Браун Джим. Точка разрыва

   Однако таблетки плохо помогали, и сон долго не шел, но, придя, навалился всей тяжестью.
   Как клеится, Джимми Дин?
   Уайти Доббс с наглой ухмылкой ожил в его снах.
   – Девяносто девять Эйнштейн, – он помахал, потом выдвинулся из «полароида», протягивая непропорционально удлиняющуюся руку, которая приняла реальные размеры и схватила Дина за воротник, сминая ткань в кулаке.
   – Девяносто девять Эйнштейн, девяносто девять Эйнштейн, девяносто девять Эйнштейн, – повторял Доббс.
   Потом разразился смехом.
   В этом металлическом звуке гремели тысячи детских костей.
   Останков младенца.
   Девяносто девять Эйнштейн.
   Дин проснулся, ловя ртом воздух, все лицо покрылось каплями пота. Он открыл глаза, пытаясь сбросить сон. В комнате царила темнота и ощущалось чье-то присутствие.
   Кто-то здесь был.
   Мысль явилась в своей примитивной неоспоримости. Дин хотел позвать на помощь, закричать, но язык ему не повиновался. Валидол сковал мышцы. Разум оставался вялым и заторможенным. Ему все еще это снилось? Очередная галлюцинация? Его глаза привыкали к темноте, так что он смог различить фигуру, форму, контуры. Он напрягся, казалось, почти увидел лицо…
   Почти.
   У него было такое чувство, что кто-то ударил его, и ударил неслабо. Дин совершенно проснулся, вернувшись к плачевной действительности, осознав, что это не пустая фантазия и что он не один. Кто-то был в его доме. В его доме. Неужели злоумышленник знал? Знал.
   Останки младенца.
   И не просто в доме, а в его комнате. Кто-то находился в его комнате. Фигура… в темноте… в ногах кровати. Адреналин сделал свое дело, нивелировав все воздействие валидола. Дин схватил тяжелые часы «Биг Бен» с ручным заводом и запустил ими в фигуру что было силы.
   – Боже… – отозвалась тень, уклонившись от часового снаряда. «Разве кто-нибудь может с такой скоростью двигаться? – спросил себя Дин. – Да нет, это не они двигаются быстро, а я торможу».
   – Успокойся, успокойся, – сказала темная тень. – Я не хотела испугать тебя.
   – Доббс? – спросил Дин скрипучим резким голосом, напомнившим звук от наждачной бумаги, проведенной по дереву.
   – Кто?
   – У меня есть телефон! – завопил он в темноту.
   – Отлично, давай закажем пиццу. Пиццу?
   – Включи свет, док.
   Дин осторожно потянулся к лампе. Непослушными пальцами он ощупал голову и пробрался к выключателю. Свет загорелся, наполнив комнату белым сиянием и открывая его глазам посетителя.
   – Пайпер?
   На ней был короткий кожаный жакет, вельветовые бриджи и черные мокасины. Голову покрывал черный вязаный берет. Глаза огромные, щеки мертвенно-бледные.
   – Прости, что испугала тебя, док. Но ты не отвечал на звонок, – она нервно перебирала руками, затянутыми в перчатки, глядя на него через плечо. – Я, конечно, пошутила насчет пиццы. Никто не занимается доставкой в такую погоду.. – Пайпер взглянула на часы: – Или в такое время суток.
   – У меня есть какие-то остатки еды на кухне.
   – Отлично. Я умираю с голоду. Ничего не ела с утра.
   Дин встал с кровати, забыв, что из одежды на нем только майка и «боксерские трусы».
   Он схватил рубашку со спинки стула, но Пайпер уже успела увидеть достаточно и усмехнулась.
   – Повтори еще раз, – сказал Дин, проводя рукой по густым каштановым волосам.
   Пайпер была и впрямь голодна. Она уже поглотила половину цыпленка в кисло-сладком соусе и тарелку риса, а теперь расправлялась с консервированной говядиной с овощами.
