Страница:
– Пока, слава богу, не наблюдается признаков того, что наши враги намерены использовать ядерное оружие против Соединенного королевства или Норвегии. Но мы все прекрасно знаем, что их поведение непредсказуемо.
Уорд в очередной раз восхитился истинно британской логикой премьер-министра. Подтекст был таков: они очень плохие, а мы – очень хорошие, поэтому мы имеем право делать все, что нам заблагорассудится, и это всегда будет справедливо и пойдет на благо человечеству. Уорд слушал премьера и вспомнил то, чему был свидетелем несколько дней назад. Воспоминание об "атомном солнце" в небе над своим кораблем заставило его вздрогнуть.
– Париж должен почувствовать, что его прижали спиной к стене, – продолжал премьер-министр. – Мы не можем предугадать действия людей, доведенных до отчаяния, поэтому мы должны пойти на этот шаг, чтобы лишить змею ее ядовитого жала.
Началось обсуждение деталей операции. Уорд еще раньше предлагал кое-какие меры, которые были теперь включены в план. Но некоторые из превентивных действий, предложенные премьер-министром, были настолько решительны и жестоки, что даже у адмирала они вызвали внутренний протест.
Американские корабли класса "Огайо" получили приказ перенацелить свои ракеты на Францию, а также часть их на Германию. Главная мишень – это ядерные силы. Вторая цель – центры управления связью с армейскими подразделениями на всех направлениях.
То же задание получили корабли королевского флота.
Наибольшую тревогу в оперативном плане вызывал пункт о выведении из глубоких и тщательно охраняемых шахт и приведении в боевую готовность ядерного оружия. Специально отобранные американские подлодки и надводные корабли должны срочно переоборудовать свои управляемые "Томагавки" на использование ядерных боеголовок. Хотя Объединенные силы не хотели бы первыми применять ядерное оружие на густонаселенной территории, они полны решимости заставить Францию понять, кто победит и кто проиграет, если начнется потасовка.
Вот такой тирадой закончил свое выступление премьер-министр Великобритании.
Тревожные размышления адмирала прервал голос пилота:
– Понял, мое сердечко, моя любовь до гроба! Даешь свободный коридор прямо в Хитроу? Спасибо, моя красавица. Два-шесть-два... Уровень пятьсот футов. – Он крутанулся на своем вращающемся сиденье. – Пожалуйста, пристегнитесь, джентльмены! Взлетаем! Лягушатников прогнали. Они драпают к себе домой, в болото! Нам расчистили дорожку.
Лейтенант Харада поинтересовался:
– А что будет, если мы выйдем за пределы воздушного коридора?
– Тогда сыграем в "кошки-мышки" с ракетой или с зенитками, только получим оплеуху не от лягушатников, а от своих. У нас в британских ПВО служат самые строгие красавицы.
"Газель", поднимаясь вверх, вздрагивала и вибрировала. Набрав высоту пятьсот футов, машина перешла в горизонтальный полет. Уорд глянул в боковой иллюминатор. Вид Лондона с небольшой высоты представлял собой зрелище удивительной красоты и очарования. Под ним простирался полный жизни, необъятный людской муравейник. Миля за милей тянулись ряды больших зданий и маленьких домиков, деловых кварталов, элегантных особняков, церквей, изумрудно-зеленых скверов и парков. Он узнал очертания Букингемского дворца, окруженного деревьями Сент-Джеймского парка. Прохожие на улице в испуге поднимали головы, лондонцы еще хранили память об опасностях, которыми грозило им небо, а экстренные сводки Би-би-си о последних налетах усугубляли их тревожное состояние.
Взвыли сирены. Сначала где-то далеко, а потом все ближе и ближе. Они уже перекрывали шум мотора "Газели".
– Черти, – мрачно процедил сквозь зубы пилот, снизил вертолет и увеличил скорость. Внизу замелькали деревья, лужайки, аккуратные дорожки для пешеходов. Солнце отражалось, как в зеркале, в пруду длиной почти целую милю. Они пролетали над Гайд-парком. До Уорда доносились обрывки радиопереговоров из наушников интеркома.
– Служба предупреждения! Налет на Лондон!
Пилот обратился к своим пассажирам:
– Мне приказали срочно садиться. По моей команде, быстро выпрыгивайте и ищите ближайшее убежище. Только поторапливайтесь!
"Газель", задевая ветки деревьев, опустилась на лужайку, по траве побежали волны, гонимые струями воздуха от винтов вертолета.
– Скорее, скорее, скорее!
Харада мгновенно отстегнул ремень безопасности, выскочил первым и сделал попытку помочь адмиралу. Пригнувшись, придерживая фуражки, оба американца бросились под защиту высоких раскидистых, вероятно, очень старых дубов. Отбежав на порядочное расстояние от вертолета, они вновь услышали сирены воздушной тревоги, теперь разносившиеся по всему городу. До ближайших домов, где могло быть бомбоубежище, было не меньше мили. Вертолет совершил посадку в самом центре Гайд-парка.
Заглушив мотор "Газели", пилоты тоже выскочили из кабины и побежали, ища укрытие. Брошенный вертолет с распахнутыми дверцами выглядел как-то сиротливо на зеленой лужайке.
После такой, непривычной для него пробежки Уорд задыхался. Он расстегнул мундир и воротничок рубашки. Светлые точки пронзили небесный свод, двигаясь к югу и востоку со сверхзвуковой скоростью. Их грохот и дымно-огненные хвосты оставались позади. Батареи британских ракет "Пэтриот" вступили в бой, защищая Лондон. Они старались остановить атакующих за пределами города. Пока противник находился еще вне поля зрения. Его "видели" только локаторы.
Прошло несколько секунд. Уорд заметил на юге слепящую вспышку низко над горизонтом. Только одну.
БАММ! БАММ! БАММ! Серия взрывов прочертила пространство парка, заполнив его дымом, на этот раз черным. Такой же черный дым клубами начал подниматься над центром города. Второй пилот, прикрыв глаза от солнца, поглядел в ту сторону.
– Это загорелась нефть. Мерзавцы бомбят доки.
Он мог и не говорить этого. И так ясно, что грузовые суда и нефтяные танкеры, стоящие у причала Темзы, и есть главная цель налета. По ним били прицельно, как охотники бьют по стае сидящих на воде уток.
