Страница:
Леттов судорожно сглотнул.
– Но опасность войны с Америкой?!
– Она минимальна! – отрезал Десо. – Военное присутствие США в Европе ограничивается несколькими сотнями специалистов. И у Америки нет возможности доставить хоть сколько-нибудь значительный контингент в Польшу в короткие сроки. Ну, а если...
Тут Десо гримасой выразил сомнение и после паузы продолжил:
– Им придется вести войну на нашей территории, имея предельно растянутую линию коммуникаций для снабжения войск. Я убежден, что Вашингтон не втянется в войну, в которой нельзя победить.
Он испытующе взглянул в лица сидящих за столом руководителей. Особенно его интересовала реакция Шредера.
– Вопрос требует честного ответа, господа! Позволим ли мы Польше и Чехии атаковать нас без должного отпора? Или нанесем удар возмездия и покончим с этой двусмысленной ситуацией раз и навсегда.
Поочередно все проголосовали за предложение Десо. Лишь Леттов был против. Он выглядел мрачнее тучи.
Никола Десо почти не слушал дальнейшие объяснения генерала Вишера. Проблемы топлива и боеприпасов, воздушных коридоров, количество квадратных метров площадей, которые будут подвергнуты бомбардировке, он пропустил мимо ушей. Его интересовал конечный результат. Польша с партнерами получат урок и поймут, что дразнить Конфедерацию – опасное развлечение.
Шесть двоек однохвостных, с утопленными крыльями, истребителей "Мираж" F-1E, сотрясая воздух, взвились в небо с бывшей советской базы в Восточной Германии. Поднявшись на высоту пятьсот метров, они плавно перешли на горизонтальный полет над мирными полями, фермами и зеленеющими лесами.
Человеческий гений, сотворив электронные системы управления, чутко реагирующие на малейшие изменения во внешней среде, превратил F-1 во всепогодный самолет. Летчики, управляющие "Миражами" в рейде на Польшу, должны будут доказать это на деле. Каждый "Мираж" нес под крыльями по два огромных, причудливой формы предмета – управляемые ракеты "Апач". Это было новейшее оружие армии Франции, мощное и непобедимое. Никакая электронная защита не могла остановить это чудовище, рвущееся к намеченной цели.
Разбившись на три четверки, F-1 еще больше прижались к земле и устремились навстречу восходящему солнцу. Их черные тени мчались вслед за ними, мелькая над полями и рощами, со скоростью пятисот узлов.
Старший сержант Военно-Воздушных Сил США Джим Фрезер, стоя в дверях ангара наблюдал, как польский капитан прилаживает радарную антенну АПГ-70 на F-15. Спешка здесь была неуместна, так как истребитель через несколько часов должен был перебазироваться в Брно и участвовать в боях над Венгрией. Требовалась тщательная и точная работа. Носовая часть истребителя лишилась своего металлического покрова. Обнажилась вся невообразимо сложная электронная начинка F-15. Чертежи с инструкциями, переведенными на польский язык, были разложены по всей поверхности самолета, везде, где можно было разместить бумажный лист.
Фрезер улыбнулся. Капитан Александр Гиртич был отличным пилотом, но не ладил с английскими терминами. Даже пробыв, в Польше в качестве военного советника уже много месяцев, сержант никак не мог привыкнуть к тому, что польские офицеры постоянно занимаются той работой, которую в США быстро и качественно выполняет низший технический персонал. "Люди везде разные, и разный подход у них к делу", – размышлял Джим. Сколько раз он находил этому подтверждение, наблюдая, как совершается довольно трудный и болезненный процесс перехода польского летного состава и наземных служб с русских МиГов на американские F-15C.
В русской системе, которую унаследовали поляки, офицеры-летчики все делают сами, а наземные техники, в основном, лодырничают. Все в скором времени должно, разумеется, измениться, но такой переворот в привычках и образе жизни не совершается за одну ночь. К чести поляков, они охотно учились у американцев жить по-новому и внимательно слушали его лекции и наставления.
Приятно было и то, что разница в чинах почти не ощущалась. Ученики приглашали его к себе домой, знакомили с семьями, он был желанным и почетным гостем. Джим стал своим парнем в 11-ом истребительном полку. Про себя он называл польских летчиков "мои мальчишки", а их самолеты "птичками". Польша была далеко от Миннесоты, где он вырос, и от базы Лэнгли, где он служил, но он не чувствовал себя оторванным от дома и чужим на этой земле.
В данное время его класс был готов к выпуску. Большая часть полка уже воевала в Венгрии. Теперь все силы он отдавал подготовке и обучению последней эскадрильи. Шести месяцев даже самых напряженных занятий было недостаточно для приобщения 11-го полка к новой технике. Он надеялся, что не отправил в бой необученных мальчишек. И сейчас он будет придирчиво проверять надежность радарной системы "птичек", улетающих на юг. Гиртич, нахмурив лоб, трудился, стараясь сделать все самостоятельно, не спрашивая совета у сержанта, хотя тот в любой момент готов был прийти ему на помощь.
Джим, широко распахнув ворота ангара, чтобы дать доступ свету и свежему воздуху, наблюдал за ним издалека. После долгой холодной зимы было приятно чувствовать, как весенний ветерок обдувает спину, а ласковые солнечные лучи ласкают кожу. Единственно, что не нравилось американцу в Польше – это погода, большей частью сырая и холодная. Он привык к жаре и сухому воздуху штата Невада, где прослужил на военно-воздушной базе Неллие недалеко от Лас-Вегаса несколько лет...
Над аэродромом взвыла сирена. Реакция сержанта и Гиртича была мгновенной. Капитан крикнул что-то по-польски одному из своих техников. Тот нажал кнопку. С ревом, подобно пробудившемуся вулкану, массивные стальные двери задвинулись, перекрыв солнечный свет. Переход от света к полутьме был внезапен. Лязг от столкновения двух тяжелых бронированных плит заглушил грохот первого взрыва.
Фрезер и Гиртич, оба разом, кинулись к аварийному выходу для личного состава. Находиться взаперти в убежище, не зная, что происходит снаружи, было невмоготу.
Клубы дыма уже заволокли ту часть базы, где располагался пункт управления полетом. Как только они отодвинули люк, прозвучал низкий нарастающий звук. Новый взрыв и горячий вихрь чуть не сбил их с ног.