   – Я знала, что ты сочтешь меня сумасшедшей. Есть крекеры? Он поднялся, взял пачку соленых крекеров из коробки и положил рядом с ее тарелкой.
   – Спасибо. Ты последний в моем списке тех, к кому бы я обратилась, ты Мистер Ученый и так далее. Но может быть, именно по этой причине я пришла.
   Пайпер вскрыла пакет с крекерами, взяла три штуки, разломила в руке и высыпала обломки в тарелку.
   – Может быть, я даже хочу, чтобы ты сказал мне, что я спятила. Нет, чтобы ты доказал мне, что это только мое воображение.
   Дин молчал.
   Над раковиной висели часы «Феликс Кэт» в черно-белом варианте, купленные Джуди, когда они только что поженились. Хвост свисал в качестве маятника, а глаза двигались вправо-влево, влево-вправо.
   «Они напоминают мне тебя, – заявила Джуди, вешая игрушку на стену в кухне. Он подозревал, что это была простая уловка, чтобы он одобрил это глупое приобретение. – Туда-сюда, туда-сюда, всегда стреляешь глазами по сторонам».
   Туда-сюда.
   Не этим ли он занимался сейчас? Не поэтому ли он пропустил мимо ушей все размышления Пайпер? Размышления и немыслимая движущаяся фотография. Размышления и послание, вырезанное на доске восемнадцатисантиметровым лезвием, как раз по длине ножа-молнии Уайти Доббса.
   – Как ты вошла?
   – Через задний вход.
   – Он был заперт.
   – Я открыла дверь.
   Дин нахмурился и невольно перевел взгляд в гостиную, где книжный шкаф скрывал вход в подвал.
   Останки младенца.
   Ему не нравилось, когда кто-нибудь приходил. Даже Пайпер. Не сюда. Не в его дом. Не так близко к подвалу.
   – Док? Я сумасшедшая, верно?
   – Ты так хочешь этого? – он хотел все перевести в шутку, но Пайпер настаивала на вопросе и требовала ответа.
   – Это лучше, чем жить в мире, где отрезают руки у живых людей, где кирпичи пролетают через стены и где людей изрешечивают стеклянным дождем.
   Они какое-то время помолчали. Ложка оставалась нетронутой в тарелке с супом Пайпер.
   – Со мной что-то не так, док. У меня такое ощущение, как будто пауки забрались под кожу. И с каждым днем все хуже.
   Пайпер покачала головой. Она сняла вязаную шапочку, но короткие темные волосы оставались прижатыми, за исключением нескольких непослушных завитков.
   – Если же я не сумасшедшая, то и впрямь происходит что-то сверхъестественное. Причем сверхъестественное зло. Не спрашивай меня, откуда я знаю. Просто знаю.
   Пайпер выпрямилась и взяла Дина за руку. Ее ладони были холодны, как лед, несмотря на перчатки. Он встретился с ней взглядом. Какие это были красивые и чувственные глаза. Эти глаза давали возможность увидеть невозможное.
   Сумасшедшая? Она? Или он?
   – Нет, – Дин сжал ее руку в своих. – Нет. Ты не сумасшедшая.
   – Тогда что же? – голос Пайпер задрожал.
   – Послушай, – сказал Дин. – Дело не только в тебе, понимаешь? И другие люди видят нечто…
   От его чашки с кофе шел пар.
   – Я видел нечто.
   Ее темные глаза вспыхнули.
   – Ты?
   – Да, нечто, что я не могу объяснить. Как клеится, Джимми Дин?
   Он закрыл глаза.
   – То, что пока не могу объяснить.
   Какие-то голубые электрические искры пробегали по радужке глаз Пайпер. Дин невольно отпрянул вместе со стулом. Пайпер, казалось, не придавала значения этому необычайному явлению. Или же это объяснялось простой игрой света, случайным отражением бликов?
   – Это нечто в кармане твоего пальто, правда? – спросила Пайпер уверенным тоном.
   Дин посмотрел ей в глаза. Ее слова донеслись до него издалека, поглощенные любопытством.
   Электрические?
   – Дин?
