Браун Джим. Точка разрыва

   – Дженкинс Джонс и Мередит Гэмбел приходили в ратушу, интересовались живописью Авы, – сказал Натан.
   Ава была честолюбивой художницей, чьи работы напоминали скорее театральные декорации, чем живописные полотна. Совсем недавно она решила «привести в порядок ратушу», преподнеся ей в качестве дара свои самые кричащие работы, от которых рябило в глазах.
   – И что?
   – Мередит сказала: ее цвета не гармонируют с интерьером. Дженкинс был ближе к правде. Он определил работы, как «чудовищногрубые – фактически самые чудовищногрубые, что он видел в этом насквозь чудовищногрубом мире».
   Оба рассмеялись.
   – Так? Что же ты будешь делать? – спросил Дин. Натан пожал плечами и поправил очки:
   – Что я могу сделать? Дженкинс – глава городского совета, Мередит Гэмбел – его заместитель, но Ава – моя жена.
   – И как же?
   – Я встаю на сторону того, кто согревает меня ночью.
   – Значит, Дженкинс.
   Натан скорчил рожу, но улыбка не исчезла.
   – Я спустил полотна вниз и спрятал в своем офисе. Ава почти никогда не приходит в палату ратуши, а если узнаю, что она собирается прийти, то прибегу первым и опять подниму их наверх.
   Дин так расхохотался, что закашлялся.
   – Стоит того, поверь мне. Вот почему я говорю тебе, что нельзя упускать такую женщину как Мэвис.
   Мэвис принесла им заказ и напитки, затем с улыбкой отошла. Дин совсем не был уверен, слышала ли она комментарии Натана.
   Дин заерзал на месте, когда раздался звон колокольчика над дверью.
   – Только посмотри, кто наконец явился, – сказал он.
   Конгрессмен Клайд Уоткинс вошел в «Тройной Д». Сопровождаемый нескончаемыми пожатиями рук и похлопываниями по плечу, он медленно пробрался к Дину и Натану.
   – Привет, привет, ребята, – он вытянул руку и растопырил пальцы. – Великолепная пятерка все еще жива…
   – Великолепная четверка уже ничто, – парировал Натан. – Тебе нужен новый материал.
   – Извините, я опоздал, устроили радушный прием в Юджине. Бог мой, эти люди любят дискутировать. Организовали в зале собраний митинг против вырубки старого леса, а плакаты были сделаны… – он помедлил для усиления эффекта, – из бумаги. Вот вам и пример лицемерия.
   Дин фыркнул.
   Натан покачал головой:
   – Я думал, ты за окружающую среду. Клайд сел, отхлебнул кофе из чашки Натана.
   – Так и есть, пока это устраивает древесных баронов.
   – Вот это уж точно лицемерие, – провозгласил Натан. – И послушай, нахал, ты испортил мой кофе.
   – Да ладно, Натан, ты же сам в политике. Знаешь, как все работает. Деньги закручивают гайки. Нет денег, нет и кампании; нет кампании – нет и выборов; нет выборов – нет возможности кому-то помочь. Политика. И что ты имеешь в виду под «нахалом»? Мое происхождение недостаточно хорошо для тебя?
   – Твое происхождение не имеет к этому отношения. Меня беспокоит твоя нравственность.
   – О, об этом не волнуйся; это не проблема, – Клайд стащил картофель по-французски, а потом вполголоса зашипел: – У меня нет нравственности.
   Дин расхохотался.
   Даже Натан подавился от смеха:
   – То, что я мэр, еще не значит, что я считаю себя политиком. Меня интересует только это место. Попрошу учесть разницу.
   Клайд махнул официантке, чтобы она принесла меню, а пока угостился из не тронутого Дином стакана с водой.
   – Я бы тоже хотел учитывать разницу, служить делу, бороться за правду. Но все это бред сивой кобылы. Как соблюдать такие правила, когда приходится тереться с воротилами в Вашингтоне – и только так можно чего-то добиться!
