Страница:
– Ш-ш-ш, все хорошо. Все хорошо, – шептала она.
Тогда почему Пайпер плачет? «Не плачь, – хотел он сказать ей. – Не волнуйся обо мне. Просто ветер сбил меня с ног. Вот и все».
Она гладила его волосы. Дин слышал и другие голоса. Знакомые. Натан? «Главный растратчик, как дела?»
– Дин, ты меня слышишь? Ты меня понимаешь?
Он попытался ответить, но кто-то вложил ему в рот вместо языка застывшее желе.
– Сколько пальцев я показываю? Дин увидел больше, чем мог сосчитать.
Он чувствовал, как ему расстегивают рубашку, закатывают рукава. Пайпер?
– Как он? – ее голос был напряжен до предела.
– Никаких видимых повреждений, – сказал Натан. – Просто шок. Дин, если ты меня слышишь, постарайся сосредоточиться. Посмотри на что-нибудь внимательно. Сконцентрируйся. Пусть это тебе поможет.
Дин нашел взглядом лицо Пайпер. Такое красивое, такое открытое. Как нетронутое снежное поле. На взволнованных глазах блестят слезы.
«Не плачь, Пайпер, не плачь».
Ее глаза неожиданно расширились. Дин почувствовал, как ее колени напряглись у него под головой. Увидел, как венка запульсировала у нее на шее. В глазах мелькнули искры.
Он открыл рот, стараясь разлепить это упрямое желе.
– Дин, – спросил Натан. – Что это? Что это?
Они не знали. Ее лицо ни о чем им не говорило. Обеспокоенная его состоянием, Пайпер и сама точно не могла определить, в чем дело. Дин закрыл глаза, подобрал нужное слово и вытолкнул его изо всех сил.
– Приближается, – прошептал он.
Снова подул ветер, теперь холодный, ледяной, резкий. А потом как будто далеко и тем не менее совсем близко раздался смех, словно ломался хрупкий фарфор.
Смех Уайти Доббса.
глава 34
глава 35
Тогда почему Пайпер плачет? «Не плачь, – хотел он сказать ей. – Не волнуйся обо мне. Просто ветер сбил меня с ног. Вот и все».
Она гладила его волосы. Дин слышал и другие голоса. Знакомые. Натан? «Главный растратчик, как дела?»
– Дин, ты меня слышишь? Ты меня понимаешь?
Он попытался ответить, но кто-то вложил ему в рот вместо языка застывшее желе.
– Сколько пальцев я показываю? Дин увидел больше, чем мог сосчитать.
Он чувствовал, как ему расстегивают рубашку, закатывают рукава. Пайпер?
– Как он? – ее голос был напряжен до предела.
– Никаких видимых повреждений, – сказал Натан. – Просто шок. Дин, если ты меня слышишь, постарайся сосредоточиться. Посмотри на что-нибудь внимательно. Сконцентрируйся. Пусть это тебе поможет.
Дин нашел взглядом лицо Пайпер. Такое красивое, такое открытое. Как нетронутое снежное поле. На взволнованных глазах блестят слезы.
«Не плачь, Пайпер, не плачь».
Ее глаза неожиданно расширились. Дин почувствовал, как ее колени напряглись у него под головой. Увидел, как венка запульсировала у нее на шее. В глазах мелькнули искры.
Он открыл рот, стараясь разлепить это упрямое желе.
– Дин, – спросил Натан. – Что это? Что это?
Они не знали. Ее лицо ни о чем им не говорило. Обеспокоенная его состоянием, Пайпер и сама точно не могла определить, в чем дело. Дин закрыл глаза, подобрал нужное слово и вытолкнул его изо всех сил.
– Приближается, – прошептал он.
Снова подул ветер, теперь холодный, ледяной, резкий. А потом как будто далеко и тем не менее совсем близко раздался смех, словно ломался хрупкий фарфор.
Смех Уайти Доббса.
глава 34
Перед ними пульсировал разрыв, настолько большой, что в него мог пройти человек. Уайти Доббс возник в трех шагах позади Джона.
Дин сделал отчаянное усилие, чтобы подняться. Он постарался крикнуть:
– Джон, сзади.
Но Джон не успел повернуться, как беловолосый демон обвил рукой его шею. Дин уловил блеск чего-то металлического, электрического серебра, взмах в воздухе. А потом последовал сокрушительный удар в грудь шерифа.
– Джон! – отчаянно закричала Пайпер.
Дин ухватился за ножку стола и подтянулся. Но не удержался и рухнул обратно на пол. Пайпер и Натан вскочили.
Нож.
Наэлектризованное серебро и кровь. Снова удар, еще глубже, в массивную грудь шерифа. Лежа на холодном линолеуме, Дин на локтях пополз вперед. До Джона оставалось меньше десяти шагов.
Мелькая в воздухе обновленным пурпурным отблеском, лезвие дрожало от поистине сексуального наслаждения. Оно ударяло снова и снова.
Дин был достаточно близко, чтобы услышать слабое «умф«, когда лезвие погрузилось еще глубже. Джон боролся, пытаясь поднять руки, чтобы блокировать новый удар, но неожиданность и натиск сделали его беспомощным. Между стиснутыми зубами закипела кровь.
И над всем этим, не переставая, звучал смех маньяка, смех дьявольской карусели. Уайти Доббс ослабил хватку, и большой Джон рухнул на пол, как кусок окровавленного мяса.
– Как клеится, Джимми Дин?
Дин застыл на месте. Его лицо теперь было в двух шагах от умирающего друга. Джон моргал, как будто удивленный новым положением. Должно быть, ему чудилось, что он все еще стоял, а мир опрокинулся.
– Все в порядке, Джон, мы тебя отсюда вытащим. Мы поможем тебе.
Дин схватился за ножку стола и снова подтянулся. Его ноги тряслись – сказывалось последствие электрического шока. Доббс не выпускал лезвие, и Дин увидел, что его предположения оправдались. Оно вибрировало.
– Тебе здесь не место, сам знаешь, – Доббс шагнул к нему.
Его морозно-белые волосы развевались на ветру, трепетала кроваво-черная кожаная куртка, но никаких повреждений на нем не было.
Он знает, как пройти через них. Как их связать. В этом нет ничего сверхъестественного, просто дело практики.
– Брось это, Джимми Дин. Разве ты еще не понял? Наука, твоя наука – ничто. Какие тебе еще нужны доказательства? Я посланец Сатаны. Тебе меня не остановить. Если ты не появишься на вершине холма сегодня ночью, все, кто тебе дорог, погибнут, – Доббс взглянул на Пайпер, глаза которой переливались электрическим блеском. – И те, кто дороже остальных, тоже.