Уорд мысленно прикинул ущерб, причиненный вот таким, даже очень коротким французским налетом. "Там на реке, наверное, ад. Уж больно густой дым. Они зажгли не меньше, чем полдюжины кораблей".
Какой-то предмет мелькнул перед его глазами, быстро увеличиваясь в размерах.
– Смотрите! – он указал на него товарищам.
Стрелоголовое длинное тело промчалось над их головами, едва не задев верхушки деревьев, и, развернувшись, быстро набрало высоту. Четверо людей упали ничком на траву, но все-таки успели разглядеть дельтообразные крылья, серую и светло-голубую камуфляжную окраску и трехцветную эмблему на фюзеляже. Это был "Мираж", подобный тем, что когда-то несли к его авианосцу атомную смерть. Уорд подумал, что он впервые в своей жизни видит врага в реальности, собственными глазами, а не на дисплее радара. Каждое сражение он наблюдал в командном отсеке, куда поступала вся информация, и противник представал перед ним в виде различного размера и конфигурации световых пятен, сопровождаемых цифровыми пояснениями.
– Смотрите, адмирал! – Харада дернул его за рукав.
Еще один самолет появился в небе. Он совершил вираж на несколько сот метров выше первого самолета. Это был "Торнадо". Но чей? Немецкий или английский? Они смогли разглядеть эмблему британских ВВС. Наконец-то в бой вступили перехватчики.
Оба самолета, "Мираж" и "Торнадо", затеяли в воздухе бешеную, смертельно опасную погоню друг за другом. Они то падали штопором вниз, то взмывали вверх, резко меняли скорость. На какое-то короткое мгновение они сошлись нос к носу, оба выстрелили и разошлись, каждый преследуемый, как ищейкой, ракетой противника. Уорд проследил отчаянные маневры француза, пытавшегося увернуться от следующего за ним по пятам "Сайдвиндера". Старания его были напрасны. "Сайдвиндер" взорвался буквально в одном метре от самолета, и разлетевшиеся осколки пробили топливные баки "Миража". Самолет взорвался, шар пламени затрепыхался в небе. Горящие обломки упали в пруд, посыпались на крыши окружающих парк домов.
– Боже ты мой!
Адмирал услышал за спиной горестный возглас и обернулся. Пилот "Газели" увидел, что "Торнадо" загорелся в воздухе точно так же, как и французский "Мираж". И точно так же закрутился в воздухе огненный шар, и обломки упали в воды Темзы.
– Почему они не катапультировались ? – Вертолетчик в бессильной ярости сжал кулаки.
Уорд понял, почему экипаж "Торнадо" не покинул свой погибающий самолет. Пилоты не хотели, чтобы он взорвался над домами и улицами, полными лондонскими жителями.
Капитан "Бостона" был сам уроженцем Бостона и очень гордился тем, что его атомная субмарина названа в честь его родного города. Он был маленького роста, черноволосый ирландец и с трудом сдерживал свой темперамент, когда получал приказы, которые ему не очень нравились. Командор Конрой имел собственный взгляд на все, что происходило вокруг него. Он имел на это право, так как за его плечами были долгие годы морской практики и большой жизненный опыт. "Бостон" и две другие подлодки класса "Лос-Анджелес" уже довольно долго охотились за французской подводной лодкой, вооруженной баллистическими ракетами, но делали они это, по его мнению, абсолютно безграмотно. Три субмарины выстроились в линию с интервалом в три мили. "Бостон" занимал позицию в центре. Они шли со скоростью всего пять узлов, находясь как раз на границе между теплым поверхностным слоем воды и нижним холодным течением. На душе у Конроя было неспокойно. Это были французские прибрежные воды, а наверху, над их головой, французское воздушное пространство. И хотя командование обещало прикрыть их истребителями, в любой момент могла произойти какая-нибудь неожиданная неприятность.
Что, если лягушатники, сопровождая свою атлантическую подлодку, сверху оберегают ее безопасность. Больше всего ему не хотелось услышать, как радар просигналит о пуске вражеской торпеды, направленной прямо в рубку его любимого подводного корабля. А хуже всего было то, что он, как и весь его экипаж, потерял надежду отыскать эту иголку в стоге сена. Или – выражаясь по-морскому, песчинку на дне океана. Командование Объединенными силами было убеждено, что эти воды усиленно патрулируются ЕвроКоном. Их доводы были резонны. Этот район представлял собой удобный плацдарм для нападения на внутренние военные объекты Франции. Все просчитав и все взвесив, они убедили себя, что хотя бы одна из немногих атомных подводных лодок Франции затаилась здесь где-то в тишине и ждет приказа выпустить все свои шестнадцать ракет с отделяющимися боеголовками.
Сложность состояла в том, что и "охотники" и "дичь" должны были соблюдать тишину и прятаться друг от друга, очень осторожно и редко пользуясь средствами локаторной разведки. При первом появлении, а тем более атаке вражеского корабля или подлодки, американцам надлежало потихоньку смываться.
Уже много часов плохое настроение не покидало командора. Хотя его подлодка не очень-то "шумела" на скорости пять узлов, все-таки она нарушала тишину, и это сводило насмарку всю охоту.
Конрой был недоволен еще и тем, что в операции участвовали сразу три субмарины. В подводной войне лучше действовать в одиночку! Здесь самый важный фактор – скрытность и неожиданность удара, а не численное преимущество. Если француз засечет одну американскую подлодку, он тут же обнаружит и две другие. Он подумал: "Нет, мистер Конрой! Тебе и твоему "Бостону" удача не светит. Даже если мы и засечем какую-нибудь чертову подлодку, нам еще нужно выяснить, кому она принадлежит, прежде чем открывать огонь".
– Командор! Локатор засек что-то. Один-три-пять. Почти перед нами!
Конрою очень бы хотелось кинуться к сонару, но он сдержался и прошел в приборный отсек спокойным шагом уверенного в себе капитана. Втиснувшись в заполненное людьми помещение, он негромко поинтересовался:
– Ну и на что это похоже?
Главный оператор локаторной установки ответил:
– Единичный сигнал, сэр. Но очень мощный. Тон низкий.
Конрой понял, что главный оператор не желает брать на себя ответственность и хочет, чтобы капитан сам разбирался в ситуации. По описанию можно было предположить только одно – взрыв.
– Вероятно, это так, капитан, – офицер пожал плечами. – Но трудно сказать, кто произвел выстрел и во что было попадание. И было ли оно вообще. Все это в такой чертовой дали от нас.
