Бонд Лэрри. Котел

   С трудом ему удалось успокоиться и даже немного расслабиться. Каждая минута задержки означала выигрыш его стороны. Будь у него выбор, он согласился бы сидеть тут хоть до Рождества, лишь бы немецкие танки подольше ржавели на холме, но он знал, что этого не случится.
   Полевой телефон зажужжал, и капрал Адамз снял трубку.
   – Вызывает наблюдательный пункт, сэр.
   Капитан взял телефонную трубку, протянутую ему долговязым капралом. Двух своих разведчиков – капрала Теда Брауна и рядового Джина Вебстера – он выслал в дозор. Передовой НП располагался примерно в километре перед позициями роты на высоком пригорке, как раз на половине пути до предполагаемого местонахождения сил противника. Зарывшиеся в землю и тщательно замаскировавшиеся, разведчики должны были дать ему несколько лишних минут, когда атака действительно начнется.
   – Видим противника, сэр! Десятки танков, сэр! – в голосе Брауна смешивались нервное возбуждение, восхищение и страх. Наконец-то он увидел реального противника, готового к бою.
   – Они еще за деревьями, но движутся сюда, сэр!
   – Сколько их? Что они делают? – резко переспросил Ренолдз, чувствуя, как его собственное сердце забилось быстрее. Вот оно, началось!
   – Давай, Тед, докладывай. Воспользуйся кодом КАМИН.
   Этот код был подсказкой, разработанной специально для того, чтобы наблюдатели могли четко и понятно доложить, что они перед собой видят – даже среди шума и горячки битвы. Данное слово было составлено из начальных букв: "Количество", "Активность", "Местоположение", "Информация о Намерениях", – и следуя этому порядку наблюдателю почти всегда удавалось сообщить командиру наиболее существенные сведения.
   – Да, конечно, простите, сэр, – капрал помолчал. – Количество – шесть колесных бронетранспортеров, мне кажется, что это разведмашины "Лухс".
   – Понял вас, капрал, – отозвался Ренолдз, делая пометки. Спрашивать Брауна о том, куда подевались "дюжины танков", он не стал.
   – Активность – направляются к опушке леса, готовятся выехать на открытое пространство... – вспомнив хорошо заученное и тысячу раз повторенное упражнение, капрал Браун уже не мог остановиться и быстро доложил обстановку. То, что он видел перед собой, походило на разведывательное подразделение бронетанковой дивизии, которое прощупывает маршрут перед тем, как дивизия двинется вперед. Германские войска непременно выслали бы в дозор несколько легких разведмашин и только затем двинулись бы вперед основными силами. Но существовал и еще один вариант – разведывательное подразделение, маневрируя по переднему краю, отвлекало на себя внимание противника, в то время как танковая дивизия готовилась к броску в другом направлении. Как же обстоят дела в данном случае?
   Ренолдз поднял бинокль и сам оглядел местность. Ничего. Разведывательные машины, замеченные Брауном и Вебстером, были еще слишком далеко.
   – Не видно ли там иной подозрительной активности? – спросил он у наблюдателей. – Не появились ли танки и бронетранспортеры?
   – Никак нет, сэр, только разведчики. Похоже, они движутся к нам... – в голосе капрала прозвучали озабоченные нотки, и он задал свой самый главный вопрос: – Нам можно возвращаться?
   При нормальной скорости движения разведывательным машинам "Лухс" понадобилось бы минуты три-четыре, чтобы достичь того наблюдательного пункта, где засели рядовой и капрал. В то же самое время двум пехотинцам с оружием и со средствами связи понадобилось бы гораздо больше времени, чтобы домчаться до рощи, в которой заняла позиции рота. Ренолдз вовсе не собирался приносить двух своих солдат в жертву, но он и не хотел, чтобы они начали отход хотя бы на секунду раньше, чем это необходимо. Поэтому он приказал им сидеть тихо и смотреть во все глаза, а сам передал данные визуальной разведки сначала в батальон, а потом командирам своих взводов. Похоже, что их утомительному ожиданию пришел конец.
   Несколько минут спустя наблюдатели снова вызвали своего командира. У них было новое сообщение: на этот раз они заметили до десяти танков и несколько бронетранспортеров, которые двигались в направлении позиций группы "Ад". В этот раз капрал Браун, не стесняясь, сказал:
   – Мы бы предпочли поскорее убраться отсюда, сэр.