Огненные облака полыхали над аэродромом. В воздухе носились обломки. Их крутил невидимый смерч. Глухие удары следовали один за другим, словно великан вбивал гигантские гвозди в живую плоть.
Черный призрак мелькнул в воздухе и взорвался. Его почти догнал точно такой же и довершил дело. О, Иисус! Они используют двойной заряд. Они бьют наверняка! Они разрушили соседний ангар и находящийся рядом штаб.
Джим бросился туда. Гиртич следовал за ним.
Двухракетный заряд взорвался в четверти мили от них, но они видели красные и оранжевые языки пламени, пляшущие в дымном облаке. Управляемая ракета пронеслась чуть ли не над их головами. "Это французы или немцы", – определил сержант. Русские ударили бы с другой стороны.
Ракета, слегка изменив направление, обрушилась на далекий, приподнятый над землей на какой-то ничтожный сантиметр бетонный квадрат. "Хранилище авиабомб", – с тоской подумал Джим, и в подтверждение его мысли словно фейерверк взлетел в небо. Защелкали одиночные взрывы, слившиеся вдруг в один могучий взрыв, разворотивший земную поверхность. В отличие от ангаров, склады не имели надежной броневой защиты. Тысячи раскаленных осколков, пробивая алюминиевые крыши и стены, летали по коридорам и комнатам штабных помещений.
Джим предугадывал дальнейшие события. На вооружении армии Соединенных Штатов были автоматические бомбометы, способные сотнями выбрасывать округлые снаряды размером с детский мяч и весом в несколько фунтов. Эти шары пробивали слабую броню и, разрываясь, скашивали, как траву, все живое, укрывшееся за ней. Конечно, пилоты ЕвроКона обладали подобным оружием.
Приблизившись к горящим зданиям, задыхаясь на бегу он проклинал себя в душе за то, что слишком много знает о смертоносных вооружениях, и поэтому может предвидеть участь десятков парней, запертых там внутри. И проклинал врагов, проклинал их ракеты и бомбометы!
Они приблизились на сотню метров к очагу пожара. Путь им преградил нестерпимый жар. Густой дым, прижатый ветром к земле, душил и заставлял слезиться глаза. Пожарные в противогазах и блестящих асбестовых костюмах могли проникнуть туда, но куда они подевались? Да и спасать, вероятно, было некого. Сержант выискивал взглядом оставшихся в живых. Никто не выбегал из здания, не звал на помощь. Он увидел только мертвые тела, распластавшиеся на зеленой траве. Некоторые в польской форме, но многие, даже большинство, в голубой форме американских Военно-Воздушных Сил.
Горе в душе сержанта сменилось приступом ярости. Он и его товарищи часто дискутировали на тему, как ЕвроКон отнесется к польскому вмешательству в ситуацию в Венгрии, но все они отметали прочь как безумную мысль о том, что Франция и Германия атакуют базу в Польше, даже не предъявив предварительно ультиматум.
"Они все ошиблись!" – с горечью подумал Джим. Управляемые ракеты были точно нацелены и не пощадили американский персонал. Выбирая в качестве мишени штабные строения, вражеские пилоты знали, что там полным-полно американцев. "С этой минуты, – решил сержант, – Америка вступила в войну!"
Сам не сознавая, что делает, он пробирался потихоньку вперед и вскоре оказался среди мертвецов. Он узнал Майка Каммингса, еще одного он тоже, кажется, распознал. Остальные были разорваны на куски или обгорели до неузнаваемости.
Он слышал, как позади него Гиртич давится польскими проклятиями. Его глаза наполнились слезами – от дыма, от печали. ЕвроКон прошелся разрушительным вихрем по всей базе. Пожары повсюду возникали уже самопроизвольно. Загорелось топливо, и пламя уже лизало бронированные стены уцелевших ангаров.
Сержант только сейчас осознал, как дьявольски точно враг рассчитал свой удар и его последствия. Зачем тратить ракеты на одиночные самолеты, когда можно вывести из строя систему управления полетами, сжечь все топливо и весь боезапас! Уничтожить мозговой центр базы – американских военных советников. 11-ый истребительный полк теперь уже не представлял опасности для ЕвроКона.
Известие о ракетном нападении ЕвроКона на польскую авиацию разбудило столицу на рассвете. Репортеры, поспешившие к Белому дому, увидели сквозь задвинутые шторы свет во всех кабинетах и в восточном и в западном крыле. Горел свет и в окнах Пентагона и государственного департамента. В пять утра черные лимузины с мрачно настроенными пассажирами проскользнули к изящным колоннам здания Белого дома. Совет национальной обороны экстренно собирался вновь.
Несмотря на напряженную атмосферу, царившую в зале заседаний, Росс Хантингтон, как ни странно, чувствовал некоторое облегчение. Его тело и мозг существовали как бы раздельно. Намеченная консультация с врачом теперь будет отложена на неопределенный срок или не состоится совсем. Бурное развитие событий – разве это не отличный предлог для того, чтобы хоть на время забыть о своем здоровье.
Он придвинул кресло поближе к столу, уселся поудобнее и весь обратился в слух. Председатель Объединенного комитета начальников штабов докладывал обстановку.
– Как стало известно, ракетный удар был нанесен по трем объектам сразу. Два аэродрома в Польше и один в Чехии подверглись нападению. Атаку осуществляли самолеты, поднявшиеся в воздух с баз в Германии. Разрушения огромны, ущерб велик. Самое плохое то, что убито или тяжело ранено по меньшей мере двадцать пять американских специалистов. Эта цифра растет с каждым вновь полученным сообщением.
Лицо генерала Галлоуэя, обычно излучающее добродушие, теперь пылало гневом.
– Мистер президент! Они поставили перед собой цель уничтожить как можно больше людей Особенно граждан США.
– Вы уверены?
– Да, сэр. Если бы ЕвроКон намеревался разрушить только аэродромы и технику, налет совершился бы ночью, когда ограниченный персонал несет дежурство. С военной точки зрения это было бы целесообразней. Меньше риска, что кто-то опознает ракеты.
Харрис Терман решил вмешаться.
– Это выглядит как серьезное предупреждение ЕвроКона Польше и Чехии. А через них – нам.
