Бунич И. Золото партии

разными бывшими, проводила через особое следствие. "Вы вот вели дело
Сабашникова. Сколько он в результате сдал золота и валюты? А может, сдал
больше? Вспоминай, гад!". И дуло нагана между глаз (иногда уже выбитых).
Вспоминали все точно. Методика была эффективной и не зря постоянно
оттачивалась с 1917 года.
А сколько романтики в этом было! Вспомнить хотя бы дело с царскими
драгоценностями. То, что привез Юровский из Екатеринбурга в Москву, было
каплей в море. Оказалось, что император, еще будучи в Тобольске, через
преданного ему начальника конвоя полковника Кобылянского переправил на волю
несколько десятков запаянных в шестилитровые металлические банки из-под
французского оливкового масла несметные сокровища, собранные семьей
Романовых за 300 лет правления Русью и Империей Российской. Полковника
Кобылянского выкрали с территории Китая (позднее стали врать, что его нашли
в каком-то сибирском леспромхозе, где бывший полковник работал то ли
бухгалтером, то ли сторожем). И закрутилось дело. С лихими погонями по
сибирским перепуткам, с перестрелками на заброшенных таежных хуторах, с
арестами от Москвы до самых до окраин. С орденами боевого Красного Знамени и
пулями в затылок. Самого полковника запытали до смерти, но нашли всего пять
банок из-под французского оливкового масла, а было их 37. Остальные ищут до
сих пор. [Эта романтическая охота на золото, меняя формы, продолжалась
годами и дожила до наших дней. Даже сегодня при любом обыске, скажем, в
поисках самогонного аппарата, не говоря уже о каких-либо более серьезных
причинах (а причину можно найти всегда), власти прежде всего предлагают
дрожащему от страха "совку" "добровольно сдать золото, бриллианты и оружие",
поясняя, что добровольная сдача смягчит вину но не освободит от уголовной
ответственности. Начиная с первых декретов СНК, подтвержденных многими
последующими, гражданину соцдержавы под страхом смерти запрещалось владеть
золотом и прочими драгметаллами в слитках (причем к слиткам приравнивались
золотые монеты любой чеканки, ордена из драгметаллов любой страны и любого
времени и изделия, представляющие "культурно-историческую ценность" (по
усмотрению властей), а равно бриллиантами россыпью и в изделиях с камнями
весом более пяти карат.] А золото эмира бухарского? А хана хивинского?
Золото Бакинского банка? Золото мусавитов? Алмазы хана Нахичеванского? Да и
всего не перечесть. До многого Ленин не успел дотянуться, до чего дотянулся
Сталин. Годы следствия, таинственные убийства свидетелей и следователей,
целые вырезанные села, аулы и кишлаки, применение боевых газов с самолетов
над ущельями в попытке остановить таинственные караваны, идущие неизвестно
куда, и таинственное исчезновение сотен верблюдов и людей из этих ущелий,
где они, по всем законам природы, должны были лежать мертвыми.
Золото, вывезенное из Испании. Захваченное в Прибалтике и Бессарабии,
смелые планы захвата всего европейского золота в планируемом походе в
Европу. Тысячи секретных папок, десятки тысяч сводок, отчетов, разработок,
проектов. Боевые ордена и безымянные могилы, спецпайки и лагерная баланда,
тигриные глаза Сталина и подземные тюрьмы Тегерана. Сотни сюжетов для самых
захватывающих романов и кинофильмов...
Однако глобальные планы товарища Сталина, разумеется, никак не могли
быть обеспечены материально с помощью подобных детективно красивых, но, к
сожалению, кустарных и непрогнозируемых методов. Действительно, гоняясь за
золотом эмира бухарского по горным кишлакам, никто не мог предсказать, каков
будет результат. Найдут ли в какой-нибудь сакле три-четыре золотых
персидских динара или весь отряд погибнет, загнанный в ловушку лабиринтами
горных троп и уничтоженный там свирепыми духами черных ущелий?
Планы товарища Сталина не могли зависеть от подобных событий, как и от
того - пожелает ли полковник Кобылянский помочь следствию, либо захочет
умереть молча. И они от всего этого, естественно, не зависели.
В старые времена Россия намывала на сибирских приисках примерно 30 тонн
золота в год. Старые прииски, благодаря многолетней эксплуатации, были почти
полностью вымыты, а годы лихолетья привели эти прииски в состояние полного
запустения. Да и старый старатель с винтовкой в одной руке и с киркой - в
другой, меняющий золотой песок на патроны и шкурки соболей, свободный и
сильный - совершенно не вписывался в структуру нового государства. Новые
времена рождали и новые методы.
