Берг Кэрол. Стражи цитадели

    — Тише, Сейлита.
    — Беги сам, — сказал старик, — я задержу их, сколько смогу.
    Он тяжело поднялся и привалился к крутому откосу, вытаскивая из-за пояса серп.
    Уныло выругавшись, молодой человек стиснул плечо старика и бросился бежать вниз по оврагу прочь от замка. Скакавшие вдоль края обрыва всадники в красно-золотых мундирах королевской гвардии что-то заорали, завидев беглецов. Двое солдат спрыгнули с коней, спустились по откосу и снесли старику голову прежде, чем он успел вскрикнуть. Другие двое схватили младшего и отобрали у него девочку. Подъехала остальная часть отряда, пыль из-под конских копыт смешивалась с дымом. Спешившись, они принялись издеваться. Двое солдат держали несчастного за волосы и руки, а остальные швырнули девочку на землю, задрали ей платье и по очереди стали ложиться на нее. Мужчина плакал, осыпал их проклятиями и силился вырваться, а девочка кричала: «Папа! Папа!» К тому времени, когда они закончили, вместо крика из ее горла вырывался сухой клокочущий звук. Мужчина, казалось, почти обезумел.
   —  Вот что случается с теми, кто растит колдунов, — сообщил командир. — Таково зло, причиняемое ими миру. Если б вы выдали его, и ты, и ребенок, и старик остались бы живы.
    Затем он перерезал девочке горло.
   —  Проклятье на них на всех! — прорыдал мужчина. — Гореть им…
    — О, не бойся. Они сгорят, — ответил солдат. — Твоя участь легче.
    Он ударил мужчину ножом в живот и отбросил его на камни.
    Я выбрался из разлома на склон холма. Воздух был полон ужасного удушливого дыма, я чувствовал резь в слезящихся глазах. Когда я споткнулся обо что-то, не такое твердое, как камень, я не понял, что это, пока не упал сверху и не оказался лицом к лицу с Эллардом, старшим конюхом. Только едва ли это можно было назвать Эллардом — его нос и уши были отрезаны, а сам он был мертв. Я вскочил и бросился бежать, пока меня не вырвало. Ноги привели меня на холм, откуда я мог видеть все вокруг.
    Комигор горел: крыша, конюшни, казармы, поля — все, что я видел, было охвачено огнем. Люди кричали. Солдаты убивали всех, кто пытался бежать. Несколько стражников замка прорубались через главные ворота, но падали один за другим. Когда солдаты выволокли маму и Неллию из кареты, другие уже насаживали головы на шесты.
    — Тварь, породившая дьявола! Ведьма! Готов ли для нее костер?
   В тот миг, когда мама начинала кричать, я каждый раз просыпался в поту, задыхаясь от кашля. Я говорил себе, что это только сны, а не события, случившиеся на самом деле. Но от них оставалось чувство тошноты и уныния, словно я действительно видел это.
   К полудню второго дня капитан Дарзид уже руками разгребал мусор. Я не путался у него под ногами. Он сказал, что, если не найдет то, что ищет, нам придется отправиться этой же ночью. Были и другие пути, ведущие в то место, куда мы направляемся, но намного дальше и сложнее.
   — Я попью из того фонтанчика, — сообщил ему я.
   Вода из фляжки капитана отдавала старыми ботинками.
   — Как пожелаете, — буркнул он и разразился проклятиями в адрес камней, не преминувших осыпаться, когда он продолжил разгребать заваленный очаг.
   Я быстро ретировался, пока он не попросил меня помочь ему разбирать каменную груду, похоронившую результаты его дневного труда.
   С едой у нас было совсем плохо: ничего, кроме солонины. Она была такой сухой и соленой, что мне постоянно хотелось пить, а вино из запасов Дарзида закончилось. Я не стал говорить ему про мои собственные припасы, потому что собирался пользоваться ими, когда убегу от него. Прошлой ночью я едва не убежал, но, пока мы ехали, я не видел поблизости ни одного городка или села. Кроме того, мне не хотелось пробираться через руины или слякотные поля в темноте. Я бы взял его коня, но тот вовсе не был смирным. Он был похож на Дарзида, вздорный, несмотря на кажущуюся покорность.
