Страница:
Адмирал решил позволить себе сказать правду. Каждой произнесенной им фразой он словно гвозди вбивал молотком в головы слушающих свою речь. Нужно было убедить их, тут же, не выходя из зала, немедленно принять тяжелейшее и опаснейшее решение, необходимое для достижения победы.
Дальнейшие операции флота ЕвроКона в Северном море потеряли смысл. Западный и восточный берега его были напичканы военными базами союзников. Еще сутки – и Северное море превратится в кладбище всех судов Конфедерации. Уже сейчас потери в подводных лодках были невосполнимы.
– Наша реальная мощь и наша надежда – это Балтика. Там, по берегам, расположены наши основные базы, там наши минные поля, там – узкое пространство, лишающее суперкорабли объединенных сил возможности маневра. Их воздушный транспорт вынужден выбирать кружные и более длинные маршруты, спасаясь от наших истребителей. Американцы знают, что мы, пока держим ворота через Балтику на замке, – хозяева положения. Значит, единственный вариант их действий – это уничтожение наших баз, сил и средств по берегам Северного и Балтийского морей. Этого нам и следует ждать, может быть, с минуты на минуту.
Он сделал паузу. К концовке своей речи он готовился особенно тщательно.
– ...И они могут добиться своей цели...
Его слова упали в тишину, не вызвав никакого всплеска эмоций. Как будто все вокруг были парализованы беспощадной логикой адмирала. Снова, чуть помолчав, как бы размышляя, адмирал продолжил.
– Итог можно предугадать, произведя в уме несколько простейших арифметических расчетов. У нас имеются подробнейшие агентурные сведения о том, какими силами и средствами располагает противник. Нам известны наши ресурсы. Огневая мощь американцев и англичан, не говоря уже о технологии, более чем вдвое превосходит нашу. Война продлится еще какое-то время, но, в конце концов, мы раньше их исчерпаем все наши запасы и потеряем контроль над Балтикой. А следовательно, лишимся всяких шансов на быстрое и победное для нас окончание войны.
Жибьерж взглянул на Десо. Он был самым грозным из всех потенциальных оппонентов, кто мог вступить в полемику с адмиралом. Другие способны были только на то, чтобы следовать в кильватере политики министра иностранных дел. Но министр пока молчал.
– На основании расчетов, произведенных штабом ВМФ Конфедерации, я как командующий флотом предлагаю следующее – нанести концентрированный воздушный удар, собрав все имеющиеся в наличии силы, по единственному из американских авианосцев, который находится в пределах полетных возможностей нашей авиации. Уничтожение одного из двух ныне действующих авианосцев Америки существенно ослабит ее. Более того, это будет серьезное политическое поражение Соединенных Штатов.
Адмирал опасался, что с ним будут спорить Возражений не последовало. Голосование прошло единодушно и в полном молчании. Гибель шести тысяч моряков и летчиков, находящихся на борту авианосца, потрясет Америку и заставит общественное мнение страны обрушиться на свое правительство, втянувшее Соединенные Штаты в кровопролитную войну за чужие интересы.
"Хорошо! – подумал Жибьерж. – Я дал им надежду. Теперь я эту надежду развею в пух и прах".
– К несчастью, господа, этот план неосуществим!
Он ожидал взрыва. Но взрыва не произошло. Все молча уставились на адмирала остекленевшими от растерянности глазами.
– Без ракет большой дальности со сверхмощными боеголовками атака на американский авианосец и его охранение не принесет ничего, кроме колоссальных потерь авиации. Советская доктрина борьбы с авианосцами рассчитана на использование ракет с дальностью действия до шестисот километров, способными нести боеголовку с тонной взрывчатого вещества. Наши ракеты воздушного базирования имеют половину этой дальности полета и гораздо меньшие боеголовки. Таким образом, чтобы нанести удар необходимой мощности, мы должны истратить намного больше ракет, поднять в воздух в несколько раз большее число ракетоносителей, отправить их на гораздо большее расстояние от места взлета и тем самым почти лишить их прикрытия истребителями. Американские "Коты" и перехватчики "Хорнет" развеют нашу армаду по ветру, прежде чем будет пущена хоть одна наша ракета.
Адмирал расправил плечи, прежде чем пустить в ход орудие главного "калибра".
– Есть только один способ решить исход борьбы в нашу пользу. Только один единственный... – применить ядерное оружие.
И вот тут заговорили все разом. Нестройный хор голосов заполнил помещение. На разных языках звучало: "Невозможно! Это безумие!"
Жибьерж терпеливо ждал, пока кто-нибудь не возьмет на себя миссию утихомирить разбушевавшихся членов комиссии ЕвроКона. Это сделал Десо. Взгляды министра и адмирала встретились и долго не отрывались друг от друга.
– Я с удовольствием выслушал ваши доводы, адмирал! – произнес Десо ледяным тоном. Понять, что под этой оценкой на самом деле подразумевает министр было невозможно. – Вы были более чем убедительны, адмирал, – добавил Десо.
– Я старался сделать все, что мог, – скромно подтвердил Жибьерж. Последние дни он буквально жил в мире цифр, расчетов и диаграмм. – Наши самые крупные антикорабельные ракеты имеют радиус поражения в пределах ста восьмидесяти километров. Это хорошее оружие – надежное и точное. Одной или в крайнем случае двумя ракетами мы сможем потопить фрегат или эсминец. Чтобы уничтожить что-нибудь, подобное авианосцу, нам понадобятся многие десятки таких ракет, – причем, при условии абсолютной точности попаданий. Если учитывать возможности американской противоракетной защиты – точность поражения будет ниже пятидесяти процентов. Такого количества ракет и воздушных ракетоносителей у нас просто нет, даже если мы полностью оголим нашу внутреннюю оборону. Наши сверхзвуковые ядерные ракеты ASMP с двумя боеголовками, мощностью по сто пятьдесят килотонн каждая, имеют большую дальность полета после боевого пуска. Одно попадание одной ракеты такого класса уничтожит авианосец. Вы сами можете взвесить все "за" и "против", господа! Разница в цифрах расхода боеприпасов и в шансах на успех предприятия, по-моему, весьма наглядна.
Он обращался к политикам, которые, пошумев, начали понемногу утихать.
– Военные преимущества очевидны, адмирал, но каков риск эскалации конфликта? В конце концов США тоже обладает ядерным оружием и в большем количестве, чем мы.
