Страница:
Дин положил страницу на поднос слева.
– Это то, что нам нужно?
– Да.
Дин благоговейно прикрыл голову, потом обратился к бумаге. Не снимая перчаток, он разгладил листок и вгляделся в записи. Это была маленькая блокнотная страничка, такие у Дина в записной книжке. Пометки были сделаны чернилами. Он узнал свой почерк. Но…
Дин почувствовал, как упало у него сердце. Записи казались лишенными смысла: сплошные ряды чисел и символов в алгебраическом выражении, но ничего не значащие. Даже простейшие уравнения были бессмысленны.
Если это написал сам Дин, если его будущее воплощение написало эти ряды, то почему он не мог их прочитать? Почему нарушился порядок? Кто-то еще снабдил Доббса вычислениями? Кто-то еще вмешался во временные перемещения? Эта мысль принесла минутное облегчение, сняла долю ответственности, но на смену ей быстро пришло осознание того, что если он не прочитает уравнение, не прочитает быстро, то все, что ему дорого, окажется в опасности. Ведь цифрам было безразлично, кто их писал, а эти цифры буквально не расшифровывались.
Тренькнул телефон, от звука которого Дин вздрогнул, как от электрошока. Он снял перчатку с левой руки и взял трубку. Пайпер начала без предисловий:
– Он возвращается.
– Что? Уже? Слишком рано. Ты уверена?
– Нет, нет, я не уверена. Я еще не умею управлять этим. Но у меня одно из этих предчувствий.
– Какие-нибудь еще обломки?
Он слышал, как рев мотора примешивается к ее высокому от напряжения голосу.
– Не думаю. Я пытаюсь вникнуть в ощущение. Такое чувство, как будто… кто-то умирает.
Дин сверился с мысленными часами.
– Слишком рано.
– Для Доббса время не имеет значения. Ты же знаешь.
Дженкинс Джонс вскрыл консервную банку, вытряхнул из нее кукурузу и, снабдив ценником, поставил на полку. Магазин гудел от людских голосов, множество посетителей толкали перед собой нагруженные тележки, отбирая все, что было необходимо, чтобы выжить в это непростое время.
Лихорадка началась после заявления мэра, в котором он подтверждал, что обе дороги – по горному проходу и по мосту через Вилламет – вышли из строя. Это повлекло за собой чрезвычайную активность жителей Черной Долины. Люди готовились к длительной осаде. Продукты сметались с полок, так что Джонс не успевал их выставлять. Он вызвал всех работников. Некоторые не смогли добраться из-за бури, но те, кто пришел, работали на всю катушку. Ситуация напоминала канун Дня благодарения. Настоящий содом.
Отличный доход. Но что дальше? Без дорог, подвоза продуктов так долго продолжаться не могло. Как только полки опустеют, пополнить их будет нечем.
– Может быть, следует установить норму, – пробормотал Джонс.
– Простите? – перед ним стояла женщина с ребенком.
Она толкала продуктовую тележку, наполненную до краев флаконами со средствами по уходу за волосами. Именно это нужно ей, чтобы выжить?
– Ничего, – сказал Джонс.
Женщина прошла мимо. Он вернулся к своему занятию и снова принялся переклеивать ярлычки.
Просто непостижимо, какие мысли рождались у людей.
Дженкинс был, пожалуй, самым практичным человеком среди них. Как только он узнал, что мост разрушен, то поспешил в магазин, по дороге забежав в винный магазинчик за бутылкой виски, а потом в аптеку за новой упаковкой презервативов, просто на всякий случай.
Никто не знает, как на женщин подействует буря. Может быть, они прибегут к нему в магазин, испуганные и дрожащие, и подарят немного любви.
– Это может случиться, – сказал Джонс консервной банке.
Он закончил расфасовку, потом вернулся на склад. Дженкинс Джонс подсчитал запасы, выглянул в боковое окно и увидел, как беловолосый бродяга пытается угнать его грузовик.
Мейсон сел на жесткий стул из кожзаменителя. Эмоции умерли. Его нервы выдержали огромное перенапряжение и перегорели, как электрические провода. Тину отвезли в больницу. Доктор дал ей снотворное. Они довольно сносно пришили палец, но не могли гарантировать, что он будет двигаться.
Джон умер. Его большой, несокрушимый брат умер. А Уайти Доббс, этот прихвостень дьявола, вернулся. Живой. Не тронутый временем. Неумолимый.
Мейсон сидел в конференц-зале департамента шерифа, как горгулья на карнизе здания. Выжидая, наблюдая, улавливая. Он слышал, что отсюда они планировали нанести следующий удар. А значит, Мейсону надо быть начеку, чтобы помочь, чем только сможет. Все, о чем он просил, это дать ему шанс убить беловолосого ублюдка.
Эванс уловил вопросительный взгляд Мегги. В телефонной трубке, лежавшей у нее на плече, видимо, ждали. В комнате было всего несколько помощников-секретарей и внештатников. «Она ищет полицейского», – догадался Мейсон. Тот факт, что Мегги не позвала никого из присутствующих, указывал на важность сообщения.
Мейсон встал. Она встретилась с ним взглядом.
– Что?
Мегги Дейн с секунду смотрела на него в нерешительности, потом отрицательно покачала головой.
Он придвинулся к ней вплотную, накрыв ее своей тенью.
– Я готов. Позвольте мне помочь.
Возможно, его отчаяние, возможно, схожесть с братом Джоном, заставили ее кивнуть.
– Это Дженкинс Джонс. Кто-то пытается украсть его грузовик. Парень с белыми волосами. Если бы вам удалось найти пару постоянных помощников, хотя бы Джерри Нильса, он бы мог… Мистер Эванс, мистер Эванс?
Мейсон пулей вылетел из комнаты.
Дверь оказалась незапертой. Кабина грузовика блистала роскошью модного автомобиля, присутствовали даже кожаные сидения, тонированные окна и консоль, вероятно позаимствованная у «Боинга-747».
– Класс. Клик. Флип.
Он нырнул под рулевое управление и отодвинул предохранительную крышку. Глазам Уайти Доббса представилось беспорядочное множество проводов и схем панелей приборов.
– Что за черт?
Он неожиданно понял, что его познания в управлении машинами, особенно в случаях отсутствия ключа зажигания, были двадцатидвухлетней давности и не могли применяться в век компьютеризации.
– Убирайся к дьяволу из моего грузовика, – потребовал позади него мрачный голос.
Доббс поднял голову и понял, что смотрит в дуло пистолета сорок пятого калибра.
– Убирайся. Немедленно. Паршивый хиппи, – сказал пожилой человек.
На груди у него красовалась красно-белая бирка с именем: «Дженкинс».
– Твой грузовик? – спросил Доббс, потом улыбнулся. – Отлично.
