентябре 94-го года довелось мне пережить и оборот
ничество во сне. Полгода назад в журнале "Эхо" я прочитал в
статье об одном парне, раз в месяц во сне убивавшего животных,
а утром находящего под одеялом пихтовую хвою, а под ногтями
запекшуюся кровь и шерсть этих животных. После убийства
человека, которое днем дошло до него как убийство лесника
зверем невиданных размеров, он написал в редакцию одного
журнала письмо с просьбой помочь ему, и редакция познакомила
его с экстрасенсом, который избавил его душу от порабощения.
      К той ночи этот журнал мне встретился опять.
      Я не мог на эту статью смотреть из-за черноты, окружавшей
эту статью и внушавшей мне ужас. Лег спать я переутомившимся,
допустив перерасход энергии, надеясь на сон. Но ночью мне
приснился сон, расцветший в моей макушке, будто я, отламывая
лапки котятам и сдирая с них шкуры, съедаю их почти заживо. Я
противился сам себе, но ел. Этот случай дал мне "сторожевого
пса" в моем сознании, охраняющего нижний порог моей энергетики.
Утром я просто очистил свое сознание от страхов, хорошо поел и
сделал себе заметки на будущее.
      По этому поводу могу сказать еще несколько конкретней.
Порабощения души субстанцией параллельных миров может и не
быть. Человек может сам развить у себя способности к обо
ротничеству или по механизму невроза, если он душой проти
востоит собственным действиям, или по принципу садизма, если он
доволен содеянным. Как правильно говорится, достаточно
только поверить. Для желающих вылечиться - достаточно только по
верить в обратное.
      Процесс оборотничества идет без самоосознания: "я" и все.
Порабощение души в том числе и субстанцией параллельных миров
начинается с макушки головы. Понятно, что человек, в душе
которого преобладают мизантропические настроения, может найти в
этом удовольствие. Тем более что в этом состоянии он имеет или
может иметь огромную силу. Но, чем больше грехов он сделает,
тем больше ему потом придется их отрабатывать своей кровью. На
силу противодействия всегда находится сила.


      Однажды матушка принесла в дом книгу: "Диагностика Кармы".
Ее презентацию и интервью С. Н. Лазарева я видел прошлой зимой
по телевизору. Одного его рассказа было мне достаточно, чтобы
понять, что это за человек. Я схватился было за книгу, но
матушка мне прочитала такую нотацию, что я должен бережно к
книге относиться, как будто я учился в пятом классе, что я
положил ее на место. Но после как-то само собой получилось, что
я начал ее читать. Но вскоре понял, что читать ее больше надо
матушке. Тем не менее, Сергей Николаевич сконцентрировал мое
внимание на том, что я уже месяц как открыл, но что плавало во
мне отношением к конкретным людям без какого-либо обобщения
моего опыта. У меня просто не было должного состояния в
голове, чтобы я мог мыслить продуктивно. Мышлением я мог только
изменять путь своего следования, встречая на нем преграды.
Энергетические удары, обиды, молитвы - это было то, что я взял
у Сергея Николаевича. Он дал мне возможность умозрительно
сформулировать те расплывчатые понятия, в мире которых я жил.
Но это было равносильно моему спасению. По крайней мере, в то
время.
      Прочитав его, я обратил внимание на свое поле и пришел в
ужас. Я добивался душевного покоя, в то время как все мое
существо разрывалось от боли. Я сам стал болью и потому ее не
замечал. На своем фасе я насчитал 3 полевых спирали,
закрученные от обиды на одного человека в 1987 году. Я сел и
написал ему записку, подобную анекдотичному случаю,
происшедшему в практике Сергея Николаевича: "Прошу вас извинить
меня за то, что я обижался на вас за то, что вы рассказали о
моем стрессе ..., что после оказанной мной и моим братом (на
одиннадцать лет меня младшим) вам помощи, вы на прощание
сказали "спасибо, ребята", за намек вами на родственную
близость с тем человеком, кому нужна была помощь этим летом.
Тем более, что в конечном счете она нужна была вам. Миша".
      Написав ее, я не решился ее отнести, так как мне
показалось что отношение, вызванное запиской, может меня если
не отправить к праотцам, то намного усложнить мне жизнь
посредством биополя. Я шел этой запиской "против течения", что
с нестабильным внутренним гомеостазом вызывало у меня страх
ментального противодействия мне. Но мне было достаточно и того,
что эта записка у меня вызвала. После ее написания я утонул в
своей энергии. Все тело дышало жаром и было как распаренным.
      Прошло около суток. Энергия впиталась в мышцы, обнажив
новые сглазы на моем психокаркасе.