– Какое, к черту, предупреждение! Это объявление войны! – Галлоуэй вспыхнул. – Вы сочли два десятка, если не больше, оторванных голов и изувеченных тел фишками в дипломатическом покере!
– Напоминаю вам, генерал, что это нападение последовало после, именно после польско-чешской интервенции в Венгрии.
– Джентельмены! – Все взгляды устремились на президента. Он сидел в одиночестве у дальнего края длинного стола. От него веяло холодом. – Мне абсолютно безразлично, что послужило поводом для нападения. Наша политика в отношении Венгрии такова – наши союзники имеют полное право помочь венгерскому народу в отражении франко-германской агрессии. А мы, в свою очередь, имеем право оказывать им материальное и военное содействие. Ясно? – резко закончил президент.
Терман стушевался мгновенно.
– Разумеется, мистер президент.
Президент вновь сосредоточил свое внимание на Галлоуэе.
– Готовится ли возмездие?
– Да. Верховное командование Военно-Воздушных Сил Польши запросило у нас снимки со спутников германских аэродромов, а также данные, полученные с помощью "Авакса". Они просят организовать специальный разведывательный полет.
– Когда?
– Четвертого июня. Но потери достаточно велики. Передовые эскадрильи фактически уже не существуют. И теперь, когда Конфедерация царапнула когтями их собственную территорию, каждый самолет понадобится им самим для отражения новых налетов.
Последние слова генерала повергли всех присутствующих в уныние. Без воздушного прикрытия Венгрия неминуемо падет, раздавленная грубой силой и огневой мощью.
Победа ЕвроКона над венгерскими демократами станет политическим и экономическим поражением Америки и усилением торговой войны. Щупальца Европейского протекционизма еще крепче присосутся к таким малым странам, как Дания или Нидерланды. Если заглядывать в будущее, то расправа ЕвроКона с Венгрией создает опаснейший прецедент. Если позволить большим странам давить на малые, угрожая, или, что еще страшнее, применяя силу, весь свод законов международного права можно выбросить на свалку. И начнется новый цикл войн за передел мира.
В наступившей тишине вновь зазвучал голос президента.
– У нас есть единственный шанс спасти Европу. Один последний шанс, чтобы пробудить разум вождей ЕвроКона от гипнотического сна, в который они сами себя ввергли. Вы согласны со мной?
Хантингтон кивнул. Его примеру последовали все присутствующие в зале. Но каждый задавал себе вопрос – что это за шанс? Провести жесткую миротворческую резолюцию через Совет Безопасности ООН? Французское право вето не даст этого сделать! Что же остается?
– Вы подразумеваете наш ультиматум правительствам ЕвроКона? Не так ли, мистер президент? – спросил Хантингтон.
– Да. Я беседовал с лидером большинства в сенате и спикером палаты. Они согласились со мной, что надо действовать. И действовать немедленно!
Голос главы государства был полон решимости.
– Мы ходили вокруг да около уже достаточно. Я хочу, чтобы эта компания безумцев наконец-то поняла, что они сунули голову в жерло заряженной пушки, а фитиль уже подожжен.
"В 3.30 утра сегодня французские и германские военные самолеты провели серию ракетных атак на аэродромы Польши и Чехии. Убито несколько сотен человек, среди них более тридцати американских граждан. Количество раненых превышает тысячу человек.
Как и предшествующая агрессия против Венгрии, эти действия Франции и Германии открыто демонстрируют их намерение управлять Европой посредством угроз, шантажа, применения силы и вооруженного вмешательства во внутренние дела этих стран.
Соединенные Штаты не могут и не хотят терпеть это вопиющее насилие над малыми государствами и не оставят его безнаказанным. Мы требуем, чтобы правительства Франции и Германии прекратили агрессию против своих соседей. Иначе последствия будут трагическими – для Франции, для Германии, для Европы и для всего земного шара.
В соответствии со сказанным выше, Соединенные Штаты Америки совместно с Великобританией, Польской, Чешской, Словацкой и Венгерской республиками требуют от правительств Франции и Германии немедленного и безоговорочного вывода всех родов войск с территории Венгрии к полуночи по Гринвичскому времени третьего июня. В случае невыполнения этого условия, мы оставляем за собой право в целях восстановления мирового порядка в международных отношениях применить все необходимые средства – вплоть до использования американской и британской военной мощи".
Пресс-секретарь Белого Дома Майкл Кеннет объявил, что президент обратится к нации в 21.00. Его речь будет передаваться по радио и транслироваться по телевидению.
Глава 18
– Но опасность войны с Америкой?!
– Она минимальна! – отрезал Десо. – Военное присутствие США в Европе ограничивается несколькими сотнями специалистов. И у Америки нет возможности доставить хоть сколько-нибудь значительный контингент в Польшу в короткие сроки. Ну, а если...
Тут Десо гримасой выразил сомнение и после паузы продолжил:
– Им придется вести войну на нашей территории, имея предельно растянутую линию коммуникаций для снабжения войск. Я убежден, что Вашингтон не втянется в войну, в которой нельзя победить.
Он испытующе взглянул в лица сидящих за столом руководителей. Особенно его интересовала реакция Шредера.
– Вопрос требует честного ответа, господа! Позволим ли мы Польше и Чехии атаковать нас без должного отпора? Или нанесем удар возмездия и покончим с этой двусмысленной ситуацией раз и навсегда.
Поочередно все проголосовали за предложение Десо. Лишь Леттов был против. Он выглядел мрачнее тучи.
Никола Десо почти не слушал дальнейшие объяснения генерала Вишера. Проблемы топлива и боеприпасов, воздушных коридоров, количество квадратных метров площадей, которые будут подвергнуты бомбардировке, он пропустил мимо ушей. Его интересовал конечный результат. Польша с партнерами получат урок и поймут, что дразнить Конфедерацию – опасное развлечение.
* * *
2 ИЮНЯ, НЕБО НАД ГЕРМАНИЕЙШесть двоек однохвостных, с утопленными крыльями, истребителей "Мираж" F-1E, сотрясая воздух, взвились в небо с бывшей советской базы в Восточной Германии. Поднявшись на высоту пятьсот метров, они плавно перешли на горизонтальный полет над мирными полями, фермами и зеленеющими лесами.