   Маленькая каменная девочка по-прежнему улыбалась сама себе в углу двора, вода лилась из ее бездонного кувшина. Я зачерпнул немного и присел на край чаши, не собираясь возвращаться к Дарзиду. Вода была прохладной, но не ледяной, как, казалось бы, положено зимой, и сладкой. Я давно не пробовал ничего вкуснее. Казалось, у меня даже слегка прояснилось в голове. Впервые с тех пор, как я покинул Комигор, я смог удержать в голове две мысли сразу. Первая — о том, что вся эта суета с попыткой найти в руинах описание дороги к дому друзей, не имеет смысла. А вторая — что это самое описание было у меня под носом, на дне бассейна.
   — Капитан! — позвал я. — Кажется, я нашел!
   Он оказался рядом прежде, чем я успел бы щелкнуть пальцами.
   — Где? Покажи мне, мальчик!
   — Вот, — ответил я, указывая на слова, вырезанные на дне мраморного бассейна под прозрачной водой.
   Дарзид на миг показался мне очень странным, затем широкая улыбка медленно расплылась из-под его черной бороды.
   — Конечно же… Никогда бы не подумал. А скажите мне, юный герцог, что там написано? У меня, разумеется, не столь острое зрение, как у вас… увы, нет… особенно в этом тусклом свете.
   Он схватил обугленную палку и принялся записывать на белом камне мостовой то, что я читал со дна бассейна. Я не знал языка, но капитан кивал, словно понимал каждое слово.
   — Теперь мы можем ехать, — сообщил он. — Если буря уляжется и можно будет разглядеть луну, то к утру мы будем в безопасности в Зев'На.
   Я был счастлив уехать.
   — Как назывался этот город? — поинтересовался я, пока мы ехали к горе. — Кто здесь жил и почему они были перебиты и оставлены так?
   — Он назывался Авонар, — ответил капитан. — Вы еще услышите это название. Он был — и остается — домом ваших врагов, слепцов, которые не понимают размеров и возможностей вселенной. Вы узнаете о нем больше, когда мы окажемся в безопасности. А сегодня у вас был трудный день. Можете поспать, пока мы едем.
   Чем я и занялся. Меня снова мучили эти ужасные кошмары, а когда я проснулся вновь, то обнаружил себя в совершенно другом месте.

ГЛАВА 19
СЕЙРИ

   Авонар. Ни один поэт не найдет слов, чтобы описать вид из окна «Гостиницы трех арфистов». Дар'нети называли его Городом Света, хотя столь простое имя не могло передать его сияния. Звезды… повсюду звезды, усыпавшие черный холст ночи, сверкающие так, что, когда закрываешь глаза, их образ остается запечатленным перед твоим внутренним взором. Их число огромно — даже на всех деревьях двух миров не растет столько листьев. И звезды не прикованы к небесам. Бледные башни Авонара простираются вверх, как длинные изящные руки, пожинающие искрящийся урожай и обрушивающие его вниз на землю не только строгой, торжественной белизной, но и нежнейшими оттенками желтого и голубого.
   Но даже такое величественное зрелище, как вид королевской столицы, не могло отвлечь меня. Ни оживленного любопытства, которое сопровождает любое путешествие в новый мир, ни обычного облегчения оттого, что мы благополучно перешли через Пропасть. Я мерила шагами маленькую комнату, ожидая Кейрона с вестями о нашем сыне.