– Ты – кусок дерьма, – Дин выплюнул эти слова, стараясь вложить в них пугающий смысл. – Ты не призрак. Не дьявол. Ты не создание магии или волшебства. Ты просто жалкий, тупой ублюдок, оказавшийся в ненужное время в ненужном месте.
Глаза Доббса вылезли из орбит. Дин продолжал:
– На тебя воздействовала радиация холма Хокинса. Радиация позволяет тебе проходить сквозь время. Через эти порталы, мои порталы. Ты здесь, ублюдок, только благодаря моей науке.
На какое-то едва уловимое мгновение тень страха мелькнула на лице Уайти Доббса. Всего на секунду, но недостаточно быстро, чтобы Дин не успел это уловить.
«Он боится меня. Нет, он боится моего разума».
Ярость исказила темное и мрачное лицо Доббса.
Все это из-за тебя. И из-за твоих проклятых экспериментов.
Он понял, что трюк с посланцем дьявола не удался.
– Знаешь, что случится с тобой через одиннадцать лет? Хочешь узнать? Ты – наказание Божье. Твои эксперименты со временем унесут с собой половину жителей холма Хокинса. Сто тридцать два человека – мужчины, женщины, дети – погибнут. Не говоря о том, что ты сделал со мной.
Доббс перешагнул через тело Джона, словно боясь споткнуться.
– Ты хоть представляешь, каково это лежать в гробу с мыслью о том, что все погибли? Что я оказался в ловушке? Заживо погребенным? Потом произошло что-то страшное и прекрасное. Что-то ударило меня, пронзило меня насквозь, сжигая изнутри. С минуту я и впрямь думал, что попал к Сатане. Потом я очнулся, лежа на полу в трех шагах от контейнера для отходов. На полу лаборатории. Твоей лаборатории. «Девяносто девять Эйнштейн».
Доббс остановился и откинул голову назад. Он улыбнулся, не скрывая своего удовлетворения:
– Ты очень удивился, увидев меня, очень удивился. Тогда-то я и узнал, что все это был розыгрыш. Обман. Но путешествие подвергло меня испытанию. Я получил дозу радиации. Я чувствовал себя нормально, иногда несколько дней подряд, а затем моя кожа начинала зудеть, и я внезапно оказывался в другом месте – и в другое время. Ты использовал меня, как подопытную морскую свинку. О, ты сказал: это для того, чтобы вычислить, как мне помочь. Но я-то знал правду. Все только для того, чтобы удовлетворить твое нездоровое любопытство.
– Ты сам себя поймал, Доббс, – прокричал Дин. – Все, о чем ты упомянул, теперь никогда не случится.
– И что? Изменить будущее не значит изменить меня. Ты сам мне это сказал. Но это может повлиять на прошлое, твое прошлое.
Дин почувствовал новый укол страха, какого-то темного и зловещего. Предупреждение выло в его голове, как сирена, предупреждение не слушать того, что говорит Доббс. Он рассчитывал, что уже поймал Дина.
– Послушай, мне жаль, что все так получилось. Но ты должен понять, что в то время Джон и Мейсон считали, что ты изнасиловал Джуди. Они осознали свою ошибку только после того, как я объяснил им, что ты был со мной в баре. Мы сразу же бросились тебя откапывать, но опоздали. Ты уже исчез.
Доббс расхохотался. На этот раз его голос звучал, как треснутый колокол.
– Так ты так и не понял, Джимми Дин? Я изнасиловал Джуди. Поимел ее два раза. Два.
Дин почувствовал, как мир переворачивается у него под ногами. С минуту он даже подумал, что в него ударила еще одна молния.
– Это невозможно. Ты был со мной в тот вечер. Доббс откинул голову назад и хмыкнул:
– Какой же ты все-таки идиот. Кретин, после захоронения, после того, как я очнулся в будущем, я вернулся назад во времени и обеспечил себе алиби. Пока мое прошлое «я» насиловало Джуди у парковки, мое будущее «я» пользовалось тобой как прикрытием.
– Так, когда ты был в баре….
– Я уже выбрался из гроба, получил облучение и был как жалкое привидение. Я изнасиловал ее, а ты меня прикрыл. Ты защитил меня. Ты – кретин, доктор Дин Трумэн, настоящий кретин.
Дин почувствовал головокружение.
– Ты сказал – дважды… Доббс ухмыльнулся:
– Точно. После того как я обеспечил себе алиби, я совершил еще одно перемещение во времени. Такой небольшой скачок на двенадцать минут в будущее – и в ее спальню. Я оказался там, когда она приехала домой. И я еще раз поимел ее. Отличное времечко. Правда, отличное. Она была шокирована тем, как быстро мне удалось восстановиться. А сколько тебе требовалось, а, Джимми Дин? Мог ли Джимми Дин-младший снова действовать, после того как выстрелил двенадцать минут назад? Да, могу поклясться, она частенько обо мне вспоминала. Помнила, какой я настоящий мужик! И что мог для нее сделать. Бьюсь об заклад, все время, пока она была с тобой, она думала обо мне, хотела меня.
– Не слушай его, – взорвалась Пайпер. – Он играет у тебя на нервах. Хочет вывести из себя. Ты нужен ему живой, но с поврежденным разумом.
Доббс резко повернул голову, устремив тяжелый взгляд на Пайпер:
– Ах ты, маленькая сучка. В тебе тоже частичка этого излучения, ведь так? Не в таком количестве, но достаточно, чтобы видеть кое-что.
Порыв ветра прилепил листок бумаги к его щеке. Он рассек его окровавленным серебряным ножом.
– Может быть, мне стоит взять тебя с собой?
Вокруг них снова началась пульсация разрывов. Сначала они были размером с тарелку, потом с человеческий рост. Ветер снова вступил в свои права.
– У тебя нет времени, – завопил Дин. – Твое время пришло, сейчас.
Он неожиданно понял, что закончил мысленные вычисления. По крайней мере, частично. Но все еще недостаточно. Ему требовались новые данные.
Из левого кармана Доббса торчал листок белой бумаги. Дин предпринял попытку.
– Ты же не в состоянии контролировать процесс без моей помощи? Каждые два дня радиация накапливается, и ты вынужден устремляться во временное пространство, чтобы рассеять ее. Без меня и моих подсчетов тебе не справиться. Ты хаотично появляешься и внезапно исчезаешь.
Доббс скрипнул зубами. Его черные глаза превратились в два лазера.
Дин продолжал:
– На этом листке бумаги у тебя в кармане как раз и зафиксированы подсчеты. Подсчеты, которые указывают время и место, где открываются порталы подходящего размера.
– Заткнись, идиот! – проскрежетал Доббс. – И что с того? Только еще одно доказательство твоей вины. Без тебя я бы ни на что не был годен. Теперь ты мой сообщник, мой партнер.