      После открытого при помощи С. Н. Лазарева, я пришел к
пониманию причин смерти Брюса Ли. Все они, в том числе и
непосредственная причина - невосприимчивость одного отдела
мозга Мастера к лекарству, которое он принял перед смертью -
сводятся к одному - его отношениям с людьми.
      Как известно, врагов у него было немало. В том числе и
таких, которых у него могло и не быть - нажитых исключительно
его темпераментом и самолюбием. Убили его именно они -
незаслуженно им оскорбленные и их близкие.
      Информация целостна и материальна. Незаслуженно нанося
обиды другим, Брюс не мог не понимать, если не сознательно, то
подсознательно свою неправоту. Тем более, что он сам был
миролюбивым человеком. Подсознание Мастера, в котором было
осознание им несправедливых своих поступков (то есть это было
слабым в полевом отношении местом) было постоянно атаковано
агрессией пострадавших и их близких. Именно поэтому незадолго
до смерти Брюс перестал появляться на людях: общение открывало
слабые отделы психики, после чего наступали депрессии. Козни же
злого духа, предвещавшие смерть Брюса Ли, предсказанные
специалистами Фунг Шуи (предсказания судьбы) вполне имели место
быть, если помнить, что мировой дух связан с сознанием каждого
человека, а оно с Ним.

      Однажды вечером я услышал выстрелы из пневматической
винтовки или пистолета с соседского балкона и щелкание пулек по
нашему. Я вышел на балкон сразу после очередного выстрела.
Соседский десятилетный сын пристреливал свой пистолет. Я молча
показал ему кулак и ушел.
      Через несколько минут с улицы донесся пронзительный
детский крик: "Дядя Миша, дядя Миша". Я почувствовал, что не
надо идти, но я настолько отвык от такого обращения, а чувства
были расплывчаты и задавлены, что все-таки вышел.
      Следующим раздался крик: "Урод кучерявый!" и пуля
хлестнула по балкону рядом со мной.
      Я был так погружен в себя, что почти не отреагировал
на это. Вздрогнув, я посмотрел на тот балкон. "Это Вовка, дядя
Миша, это Вовка", - закричала соседская девочка с другого
балкона, расположенного этажом выше. - Вон он.
      Вовки, понятно, уже не было видно из-за перил балкона.
      Я не хотел идти к ним разбираться, но боль от Вовкиного
крика мне не давала успокоиться. Я понял, что он должен передо
мной извиниться, иначе эта боль не пройдет, и я пошел к нему
домой.
      Оказалось, что и Вовка и его родители ушли к соседям
этажом выше. Отец его с соседом вышли в коридор, стали со мной
знакомиться.
      Узнав, что Вовка в чем-то набедокурил, отец стал просить
меня сказать в чем, обещая спустить с него три шкуры. Я
побоялся, что у Вовки не хватит шкур, если я скажу причину
моего прихода.
      Когда его привели, он стоял, надув губы, и я, видя, что он
переживает, не стал настаивать на его извинении передо мной, и
уходя попросил отца не проявлять к нему жесткости. Сосед принес
мне за Вовку извинение.
      В этот вечер текущие дела заглушили мои чувства, но утром
после сна я опять почувствовал боль. Я понял, что извинение у
Вовки надо вытягивать.
      Родителей дома не было.
      - А ты все-таки так и не извинился передо мной, - сказал
я, зайдя.
      Он стоял передо мной, надув губы, словно собираясь с
силами.
      - Вы извините меня, я больше не буду, - наконец выпалил он
классическую фразу.
      Я отмяк. Я чувствовал, что его слова пусть неточно, но
заполняют большую выемку в моей душе, вызванную его вчерашним
поступком, но одновременно чувствовал, что для необходимого
нужно подождать.
      Я хотел с ним поговорить, но еще не мог войти в нормальное
русло разговора, и я пошел домой.
      Спустя два месяца, выходя с переговорного пункта, в дверях
я столкнулся с парнем, который мне показался знакомым. Я тоже
ему показался знакомым.
      - Где мы с тобой виделись? - начал он допрашивать меня. -
Не в отделении?
      Он, кажется, работал в милиции и хотел во мне увидеть
одного из своих подследственных. Он хотел выйти на
запанибратскую фамильярную ноту, но что-то во мне его
удерживало от этого. Тем не менее он этим горел.
      Выходящая из дверей молодая женщина с мальчиком сказала
ему:
      - Пошли.
      - Подожди. Так где, черт возьми, мы с тобой встречались?
      Я взглянул вдруг на мальчика, и меня начал душить смех.
      - Я, наверное, пойду. Спроси об этом у Вовы, - сказал я
парню.
      - Ты его знаешь?
      - Вова, ты меня знаешь?
      Вова кивнув, отвернулся, пряча улыбку.
      Несмотря на продолжившийся допрос, я ему не сказал об
этом, не сомневаясь, что Володин ответ ему понравится больше.