Все, как он и думал, – теперь Дженкинс не сомневался. Настоящий, живой, накачанный наркотиками хиппи. Волосы белые, странно белые, глаза черные, как угольные копи. А когда сучий сын улыбнулся, то Дженкинс почувствовал, как внутри у него все сжалось. Боже, эта улыбка!..
Накачанный наркотиками хиппи моргнул. Мелкие голубые искры посыпались у него из глаз.
– Что за черт? – отпрянул назад Дженкинс.
Он в беспокойстве дернул свой сорок пятый калибр, который вдруг показался очень тяжелым, но в то же время таким жалким. Дженкинс Джонс закусил нижнюю губу и взял хиппи на мушку.
– Подними руки и выйди из грузовика.
– Ты так считаешь? – сказал беловолосый бродяга и ткнул в его направлении ножом. – Ключи, быстро.
– Что? – Дженкинс задохнулся от негодования. – Ты совсем потерял мозги, мальчик? Это сорок пятый калибр Смита и Вессона. Снесет тебе пол-лица. У меня пистолет. А у тебя только нож. Я здесь главный.
Накачанный наркотиками хиппи задумчиво почесал себе подбородок.
– Так думаешь? – он наклонился и сделал выпад.
Двигался бродяга молниеносно, так что Дженкинс не успел среагировать. Нож мелькнул в морозном воздухе. Удар пришелся на пистолет.
Кри-и-ик.
Такой странный, причудливый звук.
Дженкинс в недоумении смотрел, как ствол, описав дугу, упал на дорогу.
– Ключи.
Дженкинс уронил обезображенное оружие.
– Ключи.
Он отстегнул ключи с пояса и протянул их в кабину. Ключи звенели, как крошечные колокольчики.
Незнакомец опробовал почти все, пока не наткнулся на подходящий. Потом вставил его в отверстие. Мотор взревел. Дженкинс Джонс пытался что-то сказать.
– Что? – спросил владелец ножа. – Говори громче. Дженкинса так трясло, что он едва мог вымолвить слово, но сделал над собой усилие:
– Я говорю, у меня там, в бардачке, презервативы.
глава 36
– Это то, что нам нужно?
– Да.
Дин благоговейно прикрыл голову, потом обратился к бумаге. Не снимая перчаток, он разгладил листок и вгляделся в записи. Это была маленькая блокнотная страничка, такие у Дина в записной книжке. Пометки были сделаны чернилами. Он узнал свой почерк. Но…
Дин почувствовал, как упало у него сердце. Записи казались лишенными смысла: сплошные ряды чисел и символов в алгебраическом выражении, но ничего не значащие. Даже простейшие уравнения были бессмысленны.
Если это написал сам Дин, если его будущее воплощение написало эти ряды, то почему он не мог их прочитать? Почему нарушился порядок? Кто-то еще снабдил Доббса вычислениями? Кто-то еще вмешался во временные перемещения? Эта мысль принесла минутное облегчение, сняла долю ответственности, но на смену ей быстро пришло осознание того, что если он не прочитает уравнение, не прочитает быстро, то все, что ему дорого, окажется в опасности. Ведь цифрам было безразлично, кто их писал, а эти цифры буквально не расшифровывались.
Тренькнул телефон, от звука которого Дин вздрогнул, как от электрошока. Он снял перчатку с левой руки и взял трубку. Пайпер начала без предисловий:
– Он возвращается.
– Что? Уже? Слишком рано. Ты уверена?
– Нет, нет, я не уверена. Я еще не умею управлять этим. Но у меня одно из этих предчувствий.
– Какие-нибудь еще обломки?
Он слышал, как рев мотора примешивается к ее высокому от напряжения голосу.
– Не думаю. Я пытаюсь вникнуть в ощущение. Такое чувство, как будто… кто-то умирает.
Дин сверился с мысленными часами.
– Слишком рано.
– Для Доббса время не имеет значения. Ты же знаешь.
Дженкинс Джонс вскрыл консервную банку, вытряхнул из нее кукурузу и, снабдив ценником, поставил на полку. Магазин гудел от людских голосов, множество посетителей толкали перед собой нагруженные тележки, отбирая все, что было необходимо, чтобы выжить в это непростое время.
Лихорадка началась после заявления мэра, в котором он подтверждал, что обе дороги – по горному проходу и по мосту через Вилламет – вышли из строя. Это повлекло за собой чрезвычайную активность жителей Черной Долины. Люди готовились к длительной осаде. Продукты сметались с полок, так что Джонс не успевал их выставлять. Он вызвал всех работников. Некоторые не смогли добраться из-за бури, но те, кто пришел, работали на всю катушку. Ситуация напоминала канун Дня благодарения. Настоящий содом.
Отличный доход. Но что дальше? Без дорог, подвоза продуктов так долго продолжаться не могло. Как только полки опустеют, пополнить их будет нечем.
– Может быть, следует установить норму, – пробормотал Джонс.
– Простите? – перед ним стояла женщина с ребенком.
Она толкала продуктовую тележку, наполненную до краев флаконами со средствами по уходу за волосами. Именно это нужно ей, чтобы выжить?
– Ничего, – сказал Джонс.
Женщина прошла мимо. Он вернулся к своему занятию и снова принялся переклеивать ярлычки.
Просто непостижимо, какие мысли рождались у людей.
Дженкинс был, пожалуй, самым практичным человеком среди них. Как только он узнал, что мост разрушен, то поспешил в магазин, по дороге забежав в винный магазинчик за бутылкой виски, а потом в аптеку за новой упаковкой презервативов, просто на всякий случай.
Никто не знает, как на женщин подействует буря. Может быть, они прибегут к нему в магазин, испуганные и дрожащие, и подарят немного любви.
– Это может случиться, – сказал Джонс консервной банке.
Он закончил расфасовку, потом вернулся на склад. Дженкинс Джонс подсчитал запасы, выглянул в боковое окно и увидел, как беловолосый бродяга пытается угнать его грузовик.
Мейсон сел на жесткий стул из кожзаменителя. Эмоции умерли. Его нервы выдержали огромное перенапряжение и перегорели, как электрические провода. Тину отвезли в больницу. Доктор дал ей снотворное. Они довольно сносно пришили палец, но не могли гарантировать, что он будет двигаться.
Джон умер. Его большой, несокрушимый брат умер. А Уайти Доббс, этот прихвостень дьявола, вернулся. Живой. Не тронутый временем. Неумолимый.
Мейсон сидел в конференц-зале департамента шерифа, как горгулья на карнизе здания. Выжидая, наблюдая, улавливая. Он слышал, что отсюда они планировали нанести следующий удар. А значит, Мейсону надо быть начеку, чтобы помочь, чем только сможет. Все, о чем он просил, это дать ему шанс убить беловолосого ублюдка.
