Страница:
Миллер, сидевший слева от адмирала, поглядел на свою панель и кивнул:
– Это "Атлантик", сэр.
Черт побери! Французский "Атлантик" был патрульным самолетом, аналогичным "Ориону" Р-ЗС, который использовали в морской авиации США. Уорд внимательно изучил свой дисплей. Там не появилось ничего нового. Похоже, этот самолет материализовался из воздуха. Этот пилот, должно быть, летел прямо над гребнями волн. Адмирал подавил в себе возникшее было восхищение летными качествами противника и задал один-единственный интересовавший его вопрос:
– Он засек нас?
– Вполне возможно, сэр. Сила сигнала все увеличивается.
Второй оператор подал голос из-за перегородки:
– Мы приняли высокочастотный радиосигнал, сэр. Тот же пеленг, что и на радаре.
Уорд поморщился. Должно быть, эти сигналы означали, что "Атлантик" засек их и входит в контакт. Это просто ужасно. Их выследили. Уорд снова посмотрел на монитор. Французский самолет наверняка был близко. И летел он именно из той точки карты, которую он чуть раньше определил как брешь в разведывательной схеме ЕвроКона. Либо французские сенсоры были гораздо лучше, чем думали о них служащие морской разведки, либо кто-нибудь из психологической службы противника просто-напросто прочитал его мысли.
Что ж, позже ему будет о чем подумать. А сейчас у него был достойный противник, этакая жирная рыбка, которая неплохо будет выглядеть на сковородке. Но сначала ее нужно поймать. Он еще раз взглянул на приборы и кивнул:
– Хорошо, Джерри, ну-ка посвети им. Сообщи всей группе, чтобы включили наши радары и сети. Посмотрим, с кем мы имеем дело.
– Да-да, сэр. – Капитан-лейтенант тихо передавал в микрофон его приказ как своим матросам, так и на другие корабли. Уорду слышно было, как он сообщил капитану "Лейте Галфа" об изменении статуса корабля.
Один за другим стали оживать все мониторы информационного центра. На главном дисплее вдруг появились сотни воздушных и морских объектов, которые быстро отсортировывались компьютерами системы "Эгида". Большинство самолетов противника были снабжены импульсными повторителями, и регистрировались на экранах только эти устройства, в то время как свои самолеты определялись вплоть до типа и номера, написанного на боку. Импульсные повторители самолетов ЕвроКона откликались только на свои, шифрованные сигналы.
Компьютерные сети группы 22.1 были не менее важны, чем ее радары. Они позволяли компьютерам, установленным на разных кораблях, общаться между собой, делиться информацией о предполагаемых целях и состоянии орудий. Поскольку сети работали с использованием радио, они были отключены, чтобы конвой не выследили. Но как только сеть снова начинала действовать, крейсеры и миноносцы конвоя могли действовать уже не как отдельные корабли, а как единый, хорошо отлаженный механизм.
Уорд сконцентрировал внимание на главном мониторе, ожидая, пока на экране появится изображение того, кто их выследил. Наконец на экране появилась расплывчатая черная точка, обозначавшая "Атлантик", от точки шла линия, показывавшая курс и скорость самолета.
Патрульный самолет летел на расстоянии шестидесяти миль от корабля на средней высоте. В военное время он бы немедленно сбил этот самолет. Сейчас же все, что он мог сделать, это смотреть, как кружит над его конвоем этот самолет – считает, сортирует информацию и передает ее врагам.
Адмирал снова посмотрел на офицера-наблюдателя.
– Нам требуется больше информации, надо подняться в воздух и добыть ее. Готовьте к вылету вертолеты.
Через несколько минут три вертолета SH-60 "Сихок" летели на восток, юг и юго-восток. Вместе они образовывали пикет, способный пролететь восемьдесят миль, прежде чем потребуется спуститься на дозаправку. Хотя радар "Лейте Галфа" мог отслеживать крупные цели на довольно большой высоте – до нескольких сот метров, он не мог обнаружить низко летящие военные самолеты, пока они не появлялись на линии горизонта. Даже фазовый радар не обладал способностью видеть на сто метров под землей. Использование "Сихоков" с их собственными радарами, электроникой и командами наблюдателей давал группе выигрыш во времени.
– Сообщите, что нам нужно подкрепление. И свяжитесь с англичанами. Спросите, не смогут ли они обеспечить хоть какое-то дополнительное прикрытие.
Уорд предпочел бы, чтобы над его головой летал патруль из американских истребителей. Им привычнее было работать с кораблями, оснащенными системой "Эгида". Но рядом не было свободных F-14 или F-18. Ближайший авианосец был еще далеко – в Северной Атлантике, на расстоянии около тысячи миль. Вашингтон, не желая дальше наращивать напряженность, не хотел вводить авианосцы в Северное море. Адмирал понимал, что здесь была задействована политика. Но действуя без обычной авиационной поддержки, он чувствовал себя каким-то... голым.
– Объявляйте готовность номер один! – приказал Уорд Миллеру.
Через несколько секунд послышались завывания корабельной сирены.
Лейтенант Дэн Магайр, оператор сенсоров "Сихока" 202 громко зевнул, радуясь тому, что звуков не слышно из-за дребезжащего гула двигателей. Даже когда все время ждешь, что что-то может случиться, долгое патрулирование над морем было занятием скучным и утомительным. Сейчас они были в семидесяти милях и в часе полета от группы 22.1.
Магайр был низеньким жилистым человеком лет двадцати пяти, полным энергии. Он прослужил в морской авиации уже два года и чувствовал себя в удобной кабине "Сихока" практически как дома. Черные волосы пилота были скрыты под шлемом и видеоприбором.
Магайр изучил в определенной последовательности дисплей за дисплеем. Главным предназначением "Сихока" была сенсорная разведка – самолет был этакой подвижной парой глаз и ушей, поставляющих информацию кораблям. На борту самолета был радар для обследования поверхности моря, оборудование для обнаружения магнитных аномалий, способный отреагировать на корпус подводной лодки, а также специальное электронное оборудование системы ESM, позволяющее определить направление и тип вражеских радаров.
– Что-нибудь интересное?
Магайр оторвал взгляд от приборов. Пилот "Сихока" 202, лейтенант Питер Чен, следил за своими собственными приборами, отвечавшими за положение самолета в пространстве, и периодически обследовал небо и море вокруг.