Человеческий гений, сотворив электронные системы управления, чутко реагирующие на малейшие изменения во внешней среде, превратил F-1 во всепогодный самолет. Летчики, управляющие "Миражами" в рейде на Польшу, должны будут доказать это на деле. Каждый "Мираж" нес под крыльями по два огромных, причудливой формы предмета – управляемые ракеты "Апач". Это было новейшее оружие армии Франции, мощное и непобедимое. Никакая электронная защита не могла остановить это чудовище, рвущееся к намеченной цели.
Разбившись на три четверки, F-1 еще больше прижались к земле и устремились навстречу восходящему солнцу. Их черные тени мчались вслед за ними, мелькая над полями и рощами, со скоростью пятисот узлов.
* * *
ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА, ВРОЦЛАВ, ПОЛЬШАСтарший сержант Военно-Воздушных Сил США Джим Фрезер, стоя в дверях ангара наблюдал, как польский капитан прилаживает радарную антенну АПГ-70 на F-15. Спешка здесь была неуместна, так как истребитель через несколько часов должен был перебазироваться в Брно и участвовать в боях над Венгрией. Требовалась тщательная и точная работа. Носовая часть истребителя лишилась своего металлического покрова. Обнажилась вся невообразимо сложная электронная начинка F-15. Чертежи с инструкциями, переведенными на польский язык, были разложены по всей поверхности самолета, везде, где можно было разместить бумажный лист.
Фрезер улыбнулся. Капитан Александр Гиртич был отличным пилотом, но не ладил с английскими терминами. Даже пробыв, в Польше в качестве военного советника уже много месяцев, сержант никак не мог привыкнуть к тому, что польские офицеры постоянно занимаются той работой, которую в США быстро и качественно выполняет низший технический персонал. "Люди везде разные, и разный подход у них к делу", – размышлял Джим. Сколько раз он находил этому подтверждение, наблюдая, как совершается довольно трудный и болезненный процесс перехода польского летного состава и наземных служб с русских МиГов на американские F-15C.
В русской системе, которую унаследовали поляки, офицеры-летчики все делают сами, а наземные техники, в основном, лодырничают. Все в скором времени должно, разумеется, измениться, но такой переворот в привычках и образе жизни не совершается за одну ночь. К чести поляков, они охотно учились у американцев жить по-новому и внимательно слушали его лекции и наставления.
Приятно было и то, что разница в чинах почти не ощущалась. Ученики приглашали его к себе домой, знакомили с семьями, он был желанным и почетным гостем. Джим стал своим парнем в 11-ом истребительном полку. Про себя он называл польских летчиков "мои мальчишки", а их самолеты "птичками". Польша была далеко от Миннесоты, где он вырос, и от базы Лэнгли, где он служил, но он не чувствовал себя оторванным от дома и чужим на этой земле.
В данное время его класс был готов к выпуску. Большая часть полка уже воевала в Венгрии. Теперь все силы он отдавал подготовке и обучению последней эскадрильи. Шести месяцев даже самых напряженных занятий было недостаточно для приобщения 11-го полка к новой технике. Он надеялся, что не отправил в бой необученных мальчишек. И сейчас он будет придирчиво проверять надежность радарной системы "птичек", улетающих на юг. Гиртич, нахмурив лоб, трудился, стараясь сделать все самостоятельно, не спрашивая совета у сержанта, хотя тот в любой момент готов был прийти ему на помощь.
Джим, широко распахнув ворота ангара, чтобы дать доступ свету и свежему воздуху, наблюдал за ним издалека. После долгой холодной зимы было приятно чувствовать, как весенний ветерок обдувает спину, а ласковые солнечные лучи ласкают кожу. Единственно, что не нравилось американцу в Польше – это погода, большей частью сырая и холодная. Он привык к жаре и сухому воздуху штата Невада, где прослужил на военно-воздушной базе Неллие недалеко от Лас-Вегаса несколько лет...
Над аэродромом взвыла сирена. Реакция сержанта и Гиртича была мгновенной. Капитан крикнул что-то по-польски одному из своих техников. Тот нажал кнопку. С ревом, подобно пробудившемуся вулкану, массивные стальные двери задвинулись, перекрыв солнечный свет. Переход от света к полутьме был внезапен. Лязг от столкновения двух тяжелых бронированных плит заглушил грохот первого взрыва.
Фрезер и Гиртич, оба разом, кинулись к аварийному выходу для личного состава. Находиться взаперти в убежище, не зная, что происходит снаружи, было невмоготу.
Клубы дыма уже заволокли ту часть базы, где располагался пункт управления полетом. Как только они отодвинули люк, прозвучал низкий нарастающий звук. Новый взрыв и горячий вихрь чуть не сбил их с ног.
Огненные облака полыхали над аэродромом. В воздухе носились обломки. Их крутил невидимый смерч. Глухие удары следовали один за другим, словно великан вбивал гигантские гвозди в живую плоть.
Черный призрак мелькнул в воздухе и взорвался. Его почти догнал точно такой же и довершил дело. О, Иисус! Они используют двойной заряд. Они бьют наверняка! Они разрушили соседний ангар и находящийся рядом штаб.
Джим бросился туда. Гиртич следовал за ним.
Двухракетный заряд взорвался в четверти мили от них, но они видели красные и оранжевые языки пламени, пляшущие в дымном облаке. Управляемая ракета пронеслась чуть ли не над их головами. "Это французы или немцы", – определил сержант. Русские ударили бы с другой стороны.
Ракета, слегка изменив направление, обрушилась на далекий, приподнятый над землей на какой-то ничтожный сантиметр бетонный квадрат. "Хранилище авиабомб", – с тоской подумал Джим, и в подтверждение его мысли словно фейерверк взлетел в небо. Защелкали одиночные взрывы, слившиеся вдруг в один могучий взрыв, разворотивший земную поверхность. В отличие от ангаров, склады не имели надежной броневой защиты. Тысячи раскаленных осколков, пробивая алюминиевые крыши и стены, летали по коридорам и комнатам штабных помещений.
Джим предугадывал дальнейшие события. На вооружении армии Соединенных Штатов были автоматические бомбометы, способные сотнями выбрасывать округлые снаряды размером с детский мяч и весом в несколько фунтов. Эти шары пробивали слабую броню и, разрываясь, скашивали, как траву, все живое, укрывшееся за ней. Конечно, пилоты ЕвроКона обладали подобным оружием.
