Страница:
– А ну пошли отсюда!
– Не указывай! Нам надо еду взять! Мы жрать хотим!
– Не пускайте их, Павел Ильич, не пускайте!
– Лекси, он дерется! Ай!
– Как вы смеете меня не слушаться, дураки старые? Я здесь хозяйка!
– Была б ты моя дочь – взял бы ремень и...
Зазвонил телефон.
– Риточка, это ты? – услышала девушка такой родной мамин голос.
– Мамочка, как вы долетели?
– Благополучно. С папой все в порядке, насколько это возможно. Он уже помещен в клинику, а я остановилась в гостинице неподалеку. Как дела дома?
– Мама, мама! Шурка привела своих приятелей... Ужас!
– Деточка, я много думала в последнее время над тем, что происходит с Шурой... – печально проговорила Зоя. – Напрасно я не мешала твоему папе воспитывать ее слишком сурово! Конечно, девочка скучает без своих друзей.
– Ты не понимаешь, мама! Если бы ты видела, что они вытворяют! А Шурка нарядилась как... как...
– Ну что же, она уже взрослая, у нее свое представление о моде. Хватит делать ей замечания! Шура, конечно, ощущает себя некомфортно из-за постоянного давления. Очень тебя прошу: не злоупотребляй своим старшинством. Я...
Ее прервал треск помех – связь прервалась. Некоторое время Рита неподвижно сидела возле телефона, надеясь, что мама перезвонит, но этого почему-то не случилось. Вздохнув, девушка забралась в постель. «Павел Ильич один способен разогнать всю Шуркину компанию, – засыпая, решила Рита. – А уж с тем, чтобы не пустить их на кухню, справится легко! Так что там, внизу, обойдутся и без меня. Ох как я устала!»
Спать Рите пришлось недолго. Кто-то, навалившись девушке на грудь, придавил ее своим весом к кровати, и Рита едва не задохнулась. В первый момент после пробуждения Рита даже не сообразила, где она находится и что с ней происходит, но тут чья-то грубая рука, нырнув под одеяло, ухватила ее за бок. Собрав все силы, девушка сильным ударом вытолкнула из своей постели незваного гостя и включила ночник.
– Ты что, тронулась? Чего дерешься? – загнусавил непрошеный ночной посетитель – им оказался один из Шуриных приятелей. Сидя на полу, парень обеими руками держался за разбитый нос.
– Что тебе здесь надо? – гневно воскликнула Рита.
– Спятила? Не знаешь, зачем мужики по ночам в гости к бабам ходят?
– Вон отсюда!
– Цену себе набиваешь? – скривился несостоявшийся насильник. – Да кому ты нужна...
Пошатываясь, он побрел прочь, и Рита вспомнила, что перед сном заперлась на замок! Девушка метнулась к двери – так и есть, замок сломан! Риту буквально затрясло от омерзения и ужаса; одевшись как можно быстрей, девушка придвинула к двери маленький комод и уселась в кресло, рассчитывая бодрствовать остаток ночи с книгой в руках. Но не успела Рита прочитать и полдесятка страниц, как в дверь осторожно поскреблись, затем постучали, а после этого комод на глазах потрясенной Риты медленно, но неуклонно поехал в сторону. Дверь содрогалась от толчков, сопровождаемых дружным хором голосов с другой стороны:
– А ну взяли!
– Раз-два!
– Эй, зубрилка, ты не сдохла там? – пропищал противный голос Шуры.
Ощущая, как в душе поднимается паника, Рита огляделась по сторонам. Конечно же надо бежать отсюда под защиту Павла Ильича, но вот как прорваться через толпу осаждавших? Комод был уже почти сдвинут, и дверь начала открываться... Не придумав ничего лучшего, Рита схватила в руки стоявший перед туалетным столиком пуфик и, как только голова одного из мерзавцев просунулась в распахнувшуюся дверь, с силой метнула его. Пуфик оказался тяжеловат, и Рита сама не удержалась на ногах, однако тут же вскочила и, пользуясь замешательством противников, пулей выскочила в холл. Кабина внутреннего лифта, которым, очевидно, воспользовались незваные гости, стояла с гостеприимно открытыми дверями, точно поджидая Риту. Девушка успела захлопнуть двери прямо перед носом Шуры, которая опомнилась первая и теперь в бессильной ярости лупила кулачками по толстому стеклу. Кабина поползла вниз. Рита, поглощенная опасением, не додумаются ли негодяи перехватить ее внизу, все же не могла не заметить, что в лифте, как и везде, где хотя бы недолгое время находились Шурины приятели, было намусорено, а в воздухе ясно чувствовался запах табака.
Анна Осиповна и Павел Ильич, забрав все, что только сумели, из своих комнат, забаррикадировались на кухне, и Рите пришлось долго стучать в двери из матового стекла, прежде чем ей открыли. Девушка даже начала всерьез опасаться, что разобьет дверное стекло, увеличив тем самым царивший в доме бардак.
В конце концов на голубоватой поверхности обрисовался смутный силуэт, и Рита едва успела уклониться от молодецкого замаха скалкой, которую держал в руках разъяренный повар.
– Ох, Маргарита Геннадьевна! Да это вы! – воскликнул явно смущенный Павел Ильич, разглядев в полумраке коридора, кто находится перед ним. У Риты уже не было сил ни на возмущение ситуацией, ни на ироническое подшучивание над ней. Девушка молча прошла на непривычно загроможденную туго набитыми сумками и чемоданами кухню. Рядом с дубовым столом, который Шерстнев привез несколько лет назад из Бретани, прямо возле того места, за которым Рита так любила посиживать со стаканом молочка, нелепо громоздилось главное сокровище домоправительницы – старинный торшер, переделанный в незапамятные времена из керосинового канделябра. С раннего детства Рита множество раз слышала историю этого чуда с кованой ножкой и оранжевым стеклянным абажуром: дедушка Анны Осиповны приобрел чудо-светильник на знаменитой московской Сухаревке, торшер пережил две революции, благополучно уцелел во время реквизиций, остался практически единственным воспоминанием о прежней жизни во время разрушившей дом бомбежки в сорок первом... Но теперь старинное литое стекло абажура покрывала сеть трещин, и Анна Осиповна, сердито поджав губы, тщетно пыталась заклеить их бумажным скотчем.
– Вдребезги разнесли! – пожаловалась она Рите.
– Почему вы здесь сидите? – уточнила девушка.
– Да мы сначала пробовали в своих комнатах запереться, – вздохнула Анна Осиповна. – А банда эта, видать, соскучилась, и давай в двери ломиться. Ко мне влезли, перепортили все что могли... Хорошо, Павел Ильич на выручку прибежал.