Десо по-прежнему играл роль простака, не имеющего своего мнения по обсуждаемому вопросу, или судьи, равнодушно ожидающего вердикта присяжных. Жибьерж гадал: кто они, эти присяжные, которые наконец-то что-нибудь решат.
Он был готов к вопросу, заданному министром иностранных дел, и поэтому ответил без задержки.
– Если мы атакуем цель в открытых для плавания океанских водах, я не думаю, что Америка осмелится атаковать цели на суше. Выгода слишком мала, а политический риск, наоборот, слишком велик. Наши береговые базы – это небольшие объекты, окруженные множеством городов с гражданским населением. Ядерный удар по ним будет означать убийство десятков тысяч ни в чем неповинных мирных жителей. Ни американские, ни британские политические лидеры не пойдут на это. Особенно, если мы заранее пригрозим им возмездием. Наше ядерное оружие вполне способно достичь их территории. Британию мы просто можем стереть с лица земли, и они об этом прекрасно осведомлены.
Адмирал чувствовал, что его доводы начинают действовать. Американская система космической противоракетной обороны не рассчитана на ядерную атаку с близкого расстояния. Она большей частью предназначена для борьбы с межконтинентальными гигантами советского производства. Даже если СОИ сработает и разрушит все ракеты, направленные на Штаты, у французских ВВС останется достаточно ракет воздушного базирования, чтобы устроить на Британских островах ядерное пекло.
Некоторые из тех, кто находился в зале совещаний, в основном немцы, явно были в ужасе от последних слов адмирала, но Жибьерж решил проигнорировать их реакцию.
– Если атака удастся, а есть основания на это надеяться, мы сможем проделать то же самое с другим американским авианосцем!
Адмирал ощущал необычайный прилив сил. С его точки зрения, как профессионального военного ограниченное применение ядерного оружия на море было лишь удачным тактическим ходом в военной операции – не более того. Все другие методы ведения боя обрекали дорогой его сердцу флот на неминуемое поражение.
– Потеря только одной авианосной группы остановит наступление Объединенных сил. У Америки и Британии не хватит времени предпринять новую попытку до того, как Польша и Чехия запросят мира, исчерпав все свои ресурсы.
Все больше адмирал начинал верить, что ему удалось убедить большинство членов комитета: и военных, и политиков. Он смотрел на Десо и догадывался, что тот что-то подсчитывает в уме и делает это в спешке. Наконец Десо пришел к какому-то решению. Он спросил у адмирала:
– Когда вы можете доложить о готовности?
– Оба авианосца находятся сейчас в Северном море, но вне досягаемости наших средств. Я не сомневаюсь, что они подтянутся ближе к нашим водам, чтобы начать операцию. Мы должны их опередить.
– Я понял вас, – Десо кивнул и окинул взглядом своих коллег. – Хотя, на мой взгляд, мы еще должны кое-что обсудить, прежде чем одобрить ваш план; адмирал, вы должны приступить к подготовке его осуществления.
Гюши, Морин и другие выразили свое согласие Отдав бразды правления армией ЕвроКона в руки французов, немцы получили право только на совещательный голос в решении военных вопросов Политические дискуссии служили только ширмой, прикрывающей реальное положение вещей. Европа полностью находилась под французским контролем.
Жибьерж испытывал смешанное чувство – и облегчения, и нервного напряжения одновременно. Перспектива использования ядерного оружия пугала даже самого автора подобного плана. Правда, он был честен сам перед собой, потому что не видел другого выхода из создавшейся ситуации. "Десо легко согласился со мной, слишком легко, – размышлял он. – Разумеется, это хорошо, что министр иностранных дел согласен с военным деятелем. Десо имеет репутацию человека "быстрого реагирования", сторонника решительных действий. Но он так же быстро может поменять свою точку зрения..."
Адмирал решил закрепиться на завоеванных рубежах.
– В принципе, господин министр, – мы уже готовы. Мы только ждем, чтобы авианосцы выдвинулись на дальность полета наших ракетоносителей.
– Прекрасно! В свою очередь, я предлагаю спустить командующим наших сухопутных войск приказ ускорить темпы наступления. Давайте покончим с Польшей до того, как эта проклятая Америка успеет вмешаться! Это снимет нашу "головную боль", господа!
Десо вдруг просиял улыбкой, обратившись к Мишелю Гюши.
– Пусть наши боевые командиры зададут полячишкам жару.
– Подъем!
Бешеный вой сирены вырвал Тадеуша Войцика из мягкого кресла, в котором он расположился вздремнуть. Двери во всем помещении уже были нараспашку. Все пришло в движение.
Привычка и прилив адреналина в кровь, мгновенно побудили Тадеуша включиться в эту сумасшедшую круговерть.
Пилоты ныряли, как в воду, в прохладный утренний воздух. Джипы и "уазики" с заведенными моторами уже ожидали их. Локаторщики и зенитчики разбегались по своим постам. Потом началась стремительная гонка по изрытому воронками полю, к самолетным ангарам.
База в Гдыне собрала в своих казармах и ангарах почти все остатки польских истребительных полков. Боевой опыт Тадеуша, девять сбитых им самолетов противника сделали его как бы старейшиной среди летчиков, и молодых, и тех, кто прошел подготовку в Штатах. Ему доверили самую большую драгоценность – последний из F-15, прибывший из Америки. В честь заслуг его прежнего "Орла" он носил на фюзеляже знаки отличия – изображение пяти немецких мальтийских крестов и четырех французских "медальонов". Товарищи по эскадрилье, измученные от беспрерывных схваток с врагом и недосыпанием, все-таки нашли время украсить этими символами его новый F-15 Войцику присвоили звание капитана.
Как только включились турбины, "Игл" стал наливаться силой и вздрагивать от избытка энергии.
Тэд связался по радио с руководителем полета.
– Лидер "Океана" на связи! Проверка!
Он вел с собой в полет троих хороших, быстрых и исполнительных парней. Вся четверка работала слаженно.