Второй из операторов указал на свой экран.
– Опять такая же штука, шеф! На этот раз два сигнала, оба почти рядом. Больше всего похоже на торпеды.
Конрой и операторы склонились над экраном, который показывал два ярко вспыхнувших и все расширяющихся световых пятна. Конечно, это взрывы. Кто-то в этот момент там прощается с жизнью. Но кто?
Им оставалось только ждать, вслушиваться и не терять надежды на лучшее.
Минут через пять новый сигнал появился на дисплее. Это был закодированный приказ, переданный через радар воздушного базирования, чтобы все три атомные подводные лодки вышли на радиосвязь. Еще через несколько минут подлодки были готовы к приему сообщений.
Охота закончилась. Р-3 "Орион" сообщил: "Четвертая субмарина класса "Лос-Анджелес" "Луисвил" выследила дичь и отправила ракетную субмарину класса "Ле Триумф" на дно". В то время, как "Бостон" и его партнеры по охоте расставили капканы с одного края патрулируемого французами пространства, "Луисвил" подкралась с другой стороны, пользуясь сильным подводным течением и не включая двигателей. Только одна из выпущенных торпед при первом залпе попала в цель. Но второй залп покончил с поврежденной лодкой. Ракеты, несущие девяносто шесть стопятидесятикилотонных ядерных боеголовок, были безвозвратно потеряны для Франции. И еще Франция потеряла сто тридцать пять моряков.
Короткое сообщение "Ориона" сопровождалось новыми инструкциями. Им было приказано отправиться на охоту за второй французской атомной подводной лодкой, чье присутствие обнаружено в океане. Проклиная удачу, выпавшую на долю "Луисвила", Конрой надеялся, что какой-нибудь из его выстрелов окажется не менее удачным.
Плоскогорье д'Албийон простирается на восток от южного французского города Авиньон в Верхнем Провансе. Одна часть плоскогорья как бы тянется к небу, образуя первые отроги Альп. На западе оно резко обрывается, переходя в знаменитую своими виноградниками долину реки Рона. На плоскогорье разместились шахты, скрывающие в себе восемнадцать баллистических ракет средней дальности. Это был важнейший компонент французских ядерных сил наземного базирования. Два подразделения по девять ракет в каждом имели на вооружении управляемые летающие чудища с боеголовкой 1,2 мегатонны и дальностью полета две тысячи двести миль. Одно попадание такой ракеты в город размером, как Москва или Лондон, способно было превратить его в обгорелые радиоактивные руины. Твердо решив сохранить свою национальную независимую военную стратегию и статус великой державы, предшествующие французские правительства истратили миллиарды франков на создание и периодическое обновление сил обороны "последнего рубежа". Еще сотни миллионов ушли на то, чтобы защитить эту гордость Франции от наземного и воздушного нападения. Блиндажи и минные поля окружали ракетный комплекс, охраняемый солдатами 27-й горной дивизии в темно-голубых беретах. Батареи ракет "земля – воздух", "Роланд" и "Хоук" обеспечивали оборону против вражеских воздушных рейдов. Но главное укрытие баллистических ракет было их местонахождение глубоко в недрах земли.
До отказа напичканный электроникой фургон, прикрытый маскировочной сетью, расположился неподалеку от трейлера, на котором была смонтирована радарная установка. Дежурная бригада настежь распахнула двери фургона, чтобы впустить в тесное помещение хоть немного прохладного ночного воздуха, пропитанного запахом хвои и эвкалиптов.
Сержант, наблюдающий за дисплеем SAM, обратился к старшему офицеру:
– Опять те же сигналы. Тот же пеленг, только ближе.
Сержант устал, ему хотелось спать, ему смертельно надоело вглядываться в светящиеся на экране пятнышки, символы и цифры.
Капитан Клод Жюсси отложил в сторону словарь технических терминов, который обычно изучал на досуге. Он имел полное право в данный момент отдыхать в своей постели, а не бодрствовать в душном, забитом до отказа дежурным персоналом фургоне. Люди не сводили ослепших от бессонницы глаз от мутных экранов, а он вроде бы был надзирателем за их спиной. Эта роль была ему не по душе.
К сожалению, когда Америка стала регулярно бомбить военные объекты на севере Франции, по всей стране была объявлена "Готовность номер один". Ложные тревоги измотали людей. Одна мечта была у всех – сомкнуть глаза и поспать всласть.
Капитан крутанул свой вращающийся стул и спросил:
– Где ты их видишь?
– Они опять скрылись. Они то появляются, то пропадают.
Сержант был честный и добросовестный малый. И, главное, не фантазер.
– Вот они скрылись! – вдруг вскричал он.
Среди множества объектов, бороздящих воздушное пространство над Францией в тревожные дни войны, ни человеческий мозг, ни даже всемогущий компьютер не мог с нужной быстротой определить на основе радарной информации – друг это или враг? А секунды решали исход любого сражения.
Капитан немедленно включил экстренную связь с главным центром военной информации.
Бомбы посыпались сверху, как град. Сначала они были маленькими, приближаясь к земле, они увеличивались в размерах и, наконец, достигнув зрелого возраста, то есть взрываясь, превращались в огромные огненные шары.
– Вызываю центр, – бормотал Жюсси куда-то в пространство.
Фургон давно был разнесен на куски взрывом, вся электроника расплавилась, все его подчиненные были мертвы.
А бомбы все сыпались, сыпались... Казалось, что туча, пронесшая смертоносный черный град, обладала неисчерпаемой энергией. На самом деле это была не туча, а самолеты-"невидимки", штурмовики "Стелс" 45-й авиадивизии США, высшее достижение волшебников-ученых, инженеров. Их пилоты-лоцманы не ведали страха, заплывая в самые опасные места воздушного океана. Им не грозило быть пойманными щупальцами спрутов-радаров.
В 1991 году Америка опробовала это оружие в небе над Ираком. Прошли месяцы и даже годы. Оружие совершенствовалось, стремясь к идеалу.
Оно прошло еще одно испытание. Не потеряв ни одного самолета, "Стелс" ликвидировали базу на плоскогорье д'Албийона с ядерными ракетами, а заодно и людей, возделывающих там свои виноградники.