– Вот мы и решили – поживем пока на кухне, – добавил повар. – Места здесь достаточно, и можно помогать друг другу. К тому же Геннадий Иванович с ума сойдет, если эти мартышки доберутся до его коллекционных вин! – Он кивнул на дверь смежной с кухней кладовки. – А так все под присмотром.
– Только бы они не подожгли дом! – предположила вдруг Анна Осиповна.
– Я думаю, до этого не дойдет. – Рита устало опустилась на свой излюбленный стул. – А можно я с вами до утра посижу?
Ночь прошла более чем беспокойно, в дверь то и дело ломились, однако к утру веселые гуляки, утомившись от возни и окончательно упившись, очевидно, заснули, и державший на кухне оборону гарнизон тоже получил краткую передышку.
Несмотря на то что ночь прошла практически без сна, Рита по привычке на рассвете проснулась. Сначала девушка улыбнулась ласкавшим ее щеку горячим солнечным лучам, потом удивилась – почему она не в постели? Но осознание ситуации вернулось тут же. Рита осторожно выбралась с кухни, прислушиваясь к тому, что творится в гостиной и столовой. Прокралась в предназначенный для гостей санузел и кое-как ополоснулась. На обратном пути девушка внезапно услышала доносившийся из комнат шум и, справившись с инстинктивным желанием спрятаться под ближайшее кресло, опрометью бросилась обратно на кухню. К счастью, тревога оказалось ложной, никто и не думал гнаться за Ритой. Повернув в дверях ключ и придвинув на прежнее место ящик для овощей, девушка присела на край стола и досадливо прикусила губу. «Какое унижение! Почему это я должна в своем собственном доме трусливо красться, точно крыса? Почему не могу спокойно спать в собственной кровати?.. С другой стороны, – вынуждена была признать Рита, – я, конечно, не смогу справиться со всей Шуркиной бандой! Если уж даже Павел Ильич, рослый и сильный мужчина, не рискнул выгнать эту шушеру из дома... Значит, надо позвать на помощь! Но кого?»
Рите было нестерпимо стыдно при мысли, что творящееся в квартире Шерстневых станет достоянием общественности. Проще всего было бы позвонить Борису Константиновичу, как и высказывала предположение Анна Осиповна, и попросить прислать охрану, но у девушки не повернулся бы язык объяснить управляющему причину подобной просьбы! К тому же Шура вполне могла бы заявить о своих правах: она такая же жительница дома в лесу, как и Рита, и за пределами собственной квартиры не делает ничего плохого! А отчитываться перед охраной в своих развлечениях девица ведь не обязана... «Тогда что же? Вызвать милицию?» Но Рита не была уверена, что сотрудники правоохранительных органов не откажутся от наведения порядка в семействе Шерстневых на тех же основаниях, что и охранники кондоминиума. И тут Риту осенило. Матвей конечно же! Он наверняка должен иметь влияние на Шуру! Но... при одной мысли о похотливо осклабившемся лице Блинова-младшего, о его потных, трясущихся от возбуждения руках Риту охватило такое омерзение, что девушку передернуло. «После всего, что случилось в охотничьем домике, идти к подобному мерзавцу на поклон! Да никогда, ни за что!» Но тут взгляд Риты остановился на Анне Осиповне, заснувшей прямо за столом, – голова женщины покоилась на сложенных на столешнице руках, на щеках еще виднелись бороздки от слез... А неподалеку стоял поврежденный торшер, еще более жалкий в ярком утреннем освещении, и Рите почему-то стало жалко его, точно живое существо. «Я ведь пойду к Матвею не ради себя самой, – решила Рита. – Надо, чтобы это безумие прекратилось!» Кое-как пригладив волосы, Рита направилась ко входной двери. По дороге девушка не удержалась и заглянула в гостиную. Представший взору разгром напоминал известную картину Васнецова «После битвы князя Игоря с половцами»: там и сям, бессильно раскинувшись, в разных позах валялись неподвижные тела. Брезгливо скривившись, Рита продолжила свой путь.
...Как и рассчитывала девушка, несмотря на раннее утро, в квартире Блиновых царило деловое оживление. Андрей Николаевич, уже вернувшийся с ежедневной пробежки, принимал теперь душ, распевая во все горло от радостного возбуждения, и его сильный голос, казалось, наполнял всю огромную, не меньшую чем у Шерстневых, квартиру. Во всяком случае, Рита услышала пение еще с порога. Приветливая горничная провела Риту в столовую, где за обильно накрытым столом хозяйничала Мария Семеновна, потчевавшая двух незнакомых Рите женщин.
– Моя школьная подруга, приехала в Москву получать наследство, – пояснила Мария Семеновна, указывая на одну из них.
– Катя, – коротко представилась та.
– А это ее сестра Оля, – продолжала Мария Семеновна. – Подумай, Риточка, какие странные! Остановились в гостинице, будто в городе у них нет друзей! Хорошо, что я случайно наткнулась на эту парочку в Столешниковом...
– Как изменился центр! – восхищенно проговорила Катя. – Ни одного облезлого дома, как бывало раньше! А мостовые! Я такого порядка и в Европе не видела!
– А сколько цветов! – подхватила Оля. – Вот уж правда «город-сад»!
Мария Семеновна с энтузиазмом принялась советовать своим гостьям, какие московские достопримечательности им следует осмотреть в первую очередь, а Рита сидела как на иголках.
– Изумительный выставочный зал... – Продолжая говорить, Мария Семеновна посмотрела на Риту и вдруг запнулась. – О чем, бишь, я... Простите, девочки... Риточка, а что это ты сегодня какая-то странная? Ничего не случилось?
– Н...нет, что вы! – покривила душой Рита. – Собственно говоря, я хотела поговорить с Матвеем...
– Надо же, а он отправился на корт, сказал, что хочет найти тебя!
Оля и Катя понимающе заулыбались, очевидно полагая, что присутствуют при зарождении романтических отношений, однако в глазах Марии Семеновны Рита отчетливо уловила тревогу: женщина явно не радовалась тому, что у Риты и Матвея возникла вдруг настоятельная потребность в общении друг с другом. Смущенно покашляв, Мария Семеновна осторожно начала, видимо не желая, чтобы гостьи догадались о скрытом смысле ее слов, и в то же время не находя предлогов для того, чтобы поговорить с девушкой наедине:
– Хм... Понимаешь ли, Рита... Ты ведь знаешь, что твоя мама рассказала мне... Не думай, без последствий это не останется! Мы с папой проследим, чтобы Матвей впредь не позволял себе ничего подобного... Но и ты не должна бегать за ним! Иначе у Матвея снова и снова будет появляться повод и возможность тебя... обижать.
– Милые бранятся – только тешатся, – игривым тоном невпопад высказалась Катя.