Истребитель Тэда мгновенно ожил, как только позволил ему сделать это его хозяин и повелитель. Технические параметры F-15 сокращали до минимума обычную подготовку истребителя такого класса к старту. А на войне время решает все. Инерционная система управления F-15 требовала несколько минут, чтобы сориентировать самолет для автоматического пилотирования. Поэтому Тэд вначале руководствовался указаниями наземного диспетчера. Эфир был заполнен голосами с других четверок. Некоторые из них он узнал. Другие были ему менее знакомы. Это были летчики 34-го истребительного полка. Большие потери вынудили польское командование слить вместе в единое подразделение 34-й и 11-й полки.
Он был уже почти готов к взлету, когда услышал голос майора Домовского, офицера-оперативника 34-го полка. Майор передавал по всем каналам.
– Вызываю "Океан", "Бритву", "Контур". Сорок бандитов на подлете. С тяжелым грузом. После взлета курс два-восемь-ноль!
Тэд даже присвистнул. Он позволил своим рукам действовать автоматически, а мозгу немного поразмыслить. Большая рыба сама плыла в сеть. Недостатка в мишенях для стрельбы сегодня не будет. Стрелка на круге посреди приборной панели дрогнула и прекратила подъем. Достигнут нужный температурный режим хвостовой турбины.
Он просигналил техникам своего ангара. Они тотчас привели в движение механизм, открывающий бронированные двери. Войцик легко коснулся рычагов. "Такси поехало".
По радио Домовский продолжал передавать сведения и определять позиции двенадцати польских истребителей, которых он посылал в небо на битву с приближающейся вражеской армадой.
– Всем "Полетам"! Уровни – одна, две, три тысячи метров... Открывать огонь только по радару.
Повернув голову, Тэд увидел своих товарищей по четверке "Океан" Они исправно следовали за ним. Он выкатился на взлетную полосу и чуть придержал свой самолет, чтобы товарищи "по крылу" заняли нужные для синхронного взлета позиции.
– Всем "Полетам"! Взлет отложить. Вторая волна позади первой. Количество бортов неизвестно. Предположительно – много. Ждите!
Тэд вновь мягко толкнул рычаги управления вперед. Глядя на полосу, не спеша уходящую назад под стеклянный колпак его кабины, он подумал, чтобы ни ждало его в небе, сколько бы ни было там вражеских машин, взлететь все равно придется и надо быть в полной готовности.
Домовский опять возник в радиоэфире.
– Всем "Полетам"! Говорит "Замок". Противник рассеялся, и пока не обнаружен. Центр подвергся атаке. Всем "Полетам". Идите в свободный поиск! Удачи вам! Победа будет за нами!
Он вещал так бодро, как будто был в самом деле уверен в успешном исходе боя. Враг прошел сквозь польскую радарную защиту, исчез из поля зрения наземных служб наблюдения без ущерба для себя, ослепив Тэда и всех пилотов прежде, чем те могли подняться в воздух. Плохи дела!
– "Океан", "Океан"! Я лидер полета "Океан". Включить радары. Все внимание на левое крыло.
Он сам включил радар и повернул острый клюв самолета влево. Экран локатора заполнился множеством точек. Прибор тревоги подавал одновременно столько сигналов, что нервы не выдерживали, и появилось мимолетное искушение выключить его совсем и избавиться от его советов.
Несмотря на защитные противорадарные меры ЕвроКона, фольговые ленты и электронные помехи, локатор истребителя поймал цель на расстоянии семидесяти миль. Теперь ему оставалось только выжить самому и сохранить самолет до того момента, когда он выйдет на рубеж атаки. Тэд Войцик вспотел под своей кислородной маской. Предстоял тяжелый денек.
Луара, самая большая река Франции, казалось, самим господом Богом охранялась от посягательств на ее первозданную красоту со стороны бесцеремонного современного человечества. Быстрины, омуты, водовороты, быстрое течение – все это мешало судоходству и отпугивало смельчаков, возымевших намерение искупаться в ее коварных водах. Луарой можно было любоваться, можно было строить на ее берегах замки и города, но никак не использовать ее для судоходства или курортных развлечений.
Но были люди, которые, проведя всю жизнь с рождения возле опасной реки, не страшились ее опасного нрава. Они выучили реку наизусть, предугадывали все ее хитрости, легко обнаруживали расставленные ею ловушки.
Жак Либож был именно таким человеком. Неизменно бодрый, несмотря на свои шестьдесят шесть лет, он каждый день в пять утра отправлялся к реке на рыбалку. Будучи еще мальчишкой, он, благодаря этому промыслу, поддерживал существование семьи в трудные годы войны. Теперь же рыбная ловля стала для него не столько средством добывания пропитания, сколько отдыхом для души.
Воскресным утром, спускаясь по тропинке к деревянным мосткам, где колыхалась на воде его крохотная лодчонка, он радовался предстоящему солнечному ясному дню и размышлял о том, что жизнь так или иначе прекрасна.
Луара, стремительная и непокорная, катила свои прозрачные воды на запад к далекому океану. Еще не совсем рассвело, и поэтому пожилой рыбак был осторожен, пуская свое утлое судно в плавание. Он аккуратно оттолкнулся от мостков, взялся за весла и направил лодку поперек сильного течения. Каждая такая утренняя встреча со своей старой знакомой, можно сказать, "дамой сердца" – Луарой, доставляла ему неизъяснимое удовольствие. Поднимающееся солнце освещало постепенно южный возвышенный берег – весь в зелени виноградников с золотистыми вкраплениями подсолнухов. Изредка вода тихо плескалась о борт лодки, но Жак старался грести бесшумно. Ему казалось, что красавица Луара еще дремлет и незачем нарушать ее сладкий сон.
Маленькая ферма Либожа располагалась на северном берегу. Там теперь всем хозяйством заправляли его сыновья. Дом был построен еще два века назад. Такими же старыми были и соседние крестьянские усадьбы. Сменялись поколения, яблони вырастали и цвели, плодоносили и умирали. Рождались, жили и умирали люди. Каждую весну луга покрывались зеленью молодой травы... А мимо текла река, вечная, как само время.
Таких крестьянских хозяйств, как у Либожа, во Франции были тысячи и тысячи.
Становилось светлее, солнышко стало пригревать, согревая ласковым теплом его старые кости. Рыба не спешила клевать, но Либож тоже не торопился, убежденный, как всякий французский крестьянин, что терпение всегда вознаграждается сторицей.
Сначала в бледной голубизне утреннего неба мелькнули какие-то неясные силуэты. От них пробежала по воде тень. Прозрачная глубина на мгновение потемнела. Летающие предметы устремились к востоку и растворились в лучах восходящего солнца.