Потом Дин увидел, может быть, вещь более удивительную, чем все события, вместе взятые, столь же невообразимую, как путешествия во времени. Тем более поразительную, что она произошла сама по себе, без научной или инструментальной базы. Позади Уайти Доббса задвигалась окровавленная масса, в которую превратился Джон Эванс. Он был обычный человек, но слишком упорный и слишком норовистый, чтобы умереть.
Теперь задачей Дина было удержать внимание Доббса.
– У тебя немного времени на сей раз. Я закончил математические подсчеты в уме и думаю, что отверстия скоро закроются.
Джон, подтянулся за ножку стола. Его грудь представляла собой трепещущее кровавое знамя. Каждое движение было результатом его огромной, несгибаемой воли. Дюйм за дюймом.
– Тебе придется уйти через одно из этих отверстий, или ты подвергнешь себя процессу угасания, неизвестно когда и где. А прямо сейчас тебе нужен, просто необходим контроль.
– Заткнись! – завопил Доббс, занося над ним нож. Вибрирующий металл казалось поглощал кровь, ведь лезвие не так сильно отливало красным.
– А как насчет Илии?
От этого вопроса Доббс дернулся, как от удара хлыста.
– Заткнись, проклятый кретин!
– Ты же боишься его, не так ли? Боишься. Я вижу по твоим глазам. Почему? Кто он?
Беловолосый ответил зубным скрежетом.
– Он история, – Доббс вынул обрывок бумаги из кармана пальто. – Ты прав в одном: твое будущее «я» дало мне достаточно информации, чтобы безбоязненно путешествовать по этим хаотичным отверстиям. Ты подсказал мне и как освободить себя… черт, и ты же случайно указал мне способ уничтожить Илию.
Джон скорее ковылял, чем шел. Упал вперед. Упал сзади на Уайти Доббса. Тот никак этого не ожидал. Инстинктивно он дернулся, воткнув нож глубоко в левую руку Джона. Но большой человек был не подвластен боли. Правой рукой он вырвал листок бумаги из пальцев Доббса и рухнул в ближайшую временную брешь. Но действовал он медленно. И нож ткнулся ему в спину.
– Джон, нет. Ты в нее не пролезешь, – сказал Дин.
Эта брешь была слишком мала. Пульсирующее то расширялось до размеров обеденной тарелки, то сокращалось до диаметра десятицентовой монеты.
Джон и сам видел это. Он в нее не пролезет. Никогда не сможет протолкнуться, чтобы оказаться по ту сторону. С невероятным мужеством Джон засунул кусок бумаги в рот и нырнул в отверстие.
Он исчез по плечи. Отверстие, чмокнув, закрылось. Обезглавленное тело Джона упало на пол, извергая вверх фонтан крови – сердце еще не знало, что оно умерло.
Уайти Доббс рассмеялся. Послышались раскаты грома, и темноту снежного неба разрезали молнии, посылая белые электрические разряды вдоль тела Доббса.
– В полночь. В полночь на вершине холма Хокинса. Никаких пулеметов, никаких штучек. Будь там и будь честен. Ах да, как напоминание: я уверен, что мне захочется убить всех, кого ты любишь, если ты не покажешься.
Доббс быстро повернулся, сделал два шага к Пайпер, потом прыгнул в самую большую временную брешь как раз за секунду до того, как она закрылась. После этого закрылись и остальные. Ветер прекратился. Пайпер осела на пол, как кучка пепла от пожара в день Страшного суда.
Два часа. Оставалось меньше двух часов.
Дин сделал отчаянное усилие, чтобы подняться. Он постарался крикнуть:
– Джон, сзади.
Но Джон не успел повернуться, как беловолосый демон обвил рукой его шею. Дин уловил блеск чего-то металлического, электрического серебра, взмах в воздухе. А потом последовал сокрушительный удар в грудь шерифа.
– Джон! – отчаянно закричала Пайпер.
Дин ухватился за ножку стола и подтянулся. Но не удержался и рухнул обратно на пол. Пайпер и Натан вскочили.
Нож.
Наэлектризованное серебро и кровь. Снова удар, еще глубже, в массивную грудь шерифа. Лежа на холодном линолеуме, Дин на локтях пополз вперед. До Джона оставалось меньше десяти шагов.
Мелькая в воздухе обновленным пурпурным отблеском, лезвие дрожало от поистине сексуального наслаждения. Оно ударяло снова и снова.
Дин был достаточно близко, чтобы услышать слабое «умф«, когда лезвие погрузилось еще глубже. Джон боролся, пытаясь поднять руки, чтобы блокировать новый удар, но неожиданность и натиск сделали его беспомощным. Между стиснутыми зубами закипела кровь.
И над всем этим, не переставая, звучал смех маньяка, смех дьявольской карусели. Уайти Доббс ослабил хватку, и большой Джон рухнул на пол, как кусок окровавленного мяса.
– Как клеится, Джимми Дин?
Дин застыл на месте. Его лицо теперь было в двух шагах от умирающего друга. Джон моргал, как будто удивленный новым положением. Должно быть, ему чудилось, что он все еще стоял, а мир опрокинулся.
– Все в порядке, Джон, мы тебя отсюда вытащим. Мы поможем тебе.
Дин схватился за ножку стола и снова подтянулся. Его ноги тряслись – сказывалось последствие электрического шока. Доббс не выпускал лезвие, и Дин увидел, что его предположения оправдались. Оно вибрировало.
– Тебе здесь не место, сам знаешь, – Доббс шагнул к нему.
Его морозно-белые волосы развевались на ветру, трепетала кроваво-черная кожаная куртка, но никаких повреждений на нем не было.
Он знает, как пройти через них. Как их связать. В этом нет ничего сверхъестественного, просто дело практики.
– Брось это, Джимми Дин. Разве ты еще не понял? Наука, твоя наука – ничто. Какие тебе еще нужны доказательства? Я посланец Сатаны. Тебе меня не остановить. Если ты не появишься на вершине холма сегодня ночью, все, кто тебе дорог, погибнут, – Доббс взглянул на Пайпер, глаза которой переливались электрическим блеском. – И те, кто дороже остальных, тоже.
– Ты – кусок дерьма, – Дин выплюнул эти слова, стараясь вложить в них пугающий смысл. – Ты не призрак. Не дьявол. Ты не создание магии или волшебства. Ты просто жалкий, тупой ублюдок, оказавшийся в ненужное время в ненужном месте.
Глаза Доббса вылезли из орбит. Дин продолжал:
– На тебя воздействовала радиация холма Хокинса. Радиация позволяет тебе проходить сквозь время. Через эти порталы, мои порталы. Ты здесь, ублюдок, только благодаря моей науке.