Экипаж "Авакса" был обеспокоен тем, что находился так далеко от поля боя, но командира 3-й бригады разведывательных самолетов, наоборот, это не волновало. Связь была налажена отлично, и он незамедлительно получал информацию об успешном поражении тщательно выбранных целей. Война для бригадного генерала Роберта Келлера, при всем его боевом опыте, представляла набор фотографий, снятых с высоты, и в ракурсах, немыслимых для какого-нибудь земного фото – или телерепортера. И еще вдобавок, он понимал язык цифр, недоступных тем, кто не причастен к системе "Авакс"...
Его компьютеры и он сам вместе с ними почти одновременно сделали вывод, что дело идет неплохо. Даже очень хорошо – можно позволить себе выставить такую оценку.
Он опасался только одного – как бы Париж не решился от отчаяния на "последний шаг" и не опередил его на несколько секунд. Поэтому он уже много часов держал под прицелом столь любимый им, роскошный и веселый Париж.
Полковник Нейл Кампос видел, в какую помойку превратили его бомбочки зеленые склоны гор и драгоценные виноградники. Он сам был любителем французских вин. Но, к сожалению, каждую работу нужно закончить и отчитаться перед хозяином.
Цепочка защитных ракет "Хаук" уже вспыхнула короткими тройными залпами. Французы немного запоздали с приветственным салютом, но увернуться от "черной смерти", чтобы убить змею, которая сама была способна убить миллионы живых существ, было не так-то просто. Нужно было бы сунуть руку в ее змеиное логово.
"Иглы" уже направили свои клювы вниз к земле. Еще мгновение, и машина вслед за выпущенной ракетой пробуравит земную поверхность и найдет там себе могилу где-нибудь в слоях мезозойской эры. Но на это и существует человеческий гений конструктора и пилота. Машина вышла из штопора, и "Томагавк" ушел в глубину, чтобы крушить змеиное гнездо.
По другую сторону экватора, в двадцати трех тысячах миль от места действия, спутник, вращающийся вокруг Земли на такой же примерно высоте, принял "картинку" с другого спутника, имеющего другую орбиту и пролетающего в этот момент над Европой. Обмен информацией произошел мгновенно, и дежурные офицеры в пункте слежения стали очевидцами события, сведения о котором в прошлом веке могли дойти до них не меньше чем через полгода. Здесь, на другом краю света, тоже было объявлено круглосуточное боевое дежурство. Все опасались пуска стратегических ядерных ракет Франции. Стая "Бриллиантовых булыжников", разумеется, остановила бы их за пределами земной атмосферы, но они были бессильны прервать их полет на небольшой высоте на дистанции средней дальности.
Блеснули сверкающие пятна – словно разбился на ярком свету хрустальный бокал. Дисплей показывал в это время один из южных районов Франции – плоскогорье возле Авиньона. Радарные символы преобразились в живые телевизионные кадры... Верхний слой земли еще не был затронут катастрофой... Благодатная почва еще несколько мгновений выполняла свою работу – питала соками виноградные гроздья. Но внутри уже клокотал вулкан. Проникшие в ракетные шахты "Томагавки" устроили там резню, которую первыми засекли электронные приборы. Потом и сама земля вспучилась, почернела и задымилась.
Но ядерному французскому Геркулесу уже скрутили руки. "Атом" так и не был выпущен на волю. Роковой контакт внутри каждой ракетной боеголовки не произошел. Все было как на спринтерской дистанции – на несколько сотых секунды обошел соперника, и тебе на шею вешают медаль победителя. А как будет в следующий раз?
Глава 27
Уорд в очередной раз восхитился истинно британской логикой премьер-министра. Подтекст был таков: они очень плохие, а мы – очень хорошие, поэтому мы имеем право делать все, что нам заблагорассудится, и это всегда будет справедливо и пойдет на благо человечеству. Уорд слушал премьера и вспомнил то, чему был свидетелем несколько дней назад. Воспоминание об "атомном солнце" в небе над своим кораблем заставило его вздрогнуть.
– Париж должен почувствовать, что его прижали спиной к стене, – продолжал премьер-министр. – Мы не можем предугадать действия людей, доведенных до отчаяния, поэтому мы должны пойти на этот шаг, чтобы лишить змею ее ядовитого жала.
Началось обсуждение деталей операции. Уорд еще раньше предлагал кое-какие меры, которые были теперь включены в план. Но некоторые из превентивных действий, предложенные премьер-министром, были настолько решительны и жестоки, что даже у адмирала они вызвали внутренний протест.
Американские корабли класса "Огайо" получили приказ перенацелить свои ракеты на Францию, а также часть их на Германию. Главная мишень – это ядерные силы. Вторая цель – центры управления связью с армейскими подразделениями на всех направлениях.
То же задание получили корабли королевского флота.
Наибольшую тревогу в оперативном плане вызывал пункт о выведении из глубоких и тщательно охраняемых шахт и приведении в боевую готовность ядерного оружия. Специально отобранные американские подлодки и надводные корабли должны срочно переоборудовать свои управляемые "Томагавки" на использование ядерных боеголовок. Хотя Объединенные силы не хотели бы первыми применять ядерное оружие на густонаселенной территории, они полны решимости заставить Францию понять, кто победит и кто проиграет, если начнется потасовка.
Вот такой тирадой закончил свое выступление премьер-министр Великобритании.
Тревожные размышления адмирала прервал голос пилота:
– Понял, мое сердечко, моя любовь до гроба! Даешь свободный коридор прямо в Хитроу? Спасибо, моя красавица. Два-шесть-два... Уровень пятьсот футов. – Он крутанулся на своем вращающемся сиденье. – Пожалуйста, пристегнитесь, джентльмены! Взлетаем! Лягушатников прогнали. Они драпают к себе домой, в болото! Нам расчистили дорожку.
Лейтенант Харада поинтересовался:
– А что будет, если мы выйдем за пределы воздушного коридора?
– Тогда сыграем в "кошки-мышки" с ракетой или с зенитками, только получим оплеуху не от лягушатников, а от своих. У нас в британских ПВО служат самые строгие красавицы.
"Газель", поднимаясь вверх, вздрагивала и вибрировала. Набрав высоту пятьсот футов, машина перешла в горизонтальный полет. Уорд глянул в боковой иллюминатор. Вид Лондона с небольшой высоты представлял собой зрелище удивительной красоты и очарования. Под ним простирался полный жизни, необъятный людской муравейник. Миля за милей тянулись ряды больших зданий и маленьких домиков, деловых кварталов, элегантных особняков, церквей, изумрудно-зеленых скверов и парков. Он узнал очертания Букингемского дворца, окруженного деревьями Сент-Джеймского парка. Прохожие на улице в испуге поднимали головы, лондонцы еще хранили память об опасностях, которыми грозило им небо, а экстренные сводки Би-би-си о последних налетах усугубляли их тревожное состояние.