Эванс уловил вопросительный взгляд Мегги. В телефонной трубке, лежавшей у нее на плече, видимо, ждали. В комнате было всего несколько помощников-секретарей и внештатников. «Она ищет полицейского», – догадался Мейсон. Тот факт, что Мегги не позвала никого из присутствующих, указывал на важность сообщения.
Мейсон встал. Она встретилась с ним взглядом.
– Что?
Мегги Дейн с секунду смотрела на него в нерешительности, потом отрицательно покачала головой.
Он придвинулся к ней вплотную, накрыв ее своей тенью.
– Я готов. Позвольте мне помочь.
Возможно, его отчаяние, возможно, схожесть с братом Джоном, заставили ее кивнуть.
– Это Дженкинс Джонс. Кто-то пытается украсть его грузовик. Парень с белыми волосами. Если бы вам удалось найти пару постоянных помощников, хотя бы Джерри Нильса, он бы мог… Мистер Эванс, мистер Эванс?
Мейсон пулей вылетел из комнаты.
Дверь оказалась незапертой. Кабина грузовика блистала роскошью модного автомобиля, присутствовали даже кожаные сидения, тонированные окна и консоль, вероятно позаимствованная у «Боинга-747».
– Класс. Клик. Флип.
Он нырнул под рулевое управление и отодвинул предохранительную крышку. Глазам Уайти Доббса представилось беспорядочное множество проводов и схем панелей приборов.
– Что за черт?
Он неожиданно понял, что его познания в управлении машинами, особенно в случаях отсутствия ключа зажигания, были двадцатидвухлетней давности и не могли применяться в век компьютеризации.
– Убирайся к дьяволу из моего грузовика, – потребовал позади него мрачный голос.
Доббс поднял голову и понял, что смотрит в дуло пистолета сорок пятого калибра.
– Убирайся. Немедленно. Паршивый хиппи, – сказал пожилой человек.
На груди у него красовалась красно-белая бирка с именем: «Дженкинс».
– Твой грузовик? – спросил Доббс, потом улыбнулся. – Отлично.
Все, как он и думал, – теперь Дженкинс не сомневался. Настоящий, живой, накачанный наркотиками хиппи. Волосы белые, странно белые, глаза черные, как угольные копи. А когда сучий сын улыбнулся, то Дженкинс почувствовал, как внутри у него все сжалось. Боже, эта улыбка!..
Накачанный наркотиками хиппи моргнул. Мелкие голубые искры посыпались у него из глаз.
– Что за черт? – отпрянул назад Дженкинс.
Он в беспокойстве дернул свой сорок пятый калибр, который вдруг показался очень тяжелым, но в то же время таким жалким. Дженкинс Джонс закусил нижнюю губу и взял хиппи на мушку.
– Подними руки и выйди из грузовика.
– Ты так считаешь? – сказал беловолосый бродяга и ткнул в его направлении ножом. – Ключи, быстро.
– Что? – Дженкинс задохнулся от негодования. – Ты совсем потерял мозги, мальчик? Это сорок пятый калибр Смита и Вессона. Снесет тебе пол-лица. У меня пистолет. А у тебя только нож. Я здесь главный.
Накачанный наркотиками хиппи задумчиво почесал себе подбородок.
– Так думаешь? – он наклонился и сделал выпад.
Двигался бродяга молниеносно, так что Дженкинс не успел среагировать. Нож мелькнул в морозном воздухе. Удар пришелся на пистолет.
Кри-и-ик.
Такой странный, причудливый звук.
Дженкинс в недоумении смотрел, как ствол, описав дугу, упал на дорогу.
– Ключи.
Дженкинс уронил обезображенное оружие.
– Ключи.
Он отстегнул ключи с пояса и протянул их в кабину. Ключи звенели, как крошечные колокольчики.
Незнакомец опробовал почти все, пока не наткнулся на подходящий. Потом вставил его в отверстие. Мотор взревел. Дженкинс Джонс пытался что-то сказать.
– Что? – спросил владелец ножа. – Говори громче. Дженкинса так трясло, что он едва мог вымолвить слово, но сделал над собой усилие:
– Я говорю, у меня там, в бардачке, презервативы.
глава 36
Чувство собственной беспомощности. Кто-то взял и выскреб ложечкой все мозги из его головы. Числа, числа – его друзья, его тайны. А теперь, когда они особенно были ему нужны, они ускользали.
– Никакого смысла, – сказал Дин, встряхивая бумажку, испещренную цифрами и символами.
– Должен быть смысл, – простонал Натан.
Его послали, чтобы достать экипировку, необходимую для успеха отчаянного дела Дина. И он вернулся только затем, чтобы услышать, что ценнейшая информация, информация, за которую Джон Эванс отдал свою жизнь, не поддавалась расшифровке?
– Она основана на твоей теории.
«Он прав. Тогда почему я не могу прочесть ее? Думай, думай, – приказывал змеям Дин. – Ну же. Сортируй мысли, одну задругой».
Каково было назначение этой бумаги? Он был уверен, что это список временных разрывов, точек, которые можно использовать для контроля над материализацией Доббса. Средства перемещения без фактора хаотичности, разработанного Дином, оставались у Доббса весьма примитивными. На листке отображались отправления и возвращения.
Дин убедился, что существовало два вида разрывов: открытые, как эти видимые пульсирующие отверстия, возникшие в его классной комнате, и скрытые, слабые места в магнитном поле, не видимые простому человеку, но которые мог пробить тот, кто обладал достаточной долей радиации. Именно последними Уайти Доббс пользовался, чтобы перемещаться из одного пространственно-временного отрезка в другой.
Дин взглянул на даты, уравнения, коды. Никакого смысла. Никакого.
– Вы можете вычислить, доктор Трумэн, – сказал Джерри. Его молодое лицо обвисло. Казалось, за последний час он постарел на десять лет.
– Конечно, он может. Ты ведь написал их или, по крайней мере, напишешь, – Натан Перкинс покачал головой. – У меня голова разболелась ото всех этих перемещений. Все шиворот-навыворот.
Навыворот? Наоборот?
– Что ты сказал? – спросил Дин. Натан потер виски кончиками пальцев.
– Я сказал, что у меня разболелась голова.
– Потом.
Мэр перестал массировать виски и задумался.
– Я сказал, что все шиворот-навыворот, – осторожно повторил он. Дин улыбнулся. Неужели так просто? Так просто?
А потом ему в голову пришло то, о чем он не вспоминал более двадцати лет.
– Уайти Доббс – он не способен к обучению.
– Да, он был быстр, как свист бича, но так же туп. Но только когда он приехал в Черную Долину, учителя это обнаружили.
Дин вырвал листок бумаги из желтого блокнота и принялся писать.