На Жака это не произвело никакого впечатления. Рыба словно проснулась, и он добыл уже семь прекрасных рыбешек. Издали донесся колокольный звон. Деревенский кюре созывал прихожан на воскресную утреннюю мессу Жак знал, что его жена будет сердиться, что он пропустит службу. Но так было всегда, и так будет, и пожилой рыбак улыбнулся своим мыслям. Жена покричит, посердится и простит. А Бог его поймет. Разве сам святой Петр не был рыбаком? И кто иной, как сам Господь, благословил его сегодняшнюю рыбалку, раз рыбка так и тянется к его наживке?
Звук, в котором одновременно слились воедино и рев хищного чудовища, и вопль терзаемой жертвы, нарушил мирную тишину Жак задрал голову. Черный силуэт промчался в небе прямо над его лодчонкой, на высоте метров сто, не более.
От удивления Либож выронил удочку. Спохватившись, он тут же потянулся за ней, но за эту секунду в небо успело вторгнуться другое такое же чудовище.
На этот раз Жак не потерял голову от страха и проследил за полетом черного призрака. Предмет был, как ему показалось, неимоверной длины, со зловеще заостренным клювом впереди. Чудовище словно обладало разумом или направлялось чьей-то волей. Оно точно повторило все изгибы речной долины, обогнуло возвышавшуюся на холме ветряную мельницу. Оно извивалось в воздухе, как головная часть гигантского летающего червя, оторвавшаяся от туловища. Следующий предмет повторил в точности движения предыдущего. Всего Либож насчитал двенадцать ракет. А что это могло быть, как не ракеты? Жак за время войны навидался различных самолетов, но в этих бешеных штуках вряд ли сидели управляющие ими пилоты.
Они летели на восток, к верховьям реки. Франция вновь воюет. Были ли это вражеские ракеты? Если это так, то их, слава богу, пронесло мимо его дома.
Как только последняя ракета скрылась из виду, Либож схватился за весла и погнал свою лодку к мосткам. Он спешил рассказать обо всем увиденном мэру. Ведь мэр должен знать, что им теперь делать.
"Томагавки" единой стаей промчались по долине Луары. Ориентиры, вроде древней полуразрушенной ветряной мельницы, были заранее заложены в их компьютерную память. Каждая ракета держала в уме подробную топографическую карту местности, и сама управляла своим полетом.
Эта дюжина ракет была выпущена с одной единственной американской подлодки, находящейся в ста милях от побережья западной Франции. В обычных условиях их полагалось выпускать отдельными группами, чтобы уменьшить риск перехвата. Но те люди в Лондоне, кто планировал этот запуск, очень торопились. У них хватило времени только на то, чтобы составить и заложить в каждую ракету автономную программу полета и выбора цели.
На этот раз расчет строился на том, что локаторы ЕвроКона – даже переданные когда-то Франции по линии НАТО, американские Е-ЗС не засекут запущенную "стайку", обладающую противорадарным покрытием РАМ и преследующую точно по долине Луары, как по укрытому брустверами ходу сообщения.
Почти все "глаза" Франции были обращены к северу и востоку, а не на запад. Когда их заметил крестьянин Либож, первый "Томагавк" был уже в четырех минутах полета от своей цели. Он продолжал мчаться над Луарой, как по автомагистрали, повторяя все повороты речной долины, держась высоты, достаточной, чтобы избежать столкновения с каким-нибудь мостом, вышкой или церковным шпилем.
За десять минут до Тура ракета резко свернула вправо, потом на мгновение взмыла вверх, чтобы окончательно определить для себя позицию перед поражением цели. Ей в жертву предназначался производственный комплекс Томпсон – важнейший объект ВПК ЕвроКона, изготавливающий и ремонтирующий радарные системы для истребительной авиации.
Устройство, наводящее на цель каждый "Томагавк", было особым творением рук и интеллекта одной личности, одного американского специалиста, который годами занимался только этой проблемой. Это было истинно "авторское произведение". Собрав данные с переданных спутником изображений, специалист составлял для себя точную картину производственных линий, расположения отдельных цехов, сборочных помещений, хранилищ материалов и готовой продукции, средств оповещения, связи, противопожарной и прочей защиты. Все это закладывалось в программу компьютера, управляющего прицельным механизмом боеголовки.
Неся на себе тысячефунтовую боеголовку, первая ракета вломилась в здание управления заводским комплексом. Последующий за этим взрыв и пожар не уничтожил сами локаторы. Такая задача к не ставилась. Важнее было вывести из строя электронные "мозги", компьютеры и линии, тянувшиеся от них к производственным комплексам. Разрушение нервного центра сделало бы невозможной любую попытку восстановить производство.
Один за другим одиннадцать "Томагавков" довершали дело, начатое первым. Серия взрывов разнесла здания и все, что находилось в них и под ними в клочья. Повылетели все стекла в окнах домов старинного города Тура.
К моменту, когда последняя двенадцатая боеголовка сработала, три из пяти заводских зданий обратились в груду битого кирпича, стекла и оплавленного металла. Два других были объяты пламенем пожара. Десятки квалифицированных рабочих, инженеров, компьютерщиков расстались с жизнью. Других постигла еще более страшная участь. Они сгорали заживо. Несмотря на воскресное утро, на заводе трудились одновременно все три смены, обеспечивая срочные военные заказы ЕвроКона.
Руководимая Десо и его приспешниками, Франция захватила половину Европы, заставив ее народы признать власть Европейской Конфедерации. Соединенные Штаты решили напомнить французам, что им придется расплачиваться за агрессивные действия и амбиции своих правителей. Американский разведывательный спутник пролетел над местом только что произошедшей трагедии. Снимки были тотчас переданы в аналитический центр. Их изучение дало право экспертам немедленно доложить наверх, что заводы Томпсон в Туре разрушены на восемьдесят процентов. Восстановление их – хотя бы частичное, для пуска первой линии – займет не менее шести месяцев. Чтобы начать выпуск продукции в полном объеме, французам придется потратить более миллиарда долларов в течение трех лет.
Рассказ рыбака Жака об увиденных им ракетах достиг ушей французских сотрудников спецслужбы ПВО как раз в тот момент, когда на стол президента США в Белом доме легли фотографии, полученные из космоса, и оригинал доклада экспертов о результатах ракетного удара рейда "Томагавков".