   Он пришел в себя, понял, что не отрывает от нее глаз, и виновато улыбнулся.
   – Я знаю, что хороша, – Пайпер запрокинула голову и провела ладонью по волосам. – Особенно, когда ловлю на себе такой щенячий взгляд, но…
   – Нет. Это просто… – он помотал головой. – Не обращай внимания. Ты что-то сказала?
   Над раковиной «Феликс Кэт» отсчитывал время, перебегая глазами с Дина на Пайпер, с Пайпер на Дина, заинтересованно и дружелюбно улыбаясь своей нарисованной улыбкой.
   – Твое пальто, – повторила она, указывая на жакет, висевший на крючке у двери. – То, что ты видел. И не можешь объяснить. Оно в твоем пальто?
   – Откуда ты..?
   Пайпер улыбнулась. «Феликс Кэт» улыбался тоже, отсчитывая секунды хвостом.
   – Я чувствую.
   На мгновение Дин словно окаменел. Несмотря на свои заверения, что наука в состоянии всему дать логическое объяснение, несмотря на свою нетерпимость к жизненным причудам, он не выказывал ни малейшего интереса увидеть опять снимок-«полароид». И никогда не выкажет.
   Но разве я принес его домой не для того, чтобы убедиться?
   Устав ждать, Пайпер встала и направилась к пальто. Она вынула фотографию из нужного кармана без малейшего колебания.
   – Как ты догадалась?
   Она пожала плечами, вглядываясь в снимок.
   – Что ты видишь? – спросил Дин.
   – Молодую девушку и юношу. Смотрятся как влюбленные. Счастливые влюбленные.
   А теперь вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов.
   – Этот юноша – как он выглядит? Какого у него цвета волосы? Пайпер прикоснулась к фотографии. Потом нахмурилась.
   – Каштановые. Волосы каштановые. Но… Она оцепенела.
   Я это действительно видел? Ее била дрожь.
   – Пайпер? – подошел к ней Дин.
   Даже через пальто он почувствовал, как от нее веет холодом.
   – Пайпер, в чем дело?
   Из ее ноздри показалась струйка крови.
   – Что-то приближается.
   Резкие вспышки голубых искр испещрили всю поверхность ее глаз.
   – Приближается что-то очень большое.

глава 17

   Ледяной ветер так стремительно проносился по улицам, что сотрясал легкий «Форд Рэнджер».
   – Куда мы едем? – в который раз спросил Дин.
   – Я не знаю.
   Дворники с трудом справлялись с налипающими бесконечными снежными хлопьями. Сквозь замерзшее стекло в машине Дин различал только контуры домов и оранжево-желтые блики уличных фонарей. Но сама дорога вырисовывалась очень смутно.
   Только идиот согласился бы на прогулку такой ночью.
   – Пайпер, нам все-таки лучше повернуть обратно…
   – Ш-ш-ш, – она склонилась над рулем, всматриваясь во мглу за ветровым стеклом.
   Ее глаза искрились. Здесь в темноте салона этого маленького внедорожника в этом не осталось сомнений.
   Ее глаза, не переставая, сверкали. Как же это возможно? И что бы это значило?
   Машина завернула налево на Фридмена, потом направо на Вилламет, на главную магистраль. Кондиционер мощно гудел, обволакивая Дина и Пайпер горячим, сухим воздухом, но был не в силах противостоять холоду, проникшему в их души.
   Свет встречных фонарей затухал. Они выезжали из города.
   – Пайпер, нам в самом деле…
   – Ш-ш-ш. Теперь близко, совсем близко.
   Она надавила на акселератор. Внедорожник рванулся вперед, равнодушный к непогоде. Дин почувствовал, как сердце забилось где-то у него в горле. Он даже не знал, что больше его пугало: ее манера водить или ее глаза.
   Город осел позади, и мир сжался до узких конусовидных дорожек от света фар. Мир, предвещая несчастье, крутился в белом вихре. И крутился слишком быстро.
   – Пайпер…
   – Здесь, где-то здесь… – сказала она, указывая через окно на неясную белую пелену.