   – Возвращайтесь, да поживее.
   Ренолдз передал информацию взводным командирам и, посоветовав им быть наготове, снова стал изучать в бинокль склон холма. Даже если бы местность была безупречно ровной, то на расстоянии двух километров было бы не просто заметить маленькие, грязно-серые коробочки бронетранспортеров. Между тем рельеф здесь был далеко не такой, как, например, в Техасе, и капитан мог только надеяться, что где-нибудь между лощинами и буграми он увидит-таки промелькнувшую разведку противника.
   Разведка немцев между тем затеяла опасную игру, словно пренебрегая опасностью и искушая своего противника выстрелить, и тем обнаружить свое местоположение. Либо они слишком доверяли своей счастливой звезде, либо надеялись на то, что неточный огонь противника поможет им сберечь свои жизни.
   Ренолдз не мог оставить эту дерзость безнаказанной. Если он пропустит разведку противника мимо себя, понадеявшись на маскировку, они смогут подойти слишком близко и разглядеть и его самого, и линию обороны батальона. Любой камуфляж – увы! – был далек от совершенства, и мало что мог скрыть от глаз опытных наблюдателей, вооруженных к тому же инфракрасной оптикой.
   Ренолдз собирался позволить немцам подойти как можно ближе, чтобы они оказались в радиусе действия его "Джавелинов", а затем выстрелить залпом и попытаться вывести из строя несколько машин одновременно. Для этого у него оставалось еще несколько минут.
   Однако первая победа досталась им без единого выстрела. Одна из разведмашин, отклонившаяся влево, напоролась на мину, заложенную саперами ночью. Внезапный мощный взрыв подбросил "Лухс" в воздух и опрокинул. Из дымящейся искореженной машины никто не выбрался.
   Капитан мрачно улыбнулся. Минное поле было не слишком широким и не особенно плотным, однако, чтобы понять это, немцам потребуется еще несколько минут. Между тем одна из разведывательных машин противника уже горела.
   Некоторое время Ренолдз рассматривал оставшиеся машины в бинокль, стараясь, чтобы солнечный свет не попадал на линзы. Каждый "Лухс" был длинным, четырехосным броневиком, угловатым, легкобронированным, украшенным сверху небольшой башенкой, из которой торчал тонкий ствол 20-миллиметровой автоматической пушки. Для танка Ml "Абрамс" и даже для бронемашины "Брэдли" они были бы легкой добычей, но для Ренолдза и для его людей они представляли серьезную угрозу, особенно если подпустить их слишком близко. Однако капитан рассчитывал, что ему удастся не допустить этого.
   Тем временем уцелевшие машины вскарабкались на бугор, на котором совсем недавно находился наблюдательный пункт роты. До них теперь было не больше семисот метров. Пора. Капитан поднял трубку полевого телефона.
   – Огонь!
   Чуть сзади него послышались приглушенные листвой звуки выстрелов, за которыми последовал тонкий свист, всегда сопровождающий летящий ракетный снаряд. Залп был произведен одной установкой "Toy" и четырьмя "Джавелинами" – менее мощными ракетами с системой наведения по двум точкам, которые направлялись по две в одну цель.
   Ренолдз опустил свой полевой бинокль, пытаясь проследить за полетом одного из "Джавелинов", похожего с этого расстояния на маленькое темное пятнышко, мчащееся с невероятной скоростью. По мере того как стрелок корректировал курс, это пятнышко слегка отклонялось то вправо, то влево, затем по крутой дуге взмыло в небо и клюнуло один "Лухс" сверху.
   БАММ! Противотанковая ракета взорвалась, превратившись в черно-серый дымный шар прямо над башней разведмашины. Клубы дыма и пыли вылетели из щелей люков и машинного отделения, и в них замелькали крошечные злые искры, словно их вышибали из брони удары тысячи молотов. Второй ракеты, направленной в этот же броневик, капитан так и не увидел. К счастью, одного попадания оказалось достаточно.
   Броневик тем временем вильнул и остановился. Из двигательного отсека вытекал грязно-серый дым. Острые осколки боеголовки "Джавелина" не только пробивали броню, они к тому же были добела раскалены энергией взрыва.