На какое-то едва уловимое мгновение тень страха мелькнула на лице Уайти Доббса. Всего на секунду, но недостаточно быстро, чтобы Дин не успел это уловить.
«Он боится меня. Нет, он боится моего разума».
Ярость исказила темное и мрачное лицо Доббса.
Все это из-за тебя. И из-за твоих проклятых экспериментов.
Он понял, что трюк с посланцем дьявола не удался.
– Знаешь, что случится с тобой через одиннадцать лет? Хочешь узнать? Ты – наказание Божье. Твои эксперименты со временем унесут с собой половину жителей холма Хокинса. Сто тридцать два человека – мужчины, женщины, дети – погибнут. Не говоря о том, что ты сделал со мной.
Доббс перешагнул через тело Джона, словно боясь споткнуться.
– Ты хоть представляешь, каково это лежать в гробу с мыслью о том, что все погибли? Что я оказался в ловушке? Заживо погребенным? Потом произошло что-то страшное и прекрасное. Что-то ударило меня, пронзило меня насквозь, сжигая изнутри. С минуту я и впрямь думал, что попал к Сатане. Потом я очнулся, лежа на полу в трех шагах от контейнера для отходов. На полу лаборатории. Твоей лаборатории. «Девяносто девять Эйнштейн».
Доббс остановился и откинул голову назад. Он улыбнулся, не скрывая своего удовлетворения:
– Ты очень удивился, увидев меня, очень удивился. Тогда-то я и узнал, что все это был розыгрыш. Обман. Но путешествие подвергло меня испытанию. Я получил дозу радиации. Я чувствовал себя нормально, иногда несколько дней подряд, а затем моя кожа начинала зудеть, и я внезапно оказывался в другом месте – и в другое время. Ты использовал меня, как подопытную морскую свинку. О, ты сказал: это для того, чтобы вычислить, как мне помочь. Но я-то знал правду. Все только для того, чтобы удовлетворить твое нездоровое любопытство.
– Ты сам себя поймал, Доббс, – прокричал Дин. – Все, о чем ты упомянул, теперь никогда не случится.
– И что? Изменить будущее не значит изменить меня. Ты сам мне это сказал. Но это может повлиять на прошлое, твое прошлое.
Дин почувствовал новый укол страха, какого-то темного и зловещего. Предупреждение выло в его голове, как сирена, предупреждение не слушать того, что говорит Доббс. Он рассчитывал, что уже поймал Дина.
– Послушай, мне жаль, что все так получилось. Но ты должен понять, что в то время Джон и Мейсон считали, что ты изнасиловал Джуди. Они осознали свою ошибку только после того, как я объяснил им, что ты был со мной в баре. Мы сразу же бросились тебя откапывать, но опоздали. Ты уже исчез.
Доббс расхохотался. На этот раз его голос звучал, как треснутый колокол.
– Так ты так и не понял, Джимми Дин? Я изнасиловал Джуди. Поимел ее два раза. Два.
Дин почувствовал, как мир переворачивается у него под ногами. С минуту он даже подумал, что в него ударила еще одна молния.
– Это невозможно. Ты был со мной в тот вечер. Доббс откинул голову назад и хмыкнул:
– Какой же ты все-таки идиот. Кретин, после захоронения, после того, как я очнулся в будущем, я вернулся назад во времени и обеспечил себе алиби. Пока мое прошлое «я» насиловало Джуди у парковки, мое будущее «я» пользовалось тобой как прикрытием.
– Так, когда ты был в баре….
– Я уже выбрался из гроба, получил облучение и был как жалкое привидение. Я изнасиловал ее, а ты меня прикрыл. Ты защитил меня. Ты – кретин, доктор Дин Трумэн, настоящий кретин.
Дин почувствовал головокружение.
– Ты сказал – дважды… Доббс ухмыльнулся:
– Точно. После того как я обеспечил себе алиби, я совершил еще одно перемещение во времени. Такой небольшой скачок на двенадцать минут в будущее – и в ее спальню. Я оказался там, когда она приехала домой. И я еще раз поимел ее. Отличное времечко. Правда, отличное. Она была шокирована тем, как быстро мне удалось восстановиться. А сколько тебе требовалось, а, Джимми Дин? Мог ли Джимми Дин-младший снова действовать, после того как выстрелил двенадцать минут назад? Да, могу поклясться, она частенько обо мне вспоминала. Помнила, какой я настоящий мужик! И что мог для нее сделать. Бьюсь об заклад, все время, пока она была с тобой, она думала обо мне, хотела меня.
– Не слушай его, – взорвалась Пайпер. – Он играет у тебя на нервах. Хочет вывести из себя. Ты нужен ему живой, но с поврежденным разумом.
Доббс резко повернул голову, устремив тяжелый взгляд на Пайпер:
– Ах ты, маленькая сучка. В тебе тоже частичка этого излучения, ведь так? Не в таком количестве, но достаточно, чтобы видеть кое-что.
Порыв ветра прилепил листок бумаги к его щеке. Он рассек его окровавленным серебряным ножом.
– Может быть, мне стоит взять тебя с собой?
Вокруг них снова началась пульсация разрывов. Сначала они были размером с тарелку, потом с человеческий рост. Ветер снова вступил в свои права.
– У тебя нет времени, – завопил Дин. – Твое время пришло, сейчас.
Он неожиданно понял, что закончил мысленные вычисления. По крайней мере, частично. Но все еще недостаточно. Ему требовались новые данные.
Из левого кармана Доббса торчал листок белой бумаги. Дин предпринял попытку.
– Ты же не в состоянии контролировать процесс без моей помощи? Каждые два дня радиация накапливается, и ты вынужден устремляться во временное пространство, чтобы рассеять ее. Без меня и моих подсчетов тебе не справиться. Ты хаотично появляешься и внезапно исчезаешь.
Доббс скрипнул зубами. Его черные глаза превратились в два лазера.
Дин продолжал:
– На этом листке бумаги у тебя в кармане как раз и зафиксированы подсчеты. Подсчеты, которые указывают время и место, где открываются порталы подходящего размера.
– Заткнись, идиот! – проскрежетал Доббс. – И что с того? Только еще одно доказательство твоей вины. Без тебя я бы ни на что не был годен. Теперь ты мой сообщник, мой партнер.
Потом Дин увидел, может быть, вещь более удивительную, чем все события, вместе взятые, столь же невообразимую, как путешествия во времени. Тем более поразительную, что она произошла сама по себе, без научной или инструментальной базы. Позади Уайти Доббса задвигалась окровавленная масса, в которую превратился Джон Эванс. Он был обычный человек, но слишком упорный и слишком норовистый, чтобы умереть.
Теперь задачей Дина было удержать внимание Доббса.
– У тебя немного времени на сей раз. Я закончил математические подсчеты в уме и думаю, что отверстия скоро закроются.