   Пайпер ударила по тормозам. «Рэнджер» не остановился. Вместо этого он превратился в огромные черные сани, скользящие, несущиеся вправо, которые в конце концов перегородили магистраль. Они попали в мертвую точку, как определил бы Дин. Если появится еще одна машина…
   – Выходи.
   – Что?
   Пайпер открыла дверь. Салон озарился светом. Порыв ветра налетел и унес с собой все тепло. В свете фар открывалось чистое поле. Где они оказались? Пайпер исчезла в темноте.
   – Дин, быстрее, – ее голос прорвался сквозь свист ветра.
   Дин нырнул в объятия шторма. Прошла мучительная минута, он почти ничего не видел, так как хлопья запорошили его глаза и облепили лицо.
   – Ты где?
   – Здесь, здесь. Иди на звук голоса.
   От тяжелого дыхания снежные мухи вихрем кружились перед глазами, отнюдь не улучшая видимость.
   – Здесь, – повторила Пайпер, служа ему звуковым ориентиром.
   Дин обнаружил ее в двадцати шагах от внедорожника. Она стояла за деревом, укрывшись от резких порывов ветра. Дин подумал, что знает, где они. Он с трудом рассмотрел что-то похожее на мост, а далеко под ним бешено ревущие волны реки Вилламет.
   – Там, – снова промолвила Пайпер, на сей раз указывая на небо. Дин поднял голову. Звезда? Нет, оно двигалось. Метеор? Нет, ярче, много больше и растет с каждой секундой. Настолько яркое, что отчетливо проступает сквозь пургу. Огонь? Оно горит. Чем бы это ни было, оно просто невероятных размеров и стойко горит в холодном морозном воздухе.
   – Боже!
   Пайпер передернуло. Дин обнял ее. А пылающий предмет в небе все рос и рос.
   – Матерь Божья! Оно движется сюда.
   Он пытался увлечь ее назад, но Пайпер не тронулась с места. Она обратила к нему свой странный взгляд.
   – Нет, в нас оно не попадет.
   Голубые искры в черных, как ночь, глазах.
   Теперь Дин уже видел откидной борт, объятый пламенем, и слышал свист от перемещения предмета, рассекавшего воздух. Она была права. По-видимому, он пролетит мимо, но где-то совсем рядом.
   Теперь Дин уже мог различить контуры.
   – Это напоминает… Что?
   – Грузовик, – определила Пайпер. – Прицеп.
   Дин кивнул. Она была права. Теперь и он уже ясно видел. Это был большой дизельный «Питербилт» с цистерной. Вот колеса, темные на фоне желтовато-оранжевого пламени.
   Пока они смотрели вверх, прицеп врезался в мост через Вилламет. Горючее, наполнявшее серебристую цистерну, взорвалось. На какое-то мгновение вся южная часть долины вспыхнула в ярком свете нового солнца. Взрыв прорезал снежное безмолвие.
   Волна раскаленного воздуха ударила им в лицо, с ревом разносясь в темноте.
   – Пригнись, – закричал Дин, толкнув Пайпер на землю и накрыв своим телом от тысяч осколков бетона и асфальта, сыпавшихся на них.
   Угли и зола разлетелась в разные стороны. Большой обломок плиты размером с бейсбольный мяч попал Дину в поясницу, лишив возможности дышать.
   – Дин?
   Снег вокруг них был усеян камнями и огненными ошметками.
   – Дин? – повторила Пайпер.
   – Да, да, все в порядке, – солгал он, втягивая жгучий морозный воздух в свои пустые легкие. – А ты?
   – Нормально! Бог мой! – произнесла она, приподнявшись на локтях.
   Внизу дорога все еще освещалась свирепствующим огнем, отбрасывающим языки пламени и тени во все стороны. Но источником огня служил не мост, а что-то гораздо ниже, около реки. Света было достаточно, чтобы увидеть: мост через Вилламет больше не существовал.
   Разрушен.
   Так, с закрытым проходом и утраченным мостом, Черная Долина осталась в полном и неоспоримом одиночестве.