Приблизившись к горящим зданиям, задыхаясь на бегу он проклинал себя в душе за то, что слишком много знает о смертоносных вооружениях, и поэтому может предвидеть участь десятков парней, запертых там внутри. И проклинал врагов, проклинал их ракеты и бомбометы!
Они приблизились на сотню метров к очагу пожара. Путь им преградил нестерпимый жар. Густой дым, прижатый ветром к земле, душил и заставлял слезиться глаза. Пожарные в противогазах и блестящих асбестовых костюмах могли проникнуть туда, но куда они подевались? Да и спасать, вероятно, было некого. Сержант выискивал взглядом оставшихся в живых. Никто не выбегал из здания, не звал на помощь. Он увидел только мертвые тела, распластавшиеся на зеленой траве. Некоторые в польской форме, но многие, даже большинство, в голубой форме американских Военно-Воздушных Сил.
Горе в душе сержанта сменилось приступом ярости. Он и его товарищи часто дискутировали на тему, как ЕвроКон отнесется к польскому вмешательству в ситуацию в Венгрии, но все они отметали прочь как безумную мысль о том, что Франция и Германия атакуют базу в Польше, даже не предъявив предварительно ультиматум.
"Они все ошиблись!" – с горечью подумал Джим. Управляемые ракеты были точно нацелены и не пощадили американский персонал. Выбирая в качестве мишени штабные строения, вражеские пилоты знали, что там полным-полно американцев. "С этой минуты, – решил сержант, – Америка вступила в войну!"
Сам не сознавая, что делает, он пробирался потихоньку вперед и вскоре оказался среди мертвецов. Он узнал Майка Каммингса, еще одного он тоже, кажется, распознал. Остальные были разорваны на куски или обгорели до неузнаваемости.
Он слышал, как позади него Гиртич давится польскими проклятиями. Его глаза наполнились слезами – от дыма, от печали. ЕвроКон прошелся разрушительным вихрем по всей базе. Пожары повсюду возникали уже самопроизвольно. Загорелось топливо, и пламя уже лизало бронированные стены уцелевших ангаров.
Сержант только сейчас осознал, как дьявольски точно враг рассчитал свой удар и его последствия. Зачем тратить ракеты на одиночные самолеты, когда можно вывести из строя систему управления полетами, сжечь все топливо и весь боезапас! Уничтожить мозговой центр базы – американских военных советников. 11-ый истребительный полк теперь уже не представлял опасности для ЕвроКона.
* * *
БЕЛЫЙ ДОМ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯИзвестие о ракетном нападении ЕвроКона на польскую авиацию разбудило столицу на рассвете. Репортеры, поспешившие к Белому дому, увидели сквозь задвинутые шторы свет во всех кабинетах и в восточном и в западном крыле. Горел свет и в окнах Пентагона и государственного департамента. В пять утра черные лимузины с мрачно настроенными пассажирами проскользнули к изящным колоннам здания Белого дома. Совет национальной обороны экстренно собирался вновь.
Несмотря на напряженную атмосферу, царившую в зале заседаний, Росс Хантингтон, как ни странно, чувствовал некоторое облегчение. Его тело и мозг существовали как бы раздельно. Намеченная консультация с врачом теперь будет отложена на неопределенный срок или не состоится совсем. Бурное развитие событий – разве это не отличный предлог для того, чтобы хоть на время забыть о своем здоровье.
Он придвинул кресло поближе к столу, уселся поудобнее и весь обратился в слух. Председатель Объединенного комитета начальников штабов докладывал обстановку.
– Как стало известно, ракетный удар был нанесен по трем объектам сразу. Два аэродрома в Польше и один в Чехии подверглись нападению. Атаку осуществляли самолеты, поднявшиеся в воздух с баз в Германии. Разрушения огромны, ущерб велик. Самое плохое то, что убито или тяжело ранено по меньшей мере двадцать пять американских специалистов. Эта цифра растет с каждым вновь полученным сообщением.
Лицо генерала Галлоуэя, обычно излучающее добродушие, теперь пылало гневом.
– Мистер президент! Они поставили перед собой цель уничтожить как можно больше людей Особенно граждан США.
– Вы уверены?
– Да, сэр. Если бы ЕвроКон намеревался разрушить только аэродромы и технику, налет совершился бы ночью, когда ограниченный персонал несет дежурство. С военной точки зрения это было бы целесообразней. Меньше риска, что кто-то опознает ракеты.
Харрис Терман решил вмешаться.
– Это выглядит как серьезное предупреждение ЕвроКона Польше и Чехии. А через них – нам.
– Какое, к черту, предупреждение! Это объявление войны! – Галлоуэй вспыхнул. – Вы сочли два десятка, если не больше, оторванных голов и изувеченных тел фишками в дипломатическом покере!
– Напоминаю вам, генерал, что это нападение последовало после, именно после польско-чешской интервенции в Венгрии.
– Джентельмены! – Все взгляды устремились на президента. Он сидел в одиночестве у дальнего края длинного стола. От него веяло холодом. – Мне абсолютно безразлично, что послужило поводом для нападения. Наша политика в отношении Венгрии такова – наши союзники имеют полное право помочь венгерскому народу в отражении франко-германской агрессии. А мы, в свою очередь, имеем право оказывать им материальное и военное содействие. Ясно? – резко закончил президент.
Терман стушевался мгновенно.
– Разумеется, мистер президент.
Президент вновь сосредоточил свое внимание на Галлоуэе.
– Готовится ли возмездие?
– Да. Верховное командование Военно-Воздушных Сил Польши запросило у нас снимки со спутников германских аэродромов, а также данные, полученные с помощью "Авакса". Они просят организовать специальный разведывательный полет.
– Когда?
– Четвертого июня. Но потери достаточно велики. Передовые эскадрильи фактически уже не существуют. И теперь, когда Конфедерация царапнула когтями их собственную территорию, каждый самолет понадобится им самим для отражения новых налетов.
Последние слова генерала повергли всех присутствующих в уныние. Без воздушного прикрытия Венгрия неминуемо падет, раздавленная грубой силой и огневой мощью.