      Однажды среди ночи раздался телефонный звонок. Звонила
молодая женщина вульгарного поведения. Телефон стоял рядом с
матушкиным диваном, поэтому она взяла трубку. Звонившая
настойчиво стала матушку спрашивать куда она попала. "В
квартиру". Больше на ее вопросы матушка отвечать не стала, как
и та на матушкины, и матушка положила трубку. Звонок раздался
во второй раз. Лежа в другой комнате, я слышал как матушка
безбожно тратит свою душу, отвечая на бесцеремонные вопросы
той, которую нужно и легко было можно поставить на место.
Ответив, посчитав что сильно, на самом деле отдав огромный
кусок своей души в ответ на бессовестность, матушка опять
положила трубку. Я лежал, переживая за каждый ее промах в
отдаче лишнего, когда вдруг почувствовал в воздухе над собой
огромную черную субстанцию, внушающую мне страх. Начав себя
было успокаивать, я понял, что не могу успокоиться потому, что
боюсь очередного звонка этой дамы. Я встал и пошел отключать
телефон. Когда я искал соединительный узел, нечаянно разбудил
матушку, успевшую уже заснуть. Она проснулась и начала ругаться
почему я шарахаюсь ночью. Если бы причина моего шарахания была
не в ее неумении правильно разговаривать с бессовестными, я
принял бы ее слова спокойно.
      -Тебе хорошо спится? А после твоего разговора над моей
кроватью висит "программа уничтожения", - которую ты перевела
ко мне.
      -Я ничего к тебе не переводила. Я сразу заснула и так
хорошо, а ты меня разбудил.
      -И ты ничего не почувствовала?
      -Ничего.
      Тут я все понял.
      -Ты просто отбросила от себя все лишнее и "закрылась"
верой в хорошее, а "програма уничтожения" этой подруги,
предназначенная тебе по полю от тебя, перешла ко мне.
      Мы поменялись ролями. Я заснул и так хорошо. А матушка
оделась и пошла на кухню пить чай и читать.