   В бинокль ему было видно, как из люка вывалились две фигуры и исчезли в траве. Они были вполне в пределах досягаемости стрелкового оружия, однако его дисциплинированные солдаты не стреляли. Товарищи этих двоих погибли, машина сожжена, и они более не представляли угрозы для роты "Альфа".
   Между тем на поле прогремели новые взрывы. Огнем ракетчиков были подбиты еще две разведывательные машины, причем самая левая, в которую попала ракета "Toy", превратилась в огромный костер; очевидно, более мощная боеголовка "Toy" заставила сдетонировать боекомплект. Третий "Лухс", пораженный сразу двумя "Джавелинами", вздрогнул и грузно осел в клубах пыли и дыма.
   Ренолдз мрачно кивнул. Группа "Ад" заявила о своем присутствии довольно внушительно, и теперь командиры ЕвроКона должны были принять ответные меры.
   Ренолдз сделал первый ход в этой партии, прекрасно понимая, что за этим последует. О том же самом подумали и его люди. Еще будучи молодым командиром взвода, он проводил учения вместе с германскими войсками и знал, что они опытные и умелые вояки.
   – Летит! Всем в укрытия! – закричал сержант Форд, перекрывая пронзительный визг первого вражеского снаряда.
   БАММ! Господи Иисусе! Никогда прежде Ренолдз не вжимался в землю с такой силой. Взрыв вывернул изрядный кусок земли примерно в сотне метров от него, не долетев метров десяти до опушки рощицы, в которой они залегли. И слава богу!
   Ренолдз никогда в жизни не находился так близко от места разрыва вражеского снаряда, который был бы выпущен по нему. Во время учений они использовали имитационные снаряды и "устройства", взрывающиеся примерно с той же силой, что и старые "хлопушки" М80. Для того, чтобы представить себя под настоящим артиллерийским огнем, требовалось богатое воображение.
   Капитан мрачно подумал о том, что напрягать свое воображение ему больше не придется. То, что происходило сейчас вокруг него, он запомнит на всю жизнь. Какой-то уголок его сознания профессионально отметил, что это был, должно быть, пристрелочный выстрел 155-миллиметровой гаубицы. Скоро последуют другие выстрелы.
   И они последовали, да так густо, что земля и воздух совершенно смешались. Светопреставление сопровождалось страшным грохотом, когда бризантные снаряды принялись падать с неба на окрестности их позиций. Ренолдз чувствовал, как его желудок всякий раз словно наполняется водой, когда снаряды падают особенно близко, и всякий раз он вжимался лицом в сырую землю в неподдельном страхе за свою жизнь. В промежутке между разрывами он рискнул посмотреть вправо. Капрал Адамз свернулся неправдоподобно маленьким клубком, забившись в щель между двумя деревьями.
   После нескольких первых взрывов чувство долга в капитане возобладало над страхом. Как там его люди?
   Капитан рискнул высунуть голову из своего укрытия, и тотчас же ударная волна от разрыва сильно толкнула его прямо в лицо. Майкл поднял бинокль и пристроил его на земляном бруствере своего окопа. Он увидел танки, которые ровными рядами выкатывались из-за далеких деревьев.
   Он наблюдал за ними примерно минуту, затем протянул руку и слегка ткнул капрала в бок. Капрал поднял голову и капитан крикнул ему:
   – Свяжись с артиллеристами. Нам нужен удар по бронированным целям, ориентир семь-один. Все ясно?
   Адамз кивнул и схватился за полевой телефон. Крепко обняв аппарат, он передал приказ капитана, причем ему приходилось кричать, чтобы его услышали за громом разрывов и воем снарядов, которые продолжали сыпаться вокруг.
   Ренолдз вдруг осознал, как важно быть чем-то занятым. Действия помогали справиться со страхом. Однако он быстро оставил эту мысль и сосредоточился на своем следующем шаге. Один из самых важных тактических уроков, которые молодой офицер должен был усвоить с самого начала, состоял в том, чтобы ни в коем случае не позволять противнику перехватить инициативу. Нельзя было давать противнику возможность заставить тебя реагировать так, как он ожидает. Сейчас противник хотел, чтобы Ренолдз и его солдаты сидели в окопах и не поднимали головы. Ну что же... Ренолдз внимательно осмотрел в бинокль атакующие танки, не обращая внимания на снаряды.