Джон, подтянулся за ножку стола. Его грудь представляла собой трепещущее кровавое знамя. Каждое движение было результатом его огромной, несгибаемой воли. Дюйм за дюймом.
– Тебе придется уйти через одно из этих отверстий, или ты подвергнешь себя процессу угасания, неизвестно когда и где. А прямо сейчас тебе нужен, просто необходим контроль.
– Заткнись! – завопил Доббс, занося над ним нож. Вибрирующий металл казалось поглощал кровь, ведь лезвие не так сильно отливало красным.
– А как насчет Илии?
От этого вопроса Доббс дернулся, как от удара хлыста.
– Заткнись, проклятый кретин!
– Ты же боишься его, не так ли? Боишься. Я вижу по твоим глазам. Почему? Кто он?
Беловолосый ответил зубным скрежетом.
– Он история, – Доббс вынул обрывок бумаги из кармана пальто. – Ты прав в одном: твое будущее «я» дало мне достаточно информации, чтобы безбоязненно путешествовать по этим хаотичным отверстиям. Ты подсказал мне и как освободить себя… черт, и ты же случайно указал мне способ уничтожить Илию.
Джон скорее ковылял, чем шел. Упал вперед. Упал сзади на Уайти Доббса. Тот никак этого не ожидал. Инстинктивно он дернулся, воткнув нож глубоко в левую руку Джона. Но большой человек был не подвластен боли. Правой рукой он вырвал листок бумаги из пальцев Доббса и рухнул в ближайшую временную брешь. Но действовал он медленно. И нож ткнулся ему в спину.
– Джон, нет. Ты в нее не пролезешь, – сказал Дин.
Эта брешь была слишком мала. Пульсирующее то расширялось до размеров обеденной тарелки, то сокращалось до диаметра десятицентовой монеты.
Джон и сам видел это. Он в нее не пролезет. Никогда не сможет протолкнуться, чтобы оказаться по ту сторону. С невероятным мужеством Джон засунул кусок бумаги в рот и нырнул в отверстие.
Он исчез по плечи. Отверстие, чмокнув, закрылось. Обезглавленное тело Джона упало на пол, извергая вверх фонтан крови – сердце еще не знало, что оно умерло.
Уайти Доббс рассмеялся. Послышались раскаты грома, и темноту снежного неба разрезали молнии, посылая белые электрические разряды вдоль тела Доббса.
– В полночь. В полночь на вершине холма Хокинса. Никаких пулеметов, никаких штучек. Будь там и будь честен. Ах да, как напоминание: я уверен, что мне захочется убить всех, кого ты любишь, если ты не покажешься.
Доббс быстро повернулся, сделал два шага к Пайпер, потом прыгнул в самую большую временную брешь как раз за секунду до того, как она закрылась. После этого закрылись и остальные. Ветер прекратился. Пайпер осела на пол, как кучка пепла от пожара в день Страшного суда.
Два часа. Оставалось меньше двух часов.
глава 35
Пайпер жала на педаль газа до упора. Шины внедорожника резали снег. Мощные дворники боролись со снежной пеленой. Она ехала быстрее, чем позволяли условия на дороге, но сегодня ночью не было такого понятия, как «слишком быстро«. Время сжалось в маленький плавающий комочек. Пока Пайпер крутила руль, в ее голове в такт движению дворников мелькали различные мысли, помогавшие ей отвлекаться от воспоминаний того, что Джон был обезглавлен самим воздухом, о маньяке с белыми волосами, о буре внутри и снаружи.
– Ты же всерьез не думаешь о том, чтобы встретиться с ним? – умоляла она Дина.
– Я должен. Это все нужно остановить.
– Он хочет убить тебя. Безо всяких там «если». Это ловушка. Именно поэтому он хочет встретиться с тобой в этом месте и в это время. Это ловушка.
– Я знаю, – ответил Дин, но его решение осталось непоколебимым.
Пайпер не могла понять, имела она дело с самым смелым человеком в мире или с самым неразумным. Но у нее не оставалось сомнения насчет других своих чувств. Она любила его. И, наверное, именно любовь заставила ее сдаться.
– Послушай, – сказал Дин. – Мне нужна твоя помощь.
– Все что угодно, – ответила Пайпер без тени сомнения и поняла, что не ошиблась. – Все что угодно.
А сейчас она гнала машину по бездорожью, гнала в лесное опытное хозяйство, чтобы взять специализированное оборудование, которого там могло уже и не быть.
– Зачем оно? – спрашивала Пайпер Дина.
– Нет времени объяснять. Мне нужно в больницу. Не знаю, успеешь ли ты вернуться до того, как я уйду.
– Тогда я встречу тебя на вершине холма Хокинса. Ты согласен?
Дин попытался возразить, но Пайпер не дала ему договорить, прижав свои губы к его губам. Не просто чмокнула его, но подарила своеобразный душевный подъем, влила в него силы.
– На вершине холма, – прошептала она.
Внедорожник трясло и подбрасывало, но он сохранял сцепление с дорогой. Пайпер нажала на акселератор.
Что-то дрожало в уголке ее сознания.
Приближается.
Это было опасное время. Время, когда Уайти Доббс был наиболее уязвим. Он тщательно перебирал в памяти расчеты, зная, что другого выхода нет. Для того чтобы быть там, где он хотел, и тогда, когда он хотел, ему придется провести два часа в Черной Долине и переместиться в другую часть округа. Таким образом можно было удержать связующий полет – только такая связь открывала новый мир возможностей.
Это также давало ему возможность оказаться в полночь на вершине холма Хокинса. Именно в это время все аномалии достигали своего пика. В это время его план имел шанс сработать лучше всего.
Положение ухудшилось еще и из-за того, что Джон украл его подсчеты. Впрочем, это неважно. Даже Дин не смог бы расшифровать почерк на той странице вовремя, чтобы уловить разницу. Ведь не мог же?
Заноза смятения вонзилась Доббсу в сердце. Он мысленно вырвал ее. Смыл ее. Ведь ничто не может достаточно испугать после того, как его похоронили заживо, когда не было выхода, не было надежды. Ничего не было.
Доббс с отчетливостью помнил все события той ночи, ведь они были врезаны в память острым лезвием страха. Гроб душил своей замкнутостью, своими крошечными размерами, сжимавшимися с каждой минутой. Доббс сломал нож, пытаясь выбраться оттуда, и даже в духоте чувствовал горячие соленые потоки крови, брызгавшие в лицо, когда он сделал отбивные из своих рук, молотя ими по неподатливой крышке гроба.
Нет выхода, нет выхода. А потом он отправился к Сатане.