– Его неспособность?
– Дислексия, так это называется, – заметил Натан. Джерри вытаращил глаза:
– Как?
Дин писал как одержимый.
– Конечно, конечно. Дислексия. Это значит, что он переворачивает числа.
– Поэтому, если ты пишешь схему для Доббса… – предположил Натан.
– Тогда мне пришлось бы написать все наоборот.
Через десять минут Дин заполнил весь листок новыми числами. Здесь было все – время, место, широта и долгота.
Даты.
Дин узнал одну из них. Его мысли перебирали один пункт за другим, где каждая предпосылка логической цепочки должна вытекать из предыдущей. Но времени тестировать, времени задавать вопросы не было. Он работал очень быстро, емко, сконцентрировав все возможности своей мысли и интуиции.
Ученый остановился и посмотрел на Натана и Джерри.
– Что? Что это? Он улыбнулся.
– Наш единственный шанс. Если судить по этим цифрам, то, чтобы попасть на холм Хокинса в указанное им время, Уайти Доббсу придется провести около двух часов в Чёрной Долине, перемещаясь из одной системы координат в другую. Пайпер права. Он и сейчас здесь.
– О великий Боже!
– Нет. Неужели вы не понимаете? Он и сейчас здесь. И он уязвим. Действуя быстро и четко, мы сможем перехватить его в точке соединения и устроить засаду, сбив его с толку.
Джерри ухмыльнулся.
– Вы можете сказать, куда он собирается? Дин кивнул.
– У меня есть координаты. Мне нужна карта.
– Тогда пойдемте. В полицейской машине есть карта.
Уайти Доббс завел грузовик. Старик Дженкинс, дрожа, стоял рядом, стуча коленями, как кастаньетами. Доббс выжал сцепление, взглянул на Перси-стрит, и тут впервые заметил оранжево-белые баррикады.
– Проклятие! Чертово строительство! – Он думал попасть по Перси на старую автостраду Биал, откуда обходными путями он смог бы добраться, куда хотел, с наименьшими шансами быть пойманным. – Как быстрее всего попасть на Биал?
Старик моргнул, челюсть у него отвисла.
– Биал? Биал? – повторял Доббс. – Говори же, или я отрежу твой проклятый язык.
Дженкинс Джонс указал пальцем с изуродованными артритом суставами.
– Езжайте по Агейт до Перл. Там одностороннее движение, пока они расширяют Перси.
Доббс захлопнул дверцу, помедлил, а потом выглянул в окно.
– Зачем ты сказал мне, что у тебя презервативы в бордачке?
– На случай, если вы решите заставить меня совершить нехорошее с моими молодыми кассиршами.
Уайти Доббс хихикнул.
– Это могло случиться, – сказал Дженкинс.
– Могло случиться! – закричал он вслед рванувшемуся с места грузовику.
Джерри разложил карту на пустом письменном столе. Дин проследил широту и долготу, воспользовавшись линейкой.
– Вот здесь он появился после нашей встречи в классе, – сказал он, обводя место карандашом.
– За старшей школой, – отметил Джерри.
– А вот сюда он сейчас направляется, – Дин обвел второй кружок. – В семи милях.
Натан взглянул через его плечо.
– Так это совсем в лесу. Там ничего нет, кроме деревьев. Джерри хлопнул по карте.
– И заброшенная лесопилка Виррингтон. Дин одеревенел.
– Лесопилка?
– Да, но там пусто. Уже около двух лет.
– Сколько от нее до лесного хозяйства?
– Немного, самое большее – четверть мили. О черт!
– Пайпер, – прошептал Дин. – Я послал Пайпер в лесное хозяйство.
Мощная машина не была приспособлена к передвижениям в таких погодных условиях. Несмотря на вес и параметры, «Дельта-88» выделывала виражи на любом клочке льда. Но Мейсон не обращал на это внимания. Он более или менее держал автомобиль по курсу в направлении того места, куда ему предстояло попасть, и выжимал акселератор до упора.
В результате Эванс влетел, скрежеща тормозами, на парковку у бакалейного магазина всего несколькими минутами после того, как Уайти Доббс уехал на украденном грузовике. На снегу все еще стоял его законный владелец Дженкинс Джонс.
Мейсон опустил окно и остановился.
– Молодой парень с белыми волосами – ты его видел?
– Он украл мой грузовик.
– Когда?
– Только что. Он только что уехал.
– Он сказал, куда поехал? Пожилой человек скорчил гримасу:
– Он сумасшедший. Пытался заставить меня заниматься сексом с моей кассиршей.
– Куда он поехал?
– Я сказал ему… я сказал: «Ничего не выйдет, сукин сын. Я ни за что не надену презерватив и не надругаюсь над этими хорошенькими девочками. Тебе придется убить меня…».
– Направление, направление! Черт дери, куда он поехал? Дженкинс Джонс облизнул пересохшие губы.
– Биал. Он спросил, как проехать на старую автостраду Биал.
– Биал? А что там?
– Лес. И все. Лесное хозяйство, пара домов, заброшенная лесопилка, вот и все.
Мейсон завел машину.
– Твой грузовик? На что он похож?
– Красно-белый «Дженерал Моторс«. Все в хроме. Новый значок. Вы скажите этому сукиному сыну, что он мне обратно нужен. И я не собираюсь совершать непристойности с этими молодыми кассиршами.
Мейсон поморщился.
– А что? Это могло случиться! – закричал Дженкинс Джонс вслед удалявшейся «Дельте-88».
Лесное хозяйство № 1240 Соединенных Штатов Америки состояло из старого фермерского домика, не так давно отремонтированного. То, что когда-то было амбаром, теперь перешло в статус гаража, использовавшегося под склад различного снаряжения в зависимости от потребностей в различное время года. В последние полгода здесь преимущественно держали противопожарное оборудование. По счастью, в это лето нужда в нем была минимальной, и теперь, когда мир погрузился в снежную лавину, это оборудование было фактически нетронутым.
Фред Ольмштедт пребывал в хозяйстве в одиночестве, настолько же не востребованный этой ранней зимой, как и противопожарное снаряжение. С момента смерти своей жены около года назад он практически все время жил в этом домике. Здесь, вдали от всего того, что служило ему напоминанием о разлуке с дорогой подругой его последних сорока двух лет жизни, он чувствовал себя комфортно. Через шесть месяцев его скорее всего принудительно отправят на пенсию. И тогда… Он не любил думать о том, что будет дальше.
Ольмштедт сидел в просторном кресле в основном холле, наслаждаясь «Ридерс Дайджест», как вдруг в комнату быстро ворвалась молодая женщина с блестящими глазами и чуть не довела его до сердечного приступа.
Ее просьба оказалась такой же ошеломляющей, как и появление.