– Я вполне согласна с вами и, более того, очень признательна за поддержку, – искренне ответила Блиновой Рита. – Но, поверьте, мне действительно оченьнужно поговорить с Матвеем. По делу, – прибавила она.
– Ну смотри, а то, помнится, я читала в какой-то книжке, что после того, что произошло между вами, девушки проникаются странной привязанностью к тому, кто... Ну ты понимаешь, – запуталась в словах Мария Семеновна.
– А вот я ничего не понимаю! – азартно вклинилась Катя. – Что это за намеки? Больше двух говорят вслух!
– Да перестань ты! – одернула ее сестра. – Что, по-твоему, Маша должна нам всю подноготную выложить?
– Что ты меня дергаешь? – надулась Катя. – Может, я просто радуюсь, что у Машкиного сына такая невеста намечается! Девочка – загляденье! И умненькая, похоже...
– Катерина, прервись, – остановила этот поток неуместных восхвалений, от которых Риту коробило, Мария Семеновна. – А ты, Рита, не забывай, что я говорила твоему папе: вы с Матвеем не пара. Ничего хорошего из вашей дружбы не выйдет!
– Да что ты к девочке цепляешься! – неправильно истолковала слова хозяйки дома Катя. – Чем она тебе не угодила?
– Что, дамочки? Уже отношения выясняем? – весело воскликнул, входя в столовую, Андрей Николаевич. – Ну что за народ: ни на минуту нельзя одних оставить! Что, у нас и Рита в гостях? Очень рад! А что это ты бледненькая какая? Из-за отца небось переживаешь? Не волнуйся, с Божьей помощью все обойдется!
– А вот и Матвей! – заметила Мария Семеновна.
– Рита! Ты! – Было видно, что молодой человек поражен неожиданным появлением своей недавней жертвы. Девушка порывисто поднялась из-за стола:
– Мне нужно сказать тебе кое-что с глазу на глаз... Мария Семеновна, Андрей Николаевич, вы извините меня за бесцеремонность...
Супруги Блиновы переглянулись.
Не скрывающий своего удивления Матвей проводил Риту в соседнюю комнату и, едва успев прикрыть за собой дверь, жадно спросил:
– Ты ведь не заявила в милицию?
Глава 17
– Не указывай! Нам надо еду взять! Мы жрать хотим!
– Не пускайте их, Павел Ильич, не пускайте!
– Лекси, он дерется! Ай!
– Как вы смеете меня не слушаться, дураки старые? Я здесь хозяйка!
– Была б ты моя дочь – взял бы ремень и...
Зазвонил телефон.
– Риточка, это ты? – услышала девушка такой родной мамин голос.
– Мамочка, как вы долетели?
– Благополучно. С папой все в порядке, насколько это возможно. Он уже помещен в клинику, а я остановилась в гостинице неподалеку. Как дела дома?
– Мама, мама! Шурка привела своих приятелей... Ужас!
– Деточка, я много думала в последнее время над тем, что происходит с Шурой... – печально проговорила Зоя. – Напрасно я не мешала твоему папе воспитывать ее слишком сурово! Конечно, девочка скучает без своих друзей.
– Ты не понимаешь, мама! Если бы ты видела, что они вытворяют! А Шурка нарядилась как... как...
– Ну что же, она уже взрослая, у нее свое представление о моде. Хватит делать ей замечания! Шура, конечно, ощущает себя некомфортно из-за постоянного давления. Очень тебя прошу: не злоупотребляй своим старшинством. Я...
Ее прервал треск помех – связь прервалась. Некоторое время Рита неподвижно сидела возле телефона, надеясь, что мама перезвонит, но этого почему-то не случилось. Вздохнув, девушка забралась в постель. «Павел Ильич один способен разогнать всю Шуркину компанию, – засыпая, решила Рита. – А уж с тем, чтобы не пустить их на кухню, справится легко! Так что там, внизу, обойдутся и без меня. Ох как я устала!»
Спать Рите пришлось недолго. Кто-то, навалившись девушке на грудь, придавил ее своим весом к кровати, и Рита едва не задохнулась. В первый момент после пробуждения Рита даже не сообразила, где она находится и что с ней происходит, но тут чья-то грубая рука, нырнув под одеяло, ухватила ее за бок. Собрав все силы, девушка сильным ударом вытолкнула из своей постели незваного гостя и включила ночник.
– Ты что, тронулась? Чего дерешься? – загнусавил непрошеный ночной посетитель – им оказался один из Шуриных приятелей. Сидя на полу, парень обеими руками держался за разбитый нос.
– Что тебе здесь надо? – гневно воскликнула Рита.
– Спятила? Не знаешь, зачем мужики по ночам в гости к бабам ходят?
– Вон отсюда!
– Цену себе набиваешь? – скривился несостоявшийся насильник. – Да кому ты нужна...
Пошатываясь, он побрел прочь, и Рита вспомнила, что перед сном заперлась на замок! Девушка метнулась к двери – так и есть, замок сломан! Риту буквально затрясло от омерзения и ужаса; одевшись как можно быстрей, девушка придвинула к двери маленький комод и уселась в кресло, рассчитывая бодрствовать остаток ночи с книгой в руках. Но не успела Рита прочитать и полдесятка страниц, как в дверь осторожно поскреблись, затем постучали, а после этого комод на глазах потрясенной Риты медленно, но неуклонно поехал в сторону. Дверь содрогалась от толчков, сопровождаемых дружным хором голосов с другой стороны:
– А ну взяли!
– Раз-два!
– Эй, зубрилка, ты не сдохла там? – пропищал противный голос Шуры.
Ощущая, как в душе поднимается паника, Рита огляделась по сторонам. Конечно же надо бежать отсюда под защиту Павла Ильича, но вот как прорваться через толпу осаждавших? Комод был уже почти сдвинут, и дверь начала открываться... Не придумав ничего лучшего, Рита схватила в руки стоявший перед туалетным столиком пуфик и, как только голова одного из мерзавцев просунулась в распахнувшуюся дверь, с силой метнула его. Пуфик оказался тяжеловат, и Рита сама не удержалась на ногах, однако тут же вскочила и, пользуясь замешательством противников, пулей выскочила в холл. Кабина внутреннего лифта, которым, очевидно, воспользовались незваные гости, стояла с гостеприимно открытыми дверями, точно поджидая Риту. Девушка успела захлопнуть двери прямо перед носом Шуры, которая опомнилась первая и теперь в бессильной ярости лупила кулачками по толстому стеклу. Кабина поползла вниз. Рита, поглощенная опасением, не додумаются ли негодяи перехватить ее внизу, все же не могла не заметить, что в лифте, как и везде, где хотя бы недолгое время находились Шурины приятели, было намусорено, а в воздухе ясно чувствовался запах табака.
Анна Осиповна и Павел Ильич, забрав все, что только сумели, из своих комнат, забаррикадировались на кухне, и Рите пришлось долго стучать в двери из матового стекла, прежде чем ей открыли. Девушка даже начала всерьез опасаться, что разобьет дверное стекло, увеличив тем самым царивший в доме бардак.
В конце концов на голубоватой поверхности обрисовался смутный силуэт, и Рита едва успела уклониться от молодецкого замаха скалкой, которую держал в руках разъяренный повар.
– Ох, Маргарита Геннадьевна! Да это вы! – воскликнул явно смущенный Павел Ильич, разглядев в полумраке коридора, кто находится перед ним. У Риты уже не было сил ни на возмущение ситуацией, ни на ироническое подшучивание над ней. Девушка молча прошла на непривычно загроможденную туго набитыми сумками и чемоданами кухню. Рядом с дубовым столом, который Шерстнев привез несколько лет назад из Бретани, прямо возле того места, за которым Рита так любила посиживать со стаканом молочка, нелепо громоздилось главное сокровище домоправительницы – старинный торшер, переделанный в незапамятные времена из керосинового канделябра. С раннего детства Рита множество раз слышала историю этого чуда с кованой ножкой и оранжевым стеклянным абажуром: дедушка Анны Осиповны приобрел чудо-светильник на знаменитой московской Сухаревке, торшер пережил две революции, благополучно уцелел во время реквизиций, остался практически единственным воспоминанием о прежней жизни во время разрушившей дом бомбежки в сорок первом... Но теперь старинное литое стекло абажура покрывала сеть трещин, и Анна Осиповна, сердито поджав губы, тщетно пыталась заклеить их бумажным скотчем.
– Вдребезги разнесли! – пожаловалась она Рите.
– Почему вы здесь сидите? – уточнила девушка.
– Да мы сначала пробовали в своих комнатах запереться, – вздохнула Анна Осиповна. – А банда эта, видать, соскучилась, и давай в двери ломиться. Ко мне влезли, перепортили все что могли... Хорошо, Павел Ильич на выручку прибежал.
– Вот мы и решили – поживем пока на кухне, – добавил повар. – Места здесь достаточно, и можно помогать друг другу. К тому же Геннадий Иванович с ума сойдет, если эти мартышки доберутся до его коллекционных вин! – Он кивнул на дверь смежной с кухней кладовки. – А так все под присмотром.
– Только бы они не подожгли дом! – предположила вдруг Анна Осиповна.
– Я думаю, до этого не дойдет. – Рита устало опустилась на свой излюбленный стул. – А можно я с вами до утра посижу?
Ночь прошла более чем беспокойно, в дверь то и дело ломились, однако к утру веселые гуляки, утомившись от возни и окончательно упившись, очевидно, заснули, и державший на кухне оборону гарнизон тоже получил краткую передышку.
Несмотря на то что ночь прошла практически без сна, Рита по привычке на рассвете проснулась. Сначала девушка улыбнулась ласкавшим ее щеку горячим солнечным лучам, потом удивилась – почему она не в постели? Но осознание ситуации вернулось тут же. Рита осторожно выбралась с кухни, прислушиваясь к тому, что творится в гостиной и столовой. Прокралась в предназначенный для гостей санузел и кое-как ополоснулась. На обратном пути девушка внезапно услышала доносившийся из комнат шум и, справившись с инстинктивным желанием спрятаться под ближайшее кресло, опрометью бросилась обратно на кухню. К счастью, тревога оказалось ложной, никто и не думал гнаться за Ритой. Повернув в дверях ключ и придвинув на прежнее место ящик для овощей, девушка присела на край стола и досадливо прикусила губу. «Какое унижение! Почему это я должна в своем собственном доме трусливо красться, точно крыса? Почему не могу спокойно спать в собственной кровати?.. С другой стороны, – вынуждена была признать Рита, – я, конечно, не смогу справиться со всей Шуркиной бандой! Если уж даже Павел Ильич, рослый и сильный мужчина, не рискнул выгнать эту шушеру из дома... Значит, надо позвать на помощь! Но кого?»
Рите было нестерпимо стыдно при мысли, что творящееся в квартире Шерстневых станет достоянием общественности. Проще всего было бы позвонить Борису Константиновичу, как и высказывала предположение Анна Осиповна, и попросить прислать охрану, но у девушки не повернулся бы язык объяснить управляющему причину подобной просьбы! К тому же Шура вполне могла бы заявить о своих правах: она такая же жительница дома в лесу, как и Рита, и за пределами собственной квартиры не делает ничего плохого! А отчитываться перед охраной в своих развлечениях девица ведь не обязана... «Тогда что же? Вызвать милицию?» Но Рита не была уверена, что сотрудники правоохранительных органов не откажутся от наведения порядка в семействе Шерстневых на тех же основаниях, что и охранники кондоминиума. И тут Риту осенило. Матвей конечно же! Он наверняка должен иметь влияние на Шуру! Но... при одной мысли о похотливо осклабившемся лице Блинова-младшего, о его потных, трясущихся от возбуждения руках Риту охватило такое омерзение, что девушку передернуло. «После всего, что случилось в охотничьем домике, идти к подобному мерзавцу на поклон! Да никогда, ни за что!» Но тут взгляд Риты остановился на Анне Осиповне, заснувшей прямо за столом, – голова женщины покоилась на сложенных на столешнице руках, на щеках еще виднелись бороздки от слез... А неподалеку стоял поврежденный торшер, еще более жалкий в ярком утреннем освещении, и Рите почему-то стало жалко его, точно живое существо. «Я ведь пойду к Матвею не ради себя самой, – решила Рита. – Надо, чтобы это безумие прекратилось!» Кое-как пригладив волосы, Рита направилась ко входной двери. По дороге девушка не удержалась и заглянула в гостиную. Представший взору разгром напоминал известную картину Васнецова «После битвы князя Игоря с половцами»: там и сям, бессильно раскинувшись, в разных позах валялись неподвижные тела. Брезгливо скривившись, Рита продолжила свой путь.
...Как и рассчитывала девушка, несмотря на раннее утро, в квартире Блиновых царило деловое оживление. Андрей Николаевич, уже вернувшийся с ежедневной пробежки, принимал теперь душ, распевая во все горло от радостного возбуждения, и его сильный голос, казалось, наполнял всю огромную, не меньшую чем у Шерстневых, квартиру. Во всяком случае, Рита услышала пение еще с порога. Приветливая горничная провела Риту в столовую, где за обильно накрытым столом хозяйничала Мария Семеновна, потчевавшая двух незнакомых Рите женщин.
– Моя школьная подруга, приехала в Москву получать наследство, – пояснила Мария Семеновна, указывая на одну из них.
– Катя, – коротко представилась та.