Все началось с каких-то нервных мурашек, бегавших по его шее. Потом волна – ее просто никак нельзя было объяснить. Огненно-белая волна, электрический огонь, охвативший тело с головы до пят. Такую боль он никогда еще не испытывал, словно Бог взял паяльник и прикладывал его к каждому атому тела Доббса.
Ослепляющая, невероятная боль. Но он не ослеп. Доббс мог видеть, и то, что он видел, заставило его уже и так хрупкое сознание рассыпаться на тысячу осколков.
Свет, ослепительный голубовато-белый свет, а затем темнота. Потом огонь.
Уши его наполнились звуками. Человеческие крики, сирены, взрывы, смех. Снова огонь. Везде. Вокруг него, в нем – огонь. Желтовато-оранжевый и обнаженно-красный. Огонь объял всю его суть, но не касался тела.
Доббс был внутри ада. Но не горел.
Преисподняя. Он попал в преисподнюю.
Но оказалось, что нет. Прошли месяцы, прежде чем Доббс смог понять, что какую-то долю секунды он находился в самом сердце взрыва реактора Дина в центре исследований «Энекстех«, рассеявшего осколки и смятение во времени и пространстве.
Но в первый момент Уайти Доббс был уверен, что он умер и попал в ад. Потом он упал.
Огонь погас. Гроб исчез. Уайти Доббс стоял на четвереньках на холодном плиточном полу. Вначале он даже не понял, что кричит во все горло, пока не услышал звука эха в большой стерильной комнате. Остальные также кричали. Мужчины и женщины в длинных белых халатах – некоторые сидели за лабораторными столами, другие работали за невообразимыми приборами – все устремили глаза на него, в них отражался его собственный ужас и удивление.
Доббс лежал на полу, жадно втягивая воздух, дыша с таким же трудом, как человек, вынырнувший с большой глубины.
Где он оказался?
Перед ним маячили испуганные глаза трех, четырех, нет, пяти человек. Двух женщин и трех мужчин. Как ни странно, но ужас Доббса прошел. Потом из этой группы выдвинулось странно знакомое лицо.
На него смотрел лысый и морщинистый, слегка сгорбившийся и непостижимо старый Дин Трумэн.
Доббс покачал головой, загоняя воспоминания в темные бездны сознания. Он должен быть настороже, должен быть внимательным; время было опасное. Несмотря на то что Доббс потерял свои записи, он приблизительно помнил основные даты и места, хотя и не с точностью до минуты. Не столь важно. Один портал был достаточно близко от него, он даже чувствовал истончение пространства.
Дин из будущего называл это местом соединения: «Прозрачная пространственно-временная брешь, доступная для разрывов».
Черт! Доббс назвал это истощением, потому что так ощущал. Давящее, как тяжелый театральный занавес, приводящее в трепет его тело, создающее металлический привкус во рту. А по ту сторону? Другое время. Другое место.
Доббс оглядел то место, где материализовался, – пустые стены школы. В этой школе он учился двадцать два года назад в настоящем – но лишь тринадцать месяцев назад в своем времени. Он никогда ее не закончил. Не получил аттестата.
В бешеном ритме стуча ботинками, Доббс пронесся по коридору и вылетел через черный ход. Снег окутал мир толстым, густым покрывалом. Ни звука, ни движения.
Мертвый мир, белый, как мои волосы. Отлично.
Доббс устремился по улице, оставляя позади скромные кирпичные дома. Резкий ветер хлестал в его разгоряченное лицо, резал руки. Через минуту Уайти Доббс замерз. Его зубы клацали. Распухшие губы дрожали. Проклятье. Переходя из одного пространства в другое, он уже забыл, как жесток реальный мир. Впрочем, иногда он забывал и то, что сам все еще человек.
Человек. Черт, он не чувствовал себя человеком.
Воспоминание о том, как он спасся из гроба только для того, чтобы очутиться в будущем – в сорока шести годах от момента захоронения и в двадцати четырех годах от настоящего, все еще поражало своей острой болезненностью. Дин Трумэн состарился и сгорбился. Доббс неохотно дал себя осмотреть. Именно тогда Дин обнаружил, что тело Доббса светилось неорадиоактивным излучением.
Но и ученый не мог объяснить, как Доббс попал к ним. Или как ему удалось выжить при перемещении во времени.
– На такие отрезки мы запускали только неживую материю, – пояснил он.
– Подожди, ты сделал это со мной? – Доббс, который ощущал электрическое жжение, каждый раз закрывая глаза, почувствовал, как в нем закипает злость.
– Нет, нет. Во всяком случае не намеренно…
После этого все вышло очень некрасиво. Доббс, хотя и знал, что он в компании «Энекстех», которую охраняли, и охраняли надежные стражи, все же не смог удержаться. Потребовались усилия четырех из них, чтобы оттащить его от Дина.
А еще через три дня Доббс почувствовал, как кожа начала чесаться и гореть; между пальцами пробегали искры, зрение затуманивалось. А потом он оказался где-то в другом месте, в другое время.
Только тогда он понял весь ужас своего положения. Вторым место его пребывания оказалось прошлое – далекое-далекое прошлое. Время, когда еще не было городов и поселков. Не существовало дорог, троп и… помощи. Ему пришлось высечь огонь из камней.
Как долбаный бойскаут.
Доббс питался ягодами, дикими яблоками и жалким луком.
Эта первобытная жизнь поражала обилием сюрпризов. Даже чересчур. Он видел медведя и слышал горного льва. В то время ножа с ним еще не было. Не было никакого оружия, чтобы защитить себя.
По своим подсчетам, он пробыл там чуть менее трех дней, а потом опять почувствовал, как заискрились пальцы, как задергалась кожа. Доббс оказался в 1948-м на станции техобслуживания, услышав проклятия парня, копавшегося в капоте «Плимута-46». Доббс пригрозил механику, забрал у него деньги и испарился.
Голод привел его в чувство. Он обедал в городской столовой, когда вошел полицейский. Но Уайти сделал ноги, не попавшись ему на глаза. В течение следующего месяца его времени он материализовался в четырнадцати местах, никогда не оставаясь в одном более чем на три дня, а порой менее чем на минуту.
Это был настоящий ад. Ад без преувеличения. Когда Доббс снова прибыл в будущее вскоре после своего первоначального появления, то попросил Дина Трумэна о помощи. Умолял.
Чертов кретин. Это он был виноват. И Уайти Доббс затаился, молча согласившись на различные обследования.
Дин, который до сих пор так и не понял, каким образом Доббс подвергся облучению, изобрел способ перенаправления этой… как там ее бишь! – для того, чтобы Доббс не проходил через время каждые три дня. Но здесь тоже была загвоздка, да еще какая. Уайти приходилось пользоваться прибором три раза в день и кружить вокруг Черной Долины. Если бы только он попытался выйти за радиус тридцати семи миль от здания «Энекстех», то исчез бы в потоке времени.