– Не думаю, что смогу вам помочь, мисс. Это собственность правительства, – вежливо возразил он.
– Я из Весткрофтского колледжа. Работаю с доктором Дином Трумэном. Дело чрезвычайной срочности.
Фред почесал подбородок, успевший за два дня обрасти щетиной, и втянул живот, жалея о том, что он не в форменном защитном костюме и даже неряшливая рубашка в красно-черную клетку не заправлена в потертые джинсы.
– Доктор Трумэн, говорите? – Ольмштедт перебирал закрома своей памяти.
Имя казалось смутно знакомым, но он не мог вспомнить самого человека.
– Не понимаю, зачем доктору все это могло понадобиться. Изящная брюнетка фыркнула и промчалась мимо него в заднюю комнату.
– Эй, эй! Вам нельзя туда.
Она принялась обшаривать ровные ряды полок. Он не отставал от нее.
– Только для уполномоченных. У меня возникнут серьезные проблемы, если я позволю вам…
Девушка повернулась к нему. В ее больших карих глазах стояли слезы.
– Пожалуйста. Вы должны мне помочь. Должны.
Фред Ольмштедт почувствовал, как его сердце растаяло. Он снял с гвоздя связку ключей.
– Там. В гараже. С помощью большого ключа попадете внутрь. Маленький ключ откроет дверь шкафчика. Не могу точно сказать, сколько там предметов.
Она взяла ключи и поцеловала его в щеку. Ее губы напоминали прикосновение теплых цветочных лепестков.
– Спасибо.
– Да ладно, но если у меня случится пожар, вам придется взять меня на попечение, – проговорил он ей вслед.
Уайти Доббс подумал о Джоне Эвансе и захихикал.
Проклятие. Всегда знал, что парень был здоровый, но черт, сколько же раз нужно убить человека, чтобы он умер?
Он взглянул на часы – точно успевает. Грузовик оказался на редкость послушным, пробиваясь сквозь снежные дороги. Уже недолго.
– Совсем недолго, Джимми Дин, совсем недолго.
Доббс почувствовал насмешливую жалость. Все это было возможно благодаря вычислениям самого Дина. Так как же кто-то настолько сообразительный мог быть таким глупцом? Будущий Дин Трумэн вывел, как в пространственно-временном поле происходят каким-то образом разрывы и истончения поверхности, и подверг Доббса тому, что называлось неорадиацией. Но вот чего будущий Дин Трумэн не знал, так это того, что все это ослабление во времени и пространстве происходят именно в результате его экспериментов, в результате взрыва машины, им созданной.
Идиот.
Через несколько месяцев, когда Уайти Доббс научился контролировать свои прогулки по времени, жизнь стала более или менее сносной. Как только он научился снижать уровень накапливавшейся радиации скачком во времени через каждые три дня, исчезновения перестали быть для него неожиданностью. Так Доббс смог сам ставить эксперименты.
Тэнди.
Его самым большим желанием было спасти свою младшую сестру от отца, убившего ее. Ему представился такой случай, когда он в результате перемещения попал во время за два месяца до ее смерти. Доббс не терял времени попусту. Он украл машину и устремился в Балтимор, как вдруг узнал, какую еще жестокую шутку сыграла с ним судьба.
Приблизительно в тридцати семи милях от вершины холма Хокинса Доббс против своей воли испарился, не успев и глазом моргнуть, и материализовался в другом месте, в другом времени, но в пределах этого радиуса. Он пытался снова и снова. Но каждый раз результат был один и тот же. Он оказался привязанным к холму Хокинса.
То, чего Доббс так страстно желал, то единственное, что как-то могло оправдать его существование, ускользнуло от него. Он не мог спасти Тэнди.
Потом Уайти подумал о телефонном звонке. С удивлением он отметил, что помнит номер. С еще большим удивлением услышал в трубке ее голос.
Тэнди.
Такой тонкий, но бравый голосок. Простое приветствие заставило его похолодеть.
Тэнди жива.
– Алло? – снова сказала сестра.
«Она собирается повесить трубку», – понял он. Но собственный голос не повиновался ему. Когда Уайти сумел заговорить, то слова вышли неловкими, и он задохнулся от нахлынувших чувств.
– Алло, это… это Тэнди Доббс? – спросил он, зная ответ, но пытаясь удержать ее внимание.
– Да. А кто это? – ее голосок, такой детский, такой дружелюбный, открытый и живой.
Может быть, Уайти не может спасти ее сам, но он мог по крайней мере предупредить ее, попросить ее уйти из этого дома. Он заговорил, торопясь, убеждая девочку последовать своему совету.
– Кто ты? И что ты хочешь?
– Просто убирайся оттуда!
Потом, отчаявшись передать ей всю серьезность положения, Доббс рассказал, что должно было произойти. Он пересказал ей будущее.
Она не поверила, не поверила.
Когда Тэнди снова заговорила, ее голос стал слабым и испуганным:
– Кто это? Мелвин? Мелвин, это не смешно.
Потом в трубке послышались шум и возня, и возник новый голос, ужасный голос. Голос, звучавший в его кошмарах каждую ночь.
– Какого хрена, кто это? Если ты еще раз позвонишь сюда, чертов извращенец, я тебе член отрежу и засуну в твою паршивую глотку. Ты слышишь меня, задница? Ты меня слышишь?
Его отец. Доббс невольно отпрянул от телефонной трубки. Какая-то ледяная тупость окутала его мозг. На какое-то мгновение, мгновение от одного вздоха до другого, он перестал быть Уайти Доббсом, снова превратившись в Мелвина. В мальчика. Трусливого мальчика, который сносил побои отца и видел убийство своей сестры.
Потом его сердце сжалось в мощный кулак, кулак ярости и ненависти. Больше всего на свете, больше, чем помочь Тэнди, он хоте., снова убить своего отца. Рядом с телефоном висел почтовый я, , ж. Он прочитал число на газете и улыбнулся.
– Ты меня слышишь, задница? – визжал отец в телефонной трубке.
Уитни Доббс расхохотался. Такого звука Мелвин не мог произвести. Звук, пробиравший до костей даже мертвых. Его отец замолчал.
– Через три дня, – произнес Доббс. – Через три дня ты сдохнешь.
Телефон пропал; мир окрасился серым. И Уайти Доббс оказался г те-то еще.
Ему было отказано в исполнении самого большого желания, и оставалась только месть. Сладкая, сладкая месть.
Перемещаясь во времени с помощью вычислений Дина, Доббс столкнулся и с другими ограничениями. Хотя он мог перемещаться на все четыреста лет в прошлое, в будущем его лимит был определен девяноста девятью годами от того момента, когда его погребли заживо.
И все же вместе с контролем пришла и власть.