   Немецкая артиллерия работала вслепую, основываясь только на безличных координатах оперативных карт. Теперь, когда разведывательный отряд противника был рассеян и бежал, у них скорее всего не было впереди корректировщиков огня, которые могли бы помочь артиллеристам сконцентрировать свою огневую мощь на позициях роты. Гаубицы продолжали вспахивать рощу, не особенно прицеливаясь и не сосредоточивая своего огня на каком-то конкретном месте. Конечно, слепой случай всегда мог сыграть с капитаном и его людьми злую шутку. Ренолдз подумал об этом, когда близкий разрыв заставил его лязгнуть зубами и сплюнуть набившейся в рот землей.
   – Все готово, сэр! – прокричал ему на ухо Адамз.
   3-й батальон имел в своем распоряжении батарею польских 155-миллиметровых гаубиц, а в случае надобности мог вызвать и огонь целого артдивизиона.
   – Великолепно! – прокричал в ответ Ренолдз и снова поперхнулся пылью, когда еще один снаряд разорвался довольно близко от него. Острые осколки с визгом пронеслись над КП, сшибая с деревьев ветки и вырывая из стволов острые щепки.
   – Передай всем взводам, пусть доложат о потерях.
   Капрал кивнул, сосредоточившись на полученном приказе.
   Сообщения капитан получил почти сразу же, и они были вдохновляющими. До сих пор группа "Ад" не понесла никаких потерь, лишь несколько солдат были легко поцарапаны разлетавшимися вокруг щепками и рикошетирующими осколками, но никто не был убит. "Пока не убит", – мрачно поправил себя Ренолдз, на мгновение расслабившись. Он чувствовал большое облегчение от того, что не настал еще тот момент, когда он начнет одного за другим терять людей, своих боевых товарищей, но он не мог обманывать себя: этот момент непременно должен был когда-нибудь наступить. Стоит немцам откорректировать огонь и сосредоточить его на позициях группы, число убитых и раненых стремительно поползет вверх.
   – Капитан! Хьюитт просит разрешения открыть огонь!
   Сержант Хьюитт командовал приданным роте взводом пусковых установок "Toy". Германские "Леопарды" приблизились уже на дистанцию эффективного огня, а если учитывать скорость, с какой наступали танки, то взвод ПТУР успеет сделать всего несколько выстрелов, прежде чем ему придется сменить позицию или оказаться под гусеницами. Ренолдз прекрасно понимал это, однако у него был свой замысел.
   – Передай сержанту, что мы будем действовать согласно первоначальному плану, – сказал он, а сам подумал: "Где же, черт возьми, артиллерия?"
   Капитан попытался успокоиться, рассматривая приближающиеся танки, их боевой порядок и прочие мелочи, стараясь все время занять себя чем-нибудь. Тем не менее в желудке у него снова появился какой-то ком: танки были уже на расстоянии меньше тысячи метров от его позиций! Ренолдз уже открыл рот, чтобы скомандовать своему противотанковому взводу открыть огонь, когда в воздухе наконец просвистели первые снаряды, летевшие навстречу наступавшей танковой роте немцев.
   Капитан задрал бинокль вверх и посмотрел в небо.
   Обстрел их позиции немецкими гаубицами внезапно прекратился – артиллерия противника сделала все, что могла, ведя огонь вслепую, без корректировки. К тому же здесь, в глубине польской территории, артиллерийские снаряды, несомненно, ценились очень высоко, чтобы их можно было разбрасывать направо и налево. И все же Ренолдз заметил, что артналет закончился только тогда, когда осознал, что вот уже несколько минут он не вздрагивает при звуке близких разрывов.
   Букеты разноцветных парашютов повисли почти точно над "Леопардами" противника. Их число все увеличивалось. Парашюты появлялись в небе так внезапно, что человеческий глаз не мог уследить за ними.
   В современной войне стрельба по танкам обычными бризантными снарядами, да еще с закрытых позиций, редко приносила желаемые результаты. Танки могли двигаться прямо сквозь артиллерийский огонь, при этом опасность грозила им только в том случае, если снаряд случайно попадал в боевую машину или разрывался настолько близко, что рвал гусеницу. Многочисленные смертоносные осколки были не страшны танкам, отскакивая от толстой брони. Именно поэтому батарея дальнобойных орудий вела огонь боеприпасами, разработанными специально для того, чтобы американская артиллерия имела возможность поражать наземные бронированные цели противника.
