Брэндон Джей. Когда бессилен закон

   — Защита готова, — объявила Линда.
   Можно было ожидать, что человек, так недавно представлявший департамент окружного прокурора, запутается и по привычке скажет «обвинение», однако нужные слова прозвучали в устах Линды вполне естественно.
   Генри сидел среди публики, вне всякого сомнения, недовольный своим отстранением. Я не мог объяснить ему причины. Дело в том, что это слушание требовало от адвоката буквально пройти на цыпочках через представленные суду доказательства. Только тот, кому были известны все факты, мог избежать опасных мест, а мне не хотелось ни с кем делиться этими фактами. Я доверял только Линде.
   — Защита вызывает Марка Блэквелла, — сказала Линда.
   Я принял присягу так торжественно, словно не имел намерения ее нарушить, и занял место свидетеля. Я смотрел только на Линду. Все другие лица, находившиеся за барьером, включая и судью, действовали на меня раздражающе. У Дэвида был безнадежный взгляд, а Нора ждала своей очереди напасть на меня.
   — Пожалуйста, назовите свое имя и профессию.
   Кресло свидетеля всегда бывает жестким и неудобным. Всякий, кто располагается в нем спокойно, просто глуп. Это акт высшего доверия — отдать себя в руки такого мастера допроса, как Линда. Когда она провела меня сквозь необходимое представление суду, я снова уселся.
   — Я хочу, чтобы вы рассказали о событиях, происшедших вечером в среду шестнадцатого сентября. Где вы были в тот вечер?
   — Из своего офиса я поехал в дом человека по имени Клайд Малиш.
   — С какой целью?
   — Вечером предыдущего дня моя жена, дочь и я подверглись в нашем доме угрозам со стороны вооруженного мужчины в лыжном шлеме, скрывающем лицо, который велел мне прекратить расследование по делу мистера Малиша. Я поехал, чтобы лично встретиться с Клайдом Малишем по поводу случившегося.
   — Это была единственная причина вашего визита?
   — Нет. У меня также имелись основания считать, что Клайд Малиш стоял за делом по обвинению моего сына и другими событиями, связанными с этим обвинением, в том числе и угрозой с применением оружия, которой подвергся я сам.
   — Когда это произошло?
   Я объяснил обстоятельства своего столкновения с франтоватым маленьким человеком. Я засвидетельствовал, что действительно способствовал закрытию дела против Клайда Малиша, что явилось следствием этого столкновения. Пока я говорил, Нора, не глядя в мою сторону, бешено записывала.
   Мы вернулись к событиям вечера прошлой среды.
   — Кто присутствовал там? — спросила Линда.
   — Клайд Малиш, я и вы, Линда Аланиз. Затем по звонку мистера Малиша прибыл его адвокат Майрон Сталь.
   Раздался шепоток со стороны присутствовавших среди публики юристов, которые знали, что статус Линды как потенциальной свидетельницы делает нежелательным ее участие в деле в качестве адвоката Дэвида. Однако эту проблему мы уже решили в кабинете судьи до начала слушания. Дэвид хотел, чтобы его защищала Линда и никто иной. И Нора не возражала. Упустить возможность столкнуться лоб в лоб с Линдой? Нет, у Норы не было никаких возражений.
   Линда приблизилась ко мне.
   — То, что я вам передаю, зарегистрировано в качестве вещественного доказательства защиты номер один. Вам известен этот предмет?
   — Да, это признание, которое в тот вечер сделал и подписал Майрон Сталь.
   — При каких обстоятельствах это произошло?
   — Клайд Малиш отрицал свою причастность к делу против моего сына Дэвида и прочим угрозам, которые последовали за судебным процессом. Обсудив ряд обстоятельств, мы поняли, что виновником происшедшего является не мистер Малиш, а его адвокат Майрон Сталь. Мистер Малиш позвонил Сталю, тот приехал, и после того как мы предъявили последнему некоторые из доказательств, он признался, что стоял за событиями, приведшими к аресту Дэвида и его осуждению.
   Волнение в зале усилилось. Все, что я мог видеть, — это макушки репортеров, склонившихся над блокнотами. Гул, должно быть, возрос еще больше, потому что Уотлин призвал присутствующих к тишине, но я не обращал на него внимания. Мои глаза были устремлены на Линду, словно я мог умереть, упустив ее взгляд.
   — Кто предложил, чтобы признание мистера Сталя было оформлено в письменном виде?
   — Это было мое предложение.