– Нет, – ответил Магайр на его вопрос. – Куча морских объектов, но все это в основном рыболовные траулеры и торговые суда.
– А что "Атлантик"?
– Все еще кружит. – Магайр повернул голову влево. – Вон там. В десяти милях от порта.
На таком расстоянии французский самолет казался едва различимой точкой. Солнце вдруг блеснуло на его крыльях, когда машина сделала очередной медленный и ленивый поворот.
Магайр и Чен летали вместе уже около шести месяцев и успели прекрасно сработаться.
Магайр снова изучил свои сенсоры. На дисплее радара было все то же скопление медленно движущихся кораблей. Вдруг у него все похолодело внутри Нет, этого не может быть. У самого края экрана появились новые сигналы – сигналы, которые быстро приближались. Магайр нажал кнопку микрофона.
– "Лейте Галф", говорит "Сихок" 202. Вижу множество неопознанных объектов, движущихся на высокой скорости в направлении один-семь-шесть, сорок миль, нулевой уровень!
Он услышал, как координатор, следящий за соответствующим прибором на корабле, подтвердил, что принял его сигнал, и проверил, нормально ли работают цифровые анализаторы вертолета. Они работали нормально. Люди, сидевшие в полутемном информационном центре группы, видели то же, что и он.
– Неопознанные объекты по-прежнему движутся в направлении один-семь-шесть. Теперь под углом три-пять. Скорость шестьсот.
"Сихок" развернулся и, теряя высоту, стал снижаться. Подлетающим к конвою самолетам придется пролететь мимо них. Слава богу, двое пилотов "Сихока" в состоянии были идентифицировать их визуально.
Магайр не сводил глаз с дисплея радара, продолжая передавать информацию о постоянно меняющихся углах и неизменном курсе. Чен выровнял вертолет в пятистах футах над уровнем моря и стал внимательно наблюдать за горизонтам к югу от них.
– Угол шесть. Их еще не видно?
– Нет... да! – Чен увидел впереди три группы, каждая из четырех самолетов. Они летели ниже, чем вертолет, с каждой секундой становясь все больше.
– Господи, Дэн, да они метят прямо в палубу корабля!
– Вы можете идентифицировать их, "Сихок" 202, – запрашивал координатор с "Лейте".
– Пока нет. Ждите на связи Неопознанные объекты приближаются... О, боже!
Ревя моторами, работающими на полную мощность, самолеты ЕвроКона пролетели прямо над "Сихоком" – пронеслись мимо на расстоянии всего сотни футов от крыши вертолета. Восемь из них были двухместные самолеты с большими хвостами, немецкими крестами на фюзеляжах и с белыми ракетами, висящими под смещенными назад крыльями. Четыре самолета-разведчика были украшены трехцветным французским флагом. Чен изо всех сил старался восстановить положение машины, так как вертолет стало бросать во все стороны, прежде чем он смог опуститься еще ниже к морской поверхности.
Магайр вцепился одной рукой в свои наплечные ремни, по-прежнему сжимая другой микрофон.
– Неопознанные объекты – "Торнадо" и "Рафали". "Торнадо" снабжены ракетами! Повторяю, "Торнадо" снабжены ракетами!
Магайр продолжал поддерживать связь, почти не обращая внимания на информацию, постоянно меняющуюся на всех дисплеях. Атака немецких самолетов – такое можно было увидеть только в старых фильмах про войну. Неужели им предстоит это испытать?
На главном дисплее информационного центра появились двенадцать символов, напоминающих по форме стрелы. Появившись на горизонте пространства, доступного радарам, приближающиеся немецкие штурмовики и сопровождающие их французские истребители были наконец определены компьютерами системы "Эгида". Они находились на расстоянии шестидесяти шести миль и продолжали приближаться. Уорд почувствовал, как волосы встают дыбом.
– Предупреждение кораблям сопровождения! Множественные цели, наведение один-семь-шесть.
Хотя координаты наведения были обозначены линиями на экранах, оператор продолжал комментировать.
– Сигнал слабеет, – доложил одновременно оператор приборов слежения. – Они идут ниже моего горизонта.
Черт! Уорд посмотрел на боковой экран меньших размеров, на котором все еще видна была картинка, переданная "Сихоком" 202. Самолеты ЕвроКона по-прежнему были здесь. Теперь они летели очень низко над волнами. "Сихоку" все еще удавалось следить за самолетами, поэтому компьютер продолжал выдавать на дисплей их координаты.
Адмирал хорошо понимал, что это означает "Торнадо" подлетели и включили свои радары на время, которое было необходимо для того, чтобы обнаружить конвой и собрать информацию для наведения ракет, находящихся у них на борту. Теперь же они могли позволить себе лететь достаточно низко, чтобы атаковать корабли, оставаясь практически в полной безопасности.
Уорд не сводил глаз со значков, обозначающих "Торнадо". Ведущий самолет сидел у них на крючке. Это означало, что на экране можно было увидеть его скорость, курс и, что гораздо важнее, угол. Маленькая черточка над крышей самолета показывала, что он несет на борту ракеты. Система "Эгида" определила тип оружия каждого самолета.
Еще до того, как группа 22.1 встретилась в океане с кораблями SL-7, в Вашингтоне был издан приказ о "зоне допустимости", соответствующий международным нормам. Любой самолет, приближающийся к конвою ближе чем на пятьдесят морских миль, в соответствии с этим приказом надлежало атаковать.
"Торнадо" находились уже в шестидесяти милях и приближались со скоростью около десяти миль в минуту. У вице-адмирала было очень мало времени для принятия решения. Каждый немецкий штурмовик во время миссии, предполагающей полет на дальнее расстояние на низкой высоте, мог иметь на борту две ракеты типа "Корморан"-2. Восьми ракет, выпущенных со столь близкого расстояния, достаточно даже для того, чтобы разрушить защиту крейсера, направляемую системой "Эгида".
Радиус поражения ракет "Корморан"-2 – тридцать морских миль. Противовоздушным ракетам SM-2, которыми были оснащены "Лейте Галф", "Монтерей" и "Джон Бэрри", требовалась всего одна минута, чтобы покрыть это расстояние, и еще одна – чтобы уничтожить сами самолеты, несущие на борту "Корморан"-2. Это означало, что как только немецкие и французские самолеты пересекут границу допустимого приближения к конвою, у адмирала будет всего тридцать секунд, чтобы решить, начинать или не начинать войну.