Дальнейшие операции флота ЕвроКона в Северном море потеряли смысл. Западный и восточный берега его были напичканы военными базами союзников. Еще сутки – и Северное море превратится в кладбище всех судов Конфедерации. Уже сейчас потери в подводных лодках были невосполнимы.
– Наша реальная мощь и наша надежда – это Балтика. Там, по берегам, расположены наши основные базы, там наши минные поля, там – узкое пространство, лишающее суперкорабли объединенных сил возможности маневра. Их воздушный транспорт вынужден выбирать кружные и более длинные маршруты, спасаясь от наших истребителей. Американцы знают, что мы, пока держим ворота через Балтику на замке, – хозяева положения. Значит, единственный вариант их действий – это уничтожение наших баз, сил и средств по берегам Северного и Балтийского морей. Этого нам и следует ждать, может быть, с минуты на минуту.
Он сделал паузу. К концовке своей речи он готовился особенно тщательно.
– ...И они могут добиться своей цели...
Его слова упали в тишину, не вызвав никакого всплеска эмоций. Как будто все вокруг были парализованы беспощадной логикой адмирала. Снова, чуть помолчав, как бы размышляя, адмирал продолжил.
– Итог можно предугадать, произведя в уме несколько простейших арифметических расчетов. У нас имеются подробнейшие агентурные сведения о том, какими силами и средствами располагает противник. Нам известны наши ресурсы. Огневая мощь американцев и англичан, не говоря уже о технологии, более чем вдвое превосходит нашу. Война продлится еще какое-то время, но, в конце концов, мы раньше их исчерпаем все наши запасы и потеряем контроль над Балтикой. А следовательно, лишимся всяких шансов на быстрое и победное для нас окончание войны.
Жибьерж взглянул на Десо. Он был самым грозным из всех потенциальных оппонентов, кто мог вступить в полемику с адмиралом. Другие способны были только на то, чтобы следовать в кильватере политики министра иностранных дел. Но министр пока молчал.
– На основании расчетов, произведенных штабом ВМФ Конфедерации, я как командующий флотом предлагаю следующее – нанести концентрированный воздушный удар, собрав все имеющиеся в наличии силы, по единственному из американских авианосцев, который находится в пределах полетных возможностей нашей авиации. Уничтожение одного из двух ныне действующих авианосцев Америки существенно ослабит ее. Более того, это будет серьезное политическое поражение Соединенных Штатов.
Адмирал опасался, что с ним будут спорить Возражений не последовало. Голосование прошло единодушно и в полном молчании. Гибель шести тысяч моряков и летчиков, находящихся на борту авианосца, потрясет Америку и заставит общественное мнение страны обрушиться на свое правительство, втянувшее Соединенные Штаты в кровопролитную войну за чужие интересы.
"Хорошо! – подумал Жибьерж. – Я дал им надежду. Теперь я эту надежду развею в пух и прах".
– К несчастью, господа, этот план неосуществим!
Он ожидал взрыва. Но взрыва не произошло. Все молча уставились на адмирала остекленевшими от растерянности глазами.
– Без ракет большой дальности со сверхмощными боеголовками атака на американский авианосец и его охранение не принесет ничего, кроме колоссальных потерь авиации. Советская доктрина борьбы с авианосцами рассчитана на использование ракет с дальностью действия до шестисот километров, способными нести боеголовку с тонной взрывчатого вещества. Наши ракеты воздушного базирования имеют половину этой дальности полета и гораздо меньшие боеголовки. Таким образом, чтобы нанести удар необходимой мощности, мы должны истратить намного больше ракет, поднять в воздух в несколько раз большее число ракетоносителей, отправить их на гораздо большее расстояние от места взлета и тем самым почти лишить их прикрытия истребителями. Американские "Коты" и перехватчики "Хорнет" развеют нашу армаду по ветру, прежде чем будет пущена хоть одна наша ракета.
Адмирал расправил плечи, прежде чем пустить в ход орудие главного "калибра".
– Есть только один способ решить исход борьбы в нашу пользу. Только один единственный... – применить ядерное оружие.
И вот тут заговорили все разом. Нестройный хор голосов заполнил помещение. На разных языках звучало: "Невозможно! Это безумие!"
Жибьерж терпеливо ждал, пока кто-нибудь не возьмет на себя миссию утихомирить разбушевавшихся членов комиссии ЕвроКона. Это сделал Десо. Взгляды министра и адмирала встретились и долго не отрывались друг от друга.
– Я с удовольствием выслушал ваши доводы, адмирал! – произнес Десо ледяным тоном. Понять, что под этой оценкой на самом деле подразумевает министр было невозможно. – Вы были более чем убедительны, адмирал, – добавил Десо.
– Я старался сделать все, что мог, – скромно подтвердил Жибьерж. Последние дни он буквально жил в мире цифр, расчетов и диаграмм. – Наши самые крупные антикорабельные ракеты имеют радиус поражения в пределах ста восьмидесяти километров. Это хорошее оружие – надежное и точное. Одной или в крайнем случае двумя ракетами мы сможем потопить фрегат или эсминец. Чтобы уничтожить что-нибудь, подобное авианосцу, нам понадобятся многие десятки таких ракет, – причем, при условии абсолютной точности попаданий. Если учитывать возможности американской противоракетной защиты – точность поражения будет ниже пятидесяти процентов. Такого количества ракет и воздушных ракетоносителей у нас просто нет, даже если мы полностью оголим нашу внутреннюю оборону. Наши сверхзвуковые ядерные ракеты ASMP с двумя боеголовками, мощностью по сто пятьдесят килотонн каждая, имеют большую дальность полета после боевого пуска. Одно попадание одной ракеты такого класса уничтожит авианосец. Вы сами можете взвесить все "за" и "против", господа! Разница в цифрах расхода боеприпасов и в шансах на успех предприятия, по-моему, весьма наглядна.
Он обращался к политикам, которые, пошумев, начали понемногу утихать.
– Военные преимущества очевидны, адмирал, но каков риск эскалации конфликта? В конце концов США тоже обладает ядерным оружием и в большем количестве, чем мы.
Десо по-прежнему играл роль простака, не имеющего своего мнения по обсуждаемому вопросу, или судьи, равнодушно ожидающего вердикта присяжных. Жибьерж гадал: кто они, эти присяжные, которые наконец-то что-нибудь решат.