   Они поговорили о политике, экономике, о полуторагодовалой дочери Клайда. И все это время Клайд и Натан подтрунивали друг над другом, как супруги, женатые много лет. Дин позволил себе наслаждаться зрелищем. Ему было приятно, что его старый друг, а теперь конгрессмен, Клайд Уоткинс чувствовал себя рядом с ними в своей тарелке, разговаривая честно и открыто.
   Как бы то ни было, Клайд Уоткинс был в городе, и прежняя команда собралась вместе. Отсутствовали лишь Джон Эванс, которому помешал пожар, да его двоюродный брат Мейсон, давным-давно переехавший в Портленд. Но все же эти трое наслаждались встречей. Пусть даже короткой.
   Конгрессмен взглянул на часы, затем посмотрел на Дина.
   – Так, и что теперь будет? Могу я сказать друзьям из «Энекстех», что все в порядке? Ты с ними работаешь? – потом обратился к Натану. – Я думаю, они готовы приступить в течение месяца.
   – Отлично, – сказал Натан. Дин молчал.
   – Что? – спросил Клайд. – У тебя все еще есть сомнения?
   – Я… я не знаю. «Энекстех» смущает меня.
   – Если это касается их материалов по окружающей среде, мы уже это обсуждали. Ты принесешь больше пользы, внедрившись в компанию, чем оставаясь вне ее, – заметил Натан.
   – Знаете, я изучал эту компанию. Там есть один отдел, который специализируется исключительно на разработке оружия.
   Натан бросил взгляд на Клайда. Конгрессмен улыбнулся:
   – Ну и что? Ты не войдешь в этот отдел.
   – Разумеется, но войду в эту же компанию. А внутри нее обмениваются информацией.
   Клайд покачал головой; улыбка стойко держалась на губах.
   – Перестань, Дин. Твои исследования в какой области? Двойственность квантовой какой-то бестолковщины или как там?
   – Многофункциональность квантовой физики и сверхволновой механики, – сказал Дин.
   – Так это имеет какое-нибудь отношение к оружию?
   – Нет, но…
   – Ты думаешь, что это можно применить в области вооружения?
   – Нет.
   Клайд поднял руку. Улыбка стала еще шире:
   – Так в чем проблема? – он не стал ждать ответа. – Ладно, я уезжаю. Должен попасть в Салем.
   – Большие денежные средства? – прицепился Натан. – Прокуренные делишки с древесными парнями?
   – Ага, в яблочко. ПЗУ. Дин приподнял бровь:
   – ПЗУ?
   – Поцелуй в задницу и улыбнись.
   Клайд Уоткинс удалился так же, как пришел, работая на публику, – улыбаясь, смеясь, пожимая руки, похлопывая по плечам. Всегда политик.
   Натан отлучился, чтобы принести чашку свежего кофе.
   Дин Трумэн посмотрел в окно. Стая серых облаков продолжала разрастаться на горизонте. Скудный ветерок дразнил почти облетевшие деревья на лужайке перед судом.
   Обрывок газеты скакал по траве, как подбитая птица, мимо фонарного столба, мимо пожарного гидранта, устраиваясь на ноге мужчины, сидевшего на скамейке.
   Дин нахмурился.
   Чужак сидел в позе спящего, сложив руки, повесив голову. Выгоревшая ковбойская шляпа надвинута на лоб, обвислый край заслоняет лицо. Его одежда явно подходила для непогоды, хотя прогноз обещал ясное небо и солнце. Длинный, защитного цвета плащ был потерт и забрызган грязью.
   Ветер усиливался; края плаща трепетали, как тронутые плесенью крылья мертвого ворона.
   Дин все еще смотрел на него, когда чужак поднял голову, показав длинные каштановые волосы, бороду и усы.
   Дину он не был знаком. Человек не обращал внимания на обрывок газеты, облепивший его ногу. Вместо этого он смотрел прямо вперед, прямо… На меня?
   Расстояние не позволяло сказать наверняка, но Дин чувствовал, как незнакомец смотрит на него.
   Нет – пристально наблюдает за ним.