   — Почему вы это сделали?
   — Для сегодняшнего слушания. То, что он говорил, доказывало, что мой сын не виновен в преступлении, за которое его осудили. Я хотел, чтобы это признание было сделано в письменном виде.
   — А вы не думали о том, чтобы использовать это письменное заявление для обвинения Майрона Сталя?
   — Об этом я не думал. Я думал лишь о Дэвиде.
   — Не находился ли Майрон Сталь под арестом, когда делал это заявление?
   — Нет. Я ни разу в жизни никого не арестовывал.
   — Не был ли он каким-то образом принужден к этому?
   — Нет.
   — Не делал ли он этого признания под угрозой?
   — Нет.
   — Не было ли ему обещано какое-то снисхождение или еще что-то, имевшее для него ценность, за это признание?
   — Нет.
   — Ваша честь, мы предлагаем вещественное доказательство защиты номер один в качестве улики и передаем его в руки обвинения для любых возможных возражений.
   — Которые у меня, разумеется, есть, — проговорила Нора и поднялась. Не глядя на Линду, она приняла из ее рук признание Майрона Сталя. — Ваша честь, это заявление фальсифицировано. Оно было сделано в экстремальных условиях принуждения, когда жизни писавшего в случае отказа угрожала опасность...
   Я протестую против того, чтобы защитник выступала с показаниями, ваша честь. Если защитник хочет занять место свидетеля и настаивает на личном присутствии во время... Я всего лишь информирую суд о том, что намерено доказывать обвинение во время представления вещественных доказательств. — Нора говорила так, словно инструктировала студента-юриста. В заключение своих слов она бросила взгляд в сторону Линды, и это был взгляд абсолютного презрения.
   — Передайте это заявление сюда, — сказал Уотлин. — Я вынужден воздержаться от признания его приемлемости, пока не увижу, что оно содержит в себе все указанные факты.
   Он взял документ у Линды и спокойно начал его просматривать. Судьям позволено это делать. Если он решит, что данное доказательство не может быть принято, это будет означать, что он не принял во внимание его содержание. Очередная судебная фикция. Я видел, как приподнялись брови Уотлина, когда он дошел до конца первой страницы.
   — Продолжайте, — сказал он вдруг почти сердито, как будто испугавшись того, что его губы шевелились при чтении.
   Вскоре меня уже передали Норе. Я перевел твердый взгляд с Линды на нее. Но поначалу Нора не смотрела на меня. Она перечитывала свои записи, пока не нашла нужного.
   — Этот Клайд Малиш... Чем он занимается?
   — Он владеет двумя магазинами электробытовой техники, насколько мне известно.
   — Это его единственное дело?
   — Это единственное, что мы в состоянии доказать.
   — Вы имеете в виду, что он находится под следствием, которое ведет служба окружного прокурора?
   Нора посмотрела на меня. Взгляд ее был дружелюбным.
   — Да.
   — В чем же он подозревается?
   — Наркотики, главным образом.
   — Главным образом? А что еще?
   — Различного рода хищения, грабежи, мошенничество.
   — Вы упомянули лишь о преступлениях, не связанных с насилием, — сказала Нора. — Не подозревался ли он когда-нибудь в более тяжких преступлениях?
   — Да, несомненно.
   — Вооруженные ограбления?
   — Да.
   — Разбойные нападения?
   — Возможно.
   — Убийства?
   — В одном или двух.
   — В самом деле? — спросила она. — Клайд Малиш подозревался в делах, связанных с убийствами?
   — Да. Хотя ни в одном из этих дел, насколько мне известно, он лично не участвовал, лично не нажимал на курок, однако...
   — Люди оказывались убитыми? — исказив мою мысль, спросила Нора.
   Ее знаменитое чувство юмора вкрадывалось в перекрестный допрос лишь тогда, когда она старалась усыпить бдительность свидетеля.
   — Да, — ответил я.
   — Фактически Клайд Малиш подозревался в целом ряде преступлений. Он находился под следствием при ваших предшественниках по службе окружного прокурора, он находился под следствием у вашей администрации, и не кажется ли вам, что он, вне всякого сомнения, останется под следствием и у вашего преемника?
   При слове «преемник» среди публики раздались негромкие вздохи — реплику Норы оценили по достоинству. Уотлин не стал призывать присутствующих к тишине.
   — Вам это известно не хуже, чем мне, миз Браун. Наверняка именно вам пришлось бы выступить его обвинителем, если бы Хью Рейнолдсу удалось хотя бы завести на него дело.
   Она улыбнулась мне.
   — И это тот самый человек, в чьем доме вы провели небольшую приятную беседу с Майроном Сталем, результатом которой стало вот это «признание», которое вы теперь пытаетесь предложить суду.
   Я пожал плечами.
   — Не было ли там еще кого-то из служащих Малиша? — продолжила Нора, бросив косой взгляд на Линду.
   — В комнате с нами — нет, — ответил я.
   — Но в доме другие люди были?
   — Насколько я могу судить, да. По крайней мере тот человек, что впустил меня в дом.
   — Он был вооружен?
   — Я не видел оружия.
   — Это большой дом, не так ли?
   — Намного больше моего.
   — Если бы Майрон Сталь отказался сделать признание, ему пришлось бы проделать долгий путь до входной двери, верно?
   — Этот путь был бы достаточно долгим независимо от того, сделал бы он что-то или нет.
   — Но никто не говорил ему открыто, что он не сможет проделать этот путь, если не подпишет свое признание?
   — Никто не говорил ему этого ни открыто, ни каким-то иным образом.
   Нора сделала паузу, успокоилась и бесстрастным голосом спросила:
   — Не выглядел ли он испуганным?
   Я заколебался.
   — Вид у него, конечно, был смущенный. Но вот испытывал ли он страх или нет...
   — Призывы к высказыванию предположения, ваша честь, — спокойно вступила в разговор Линда.
   Это был ее первый протест. Спасать меня было пока не от чего.
   — Поддерживается, — сказал Уотлин.
   — А вы на его месте боялись бы? — спросила Нора.
   — Протест! Это не имеет отношения к делу.
   — Вне всякого сомнения, — согласился Уотлин. — Вам следует лучше продумывать свои вопросы, — обратился он к Норе.
   — Я не уверена, что в состоянии делать это с таким свидетелем, ваша честь. — Она снова обернулась ко мне. — Вы знали, что обстоятельства, сопутствовавшие этому признанию, вызовут вопросы, не так ли?
   — Я мог это представить.
   — В таком случае, почему вы допустили, чтобы оно было написано в подобном месте? Почему вы держали мистера Сталя в доме находящегося под подозрением главаря гангстеров, где мистер Сталь оказался в ловушке, когда делал свое признание? Не потому ли все и произошло, что в любой другой обстановке он не стал бы писать этого фальшивого заявления?
   Линда шевельнулась, но я сделал едва заметное движение рукой, и она воздержалась от возражения.
   — Во-первых, — спокойно сказал я, — я не держал мистера Сталя где бы то ни было. Просто его признание прозвучало именно там, где мы находились и куда он, кстати, приехал сам по доброй воле. А всякий, кому когда-либо случалось выслушивать признание, понимает, что, если подозреваемый начал говорить, не стоит просить у него тайм-аут и увозить его куда-то в другое место. В подобных случаях ему просто дают высказаться.
   Но отвечая на ваш главный вопрос, я должен сознаться, что действительно сделал кое-что в отношении потенциально принудительной обстановки. После того как было написано признание, я не дал ему подписать этот документ там же. Я забрал Майрона Сталя с собой в машину и, лишь когда мы отъехали на несколько миль от дома Клайда Малиша и убедились, что нас никто не преследует, разрешил ему поставить там свою подпись. Вот почему на признании стоит подпись только одного свидетеля, то есть моя. И тут Майрон Сталь подписал эту бумагу в обстановке далекой от того, чтобы она могла внушить ему какой-то страх.
   Сталь, конечно, попытался отречься от сделанного им признания, но он уже знал, что ему все равно придется отказываться от этого документа в целом, так что будет он подписан или нет — большого значения не имело.
   Нора посмотрела на меня так, будто я попросту перепачкал дерьмом все свое свидетельское показание. «Продолжай, продолжай!» — было написано на ее лице. Я снова с невинным видом взглянул на нее. Публика при этом видела только мое лицо.
   — Как далеко вам пришлось отъехать от дома Клайда Малиша, чтобы уже не испытывать каких-то опасений? — спросила Нора.
   Ни Линда не сочла нужным заявить протест, ни я — ответить.
   В конце концов Нора ступила на ту прямую, которую мы предвидели. Мы знали, куда она ведет — или должна будет привести.
   Нора понизила голос и с сочувствием спросила:
   — Все ваши действия — поездка в дом Клайда Малиша и получение признания от Майрона Сталя — проистекали от вашего беспокойства за судьбу сына, не так ли?
   — Я никогда не отрицал этого.
   — Дэвид был обвинен в сексуальном нападении и приговорен к тюремному заключению, верно я говорю?
   — Да.
   — Вы ездили к нему в тюрьму?
   — Да.
   — Больше одного раза?
   — Да.
   — Вы боялись за него, когда он там находился?
   — Разумеется, боялся.
   Я не смотрел на Дэвида, я пристально вглядывался в лицо Норы. Давай, напрашивайся на это! Выкладывай все на стол, Нора! — думал я.
   — Фактически вы добились его перевода назад, в тюрьму округа Бексар, в ожидании дня повторного слушания?
   — Я способствовал тому, чтобы его сюда вернули.
   — Вы встречались с ним в этой тюрьме?
   — Да. Несколько раз.
   — Здесь ему было не многим лучше, чем там, не правда ли?
   — Это нелегко решить.
   — В любом случае вы хотели, чтобы он был освобожден? — спросила Нора. «Это было бы естественным желанием каждого на вашем месте», — говорил ее тон.
   — Конечно, хотел.
   — Вы сделали бы едва ли не все, чтобы помочь ему оттуда выбраться? Так ведь?
   Это был риторический вопрос. Ее не волновало, каким окажется мой ответ. Но она не ожидала того, который я для нее приготовил.
   — Не все, — сказал я. — К примеру, я мог бы вышвырнуть вас из этого дела и назначить одного из своих обвинителей — кого-нибудь, кто присоединился бы к ходатайству о новом судебном процессе. Тогда все стало бы намного проще.
   — Хотелось бы посмотреть, как бы это у вас получилось, — совсем непрофессионально вырвалось у Норы.
   — О, это я сумел бы! — ответил я ей.
   Можно было видеть, что за вопрос крутится у нее на языке. Было заметно и то, как она вглядывается в меня, пытаясь что-то прочитать на моем лице. И все-таки она спросила. Она задала вопрос, ответа на который даже не знала. Я думаю, что это произошло лишь потому, что ей очень уж хотелось его узнать.
   — И почему же вы этого не сделали? — спросила она.
   — Потому что мне хотелось, чтобы против выступила именно ты. Потому что всякому известно, что ты лучшая из обвинителей. И если при таком оппоненте ходатайство будет удовлетворено, все поймут, что это произошло лишь потому, что Дэвид действительно невиновен, а не благодаря каким-то закулисным сделкам. И еще потому, что всякий знает, какая ты жестокая, холодная и бесчувственная сука, что ты беспокоишься только о том, чтобы выиграть дело, а потому никогда не пойдешь на такую сделку, если она будет означать, что кто-то окажется вычеркнутым из списка преступников.
   Судебный зал взорвался именно так, как это обычно бывает в таких случаях. Сначала раздался одновременный вдох, как бывает когда видят приближение скандала или слышат грубое оскорбление. Потом последовали смешки, возгласы и даже выкрик: «Вот это верно!» Уотлин не особенно старался вернуть зал к порядку. Я же по-прежнему смотрел на Нору. Выражение ее лица было странным — сожалеющим, но отнюдь не заискивающим. Такое выражение характерно для питчера, который издали смотрит на игрока, отбившего его мяч, а затем возвращается и выбирает биту побольше.
   Я тешил себя надеждой, что мое свидетельское показание было самым драматичным на слушании. У нас оставались другие свидетели, включая Лоис. Я заранее поднатаскал ее в искусстве лжесвидетельствования.
   — Держись просто. Все случилось именно так, как и случилось, за исключением того, что ты слышала, как он сказал: «Оставь в покое Клайда Малиша», — что произошло уже в самом конце, как раз перед дракой.
   Лоис проделала это прекрасно: точно, чисто и очень уверенно. Не думаю, что кто-нибудь мог усомниться в ее искренности. Кроме Норы. Лоис была матерью Дэвида — то, что она сказала, не шло в расчет. Нора прошла этот пункт, не задав ей ни единого вопроса.
   Наступил тяжелый момент: у нас не было больше свидетелей, и нам пришлось объявить о завершении выступлений. В таких случаях всегда кажется, что ты что-то забыл. Уотлин все еще не объявил, принял ли признание Сталя, а без этого мы не имели ничего. Нора вызвала лишь одного свидетеля — Майрона Сталя.
   Я знал, что он будет выступать, но в здании его не видел. Он вошел в зал через боковую дверь, сопровождаемый двумя полицейскими офицерами. Они заняли места среди публики, по случайному совпадению рядом с Клайдом Малишем — у него имелась своя пара телохранителей, которые маячили у задней двери в зал. Сталь прошел на свидетельское место.
   Мне он казался какой-то юркой куницей в мужском костюме. Я старался взглянуть на него глазами присутствующих, особенно мне хотелось увидеть его через очки Уоддла. Судья старался смотреть на Сталя не только глазами тех, кто находились в зале, но и того громадного большинства людей, которых здесь даже не было. А мне никак не удавалось отделить наружность Майрона Сталя от того, что, как мне было известно, он сделал. Я видел, с какой нравственной трещиной был этот человек. Наблюдая, как он поднимается на свидетельское место, я удивлялся, что той темной ночью не предоставил его заботам Клайда Малиша.
   Сталь, как всегда, сохранял вид настоящего профессионала. Безукоризненный костюм. Холеность хорошо отдохнувшего человека. Если он и был чуть встревожен, то это выглядело всего лишь беспокойством занятого человека, которому неожиданно нарушили распорядок дня.
   — Пожалуйста, назовите ваше имя и профессию.
   — Майрон Сталь. Это пишется с непроизносимым «эйч». Я адвокат.
   — Вы практикуете здесь, в округе Бексар?
   Сталь был свидетелем обвинения, однако Нора разговаривала с ним не особенно дружелюбно. Она перешла к своему излюбленному методу — «исключительно факты и ничего кроме».
   — Да.
   — Вы знакомы с человеком по имени Клайд Малиш?
   — Да. Он является моим клиентом.
   — Как давно вы представляете его интересы?
   — О Господи! Шестнадцать... семнадцать лет.
   Сталь взглянул на Линду. Она сидела, подавшись вперед и положив локти на стол, и смотрела на свидетеля. Дэвид тоже смотрел на него. Я не мог представить себе, что он чувствовал в тот момент.
   Сталь откашлялся и снова перевел взгляд на Нору.
   Она сразу же перешла к делу.
   — Могу я подойти к свидетелю, ваша честь? Мистер Сталь, я передаю вам документ, зарегистрированный как вещественное доказательство защиты номер один. Вы узнаете это?
   — Да.
   — Что это такое?
   — Это заявление, которое я написал в доме Клайда Малиша вечером в прошлую среду, шестнадцатого сентября.
   — Вы сделали это по доброй воле?
   — Разумеется, нет.
   — Тогда почему вы это сделали?
   — Если бы я не сделал этого, моя жизнь оказалась бы под угрозой.
   — Кто угрожал вам?
   — Мистер Малиш. Марк Блэквелл, окружной прокурор. Она тоже там была, — неожиданно добавил он, кивнув на Линду.
   Нора могла обойтись и без этого добавления. Ей оно было ни к чему.
   — Как они угрожали вам?
   — Мистер Малиш сказал: «Нам нужно признание. Ты сделаешь его».
   — И только? — спросила Нора.
   Тон ее ясно говорил, что уж она-то сумела бы воспротивиться такому давлению.
   — Я сказал, что не сделаю этого, и попытался уйти, но, когда я подошел к двери, в коридоре стоял человек, не пожелавший меня выпустить. За поясом у него был пистолет. Я вернулся и сказал что-то вроде: «Что все это значит?» — и тогда мистер Малиш заявил: «Говорю тебе, что ты это напишешь». Было весьма понятно, что он имел в виду, можете мне поверить.
   — Как вы это поняли?
   — Я понял, что буду убит, если не сделаю того, что он требовал.
   — Принимал ли мистер Блэквелл какое-нибудь участие в этом?
   — Он просто сидел там, глядя на меня, — так же, как смотрит сейчас. Было совершенно ясно, что он не станет вмешиваться.
   Нора опять вернулась к заявлению Сталя.
   — Пожалуйста, просмотрите это, мистер Сталь.
   Он начал читать, затем отложил свое признание в сторону.
   — Я уже читал это раньше. Я сам это написал.
   — Какая часть этого заявления соответствует действительности?
   — Очень незначительная. — Он еще раз взглянул на бумаги. — Мое имя действительно Майрон Сталь, и я адвокат. Все остальное сплошная фикция.
   — Выражайтесь более определенно, мистер Сталь. Вы нанимали Аманду Джексон для дачи ложных показаний против Дэвида Блэквелла?