Доббс поймал этого заносчивого диджея Ларри Пеппердина на охоте в лесу десять лет назад по текущему времени. Парень чуть не умер, увидев Уайти. Доббс сбил его с ног, отрезал правую кисть, а потом переместился вперед во времени и придушил ею Клайда Уоткинса.
Ларри Пеппердин умер в лесу от потери крови, но его тело обнаружили лишь недавно. И, несмотря на несомненное сходство его раны, ни у кого не возникло подозрения, что только что отрезанная рука принадлежала Ларри.
Отлично.
Уайти Доббс подрегулировал тепловентилятор, потом поискал глазами признаки заброшенной лесопилки Виррингтон. Неожиданно он ощутил толчок, а за ним продолжительную дрожь, как будто кто-то проводил по его коже скребком с электрическим разрядом.
Что за черт?
Доббс весь напрягся. Откуда? Старая вывеска, ржавая и кривая, указывала вход на лесопилку. Нет. Не оттуда. Он оглянулся. Еще один удар. Там, сзади. Уайти Доббс резко развернул грузовик, подчиняясь импульсу.
Он выехал на дорогу к лесному хозяйству.
Шкафчик находился в задней части амбара, как и предупреждал лесничий. Но он не предупредил о том, что здесь завал, кучи другого хлама. Пайпер дважды пришлось проделать путь нагруженной до отвала. Когда она добралась до шкафа и стала искать нужный ключ, ее от чего-то подбросило.
Он здесь.
Эта мысль пронзила ее своей цельностью и ясностью. Она рефлекторно прижалась к земле, обозревая амбар снизу. Молотилки спокойно стояли на местах. Пайпер оторвалась от шкафа, пробираясь по амбару к выходу.
Здесь.
Неужели ей это только почудилось? Неужели страхи одолевают ее?
Лесничий споткнулся о порог, как пьяный. У лестницы он остановился. Повернулся и бросил взгляд на амбар. На Пайпер. Его глаза занимали пол-лица, кожа приняла пепельно-серый оттенок. Фред Ольмштедт попытался заговорить. Из горла у него хлынула кровь с клочьями алой пены. Он упал вниз, подпрыгивая на ступеньках, как тряпичная кукла. Из-за него в дверном проеме показалась фигура.
– Никакого смысла, – сказал Дин, встряхивая бумажку, испещренную цифрами и символами.
– Должен быть смысл, – простонал Натан.
Его послали, чтобы достать экипировку, необходимую для успеха отчаянного дела Дина. И он вернулся только затем, чтобы услышать, что ценнейшая информация, информация, за которую Джон Эванс отдал свою жизнь, не поддавалась расшифровке?
– Она основана на твоей теории.
«Он прав. Тогда почему я не могу прочесть ее? Думай, думай, – приказывал змеям Дин. – Ну же. Сортируй мысли, одну задругой».
Каково было назначение этой бумаги? Он был уверен, что это список временных разрывов, точек, которые можно использовать для контроля над материализацией Доббса. Средства перемещения без фактора хаотичности, разработанного Дином, оставались у Доббса весьма примитивными. На листке отображались отправления и возвращения.
Дин убедился, что существовало два вида разрывов: открытые, как эти видимые пульсирующие отверстия, возникшие в его классной комнате, и скрытые, слабые места в магнитном поле, не видимые простому человеку, но которые мог пробить тот, кто обладал достаточной долей радиации. Именно последними Уайти Доббс пользовался, чтобы перемещаться из одного пространственно-временного отрезка в другой.
Дин взглянул на даты, уравнения, коды. Никакого смысла. Никакого.
– Вы можете вычислить, доктор Трумэн, – сказал Джерри. Его молодое лицо обвисло. Казалось, за последний час он постарел на десять лет.
– Конечно, он может. Ты ведь написал их или, по крайней мере, напишешь, – Натан Перкинс покачал головой. – У меня голова разболелась ото всех этих перемещений. Все шиворот-навыворот.
Навыворот? Наоборот?
– Что ты сказал? – спросил Дин. Натан потер виски кончиками пальцев.
– Я сказал, что у меня разболелась голова.
– Потом.
Мэр перестал массировать виски и задумался.
– Я сказал, что все шиворот-навыворот, – осторожно повторил он. Дин улыбнулся. Неужели так просто? Так просто?
А потом ему в голову пришло то, о чем он не вспоминал более двадцати лет.
– Уайти Доббс – он не способен к обучению.
– Да, он был быстр, как свист бича, но так же туп. Но только когда он приехал в Черную Долину, учителя это обнаружили.
Дин вырвал листок бумаги из желтого блокнота и принялся писать.
– Его неспособность?
– Дислексия, так это называется, – заметил Натан. Джерри вытаращил глаза:
– Как?
Дин писал как одержимый.
– Конечно, конечно. Дислексия. Это значит, что он переворачивает числа.
– Поэтому, если ты пишешь схему для Доббса… – предположил Натан.
– Тогда мне пришлось бы написать все наоборот.
Через десять минут Дин заполнил весь листок новыми числами. Здесь было все – время, место, широта и долгота.
Даты.
Дин узнал одну из них. Его мысли перебирали один пункт за другим, где каждая предпосылка логической цепочки должна вытекать из предыдущей. Но времени тестировать, времени задавать вопросы не было. Он работал очень быстро, емко, сконцентрировав все возможности своей мысли и интуиции.
Ученый остановился и посмотрел на Натана и Джерри.
– Что? Что это? Он улыбнулся.
– Наш единственный шанс. Если судить по этим цифрам, то, чтобы попасть на холм Хокинса в указанное им время, Уайти Доббсу придется провести около двух часов в Чёрной Долине, перемещаясь из одной системы координат в другую. Пайпер права. Он и сейчас здесь.
– О великий Боже!
– Нет. Неужели вы не понимаете? Он и сейчас здесь. И он уязвим. Действуя быстро и четко, мы сможем перехватить его в точке соединения и устроить засаду, сбив его с толку.
Джерри ухмыльнулся.
– Вы можете сказать, куда он собирается? Дин кивнул.
– У меня есть координаты. Мне нужна карта.
– Тогда пойдемте. В полицейской машине есть карта.
Уайти Доббс завел грузовик. Старик Дженкинс, дрожа, стоял рядом, стуча коленями, как кастаньетами. Доббс выжал сцепление, взглянул на Перси-стрит, и тут впервые заметил оранжево-белые баррикады.
– Проклятие! Чертово строительство! – Он думал попасть по Перси на старую автостраду Биал, откуда обходными путями он смог бы добраться, куда хотел, с наименьшими шансами быть пойманным. – Как быстрее всего попасть на Биал?
Старик моргнул, челюсть у него отвисла.
– Биал? Биал? – повторял Доббс. – Говори же, или я отрежу твой проклятый язык.