Еще в начале века геологоразведка обнаружила большие пласты золота в
долине реки Колыма, впадающей в Ледовитый океан на крайнем северо-востоке
Якутии. Пустынный край вечной мерзлоты, где реки 285 дней в году были
скованы льдом, а первобытное местное население - немногочисленное и кочевое
- занималось, главным образом, рыболовством, поскольку даже олени не могли
выжить в тамошних условиях, не привлек внимания ни русского правительства,
ни частных лиц. Эксплуатация недр в таких условиях считалась нерентабельной
и просто невозможной. Но большевики именно для того и появились на
исторической сцене, чтобы "сказку сделать былью".
Летом 1932 года 12000 заключенных, бывших зажиточных крестьян с
Украины, Дона и центральных областей России, были высажены в Магадане под
конвоем 2500 солдат ГПУ при двухстах овчарках. Целью "экспедиции" было
немедленное начало эксплуатации золотых россыпей, обнаруженных на Колыме.
Неизвестно, кто задумал и планировал эту операцию, но заключенные были
доставлены в одних рубахах, конвой - в гимнастерках, и только овчарки имели
шубы, но это и их не спасло. Грянувшие в сентябре морозы погубили всех.
Вымерли все до единого человека, включая охрану и сторожевых собак. Летом
1933 года в Магадан было доставлено 32 тысячи заключенных, экипированных
немного лучше. Зимой удалось выжить одному из пятидесяти. Летом 1934 года
прибыло еще 48 тысяч человек. Зимой 1934-1935 годов снова вымерли все
заключенные, но уцелела охрана. Летом 1935 года доставлено было 38 тысяч
человек. В этом и заключалась основа экономики социализма. Бессчетный расход
людей, которые, как считалось, оправдывали свою гибель двухмесячным рабским
каторжным трудом, был главным двигателем сталинской экономики и всего, как
мы уже говорили, государственного прогресса.
Золотые прииски работали и давали продукцию. Из Москвы был спущен
жесткий план по добыче, невыполнение которого беспощадно каралось. Все
руководство системы колымских лагерей держало головы на кону. Уже в 1934
году добыча золота достигла уровня 1913 года. В 1936 году этот уровень был
превышен вдвое. К началу войны добыча золота достигала 250 тонн. За это
время только на колымских рудниках погибло более 600 тысяч человек. Особенно
страшными были четыре предвоенных года, когда на прииски стало массами
поступать население крупных городов. Их жизнь на приисках редко продолжалась
более пяти недель.
Вместе с тем, несметные богатства были обнаружены на севере
Красноярского края, где в 1935 году началось строительство Норильского
обогатительного комбината. Норильская руда, которую до сих пор продают за
валюту, пользовалась огромным спросом в стране и в мире. Здесь все
развивалось по колымской методике. Заключенных, кто в чем был взят, летом
доставляли на баржах в порт Дудинка, где к началу сентября температура
воздуха достигала - 45 градусов по Цельсию. На комбинат людей гнали либо
колонной, либо на открытых платформах знаменитой железной дороги
Дудинка-Норильск. К месту работ прибывала десятая часть. Остальные гибли в
пути. Прибывшим выдавали ломы и кирки и заставляли на морозе и убивающем
ветру копать себе землянки. К утру следующего дня погибали все. Работу
продолжали вновь прибывшие, и так шло до бесконечности, но уже в 1936 году
первые суда с норильской рудой появились в европейских портах, давая Сталину
устойчивую прибыль в твердой валюте.
Так было везде. Люди гибли миллионами, и в 1939 году у Сталина были все
основания сказать, что "социализм в СССР в общих чертах уже построен". Он
мог быть доволен. Придуманная и разработанная им система работала и по
вертикали, и по горизонтали. Творились просто чудеса. За тюремной решеткой
конструкторы и инженеры создавали проекты нового оружия, получая при этом в
качестве привилегии ненормированный хлеб и полстакана сметаны. Заключенный
Туполев создавал новые, невиданные по дальности полета самолеты, способные
перелететь через Северный полюс в Америку. Заключенный Рамзин создавал новые
прямоточные котлы для боевых кораблей, а заключенный Королев уже
разрабатывал ракетную технику, предвосхищая выход в космос. И они были
довольны, они ценили свои привилегии, ибо миллионы других заключенных
трудились в шахтах, на рудниках и на приисках за "пайку", которая могла
поддержать силы в течение не более двух недель, еще не понимая, что их
смерть запланирована так же, как и их двухнедельная работа, когда на смену
им придут другие заключенные.