   Барейль принес еду: вкуснейшие поджаренные булочки с сочной начинкой, присыпанные сыром, золотистые фрукты размером с яблоко, но с розовой мякотью, пахнущей персиком и терпкой вишней, а также медный горшочек, наполненный пряным фруктовым напитком под названием саффрия. Мои спутники разобрали маленькие тарелочки и принялись разливать горячий напиток в кружки из расписной керамики, собравшись для трапезы вокруг низкого столика у огня.
   Я и куска в рот взять не могла.
   — Зачем они привели его в Авонар? — спросила я. — И как Дарзиду удалось перейти Мост без Наследника, который открыл бы путь, вел бы его и защищал?..
   Келли взмахнула кружкой и дополнила список моих вопросов:
   — И каким образом в разрушенном Авонаре могли оказаться Ворота? Я думала, есть только одни Ворота в Гондее и только одни в нашем мире.
   — Что касается Ворот, — ответил Барейль, отставляя кружку и вытирая губы кончиками пальцев, — на самом деле существуют только одни в Гондее и их единственное отражение в вашем мире. Но каждые из Ворот были построены с несколькими входами. Здесь, в Гондее, все входы были потеряны из-за зидов, за исключением входа во дворце Авонара. Мы не могли знать, где находятся входы в вашем мире и сколько из них все еще целы. Что до остальных ваших вопросов, я бы и сам хотел знать ответы. Возможно, когда прошлым летом зиды последовали за Д'Нателем в ваш мир, тайна прохода по Мосту оказалась раскрытой. Мастер Дассин наложил дополнительные заклятия на оба Привратных зала, но вход, которым воспользовались мы, был заброшен столетиями. А пройти по Мосту обычному человеку, без Наследника… Я не могу… — Лицо Барейля внезапно побледнело и вытянулось. — Впрочем, ваши собственные догадки могут оказаться более верными, нежели те, которые высказывает дульсе без позволения своего мадриссона.
   Следующие два часа мы провели, занимаясь всякими пустяками. Келли и Паоло пересчитали наши припасы — то, что Барейль нес в маленьком заплечном мешке, и что осталось у нас в карманах. Дульсе убрал со стола, отложив остатки еды для Кейрона, а затем произнес целую речь про самые достопримечательные места, видимые из окна. Келли поинтересовалась, что за бронзовая маска висит над входом, и Барейль рассказал нам про Вазрина Двуликого, существовавшего еще тогда, когда во Вселенной не было ничего, кроме пустоты. В конце концов, и это оживление угасло, мы погрузились в тревожное молчание. Тяжелые облака клубились над горами, скрывая звезды.
   Прошел еще час, когда мы услышали звук шагов в коридоре. Один человек. Барейль щелкнул замком, выглянул наружу и распахнул дверь.
   — Благодарение святому Вазрину, вы целы, государь!
   Кейрон стряхнул с плаща снежную пыль, но отрицательно покачал головой, когда Барейль собрался снять тяжелое одеяние с его плеч. Он двинулся прямо к камину и принялся растирать протянутые к пламени руки.
   — Кажется, мы принесли с собой дурную погоду.
   Он с благодарностью принял от Паоло кружку фруктового питья. После пары глотков он опустился на стул возле огня. Потом посмотрел на меня, и в его синих глазах было столько участия и сострадания, что мое сердце чуть не разорвалось. Кейрон быстро отвел взгляд и уставился в огонь.
   — Я проследил их путь до самого дома, но входить не стал. Заклятия — защитные чары, и сильные, — перекрывали все окна и двери. Не было смысла взламывать их, пока я не выяснил бы что-то еще, — чтобы без необходимости не подвергать ребенка риску. — Нагнувшись вперед, Кейрон оперся локтями о колени и сжал кружку так сильно, что она едва не треснула. — Случилось так, что я знаю этот дом достаточно хорошо, чтобы догадаться, где именно хозяин может разместить ночных гостей. Я знал, как наблюдать за нужной комнатой, не вызвав тревоги. Но я чересчур промедлил. К тому времени, как я сообразил, что они делают, круг был начерчен, свечи зажжены и слова произнесены. Пространство внутри круга оказалось порталом, он открылся куда-то в другое место… и чернобородый мужчина шагнул туда вместе с мальчиком. Мгновение, и они исчезли. — Он быстро глянул на меня и снова уставился в камин. — Ребенок все это время спал, а значит, не видел, что происходит, и не испугался.
   — Государь, заметили вы хоть что-нибудь, что подсказало бы нам, куда они направились?
   — Думаю, я видел достаточно.
   — Вы знаете, как показать мне это место, прикажете ли вы мне рассказать вам о нем?
   — Да. Хотя я не уверен, что мы действительно хотим это услышать.
   Кейрон поставил кружку на стол и положил ладонь на голову, преклонившего перед ним колени дульсе.
   — Детан дету, дульсе, — произнес он тихо. — Расскажи мне об этом месте.
   На мгновение лицо дульсе лишилось выражения, но затем его смуглая кожа побледнела, и он зажмурился. Гнев, огнем текущий по моим жилам, угас на мгновение, и словно весь мир затаил дыхание. Я знала ответ чуть не прежде, чем он произнес его.
   — Детането, Гире Д'Арнат. Мой опыт подсказывает мне, что это место, скорее всего, Зев'На, оплот лордов в самом сердце Пустынь.
   — Что же это за проклятый дом в самом сердце Авонара, откуда они отправили невинного ребенка в Зев'На?
   Пока Кейрон говорил, я еще держалась, но теперь не могла смирить бурю ярости, копившейся во мне с тех пор, как мы пересекли Мост. Я стояла, крепко обхватив руками грудь, иначе меня могло разорвать в клочья от страха, ярости и горя.
   — Дарзид пересек Мост — а это, как мне говорили, возможно, только с помощью Наследника Д'Арната. А теперь ему удалось забрать ребенка в самое сердце зла. Что это за «знакомый дом», где могут творить такое без страха возмездия?
   Я еще никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, даже когда у меня впервые отняли Кейрона и нашего сына. По крайней мере, тогда я жила в понятном мне мире.
   Впервые с тех пор, как мы покинули разбойничью пещеру, Кейрон прямо обратился ко мне:
   — Этот человек прочитал тайные слова, вырезанные на дне каменного фонтана в доме моей семьи. Нам рассказывали, что эти слова способны перенести нас в священное место, и мы несколько раз пытались применить их в гроте. Безуспешно. Но мы не знали этого языка и не понимали, что речь идет о полнолунии. Теперь, как мне кажется, я знаю язык… — Он еле заметно дернул бровью. — Что касается Моста… Дульсе, можешь ли ты предположить, как ему удалось миновать заклятия на Мосту?
   — Возможно, если вы прикажете, государь. Кейрон снова отдал распоряжение Барейлю. Дульсе чуть замешкался, затем поднял глаза и заговорил, старательно подбирая слова:
   — Каким-то образом человек по имени Дарзид узнал, где именно в разрушенном городе находится вход. Я понятия не имею, как это оказалось возможным. Ясно, что он прочитал надпись на камне в доме вашей семьи, как и вы сами. Это подсказало ему расположение входа и как добраться от него к Воротам. А вы, государь… Когда мы присоединились к госпоже и ее спутникам в разбойничьей пещере, вы оставили проход по Мосту открытым, чтобы мы могли вернуться. Вот почему этому человеку удалось беспрепятственно пересечь Мост. Мастер Дассин знал об этой опасности, но не принимал ее во внимание, потому что был уверен, что никто в вашем мире не знает о Воротах. Вам это просто не могло быть известно…
   — Огонь демонов! — Челюсти Кейрона сжались тверже. — Значит, это я повинен в том, что он так легко прошел по Мосту, равно как и во всем прочем. К моему стыду и к стыду всех дар'нети, дом, в который привезли мальчика, — это Дом Наставников Гондеи. А комната — зал заседаний моих советников. Итак, это злодеяние также на моей совести, и я клянусь вам, что заплачу за него. Но я не стану сводить счеты с Наставниками или как-то еще угрожать безопасности мальчика, пока он не вернется целым и невредимым. Примите мою клятву, сударыня. Я сделаю все, что в моей власти. Ваш племянник…
   Должно быть, я переменилась в лице: побледнела, поморщилась, зажмурилась, сжала губы или как-то еще выдала свою нетерпимость ко лжи. Потому что он внезапно осекся и вгляделся в мое лицо, его глаза расширились от новообретенного понимания.
   — Боги небесные, он вам не племян…
   — Государь, — Барейль вклинился между нами, заслонив меня от Кейрона, прежде чем я смогла бы взять себя в руки, — прикажите мне рассказать вам о Зев'На. Не где она находится, разумеется. Никому не удавалось найти туда дорогу. Даже если вы прикажете мне, я не смогу вам ответить. Но я храню все знания мастера Дассина о Пустынях и цитадели зла. Несомненно, часть их может нам пригодиться.
   И, хотя его взгляд все еще был прикован ко мне, Кейрон выслушал Барейля. Я прикусила язык до крови. Опасный миг миновал, поскольку дульсе втянул Кейрона в многочасовые расспросы.
   В течение трех месяцев Дассин выдавал себя за зида, присоединившись к военному отряду, — несравненный подвиг храбрости и чародейства. Однако прежде чем он смог узнать дорогу в Зев'На, его разоблачили и увели в крепость пленником. Зиды пытали его, так что он больше не мог ходить, как прежде. Минуло три ужасных года, пока, вопреки гнету мощных заклинаний, ему не удалось скопить достаточно силы, чтобы вернуть душу своему надсмотрщику-зиду. Это самые трудные из всех целительных чар. После чего воин помог ему бежать.
   Запас знаний дульсе и в самом деле был огромен: наблюдения за поведением зидов, их тренировками, детальные описания заклинаний и предположения, как были созданы некоторые из них, обрывки разговоров касательно расположения и размеров укреплений вокруг крепости. Но обрывки сведений находились в ужасном беспорядке. Мы не знали, какие вопросы задавать, а ответы Барейля путались с рассуждениями старого Целителя относительно природы Моста и лордов Зев'На. Непосредственной пользы от всего этого было немного. Ничего о том, как нам проникнуть в крепость. Ничего о том, зачем лордам мог понадобиться Герик. Ничего о том, как выкрасть его обратно.
   К полуночи Кейрон прекратил участвовать в обсуждении и встал у окна, вглядываясь в снежную ночь. Его молчание было столь длительным, что нас затянуло им, словно плавучие обломки течением реки.
   — Государь, — не выдержал, наконец, Барейль, — что с вами? Вы о чем-то думаете?
   Кейрон не вмешивался в наши споры, не обращал внимания на согласие, к которому мы изредка приходили, и тем более не отвечал на наше любопытство. Его широкая спина была выпрямлена. Неподвижна. Мы не видели его лица. Он сказал только:
   — Хоть это и кажется невозможным, но и ты, и наши друзья должны отдохнуть немного.
   Паоло уже спал, у Келли слипались глаза, но я не могла представить себе, что могло бы заставить меня заснуть. Щеки горели, душа металась, а тело напоминало путаницу узлов вроде тех, что девочки, гадая, завязывают на лентах. Я села на пол, прислонившись спиной к стене и теребя без того обтрепанные концы своего пояса.
   — Я возьму на себя первую стражу, — сказала я. Кейрон отошел от окна и присел передо мной на корточки. Я попыталась отвернуться. Но он мягко взял в ладони мою голову и нажал пальцами на мой раскалывающийся лоб, прямо между бровей.
   — Спите, сударыня, — мягко прошептал он. — Нам понадобится ваша сила. Ему понадобится ваша сила. Я сам посторожу этой ночью.
   Как и на Мосту, его присутствие окутало меня. Но спокойствие, хоть и весьма щедрый дар, было не тем, в чем я нуждалась. Почему он этого не понимает?
   Я отбросила его руки и увидела перед собой лицо незнакомца. Не тонкие черты и изящные скулы Кейрона — увидеть которые я так желала, нуждалась и жаждала, — а квадратный подбородок Д'Нателя, широко поставленные глаза и жесткие, словно высеченные из камня щеки.
   — Почему я должна доверить вам стражу? — поинтересовалась я, переполненная разочарованием, горечью и усталостью. — За случившееся ответственны дар'нети. Я не видела от народа Гондеи ничего, кроме предательства, самомнения и жадности — всего того, что я могу с избытком найти у собственных сородичей. Всем нам было бы лучше, если бы этот Мост оказался разрушен четыре месяца тому назад. Так что во время стражи подумайте хорошенько, почему бы мне не поступить так, как поступил бы любой из подобных вам, — не всадить в вас нож и не обменять ваше тело на моего сына.
   — Сударыня! — выдохнул Барейль.
   Мои губы жгли эти отвратительные слова. Мне не следовало так говорить.
   — Я не имела в виду… То есть… — Я запнулась, пытаясь сообразить, будет ли лучше принести извинения, как-то объясниться или просто позволить этим словам раствориться в усталом раздражении этого проклятого дня. Но Кейрон коснулся пальцем моих губ.
   — Можете быть уверены, я рассмотрю ваше предложение со всем возможным вниманием.
   Он даже не рассердился.
   Я заснула прежде, чем успела ответить.
   Пока я спала, кто-то переложил меня на кровать, потому что именно там я и проснулась. Я увидела Барейля, стоящего в квадрате солнечного света и выглядывающего в окно. Келли свернулась калачиком в единственном кресле, а Паоло завернулся в одеяло на полу. Разгладив смятое платье, я в одних чулках, чтобы не разбудить спящих, пересекла комнату и налила себе кружку саффрии из еще теплого кувшина.
   — Он это сделал, — тихо сказал дульсе, не отрывая глаз от вида за окном. — Я думал, он подождет, рассмотрит другие возможности, обсудит их с вами, продумает запасной план на случай, если ожидания мастера Дассина окажутся ошибочными…
   — Принц… Что он сделал? Где он? Барейль указал мне на окно.
   Утро было великолепным, светлые шпили города сияли в лучах рассветного солнца. Снег белым покрывалом лежал на городе. Но я потеряла интерес к красотам утра, когда заметила высокую фигуру, пересекающую широкую площадь — несомненно, самое сердце города. Прохожие уже заметили его; некоторые преклоняли колени, и он поднимал их. Другие кланялись в пояс, приседали в реверансе или бежали по площади, мимо фонтанов, деревьев, статуй, зовя из домов еще людей. Кейрон кивал в ответ, но не замедлял шага в направлении дворцовых ворот, возвышавшихся над площадью и садами. Из лавок и домов высыпали сонные обитатели в сорочках, ночных колпаках и чепцах. С улиц и переулков города стекались люди: сначала по двое или по трое, потом дюжинами и, наконец, целыми толпами, в считанные мгновения, заполнив тихий город веселым столпотворением, ликующим, машущим, радостно гомонящим, что-то кричащим друг другу и тому, кто шел сквозь это все, почти неразличимый теперь.
   — Что они кричат? — спросила я, и сердце заледенело у меня в груди.
   — Они говорят: «Наш принц вернулся! Наш принц исцелился! Наследник Д'Арната идет среди нас!»
   — Они узнали его?
   — Без труда. Он кому-то назвал себя, и истина этого венчает его, словно солнечная корона. Все, кто живет в Авонаре, узнают с пробуждением, что Наследник пришел к ним. Он говорит им быть добрыми сердцем.
   — Я не верю, что он готов принять эту роль. Неужели он решил отказаться от указаний Дассина? Неужели он ушел мстить или снискать королевскую славу?
   Сбитая с толку и разозленная, я верила в это не больше, чем в собственные ужасные слова минувшей ночью. Но затем Барейль повернулся ко мне лицом, на котором все чувства уступили место страху.
   — Он не готов, но не видит другого способа продолжить свой путь. И он не отказался от наставлений Дассина, но подчинился им, несмотря на свои глубочайшие опасения. Он идет к Наставникам.
   — К Наставникам… Он собирается убить Экзегета? Это ему приказал сделать старый дьявол?
   — О нет, сударыня! У него нет такого намерения. Дульсе скосил глаза на сверток кожи и стали, который держал в руках, — оружейную перевязь Д'Нателя с мечом и кинжалом Д'Арната. Затем снова поднял преисполненные печали глаза.
   — Мастер Дассин велел моему государю предать себя в руки Наставников для испытания, если мальчик попадет и идти туда беззащитным. Когда они будут испытывать его, они проверят и его разум — и допросят без снисхождения. И я не знаю, сможет ли он пережить это. К тому времени Кейрон достиг широких ступеней перед дворцовыми воротами, где ждали его шесть фигур, закутанных в плащи. Даже на таком расстоянии я могла узнать гиганта Гар'Дену, встрепанного Й'Дана, Устеля и Се'Арет — все как описывал Барейль. Две оставшиеся фигуры, менее различимые, были, видимо, «Матушкой» Мадьялар и Экзегетом, изменником, убийцей и похитителем детей. Шестеро поклонились принцу.
   — Что он делает?
   Кейрон снял плащ, куртку и рубаху. Он сел на ступени перед шестью чародеями и жестом подозвал одного из зевак, чтобы тот помог ему снять сапоги. Затем он снова поднялся, облаченный только в штаны и чулки, и принялся что-то делать со своими руками. Толпа затаила дыхание.
   — Он предает себя в их руки, — сказал Барейль, откладывая в сторону оружие принца. — То, что он делает, говорит народу, что он их слуга и будет покорно ждать результатов испытания, проведенного Наставниками. В сущности, он заявляет о желании рискнуть всем — свободой и правом наследования, — чтобы исключить все сомнения в своем происхождении и способностях. Серебряная лента, которой Мадьялар связывает его запястья, символизирует подчинение их власти. — Он слегка поднял подбородок и указал в окно. — Заметьте, он подчиняется Мадьялар, а не главе совета — Экзегету, как можно было ожидать. Умный ход, но невероятное оскорбление для Экзегета. Все это, конечно же, понимают. Весь город знает о горечи в их отношениях.
   Шестеро повернулись и медленно направились вверх по ступеням к дворцовым воротам, широко распахнувшимся перед ними. Кейрон шел следом, без обуви, обнаженный по пояс в это яркое холодное утро, и строй дворцовых стражников низко склонился перед ним.
   — Почему? — воскликнула я. — Зачем Дассин велел ему сделать это? Это же бессмысленно!
   — Хотел бы я вам ответить, сударыня. Мой прошлый хозяин был мудрым и предусмотрительным человеком, и я знал его лучше, чем кто-либо из живущих, кроме разве что принца, но Д'Натель еще не помнит, как они существовали единым разумом те годы, что он провел без тела. В своей жизни мастер Дассин совершил много такого, что кажется запутанным и неясным, но — пожалуйста, не подумайте, что я хвастаюсь, — мне всегда удавалось разобраться в его замыслах. В этом случае, впрочем, — он плотно сцепил руки за спиной, — я не могу предположить, почему так необходимо было, чтобы принц предстал беззащитным перед теми, кто желал его смерти на Мосту лишь несколько месяцев назад.
   Толпа быстро рассеялась, оставив площадь почти пустынной. Проснувшиеся Келли и Паоло присоединились к нам у окна, и мы рассказали им о виденном нами и об опасениях Барейля.