   Дин вздрогнул и отвел взгляд, как если бы влюбленно смотрел на жену друга. Он уставился на стол. Но незнакомец не выходил у него из головы. Он казался таким… неместным.
   Дин снова взглянул в окно.
   Чужак исчез.
   Дин осмотрел панораму, открывавшуюся из окна. Человека в плаще нигде не было видно.
   Но ведь незнакомец не мог так быстро исчезнуть. Или мог?
   Конгрессмен Соединенных Штатов Клайд Уоткинс тщательно просушил волосы грубым гостиничным полотенцем и восхитился своим мужским достоинством. Он врал жене, врал сотрудникам, даже двум своим старым друзьям, хотя технически и впрямь все время тем и занимался, что целовал задницы и улыбался.
   – Супер-пупер, – сказал он своему отражению в зеркале.
   По мнению Клайда, сами друзья были виноваты в его неискренности. Если бы они только могли понять его потребность, его непреодолимое желание открыться кому-нибудь, Клайд был бы сама откровенность.
   «Простите, друзья, – сказал бы он им. – Мне надо заняться групповушкой».
   Но Клайд не мог сказать правду. Нет, только не им, не этой парочке ханжей – Натану и Дину. О политике – да, о сексе – никогда.
   Он предвидел их реакцию: «А как же твоя жена, как же твоя дочь? Как они?» Клайд очень любил друзей. Но его сексуальные аппетиты были ненасытны. Дин, несомненно, квалифицировал бы их как тайные комплексы, поэтому Клайд предпочитал благоразумно скрывать свои потребности, обманывая семью и друзей, чтобы не ранить их.
   Время от времени, вот уже больше года, он встречался с молодой, энергичной и чрезвычайно гибкой сотрудницей. Обычно для их свиданий Клайд снимал номер в гостинице в Вашингтоне. Но на этот раз она приехала к семье в город, а искушение было слишком велико. Впрочем, на другой чаше весов находилась возрастающая вероятность быть пойманным. «Не мочись в бассейн», – любил говорить его отец. Не развлекайся с куколкой в своем родном городе.
   Но иногда Клайд просто не мог сказать «нет».
   Он опустил полотенце. Волосы торчали во все стороны.
   – Ты превосходный образец самца, – сказал Клайд себе. Отражение в ответ расплылось в улыбке.
   Стоп, опасно, опасно даже дурачиться, но это только усиливало возбуждение.
   – Давай, разогрей меня, – подмигнул он себе.
   Дверь в комнату открылась, взвизгнув, как пойманная мышь. Клайд помедлил в ванной. Она вернулась.
   Его неутомимая партнерша пришла за третьей порцией. Слегка раздраженный, но взволнованный, Клайд крикнул:
   – Ну-ну, сладкая, мы об этом говорили. Я должен отъехать, – он показался из ванной, накинув на плечи полотенце, собирая волосы правой рукой и инстинктивно втягивая живот. – Кроме того, крошка, последний раз ты меня рассердила…
   Ошеломление пресекло поток слов. Сознание одеревенело. Во рту пересохло, лицо вытянулось, глаза расширились от ужаса. Сердце остановилось, дыхание перехватило. Сама душа замерла.
   Второй мужчина ухмыльнулся.
   Тогда конгрессмен Соединенных Штатов Клайд Уоткинс действительно испугался.

глава 6

   Пайпер Блэкмор погрузила две сумки с продуктами в машину и захлопнула дверь. Черный «Форд Рэнджер» рванулся с парковки для клиентов магазина и вырулил на Дэвис-стрит, разгоняясь, как чистокровный скакун, рвущий узду на старте. Пайпер свернула на аллею Ашер. Продукты перекатывались в сумках. Она нахмурилась, затем, ворча, отпустила акселератор, взяв следующий поворот на медленной скорости, столь несвойственной ее стилю вождения автомобиля.
   Пайпер пробиралась боковыми улочками, выбрав извилистый путь, чтобы попасть домой. Она знала десятки маршрутов, ведущих к дому, но каждый раз старалась проехать новой дорогой. Если вы родились и выросли в Черной Долине, в Орегоне, приходится развлекаться всеми возможными способами.