глава 18

   Тик-так, тик-так, тик-так.
   Шериф Джон Эванс слышал, как в кармане тикали часы его деда. Он знал, что это невозможно. Часы, фамильная реликвия, были надежно спрятаны в кармане его униформы, которую прикрывало толстое, утепленное пальто. Но он слышал их. Слышал, как они отсчитывали секунды, заботясь о времени, – нет, скорее отбирая время назад.
   Отсчитывая назад. Назад к чему?
   Несмотря на то что Ава не получила физических повреждений при попытке изнасилования, врачи оставили ее на ночь в больнице. Ей ввели успокоительное, и она ворочалась во сне. В любом случае ей было лучше, чем ее мужу. Натан обезумел. Ему дали тоже что-то для успокоения, но он все еще был как на иголках.
   Джон вытер лицо рукой. Ладонь оказалась влажной и потной. Он созерцал ее, как будто вместо пота на ней была кровь.
   Потеть, когда идет снег, какого черта?!
   Слова Натана никак не выходили у него из головы:
   – У него были белые волосы, Джон. Все, что я смог разобрать, – это белые волосы. Ава это тоже видела. Цвета побелевших костей. Ты же знаешь, у кого были такие волосы, знаешь?
   У Уайти Доббса. Тик-так, тик-так, тик-так.
   – Он находился в моей комнате, Джон. Я его не видел, но чувствовал. Я его слышал. И… – Натан подбирал слова между всхлипываниями, судорожно глотая воздух, – я не заметил, чтобы он ушел… он просто исчез.
   Тик-так, тик-так, тик-так.
   Телефоны вырубились. Радио толком не работало. Джон сумел связаться с полицией штата Орегон, но только на минуту, чтобы сообщить им, что весь ад низвергся им на голову. Ему сказали, что штормовой фронт сформировался неизвестно где.
   Никогда не видели ничего подобного.
   Единственное, что кто-то мог припомнить, – ураган в 1974-м, возникший на пустом месте, который снял весь верхний слой земли и тут же пропал. Его мощность трудно было представить, так как после не осталось даже обломков. Разрушительная сила. В штате, где торнадо баловал не чаще чем раз в год, такая буря оставила незабываемый след. Но этот случай стоял особняком.
   И ничего подобного, ничего.
   Даже сейчас, когда снег буквально заваливал Черную Долину, эти волшебники прогнозов погоды вещали на телестанциях Юджина, что это не соответствует действительности. Такого просто не может быть. Небольшой дождь, но ничего существенного.
   Буря пришла ниоткуда.
   Тик-так, тик-так, тик-так.
   Дин и Пайпер вошли в департамент шерифа Черной Долины, а буря следовала за ними по пятам. Джона не оказалось ни в его офисе, ни в основном рабочем кабинете. Они нашли шерифа в отсеке для отдыха, где он в одиночестве сидел за овальным столом с нетронутой чашкой кофе.
   Джон даже не поднял головы.
   – Мост уничтожен, – сказал Дин.
   – На Аву напали, – ответил Джон.
   – Что?
   Холодильник резко загудел и замолк.
   – Кто?
   Джон посмотрел на друга:
   – Хороший вопрос. А что с мостом?
   Дин открыл рот, но не смог произнести ни звука, слова застряли у него в горле.
   Вместо него заговорила Пайпер:
   – Грузовик, проклятущий пылающий грузовик. Врезался в мост и рванул. Бабах! Как раз такой, о котором говорил Кой Чиверс два дня назад. Разница в том, что этот приземлился.
   Джон молчал.
   – Вы не поняли, – продолжала Пайпер. – Он обрушился на мост. Но не свернул с дороги, а упал с неба.
   Джон кивнул.
   – Вы слышите, что я говорю? Горящий прицеп упал с гребаного неба и разнес мост через Вилламет, оставив кучу пепла, – голос Пайпер звенел от напряжения, казалось, она сорвется на истерический крик. – Он упал с неба. И… и я знала, что это должно произойти.