Он был готов к вопросу, заданному министром иностранных дел, и поэтому ответил без задержки.
– Если мы атакуем цель в открытых для плавания океанских водах, я не думаю, что Америка осмелится атаковать цели на суше. Выгода слишком мала, а политический риск, наоборот, слишком велик. Наши береговые базы – это небольшие объекты, окруженные множеством городов с гражданским населением. Ядерный удар по ним будет означать убийство десятков тысяч ни в чем неповинных мирных жителей. Ни американские, ни британские политические лидеры не пойдут на это. Особенно, если мы заранее пригрозим им возмездием. Наше ядерное оружие вполне способно достичь их территории. Британию мы просто можем стереть с лица земли, и они об этом прекрасно осведомлены.
Адмирал чувствовал, что его доводы начинают действовать. Американская система космической противоракетной обороны не рассчитана на ядерную атаку с близкого расстояния. Она большей частью предназначена для борьбы с межконтинентальными гигантами советского производства. Даже если СОИ сработает и разрушит все ракеты, направленные на Штаты, у французских ВВС останется достаточно ракет воздушного базирования, чтобы устроить на Британских островах ядерное пекло.
Некоторые из тех, кто находился в зале совещаний, в основном немцы, явно были в ужасе от последних слов адмирала, но Жибьерж решил проигнорировать их реакцию.
– Если атака удастся, а есть основания на это надеяться, мы сможем проделать то же самое с другим американским авианосцем!
Адмирал ощущал необычайный прилив сил. С его точки зрения, как профессионального военного ограниченное применение ядерного оружия на море было лишь удачным тактическим ходом в военной операции – не более того. Все другие методы ведения боя обрекали дорогой его сердцу флот на неминуемое поражение.
– Потеря только одной авианосной группы остановит наступление Объединенных сил. У Америки и Британии не хватит времени предпринять новую попытку до того, как Польша и Чехия запросят мира, исчерпав все свои ресурсы.
Все больше адмирал начинал верить, что ему удалось убедить большинство членов комитета: и военных, и политиков. Он смотрел на Десо и догадывался, что тот что-то подсчитывает в уме и делает это в спешке. Наконец Десо пришел к какому-то решению. Он спросил у адмирала:
– Когда вы можете доложить о готовности?
– Оба авианосца находятся сейчас в Северном море, но вне досягаемости наших средств. Я не сомневаюсь, что они подтянутся ближе к нашим водам, чтобы начать операцию. Мы должны их опередить.
– Я понял вас, – Десо кивнул и окинул взглядом своих коллег. – Хотя, на мой взгляд, мы еще должны кое-что обсудить, прежде чем одобрить ваш план; адмирал, вы должны приступить к подготовке его осуществления.
Гюши, Морин и другие выразили свое согласие Отдав бразды правления армией ЕвроКона в руки французов, немцы получили право только на совещательный голос в решении военных вопросов Политические дискуссии служили только ширмой, прикрывающей реальное положение вещей. Европа полностью находилась под французским контролем.
Жибьерж испытывал смешанное чувство – и облегчения, и нервного напряжения одновременно. Перспектива использования ядерного оружия пугала даже самого автора подобного плана. Правда, он был честен сам перед собой, потому что не видел другого выхода из создавшейся ситуации. "Десо легко согласился со мной, слишком легко, – размышлял он. – Разумеется, это хорошо, что министр иностранных дел согласен с военным деятелем. Десо имеет репутацию человека "быстрого реагирования", сторонника решительных действий. Но он так же быстро может поменять свою точку зрения..."
Адмирал решил закрепиться на завоеванных рубежах.
– В принципе, господин министр, – мы уже готовы. Мы только ждем, чтобы авианосцы выдвинулись на дальность полета наших ракетоносителей.
– Прекрасно! В свою очередь, я предлагаю спустить командующим наших сухопутных войск приказ ускорить темпы наступления. Давайте покончим с Польшей до того, как эта проклятая Америка успеет вмешаться! Это снимет нашу "головную боль", господа!
Десо вдруг просиял улыбкой, обратившись к Мишелю Гюши.
– Пусть наши боевые командиры зададут полячишкам жару.
* * *
14 ИЮНЯ, ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА В ГДЫНЕ, ПОЛЬША– Подъем!
Бешеный вой сирены вырвал Тадеуша Войцика из мягкого кресла, в котором он расположился вздремнуть. Двери во всем помещении уже были нараспашку. Все пришло в движение.
Привычка и прилив адреналина в кровь, мгновенно побудили Тадеуша включиться в эту сумасшедшую круговерть.
Пилоты ныряли, как в воду, в прохладный утренний воздух. Джипы и "уазики" с заведенными моторами уже ожидали их. Локаторщики и зенитчики разбегались по своим постам. Потом началась стремительная гонка по изрытому воронками полю, к самолетным ангарам.
База в Гдыне собрала в своих казармах и ангарах почти все остатки польских истребительных полков. Боевой опыт Тадеуша, девять сбитых им самолетов противника сделали его как бы старейшиной среди летчиков, и молодых, и тех, кто прошел подготовку в Штатах. Ему доверили самую большую драгоценность – последний из F-15, прибывший из Америки. В честь заслуг его прежнего "Орла" он носил на фюзеляже знаки отличия – изображение пяти немецких мальтийских крестов и четырех французских "медальонов". Товарищи по эскадрилье, измученные от беспрерывных схваток с врагом и недосыпанием, все-таки нашли время украсить этими символами его новый F-15 Войцику присвоили звание капитана.
Как только включились турбины, "Игл" стал наливаться силой и вздрагивать от избытка энергии.
Тэд связался по радио с руководителем полета.
– Лидер "Океана" на связи! Проверка!
Он вел с собой в полет троих хороших, быстрых и исполнительных парней. Вся четверка работала слаженно.
Истребитель Тэда мгновенно ожил, как только позволил ему сделать это его хозяин и повелитель. Технические параметры F-15 сокращали до минимума обычную подготовку истребителя такого класса к старту. А на войне время решает все. Инерционная система управления F-15 требовала несколько минут, чтобы сориентировать самолет для автоматического пилотирования. Поэтому Тэд вначале руководствовался указаниями наземного диспетчера. Эфир был заполнен голосами с других четверок. Некоторые из них он узнал. Другие были ему менее знакомы. Это были летчики 34-го истребительного полка. Большие потери вынудили польское командование слить вместе в единое подразделение 34-й и 11-й полки.