Победа ЕвроКона над венгерскими демократами станет политическим и экономическим поражением Америки и усилением торговой войны. Щупальца Европейского протекционизма еще крепче присосутся к таким малым странам, как Дания или Нидерланды. Если заглядывать в будущее, то расправа ЕвроКона с Венгрией создает опаснейший прецедент. Если позволить большим странам давить на малые, угрожая, или, что еще страшнее, применяя силу, весь свод законов международного права можно выбросить на свалку. И начнется новый цикл войн за передел мира.
В наступившей тишине вновь зазвучал голос президента.
– У нас есть единственный шанс спасти Европу. Один последний шанс, чтобы пробудить разум вождей ЕвроКона от гипнотического сна, в который они сами себя ввергли. Вы согласны со мной?
Хантингтон кивнул. Его примеру последовали все присутствующие в зале. Но каждый задавал себе вопрос – что это за шанс? Провести жесткую миротворческую резолюцию через Совет Безопасности ООН? Французское право вето не даст этого сделать! Что же остается?
– Вы подразумеваете наш ультиматум правительствам ЕвроКона? Не так ли, мистер президент? – спросил Хантингтон.
– Да. Я беседовал с лидером большинства в сенате и спикером палаты. Они согласились со мной, что надо действовать. И действовать немедленно!
Голос главы государства был полон решимости.
– Мы ходили вокруг да около уже достаточно. Я хочу, чтобы эта компания безумцев наконец-то поняла, что они сунули голову в жерло заряженной пушки, а фитиль уже подожжен.
* * *
"Ассошиэйтед Пресс". Экстренное сообщение. Вашингтон, округ Колумбия /АП/ – Полный текст заявления Белого дома. 19 часов по среднеевропейскому времени."В 3.30 утра сегодня французские и германские военные самолеты провели серию ракетных атак на аэродромы Польши и Чехии. Убито несколько сотен человек, среди них более тридцати американских граждан. Количество раненых превышает тысячу человек.
Как и предшествующая агрессия против Венгрии, эти действия Франции и Германии открыто демонстрируют их намерение управлять Европой посредством угроз, шантажа, применения силы и вооруженного вмешательства во внутренние дела этих стран.
Соединенные Штаты не могут и не хотят терпеть это вопиющее насилие над малыми государствами и не оставят его безнаказанным. Мы требуем, чтобы правительства Франции и Германии прекратили агрессию против своих соседей. Иначе последствия будут трагическими – для Франции, для Германии, для Европы и для всего земного шара.
В соответствии со сказанным выше, Соединенные Штаты Америки совместно с Великобританией, Польской, Чешской, Словацкой и Венгерской республиками требуют от правительств Франции и Германии немедленного и безоговорочного вывода всех родов войск с территории Венгрии к полуночи по Гринвичскому времени третьего июня. В случае невыполнения этого условия, мы оставляем за собой право в целях восстановления мирового порядка в международных отношениях применить все необходимые средства – вплоть до использования американской и британской военной мощи".
Пресс-секретарь Белого Дома Майкл Кеннет объявил, что президент обратится к нации в 21.00. Его речь будет передаваться по радио и транслироваться по телевидению.
Глава 18
Удар грома
3 ИЮНЯ, "ЛЕЙТЕ ГАЛФ", БЛИЗ ОСТРОВА АНХОЛЬТ, КАТТЕГАТ, МОРСКОЕ ПРОСТРАНСТВО МЕЖДУ ДАНИЕЙ И ШВЕЦИЕЙ
Вице-адмирал Джек Уорд часто вспоминал старый фильм, один из самых его любимых. В нем герои в поисках сокровища разрушают храм и в его развалинах попадают в хитроумную ловушку. Наглухо закрываются все выходы, стены начинают сдвигаться, из них вылезают густыми рядами острые отравленные шипы...
Его корабли оказались в схожей ситуации.
Персонажам фильма было легче. Туземец-проводник, пропавший ранее неизвестно куда, внезапно объявился в кадре и отключил древний механизм – как раз в тот момент, когда героев вот-вот должны были проткнуть насквозь.
К несчастью, с ним не было туземца-проводника. Двери спереди и сзади могли захлопнуться в любое время. В этом случае он бы не знал, что делать. Советоваться с компьютером было бесполезно. Его совет, если бы такой поступил, все равно бы опоздал. Ситуация оставалась неизменной уже достаточно долго. Она висела над ним, как грозовая туча, и нервы его, еще немного, и могли лопнуть, как перегруженные буксирные тросы. Это были как раз те минуты, когда он полностью отрабатывал адмиральское жалование и играл не в кино, а в жизни роль "старого моряка" из морских легенд.
Он перегнулся через перила капитанского мостика. В рубке он страдал от замкнутого пространства и духоты, но и на воздухе было не легче. Неяркие вспышки маяка Коббергрунд отмечали западную оконечность острова Анхольт. Там простиралась грозная песчаная мель, а над ней всего лишь десять метров морской воды. Сам остров находился в нескольких милях. Он почти сливался с линией горизонта. Анхольт был точкой, означавшей, что пройдена половина труднейшего маршрута сквозь Каттегат, узкую полоску моря между Швецией и Данией. В водах Каттегата можно было двигаться только в двух направлениях – на юг и на север.
Хотя минуло уже три часа с момента их вхождения в Каттегат, до более безопасного для плавания и маневра пролива Скагеррак было еще далеко.
Анхольт принадлежал Дании и адмирал был уверен, что неприятельские наблюдатели с большим интересом обшаривают через бинокли вереницу его кораблей. Хотя Дания заявила о своем нейтралитете, Германия находилась так близко, что датский берег можно было рассматривать как вражеский. Швеция, правда, свято соблюдала нейтралитет, и хоть одна стена в комнате-ловушке не таила в себе отравленных шипов.
Адмирал стал прохаживаться по мостику, надеясь снять гнетущее напряжение. Как он жаждал открытого моря и глубокой воды! Здесь все было плохо. Рельеф дна и берегов был так причудлив, что подводная локация выдавала обманчивую акустическую информацию. Каттегат становился все уже и извилистей. Эскадра словно втягивалась в горлышко бутыли, где могла застрять навсегда. Основной фарватер дробился островами на дюжину малых. Разведка сонарами не могла дать представление о том, какой фарватер выбрать. Сонар не мог определить, что ожидает корабли за каким-то очередным поворотом. Слежка за воздухом вообще была кошмаром, какой не привидится ни в одном страшном сне. Германские авиабазы располагались совсем рядом. Флот почти буквально залезал им в специально оттопыренный для приманки карман. В случае нападения, запаса времени на организацию отпора не было. Локаторы сотни раз обнаруживали в небе какие-то движущиеся объекты, но какой из них таил угрозу?