   Ей нравилась быстрая езда. В колледже она встречалась с парнем, который был помешан на мотоциклах. И хотя эти отношения ни во что не переросли, Пайпер получала истинное удовольствие, проносясь на бешеной скорости по автостраде на ярком двухколесном снаряде. Все закончилось, когда она поняла, что больше интересуется мотоциклом, чем самим гонщиком.
   Пайпер уже пропустила время завтрака. Надеясь наверстать упущенное время, она рассчитывала, что отсутствие светофоров сыграет ей на руку и оправдает выбранный маршрут. Пайпер свернула на Мейпл-драйв, затем быстро повернула налево на Перси-стрит и неожиданно резко затормозила перед ужасающим оранжево-черным знаком, возвещающим о том, что впереди ремонт дороги.
   – Черт, – выругалась она.
   Перси-стрит делали четырехполосной автострадой, лишая возможности маневрировать. Пайпер оценила свои шансы и свернула на заднюю парковку гостиницы «Рассвет». Фасад здания выходил на Эмеральд-стрит. Если бы она смогла протиснуться сквозь усеянную машинами парковку и обогнуть здание, то ей бы удалось вернуться на главную улицу и объехать зону реконструкции дороги.
   Но на пути встал полуприцеп с логотипом гостиницы, из которого что-то выгружали трое мужчин в серовато-синих комбинезонах.
   – Черт, черт, еще раз черт. Чересчур для того, кто спешит.
   Пайпер остановилась на минуту, пытаясь успокоиться, слегка ошарашенная своим гневом. Почему она так расстроилась? Прямо на грани срыва. Это же просто игра. Нет такой уж необходимости спешить домой. Ничего не ждет ее там, кроме воспоминаний и призраков. Она потерла руки. У нее было чувство, как будто кто-то провел по школьной доске сухим обломанным ногтем.
   Пайпер вздрогнула.
   Руки покрылись гусиной кожей. Она почувствовала…
   Кто-то прошел по ее могиле.
   «Форд Рэнджер» нетерпеливо гудел. Пайпер Блэкмор встряхнула руки, размяла пальцы. Почему опять это ощущение?.. Что?
   Солнце попало на ветровое стекло припаркованной машины – россыпь отраженных лучей брызнула в лицо, вынуждая зажмуриться. Пайпер приложила ладонь козырьком ко лбу. Задняя часть здания гостиницы «Рассвет», выкрашенная в бежевый цвет, смотрела коричневыми вставками служебных дверей и тремя рядами окон, по двенадцать в ряд.
   Окно.
   Что-то привлекло ее внимание. Заслонивши глаза от яркого солнечного света, она прекрасно видела, что происходит в гостиничном номере, как раз напротив нее, этажом выше. Двое мужчин…
   Бог мой!
   Она увидела, как один из них упал на колени, руки бессильно повисли; а второй, стоя над ним, схватил первого руками за горло.
   Он душил его.
   Натан Перкинс посмотрел в окно столовой и дожевал остатки жареной картошки. Дин Трумэн проследил за его взглядом.
   – Несмотря на все мое расположение к «Энекстех», – сказал Натан, – мне было бы спокойнее, если бы они установили эту проклятую штуку где-нибудь не здесь, не на холме Хокинса. Это место вызывает у меня нервную дрожь.
   – Суеверная чепуха, – фыркнул Дин.
   Натан отхлебнул кофе. От горячего пара его очки запотели. Но он, казалось, не замечал.
   – Верен науке. Даже после…
   Но фраза осталась незаконченной. Тема находилась под запретом.
   – Да, дареному коню в зубы не смотрят и все такое… Полагаю, мы должны быть благодарны уже за то, что среди нас есть такой выдающийся гражданин, как ты. Даже не вникая в твою ученую магию, все тебя уважают.
   – Ну не все, – заметил Дин.
   Прихлебывая кофе, он рассказал Натану о происшествии с кирпичом.
   По лицу его друга разлилась тревога.
   – Тебе надо было сообщить Джону.