Он был уже почти готов к взлету, когда услышал голос майора Домовского, офицера-оперативника 34-го полка. Майор передавал по всем каналам.
– Вызываю "Океан", "Бритву", "Контур". Сорок бандитов на подлете. С тяжелым грузом. После взлета курс два-восемь-ноль!
Тэд даже присвистнул. Он позволил своим рукам действовать автоматически, а мозгу немного поразмыслить. Большая рыба сама плыла в сеть. Недостатка в мишенях для стрельбы сегодня не будет. Стрелка на круге посреди приборной панели дрогнула и прекратила подъем. Достигнут нужный температурный режим хвостовой турбины.
Он просигналил техникам своего ангара. Они тотчас привели в движение механизм, открывающий бронированные двери. Войцик легко коснулся рычагов. "Такси поехало".
По радио Домовский продолжал передавать сведения и определять позиции двенадцати польских истребителей, которых он посылал в небо на битву с приближающейся вражеской армадой.
– Всем "Полетам"! Уровни – одна, две, три тысячи метров... Открывать огонь только по радару.
Повернув голову, Тэд увидел своих товарищей по четверке "Океан" Они исправно следовали за ним. Он выкатился на взлетную полосу и чуть придержал свой самолет, чтобы товарищи "по крылу" заняли нужные для синхронного взлета позиции.
– Всем "Полетам"! Взлет отложить. Вторая волна позади первой. Количество бортов неизвестно. Предположительно – много. Ждите!
Тэд вновь мягко толкнул рычаги управления вперед. Глядя на полосу, не спеша уходящую назад под стеклянный колпак его кабины, он подумал, чтобы ни ждало его в небе, сколько бы ни было там вражеских машин, взлететь все равно придется и надо быть в полной готовности.
Домовский опять возник в радиоэфире.
– Всем "Полетам"! Говорит "Замок". Противник рассеялся, и пока не обнаружен. Центр подвергся атаке. Всем "Полетам". Идите в свободный поиск! Удачи вам! Победа будет за нами!
Он вещал так бодро, как будто был в самом деле уверен в успешном исходе боя. Враг прошел сквозь польскую радарную защиту, исчез из поля зрения наземных служб наблюдения без ущерба для себя, ослепив Тэда и всех пилотов прежде, чем те могли подняться в воздух. Плохи дела!
– "Океан", "Океан"! Я лидер полета "Океан". Включить радары. Все внимание на левое крыло.
Он сам включил радар и повернул острый клюв самолета влево. Экран локатора заполнился множеством точек. Прибор тревоги подавал одновременно столько сигналов, что нервы не выдерживали, и появилось мимолетное искушение выключить его совсем и избавиться от его советов.
Несмотря на защитные противорадарные меры ЕвроКона, фольговые ленты и электронные помехи, локатор истребителя поймал цель на расстоянии семидесяти миль. Теперь ему оставалось только выжить самому и сохранить самолет до того момента, когда он выйдет на рубеж атаки. Тэд Войцик вспотел под своей кислородной маской. Предстоял тяжелый денек.
* * *
ДОЛИНА ЛУАРЫ, САМЮР, ФРАНЦИЯЛуара, самая большая река Франции, казалось, самим господом Богом охранялась от посягательств на ее первозданную красоту со стороны бесцеремонного современного человечества. Быстрины, омуты, водовороты, быстрое течение – все это мешало судоходству и отпугивало смельчаков, возымевших намерение искупаться в ее коварных водах. Луарой можно было любоваться, можно было строить на ее берегах замки и города, но никак не использовать ее для судоходства или курортных развлечений.
Но были люди, которые, проведя всю жизнь с рождения возле опасной реки, не страшились ее опасного нрава. Они выучили реку наизусть, предугадывали все ее хитрости, легко обнаруживали расставленные ею ловушки.
Жак Либож был именно таким человеком. Неизменно бодрый, несмотря на свои шестьдесят шесть лет, он каждый день в пять утра отправлялся к реке на рыбалку. Будучи еще мальчишкой, он, благодаря этому промыслу, поддерживал существование семьи в трудные годы войны. Теперь же рыбная ловля стала для него не столько средством добывания пропитания, сколько отдыхом для души.
Воскресным утром, спускаясь по тропинке к деревянным мосткам, где колыхалась на воде его крохотная лодчонка, он радовался предстоящему солнечному ясному дню и размышлял о том, что жизнь так или иначе прекрасна.
Луара, стремительная и непокорная, катила свои прозрачные воды на запад к далекому океану. Еще не совсем рассвело, и поэтому пожилой рыбак был осторожен, пуская свое утлое судно в плавание. Он аккуратно оттолкнулся от мостков, взялся за весла и направил лодку поперек сильного течения. Каждая такая утренняя встреча со своей старой знакомой, можно сказать, "дамой сердца" – Луарой, доставляла ему неизъяснимое удовольствие. Поднимающееся солнце освещало постепенно южный возвышенный берег – весь в зелени виноградников с золотистыми вкраплениями подсолнухов. Изредка вода тихо плескалась о борт лодки, но Жак старался грести бесшумно. Ему казалось, что красавица Луара еще дремлет и незачем нарушать ее сладкий сон.
Маленькая ферма Либожа располагалась на северном берегу. Там теперь всем хозяйством заправляли его сыновья. Дом был построен еще два века назад. Такими же старыми были и соседние крестьянские усадьбы. Сменялись поколения, яблони вырастали и цвели, плодоносили и умирали. Рождались, жили и умирали люди. Каждую весну луга покрывались зеленью молодой травы... А мимо текла река, вечная, как само время.
Таких крестьянских хозяйств, как у Либожа, во Франции были тысячи и тысячи.
Становилось светлее, солнышко стало пригревать, согревая ласковым теплом его старые кости. Рыба не спешила клевать, но Либож тоже не торопился, убежденный, как всякий французский крестьянин, что терпение всегда вознаграждается сторицей.
Сначала в бледной голубизне утреннего неба мелькнули какие-то неясные силуэты. От них пробежала по воде тень. Прозрачная глубина на мгновение потемнела. Летающие предметы устремились к востоку и растворились в лучах восходящего солнца.