Дженкинс Джонс указал пальцем с изуродованными артритом суставами.
– Езжайте по Агейт до Перл. Там одностороннее движение, пока они расширяют Перси.
Доббс захлопнул дверцу, помедлил, а потом выглянул в окно.
– Зачем ты сказал мне, что у тебя презервативы в бордачке?
– На случай, если вы решите заставить меня совершить нехорошее с моими молодыми кассиршами.
Уайти Доббс хихикнул.
– Это могло случиться, – сказал Дженкинс.
– Могло случиться! – закричал он вслед рванувшемуся с места грузовику.
Джерри разложил карту на пустом письменном столе. Дин проследил широту и долготу, воспользовавшись линейкой.
– Вот здесь он появился после нашей встречи в классе, – сказал он, обводя место карандашом.
– За старшей школой, – отметил Джерри.
– А вот сюда он сейчас направляется, – Дин обвел второй кружок. – В семи милях.
Натан взглянул через его плечо.
– Так это совсем в лесу. Там ничего нет, кроме деревьев. Джерри хлопнул по карте.
– И заброшенная лесопилка Виррингтон. Дин одеревенел.
– Лесопилка?
– Да, но там пусто. Уже около двух лет.
– Сколько от нее до лесного хозяйства?
– Немного, самое большее – четверть мили. О черт!
– Пайпер, – прошептал Дин. – Я послал Пайпер в лесное хозяйство.
Мощная машина не была приспособлена к передвижениям в таких погодных условиях. Несмотря на вес и параметры, «Дельта-88» выделывала виражи на любом клочке льда. Но Мейсон не обращал на это внимания. Он более или менее держал автомобиль по курсу в направлении того места, куда ему предстояло попасть, и выжимал акселератор до упора.
В результате Эванс влетел, скрежеща тормозами, на парковку у бакалейного магазина всего несколькими минутами после того, как Уайти Доббс уехал на украденном грузовике. На снегу все еще стоял его законный владелец Дженкинс Джонс.
Мейсон опустил окно и остановился.
– Молодой парень с белыми волосами – ты его видел?
– Он украл мой грузовик.
– Когда?
– Только что. Он только что уехал.
– Он сказал, куда поехал? Пожилой человек скорчил гримасу:
– Он сумасшедший. Пытался заставить меня заниматься сексом с моей кассиршей.
– Куда он поехал?
– Я сказал ему… я сказал: «Ничего не выйдет, сукин сын. Я ни за что не надену презерватив и не надругаюсь над этими хорошенькими девочками. Тебе придется убить меня…».
– Направление, направление! Черт дери, куда он поехал? Дженкинс Джонс облизнул пересохшие губы.
– Биал. Он спросил, как проехать на старую автостраду Биал.
– Биал? А что там?
– Лес. И все. Лесное хозяйство, пара домов, заброшенная лесопилка, вот и все.
Мейсон завел машину.
– Твой грузовик? На что он похож?
– Красно-белый «Дженерал Моторс«. Все в хроме. Новый значок. Вы скажите этому сукиному сыну, что он мне обратно нужен. И я не собираюсь совершать непристойности с этими молодыми кассиршами.
Мейсон поморщился.
– А что? Это могло случиться! – закричал Дженкинс Джонс вслед удалявшейся «Дельте-88».
Лесное хозяйство № 1240 Соединенных Штатов Америки состояло из старого фермерского домика, не так давно отремонтированного. То, что когда-то было амбаром, теперь перешло в статус гаража, использовавшегося под склад различного снаряжения в зависимости от потребностей в различное время года. В последние полгода здесь преимущественно держали противопожарное оборудование. По счастью, в это лето нужда в нем была минимальной, и теперь, когда мир погрузился в снежную лавину, это оборудование было фактически нетронутым.
Фред Ольмштедт пребывал в хозяйстве в одиночестве, настолько же не востребованный этой ранней зимой, как и противопожарное снаряжение. С момента смерти своей жены около года назад он практически все время жил в этом домике. Здесь, вдали от всего того, что служило ему напоминанием о разлуке с дорогой подругой его последних сорока двух лет жизни, он чувствовал себя комфортно. Через шесть месяцев его скорее всего принудительно отправят на пенсию. И тогда… Он не любил думать о том, что будет дальше.
Ольмштедт сидел в просторном кресле в основном холле, наслаждаясь «Ридерс Дайджест», как вдруг в комнату быстро ворвалась молодая женщина с блестящими глазами и чуть не довела его до сердечного приступа.
Ее просьба оказалась такой же ошеломляющей, как и появление.
– Не думаю, что смогу вам помочь, мисс. Это собственность правительства, – вежливо возразил он.
– Я из Весткрофтского колледжа. Работаю с доктором Дином Трумэном. Дело чрезвычайной срочности.
Фред почесал подбородок, успевший за два дня обрасти щетиной, и втянул живот, жалея о том, что он не в форменном защитном костюме и даже неряшливая рубашка в красно-черную клетку не заправлена в потертые джинсы.
– Доктор Трумэн, говорите? – Ольмштедт перебирал закрома своей памяти.
Имя казалось смутно знакомым, но он не мог вспомнить самого человека.
– Не понимаю, зачем доктору все это могло понадобиться. Изящная брюнетка фыркнула и промчалась мимо него в заднюю комнату.
– Эй, эй! Вам нельзя туда.
Она принялась обшаривать ровные ряды полок. Он не отставал от нее.
– Только для уполномоченных. У меня возникнут серьезные проблемы, если я позволю вам…
Девушка повернулась к нему. В ее больших карих глазах стояли слезы.
– Пожалуйста. Вы должны мне помочь. Должны.
Фред Ольмштедт почувствовал, как его сердце растаяло. Он снял с гвоздя связку ключей.
– Там. В гараже. С помощью большого ключа попадете внутрь. Маленький ключ откроет дверь шкафчика. Не могу точно сказать, сколько там предметов.
Она взяла ключи и поцеловала его в щеку. Ее губы напоминали прикосновение теплых цветочных лепестков.
– Спасибо.
– Да ладно, но если у меня случится пожар, вам придется взять меня на попечение, – проговорил он ей вслед.
Уайти Доббс подумал о Джоне Эвансе и захихикал.
Проклятие. Всегда знал, что парень был здоровый, но черт, сколько же раз нужно убить человека, чтобы он умер?
Он взглянул на часы – точно успевает. Грузовик оказался на редкость послушным, пробиваясь сквозь снежные дороги. Уже недолго.
– Совсем недолго, Джимми Дин, совсем недолго.