      Самое интересное в этом случае для меня было то, что я
зримо увидел как программу уничтожения, о чем я прочел у С. Н.
Лазарева, так и то, что я действовал только своей интуицией.
Это было у меня впервые.
      Только чьей была та "программа уничтожения", сейчас мне
трудно сказать, если это вообще была она. Хотя, может быть и
была. Чьей-нибудь.
      Пробив, наконец-то, эгрегор Вадима, я утонул в покое и
умиротворении. Утонул до такой степени, что меня стал разбирать
смех - как он может с таким сытым состоянием души всерьез
воспринимать мои слова о каком-то полевом раздражении им моей
психики. Одновременно я увидел всю классическую в эзотерике
духовную структуру личности со всеми сверхсознательными
центрами, или, как называл это Шри Ауробиндо - источник,
находящийся выше головы. Только у меня их было 2. 2 цельных. Не
только собственно источника, но и две полные духовные сущности
- два духовных человеческих тела, вложенное одно в другое. Мое,
поменьше, было внутри второго. Такое вложение было непос
тоянным. Иногда происходило их сдвижение или раздвижение и мое
сознание оказывалось в непосредственном контакте с чьим-нибудь
другим филиалом, без всяких полевых прослоек. Но моим "домом"
был прозрачный, правда, не всегда, полевой контур тела Вадима.
      Когда я пробил его филиал, оказалось, что его вживание в
меня было таким, что потерял в этот момент контроль за
мочеиспускательной функцией мочевого пузыря. Благо, он был
пустым. А когда я садился в медитацию, я его вообще не
чувствовал.
      Однажды после нескольких дней медитаций я вдруг почувс
твовал, что полевая ткань очага в правом полушарии начинает
поддаваться. Через мгновение две полевые пленки, сложенные
папкой, развернулись, острой вспышкой самых полярных
воспоминаний сюжетов психоза 93-года кольнув мне сердце. Опять
я вспомнил, как был той апрельской ночью словно застигнут
врагом врасплох. Укол я почувствовал не только от вспышки
эмоций, а напрямую. Но воспоминание пережитого сердцем с
пониманием невозвратимости прошлого было дорого. Я начал
плавно углубляться в себя. Достигнув затылка, я остановился.
      Сам мозг я не видел. Через полевые слои я видел лежащее
передо мной мое тело. Спереди справа висел круглый темно-ко
ричневый очаг, обведенный красной каймой. От созерцания своего,
бывшего таким незначительным для пережитых мной эмоций, врага,
мне стало плохо.
      Пробивание моей душой глубин психики, закрытых от меня
эгрегорами, началось с отправления отцу первой части рукописи
книги. Едущую на запад матушкину знакомую Раису Ивановну
Кузнецову я воспринял как послание и знак от Бога привлечь отца
в соавторы книги. Я не чувствовал в себе способность до конца
самостоятельно закончить свое дело. Мне нужно было верить в
кого-то. Отец писал свою книгу и не мог мне помочь.
      Патологию, а точнее изменение своего состояния от исходной
формы - зимы 86-07 года - я понял лишь благодаря оккультным
знаниям и учениям о человеке.
      В книге "Свет на Пути" и "Голос безмолвия", передающей
учение неизвестных Махатм, есть слова: "Не допускай, чтобы твой
ум ристалищем для чувств твоих служил". Во время своего первого
просветления я людям выкладывал всю свою душу, оберегая себя и
их от возможности охватить целиком весь мой потенциал. Стресс
уничтожил мне любовь. Но и мизантропом я не стал. На смену
бесконтрольной любви пришло оптимальное и единственно
правильное в жизни - Сознание Кришны. Я перестал быть
фанатичным альтруистом. Я стал чистым. На добро я отвечу
добром, на зло могу ответить злом, но предпочитаю не отвечать,
и если можно терпеть - терплю.
      На эзотерической схеме планов человеческого сознания я
увидел, что астральный - чувственный план находится на уровне
груди у человека. Лежа в медитации, я вдруг обратил внимание на
прямую зависимость видений, возникающих у меня в груди с тем, о
чем я думаю. До этого я думал, что это

е прощение с Сахалина я получил, находясь в
Благовещенске после того, как отправил ей открытку с
извинением. Прощение, как и одна ее мысль во время не
посредственного общения с ней, пришло на мой правый бок во весь
его объем видением чувства, отношения. Филиал сестры в моей
психике находится (находился) в левом полушарии. Налицо
противоположная взаимосвязь полушарий головы и сторон тела.

      Все, что нас окружает - многомерно. Раз многомерно все,
многомерно и каждое из этого всего. Тем более то, что является
копией Вселенной. Говоря это, я не хочу подорвать чью-то веру в
возможность излечения. Наоборот. В норме трудность должна
рождать интерес к ее преодолению, а сложность преодоления
должна рождать концентрацию всего внимания и внимательности.
Многомерность всего сущего как раз и говорит о том, что
абсолютно любую проблему можно решить самыми разными путями.


      Однажды вечером я лежал в кровати и увидел слова: "Церковь
"Новое поколение"", прошедшие перед моим взором. Я принял эти
слова за послание свыше и пошел в эту церковь.


      С пастором произошел конфликт. Я спрашивал у него, почему
он со сцены клеймит абсолютно всех экстрасенсов, а он говорил,
что так написано в Библии. "Но ведь ты же сам накладываешь руки
на больных",- думал я. Иной экстрасенс подобное делает также с
именем Бога на устах. Я его не понимал и был уверен, что он
неискренен. Особенно после помощи мне С. H. Лазаревым.
      В конце концов у Саши - так звали пастора - лопнуло
терпение:
      -Ты исповедуешь, что Иисус - есть Христос?
      Для меня он сказал набор слов.