Армия, невиданная по силе и численности, готовилась к походу, ожидая,
как в песне: "когда нас в бой пошлет товарищ Сталин, и первый маршал в бой
нас поведет!".
Сталин любовался своей армией и смертельно боялся ее. Она была создана
им практически из ничего и могла превратить его самого в ничто. Огромный
военно-промышленный комплекс, ежедневно наращивая обороты, затоплял страну
новейшими системами вооружения. Огромный маховик, набирая скорость, грозил
сокрушить все на своем пути, включая и своего создателя. Подобно
чернокнижникам из легенд, вложившим огромное количество золота и жизненных
сил для оживления каменного гиганта в надежде захватить с его помощью власть
над всем миром, вождь ощущал законную гордость создателя и трепет живого
существа из плоти и крови перед созданным его руками монстром.
Золото партии и океан народной крови создали чудовищный сплав,
отлившийся в огромный стальной кулак, занесенный над всем человечеством. На
каком-то этапе Сталин сам пришел в ужас от созданного им чудовища и пытался
уничтожить его своими руками. В 1937 году Сталин попытался морями крови,
залившей страну, освободиться от стальных объятий военно-промышленного
комплекса и набравшей силу номенклатуры. Чередой летели головы маршалов,
командармов, комкоров, комдивов, наркомов, членов ЦК, секретарей обкомов,
крайкомов, райкомов и, разумеется, у миллионов простых людей, в который раз
угодивших в очередную номенклатурную мясорубку. Сталин сражался как былинный
богатырь, но в отличие от последнего, проиграл. Созданное им уничтожить ему
уже было не под силу. Сплав золота и крови оказался слишком прочным. Золото
партии и народная кровь создали непобедимую номенклатуру в партии, армии и
индустрии, у которой на месте отрубленной головы вырастало три новых.
Но если вождь не смог победить номенклатуру, то и номенклатура не
смогла победить вождя. 1937 год хорошо показал противоборствующим сторонам,
что все номенклатурные компоненты системы связаны как сиамские близнецы.
Попытка уничтожить хоть один компонент может привести к гибели всей системы
как таковой.
Понеся тяжелые потери в беспощадной войне 1937-1939 годов, номенклатура
вышла из этой войны более сильной, и Сталин это отлично понимал. Поскольку
уничтожить друг друга не удалось, необходимо было наладить взаимоотношения
между номенклатурной иерархией и ее творцом - Сталиным. Эти отношения уже
потеряли былой лирический характер, а стали вполне реалистическими и далеко
не исчерпывались видимой преданностью аппаратчиков своему вождю. Сталинская
номенклатура была создана. Сталиным, но и он был созданием номенклатуры,
чего до поры до времени четко не осознавал. Номенклатура создала социальную
опору его диктатуры, но не из трогательной любви и божественной преданности
к диктатору-грузину, а для обеспечения собственной коллективной диктатуры в
стране. Подобострастно выполняя приказы вождя, номенклатура исходила из
того, что эти приказы отдаются в ее интересах. Конечно, Сталин мог любого из
них в отдельности уничтожить, выгнать, сжечь живьем, если понадобится, но
пойти против всего слоя номенклатуры он не мог, но так и не понял этого
достаточно четко до конца жизни. Все в его капризной душе восточного деспота
восставало против этого. Он не мог смириться с мыслью, что не все подвластно
его воле и желанию, время от времени начиная новые войны против
номенклатуры. Но это уже были не войны, а скорее вылазки, каждая из которых
делала номенклатуру сильнее, а самого Сталина - все слабее и слабее.
Волей-неволей ему приходилось все больше заботиться об интересах
номенклатуры, об укреплении ее власти, авторитета, о расширении ее
привилегий. Ибо был он не более, чем ставленником своих ставленников,
готовых неуклонно выполнять его волю, лишь пока он выполняет их волю.
А воля созданной Сталиным номенклатуры уже ясно просматривалась. Она
желала обеспечить себе безраздельное и прочное господство в стране.