Взвыли сирены. Сначала где-то далеко, а потом все ближе и ближе. Они уже перекрывали шум мотора "Газели".
– Черти, – мрачно процедил сквозь зубы пилот, снизил вертолет и увеличил скорость. Внизу замелькали деревья, лужайки, аккуратные дорожки для пешеходов. Солнце отражалось, как в зеркале, в пруду длиной почти целую милю. Они пролетали над Гайд-парком. До Уорда доносились обрывки радиопереговоров из наушников интеркома.
– Служба предупреждения! Налет на Лондон!
Пилот обратился к своим пассажирам:
– Мне приказали срочно садиться. По моей команде, быстро выпрыгивайте и ищите ближайшее убежище. Только поторапливайтесь!
"Газель", задевая ветки деревьев, опустилась на лужайку, по траве побежали волны, гонимые струями воздуха от винтов вертолета.
– Скорее, скорее, скорее!
Харада мгновенно отстегнул ремень безопасности, выскочил первым и сделал попытку помочь адмиралу. Пригнувшись, придерживая фуражки, оба американца бросились под защиту высоких раскидистых, вероятно, очень старых дубов. Отбежав на порядочное расстояние от вертолета, они вновь услышали сирены воздушной тревоги, теперь разносившиеся по всему городу. До ближайших домов, где могло быть бомбоубежище, было не меньше мили. Вертолет совершил посадку в самом центре Гайд-парка.
Заглушив мотор "Газели", пилоты тоже выскочили из кабины и побежали, ища укрытие. Брошенный вертолет с распахнутыми дверцами выглядел как-то сиротливо на зеленой лужайке.
После такой, непривычной для него пробежки Уорд задыхался. Он расстегнул мундир и воротничок рубашки. Светлые точки пронзили небесный свод, двигаясь к югу и востоку со сверхзвуковой скоростью. Их грохот и дымно-огненные хвосты оставались позади. Батареи британских ракет "Пэтриот" вступили в бой, защищая Лондон. Они старались остановить атакующих за пределами города. Пока противник находился еще вне поля зрения. Его "видели" только локаторы.
Прошло несколько секунд. Уорд заметил на юге слепящую вспышку низко над горизонтом. Только одну.
БАММ! БАММ! БАММ! Серия взрывов прочертила пространство парка, заполнив его дымом, на этот раз черным. Такой же черный дым клубами начал подниматься над центром города. Второй пилот, прикрыв глаза от солнца, поглядел в ту сторону.
– Это загорелась нефть. Мерзавцы бомбят доки.
Он мог и не говорить этого. И так ясно, что грузовые суда и нефтяные танкеры, стоящие у причала Темзы, и есть главная цель налета. По ним били прицельно, как охотники бьют по стае сидящих на воде уток.
Уорд мысленно прикинул ущерб, причиненный вот таким, даже очень коротким французским налетом. "Там на реке, наверное, ад. Уж больно густой дым. Они зажгли не меньше, чем полдюжины кораблей".
Какой-то предмет мелькнул перед его глазами, быстро увеличиваясь в размерах.
– Смотрите! – он указал на него товарищам.
Стрелоголовое длинное тело промчалось над их головами, едва не задев верхушки деревьев, и, развернувшись, быстро набрало высоту. Четверо людей упали ничком на траву, но все-таки успели разглядеть дельтообразные крылья, серую и светло-голубую камуфляжную окраску и трехцветную эмблему на фюзеляже. Это был "Мираж", подобный тем, что когда-то несли к его авианосцу атомную смерть. Уорд подумал, что он впервые в своей жизни видит врага в реальности, собственными глазами, а не на дисплее радара. Каждое сражение он наблюдал в командном отсеке, куда поступала вся информация, и противник представал перед ним в виде различного размера и конфигурации световых пятен, сопровождаемых цифровыми пояснениями.
– Смотрите, адмирал! – Харада дернул его за рукав.
Еще один самолет появился в небе. Он совершил вираж на несколько сот метров выше первого самолета. Это был "Торнадо". Но чей? Немецкий или английский? Они смогли разглядеть эмблему британских ВВС. Наконец-то в бой вступили перехватчики.
Оба самолета, "Мираж" и "Торнадо", затеяли в воздухе бешеную, смертельно опасную погоню друг за другом. Они то падали штопором вниз, то взмывали вверх, резко меняли скорость. На какое-то короткое мгновение они сошлись нос к носу, оба выстрелили и разошлись, каждый преследуемый, как ищейкой, ракетой противника. Уорд проследил отчаянные маневры француза, пытавшегося увернуться от следующего за ним по пятам "Сайдвиндера". Старания его были напрасны. "Сайдвиндер" взорвался буквально в одном метре от самолета, и разлетевшиеся осколки пробили топливные баки "Миража". Самолет взорвался, шар пламени затрепыхался в небе. Горящие обломки упали в пруд, посыпались на крыши окружающих парк домов.
– Боже ты мой!
Адмирал услышал за спиной горестный возглас и обернулся. Пилот "Газели" увидел, что "Торнадо" загорелся в воздухе точно так же, как и французский "Мираж". И точно так же закрутился в воздухе огненный шар, и обломки упали в воды Темзы.
– Почему они не катапультировались ? – Вертолетчик в бессильной ярости сжал кулаки.
Уорд понял, почему экипаж "Торнадо" не покинул свой погибающий самолет. Пилоты не хотели, чтобы он взорвался над домами и улицами, полными лондонскими жителями.
* * *
ВМФ США, "БОСТОН", АТЛАНТИЧЕСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ ФРАНЦИИКапитан "Бостона" был сам уроженцем Бостона и очень гордился тем, что его атомная субмарина названа в честь его родного города. Он был маленького роста, черноволосый ирландец и с трудом сдерживал свой темперамент, когда получал приказы, которые ему не очень нравились. Командор Конрой имел собственный взгляд на все, что происходило вокруг него. Он имел на это право, так как за его плечами были долгие годы морской практики и большой жизненный опыт. "Бостон" и две другие подлодки класса "Лос-Анджелес" уже довольно долго охотились за французской подводной лодкой, вооруженной баллистическими ракетами, но делали они это, по его мнению, абсолютно безграмотно. Три субмарины выстроились в линию с интервалом в три мили. "Бостон" занимал позицию в центре. Они шли со скоростью всего пять узлов, находясь как раз на границе между теплым поверхностным слоем воды и нижним холодным течением. На душе у Конроя было неспокойно. Это были французские прибрежные воды, а наверху, над их головой, французское воздушное пространство. И хотя командование обещало прикрыть их истребителями, в любой момент могла произойти какая-нибудь неожиданная неприятность.