   Каждый плавно спускающийся парашют нес специальный снаряд, начиненный хитрой электроникой. Парашюты были сконструированы так, чтобы опускаться вниз по расширяющейся спирали, что давало возможность крошечному радару осматривать под собой значительную площадь. В тот момент, когда радар обнаруживал характерный силуэт танка, происходил выстрел, и остроконечная боеголовка летела в цель, атакуя тонкую верхнюю броню.
   Под парашютами появились облачка белого дыма, и каждое такое облачко соединялось с находящимся на земле танком тонкой и прямой, слегка светящейся линией. Три немецких танка сразу же нарушили строй и остановились. Еще два танка вспыхнули.
   В этот самый миг операторы установок "Toy" и "Джавелин" произвели еще один залп противотанковыми ракетами, целясь в те бронированные машины, которые все еще продолжали движение, но даже после этого не все экипажи разобрались в том, что происходит. Только некоторые из них выпустили дымовые гранаты из установок, расположенных по бокам башен. Те, кто проделал это, укрыли свои машины непроницаемым куполом белого дыма.
   Капитан Ренолдз понял, что это многоцелевой спектральный дым, защищающий как от человеческих глаз, так и от гораздо более совершенных глаз радаров и приборов термонаведения. Вот дерьмо!
   Тем временем три "Леопарда" выскочили из-под прикрытия своей дымовой защиты и двинулись в сторону, намереваясь обойти с фланга удерживаемую ротой лесополосу. Один за другим они останавливались, наткнувшись на установленные группой "Ад" минные поля. Мощные фугасы разрывали гусеницы танков и проламывали тонкую броню днища.
   Ренолдз натянуто улыбался, обнажая зубы. Учитывая узость участка обороны группы, ему не составило труда предвидеть, в каком направлении попытаются уклониться немецкие танки, оказавшиеся под огнем его противотанковых средств.
   Некоторые из уцелевших танков открыли стрельбу из своих 120-миллиметровых орудий и крупнокалиберных пулеметов, ведя огонь по роще, оказавшейся на их пути, однако они имели лишь общее представление о том, где находятся позиции противника, и поэтому их огонь был неточным. Несмотря на это, вой снарядов над головой производил сильное впечатление, и капитан, глядя на изрыгающие смерть хоботы немецких танков, снова испытал страх, правда, несколько иного рода.
   Все уцелевшие "Леопарды" прибегли к дымовой завесе и теперь маневрировали во всех направлениях, стараясь избегнуть участи своих товарищей. Ренолдз был поражен тем, насколько проворна могла быть пятидесятипятитонная стальная махина, мечущаяся по полю чуть ли не с маршевой скоростью. Одновременно он обратил внимание на то, что танки больше не приближались. Теперь они старались укрыться за неровностями рельефа, за буграми и в лощинах, а так же в других подходящих для этого местах. "Отлично, – подумал капитан. – Ай да мы!"
   – Хьюитт докладывает, что из-за дыма он ничего не видит, – сообщил Адамз.
   Ренолдз ожидал этого сообщения. Подтвердив получение, он велел Адамзу передать артиллеристам, чтобы они были готовы повторить свой огневой удар. Затем он вытянул шею, чтобы лучше видеть перепаханное, усеянное обломками боевой техники поле битвы.
   Группа "Ад" серьезно пощипала германскую танковую роту, нанеся ей такие значительные потери, каких он никак не ожидал. Очевидно, командиры противника не ожидали встретить никакого сопротивления, за что и поплатились. Тем не менее рота была предвестницей танкового батальона, который, в свою очередь, шел впереди целой бронетанковой или мотопехотной бригады. Одному богу известно, что обрушится на них в следующий момент. Ренолдз не мог остановить их всех и не собирался превращать рощу в Форт-Апач. Он и без того заставил противника решать непростую тактическую задачу, которую, в конечном итоге, все-таки можно было решить, однако на это требовалось время, драгоценное для обеих сторон.
   В учебниках говорилось, что окопавшегося противника не следует атаковать танками. Для того, чтобы выкурить противника из-под деревьев, боевой устав рекомендовал сковать активность и подавить его артиллерийским огнем, а затем пустить в ход пехоту, чтобы она выбила противника из его укреплений.