Пятьдесят пять миль. У Уорда пересохло во рту. Повернув голову, он увидел напряженно застывшую у клавиш приборов руку контролера, отвечающего за наведение ракет, имевшихся на корабле.
Пятьдесят три мили. Теперь это может произойти в любую секунду.
И тут линии, обозначавшие на дисплеях скорость и курс "Торнадо", вдруг резко укоротились, а затем начали перемещаться в другую сторону. Через секунду было уже очевидно, что линии смотрят теперь в другую сторону. В следующую секунду самолеты завернули и летели теперь под углом девяносто градусов к своему изначальному курсу. Адмирал посмотрел на небольшой экран прямо перед собой. Самолеты явно замедляли ход и разворачивались. Они опять находились в пределах досягаемости радаров слежения. "Торнадо" и охраняющие их "Рафали" набирали высоту. Они улетают!
Уорд шумно выдохнул воздух. Самолеты ЕвроКона всего-навсего проводили учения на "живых" объектах. Это был вызов, но одновременно обучение в самом что ни на есть чистом виде. Париж и Берлин не хотели начинать стрелять – по крайней мере, пока.
Навигационные радары "Лейте Галфа" показывали польский берег в девяноста милях впереди. Группа 22.1 и вверенные ей танкеры находились в четырех часах пути от Гданьска.
Уорд отхлебнул обжигающе горячего кофе и стал обдумывать ситуацию. Это была пятая чашка кофе, которую пил адмирал за последние несколько часов. С момента первой имитации атаки командиры ЕвроКона "обрушили" на его конвой все, что только имелось в их распоряжении – еще самолеты, дизельные подводные лодки, небольшие корабли-ракетоносцы, военные вертолеты и даже группу немецких эсминцев и фрегатов. Ситуация напомнила адмиралу конец шестидесятых – начало семидесятых годов. Он был тогда младшим офицером и служил на Средиземном море. В течение нескольких лет 6-й флот США и советская 5-я эскадра играли друг у друга на нервах, проверяя, как далеко готов зайти противник. Теперь бывшие союзники играли друг с другом в ту же игру. ЕвроКон играл хорошо, даже лучше, чем когда-то русские.
Что ж, по крайней мере подобная конфронтация была хорошей тренировкой для его необстрелянной команды. В течение последних нескольких лет, когда Российский флот стоял в основном у собственных берегов, американские военные корабли во всех океанах были как бы предоставлены сами себе. И каждая такая психическая атака со стороны потенциального врага была только на пользу в смысле тренировки боевых качеств группы и способности контролировать ситуацию.
Четырехдневная "война" научила адмирала тому, что наибольшую угрозу из всей военной мощи ЕвроКона представляют подводные лодки. При достаточно большом пространстве для маневра три корабля, оборудованные системами "Эгида", могли отследить и обезвредить практически любую воздушную атаку и любую ракету. А вот отыскать и потопить вражескую подводную лодку – это совсем другое дело.
Современные подводные лодки считались невидимыми и бесшумными машинами, несущими смерть. Тот, кто пытается выследить их, должен ухитриться отделить едва слышные звуки, которые издают их винты и моторы, от множества шумов, присутствующих в глубине моря. А так как и Северное, и Балтийское моря были достаточно мелкими, практически любая щепка на поверхности воды во много раз увеличивала уровень омывающих шумов. Добавьте к этому звуки, издаваемое другими военными и гражданскими судами, действующими в этом районе, звуки от движения обитателей морских глубин – и получается бог знает что, просто какофония. Не имея под собой необходимой глубины, люди, следящие за гидролокаторами, были подобны глухим, пытающимся расслышать в работающей бойлерной шорох ползущей змеи.
А невыслеженная подводная лодка, атакуя с небольшого расстояния, способна разнести в пух и прах весь конвой своими торпедами и ракетами.
В результате, как только оператор гидролокатора сообщал о любом сигнале, на который заведомо нельзя было положиться целиком и полностью, адмиралу приходилось уводить весь конвой от этого места, идя зигзагами на большой скорости, а потом возвращаться обратно. Таким образом они задержались на несколько часов, но Уорд не считал это время потерянным. Единственный способ избежать торпедной атаки – это не давать лодкам подойти достаточно близко, чтобы начать обстрел.
Адмиралу также пришлось использовать авиалокаторы ASAC, с которыми летали над всем районом и без того перегруженные работой вертолеты, чтобы хоть иногда снабжать адмирала достоверной информацией о расположении подлодок. Попугать как следует подводные лодки – это могло гарантировать, что их капитанов гораздо больше будет заботить собственное выживание, и им будет не до атак.
Насколько мог судить Уорд, комбинация маневров и патрулирования вертолетов, демонстрирующих свою агрессивность, дала ожидаемые результаты. Ни одна французская или немецкая подводная лодка не смогла подойти к его кораблям на расстояние, достаточное для того, чтобы открыть стрельбу.
– Несколько новых объектов, господин адмирал. Наведение два-пять-пять. Угол восемь-ноль. Приближаются. – После четырех дней постоянного напряжения, голос его начальника штаба казался грубым и хриплым.
Уорд допил одним глотком остававшийся в чашке кофе и сосредоточился на дисплее. Одни символы показывали новый самолет ЕвроКона. Другие – польский МиГ-29, движущийся на перехват.
– Продолжайте.
– Судя по показаниям приборов на "Сьерра-фокстрот", это предположительно "Миражи"-2000 и еще несколько "Торнадо". Они отвлекают на себя поляков.
Адмирал кивнул. "Сьерра-фокстрот" было условным обозначением американского сторожевого патруля Е-3, летающего над Гданьском. К тому же с военной базы англичан подняли самолет типа "Авакс", который должен был обеспечить конвою дополнительное прикрытие, как только он войдет в Балтийское море. Адмирал посмотрел на молодого темноволосого офицера, стоящего как бы в нерешительности в одном из углов переполненного информационного центра. Майор был одет в незнакомую форму сине-стального цвета – польская авиация. Его доставили на борт "Лейте" вертолетом, и он должен был обеспечить связь с берегом в то время, как группа 22.1 будет приближаться к порту.
Уорд и его сотрудники руководили перехватом, наблюдая его на экранах радара и слушая по рациям, настроенным на связь с польским берегом, а также с операторами на борту патруля Е-3.