   – Школа послала рапорт.
   – Это серьезно, Дин. Ты мог лишиться головы.
   – Тогда, по крайней мере, мне не пришлось бы принимать решение по «Энекстех».
   Натан барабанил по столу костяшками пальцев:
   – Я не шучу. Если не ты, то мог пострадать кто-нибудь другой. Дин уткнулся носом в чашку с кофе, чувствуя, как крепкий аромат щекочет ноздри.
   – Должно быть, это сделали дети. Или протестующие. Знаешь, как те в Юджине.
   Натан кивнул:
   – Несколько недалеких людей всегда выступают против разработок.
   Дин поднял указательный палец:
   – Точно. Дети.
   – Безумные дети, – добавил Натан. – Пуля не признает возраста. Вспомни, что случилось в Спрингфилде.
   Спрингфилд, штат Орегон, 21 мая 1998 года. Четверо убитых, двадцать пять раненых. Пятнадцатилетний подросток проник в школьную столовую с заряженным ружьем и перестрелял своих одноклассников.
   – Это была не пуля. Это был кирпич.
   – Факт остается фактом. Насилие порождает насилие. Дин ничего не сказал.
   Кирпич.
   Казалось, что он прилетел из ниоткуда.
   Дин перебирал вероятные ответы. Может быть, он потерял остроту зрения? Надо бы проверить зоркость. Если у него обнаружат близорукость, тогда понятно, почему он не увидел точку, откуда бросали кирпич. Или его запустили с первоначально не видимой Дину позиции?
   «Кто-то смотрит на нас», – сказала Пайпер Блэкмор.
   Потом еще это мелькание – чего? Дин тоже что-то заметил. Ткань. Плащ? Да, пожалуй. К нему подкрался Бэтмен. Во всяком случае вскоре после этого кирпич врезался в стекло.
   А как быть со скоростью? Сквозь окно, сквозь стену. Никто не может с такой силой бросить кирпич. Тогда что?
   Тяжелая рука легла на его плечо, и Дин вскочил. Перед ним стоял шериф городка Чёрная Долина Джон Эванс.
   – Клайд ушел? – спросил Джон, усаживаясь за их столик. В руках у него была чашка кофе.
   – Не удержали, – сказал Дин. Натан решил брать быка за рога.
   – Джон, рад, что ты приехал. Скажи ему, Дин.
   – По поводу школы? – спросил Джон. – Ты в порядке? Шериф обратил на Дина свой твердый взгляд, на его чеканном лице проступила легкая тревога. С тех пор как умерла Джуди, Джон относился к Дину почти как к брату.
   – Я отлично. Джон нахмурился:
   – Вероятно, просто мальчишки.
   – Вот видишь! – торжествующе воскликнул Дин.
   – Все же я должен на это взглянуть. Неосторожно по отношению к нашему гражданину номер один.
   – Вот видишь, удовлетворен? – радовался Натан.
   Кто-то рассмеялся на другом конце зала. Дин поднял голову и поймал взгляд Мэвис. Она подмигнула. Он улыбнулся и робко отвел глаза.
   – Похоже, будет дождь, – сказал Джон.
   За окном тоненькая полоска серых облаков расширялась, расползаясь, как масляное пятно на воде, заполнила уже четверть неба.
   – По прогнозу солнечно всю неделю! – жалобно сказал Натан. Джон пожал плечами:
   – Все равно будет дождь. И пахнет дождем. Озон?
   Это как раз то, о чем Дин подумал минуту назад, а потом отвлекся. Перед тем как кирпич разбил окно, тоже ощущался сильный запах озона. Или это сработало его воображение?
   – Ты на велосипеде? – спросил Джон.
   – Вы спасаете землю с каждым нажимом на педаль. Разрастающиеся серые облака нависли над вершиной холма Хокинса, как стая заговорщиков.
   Джон одним глотком допил кофе, опустил чашку на стол:
   – Пошли. Я брошу твой велосипед в багажник джипа. Хочу подъехать к школе и посмотреть что и как.
   – Да ничего там особенного. Говорю тебе, ты перестраховываешься.
   – Пусть так. Но лучше проявить чрезмерную осторожность…
   – И это не будет достаточной осторожностью, – в два голоса сказали Дин и Натан.
   Неожиданная улыбка, как стружка дерева, показавшаяся из-под инструмента плотника, раздвинула губы Джона:
   – Наверное, я это уже говорил.
   – Миллиард раз, – ответил Натан. – Теперь говоришь миллиард первый.
   «Озон?» – размышлял Дин.
   Портье был крупным мужчиной с молодым лицом. Он разговаривал по телефону, когда Пайпер вбежала в вестибюль.
   – Он пытается убить его! – оглушительно закричала она. – В номере. Остановите его.
   Клерк поднял вверх толстый указательный палец, потом что-то хмыкнул в трубку.
   – Он убивает его! – кричала Пайпер.
   – Прошу прощения, – клерк прикрыл ладонью трубку. – Через минуту я вас выслушаю.
   Под действием страха и адреналина она ворвалась за стойку, выхватила трубку из пальцев и со звоном швырнула ее на рычаг.
   – Эй, что это вы делаете?!
   – В одном из ваших номеров убивают человека.
   Клерк моргнул, как будто до его лица дотронулись электрошоком.
   – Убивают? Что вы имеете в виду, говоря: «Убивают»?
   – То, что его больше нет в живых, идиот. Ради бога, дайте мне запасной ключ и вызовите 911.
   Наконец-то портье очнулся:
   – Бетти, позвони шерифу, – сказал он женщине, толкавшей тележку с грязным бельем, потом сдернул с крючка за стойкой связку ключей. – В какой комнате?
   – Второй этаж. Я точно не знаю. Увидела с парковки.
   Он помчался наверх через две ступеньки. Пролет лестницы распадался на два коридора. На заднюю парковку выходили окна двенадцати комнат – шесть справа и шесть слева.
   – Куда? – спросил портье.
   – Налево.
   Несмотря на свою тучность, он двигался быстро. Пайпер следовала за ним по пятам.
   – Какая комната?
   Пайпер провела рукой по волосам. Ее кожа наэлектризовалась. Кончики пальцев похолодели.
   – Не знаю, не знаю. Я не подсчитала. Я просто подняла голову, а они были там. Стучите в двери.
   Клерк подошел к ближайшей двери и заколотил в нее:
   – Управляющий отеля. Откройте!
   Ответа не последовало, и он воспользовался ключом, скрылся в номере, потом высунул голову:
   – Здесь пусто.
   Пайпер прошла мимо него к следующей двери и еще через одну. Под кожей у нее бушевал огонь. Казалось, что вся кровь сменилась фреоном, леденящим ее тело. «Нет, нет», – мысленно говорила она у каждой двери. Потом остановилась.
   – Они здесь, – вскрикнула она и принялась трясти дверь.
   – Откуда вы знаете? – подбежал к ней клерк, держа наготове запасной ключ.
   – Просто знаю. Откройте дверь, – Пайпер обрушила на дверь град ударов. – Откройте!
   Клерк оттолкнул ее в сторону. Он учащенно дышал; легкий пот уже проступил на его лице. Портье вложил ключ в замок. Замок щелкнул. Ручка легко повернулась. Он налег на дверь. Она подалась на несколько сантиметров, а потом застопорилась.
   – Что? – клерк на секунду остановился, но тут же понял, в чем дело: – Боковая задвижка. Кто-то задвинул засов изнутри.
   Пайпер Блэкмор встряхнула руки и сжала кулачки, как боксер, вставший наизготовку.
   В этом номере, в этом номере, что бы там ни было, в этом номере и больше нигде.
   – Он умирает, – прошептала она.
   – Отойдите назад.
   Клерк отпрянул к противоположной стене, затем, разбежавшись, ударил в дверь всей своей массой. Дерево разлетелось. Дверь распахнулась. Не удержавшись на ногах, клерк глухо приземлился на казенный коврик зеленого цвета.
   Стала видна комната. Кровать, тумбочка, ванная (дверь открыта), полка с планкой для одежды, заполненной вешалками, телевизор, вмонтированный в стену.
   Кровать. Босые ноги. Кто-то лежит на спине по другую сторону кровати. Подчиняясь внутреннему порыву, Пайпер перемахнула через лежащего на полу клерка.
   За кроватью распластался обнаженный мужчина с еще не просохшими волосами, с лицом цвета пергамента, разинутым ртом, вытаращенными глазами, распухшим языком. Удушье.
   Синевато-красную шею мертвой хваткой держала рука. Одна рука.

глава 7

   Натан Перкинс остановил его в коридоре отделения интенсивной терапии.
   – Он жив, Дин, едва дышит, но жив.
   Дин Трумэн кивнул, пульс участился, дыхание стало неглубоким.
   – Мы были в школе – Джон… он хотел увидеть кирпич, когда раздался звонок. Что случилось? Дежурная сказала, что удушение.
   Натан Перкинс нервно передернулся. Вытерев губы рукой, он произнес:
   – Его душили.
   – Душили? Ты серьезно? Душили? Как? Кто?
   – Не знаю. Они позвонили мне в офис. Я больше ничего не знаю. Все это как-то бессмысленно.
   Администратор вызвал доктора Помпаса на третий этаж. Санитар толкал тележку с расшатанным донельзя левым колесом по коридору, выложенному бежевой и зеленой плиткой. Разболтанное колесо скрипело, как заржавевшая петля ставни на ветру.
   Скрип, скрип, скрип, вз-зык.
   – Но еще что-то есть, – сказал Натан. – Не знаю что, но точно знаю, еще что-то есть. Джон разговаривает сейчас с Пайпер.
   – Пайпер? Пайпер Блэкмор? Что она здесь делает?
   – Она одна из тех, кто обнаружил Клайда. Говорят, она спасла ему жизнь. Сделала ему искусственное дыхание прямо в гостиничном номере.
   Старая женщина во фланелевой ночной рубашке ковыляла по коридору, опираясь на хромированную палочку.
   – Что Клайд и Пайпер делали в гостинице? – спросил Дин.
   Ответ сам пришел ему на ум. Клайд всегда волочился за женщинами, а Пайпер Блэкмор, несомненно, была привлекательна. Клайд и Пайпер? Нет…
   – Она не была с ним. По крайней мере, я так думаю. Говорят, что Пайпер увидела его в окне или что-то в этом роде, – Натан покачал головой, изучая свое тусклое отражение в отполированном полу. – Я никак здесь не могу разобраться. Жду, пока приедет жена Клайда. А крошка… Боже, ей всего восемнадцать месяцев.
   Показался Джон Эванс. Всклокоченная Пайпер Блэкмор маячила позади него. Вина за недавние мысли сжала сердце Дина. На фоне шерифа она казалась маленькой испуганной девочкой. Пайпер заложила черные волосы за уши, потом обхватила себя руками за плечи.
   Дину захотелось подойти к ней, успокоить, поддержать ее. Но ничего этого он не сделал.
   – Ты в порядке? – единственное, на что он решился.
   Ее карие глаза покраснели и были влажными от слез. Беспомощная улыбка промелькнула на ее нежном, мягком лице:
   – Теперь уже лучше.
   Джон снял свою короткополую шляпу.
   – Доктора говорят, Клайд в коме. По всем параметрам он должен был умереть. Сейчас в критическом, но стабильном состоянии.
   Дин уловил затрудненное дыхание древней системы кондиционирования, пытавшейся удержать зимние морозы на расстоянии. Где-то гудел монитор. Санитар остановил тележку, взял с нее поднос и вошел в комнату через четыре двери.
   – Его душили? Как? Я имею в виду, это был несчастный случай? Шериф и молодой профессор обменялись взглядами, от которых Дин похолодел.
   – Это был не несчастный случай, – сказал Джон.
   Дин как будто впервые увидел друга. Бессонные ночи оставили черные круги под его воспаленными глазами. Лицо выражало напряжение. Глаза сузились. Вид озабоченный.