Адмирал этого не знал и предпочитал не думать об этом до поры, когда в полночь истечет срок ультиматума. Черт побери! Вашингтон определил слишком жесткие сроки. Уорд был согласен с президентом, что твердость необходима, но было бы неплохо, если бы политики согласовывали свои действия с планами Пентагона и командования ВМФ.
В момент, когда Конфедерация обрушила управляемые ракеты на польские и чешские аэродромы, оперативная группа 22.1 Военно-Морских Сил США не была готова к сражениям на море. Три разбросанных на большое расстояние конвоя отвлекали крупные силы, которые требовались для их охраны. Сухогрузы, контейнеровозы, танкеры везли в Гданьск военное снаряжение, горючее и природный газ. Группа кораблей, оставшихся в Атлантике для "демонстрации флага", была слишком незначительна, чтобы успешно отразить массированное ракетное и торпедное нападение – два фрегата, два эсминца и пара крейсеров. Сам Уорд находился на крейсере "Лейтс Галф", снабженном наиболее совершенными средствами связи и обнаружения противника.
Следуя указаниям из Вашингтона, адмирал проводил транспортные конвои до самого последнего момента, чтобы сражающаяся Венгрия не испытывала нехватки в боеприпасах, а Польша с партнерами почувствовала бы себя увереннее.
Первый из конвоев прибудет в Гданьск в 23.00, за час до того, как он сам рассчитывал войти в Скагеррак, миновав маяк на северной оконечности Дании. Другой еще не прошел "Скаген", следуя вдоль норвежского берега. Его прикрывали пока только самолеты, базирующиеся на далеком авианосце. К сожалению, его собственное подразделение – крейсер "Лейтс Галф", фрегат класса "Перри" "Симпсон" и два транспорта – слишком медленно продвигались по мелководью. Не было никакой надежды, что эти два конвоя доберутся до Гданьска до истечения срока ультиматума. Если Франция и Германия откажутся вывести войска из Венгрии и начнется война, конвои обречены.
Даже если они с боем пробьются в польскую гавань, корабли окажутся там в плачевном состоянии – скорее всего, с повреждениями, без боезапаса и, почти наверняка, с потерями в личном составе. Исходя из очевидного факта, он принял трудное для себя и ответственное решение – повернуть обе группы судов, взять обратный курс и, по возможности, полным ходом идти в северном направлении к дружественным берегам. Как бы отчаянно ни нуждались поляки в помощи, обречь свои корабли на гибель он не мог!
На Балтике он находился под постоянным контролем локаторов и воздушной разведки ЕвроКона, С первой минуты битвы за Венгрию психические атаки на его корабль прекратились. Вероятно, французы и немцы решили немного отдохнуть. Но зато береговые радары и самолеты-разведчики не сводили глаз с его кораблей. Это психологическое давление было даже тяжелее, чем имитация нападения. Он имел средства защиты, но в затеянной игре все козыри были на руках у ЕвроКона.
Больше всего адмирала беспокоило отсутствие поддержки с воздуха. Столько опасностей подстерегало военное судно в современной войне, что оно, как бы мощно его ни вооружили, не могло отстоять себя в одиночку. Два или три корабля, соединив воедино свои средства защиты, могли некоторое время прикрывать друг друга. Но корабли имели ограниченный боезапас, недостаточное количество локаторных датчиков и вертолетов. Только авианосец, оборудованный приборами, предупреждающими о появлении врага на расстоянии сотен миль, мог успешно вести бой, раскрыв над собой "зонтик" из эскадрилий истребителей и ракетных штурмовиков.
Ближайший авианосец, приданный Уорду, был "Джордж Вашингтон". Он расположился далеко в Северном море. Плавучий "птичий двор" нуждался в открытом морском пространстве для свободного маневра. Авианосцы были слишком дороги, чтобы рисковать ими, направляя их в закрытые воды.
Самолеты с "Вашингтона" здесь, в Каттегате, не могли оказать Уорду помощь. Объявив нейтралитет, Дания закрыла свое воздушное пространство для военных полетов. Разумеется, если начнется всеобщий трам-тарарам, это не будет иметь значения. Он сомневался, что датчане вздумают как-то помешать пролету над своей территорией боевых машин противоборствующих сторон. Никто не ждет, что армия маленькой нейтральной страны решится на самоубийство ради принципа. Тогда у эскадрилий его авианосца будут развязаны руки. Но вполне может случиться так, что они опоздают, и никто не спасет его разрозненные суда и уставших до предела моряков. А моряки устали.
Вице-адмирал Джек Уорд часто вспоминал старый фильм, один из самых его любимых. В нем герои в поисках сокровища разрушают храм и в его развалинах попадают в хитроумную ловушку. Наглухо закрываются все выходы, стены начинают сдвигаться, из них вылезают густыми рядами острые отравленные шипы...
Его корабли оказались в схожей ситуации.
Персонажам фильма было легче. Туземец-проводник, пропавший ранее неизвестно куда, внезапно объявился в кадре и отключил древний механизм – как раз в тот момент, когда героев вот-вот должны были проткнуть насквозь.
К несчастью, с ним не было туземца-проводника. Двери спереди и сзади могли захлопнуться в любое время. В этом случае он бы не знал, что делать. Советоваться с компьютером было бесполезно. Его совет, если бы такой поступил, все равно бы опоздал. Ситуация оставалась неизменной уже достаточно долго. Она висела над ним, как грозовая туча, и нервы его, еще немного, и могли лопнуть, как перегруженные буксирные тросы. Это были как раз те минуты, когда он полностью отрабатывал адмиральское жалование и играл не в кино, а в жизни роль "старого моряка" из морских легенд.
Он перегнулся через перила капитанского мостика. В рубке он страдал от замкнутого пространства и духоты, но и на воздухе было не легче. Неяркие вспышки маяка Коббергрунд отмечали западную оконечность острова Анхольт. Там простиралась грозная песчаная мель, а над ней всего лишь десять метров морской воды. Сам остров находился в нескольких милях. Он почти сливался с линией горизонта. Анхольт был точкой, означавшей, что пройдена половина труднейшего маршрута сквозь Каттегат, узкую полоску моря между Швецией и Данией. В водах Каттегата можно было двигаться только в двух направлениях – на юг и на север.