Что, если лягушатники, сопровождая свою атлантическую подлодку, сверху оберегают ее безопасность. Больше всего ему не хотелось услышать, как радар просигналит о пуске вражеской торпеды, направленной прямо в рубку его любимого подводного корабля. А хуже всего было то, что он, как и весь его экипаж, потерял надежду отыскать эту иголку в стоге сена. Или – выражаясь по-морскому, песчинку на дне океана. Командование Объединенными силами было убеждено, что эти воды усиленно патрулируются ЕвроКоном. Их доводы были резонны. Этот район представлял собой удобный плацдарм для нападения на внутренние военные объекты Франции. Все просчитав и все взвесив, они убедили себя, что хотя бы одна из немногих атомных подводных лодок Франции затаилась здесь где-то в тишине и ждет приказа выпустить все свои шестнадцать ракет с отделяющимися боеголовками.
Сложность состояла в том, что и "охотники" и "дичь" должны были соблюдать тишину и прятаться друг от друга, очень осторожно и редко пользуясь средствами локаторной разведки. При первом появлении, а тем более атаке вражеского корабля или подлодки, американцам надлежало потихоньку смываться.
Уже много часов плохое настроение не покидало командора. Хотя его подлодка не очень-то "шумела" на скорости пять узлов, все-таки она нарушала тишину, и это сводило насмарку всю охоту.
Конрой был недоволен еще и тем, что в операции участвовали сразу три субмарины. В подводной войне лучше действовать в одиночку! Здесь самый важный фактор – скрытность и неожиданность удара, а не численное преимущество. Если француз засечет одну американскую подлодку, он тут же обнаружит и две другие. Он подумал: "Нет, мистер Конрой! Тебе и твоему "Бостону" удача не светит. Даже если мы и засечем какую-нибудь чертову подлодку, нам еще нужно выяснить, кому она принадлежит, прежде чем открывать огонь".
– Командор! Локатор засек что-то. Один-три-пять. Почти перед нами!
Конрою очень бы хотелось кинуться к сонару, но он сдержался и прошел в приборный отсек спокойным шагом уверенного в себе капитана. Втиснувшись в заполненное людьми помещение, он негромко поинтересовался:
– Ну и на что это похоже?
Главный оператор локаторной установки ответил:
– Единичный сигнал, сэр. Но очень мощный. Тон низкий.
Конрой понял, что главный оператор не желает брать на себя ответственность и хочет, чтобы капитан сам разбирался в ситуации. По описанию можно было предположить только одно – взрыв.
– Вероятно, это так, капитан, – офицер пожал плечами. – Но трудно сказать, кто произвел выстрел и во что было попадание. И было ли оно вообще. Все это в такой чертовой дали от нас.
Второй из операторов указал на свой экран.
– Опять такая же штука, шеф! На этот раз два сигнала, оба почти рядом. Больше всего похоже на торпеды.
Конрой и операторы склонились над экраном, который показывал два ярко вспыхнувших и все расширяющихся световых пятна. Конечно, это взрывы. Кто-то в этот момент там прощается с жизнью. Но кто?
Им оставалось только ждать, вслушиваться и не терять надежды на лучшее.
Минут через пять новый сигнал появился на дисплее. Это был закодированный приказ, переданный через радар воздушного базирования, чтобы все три атомные подводные лодки вышли на радиосвязь. Еще через несколько минут подлодки были готовы к приему сообщений.
Охота закончилась. Р-3 "Орион" сообщил: "Четвертая субмарина класса "Лос-Анджелес" "Луисвил" выследила дичь и отправила ракетную субмарину класса "Ле Триумф" на дно". В то время, как "Бостон" и его партнеры по охоте расставили капканы с одного края патрулируемого французами пространства, "Луисвил" подкралась с другой стороны, пользуясь сильным подводным течением и не включая двигателей. Только одна из выпущенных торпед при первом залпе попала в цель. Но второй залп покончил с поврежденной лодкой. Ракеты, несущие девяносто шесть стопятидесятикилотонных ядерных боеголовок, были безвозвратно потеряны для Франции. И еще Франция потеряла сто тридцать пять моряков.
Короткое сообщение "Ориона" сопровождалось новыми инструкциями. Им было приказано отправиться на охоту за второй французской атомной подводной лодкой, чье присутствие обнаружено в океане. Проклиная удачу, выпавшую на долю "Луисвила", Конрой надеялся, что какой-нибудь из его выстрелов окажется не менее удачным.
* * *
26 ИЮНЯ, ПЛАТО Д'АЛБИЙОН, ФРАНЦИЯПлоскогорье д'Албийон простирается на восток от южного французского города Авиньон в Верхнем Провансе. Одна часть плоскогорья как бы тянется к небу, образуя первые отроги Альп. На западе оно резко обрывается, переходя в знаменитую своими виноградниками долину реки Рона. На плоскогорье разместились шахты, скрывающие в себе восемнадцать баллистических ракет средней дальности. Это был важнейший компонент французских ядерных сил наземного базирования. Два подразделения по девять ракет в каждом имели на вооружении управляемые летающие чудища с боеголовкой 1,2 мегатонны и дальностью полета две тысячи двести миль. Одно попадание такой ракеты в город размером, как Москва или Лондон, способно было превратить его в обгорелые радиоактивные руины. Твердо решив сохранить свою национальную независимую военную стратегию и статус великой державы, предшествующие французские правительства истратили миллиарды франков на создание и периодическое обновление сил обороны "последнего рубежа". Еще сотни миллионов ушли на то, чтобы защитить эту гордость Франции от наземного и воздушного нападения. Блиндажи и минные поля окружали ракетный комплекс, охраняемый солдатами 27-й горной дивизии в темно-голубых беретах. Батареи ракет "земля – воздух", "Роланд" и "Хоук" обеспечивали оборону против вражеских воздушных рейдов. Но главное укрытие баллистических ракет было их местонахождение глубоко в недрах земли.