   Капитан впился взглядом в занятый немцами лес, находившийся от него на расстоянии примерно двух километров. Среди клубов дымовой завесы, разорванной ветром, он увидел разворачивающиеся в цепь, похожие на коробки бронетранспортеры противника, выползающие из-под деревьев. На сей раз их действительно были десятки, а за ними уже показались "Леопарды". На этом расстоянии они казались всего лишь точками, но капитан быстро подсчитал, что первый километр "Мардеры" преодолеют меньше чем за три минуты. Затем они высадят пехоту, которой предстоит преодолеть оставшуюся тысячу метров пешком. Грубо говоря, у него оставалось около десяти минут, прежде чем пехота противника подойдет настолько близко, чтобы вступить в бой.
   Пора было уносить ноги.
   – Передай командирам взводов приготовить раненых к эвакуации. Начинать собирать имущество. 1-й и 3-й взводы выдвигаются через пять минут.
   И в этот момент немецкая артиллерия снова открыла стрельбу. На рощу посыпались бризантные снаряды. Ренолдз услышал грохот, словно на полной скорости мимо мчался товарный поезд, и бросился на дно своего окопа почти одновременно с падением первых снарядов.
   БАММ! БАММ! БАММ! Земля затряслась, закачалась и задрожала. Сраженные прямыми попаданиями упали, могучие деревья.
   Ренолдз беспомощно скорчился в своем неглубоком укрытии, вдыхая адскую смесь, в которой дыма и песка было гораздо больше, чем кислорода. На этот раз огонь был гораздо точнее, чем в первый раз – выдвинутые вперед наблюдатели противника отчетливо видели, куда падают снаряды, и имели возможность откорректировать неточный огонь, сосредоточив всю мощь гаубичных батарей на небольшом участке, и методично вспахивать его из конца в конец. Капитан Ренолдз и его люди оказались чем-то большим, чем просто досадной помехой на пути германской армии, и поэтому заслуживали того, чтобы уделить им особое внимание. На этот раз немцы использовали гораздо больше орудий, может быть, даже целый дивизион своих гаубиц.
   Близкий разрыв приподнял его над землей и бросил обратно, тут же следующий снаряд, разорвавшийся неподалеку, отшвырнул его в сторону тугой ударной волной прежде, чем он успел за что-либо схватиться. Ренолдз услышал крики и осознал, что осколки снарядов ранят и убивают его людей. В Майкле вспыхнула ненависть, и он неожиданно почувствовал радость от того, что им удалось подбить столько танков и уничтожить столько танковых экипажей.
   Однако пора было уходить. Огневой налет стал чуть заметно ослабевать. Теперь большинство снарядов рвалось в поле, примерно метрах в ста от их линии обороны. Гаубицы вели огонь дымовыми снарядами, прикрывая свою пехоту. Когда дымовой экран будет установлен, "Мардеры" смогут приблизиться на расстояние прямого выстрела, прежде чем начнут высаживать пехоту. Но капитан знал, как решить эту задачу тактически грамотно: нужно было немедленно отходить.
   Как и планировалось, 1-й и 3-й взводы его роты уже начали отход. Ренолдз взял из рук Адамза телефонную трубку и с удовлетворением отметил, что линия еще существует. Торопливой скороговоркой он приказал отходить всем, кроме арьергарда.
   Ему также необходимо было поговорить со своим командованием.
   – Германский мотопехотный батальон наступает под прикрытием дымовой завесы. Они примерно в километре от нас, – доложил он.
   – Отличная работа, Майкл, – Коулби помолчал и подтвердил правильность решения, которое Ренолдз уже принял: – Отводи своих парней назад.
   Капитан дал отбой и огляделся по сторонам, проверяя, насколько быстро и слаженно отступает его группа. Все больше и больше солдат, пригибаясь, пробегало мимо него на север, подальше от надвигающегося противника. Капитан снова посмотрел вперед, надеясь разглядеть что-то за стелющимся по траве дымом. Никого пока не было видно, однако из-за дымовой завесы все громче и громче доносилось гудение моторов. Пора.
   Он повернулся к сержанту, командовавшему его арьергардом из семи человек, и крикнул: