Булгаков Михаил Афанасьевич. Статьи, рассказы, наброски (сборник)

   "Дорогой Амос Федорович! Уберите ваши объявления, к свиньям. Против пьянства они не помогают, а только жизнь портят.
   Подпись".
   Смутился Амос Федорович и объявления снял.
   * Михаил Булгаков. Аптека
   Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
   OCR Гуцев В.Н.
   Аптека НКПС на Басманной открыта
   только по будням, а в праздники заперта.
   А если кто заболеет, как же тогда быть?
   Из письма рабкора.
   "Снег. На углу стоит аптека".
   - "Любовь сушит человека..." - напевал приятным голосом человек в сером, стоя у крыльца. В окнах по бокам крыльца красовались два сияющих шара - красный и синий - и картинка, изображающая бутылку боржома.
   Очень бледный гражданин в черном пальто выскочил из-за угла, кинулся на крыльцо и уперся в висячий замок.
   - Вы не бейтесь, - сказал ему серый, - заперто.
   - Как это заперто? Ох, голубчик, - бледнея, заговорил черный, - я тебя умоляю. Ох, взяло, говорю тебе, взяло. Наискосок.
   - Аль живот? - участливо спросил.
   - Живот... Голубчик родной, - тоскливо забормотал гражданин, - вот рецептик... По пять капель, ох, опию... Три раза в день!!! Ой, пропаду... Опять взяло... По кап... пятель... Пузырь с водячей горой... Я вас умоляю, товарищ!!!
   - Что вы меня умоляете, я караулю. Меня умолять нечего.
   - О-го-го-го-го... - неожиданно закричал гражданин, звонко и широко открывая рот. Прохожие шарахнулись от него. - Ух, отпустило, - внезапно стихая, добавил гражданин и вытер пот со лба. - По какому праву заперто?
   - Да день-то какой сегодня?
   - Вос-кре... Воскресенье. Ох, голубчики родные, воскресенье, воскресеньице, милые.
   - Завтра, в понедельник, приходи... Впрочем, нет, завтра не приходи... Тоже праздник... После Нового года приходи.
   - Я в старом помру, ох-ох-ох, о-о-о!
   - Иди в другую аптеку, что ж поделать!
   - Где ж другая-то здесь?
   - Я не знаю, голубчик, у милиционера спроси.
   Черный сорвался с крыльца, завился винтом, несколько раз вскрикнул задушенно и полетел наискосок через улицу к милиционеру.
   - Живот болит, товарищ милиционер, - кричал он, размахивая рецептом, умоляю вас...
   Милиционер вынул изо рта папиросу и, взмахивая рукой, стал объяснять гражданину, куда бежать...
   Тот потоптался еще секунд пять и исчез.
   * Михаил Булгаков. Банан и Сидараф
   Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
   OCR Гуцев В.Н.
   - Какое правление в Турции?
   - Э... э... турецкое!
   "Экзамен на чин"
   рассказ А. П. Чехова
   I
   Дело происходило в прошлом году. 15 человек на родной из станций Ю.-В. ж. д. закончили 2-месячный курс школы ликвидации безграмотности и явились на экзамен.
   - Нуте-с, начнем, - сказал главный экзаменатор и, ткнув пальцем в газету, добавил: - Это что написано?
   Вопрошаемый шмыгнул носом, бойко шнырнул глазом по крупным знакомым буквам, подчеркнутыми жирной чертой, полюбовался на рисунок художника Аксельрода и ответил хитро и весело:
   - "Гудок"!
   - Здорово, - ответил радостно экзаменатор и, указывая на начало статьи, напечатанной средним шрифтом, и хитро прищурив глазки, спросил:
   - А это?
   На лице у экзаменующегося ясно напечатались средним шрифтом два слова: "Это хуже..."
   Пот выступил у него на лбу, и он начал:
   - Бе-а-ба, не-а-на. Так что банан!
   - Э... Нет, это не банан, - опечалился экзаменатор, - а Багдад. Ну, впрочем, за 2 месяца лучше требовать и нельзя. Удовлетворительно! Следующего даешь. Писать умеешь?
   - Как вам сказать, - бойко ответил второй, - в ведомости только умею, а без ведомости не могу.
   - Как это так "в ведомости"?
   - На жалованье, фамелие.
   - Угу... Ну, хорошо. Годится. Следующий! М... хм... Что такое МОПР?
   Спрашиваемый замялся.
   - Говори, не бойся, друг. Ну...
   - МОПР?.. Гм... председатель. Экзаменаторы позеленели.
   - Чего председатель?
   - Забыл, - ответил вопрошаемый.
   Главного экзаменатора хватил паралич, и следующие вопросы задавал второй экзаменатор:
   - А Луначарский?
   Экзаменующийся поглядел в потолок и ответил:
   - Луна...чар...ский? Кхе... Который в Москве...
   - Что ж он там делает?
   - Бог его знает, - простодушно ответил экзаменующийся.
   - Ну, иди, иди, голубчик, - в ужасе забормотал экзаменатор, - ставлю четыре с минусом.
   II
   Прошел год. И окончившие забыли все, чему выучились. И про Луначарского, и про банан, и про Багдад, и даже фамилию разучились писать в ведомости. Помнили только одно слово "Гудок", и то потому, что всем прекрасно, даже неграмотным, была знакома виньетка и крупные заголовочные буквы, каждый день приезжающие в местком из Москвы.
   III
   На эту тему разговорились как-то раз рабкор с профуполномоченным. Рабкор ужасался.
   - Ведь это же чудовищно, товарищ, - говорил, - да разве можно так учить людей? Ведь это же насмешка! Пер человек какую-то околесину на экзамене, в ведомости пишет какое-то слово: "Сидараф", корову через ять, и ему выдают удостоверение, что он грамотный!
   Профуполномоченный растерялся и опечалился.
   - Так-то оно так .. Да ведь что ж делать-то?
   - Как что делать? - возмутился рабкор - Переучивать их надо заново!
   - Да ведь что за два месяца сделаешь? - спросил профполномоченный.
   - Значит, не два, а четыре нужно учить или шесть, Или сколько там нужно. Нельзя же, в самом деле, выпускать людей и морочить им головы, уверяя, что он грамотный, когда он на самом деле как был безграмотный, так и остался! Разве я не верно говорю?
   - Верно, - слезливо ответил профуполномоченный и скис. Крыть ему было нечем.
   * Михаил Булгаков. Неунывающие бодистки
   Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
   OCR Гуцев В.Н.
   Есть такой аппарат системы Бодо. Чрезвычайно удобная штука для телеграфирования. Вы, к примеру, сидите в Киеве, а ваша подруга у аппарата в Москве. И обеим на дежурстве до того скучно, что глаза пупом лезут. И аппарату тоже ни черта делать. И вот вы пальчиками начинаете колдовать по клавишам, и получается очень интересный разговор.
   Киев (начинает): Трык, трык... Это ты, Лиза?.. Здравствуй, милашка...
   Москва (приятно удивлена): Неужели ты, Оля!.. Ну, рассказывай, какие новости.
   Киев (гордо): А у меня есть .. а у меня есть...
   Москва (заинтересованно): Что есть?
   Киев: Милый муженек - Колечка!
   Москва: Правда?
   Киев: Ей-бо... Но и кроме Колечки все мною увлекаются... А я, как всегда, кружу всем головы... Летом еду в Крым на курорт. (Гордо.) Все за мною, как за дичью, гоняются...
   Москва (крыть нечем): А я после болезни располнела. И вообще играю на сцене. Бросила ныть и мямлить.
   Киев (дразнит): Мой Колечка цаца... Но я нарочно холодна с ним (интимно) трак-трак... Чтобы он жарче ласкал... Вообще здесь лучше, не то что на прежней должности. (Пауза) Они меня любят... Ну, а как ты, девочка, золото... По-прежнему такая же чистенькая, скромница и внутренними чувствами, и внешними? (Аппарат вздыхает.) Эх, детка, муж мой, Колечка, моложе меня, к тому же хохол... А вот есть, трык-трак... Васенька из Ленинграда, до чего он мне нравится!
   Москва (шпильку по аппарату): Ты же (аппарат шипит) увлекалась недавно Петенькой?.. Хи-хи... Не правда ли? (Ш-шсс, как змея.)
   Киев (равнодушно): Ну, ведь это же была фантастическая любовь. Меня оболгали всякие гады... Муж как раз уехал, а там мерзавцы сплетники наплели, что будто бы я с ним сыграла плохую штучку... (Пауза) Ну, он и умер.
   Москва (после молчания): Какие еще новости?
   Киев: Катя в партию записалась!!!
   Москва: Ну?!!
   Киев: Шурочка проездом из Одессы была у меня. Летом я думала к ней катнуть, но потом решила лучше в Крым, на курорт... Да, Коханюк-то, помнишь, который за тобой ухаживал, женился. Ты слышишь?.. Женился... Хи-хи... Женился!
   Москва (вздрагивает по аппарату): Трр ..
   Киев: Ну, всего лучшего, детка, хочу спатки и тебе советую.
   Москва: А скажи, пожалуйста, у вас сокращения не предвидится? Не уволят тебя?
   Киев (весело): О нет, я теперь очень прочна... Спокойной ночи. Трык...
   ПРИМЕЧАНИЕ. Материал для фельетона взят с контрольных лент, копии которых присланы рабкором. По этим лентам 2 бодистки передали 1230 слов галиматьи, частично дословно записанной в фельетоне.
   * Михаил Булгаков. Пивной рассказ
   Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
   OCR Гуцев В.Н.
   Вагон-лавка киевского ТЕПЕО в течение
   четырех месяцев привозила только одно
   пиво.
   Из письма корреспондента
   Вагон-лавку на станции ждали с нетерпением и дождались. Она приехала, и железнодорожники кинулись к ней толпой.
   - Сподобились...
   Первое, что бросилось в глаза обитателям станции, - это лозунг на стене вагона:
   "Неприличными словами не выражаться".
   А под ним другой:
   "Лицам в нетрезвом состоянии ничего не продается".
   - Здорово! - изумились железнодорожники. - Ишь какие лозгуны пошли. Раньше все, бывало, писали: "Укрепляй кооперацию"... или, там: "Советская кооперация спасет, как ее... ситуацию, что ли..." Или еще что-нибудь ученое... А теперь просто.
   - Стало быть, укрепили!
   - И, значит, не выражаться матерным образом.
   - Пивом, братцы, запахло!.. Не пойму, откуда?
   - От Еремкина пахнет, он только что с мастером полдюжины раздавил.
   Дверь вагона открылась, и выглянул гражданин кооперативного вида.
   - Не напирайте, гражданчики, - попросил он, и от слов его ударила в воздухе столь приятная струя, что Еремкин вместо того, чтобы спросить: "Сапоги есть?" - спросил:
   - Вобла есть?
   - Как же-с, любительская, - радостно ответил коопспец.
   - Ситцу мне бы.
   - Ситцу, извиняюсь, нету.
   - Сарпинка, может, есть?
   - Сарпинки нету, извиняюсь.
   - Бязь?
   - Нету бязи, извиняюсь.
   - Так что ж есть из материй?
   - Пиво бархатное, черное.
   - Хо-хо!.. Позвольте мне полдюжинки.
   - Сапоги почем?
   - Сапог, извините, нету... Чего-с?.. Керосин? Не держим. Газолин не держим. Вместо газолина могу предложить вам, тетушка, "Стеньку Разина" или "Красную Баварию".
   - На что мне твой "Разин"! Мне для примуса.
   - Для примусов ничего не держим.
   - Что ж вы, черти полосатые!
   - Попрошу вас, бабушка, не выражаться по матушке.
   - Взять бы эту бутылку да по голове ваших кооператоров. Тут ждешь товару, а они пойла привезли...
   - Пивка позвольте две дюжины.
   - Горошку нет ли?
   - Пивка!
   - Пивка!
   - Пивка!
   - Пивка!
   - Пивка!
   - Пивка!
   x x x
   Вечером, когда станция утонула в пиве по маковку, единственно трезвый корреспондент сидел и при свете луны (в лампу нечего было налить) писал в "Гудок":
   "От имени служащих нашей станции М. - К. - Вор. ж. д. и косвенно от имени линии прошу "Гудок" понудить спящий учкпрофсож-5 и правление кооператива выехать на линию с продуктами. В противном случае в виде протеста выходим из добровольного членства кооперации".
   Жирная луна сидела на небе, и казалось, что она тоже выпила и подмигивает...
   * Михаил Булгаков. Библифетчик
   Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
   OCR Гуцев В.Н.
   На одной из станций библиотекарь в
   вагоне-читальне в то же время и буфетчик
   при уголке Ильича.
   Из письма рабкора
   - Пожалте! Вон столик свободный. Сейчас обтиру. Вам пивка или книжку?
   - Вася, библифетчик спрашивает, чего нам... Книжку или пивка?
   - Мне... ти...титрадку и бутирброд.
   - Тетрадок не держим.
   - Ах вы... вотр маман... трах-тарарах...
   - Неприличными словами просють не выражаться.
   - Я выра... вы...ражаю протест!
   - Сооруди нам, милый, полдюжинки!
   - "Азбука", сочинение товарища Бухарина, имеется?
   - Совершенно свежий, только что получен. Герасим Иванович! Бухарин один раз! И полдюжины светлого!
   - Воблочку с икрой.
   - Вам воблочку?
   - Нам чиво-нибудь почитать.
   - Чего прикажете?
   - Ну, хоша бы Гоголя.
   - Вам домой? Нельзя-с. На вынос книжки не отпускаем. Кушайте, то бишь читайте, здеся.
   - Я заказывал шницель. Долго я буду ждать?!
   - Чичас. Замучился. За "Эрфуртской программой" в погреб побежали.
   - Наше вам!
   - Урра! С утра здеся. Читаем за ваше здоровье!
   - То-то я и смотрю, что вы лыка не вяжете. Чем это так надрались?
   - Критиком Белинским.
   - За критика!
   - Здоровье нашего председателя уголка! Позвольте нам два экземпляра мартовского.
   - Нет! Эй! Ветчинки сюда. А моему мальцу что-нибудь комсомольское для развития.
   - Историю движения могу предложить.
   - Ну, давай движение. Пущай ребенок читает.
   - Я из писателей более всего Трехгорного обожаю.
   - Известный человек. На каждой стене, на бутылке опять же напечатан.
   - Порхает наш Герасим Иванович, как орел.
   - Благодетель! Каждого ублаготвори, каждому подай...
   - Ангел!
   - Герасим Иванович, от группы читателей шлем наше "ура".
   - Некогда, братцы... Пе... тоись читайте, на здоровье.
   - Умрешь! Па...ха...ронють, как не жил на свети...
   - Сгинешь... не восстанешь... к ви... к ви...селью друзей!
   - Налей... налей!..
   * Михаил Булгаков. Черное море
   (Либретто оперы в семи картинах)
   Собрание сочинений в десяти томах. Том 7. М., "Голос", 1999.
   OCR Бычков М.Н.
   Действующие лица:
   Болотова Ольга Андреевна, певица.
   Маша, прислуга у Болотовых.
   Mapич Андрей Васильевич, член подпольного ревкома и предводитель зеленых.
   3ейнаб, из отряда зеленых.
   Mаслов, полковник, начальник контрразведки в Севастополе.
   Пантюша, из контрразведки.
   Болотов Алексей Петрович, художник.
   Михайлов, командующий красным фронтом.
   Командарм.
   Командир конной армии.
   Комдив.
   Генерал Агафьев Анатолий Сидорович.
   Конферансье.
   Хозяин ресторана.
   Господин в пенсне.
   Генеральские дамы.
   Адъютанты генерала Агафьева.
   Цыганский хор.
   Человек в кепке.
   Сольский. |
   Астров. } белые офицеры.
   Немилов. |
   Брегге, командир полка у белых.
   Белый главком.
   Марк, вестовой главкома.
   Адъютант главкома.
   Цепи красных, офицерская рота, публика в ресторане, цыганский хор.
   АКТ I
   КАРТИНА ПЕРВАЯ
   Вечер в квартире Болотовых в Симферополе. Слышен ветер. Болотова сидит за
   роялем.
   Болотова. Песнь моя летит с мольбою... песнь моя... Нет, скучно. Я больна. И не могу понять, не знаю, что тревожит сердце, и почему меня томит предчувствие. Озноб, я не могу согреться. А там, снаружи, ветер, ветер...
   Стукнула дверь. Появляется Маша.
   Что с вами. Маша?
   Маша. Ой, лихо, ой, беда! Сейчас иду и вижу, на нашей улице на фонарях висят покойники. Народ бежит, кто крестится, кто охает. Поймали коммунистов и повесили.
   Болотова (у окна). Какая гнусная жестокость! Безумие! Ужель они не понимают, какие чувства возбуждают, что себе готовят? Злодейство даром не пройдет. Я не могу смотреть. Уйдите, Маша, я больна|
   Маша уходит. Болотова ложится на диван, закутывается.
   Мне страшно стало, я одна. Где муж?
   Тихий стук в окно.
   Алеша, ты?.. Кто вы такой?! А что вам надо? Ну, хорошо.
   Открывает дверь в передней. Входит Mapич.
   Mapич. Не бойтесь. Извините, что к вам врываюсь. Позвольте мне немного отдохнуть. Со мной несчастье. Я поскользнулся, упал и руку повредил... Позвольте посидеть у вас минуту, пока я с силой соберусь.
   Болотова. Хорошо. Садитесь. Но ведь рука у вас в крови!
   Mapич. Царапина. Упал.
   Болотова. Я помогу вам.
   Мариx. Нет, не надо, я завязал платком. Нет, не глядите с подозреньем. Я не бандит, не причиню вам зла.
   Болотова. Ну, хорошо, я верю вам.
   Пауза.
   Mapич (указывая на окно). Видали?
   Болотова. Видала.
   Пауза. Mapич тревожно озирается.
   Вы странны мне, вы странны.
   Марич. Нет, нет, я объясню. Я вижу, вы не с теми, кто сделал это... Нет! Итак, я коммунист... За мною гонятся... Мне нужно скрыться... Со мною важные бумаги. Позвольте мне у вас их сжечь, мне некуда девать их. Бежать я должен.
   Болотова. Жгите. (Открывает печку). Нет, подождите. А кто мне поручится, что вы...
   Mapич. Не провокатор я, не бойтесь. Посмотрите - рука моя прострелена. Теперь вы верите?
   Болотова. О, боже! Я помогу вам.
   Mapич. Платок, и больше ничего.
   Бумаги в печке вспыхивают. Болотова перевязывает руку Марину.
   Спасибо, спасибо. У вас есть черный ход?
   Болотова. Туда нельзя. Сюда. Окно выходит в сад. Но, может быть, вас лучше спрятать?
   Mapич. О, нет, это погубит вас. Прощайте. Прощайте. И знайте, что скоро им конец.
   Болотова. Останьтесь.
   Марин. Нет. Играйте на рояле и помните, здесь не было меня.
   Скрывается через окно.
   Болотова (возвращается к роялю). Песнь моя...
   Стук. Пробегает Маша. Маша. Кто там?
   Пантюша (за дверью). Откройте, стрелять будем.
   Маша. Ольга Андреевна, контрразведка!
   Болотова. Открой.
   Маша открывает дверь. Первым появляется Пантюша, за ним мелькнули еще
   две-три фигуры. Последним входит Mаслов.
   Mаслов. Добрый вечер, мадам. Простите, мы должны вас потревожить. Долг службы...
   Болотова. Что вам угодно?
   Mаслов. С кем имею честь?
   Болотова. Я певица.
   Масло в. Чем занимается ваш муж?
   Болотова. Он художник, его нет дома. Но что угодно вам?
   Пантюша (наклоняется к полу, молча указывает Маслову на пятно).
   Mаслов. Ага! Скажите нам, мадам, кто был сейчас у вас?
   Болотова. Я... одна...
   Mаслов (Маше). Кто был сейчас у вас?
   Маша. Ей-богу, никого.
   Mаслов. Ведите ее в кухню. (Машу уводят.) Ну, если вы так скрытны, я сам скажу, кто был у вас. Андрей Васильич Марич, член ревкома и предводитель банды зеленой там, в горах. Поймите, мы идем по следу.
   Пантюша. За красным зверем!
   Маслов. За красным зверем!
   Болотова. Политика - не наше дело, мы люди мирные.
   Маслов. О, нет, мадам, я вам не верю. У мирных жителей откуда кровь здесь на полу? Ох, вы рискуете, мадам! От контрразведки не уйдет никто! (Сопровождающим.) Искать!
   Болотова. Здесь никого нет!
   Mаслов. Куда ты скроешься, преступник? В подвал? Найдем в подвале! Чердак, мадам, доступен нам! Уйдет в другой он город, а там уж ждут его. В селениях, в горах, в каменоломнях, нигде от контрразведки не спастись? Пусть он нырнет на дно морское...
   Пантюша. Мы выловим его и там!
   Mаслов. Полковник Маслов перед вами! Полковник Маслов! Что, слыхали? Бледнеете? Недаром!
   Пантюша. Бумаги в печке жгли!
   Маслов. Понятно все. Не зря сюда он бросился. Это подпольная квартира.
   Болотова. Неправда! Я ни в чем не виновата! Клянусь, клянусь!
   Маслов. Плачет, смеется, в любви клянется... Но кто поверит...
   Пантюша. |
   } Тот ошибется!
   Маслов. |
   Пантюша. Бежал через окно. Следы на подоконнике.
   Маслов (Пантюше). Ротмистр с людьми пойдет за ним! Взять живым! В голову не стрелять! Ну-с, прошу, товарищ коммунистка!
   Болотова. Куда вы тащите меня?
   Маслов. Туда, туда, поближе к морю. Там, я надеюсь, вы будете со мною откровеннее.
   Болотова. Насилие! Насилие! Будьте вы прокляты! Я буду счастлива, когда они придут и всех вас передушат!
   Пантюша. Ага!
   Маслов. Ага! Ну, вот певица и запела правдивым голоском! А там, на берегу Пантикапии, вы нам споете и много чудных арий. Бери ее! Ты здесь останешься. Когда вернется муж, возьмешь его. Я уезжаю в Севастополь.
   Маша (за сценой). Ой, лихо!
   Маслов и Болотова, увлекаемая сопровождающими, уходят.
   Пантюша. "Останься здесь"!.. Ишь, севастопольский герой!.. К чертям собачьим это дело, не стану я возиться с ними! В квартале красные шалят, меня подстрелят, как собаку... (Маше.) Пойди-ка ты сюда!
   Маша (входит.) Ратуйте, ратуйте, кто в бога верует!
   Пантюша. Не хнычь, дуреха! Смотри в глаза мне! Рассказывай, где их секретные бумаги?
   Маша. Не знаю ничего!
   Пантюша. Ну, ладно, сам найду. (Открывает письменный стол, вынимает деньги, прячет.) Когда придет хозяин, скажи, что у него был обыск и чтоб немедленно явился в контрразведку! Перед тобой Пантюша! Перед тобой Пантюша! Что, бледнеешь?
   Маша. Ратуйте!
   Пантюша. Не хнычь! Прощай! (Скрывается.)
   Маша (одна). Ой, боже мой! Ой, боже мой, что ж это будет?
   Стук в дверь. Маша открывает Болотову.
   Болотов (оглядываясь). Негодяи! Негодяи!
   Маша. Ой, Алексей Петрович! Алексей Петрович, поглядите!
   Болотов. Что здесь такое?
   Маша. Барыню забрали!
   Болотов. Как забрали? Кто забрал? Больную женщину? За что?
   Маша. Контрразведка!
   Болотов. За что? Зачем? С ума сошла ты!
   Маша. Пантюша был! Ой, страшный! Ой, горе! Барыню забрали!
   Болотов. Да как же смеют?! Какой Пантюша? Что ты бредишь! Куда же повели ее?
   Маша. В Севастополь повезли!
   Болотов. Как в Севастополь? Быть не может! Ты ничего не путаешь?
   Маша. Увезли, увезли.
   Болотов, (у стола). Где ж деньги?
   Маша. Был обыск, обыск. Все забрали!
   Болотов, (вынимает бумажник, считает деньги). Маша, ты остаешься здесь. Я еду выручать ее, я еду в Севастополь. Они не смеют! Она ни в чем не виновата! Ты понимаешь, она ни в чем не виновата! Прощай! (Скрывается.)
   Маша. Ой, боже мой! Ой, боже мой! Ой, боже мой!
   Занавес
   КАРТИНА ВТОРАЯ
   Изба. Вечер. Керосиновая лампа. Огонь в печке. Полевые телефоны. Михайлов
   спит на лавке.
   Михайлов (во сне). Не смейте бить! Не подходите! (Просыпается.) Где я? Ах, это сон! Проспал? (Смотрит на часы.) Нет, восемь. Ах, если б можно было опять на лавку повалиться и заснуть... хоть час, хоть полчаса! Уж сколько дней не сплю по-человечески. Мне кажется, что я не спал всю жизнь. Болит нога и ноет, и грызет. Боль никогда меня не отпускает. Мне хочется лежать. Что снилось мне? Что всколыхнуло душу? Да, централ. Централ. Приснилося, что бьют прикладами. И загорелась боль. А что ж потом? Ах, память, память, ты не гаснешь! Я видел живо сибирскую тоскливую пустыню, конвой, мороз, тяжелые удары в спину. Не отпускала боль в ногах, обремененных кандалами. О, кандалы мои, Сибирь, когда я вас забуду? Я знаю - никогда! Уйти! Уйти и отдохнуть! Пришел мой час болеть. Как обнимает слабость! Нет, шалят больные нервы! Вставать! Вставать! Вставать! (Встает, хромая. Зажигает свечу над картой.) А, вот он, здесь! И всякий раз, как я твое увижу логово, моя усталость исчезает, я вновь живу, я вновь дышу! Товарищ, что они приехали? Зовите, я проснулся.
   Входят: Командарм, Командир конной армии и Комдив.
   Здравствуйте, товарищи! Ну, какова же обстановка?
   Командарм. На Перекопе армия стоит у Турецкого вала, и он нас задержал. На западе мы овладели полуостровом Чонгарским, стоим у взорванных мостов.
   Михайлов. (Комдиву). У вала стоит дивизия ваша?
   Комдив. Да, моя.
   Михайлов. В каком же состоянии бойцы?
   Комдив. Признаться откровенно, обносились. Стоим мы, в чем пришли. Бойцы мои разуты, у многих нет шинелей.
   Михайлов. Что же, ропщут?
   Комдив. Нет, жалоб мало. Ведь взять нам негде.
   Михайлов. Да, нам негде взять. Да, горе, да, беда, но негде взять. Скажите мне, что будет, если вал начнем немедля штурмовать?
   Командарм. На узком пространстве, на местности ровной, без прикрытий, огня разжечь нельзя, напиться даже негде. И опояшется Турецкий вал огнем, начнут косить красноармейцев.
   Комдив. Великие жертвы!..
   Михайлов. Великие жертвы!
   Командарм. Обозы не подтянем, снабженья не наладим. Начнут голодные красноармейцы замерзать.
   Михайлов. Довольно! Я понял обстановку. Штурм невозможен. Последний враг, последний враг, ты здесь, в своей берлоге. Но штурмовать нору нельзя. Полки республики стоят от края и до края, к преддверьям Индии пришли, и нет нигде врага пред нами, очищена земля. Штурм невозможен. (Пауза.) Так совершим же невозможное. Так совершим же невозможное. Сметем последнего врага! Приказываю по Крымским перешейкам ворваться завтра ночью в Крым!
   Командарм. |
   Комдив. } Завтра ночью!
   Командир конной армии. |
   Mихайлов. Завтра ночью! Вы слышите, как воет ветер?
   Командарм. |
   Комдив. } Ветер! Ветер! Ветер!
   Командир конной армии. |
   Михайлов. Союзник наш! На Сиваше угнало воду?
   Командир конной армии. Ушла вода с Гнилого моря!
   Комдив. |
   } Ушла вода!
   Командарм. |
   Михайлов. Приказываю вам вести полки через Сиваш по броду, занять Литовский полуостров и выйти белым в тыл. И вместе с тем на Перекопе ударьте в лоб, ударьте в лоб!
   Командарм (по телефону). Штаб? Полки пускайте в брод по дну Гнилого моря! Немедленно!
   Комдив (по телефону). Штаб? Мы начинаем штурм!
   Михайлов. А конница пойдет за вами следом?
   Командир конной армии. А, наконец-то! А, наконец-то! Пришел наш час! Пойдем в Сиваш! Пойдем на дно Гнилого моря! Скорей пойдем! И конь ни один не увязнет, не брякнет мундштук! Бесшумно пройдет наша лава, поймает барона в мешок!
   Михайлов. О, жертвы! Вы правы, жертвы! Но кто подсчитает те жертвы, если он из Крыма вырвется и снова Таврию зажжет пожарами, зальет селенья кровью!
   Командир конной армии. Теперь иль никогда! И, стало быть, теперь! Ему не жить! Настал конец!
   Михайлов. Уйдет? Уйдет?
   Командир конной армии. Уйдет не дальше моря, и в море мы его утопим!
   Михайлов. |
   Командарм. } Утопим в Чер
   Комдив. | ном море!
   Командир конной apмии.|
   За сценой вдали послышалась песня красноармейская.
   Михайлов. Пошли полки?
   Командарм. |
   } Пошли полки!
   Комдив. |
   Темно.
   Конец I акта
   АКТ II
   КАРТИНА ТРЕТЬЯ
   Ночь. Ярко освещенный ресторан "Гоморра" в Севастополе. В публике - штатские с дамами и тыловые военные. На эстраде цыганский хор и конферансье. Гремят
   гитары.
   Цыгане (заканчивая песню). Ту са, ту са, ту са, мека мамчачо, я люблю вас горячо!
   В публике энтузиазм, аплодисменты. Цыганки раскланиваются. Внезапно двери широко распахиваются и появляется генерал Агафьев в сопровождении двух адъютантов и трех дам. Генерал Агафьев совершенно пьян и, чувствуя это, держится преувеличенно трезво и вежливо. Появление генерала вызывает
   радостное смятение в публике.
   Публика. Кто это? Он? Он! Он! Генерал Агафьев!
   Конферансье. Господа! Предлагаю приветствовать его превосходительство генерала Агафьева!
   Публика. Ура!
   Зазвенели гитары.
   Цыгане. Бриллиантовою россыпью сверкает мой бокал! Вот входит легкой поступью наш милый генерал! Мы любим генерала, он нашу жизнь спасет... Нам сердце подсказало, что он к нам вновь придет!.. И грянул хор напев любимый, и хлынуло вино рекой! К нам приехал наш родимый Анатолий Сидорович дорогой!.. Толя, Толя, Толя!..