* * *
БАТАРЕЯ А 5-ГО ПОЛКА ПРОТИВОВОЗДУШНОЙ ОБОРОНЫДо отказа напичканный электроникой фургон, прикрытый маскировочной сетью, расположился неподалеку от трейлера, на котором была смонтирована радарная установка. Дежурная бригада настежь распахнула двери фургона, чтобы впустить в тесное помещение хоть немного прохладного ночного воздуха, пропитанного запахом хвои и эвкалиптов.
Сержант, наблюдающий за дисплеем SAM, обратился к старшему офицеру:
– Опять те же сигналы. Тот же пеленг, только ближе.
Сержант устал, ему хотелось спать, ему смертельно надоело вглядываться в светящиеся на экране пятнышки, символы и цифры.
Капитан Клод Жюсси отложил в сторону словарь технических терминов, который обычно изучал на досуге. Он имел полное право в данный момент отдыхать в своей постели, а не бодрствовать в душном, забитом до отказа дежурным персоналом фургоне. Люди не сводили ослепших от бессонницы глаз от мутных экранов, а он вроде бы был надзирателем за их спиной. Эта роль была ему не по душе.
К сожалению, когда Америка стала регулярно бомбить военные объекты на севере Франции, по всей стране была объявлена "Готовность номер один". Ложные тревоги измотали людей. Одна мечта была у всех – сомкнуть глаза и поспать всласть.
Капитан крутанул свой вращающийся стул и спросил:
– Где ты их видишь?
– Они опять скрылись. Они то появляются, то пропадают.
Сержант был честный и добросовестный малый. И, главное, не фантазер.
– Вот они скрылись! – вдруг вскричал он.
Среди множества объектов, бороздящих воздушное пространство над Францией в тревожные дни войны, ни человеческий мозг, ни даже всемогущий компьютер не мог с нужной быстротой определить на основе радарной информации – друг это или враг? А секунды решали исход любого сражения.
Капитан немедленно включил экстренную связь с главным центром военной информации.
Бомбы посыпались сверху, как град. Сначала они были маленькими, приближаясь к земле, они увеличивались в размерах и, наконец, достигнув зрелого возраста, то есть взрываясь, превращались в огромные огненные шары.
– Вызываю центр, – бормотал Жюсси куда-то в пространство.
Фургон давно был разнесен на куски взрывом, вся электроника расплавилась, все его подчиненные были мертвы.
А бомбы все сыпались, сыпались... Казалось, что туча, пронесшая смертоносный черный град, обладала неисчерпаемой энергией. На самом деле это была не туча, а самолеты-"невидимки", штурмовики "Стелс" 45-й авиадивизии США, высшее достижение волшебников-ученых, инженеров. Их пилоты-лоцманы не ведали страха, заплывая в самые опасные места воздушного океана. Им не грозило быть пойманными щупальцами спрутов-радаров.
В 1991 году Америка опробовала это оружие в небе над Ираком. Прошли месяцы и даже годы. Оружие совершенствовалось, стремясь к идеалу.
Оно прошло еще одно испытание. Не потеряв ни одного самолета, "Стелс" ликвидировали базу на плоскогорье д'Албийона с ядерными ракетами, а заодно и людей, возделывающих там свои виноградники.
* * *
РУКОВОДСТВО ВОЗДУШНЫМИ ОПЕРАЦИЯМИ НАД ТЕРРИТОРИЕЙ ФРАНЦИИЭкипаж "Авакса" был обеспокоен тем, что находился так далеко от поля боя, но командира 3-й бригады разведывательных самолетов, наоборот, это не волновало. Связь была налажена отлично, и он незамедлительно получал информацию об успешном поражении тщательно выбранных целей. Война для бригадного генерала Роберта Келлера, при всем его боевом опыте, представляла набор фотографий, снятых с высоты, и в ракурсах, немыслимых для какого-нибудь земного фото – или телерепортера. И еще вдобавок, он понимал язык цифр, недоступных тем, кто не причастен к системе "Авакс"...
Его компьютеры и он сам вместе с ними почти одновременно сделали вывод, что дело идет неплохо. Даже очень хорошо – можно позволить себе выставить такую оценку.
Он опасался только одного – как бы Париж не решился от отчаяния на "последний шаг" и не опередил его на несколько секунд. Поэтому он уже много часов держал под прицелом столь любимый им, роскошный и веселый Париж.
* * *
ЛИДЕР ШТУРМОВИКОВ ЗВЕНА "ИГЛ", ПЛАТО Д'АЛБИЙОНПолковник Нейл Кампос видел, в какую помойку превратили его бомбочки зеленые склоны гор и драгоценные виноградники. Он сам был любителем французских вин. Но, к сожалению, каждую работу нужно закончить и отчитаться перед хозяином.
Цепочка защитных ракет "Хаук" уже вспыхнула короткими тройными залпами. Французы немного запоздали с приветственным салютом, но увернуться от "черной смерти", чтобы убить змею, которая сама была способна убить миллионы живых существ, было не так-то просто. Нужно было бы сунуть руку в ее змеиное логово.
"Иглы" уже направили свои клювы вниз к земле. Еще мгновение, и машина вслед за выпущенной ракетой пробуравит земную поверхность и найдет там себе могилу где-нибудь в слоях мезозойской эры. Но на это и существует человеческий гений конструктора и пилота. Машина вышла из штопора, и "Томагавк" ушел в глубину, чтобы крушить змеиное гнездо.
* * *
СТАНЦИЯ СЛЕЖЕНИЯ СИСТЕМЫ КОСМИЧЕСКОЙ ОБОРОНЫ, ВОУМЕР, АВСТРАЛИЯПо другую сторону экватора, в двадцати трех тысячах миль от места действия, спутник, вращающийся вокруг Земли на такой же примерно высоте, принял "картинку" с другого спутника, имеющего другую орбиту и пролетающего в этот момент над Европой. Обмен информацией произошел мгновенно, и дежурные офицеры в пункте слежения стали очевидцами события, сведения о котором в прошлом веке могли дойти до них не меньше чем через полгода. Здесь, на другом краю света, тоже было объявлено круглосуточное боевое дежурство. Все опасались пуска стратегических ядерных ракет Франции. Стая "Бриллиантовых булыжников", разумеется, остановила бы их за пределами земной атмосферы, но они были бессильны прервать их полет на небольшой высоте на дистанции средней дальности.
Блеснули сверкающие пятна – словно разбился на ярком свету хрустальный бокал. Дисплей показывал в это время один из южных районов Франции – плоскогорье возле Авиньона. Радарные символы преобразились в живые телевизионные кадры... Верхний слой земли еще не был затронут катастрофой... Благодатная почва еще несколько мгновений выполняла свою работу – питала соками виноградные гроздья. Но внутри уже клокотал вулкан. Проникшие в ракетные шахты "Томагавки" устроили там резню, которую первыми засекли электронные приборы. Потом и сама земля вспучилась, почернела и задымилась.
Но ядерному французскому Геркулесу уже скрутили руки. "Атом" так и не был выпущен на волю. Роковой контакт внутри каждой ракетной боеголовки не произошел. Все было как на спринтерской дистанции – на несколько сотых секунды обошел соперника, и тебе на шею вешают медаль победителя. А как будет в следующий раз?
Глава 27
Благовещение
26 ИЮНЯ, МОСКВА
Дипломаты, аккредитованные в столице России, особенно из развитых стран, пользовались такими широкими льготами и привилегиями, какие и не снились рядовым москвичам. Одной из этих льгот был свободный доступ к свежим продуктам. Обыкновенные граждане получали продовольствие по карточкам и могли насладиться мясом, как и другой подобной роскошью, два-три раза в месяц, а любой иностранец с рублями в кармане мог позволить себе все что угодно, за что только был в состоянии заплатить.
Это была одна из немногочисленных уступок свободному рынку, на которые пошла управляемая военными бюрократия. Именно поэтому группа Федеральной службы контрразведки, состоявшая из трех человек и выставленная для наблюдения в доме напротив американского посольства, не удивилась, когда на рассвете к островку чужой территории в самом сердце столицы подкатил продфургон из Кусковского спецколхоза. Всем было известно, насколько разборчивы американцы, особенно если дело касалось их драгоценных желудков.
– Эх ма! Ты только взгляни! – присвистнул Павел Воронцов, самый молодой и наименее опытный из троих, не отрывая взгляда от окуляров установленного на треноге бинокля. Оптическое устройство было направлено на фургон, подруливший к красному кирпичному зданию канцелярии и остановившийся у боковой двери.
– На что взглянуть, Паша? – второй член их группы сдвинул наушники и поднял голову от многочисленных магнитофонов, выстроенных в ряд на столе. В такую рань мощные направленные микрофоны группы не уловили ничего достойного внимания; милиционеры на посту у входа жаловались друг другу на собачью жизнь, то и дело срываясь на грубый мат, а морские пехотинцы, охранявшие ворота посольства изнутри, маловразумительно толковали о каких-то спортивных событиях.
– Свежие сосиски! Корзины с зеленью! – глядя на то, как рабочие в голубых комбинезонах разгружают все это великолепие, молодой человек почувствовал, что рот его наполняется слюной. – Боже мой! Две говяжьи туши! Апельсины в ящиках!
– Ради бога, заткнись и смотри на что-нибудь другое, – раздраженно оборвал Воронцова старший группы. – Мы охотимся за шпионами, а не за всей этой петрушкой.
Его раздражение было вполне объяснимо. Даже специальные карточки, выпущенные для государственных служащих и обеспечивавшие, в соответствии с законами военного положения, более щедрый паек, не могли прокормить крепких, здоровых мужчин. В лучшем случае, на них можно было с трудом дотянуть до конца месяца. Уже вчера вечером он поужинал лишь жидким чаем, куском несвежего хлеба с тонким слоем масла и салатом из капусты, испещренной какими-то подозрительными пятнами. Одернув Воронцова, старший офицер продолжил заполнять бланки донесений, прислушиваясь к голодному урчанию в животе.
Дипломаты, аккредитованные в столице России, особенно из развитых стран, пользовались такими широкими льготами и привилегиями, какие и не снились рядовым москвичам. Одной из этих льгот был свободный доступ к свежим продуктам. Обыкновенные граждане получали продовольствие по карточкам и могли насладиться мясом, как и другой подобной роскошью, два-три раза в месяц, а любой иностранец с рублями в кармане мог позволить себе все что угодно, за что только был в состоянии заплатить.
Это была одна из немногочисленных уступок свободному рынку, на которые пошла управляемая военными бюрократия. Именно поэтому группа Федеральной службы контрразведки, состоявшая из трех человек и выставленная для наблюдения в доме напротив американского посольства, не удивилась, когда на рассвете к островку чужой территории в самом сердце столицы подкатил продфургон из Кусковского спецколхоза. Всем было известно, насколько разборчивы американцы, особенно если дело касалось их драгоценных желудков.
– Эх ма! Ты только взгляни! – присвистнул Павел Воронцов, самый молодой и наименее опытный из троих, не отрывая взгляда от окуляров установленного на треноге бинокля. Оптическое устройство было направлено на фургон, подруливший к красному кирпичному зданию канцелярии и остановившийся у боковой двери.
– На что взглянуть, Паша? – второй член их группы сдвинул наушники и поднял голову от многочисленных магнитофонов, выстроенных в ряд на столе. В такую рань мощные направленные микрофоны группы не уловили ничего достойного внимания; милиционеры на посту у входа жаловались друг другу на собачью жизнь, то и дело срываясь на грубый мат, а морские пехотинцы, охранявшие ворота посольства изнутри, маловразумительно толковали о каких-то спортивных событиях.
– Свежие сосиски! Корзины с зеленью! – глядя на то, как рабочие в голубых комбинезонах разгружают все это великолепие, молодой человек почувствовал, что рот его наполняется слюной. – Боже мой! Две говяжьи туши! Апельсины в ящиках!
– Ради бога, заткнись и смотри на что-нибудь другое, – раздраженно оборвал Воронцова старший группы. – Мы охотимся за шпионами, а не за всей этой петрушкой.
Его раздражение было вполне объяснимо. Даже специальные карточки, выпущенные для государственных служащих и обеспечивавшие, в соответствии с законами военного положения, более щедрый паек, не могли прокормить крепких, здоровых мужчин. В лучшем случае, на них можно было с трудом дотянуть до конца месяца. Уже вчера вечером он поужинал лишь жидким чаем, куском несвежего хлеба с тонким слоем масла и салатом из капусты, испещренной какими-то подозрительными пятнами. Одернув Воронцова, старший офицер продолжил заполнять бланки донесений, прислушиваясь к голодному урчанию в животе.