Доббс играл по правилам восемь месяцев, прикидываясь хорошим мальчиком, выслушивая обещания Дина по поводу постеленного излечения, чувствуя себя большой подопытной крысой. Восемь долбаных месяцев.
И с каждым днем жажда мщения разгоралась в нем все сильнее, жгла все горячее.
Именно тогда он усовершенствовал молнию – свой нож. Это был первый шаг к мщению.
Ветер усилился. Уайти Доббс почувствовал, что ноги у него налились свинцом.
Проклятие!
Он увидел припаркованный грузовик позади бакалейного магазина. И улыбнулся.
Дин одной перчаткой надавил на челюсти, одновременно раздвигая зубы другой. Позади него с искаженным лицом стоял Джерри.
На столе из нержавеющей стали помещалась отрезанная голова их старого друга. Она хранилась в холодильном отсеке. Иней осел на коротких волосах, бровях, щеках. Кожа пожелтела. Глаза оставались открытыми, но невидящими.
Рот, хлюпнув, открылся. Изнутри его наполняла застывшая слизь, словно усердный паук методично оплел все своей клейкой сетью. На левой стороне подбородка виднелся небольшой порез. Наверное, Джон порезался, когда брился. Неужели он заметил его? А если так, то знал, что умрет еще до конца дня. Но Джон ничего не сказал. Такой же молчаливый при жизни, как и после смерти.
В шести шагах лежал обезглавленный труп, завернутый в погребальный саван больничного зеленого цвета.
С помощью длинного стального пинцета Дин проник в открытую полость и медленно за кончик вытащил скомканный клочок бумаги. Слизь чавкнула. Отдельные ее нити прилипли к бумаге.
– Ты же всерьез не думаешь о том, чтобы встретиться с ним? – умоляла она Дина.
– Я должен. Это все нужно остановить.
– Он хочет убить тебя. Безо всяких там «если». Это ловушка. Именно поэтому он хочет встретиться с тобой в этом месте и в это время. Это ловушка.
– Я знаю, – ответил Дин, но его решение осталось непоколебимым.
Пайпер не могла понять, имела она дело с самым смелым человеком в мире или с самым неразумным. Но у нее не оставалось сомнения насчет других своих чувств. Она любила его. И, наверное, именно любовь заставила ее сдаться.
– Послушай, – сказал Дин. – Мне нужна твоя помощь.
– Все что угодно, – ответила Пайпер без тени сомнения и поняла, что не ошиблась. – Все что угодно.
А сейчас она гнала машину по бездорожью, гнала в лесное опытное хозяйство, чтобы взять специализированное оборудование, которого там могло уже и не быть.
– Зачем оно? – спрашивала Пайпер Дина.
– Нет времени объяснять. Мне нужно в больницу. Не знаю, успеешь ли ты вернуться до того, как я уйду.
– Тогда я встречу тебя на вершине холма Хокинса. Ты согласен?
Дин попытался возразить, но Пайпер не дала ему договорить, прижав свои губы к его губам. Не просто чмокнула его, но подарила своеобразный душевный подъем, влила в него силы.
– На вершине холма, – прошептала она.
Внедорожник трясло и подбрасывало, но он сохранял сцепление с дорогой. Пайпер нажала на акселератор.
Что-то дрожало в уголке ее сознания.
Приближается.
Это было опасное время. Время, когда Уайти Доббс был наиболее уязвим. Он тщательно перебирал в памяти расчеты, зная, что другого выхода нет. Для того чтобы быть там, где он хотел, и тогда, когда он хотел, ему придется провести два часа в Черной Долине и переместиться в другую часть округа. Таким образом можно было удержать связующий полет – только такая связь открывала новый мир возможностей.
Это также давало ему возможность оказаться в полночь на вершине холма Хокинса. Именно в это время все аномалии достигали своего пика. В это время его план имел шанс сработать лучше всего.
Положение ухудшилось еще и из-за того, что Джон украл его подсчеты. Впрочем, это неважно. Даже Дин не смог бы расшифровать почерк на той странице вовремя, чтобы уловить разницу. Ведь не мог же?
Заноза смятения вонзилась Доббсу в сердце. Он мысленно вырвал ее. Смыл ее. Ведь ничто не может достаточно испугать после того, как его похоронили заживо, когда не было выхода, не было надежды. Ничего не было.
Доббс с отчетливостью помнил все события той ночи, ведь они были врезаны в память острым лезвием страха. Гроб душил своей замкнутостью, своими крошечными размерами, сжимавшимися с каждой минутой. Доббс сломал нож, пытаясь выбраться оттуда, и даже в духоте чувствовал горячие соленые потоки крови, брызгавшие в лицо, когда он сделал отбивные из своих рук, молотя ими по неподатливой крышке гроба.
Нет выхода, нет выхода. А потом он отправился к Сатане.
Все началось с каких-то нервных мурашек, бегавших по его шее. Потом волна – ее просто никак нельзя было объяснить. Огненно-белая волна, электрический огонь, охвативший тело с головы до пят. Такую боль он никогда еще не испытывал, словно Бог взял паяльник и прикладывал его к каждому атому тела Доббса.
Ослепляющая, невероятная боль. Но он не ослеп. Доббс мог видеть, и то, что он видел, заставило его уже и так хрупкое сознание рассыпаться на тысячу осколков.
Свет, ослепительный голубовато-белый свет, а затем темнота. Потом огонь.
Уши его наполнились звуками. Человеческие крики, сирены, взрывы, смех. Снова огонь. Везде. Вокруг него, в нем – огонь. Желтовато-оранжевый и обнаженно-красный. Огонь объял всю его суть, но не касался тела.
Доббс был внутри ада. Но не горел.
Преисподняя. Он попал в преисподнюю.
Но оказалось, что нет. Прошли месяцы, прежде чем Доббс смог понять, что какую-то долю секунды он находился в самом сердце взрыва реактора Дина в центре исследований «Энекстех«, рассеявшего осколки и смятение во времени и пространстве.
Но в первый момент Уайти Доббс был уверен, что он умер и попал в ад. Потом он упал.
Огонь погас. Гроб исчез. Уайти Доббс стоял на четвереньках на холодном плиточном полу. Вначале он даже не понял, что кричит во все горло, пока не услышал звука эха в большой стерильной комнате. Остальные также кричали. Мужчины и женщины в длинных белых халатах – некоторые сидели за лабораторными столами, другие работали за невообразимыми приборами – все устремили глаза на него, в них отражался его собственный ужас и удивление.
Доббс лежал на полу, жадно втягивая воздух, дыша с таким же трудом, как человек, вынырнувший с большой глубины.
Где он оказался?