Хотя минуло уже три часа с момента их вхождения в Каттегат, до более безопасного для плавания и маневра пролива Скагеррак было еще далеко.
Анхольт принадлежал Дании и адмирал был уверен, что неприятельские наблюдатели с большим интересом обшаривают через бинокли вереницу его кораблей. Хотя Дания заявила о своем нейтралитете, Германия находилась так близко, что датский берег можно было рассматривать как вражеский. Швеция, правда, свято соблюдала нейтралитет, и хоть одна стена в комнате-ловушке не таила в себе отравленных шипов.
Адмирал стал прохаживаться по мостику, надеясь снять гнетущее напряжение. Как он жаждал открытого моря и глубокой воды! Здесь все было плохо. Рельеф дна и берегов был так причудлив, что подводная локация выдавала обманчивую акустическую информацию. Каттегат становился все уже и извилистей. Эскадра словно втягивалась в горлышко бутыли, где могла застрять навсегда. Основной фарватер дробился островами на дюжину малых. Разведка сонарами не могла дать представление о том, какой фарватер выбрать. Сонар не мог определить, что ожидает корабли за каким-то очередным поворотом. Слежка за воздухом вообще была кошмаром, какой не привидится ни в одном страшном сне. Германские авиабазы располагались совсем рядом. Флот почти буквально залезал им в специально оттопыренный для приманки карман. В случае нападения, запаса времени на организацию отпора не было. Локаторы сотни раз обнаруживали в небе какие-то движущиеся объекты, но какой из них таил угрозу?
Адмирал этого не знал и предпочитал не думать об этом до поры, когда в полночь истечет срок ультиматума. Черт побери! Вашингтон определил слишком жесткие сроки. Уорд был согласен с президентом, что твердость необходима, но было бы неплохо, если бы политики согласовывали свои действия с планами Пентагона и командования ВМФ.
В момент, когда Конфедерация обрушила управляемые ракеты на польские и чешские аэродромы, оперативная группа 22.1 Военно-Морских Сил США не была готова к сражениям на море. Три разбросанных на большое расстояние конвоя отвлекали крупные силы, которые требовались для их охраны. Сухогрузы, контейнеровозы, танкеры везли в Гданьск военное снаряжение, горючее и природный газ. Группа кораблей, оставшихся в Атлантике для "демонстрации флага", была слишком незначительна, чтобы успешно отразить массированное ракетное и торпедное нападение – два фрегата, два эсминца и пара крейсеров. Сам Уорд находился на крейсере "Лейтс Галф", снабженном наиболее совершенными средствами связи и обнаружения противника.
Следуя указаниям из Вашингтона, адмирал проводил транспортные конвои до самого последнего момента, чтобы сражающаяся Венгрия не испытывала нехватки в боеприпасах, а Польша с партнерами почувствовала бы себя увереннее.
Первый из конвоев прибудет в Гданьск в 23.00, за час до того, как он сам рассчитывал войти в Скагеррак, миновав маяк на северной оконечности Дании. Другой еще не прошел "Скаген", следуя вдоль норвежского берега. Его прикрывали пока только самолеты, базирующиеся на далеком авианосце. К сожалению, его собственное подразделение – крейсер "Лейтс Галф", фрегат класса "Перри" "Симпсон" и два транспорта – слишком медленно продвигались по мелководью. Не было никакой надежды, что эти два конвоя доберутся до Гданьска до истечения срока ультиматума. Если Франция и Германия откажутся вывести войска из Венгрии и начнется война, конвои обречены.
Даже если они с боем пробьются в польскую гавань, корабли окажутся там в плачевном состоянии – скорее всего, с повреждениями, без боезапаса и, почти наверняка, с потерями в личном составе. Исходя из очевидного факта, он принял трудное для себя и ответственное решение – повернуть обе группы судов, взять обратный курс и, по возможности, полным ходом идти в северном направлении к дружественным берегам. Как бы отчаянно ни нуждались поляки в помощи, обречь свои корабли на гибель он не мог!
На Балтике он находился под постоянным контролем локаторов и воздушной разведки ЕвроКона, С первой минуты битвы за Венгрию психические атаки на его корабль прекратились. Вероятно, французы и немцы решили немного отдохнуть. Но зато береговые радары и самолеты-разведчики не сводили глаз с его кораблей. Это психологическое давление было даже тяжелее, чем имитация нападения. Он имел средства защиты, но в затеянной игре все козыри были на руках у ЕвроКона.
Больше всего адмирала беспокоило отсутствие поддержки с воздуха. Столько опасностей подстерегало военное судно в современной войне, что оно, как бы мощно его ни вооружили, не могло отстоять себя в одиночку. Два или три корабля, соединив воедино свои средства защиты, могли некоторое время прикрывать друг друга. Но корабли имели ограниченный боезапас, недостаточное количество локаторных датчиков и вертолетов. Только авианосец, оборудованный приборами, предупреждающими о появлении врага на расстоянии сотен миль, мог успешно вести бой, раскрыв над собой "зонтик" из эскадрилий истребителей и ракетных штурмовиков.
Ближайший авианосец, приданный Уорду, был "Джордж Вашингтон". Он расположился далеко в Северном море. Плавучий "птичий двор" нуждался в открытом морском пространстве для свободного маневра. Авианосцы были слишком дороги, чтобы рисковать ими, направляя их в закрытые воды.
Самолеты с "Вашингтона" здесь, в Каттегате, не могли оказать Уорду помощь. Объявив нейтралитет, Дания закрыла свое воздушное пространство для военных полетов. Разумеется, если начнется всеобщий трам-тарарам, это не будет иметь значения. Он сомневался, что датчане вздумают как-то помешать пролету над своей территорией боевых машин противоборствующих сторон. Никто не ждет, что армия маленькой нейтральной страны решится на самоубийство ради принципа. Тогда у эскадрилий его авианосца будут развязаны руки. Но вполне может случиться так, что они опоздают, и никто не спасет его разрозненные суда и уставших до предела моряков. А моряки устали.