   Такая открытая незащищенность в ее голосе вывела Дина из тумана оцепенения.
   Джон воспринял новости как обычное дело. В голове Дина возникло новое опасение.
   Ну же, Джон, ты нам нужен. Не пропадай. Не сейчас, не сейчас.
   – А как Ава? – спросил Дин, в надежде расшевелить блюстителя порядка.
   Джон поймал взгляд друга. Его челюсти окаменели.
   – Поправляется. Отдыхает. Но Натан совсем не в себе. Говорит, что насильником был мужчина с белыми волосами.
   В комнате повисло молчание. Шериф посмотрел на Дина:
   – Мы отрезаны. Проход погребен под снежной лавиной. Моста нет, – он махнул рукой в сторону окна. – Вертолеты в такую погоду не летают. Ты знаешь о телефонах? – Дин кивнул головой. – Полное дерьмо. Все вырубилось. Не только телефонные линии, радиосвязи тоже нет. Можно сказать два-три слова, но потом сплошные помехи.
   – Мы предоставлены сами себе, – Дин неожиданно понял настроение шерифа. Искать ответы на вопросы сейчас можно было с тем же успехом в кофейной гуще, что и в других местах.
   – Есть еще кое-что, – спокойствие в голосе Джона пугало не меньше, чем безумство стихии.
   Дин отодвинул стул с пластиковой спинкой и тяжело опустился на него: «еще кое-что» были совсем не те слова, которые он хотел услышать.
   – Я еще никому не говорил. Охотник нашел тело на северном склоне холма Хокинса. Оно лежало там по крайней мере десять лет, а может, и дольше. Сохранилось немного, но достаточно, чтобы сказать, что бедняга был изувечен.
   – Изувечен, – повторил Дин.
   – У него отрезана правая рука.
   – Десять лет… – пробормотал Дин.
   – Десять лет? Что это значит? – спросила Пайпер.
   – Означает, что он сделал это раньше, – суровым голосом произнес Джон.
   – Раньше? – повторила Пайпер.
   В пестрой игре света и тени она казалась маленькой девочкой.
   – Серийный убийца, – подытожил Дин. – Действует по принятой схеме.
   Джон кивнул:
   – Десятилетний перерыв говорит о тюремном заключении или, еще хуже, что это бродяга, который убивает и идет дальше.
   – Разные юрисдикции, разные штаты. Блуждающего серийного убийцу трудно выявить, а уж поймать и подавно. А без телефонов ждать помощи извне не приходится.
   – Пылающие грузовики, потоки стекла, серийные убийцы? – Пайпер потрясла головой. – Неужели все это происходит здесь?
   Джон вернулся взглядом к неподвижной жидкости в чашке.
   – При трупе найден бумажник.
   – Бумажник? – спросил Дин.
   Шериф опять поднял голову. Даже в надвигающейся темноте его всегда холодный, жесткий взгляд казался размытым и влажным.
   – Это Ларри. Ларри Пеппердин. Наш старый приятель, наш чертов старина диджей Ларри Пеппердин.
   Пайпер вздрогнула. Дрожь пронзила все ее тело.
   «Глаза, ее глаза, – опять поразился Дин. – Голубые искры».
   – Какого черта? – Джон тоже заметил.
   – Что-то приближается, – прошептала Пайпер.
   Мевис Коннетти прослушивала сообщение в третий раз. Телефонный звонок вырвал ее из глубокого сна; автоответчик сработал раньше, чем она успела прийти в себя.
   Она еще раз включила запись, чтобы убедиться, совершенно убедиться, что она правильно все поняла. Это был Дин. Его голос имел металлическое звучание – искажение от автоответчика.
   – Мевис… Мне нужно с тобой поговорить… Мне нужно тебя увидеть… Я был дурак. Ты мне нужна. Пожалуйста, приходи ко мне домой. Нам нужно поговорить – поговорить о нас. Не пытайся звонить мне. Я не хочу говорить по телефону… Пожалуйста, приходи… Я лю-ю-ю-блю тебя-я-я-я.