Адмирал нахмурился. Польские пилоты работали весьма эффективно, отвлекая от его конвоя истребители ЕвроКона и их эскорт. Но они подвергались серьезному риску. На дисплее адмирал видел, что самолеты пересекают линии следования друг друга, несмотря на то, что в их распоряжении было довольно небольшое пространство. Нормы безопасности игнорировались и той, и другой стороной. Генерал помахал рукой координатору, отвечающему за противовоздушные системы.
– О, черт! – Восклицание вырвалось одновременно у нескольких офицеров.
Уорд снова впился глазами в дисплей. Два символа, изображающих самолеты – польский МиГ и французский "Мираж" – вдруг слились в один – самолеты столкнулись на скорости четыреста узлов. Теперь оба быстро падали вниз.
В наушниках вновь наперебой зазвучали голоса. Некоторые говорили по-польски. Другие, исходящие с Е-3, – по-английски.
– "Зеленый"-2, говорит "Сьерра-фокстрот". Прыгайте! Прыгайте! Выбирайтесь оттуда!
Оба падающих самолета исчезли с радара "Лейте Галфа".
– "Зеленый патруль", говорит "Сьерра-фокстрот"! – Голос оператора звучал взволнованно, почти потрясенно. – Кто-нибудь видит "Зеленого"2?
Сердитый голос с акцентом ответил:
– Нет данных, "Фокстрот". Он упал в воду. Парашют не отделялся.
– А "Мираж"?
– Тоже упал. И тоже никакого парашюта.
У Уорда похолодело внутри. Атаки ЕвроКона, рассчитанные на то, чтобы подразнить противника, все-таки обернулись жертвами.
Из динамиков послышался новый голос, ожесточенно требующий чего-то.
Уорд увидел, как польский офицер связи побледнел.
– Что, черт возьми, происходит, майор?
Молодой человек сглотнул слюну, прежде чем ответить:
– Командир "Зеленых" просит разрешения стрелять!
– Господи Иисусе! – Уорд кинулся к координатору противовоздушной обороны. – Вызывайте "Сьерра-фокстрот"! Пусть уберут МиГ-29! Сейчас же!
– Да, да, сэр.
Ни один несчастный случай в воздушном пространстве не стоил того, чтобы развязывать из-за него конфликт.
"Миражи" и "Торнадо" меняли курс, поворачивали назад, в сторону Германии. Должно быть, коллега Уорда из ЕвроКона пришел к тем же выводам.
Через четыре часа группа 22.1 вошла в территориальные воды Польши.
Стоя на мостике "Лейте Галфа", устало облокотившись о перила, Джек Уорд думал, что тронутые ржавчиной подъемные краны и доки Гданьска – один из красивейших пейзажей в мире. Ему удалось выполнить свою миссию и не пришлось при этом стрелять. На этот раз.
Глава 15
– Это "Атлантик", сэр.
Черт побери! Французский "Атлантик" был патрульным самолетом, аналогичным "Ориону" Р-ЗС, который использовали в морской авиации США. Уорд внимательно изучил свой дисплей. Там не появилось ничего нового. Похоже, этот самолет материализовался из воздуха. Этот пилот, должно быть, летел прямо над гребнями волн. Адмирал подавил в себе возникшее было восхищение летными качествами противника и задал один-единственный интересовавший его вопрос:
– Он засек нас?
– Вполне возможно, сэр. Сила сигнала все увеличивается.
Второй оператор подал голос из-за перегородки:
– Мы приняли высокочастотный радиосигнал, сэр. Тот же пеленг, что и на радаре.
Уорд поморщился. Должно быть, эти сигналы означали, что "Атлантик" засек их и входит в контакт. Это просто ужасно. Их выследили. Уорд снова посмотрел на монитор. Французский самолет наверняка был близко. И летел он именно из той точки карты, которую он чуть раньше определил как брешь в разведывательной схеме ЕвроКона. Либо французские сенсоры были гораздо лучше, чем думали о них служащие морской разведки, либо кто-нибудь из психологической службы противника просто-напросто прочитал его мысли.
Что ж, позже ему будет о чем подумать. А сейчас у него был достойный противник, этакая жирная рыбка, которая неплохо будет выглядеть на сковородке. Но сначала ее нужно поймать. Он еще раз взглянул на приборы и кивнул:
– Хорошо, Джерри, ну-ка посвети им. Сообщи всей группе, чтобы включили наши радары и сети. Посмотрим, с кем мы имеем дело.
– Да-да, сэр. – Капитан-лейтенант тихо передавал в микрофон его приказ как своим матросам, так и на другие корабли. Уорду слышно было, как он сообщил капитану "Лейте Галфа" об изменении статуса корабля.
Один за другим стали оживать все мониторы информационного центра. На главном дисплее вдруг появились сотни воздушных и морских объектов, которые быстро отсортировывались компьютерами системы "Эгида". Большинство самолетов противника были снабжены импульсными повторителями, и регистрировались на экранах только эти устройства, в то время как свои самолеты определялись вплоть до типа и номера, написанного на боку. Импульсные повторители самолетов ЕвроКона откликались только на свои, шифрованные сигналы.
Компьютерные сети группы 22.1 были не менее важны, чем ее радары. Они позволяли компьютерам, установленным на разных кораблях, общаться между собой, делиться информацией о предполагаемых целях и состоянии орудий. Поскольку сети работали с использованием радио, они были отключены, чтобы конвой не выследили. Но как только сеть снова начинала действовать, крейсеры и миноносцы конвоя могли действовать уже не как отдельные корабли, а как единый, хорошо отлаженный механизм.
Уорд сконцентрировал внимание на главном мониторе, ожидая, пока на экране появится изображение того, кто их выследил. Наконец на экране появилась расплывчатая черная точка, обозначавшая "Атлантик", от точки шла линия, показывавшая курс и скорость самолета.
Патрульный самолет летел на расстоянии шестидесяти миль от корабля на средней высоте. В военное время он бы немедленно сбил этот самолет. Сейчас же все, что он мог сделать, это смотреть, как кружит над его конвоем этот самолет – считает, сортирует информацию и передает ее врагам.
Адмирал снова посмотрел на офицера-наблюдателя.
– Нам требуется больше информации, надо подняться в воздух и добыть ее. Готовьте к вылету вертолеты.
Через несколько минут три вертолета SH-60 "Сихок" летели на восток, юг и юго-восток. Вместе они образовывали пикет, способный пролететь восемьдесят миль, прежде чем потребуется спуститься на дозаправку. Хотя радар "Лейте Галфа" мог отслеживать крупные цели на довольно большой высоте – до нескольких сот метров, он не мог обнаружить низко летящие военные самолеты, пока они не появлялись на линии горизонта. Даже фазовый радар не обладал способностью видеть на сто метров под землей. Использование "Сихоков" с их собственными радарами, электроникой и командами наблюдателей давал группе выигрыш во времени.
– Сообщите, что нам нужно подкрепление. И свяжитесь с англичанами. Спросите, не смогут ли они обеспечить хоть какое-то дополнительное прикрытие.
Уорд предпочел бы, чтобы над его головой летал патруль из американских истребителей. Им привычнее было работать с кораблями, оснащенными системой "Эгида". Но рядом не было свободных F-14 или F-18. Ближайший авианосец был еще далеко – в Северной Атлантике, на расстоянии около тысячи миль. Вашингтон, не желая дальше наращивать напряженность, не хотел вводить авианосцы в Северное море. Адмирал понимал, что здесь была задействована политика. Но действуя без обычной авиационной поддержки, он чувствовал себя каким-то... голым.
– Объявляйте готовность номер один! – приказал Уорд Миллеру.
Через несколько секунд послышались завывания корабельной сирены.
* * *
"СИХОК" 202Лейтенант Дэн Магайр, оператор сенсоров "Сихока" 202 громко зевнул, радуясь тому, что звуков не слышно из-за дребезжащего гула двигателей. Даже когда все время ждешь, что что-то может случиться, долгое патрулирование над морем было занятием скучным и утомительным. Сейчас они были в семидесяти милях и в часе полета от группы 22.1.
Магайр был низеньким жилистым человеком лет двадцати пяти, полным энергии. Он прослужил в морской авиации уже два года и чувствовал себя в удобной кабине "Сихока" практически как дома. Черные волосы пилота были скрыты под шлемом и видеоприбором.
Магайр изучил в определенной последовательности дисплей за дисплеем. Главным предназначением "Сихока" была сенсорная разведка – самолет был этакой подвижной парой глаз и ушей, поставляющих информацию кораблям. На борту самолета был радар для обследования поверхности моря, оборудование для обнаружения магнитных аномалий, способный отреагировать на корпус подводной лодки, а также специальное электронное оборудование системы ESM, позволяющее определить направление и тип вражеских радаров.
– Что-нибудь интересное?
Магайр оторвал взгляд от приборов. Пилот "Сихока" 202, лейтенант Питер Чен, следил за своими собственными приборами, отвечавшими за положение самолета в пространстве, и периодически обследовал небо и море вокруг.
– Нет, – ответил Магайр на его вопрос. – Куча морских объектов, но все это в основном рыболовные траулеры и торговые суда.
– А что "Атлантик"?
– Все еще кружит. – Магайр повернул голову влево. – Вон там. В десяти милях от порта.
На таком расстоянии французский самолет казался едва различимой точкой. Солнце вдруг блеснуло на его крыльях, когда машина сделала очередной медленный и ленивый поворот.
Магайр и Чен летали вместе уже около шести месяцев и успели прекрасно сработаться.
Магайр снова изучил свои сенсоры. На дисплее радара было все то же скопление медленно движущихся кораблей. Вдруг у него все похолодело внутри Нет, этого не может быть. У самого края экрана появились новые сигналы – сигналы, которые быстро приближались. Магайр нажал кнопку микрофона.
– "Лейте Галф", говорит "Сихок" 202. Вижу множество неопознанных объектов, движущихся на высокой скорости в направлении один-семь-шесть, сорок миль, нулевой уровень!
Он услышал, как координатор, следящий за соответствующим прибором на корабле, подтвердил, что принял его сигнал, и проверил, нормально ли работают цифровые анализаторы вертолета. Они работали нормально. Люди, сидевшие в полутемном информационном центре группы, видели то же, что и он.
– Неопознанные объекты по-прежнему движутся в направлении один-семь-шесть. Теперь под углом три-пять. Скорость шестьсот.
"Сихок" развернулся и, теряя высоту, стал снижаться. Подлетающим к конвою самолетам придется пролететь мимо них. Слава богу, двое пилотов "Сихока" в состоянии были идентифицировать их визуально.
Магайр не сводил глаз с дисплея радара, продолжая передавать информацию о постоянно меняющихся углах и неизменном курсе. Чен выровнял вертолет в пятистах футах над уровнем моря и стал внимательно наблюдать за горизонтам к югу от них.
– Угол шесть. Их еще не видно?
– Нет... да! – Чен увидел впереди три группы, каждая из четырех самолетов. Они летели ниже, чем вертолет, с каждой секундой становясь все больше.
– Господи, Дэн, да они метят прямо в палубу корабля!
– Вы можете идентифицировать их, "Сихок" 202, – запрашивал координатор с "Лейте".
– Пока нет. Ждите на связи Неопознанные объекты приближаются... О, боже!
Ревя моторами, работающими на полную мощность, самолеты ЕвроКона пролетели прямо над "Сихоком" – пронеслись мимо на расстоянии всего сотни футов от крыши вертолета. Восемь из них были двухместные самолеты с большими хвостами, немецкими крестами на фюзеляжах и с белыми ракетами, висящими под смещенными назад крыльями. Четыре самолета-разведчика были украшены трехцветным французским флагом. Чен изо всех сил старался восстановить положение машины, так как вертолет стало бросать во все стороны, прежде чем он смог опуститься еще ниже к морской поверхности.
Магайр вцепился одной рукой в свои наплечные ремни, по-прежнему сжимая другой микрофон.
– Неопознанные объекты – "Торнадо" и "Рафали". "Торнадо" снабжены ракетами! Повторяю, "Торнадо" снабжены ракетами!
Магайр продолжал поддерживать связь, почти не обращая внимания на информацию, постоянно меняющуюся на всех дисплеях. Атака немецких самолетов – такое можно было увидеть только в старых фильмах про войну. Неужели им предстоит это испытать?
* * *
"ЛЕЙТЕ ГАЛФ"На главном дисплее информационного центра появились двенадцать символов, напоминающих по форме стрелы. Появившись на горизонте пространства, доступного радарам, приближающиеся немецкие штурмовики и сопровождающие их французские истребители были наконец определены компьютерами системы "Эгида". Они находились на расстоянии шестидесяти шести миль и продолжали приближаться. Уорд почувствовал, как волосы встают дыбом.
– Предупреждение кораблям сопровождения! Множественные цели, наведение один-семь-шесть.
Хотя координаты наведения были обозначены линиями на экранах, оператор продолжал комментировать.
– Сигнал слабеет, – доложил одновременно оператор приборов слежения. – Они идут ниже моего горизонта.
Черт! Уорд посмотрел на боковой экран меньших размеров, на котором все еще видна была картинка, переданная "Сихоком" 202. Самолеты ЕвроКона по-прежнему были здесь. Теперь они летели очень низко над волнами. "Сихоку" все еще удавалось следить за самолетами, поэтому компьютер продолжал выдавать на дисплей их координаты.
Адмирал хорошо понимал, что это означает "Торнадо" подлетели и включили свои радары на время, которое было необходимо для того, чтобы обнаружить конвой и собрать информацию для наведения ракет, находящихся у них на борту. Теперь же они могли позволить себе лететь достаточно низко, чтобы атаковать корабли, оставаясь практически в полной безопасности.
Уорд не сводил глаз со значков, обозначающих "Торнадо". Ведущий самолет сидел у них на крючке. Это означало, что на экране можно было увидеть его скорость, курс и, что гораздо важнее, угол. Маленькая черточка над крышей самолета показывала, что он несет на борту ракеты. Система "Эгида" определила тип оружия каждого самолета.
Еще до того, как группа 22.1 встретилась в океане с кораблями SL-7, в Вашингтоне был издан приказ о "зоне допустимости", соответствующий международным нормам. Любой самолет, приближающийся к конвою ближе чем на пятьдесят морских миль, в соответствии с этим приказом надлежало атаковать.
"Торнадо" находились уже в шестидесяти милях и приближались со скоростью около десяти миль в минуту. У вице-адмирала было очень мало времени для принятия решения. Каждый немецкий штурмовик во время миссии, предполагающей полет на дальнее расстояние на низкой высоте, мог иметь на борту две ракеты типа "Корморан"-2. Восьми ракет, выпущенных со столь близкого расстояния, достаточно даже для того, чтобы разрушить защиту крейсера, направляемую системой "Эгида".
Радиус поражения ракет "Корморан"-2 – тридцать морских миль. Противовоздушным ракетам SM-2, которыми были оснащены "Лейте Галф", "Монтерей" и "Джон Бэрри", требовалась всего одна минута, чтобы покрыть это расстояние, и еще одна – чтобы уничтожить сами самолеты, несущие на борту "Корморан"-2. Это означало, что как только немецкие и французские самолеты пересекут границу допустимого приближения к конвою, у адмирала будет всего тридцать секунд, чтобы решить, начинать или не начинать войну.
Пятьдесят пять миль. У Уорда пересохло во рту. Повернув голову, он увидел напряженно застывшую у клавиш приборов руку контролера, отвечающего за наведение ракет, имевшихся на корабле.
Пятьдесят три мили. Теперь это может произойти в любую секунду.
И тут линии, обозначавшие на дисплеях скорость и курс "Торнадо", вдруг резко укоротились, а затем начали перемещаться в другую сторону. Через секунду было уже очевидно, что линии смотрят теперь в другую сторону. В следующую секунду самолеты завернули и летели теперь под углом девяносто градусов к своему изначальному курсу. Адмирал посмотрел на небольшой экран прямо перед собой. Самолеты явно замедляли ход и разворачивались. Они опять находились в пределах досягаемости радаров слежения. "Торнадо" и охраняющие их "Рафали" набирали высоту. Они улетают!
Уорд шумно выдохнул воздух. Самолеты ЕвроКона всего-навсего проводили учения на "живых" объектах. Это был вызов, но одновременно обучение в самом что ни на есть чистом виде. Париж и Берлин не хотели начинать стрелять – по крайней мере, пока.
* * *
28 АПРЕЛЯНавигационные радары "Лейте Галфа" показывали польский берег в девяноста милях впереди. Группа 22.1 и вверенные ей танкеры находились в четырех часах пути от Гданьска.
Уорд отхлебнул обжигающе горячего кофе и стал обдумывать ситуацию. Это была пятая чашка кофе, которую пил адмирал за последние несколько часов. С момента первой имитации атаки командиры ЕвроКона "обрушили" на его конвой все, что только имелось в их распоряжении – еще самолеты, дизельные подводные лодки, небольшие корабли-ракетоносцы, военные вертолеты и даже группу немецких эсминцев и фрегатов. Ситуация напомнила адмиралу конец шестидесятых – начало семидесятых годов. Он был тогда младшим офицером и служил на Средиземном море. В течение нескольких лет 6-й флот США и советская 5-я эскадра играли друг у друга на нервах, проверяя, как далеко готов зайти противник. Теперь бывшие союзники играли друг с другом в ту же игру. ЕвроКон играл хорошо, даже лучше, чем когда-то русские.
Что ж, по крайней мере подобная конфронтация была хорошей тренировкой для его необстрелянной команды. В течение последних нескольких лет, когда Российский флот стоял в основном у собственных берегов, американские военные корабли во всех океанах были как бы предоставлены сами себе. И каждая такая психическая атака со стороны потенциального врага была только на пользу в смысле тренировки боевых качеств группы и способности контролировать ситуацию.
Четырехдневная "война" научила адмирала тому, что наибольшую угрозу из всей военной мощи ЕвроКона представляют подводные лодки. При достаточно большом пространстве для маневра три корабля, оборудованные системами "Эгида", могли отследить и обезвредить практически любую воздушную атаку и любую ракету. А вот отыскать и потопить вражескую подводную лодку – это совсем другое дело.
Современные подводные лодки считались невидимыми и бесшумными машинами, несущими смерть. Тот, кто пытается выследить их, должен ухитриться отделить едва слышные звуки, которые издают их винты и моторы, от множества шумов, присутствующих в глубине моря. А так как и Северное, и Балтийское моря были достаточно мелкими, практически любая щепка на поверхности воды во много раз увеличивала уровень омывающих шумов. Добавьте к этому звуки, издаваемое другими военными и гражданскими судами, действующими в этом районе, звуки от движения обитателей морских глубин – и получается бог знает что, просто какофония. Не имея под собой необходимой глубины, люди, следящие за гидролокаторами, были подобны глухим, пытающимся расслышать в работающей бойлерной шорох ползущей змеи.
А невыслеженная подводная лодка, атакуя с небольшого расстояния, способна разнести в пух и прах весь конвой своими торпедами и ракетами.
В результате, как только оператор гидролокатора сообщал о любом сигнале, на который заведомо нельзя было положиться целиком и полностью, адмиралу приходилось уводить весь конвой от этого места, идя зигзагами на большой скорости, а потом возвращаться обратно. Таким образом они задержались на несколько часов, но Уорд не считал это время потерянным. Единственный способ избежать торпедной атаки – это не давать лодкам подойти достаточно близко, чтобы начать обстрел.
Адмиралу также пришлось использовать авиалокаторы ASAC, с которыми летали над всем районом и без того перегруженные работой вертолеты, чтобы хоть иногда снабжать адмирала достоверной информацией о расположении подлодок. Попугать как следует подводные лодки – это могло гарантировать, что их капитанов гораздо больше будет заботить собственное выживание, и им будет не до атак.
Насколько мог судить Уорд, комбинация маневров и патрулирования вертолетов, демонстрирующих свою агрессивность, дала ожидаемые результаты. Ни одна французская или немецкая подводная лодка не смогла подойти к его кораблям на расстояние, достаточное для того, чтобы открыть стрельбу.
– Несколько новых объектов, господин адмирал. Наведение два-пять-пять. Угол восемь-ноль. Приближаются. – После четырех дней постоянного напряжения, голос его начальника штаба казался грубым и хриплым.
Уорд допил одним глотком остававшийся в чашке кофе и сосредоточился на дисплее. Одни символы показывали новый самолет ЕвроКона. Другие – польский МиГ-29, движущийся на перехват.
– Продолжайте.
– Судя по показаниям приборов на "Сьерра-фокстрот", это предположительно "Миражи"-2000 и еще несколько "Торнадо". Они отвлекают на себя поляков.
Адмирал кивнул. "Сьерра-фокстрот" было условным обозначением американского сторожевого патруля Е-3, летающего над Гданьском. К тому же с военной базы англичан подняли самолет типа "Авакс", который должен был обеспечить конвою дополнительное прикрытие, как только он войдет в Балтийское море. Адмирал посмотрел на молодого темноволосого офицера, стоящего как бы в нерешительности в одном из углов переполненного информационного центра. Майор был одет в незнакомую форму сине-стального цвета – польская авиация. Его доставили на борт "Лейте" вертолетом, и он должен был обеспечить связь с берегом в то время, как группа 22.1 будет приближаться к порту.
Уорд и его сотрудники руководили перехватом, наблюдая его на экранах радара и слушая по рациям, настроенным на связь с польским берегом, а также с операторами на борту патруля Е-3.
Адмирал нахмурился. Польские пилоты работали весьма эффективно, отвлекая от его конвоя истребители ЕвроКона и их эскорт. Но они подвергались серьезному риску. На дисплее адмирал видел, что самолеты пересекают линии следования друг друга, несмотря на то, что в их распоряжении было довольно небольшое пространство. Нормы безопасности игнорировались и той, и другой стороной. Генерал помахал рукой координатору, отвечающему за противовоздушные системы.
– О, черт! – Восклицание вырвалось одновременно у нескольких офицеров.
Уорд снова впился глазами в дисплей. Два символа, изображающих самолеты – польский МиГ и французский "Мираж" – вдруг слились в один – самолеты столкнулись на скорости четыреста узлов. Теперь оба быстро падали вниз.
В наушниках вновь наперебой зазвучали голоса. Некоторые говорили по-польски. Другие, исходящие с Е-3, – по-английски.
– "Зеленый"-2, говорит "Сьерра-фокстрот". Прыгайте! Прыгайте! Выбирайтесь оттуда!
Оба падающих самолета исчезли с радара "Лейте Галфа".
– "Зеленый патруль", говорит "Сьерра-фокстрот"! – Голос оператора звучал взволнованно, почти потрясенно. – Кто-нибудь видит "Зеленого"2?
Сердитый голос с акцентом ответил:
– Нет данных, "Фокстрот". Он упал в воду. Парашют не отделялся.
– А "Мираж"?
– Тоже упал. И тоже никакого парашюта.
У Уорда похолодело внутри. Атаки ЕвроКона, рассчитанные на то, чтобы подразнить противника, все-таки обернулись жертвами.
Из динамиков послышался новый голос, ожесточенно требующий чего-то.
Уорд увидел, как польский офицер связи побледнел.
– Что, черт возьми, происходит, майор?
Молодой человек сглотнул слюну, прежде чем ответить:
– Командир "Зеленых" просит разрешения стрелять!
– Господи Иисусе! – Уорд кинулся к координатору противовоздушной обороны. – Вызывайте "Сьерра-фокстрот"! Пусть уберут МиГ-29! Сейчас же!
– Да, да, сэр.
Ни один несчастный случай в воздушном пространстве не стоил того, чтобы развязывать из-за него конфликт.
"Миражи" и "Торнадо" меняли курс, поворачивали назад, в сторону Германии. Должно быть, коллега Уорда из ЕвроКона пришел к тем же выводам.
Через четыре часа группа 22.1 вошла в территориальные воды Польши.
Стоя на мостике "Лейте Галфа", устало облокотившись о перила, Джек Уорд думал, что тронутые ржавчиной подъемные краны и доки Гданьска – один из красивейших пейзажей в мире. Ему удалось выполнить свою миссию и не пришлось при этом стрелять. На этот раз.
Глава 15
Полномочия убивать
1 МАЯ, ГОСУДАРСТВЕННОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ. ИНФОРМАЦИОННЫЙ ВЫПУСК, НОВОСТИ ПОСЛЕДНЕГО ЧАСА
После краткого обзора событий дня диктор из Вашингтона заговорил: "Теперь мы обращаемся к главному событию прошедшей пятницы – Празднику цветов Будапештской весны. Поль Гамильтон – британский независимый телевизионный журналист, передает этот репортаж, счастливо избежав вмешательства венгерских цензоров".