На Жака это не произвело никакого впечатления. Рыба словно проснулась, и он добыл уже семь прекрасных рыбешек. Издали донесся колокольный звон. Деревенский кюре созывал прихожан на воскресную утреннюю мессу Жак знал, что его жена будет сердиться, что он пропустит службу. Но так было всегда, и так будет, и пожилой рыбак улыбнулся своим мыслям. Жена покричит, посердится и простит. А Бог его поймет. Разве сам святой Петр не был рыбаком? И кто иной, как сам Господь, благословил его сегодняшнюю рыбалку, раз рыбка так и тянется к его наживке?
Звук, в котором одновременно слились воедино и рев хищного чудовища, и вопль терзаемой жертвы, нарушил мирную тишину Жак задрал голову. Черный силуэт промчался в небе прямо над его лодчонкой, на высоте метров сто, не более.
От удивления Либож выронил удочку. Спохватившись, он тут же потянулся за ней, но за эту секунду в небо успело вторгнуться другое такое же чудовище.
На этот раз Жак не потерял голову от страха и проследил за полетом черного призрака. Предмет был, как ему показалось, неимоверной длины, со зловеще заостренным клювом впереди. Чудовище словно обладало разумом или направлялось чьей-то волей. Оно точно повторило все изгибы речной долины, обогнуло возвышавшуюся на холме ветряную мельницу. Оно извивалось в воздухе, как головная часть гигантского летающего червя, оторвавшаяся от туловища. Следующий предмет повторил в точности движения предыдущего. Всего Либож насчитал двенадцать ракет. А что это могло быть, как не ракеты? Жак за время войны навидался различных самолетов, но в этих бешеных штуках вряд ли сидели управляющие ими пилоты.
Они летели на восток, к верховьям реки. Франция вновь воюет. Были ли это вражеские ракеты? Если это так, то их, слава богу, пронесло мимо его дома.
Как только последняя ракета скрылась из виду, Либож схватился за весла и погнал свою лодку к мосткам. Он спешил рассказать обо всем увиденном мэру. Ведь мэр должен знать, что им теперь делать.
"Томагавки" единой стаей промчались по долине Луары. Ориентиры, вроде древней полуразрушенной ветряной мельницы, были заранее заложены в их компьютерную память. Каждая ракета держала в уме подробную топографическую карту местности, и сама управляла своим полетом.
Эта дюжина ракет была выпущена с одной единственной американской подлодки, находящейся в ста милях от побережья западной Франции. В обычных условиях их полагалось выпускать отдельными группами, чтобы уменьшить риск перехвата. Но те люди в Лондоне, кто планировал этот запуск, очень торопились. У них хватило времени только на то, чтобы составить и заложить в каждую ракету автономную программу полета и выбора цели.
На этот раз расчет строился на том, что локаторы ЕвроКона – даже переданные когда-то Франции по линии НАТО, американские Е-ЗС не засекут запущенную "стайку", обладающую противорадарным покрытием РАМ и преследующую точно по долине Луары, как по укрытому брустверами ходу сообщения.
Почти все "глаза" Франции были обращены к северу и востоку, а не на запад. Когда их заметил крестьянин Либож, первый "Томагавк" был уже в четырех минутах полета от своей цели. Он продолжал мчаться над Луарой, как по автомагистрали, повторяя все повороты речной долины, держась высоты, достаточной, чтобы избежать столкновения с каким-нибудь мостом, вышкой или церковным шпилем.
За десять минут до Тура ракета резко свернула вправо, потом на мгновение взмыла вверх, чтобы окончательно определить для себя позицию перед поражением цели. Ей в жертву предназначался производственный комплекс Томпсон – важнейший объект ВПК ЕвроКона, изготавливающий и ремонтирующий радарные системы для истребительной авиации.
Устройство, наводящее на цель каждый "Томагавк", было особым творением рук и интеллекта одной личности, одного американского специалиста, который годами занимался только этой проблемой. Это было истинно "авторское произведение". Собрав данные с переданных спутником изображений, специалист составлял для себя точную картину производственных линий, расположения отдельных цехов, сборочных помещений, хранилищ материалов и готовой продукции, средств оповещения, связи, противопожарной и прочей защиты. Все это закладывалось в программу компьютера, управляющего прицельным механизмом боеголовки.
Неся на себе тысячефунтовую боеголовку, первая ракета вломилась в здание управления заводским комплексом. Последующий за этим взрыв и пожар не уничтожил сами локаторы. Такая задача к не ставилась. Важнее было вывести из строя электронные "мозги", компьютеры и линии, тянувшиеся от них к производственным комплексам. Разрушение нервного центра сделало бы невозможной любую попытку восстановить производство.
Один за другим одиннадцать "Томагавков" довершали дело, начатое первым. Серия взрывов разнесла здания и все, что находилось в них и под ними в клочья. Повылетели все стекла в окнах домов старинного города Тура.
К моменту, когда последняя двенадцатая боеголовка сработала, три из пяти заводских зданий обратились в груду битого кирпича, стекла и оплавленного металла. Два других были объяты пламенем пожара. Десятки квалифицированных рабочих, инженеров, компьютерщиков расстались с жизнью. Других постигла еще более страшная участь. Они сгорали заживо. Несмотря на воскресное утро, на заводе трудились одновременно все три смены, обеспечивая срочные военные заказы ЕвроКона.
Руководимая Десо и его приспешниками, Франция захватила половину Европы, заставив ее народы признать власть Европейской Конфедерации. Соединенные Штаты решили напомнить французам, что им придется расплачиваться за агрессивные действия и амбиции своих правителей. Американский разведывательный спутник пролетел над местом только что произошедшей трагедии. Снимки были тотчас переданы в аналитический центр. Их изучение дало право экспертам немедленно доложить наверх, что заводы Томпсон в Туре разрушены на восемьдесят процентов. Восстановление их – хотя бы частичное, для пуска первой линии – займет не менее шести месяцев. Чтобы начать выпуск продукции в полном объеме, французам придется потратить более миллиарда долларов в течение трех лет.
Рассказ рыбака Жака об увиденных им ракетах достиг ушей французских сотрудников спецслужбы ПВО как раз в тот момент, когда на стол президента США в Белом доме легли фотографии, полученные из космоса, и оригинал доклада экспертов о результатах ракетного удара рейда "Томагавков".