– А это ее сестра Оля, – продолжала Мария Семеновна. – Подумай, Риточка, какие странные! Остановились в гостинице, будто в городе у них нет друзей! Хорошо, что я случайно наткнулась на эту парочку в Столешниковом...
– Как изменился центр! – восхищенно проговорила Катя. – Ни одного облезлого дома, как бывало раньше! А мостовые! Я такого порядка и в Европе не видела!
– А сколько цветов! – подхватила Оля. – Вот уж правда «город-сад»!
Мария Семеновна с энтузиазмом принялась советовать своим гостьям, какие московские достопримечательности им следует осмотреть в первую очередь, а Рита сидела как на иголках.
– Изумительный выставочный зал... – Продолжая говорить, Мария Семеновна посмотрела на Риту и вдруг запнулась. – О чем, бишь, я... Простите, девочки... Риточка, а что это ты сегодня какая-то странная? Ничего не случилось?
– Н...нет, что вы! – покривила душой Рита. – Собственно говоря, я хотела поговорить с Матвеем...
– Надо же, а он отправился на корт, сказал, что хочет найти тебя!
Оля и Катя понимающе заулыбались, очевидно полагая, что присутствуют при зарождении романтических отношений, однако в глазах Марии Семеновны Рита отчетливо уловила тревогу: женщина явно не радовалась тому, что у Риты и Матвея возникла вдруг настоятельная потребность в общении друг с другом. Смущенно покашляв, Мария Семеновна осторожно начала, видимо не желая, чтобы гостьи догадались о скрытом смысле ее слов, и в то же время не находя предлогов для того, чтобы поговорить с девушкой наедине:
– Хм... Понимаешь ли, Рита... Ты ведь знаешь, что твоя мама рассказала мне... Не думай, без последствий это не останется! Мы с папой проследим, чтобы Матвей впредь не позволял себе ничего подобного... Но и ты не должна бегать за ним! Иначе у Матвея снова и снова будет появляться повод и возможность тебя... обижать.
– Милые бранятся – только тешатся, – игривым тоном невпопад высказалась Катя.
– Я вполне согласна с вами и, более того, очень признательна за поддержку, – искренне ответила Блиновой Рита. – Но, поверьте, мне действительно оченьнужно поговорить с Матвеем. По делу, – прибавила она.
– Ну смотри, а то, помнится, я читала в какой-то книжке, что после того, что произошло между вами, девушки проникаются странной привязанностью к тому, кто... Ну ты понимаешь, – запуталась в словах Мария Семеновна.
– А вот я ничего не понимаю! – азартно вклинилась Катя. – Что это за намеки? Больше двух говорят вслух!
– Да перестань ты! – одернула ее сестра. – Что, по-твоему, Маша должна нам всю подноготную выложить?
– Что ты меня дергаешь? – надулась Катя. – Может, я просто радуюсь, что у Машкиного сына такая невеста намечается! Девочка – загляденье! И умненькая, похоже...
– Катерина, прервись, – остановила этот поток неуместных восхвалений, от которых Риту коробило, Мария Семеновна. – А ты, Рита, не забывай, что я говорила твоему папе: вы с Матвеем не пара. Ничего хорошего из вашей дружбы не выйдет!
– Да что ты к девочке цепляешься! – неправильно истолковала слова хозяйки дома Катя. – Чем она тебе не угодила?
– Что, дамочки? Уже отношения выясняем? – весело воскликнул, входя в столовую, Андрей Николаевич. – Ну что за народ: ни на минуту нельзя одних оставить! Что, у нас и Рита в гостях? Очень рад! А что это ты бледненькая какая? Из-за отца небось переживаешь? Не волнуйся, с Божьей помощью все обойдется!
– А вот и Матвей! – заметила Мария Семеновна.
– Рита! Ты! – Было видно, что молодой человек поражен неожиданным появлением своей недавней жертвы. Девушка порывисто поднялась из-за стола:
– Мне нужно сказать тебе кое-что с глазу на глаз... Мария Семеновна, Андрей Николаевич, вы извините меня за бесцеремонность...
Супруги Блиновы переглянулись.
Не скрывающий своего удивления Матвей проводил Риту в соседнюю комнату и, едва успев прикрыть за собой дверь, жадно спросил:
– Ты ведь не заявила в милицию?
Глава 17
– Вот что тебя беспокоит! – усмехнулась Рита. – Не волнуйся, все происшедшее останется на твоей совести. Вот если бы ты сумел причинить мне настоящий вред, тогда другое дело! Имей это в виду на будущее...
– А как все романтично начиналось! – посетовал Матвей. – Ну почему ты такая упрямая! Неужели тебе никогда не хочется естественных человеческих радостей?
– Нет, меня не радует грязь, – отрезала Рита. – И естественными я подобные развлечения не считаю.
– Да ведь это жизнь! А у нее свои законы.
– Верно, – непримиримо посмотрела Матвею в глаза Рита; отстаивая свое мнение, девушка черпала в споре уверенность. – И один из этих законов таков – там, где нет любви, сексуальные отношения превращаются в обыкновенный разврат! И ты не переубедишь меня, тем более что я в курсе ваших с Шурой планов.
– Рита, ну что мне тебе сказать? Ты молода, красива и богата. Еще долгие годы ты будешь соблазнительной приманкой для мужчин. Так что я всего лишь один из многих, – неловко попытался вывернуться Матвей.
– То есть ты хочешь оправдаться тем, что поступаешь «как все»? Хорошенький довод! – иронически улыбнулась Рита. – Кстати, ты ведь до сих пор без работы, а, Матвей? Почему бы тебе не стать адвокатом? «Господа присяжные! Да, мой подзащитный ограбил человека. Но он поступал как все, ведь преступников на свете множество!» – деланым голосом проговорила Рита.
– Не передергивай! Я совсем не то имел в виду! И вообще, разве преступление – мгновенный порыв страсти?
– Такой, какой был у тебя, – да. О подобных случаях даже упомянуто в Уголовном кодексе. Странно, что ты этого не знаешь, Матвей!
– Значит, ты все-таки собираешься заявить на меня, – обреченно сделал вывод Матвей.
– Тося слышала, как ты жаловался Шуре, что тебя одолели кредиторы. Почему бы тебе не признаться во всем родителям? Они помогли бы тебе расплатиться с долгами, и ты смог бы начать новую жизнь! У тебя ведь такие хорошие родители, – продолжала Рита. – Мне не хочется калечить им жизнь, втягивая в унизительный судебный процесс. Это ради них, а не ради тебя я не стала заявлять в милицию. Не воображай, что я боюсь своего папу, которого ты так ловко морочишь! – с некоторой горечью прибавила девушка.