Камера, медленно перемещаясь, как бы покинула Вашингтонскую студию, и телевизионная картинка уютного помещения сменилась панорамой Будапешта. Взгляд телеобъектива запечатлел сцены и события, уже принадлежавшие прошлому. Время обернулось вспять на несколько часов назад. Нервный динамичный монтаж выдавал собственное возбуждение автора. Любительские видеокадры, снятые самодеятельными операторами из-за чешской границы, чередовались со снимками из космоса, где изображение было четким, высококачественным и профессионально смонтированным. Чувствовалось, что Венгерское оппозиционное движение имеет своих сторонников и у себя на государственном телевидении, а также во всем телевизионном мире.
Устремленная ввысь готическая архитектура храмов, дворцов и грандиозного здания Парламента в сочетании с многотысячными толпами демонстрантов, заполнившими площадь и каменные узкие ущелья близлежащих улиц, представляла собой зрелище величественное, но и исполненное тревожного предчувствия каких-то грядущих и грозных катаклизмов.
Сотни красно-бело-зеленых венгерских знамен, флагов и флажков бились на ветру над головами людей. Словно всполохи пламени то там, то здесь, на необозримом пространстве площади, в разных ее концах, стихийно возникали нестройные хоры хрипловатых, суровых голосов. Эхо многократно усиливало их звучание. Чувство единения, сопричастности друг с другом, великое и таинственное чувство толпы – этот невидимый, но властный дирижер – вносило в общее пение организацию, и вот уже звуковая волна приобрела такую мощь, что грозила разрушить стены древних зданий.
"Венгерская политическая оппозиция сегодня вышла из подполья и заполнила улицы столицы демонстрантами в количестве, превзошедшем 1990-й год, когда после первых свободных выборов пал коммунистический режим. К удивлению нынешних властей, люди, пришедшие на площадь Кошута, открыто и решительно потребовали отмены военного положения и возвращения демократических порядков".
Камера приблизилась и показала крупным планом худого седовласого оратора. Стоя на мраморных ступенях у главного входа в Парламент, он обращался к толпе. Репродукторы, установленные на полицейских фургонах, разносили его чеканные тирады по каменному лабиринту городских улиц.
"В своем ярком эмоциональном двадцатиминутном выступлении Владимир Кушин, лидер запрещенного Демократического Форума, призвал к восстановлению гражданских прав, проведению свободных и честных выборов и к выходу Венгрии из находящейся под франко-германским диктатом Европейской Конфедерации".
Телевидение вновь перешло на общий план. Камера поплыла над толпой. Море голов, возбужденные лица, открытые в яростном крике рты.
И опять общий план – тысячи мужчин и женщин, взявшись за руки, раскачиваются в такт мелодии гордого гимна венгерской нации.
"Хотя этот, длящийся более часа, массовый митинг был созван в нарушение законов военного положения, правительственные силы безопасности проявили странную пассивность. Ни один офицер не отдал ни одной команды, не предпринял никаких действий".
Камера показала несколько небольших групп полицейских, расположившихся в стороне от все растущей толпы. Многие из них выглядели смущенными или даже испуганными. Они, казалось, стыдились своей полицейской формы и экипировки.
После краткого обзора событий дня диктор из Вашингтона заговорил: "Теперь мы обращаемся к главному событию прошедшей пятницы – Празднику цветов Будапештской весны. Поль Гамильтон – британский независимый телевизионный журналист, передает этот репортаж, счастливо избежав вмешательства венгерских цензоров".
Камера, медленно перемещаясь, как бы покинула Вашингтонскую студию, и телевизионная картинка уютного помещения сменилась панорамой Будапешта. Взгляд телеобъектива запечатлел сцены и события, уже принадлежавшие прошлому. Время обернулось вспять на несколько часов назад. Нервный динамичный монтаж выдавал собственное возбуждение автора. Любительские видеокадры, снятые самодеятельными операторами из-за чешской границы, чередовались со снимками из космоса, где изображение было четким, высококачественным и профессионально смонтированным. Чувствовалось, что Венгерское оппозиционное движение имеет своих сторонников и у себя на государственном телевидении, а также во всем телевизионном мире.
Устремленная ввысь готическая архитектура храмов, дворцов и грандиозного здания Парламента в сочетании с многотысячными толпами демонстрантов, заполнившими площадь и каменные узкие ущелья близлежащих улиц, представляла собой зрелище величественное, но и исполненное тревожного предчувствия каких-то грядущих и грозных катаклизмов.
Сотни красно-бело-зеленых венгерских знамен, флагов и флажков бились на ветру над головами людей. Словно всполохи пламени то там, то здесь, на необозримом пространстве площади, в разных ее концах, стихийно возникали нестройные хоры хрипловатых, суровых голосов. Эхо многократно усиливало их звучание. Чувство единения, сопричастности друг с другом, великое и таинственное чувство толпы – этот невидимый, но властный дирижер – вносило в общее пение организацию, и вот уже звуковая волна приобрела такую мощь, что грозила разрушить стены древних зданий.
"Венгерская политическая оппозиция сегодня вышла из подполья и заполнила улицы столицы демонстрантами в количестве, превзошедшем 1990-й год, когда после первых свободных выборов пал коммунистический режим. К удивлению нынешних властей, люди, пришедшие на площадь Кошута, открыто и решительно потребовали отмены военного положения и возвращения демократических порядков".
Камера приблизилась и показала крупным планом худого седовласого оратора. Стоя на мраморных ступенях у главного входа в Парламент, он обращался к толпе. Репродукторы, установленные на полицейских фургонах, разносили его чеканные тирады по каменному лабиринту городских улиц.
"В своем ярком эмоциональном двадцатиминутном выступлении Владимир Кушин, лидер запрещенного Демократического Форума, призвал к восстановлению гражданских прав, проведению свободных и честных выборов и к выходу Венгрии из находящейся под франко-германским диктатом Европейской Конфедерации".
Телевидение вновь перешло на общий план. Камера поплыла над толпой. Море голов, возбужденные лица, открытые в яростном крике рты.
И опять общий план – тысячи мужчин и женщин, взявшись за руки, раскачиваются в такт мелодии гордого гимна венгерской нации.
"Хотя этот, длящийся более часа, массовый митинг был созван в нарушение законов военного положения, правительственные силы безопасности проявили странную пассивность. Ни один офицер не отдал ни одной команды, не предпринял никаких действий".
Камера показала несколько небольших групп полицейских, расположившихся в стороне от все растущей толпы. Многие из них выглядели смущенными или даже испуганными. Они, казалось, стыдились своей полицейской формы и экипировки.