Доббс почувствовал насмешливую жалость. Все это было возможно благодаря вычислениям самого Дина. Так как же кто-то настолько сообразительный мог быть таким глупцом? Будущий Дин Трумэн вывел, как в пространственно-временном поле происходят каким-то образом разрывы и истончения поверхности, и подверг Доббса тому, что называлось неорадиацией. Но вот чего будущий Дин Трумэн не знал, так это того, что все это ослабление во времени и пространстве происходят именно в результате его экспериментов, в результате взрыва машины, им созданной.
Идиот.
Через несколько месяцев, когда Уайти Доббс научился контролировать свои прогулки по времени, жизнь стала более или менее сносной. Как только он научился снижать уровень накапливавшейся радиации скачком во времени через каждые три дня, исчезновения перестали быть для него неожиданностью. Так Доббс смог сам ставить эксперименты.
Тэнди.
Его самым большим желанием было спасти свою младшую сестру от отца, убившего ее. Ему представился такой случай, когда он в результате перемещения попал во время за два месяца до ее смерти. Доббс не терял времени попусту. Он украл машину и устремился в Балтимор, как вдруг узнал, какую еще жестокую шутку сыграла с ним судьба.
Приблизительно в тридцати семи милях от вершины холма Хокинса Доббс против своей воли испарился, не успев и глазом моргнуть, и материализовался в другом месте, в другом времени, но в пределах этого радиуса. Он пытался снова и снова. Но каждый раз результат был один и тот же. Он оказался привязанным к холму Хокинса.
То, чего Доббс так страстно желал, то единственное, что как-то могло оправдать его существование, ускользнуло от него. Он не мог спасти Тэнди.
Потом Уайти подумал о телефонном звонке. С удивлением он отметил, что помнит номер. С еще большим удивлением услышал в трубке ее голос.
Тэнди.
Такой тонкий, но бравый голосок. Простое приветствие заставило его похолодеть.
Тэнди жива.
– Алло? – снова сказала сестра.
«Она собирается повесить трубку», – понял он. Но собственный голос не повиновался ему. Когда Уайти сумел заговорить, то слова вышли неловкими, и он задохнулся от нахлынувших чувств.
– Алло, это… это Тэнди Доббс? – спросил он, зная ответ, но пытаясь удержать ее внимание.
– Да. А кто это? – ее голосок, такой детский, такой дружелюбный, открытый и живой.
Может быть, Уайти не может спасти ее сам, но он мог по крайней мере предупредить ее, попросить ее уйти из этого дома. Он заговорил, торопясь, убеждая девочку последовать своему совету.
– Кто ты? И что ты хочешь?
– Просто убирайся оттуда!
Потом, отчаявшись передать ей всю серьезность положения, Доббс рассказал, что должно было произойти. Он пересказал ей будущее.
Она не поверила, не поверила.
Когда Тэнди снова заговорила, ее голос стал слабым и испуганным:
– Кто это? Мелвин? Мелвин, это не смешно.
Потом в трубке послышались шум и возня, и возник новый голос, ужасный голос. Голос, звучавший в его кошмарах каждую ночь.
– Какого хрена, кто это? Если ты еще раз позвонишь сюда, чертов извращенец, я тебе член отрежу и засуну в твою паршивую глотку. Ты слышишь меня, задница? Ты меня слышишь?
Его отец. Доббс невольно отпрянул от телефонной трубки. Какая-то ледяная тупость окутала его мозг. На какое-то мгновение, мгновение от одного вздоха до другого, он перестал быть Уайти Доббсом, снова превратившись в Мелвина. В мальчика. Трусливого мальчика, который сносил побои отца и видел убийство своей сестры.
Потом его сердце сжалось в мощный кулак, кулак ярости и ненависти. Больше всего на свете, больше, чем помочь Тэнди, он хоте., снова убить своего отца. Рядом с телефоном висел почтовый я, , ж. Он прочитал число на газете и улыбнулся.
– Ты меня слышишь, задница? – визжал отец в телефонной трубке.
Уитни Доббс расхохотался. Такого звука Мелвин не мог произвести. Звук, пробиравший до костей даже мертвых. Его отец замолчал.
– Через три дня, – произнес Доббс. – Через три дня ты сдохнешь.
Телефон пропал; мир окрасился серым. И Уайти Доббс оказался г те-то еще.
Ему было отказано в исполнении самого большого желания, и оставалась только месть. Сладкая, сладкая месть.
Перемещаясь во времени с помощью вычислений Дина, Доббс столкнулся и с другими ограничениями. Хотя он мог перемещаться на все четыреста лет в прошлое, в будущем его лимит был определен девяноста девятью годами от того момента, когда его погребли заживо.
И все же вместе с контролем пришла и власть.
Доббс поймал этого заносчивого диджея Ларри Пеппердина на охоте в лесу десять лет назад по текущему времени. Парень чуть не умер, увидев Уайти. Доббс сбил его с ног, отрезал правую кисть, а потом переместился вперед во времени и придушил ею Клайда Уоткинса.
Ларри Пеппердин умер в лесу от потери крови, но его тело обнаружили лишь недавно. И, несмотря на несомненное сходство его раны, ни у кого не возникло подозрения, что только что отрезанная рука принадлежала Ларри.
Отлично.
Уайти Доббс подрегулировал тепловентилятор, потом поискал глазами признаки заброшенной лесопилки Виррингтон. Неожиданно он ощутил толчок, а за ним продолжительную дрожь, как будто кто-то проводил по его коже скребком с электрическим разрядом.
Что за черт?
Доббс весь напрягся. Откуда? Старая вывеска, ржавая и кривая, указывала вход на лесопилку. Нет. Не оттуда. Он оглянулся. Еще один удар. Там, сзади. Уайти Доббс резко развернул грузовик, подчиняясь импульсу.
Он выехал на дорогу к лесному хозяйству.
Шкафчик находился в задней части амбара, как и предупреждал лесничий. Но он не предупредил о том, что здесь завал, кучи другого хлама. Пайпер дважды пришлось проделать путь нагруженной до отвала. Когда она добралась до шкафа и стала искать нужный ключ, ее от чего-то подбросило.
Он здесь.
Эта мысль пронзила ее своей цельностью и ясностью. Она рефлекторно прижалась к земле, обозревая амбар снизу. Молотилки спокойно стояли на местах. Пайпер оторвалась от шкафа, пробираясь по амбару к выходу.
Здесь.
Неужели ей это только почудилось? Неужели страхи одолевают ее?
Лесничий споткнулся о порог, как пьяный. У лестницы он остановился. Повернулся и бросил взгляд на амбар. На Пайпер. Его глаза занимали пол-лица, кожа приняла пепельно-серый оттенок. Фред Ольмштедт попытался заговорить. Из горла у него хлынула кровь с клочьями алой пены. Он упал вниз, подпрыгивая на ступеньках, как тряпичная кукла. Из-за него в дверном проеме показалась фигура.