Перед ним маячили испуганные глаза трех, четырех, нет, пяти человек. Двух женщин и трех мужчин. Как ни странно, но ужас Доббса прошел. Потом из этой группы выдвинулось странно знакомое лицо.
На него смотрел лысый и морщинистый, слегка сгорбившийся и непостижимо старый Дин Трумэн.
Доббс покачал головой, загоняя воспоминания в темные бездны сознания. Он должен быть настороже, должен быть внимательным; время было опасное. Несмотря на то что Доббс потерял свои записи, он приблизительно помнил основные даты и места, хотя и не с точностью до минуты. Не столь важно. Один портал был достаточно близко от него, он даже чувствовал истончение пространства.
Дин из будущего называл это местом соединения: «Прозрачная пространственно-временная брешь, доступная для разрывов».
Черт! Доббс назвал это истощением, потому что так ощущал. Давящее, как тяжелый театральный занавес, приводящее в трепет его тело, создающее металлический привкус во рту. А по ту сторону? Другое время. Другое место.
Доббс оглядел то место, где материализовался, – пустые стены школы. В этой школе он учился двадцать два года назад в настоящем – но лишь тринадцать месяцев назад в своем времени. Он никогда ее не закончил. Не получил аттестата.
В бешеном ритме стуча ботинками, Доббс пронесся по коридору и вылетел через черный ход. Снег окутал мир толстым, густым покрывалом. Ни звука, ни движения.
Мертвый мир, белый, как мои волосы. Отлично.
Доббс устремился по улице, оставляя позади скромные кирпичные дома. Резкий ветер хлестал в его разгоряченное лицо, резал руки. Через минуту Уайти Доббс замерз. Его зубы клацали. Распухшие губы дрожали. Проклятье. Переходя из одного пространства в другое, он уже забыл, как жесток реальный мир. Впрочем, иногда он забывал и то, что сам все еще человек.
Человек. Черт, он не чувствовал себя человеком.
Воспоминание о том, как он спасся из гроба только для того, чтобы очутиться в будущем – в сорока шести годах от момента захоронения и в двадцати четырех годах от настоящего, все еще поражало своей острой болезненностью. Дин Трумэн состарился и сгорбился. Доббс неохотно дал себя осмотреть. Именно тогда Дин обнаружил, что тело Доббса светилось неорадиоактивным излучением.
Но и ученый не мог объяснить, как Доббс попал к ним. Или как ему удалось выжить при перемещении во времени.
– На такие отрезки мы запускали только неживую материю, – пояснил он.
– Подожди, ты сделал это со мной? – Доббс, который ощущал электрическое жжение, каждый раз закрывая глаза, почувствовал, как в нем закипает злость.
– Нет, нет. Во всяком случае не намеренно…
После этого все вышло очень некрасиво. Доббс, хотя и знал, что он в компании «Энекстех», которую охраняли, и охраняли надежные стражи, все же не смог удержаться. Потребовались усилия четырех из них, чтобы оттащить его от Дина.
А еще через три дня Доббс почувствовал, как кожа начала чесаться и гореть; между пальцами пробегали искры, зрение затуманивалось. А потом он оказался где-то в другом месте, в другое время.
Только тогда он понял весь ужас своего положения. Вторым место его пребывания оказалось прошлое – далекое-далекое прошлое. Время, когда еще не было городов и поселков. Не существовало дорог, троп и… помощи. Ему пришлось высечь огонь из камней.
Как долбаный бойскаут.
Доббс питался ягодами, дикими яблоками и жалким луком.
Эта первобытная жизнь поражала обилием сюрпризов. Даже чересчур. Он видел медведя и слышал горного льва. В то время ножа с ним еще не было. Не было никакого оружия, чтобы защитить себя.
По своим подсчетам, он пробыл там чуть менее трех дней, а потом опять почувствовал, как заискрились пальцы, как задергалась кожа. Доббс оказался в 1948-м на станции техобслуживания, услышав проклятия парня, копавшегося в капоте «Плимута-46». Доббс пригрозил механику, забрал у него деньги и испарился.
Голод привел его в чувство. Он обедал в городской столовой, когда вошел полицейский. Но Уайти сделал ноги, не попавшись ему на глаза. В течение следующего месяца его времени он материализовался в четырнадцати местах, никогда не оставаясь в одном более чем на три дня, а порой менее чем на минуту.
Это был настоящий ад. Ад без преувеличения. Когда Доббс снова прибыл в будущее вскоре после своего первоначального появления, то попросил Дина Трумэна о помощи. Умолял.
Чертов кретин. Это он был виноват. И Уайти Доббс затаился, молча согласившись на различные обследования.
Дин, который до сих пор так и не понял, каким образом Доббс подвергся облучению, изобрел способ перенаправления этой… как там ее бишь! – для того, чтобы Доббс не проходил через время каждые три дня. Но здесь тоже была загвоздка, да еще какая. Уайти приходилось пользоваться прибором три раза в день и кружить вокруг Черной Долины. Если бы только он попытался выйти за радиус тридцати семи миль от здания «Энекстех», то исчез бы в потоке времени.
Доббс играл по правилам восемь месяцев, прикидываясь хорошим мальчиком, выслушивая обещания Дина по поводу постеленного излечения, чувствуя себя большой подопытной крысой. Восемь долбаных месяцев.
И с каждым днем жажда мщения разгоралась в нем все сильнее, жгла все горячее.
Именно тогда он усовершенствовал молнию – свой нож. Это был первый шаг к мщению.
Ветер усилился. Уайти Доббс почувствовал, что ноги у него налились свинцом.
Проклятие!
Он увидел припаркованный грузовик позади бакалейного магазина. И улыбнулся.
Дин одной перчаткой надавил на челюсти, одновременно раздвигая зубы другой. Позади него с искаженным лицом стоял Джерри.
На столе из нержавеющей стали помещалась отрезанная голова их старого друга. Она хранилась в холодильном отсеке. Иней осел на коротких волосах, бровях, щеках. Кожа пожелтела. Глаза оставались открытыми, но невидящими.
Рот, хлюпнув, открылся. Изнутри его наполняла застывшая слизь, словно усердный паук методично оплел все своей клейкой сетью. На левой стороне подбородка виднелся небольшой порез. Наверное, Джон порезался, когда брился. Неужели он заметил его? А если так, то знал, что умрет еще до конца дня. Но Джон ничего не сказал. Такой же молчаливый при жизни, как и после смерти.
В шести шагах лежал обезглавленный труп, завернутый в погребальный саван больничного зеленого цвета.
С помощью длинного стального пинцета Дин проник в открытую полость и медленно за кончик вытащил скомканный клочок бумаги. Слизь чавкнула. Отдельные ее нити прилипли к бумаге.