   Дин.
   Несмотря на его слова, она попыталась позвонить ему, но телефонная линия вышла из строя.
   Дин?
   Мевис была одновременно возбуждена и озадачена. «Он хочет меня», – подумала она, чувствуя, как сладострастная волна прошла по всему ее телу.
   Пожалуйста, приходи ко мне домой.
   Его дом. Он всегда стоял нерушимой стеной между ними. Разделял их. Как могли их отношения перерасти в страсть, если ей даже не было позволено войти к нему в дом? Но теперь? Такое приглашение означало, что он наконец-то готов к настоящему чувству.
   Мевис оделась, повинуясь какой-то бессознательной силе. За дверью ревела ночь. Холодный резкий ветер колотил в ставни. Ужасная ночь. Но?..
   Пожалуйста, приходи ко мне домой.
   – О, Дин, неужели ты решился? – обратилась она в пустоту. – Я долго ждала.

глава 19

   Помощник шерифа Джерри Нильс двигался домой с дежурства. Было поздно. Он устал и мечтал только о том, как доберется до парковки, а потом без всяких мыслей усядется дома перед телевизором «Сони Тринитрон» с диагональю 53 см. И совсем не важно, что будут показывать. Он может смотреть что угодно – комедии, драмы, специальные выпуски Пи-Би-Эс, посвященные периоду спаривания ночных бабочек. Что угодно. Все, что поможет снять напряжение и усталость.
   Синди, с которой они были женаты три года, мгновенно поняла состояние мужа и приняла его в свои объятия. Она не спросила, почему он опять опоздал на два часа, или почему роняет только отрывистые фразы: или почему не встречается с ней взглядом.
   Намерение Джерри Нильса было ясно донельзя – занять свое старое кресло с провисшим сиденьем и впасть в бездействие. Свет от телевизора упал на его лицо, а жужжание голосов притупило чувства. Он нажал кнопку пульта управления. В очередном сериале в жизни телевизионной семьи наступил кризис. Одному из детей срочно требовалось понять, что такое дружба. В уголке своего сознания Джерри отметил, что у телевизионных семей никогда не возникает желания обсудить, например, как отрезанные части тела бросаются на шеи красивых женщин. Он отогнал навязчивые мысли. Потом попытался сосредоточиться на деревянном смехе телевизионного малыша, заучивавшего, что верные друзья и есть самые настоящие.
   Тук, тук, тук.
   Джерри нахмурился и продолжал смотреть в экран, стараясь игнорировать стук в заднюю дверь. Он пытался раствориться в точках телеэкрана, не желая слушать, чем кончится яростная перепалка между его женой и посетителем, даже не поднял головы, когда жена с извинениями провела посетителя в кабинет и встала перед экраном телевизора. Джерри Нильс старался не прислушиваться к тому, что рассказывает мальчик, нервно теребивший свой большой карман на комбинезоне.
   Надо отдать Джерри должное – он продолжал пребывать в иллюзии, что отошел от дел, несмотря на отчаянные мольбы парня, несмотря на то, что его жена почти закрыла телевизионное изображение, до тех пор, пока до него не донеслось:
   – …Мы уже подсчитывали товар, когда он вошел. Наверное, мы забыли запереть дверь. Вы говорили – дать вам знать, если произойдет что-то необычное. Так вот, этот незнакомец очень необычен. Он все еще в магазине. Мистер Джонс пытается задержать его до вашего прихода. Он подумал, что проще и быстрее обратиться к вам, чем звонить в город, ведь вы живете рядом.
   Незнакомец?
   – Мистер Джонс говорит, что уже видел этого парня. На нем зеленый плащ и большая – во! – обвислая шляпа.
   Джерри почти услышал щелчок у себя в мозгу; этот звук вывел его из прострации, обострил все чувства, превратил снова в полицейского.
   Супермаркет Джонса был всего в нескольких домах от него. Дженкинс Джонс уже рапортовал о том, что появлялся незнакомец. Джон всех предупредил, чтобы обращать внимание на каждого, кто казался необычным.