– Да что ты понимаешь! – неожиданно вспылил Матвей. – «Хорошие»! Правильные зануды, вот они кто! Почему это я непременно обязан зарабатывать себе на жизнь? Что мы, такие уж бедные? Нет, пилят и пилят: «Трудись, трудись! Курить вредно, ходить по бабам плохо! Одеваться надо прилично!» Не дом, а монастырь!
– Ну твой папа ведь не получил свое состояние в наследство от американской тетушки, – справедливо напомнила Рита. – Конечно, ему неприятно думать, что ты только и норовишь пустить заработанные тяжелым трудом деньги по ветру!
– Можно подумать, что ты сама ходишь в рубище и питаешься очистками, – ядовито заметил Матвей. – Думаешь, ты лучше нас с Шуркой? Просто мать-природа забыла вложить в твое сердце страсти. Вот и живешь ты на свете такая, холодная и чинная. Никакие соблазны тебя не волнуют, и ты просто не способна понять, почему другие люди мучаются из-за того, что тебе кажется совершенно ненужным!
Глубоко уязвленная, Рита отвернулась в сторону, не желая демонстрировать Матвею отразившиеся на ее лице чувства.
– Ты ошибаешься, – наконец ответила она зазвеневшим от волнения голосом. – Просто я считаю, что нельзя подменять настоящее счастье сиюминутными удовольствиями... Но не будем сейчас это обсуждать, я пришла для другого. Скажи, как ты на самом деле относишься к Шуре?
– Можешь мне не верить, но Шурку я люблю, – угрюмо признался Матвей.
– Поэтому ты развратил ее, приучил пить?!..
– Не приучал я ее! Просто хотел развлечь, вот и водил по клубам. Откуда мне было знать, что Шура так резко втянется в пьянку? Другие же выпивают – и ничего. А она... Сначала шампанское пила, потом стала требовать коктейли... А теперь водку хлещет не хуже иного мужика. Думаешь, я сам не переживаю?
– А как же ты собираешься жить с алкоголичкой, когда вам удастся создать наконец семью?
– Я вылечу Шуру! – пылко воскликнул Матвей.
– Все-таки я не понимаю, что у вас с Шурой общего, – сказала Рита. – Неужели вас связывает лишь любовь к веселому времяпровождению?
– Да почему же! Нам нравятся одни и те же клипы, фильмы... В казино мы оба всегда ставим на черное, даже не сговариваясь... Вообще, ты не поверишь: иногда я только хочу что-нибудь предложить, как Шурка, словно прочитав мои мысли, сама говорит это!
– Ага, например, планирует, как погубить родного отца, – не удержалась Рита.
Матвей побагровел.
– Что ты об этом знаешь?
– У Шуры в последнее время появилась привычка выбалтывать мне ваши планы, – пояснила Рита. – Так что я все знаю про Джека и неудавшееся покушение. Вот погоди, вернется папа, и я все ему расскажу!
– Нет, ты этого не сделаешь! – не на шутку испугался Матвей. – Ты что, не понимаешь, что ли: это непорядочно!
– Ничего себе! Как ты только можешь выговаривать это слово, – возмутилась Рита. – Между прочим, наша горничная рассказывала мне, какие вы строили планы насчет меня! Так что никаким «мгновенным порывом» тут и не пахнет! Заранее обдуманное преступное намерение – вот как это называется!
– Шурка права, ты насмотрелась детективов, – пробормотал Матвей. – Вот, значит, откуда моим старикам известны все подробности! А я-то уверял папашу, что все это клевета... Он теперь поставил мне жесткое условие: устроиться на работу в течение недели.
– И правильно! Почему ты решил, что сможешь всю жизнь захребетничать?
– Да потому, что папаша нагреб столько, что на пять поколений хватит! – окрысился Матвей. – Не хочу работать! Я человек творческий!
– А как же твои вечные рассуждения о выгоде? Что-то они не очень сочетаются с образом творческой личности, – уколола Рита.
– А одно другому не мешает... Вот смотри, как я вижу свою дальнейшую жизнь... И я, и Шура одинаково страдаем от своих родителей, – выпалил Матвей. – Оба мечтаем вырваться на волю...
– Чтобы пить без помех?
– Сначала мы объедем весь мир, – мечтательно заговорил Матвей. – Все повидаем: африканские джунгли, египетские пирамиды, австралийскую пустыню...
– Ты что, никогда не был в Египте? – удивилась Рита. – Тоже мне труднодоступное зрелище! Есть из-за чего ломать жизнь близким!
– Мы не просто будем таращиться на достопримечательности, как обычные туристы, – не слушая Риту, продолжал Матвей. – Мы организуем настоящую экспедицию! Может, и найдем следы какого-нибудь древнего города... Или хотя бы клад. А потом напишем обо всех своих приключениях книгу. Прославимся! Вот тогда папаша поймет, что у меня может быть и другая дорога в жизни, кроме как стать брокером! Ненавижу биржу!
Последние слова, казалось, вырвались у Матвея из самой глубины души.
– Почему же ты не скажешь Андрею Николаевичу об этом? – удивилась Рита. – Разве это не проще, чем превращать жизнь свою и окружающих в дешевый детектив?
– Потому что мой папаша – человек положительный, – усмехнулся Матвей. – Ему подавай то, что можно пощупать руками, оценить в твердой валюте... А экспедиция – это прежде всего финансовый риск. Ты что, сама не понимаешь? Да и не допустит он, чтобы я так надолго ускользнул из его поля зрения... Черт, о чем мы спорим! Разве ты можешь понять, как это тяжело, когда на тебя все время давят! Ну виноват я, что хотел тебя закадрить, ну прости! Но это только от отчаяния, поверь. А вообще я к тебе очень хорошо отношусь, правда-правда! Вот хочешь, сделаю для тебя что-нибудь?
– Собственно, я потому и пришла, что хотела попросить тебя о помощи! – обрадованно воскликнула Рита.
...Несмотря на все жалобы Матвея на то, что родители не дают ему воли, Блиновы не сказали ни слова, когда Рита увела молодого человека с собой. Мария Семеновна, очевидно, считала, что все, что необходимо в данной ситуации, она уже сказала и Рита предупреждена, а Андрей Николаевич, скорее всего, не хотел устраивать семейное разбирательство при посторонних. Рита и Матвей спустились в вестибюль здания и перешли в другое крыло, где располагалась квартира Шерстневых.
– Ты просто испугалась людей, ведущих себя естественно, – болтал по дороге Матвей. – Ну да, не все соблюдают занудные правила этикета... ну и что с того? Кто вообще их выдумал, эти правила?
Однако, увидев разгром в квартире соседей, Матвей начал понемногу сбавлять обороты, и на его порочно-красивом лице появилось выражение некоторой озадаченности.
– Что это они тут вытворяли? – пробормотал он.
Некоторые участники попойки уже продрали глаза от тяжелого сна и теперь, еле волоча ноги, бродили по квартире в поисках так необходимой им сейчас воды. Другие еще валялись на диванах, в креслах и просто на полу. Шуру Рита и Матвей обнаружили сладко спящей в объятиях какого-то длинноволосого парня. Моментально взбеленившись, Матвей пнул «соперника» носком ботинка под ребра и, игнорируя возмущенные вопли столь грубо разбуженного донжуана, грубо вырвал вяло сопротивлявшуюся Шуру из его объятий.
– Кто это? Ты, Вадька? – бурчала девица; Матвей, оскалившись от злости, закатил своей возлюбленной оглушительную пощечину.
– Ты с ума сошел! – попыталась остановить его Рита. – Посмотри, ей же и так плохо!
– Вот сволочь... – Матвей приправил это определение нецензурной бранью. – Алкашка чертова! Ни на секунду нельзя одну оставить! Блин! Ну что у меня за жизнь!
Не вступая с ним в бесполезный спор, Рита с усилием поставила сестру на ноги и, обхватив за плечи, повела умываться. Матвей направился следом с таким видом, будто обе девушки только что разбили его веру в человечество. В санузле для гостей Рита принялась умывать Шуру, а Матвей, усевшись на клеенчатый стульчик перед трюмо, принялся изливать душу:
– Просто поразительно! У всех, кто меня окружает, исключительно потребительское отношение к ближним! Я, можно сказать, подарил тебе всего себя, – претенциозно обратился он ко все еще плохо соображавшей Шуре, – а ты готова променять меня на первого встречного!
– А я д-думала, что это ты-ы... – заплетающимся языком пояснила свои действия Шура.
– Думала она! Скажи лучше, что ты просто используешь меня... воспринимаешь как средство, с помощью которого надеешься освободиться от родителей!
– И сестры, не забывай. – Шура оттолкнула руки Риты и попыталась самостоятельно плеснуть себе в лицо воду. – А я тебе нужна только из-за денег!
– Сучка!
– Альфонс!
– Похоже, вы и впрямь стоите друг друга, – заметила Рита. Девушка не знала, плакать ей или смеяться при виде этой парочки, отвратительной и одновременно комичной. «Любовная сцена» между тем разгоралась, словно костер, в который плеснули керосина.
– А как все романтично начиналось! – посетовал Матвей. – Ну почему ты такая упрямая! Неужели тебе никогда не хочется естественных человеческих радостей?
– Нет, меня не радует грязь, – отрезала Рита. – И естественными я подобные развлечения не считаю.
– Да ведь это жизнь! А у нее свои законы.
– Верно, – непримиримо посмотрела Матвею в глаза Рита; отстаивая свое мнение, девушка черпала в споре уверенность. – И один из этих законов таков – там, где нет любви, сексуальные отношения превращаются в обыкновенный разврат! И ты не переубедишь меня, тем более что я в курсе ваших с Шурой планов.
– Рита, ну что мне тебе сказать? Ты молода, красива и богата. Еще долгие годы ты будешь соблазнительной приманкой для мужчин. Так что я всего лишь один из многих, – неловко попытался вывернуться Матвей.
– То есть ты хочешь оправдаться тем, что поступаешь «как все»? Хорошенький довод! – иронически улыбнулась Рита. – Кстати, ты ведь до сих пор без работы, а, Матвей? Почему бы тебе не стать адвокатом? «Господа присяжные! Да, мой подзащитный ограбил человека. Но он поступал как все, ведь преступников на свете множество!» – деланым голосом проговорила Рита.
– Не передергивай! Я совсем не то имел в виду! И вообще, разве преступление – мгновенный порыв страсти?
– Такой, какой был у тебя, – да. О подобных случаях даже упомянуто в Уголовном кодексе. Странно, что ты этого не знаешь, Матвей!
– Значит, ты все-таки собираешься заявить на меня, – обреченно сделал вывод Матвей.
– Тося слышала, как ты жаловался Шуре, что тебя одолели кредиторы. Почему бы тебе не признаться во всем родителям? Они помогли бы тебе расплатиться с долгами, и ты смог бы начать новую жизнь! У тебя ведь такие хорошие родители, – продолжала Рита. – Мне не хочется калечить им жизнь, втягивая в унизительный судебный процесс. Это ради них, а не ради тебя я не стала заявлять в милицию. Не воображай, что я боюсь своего папу, которого ты так ловко морочишь! – с некоторой горечью прибавила девушка.
– Да что ты понимаешь! – неожиданно вспылил Матвей. – «Хорошие»! Правильные зануды, вот они кто! Почему это я непременно обязан зарабатывать себе на жизнь? Что мы, такие уж бедные? Нет, пилят и пилят: «Трудись, трудись! Курить вредно, ходить по бабам плохо! Одеваться надо прилично!» Не дом, а монастырь!
– Ну твой папа ведь не получил свое состояние в наследство от американской тетушки, – справедливо напомнила Рита. – Конечно, ему неприятно думать, что ты только и норовишь пустить заработанные тяжелым трудом деньги по ветру!
– Можно подумать, что ты сама ходишь в рубище и питаешься очистками, – ядовито заметил Матвей. – Думаешь, ты лучше нас с Шуркой? Просто мать-природа забыла вложить в твое сердце страсти. Вот и живешь ты на свете такая, холодная и чинная. Никакие соблазны тебя не волнуют, и ты просто не способна понять, почему другие люди мучаются из-за того, что тебе кажется совершенно ненужным!
Глубоко уязвленная, Рита отвернулась в сторону, не желая демонстрировать Матвею отразившиеся на ее лице чувства.
– Ты ошибаешься, – наконец ответила она зазвеневшим от волнения голосом. – Просто я считаю, что нельзя подменять настоящее счастье сиюминутными удовольствиями... Но не будем сейчас это обсуждать, я пришла для другого. Скажи, как ты на самом деле относишься к Шуре?
– Можешь мне не верить, но Шурку я люблю, – угрюмо признался Матвей.
– Поэтому ты развратил ее, приучил пить?!..
– Не приучал я ее! Просто хотел развлечь, вот и водил по клубам. Откуда мне было знать, что Шура так резко втянется в пьянку? Другие же выпивают – и ничего. А она... Сначала шампанское пила, потом стала требовать коктейли... А теперь водку хлещет не хуже иного мужика. Думаешь, я сам не переживаю?
– А как же ты собираешься жить с алкоголичкой, когда вам удастся создать наконец семью?
– Я вылечу Шуру! – пылко воскликнул Матвей.
– Все-таки я не понимаю, что у вас с Шурой общего, – сказала Рита. – Неужели вас связывает лишь любовь к веселому времяпровождению?
– Да почему же! Нам нравятся одни и те же клипы, фильмы... В казино мы оба всегда ставим на черное, даже не сговариваясь... Вообще, ты не поверишь: иногда я только хочу что-нибудь предложить, как Шурка, словно прочитав мои мысли, сама говорит это!
– Ага, например, планирует, как погубить родного отца, – не удержалась Рита.
Матвей побагровел.
– Что ты об этом знаешь?
– У Шуры в последнее время появилась привычка выбалтывать мне ваши планы, – пояснила Рита. – Так что я все знаю про Джека и неудавшееся покушение. Вот погоди, вернется папа, и я все ему расскажу!
– Нет, ты этого не сделаешь! – не на шутку испугался Матвей. – Ты что, не понимаешь, что ли: это непорядочно!
– Ничего себе! Как ты только можешь выговаривать это слово, – возмутилась Рита. – Между прочим, наша горничная рассказывала мне, какие вы строили планы насчет меня! Так что никаким «мгновенным порывом» тут и не пахнет! Заранее обдуманное преступное намерение – вот как это называется!
– Шурка права, ты насмотрелась детективов, – пробормотал Матвей. – Вот, значит, откуда моим старикам известны все подробности! А я-то уверял папашу, что все это клевета... Он теперь поставил мне жесткое условие: устроиться на работу в течение недели.
– И правильно! Почему ты решил, что сможешь всю жизнь захребетничать?
– Да потому, что папаша нагреб столько, что на пять поколений хватит! – окрысился Матвей. – Не хочу работать! Я человек творческий!
– А как же твои вечные рассуждения о выгоде? Что-то они не очень сочетаются с образом творческой личности, – уколола Рита.
– А одно другому не мешает... Вот смотри, как я вижу свою дальнейшую жизнь... И я, и Шура одинаково страдаем от своих родителей, – выпалил Матвей. – Оба мечтаем вырваться на волю...
– Чтобы пить без помех?
– Сначала мы объедем весь мир, – мечтательно заговорил Матвей. – Все повидаем: африканские джунгли, египетские пирамиды, австралийскую пустыню...
– Ты что, никогда не был в Египте? – удивилась Рита. – Тоже мне труднодоступное зрелище! Есть из-за чего ломать жизнь близким!
– Мы не просто будем таращиться на достопримечательности, как обычные туристы, – не слушая Риту, продолжал Матвей. – Мы организуем настоящую экспедицию! Может, и найдем следы какого-нибудь древнего города... Или хотя бы клад. А потом напишем обо всех своих приключениях книгу. Прославимся! Вот тогда папаша поймет, что у меня может быть и другая дорога в жизни, кроме как стать брокером! Ненавижу биржу!
Последние слова, казалось, вырвались у Матвея из самой глубины души.
– Почему же ты не скажешь Андрею Николаевичу об этом? – удивилась Рита. – Разве это не проще, чем превращать жизнь свою и окружающих в дешевый детектив?
– Потому что мой папаша – человек положительный, – усмехнулся Матвей. – Ему подавай то, что можно пощупать руками, оценить в твердой валюте... А экспедиция – это прежде всего финансовый риск. Ты что, сама не понимаешь? Да и не допустит он, чтобы я так надолго ускользнул из его поля зрения... Черт, о чем мы спорим! Разве ты можешь понять, как это тяжело, когда на тебя все время давят! Ну виноват я, что хотел тебя закадрить, ну прости! Но это только от отчаяния, поверь. А вообще я к тебе очень хорошо отношусь, правда-правда! Вот хочешь, сделаю для тебя что-нибудь?
– Собственно, я потому и пришла, что хотела попросить тебя о помощи! – обрадованно воскликнула Рита.
...Несмотря на все жалобы Матвея на то, что родители не дают ему воли, Блиновы не сказали ни слова, когда Рита увела молодого человека с собой. Мария Семеновна, очевидно, считала, что все, что необходимо в данной ситуации, она уже сказала и Рита предупреждена, а Андрей Николаевич, скорее всего, не хотел устраивать семейное разбирательство при посторонних. Рита и Матвей спустились в вестибюль здания и перешли в другое крыло, где располагалась квартира Шерстневых.
– Ты просто испугалась людей, ведущих себя естественно, – болтал по дороге Матвей. – Ну да, не все соблюдают занудные правила этикета... ну и что с того? Кто вообще их выдумал, эти правила?
Однако, увидев разгром в квартире соседей, Матвей начал понемногу сбавлять обороты, и на его порочно-красивом лице появилось выражение некоторой озадаченности.
– Что это они тут вытворяли? – пробормотал он.
Некоторые участники попойки уже продрали глаза от тяжелого сна и теперь, еле волоча ноги, бродили по квартире в поисках так необходимой им сейчас воды. Другие еще валялись на диванах, в креслах и просто на полу. Шуру Рита и Матвей обнаружили сладко спящей в объятиях какого-то длинноволосого парня. Моментально взбеленившись, Матвей пнул «соперника» носком ботинка под ребра и, игнорируя возмущенные вопли столь грубо разбуженного донжуана, грубо вырвал вяло сопротивлявшуюся Шуру из его объятий.
– Кто это? Ты, Вадька? – бурчала девица; Матвей, оскалившись от злости, закатил своей возлюбленной оглушительную пощечину.
– Ты с ума сошел! – попыталась остановить его Рита. – Посмотри, ей же и так плохо!
– Вот сволочь... – Матвей приправил это определение нецензурной бранью. – Алкашка чертова! Ни на секунду нельзя одну оставить! Блин! Ну что у меня за жизнь!
Не вступая с ним в бесполезный спор, Рита с усилием поставила сестру на ноги и, обхватив за плечи, повела умываться. Матвей направился следом с таким видом, будто обе девушки только что разбили его веру в человечество. В санузле для гостей Рита принялась умывать Шуру, а Матвей, усевшись на клеенчатый стульчик перед трюмо, принялся изливать душу:
– Просто поразительно! У всех, кто меня окружает, исключительно потребительское отношение к ближним! Я, можно сказать, подарил тебе всего себя, – претенциозно обратился он ко все еще плохо соображавшей Шуре, – а ты готова променять меня на первого встречного!
– А я д-думала, что это ты-ы... – заплетающимся языком пояснила свои действия Шура.
– Думала она! Скажи лучше, что ты просто используешь меня... воспринимаешь как средство, с помощью которого надеешься освободиться от родителей!
– И сестры, не забывай. – Шура оттолкнула руки Риты и попыталась самостоятельно плеснуть себе в лицо воду. – А я тебе нужна только из-за денег!
– Сучка!
– Альфонс!
– Похоже, вы и впрямь стоите друг друга, – заметила Рита. Девушка не знала, плакать ей или смеяться при виде этой парочки, отвратительной и одновременно комичной. «Любовная сцена» между тем разгоралась, словно костер, в который плеснули керосина.