   — Нет. Я не знаю ни миссис Джексон, ни Дэвида Блэквелла.
   — Не убивали ли вы впоследствии Менди Джексон или не организовывали ли вы ее убийства?
   — Разумеется, нет. Как и все, я прочитал об этом в газете. Мне очень жаль, конечно, но я мало что...
   — Вы нанимали человека по имени Саймон Хоторн для того, чтобы он угрозой принудил Марка Блэквелла закрыть дело против Клайда Малиша?
   — Нет и нет.
   Затем последовали еще отрицания и обвинения. Сталь все больше выглядел оскорбленным. Но была в нем и растерянность. Он смотрел на судью и горестно качал головой. Я не мог понять, какое впечатление он производил. Но, по правде говоря, он не походил на убийцу или заговорщика. Он казался слишком несчастным. Когда Сталь смущенно поеживался в свидетельском кресле, это выглядело так, будто весь мир ополчился против него. Я подумал, что мы допустили ошибку. Следовало сделать так, чтобы он больше походил на жертву.
   Не слишком забивай его, мысленно проговорил я, когда Нора передала свидетеля Линде. Первый вопрос Линды был достаточно безобиден, но в голосе ее чувствовался металл. Она не стала атаковать Сталя со стороны, которая была у него надежно защищена. Сталь отлично понимал, что для Линды он только враг и не больше. Он уселся в кресло и пристально посмотрел на нее. Он не собирался ей уступать ни в чем.
   — Мистер Сталь, какого рода бизнесом занимается Клайд Малиш?
   — Изначально это была поставка электробытовой техники. И инвестиции.
   — Он ежегодно оплачивал ваши профессиональные услуги?
   — Да. По сути, он платил мне ежемесячно.
   — Какую сумму?
   Сталь высокомерно поднял подбородок.
   — Это потребует от меня разглашения конфиденциальных сведений, составляющих тайну адвоката и его клиента.
   — Нет, этого не произойдет. И как все мы знаем, конфиденциальность такого рода сведений зависит от клиента. Клайд Малиш присутствует в зале и может возразить, если это понадобится. Ваша честь...
   — Отвечайте на вопрос, — сказал Уотлин.
   Сталь с обидой посмотрел на судью. Губы его жеманно поджались.
   Мой Бог! — подумал я. Он попросту не хочет говорить о том, сколько получает, в присутствии полного зала незнакомых ему людей. Что за амбициозный жалкий человек! Видит ли это еще кто-нибудь?
   — Это приблизительно шестьдесят тысяч долларов в год, — в конце концов проговорил Сталь.
   — Спасибо. А Клайд Малиш является вашим единственным клиентом?
   — Нет.
   — Кто же остальные?
   — Они, вероятно, предпочтут, чтобы их имена не назывались. И они не присутствуют здесь, чтобы заявить о своем праве на конфиденциальность. Я полагаю, что обязан сделать это от их имени. Я уверен, все мы хорошо это понимаем.
   — Сообщение их имен не нарушит ничьих прав. Просто назовите нам имя любого клиента, чьи интересы вы представляли в течение последнего года.
   Нора встала.
   — Я не вижу, какое это может иметь отношение к слушаемому делу, ваша честь, — сказала она.
   — Хорошо. Если вы не в состоянии ответить на этот вопрос, я задам вам другой, — сказала Линда свидетелю.
   Она решительно оспорила содержащееся в протесте Норы «стороннее замечание», и Уотлин разрешил ей продолжить опрос.
   — Для чего поставщику электробытовой техники платить адвокату по шестьдесят тысяч в год за обычные юридические услуги?
   Сталь был готов к этому.
   — Он также является и инвестором, как я уже говорил. Я помогал ему покупать и продавать собственность, советовал, куда лучше вкладывать деньги, составлял контракты. Всякие дела такого рода.
   — И за это он платит вам шестьдесят тысяч в год? За составление контрактов?
   — За все, что я перечислил, и за многое другое.
   — Вы упомянули об уголовном деле против мистера Малиша, которое было закрыто. А вы...
   — Я этим делом не занимался. Он нанимал для этого адвоката по уголовным делам.
   — Но вы иногда присутствовали в суде, не так ли? Этого Сталь отрицать не мог.
   — Это не значит, что я был участником дела, — раздраженно сказал он. — В этом судебном зале тоже находится сейчас множество людей, которые не имеют отношения к данному слушанию.
   — Следовательно, вы никоим образом не участвовали в преступной деятельности Клайда Малиша?
   — Нет.