Господство, не зависящее от произвола и капризов вождя, а напротив,
господство, в котором вождь был бы не более чем исполнитель воли
номенклатуры, не имея при этом никаких прав на имущество, а уж тем более, на
жизнь любого из членов номенклатуры. Таким в легендах сохранился образ
Ленина. Своим он прощал все, любой беспредел, позволяя творить в стране все,
что заблагорассудится, во имя личного обогащения и коллективного
благоденствия. Это был настоящий вождь. И в недрах номенклатуры стало
вызревать подспудное желание "вернуться к ленинским нормам партийной жизни".
Сталин знал об этом. На пике своего могущества был у него искус
публично объявить Ильича немецким шпионом и стереть в пыль даже память о
нем. Уже арестованный Фриц Платтен дал нужные показания, да в последний
момент не хватило у Сталина духу. Все-таки "Сталин - это Ленин сегодня". С
ленинским наследием боролся он всю жизнь, как мог. "Ленинскую гвардию"
уничтожил всю под корень. Отрекся от ленинской пропагандистской теории о
непременном всеобщем равенстве. Чтобы его, это равенство, никто и не ждал.
Напротив, подчеркнул, что "каждый коммунист, если он настоящий коммунист,
должен понимать, что равенство в сфере потребления и индивидуальной жизни
является жалким, мелкобуржуазным вздором". Номенклатура аплодировала стоя.
Он отказался от ленинского вздора о возможности построения социализма только
в мировом масштабе, ибо создаваемая им номенклатура, уже однажды обманутая
надеждами на мировую пролетарскую революцию и раздраженная троцкистскими
умствованиями о "перманентной революции", хотела усесться прочно, не желая
ставить свое будущее в зависимость от новых событий, слабо поддающихся их
контролю. И получили с восторгом то, что ждали: "возможность построения
социализма в одной стране". С точки зрения марксизма, эта сталинская формула
была совершенно бессмысленной. Да мало ли что Маркс и Ленин мололи, кому
надо искать в их изречениях какой-то смысл. Но все-таки было очевидно, что
бесклассовое общество не может быть создано как остров в море капитализма.
Однако, сталинская номенклатура воем восторга приветствовала новую
формулу, освещающую их власть словом "социализм". Их не смущало то
обстоятельство, что, по словам Сталина, победа социализма в одной стране
могла быть "полной, но не окончательной". Цель тезиса о неокончательности
победы социализма в СССР была не в том, чтобы возбуждать какие-то нездоровые
и несбыточные надежды у истребляемого народа. А в том, чтобы использовать
тезис неокончательности победы социализма в связи с "угрозой реставрации
капитализма" как обоснование сталинской внутренней, военной и внешней
политики. А утверждение, что победа социализма в СССР может быть полной, как
раз и означало признание стабильности и окончательного характера режима.
И вот эта самая номенклатура, для которой он, Сталин, сделал все, что
было в его силах, стала мечтать о каких-то там "ленинских нормах".
Сколько волка ни корми!..
Он спустил на них своего кровожадного пса Ежова, дав своему "железному
наркому" и его подручным вдоволь попить номенклатурной крови. Но ничего не
получилось. Ежова тихо отстранили от всех должностей и так же тихо, без
лишнего шума, расстреляли. Но всем бросилось в глаза, что ликвидация Ежова
была осуществлена с какой-то непонятной мягкостью, совсем не в духе времени.
Можно сказать, с нежностью. Не было ни проклятий в газетах, ни всенародных
митингов с требованиями "уничтожить гадину", ни процессов с признаниями, ни
стандартных обвинений в стремлении к реставрации капитализма, ни даже
обычного сообщения о расстреле. (Об этом стало известно лишь в 1988 году. А
в те времена по линии НКВД было распущено два слуха о судьбе Ежова. Первый,
что он сошел с ума, и сидит на цепи в сумасшедшем доме; и второй, что он
повесился, нацепив на грудь табличку "Я - говно". Оба слуха замечательны,
если вдуматься).
Более того, не было никаких, даже самых элементарных, репрессий в
отношении родственников самого Ежова, что весьма странно, если сравнить с
существовавшей практикой, когда, скажем, у маршала Тухачевского были
арестованы и погибли не только все родственники, но даже и любовницы. Что же
касается родственников Ежова, то они преспокойно продолжали жить в Москве, а
родной брат "железного наркома" еще после войны занимал номенклатурный пост
замминистра просвещения РСФСР. Если сам Ежов был устранен столь деликатно,
то его подручные не только никак не пострадали, но и круто пошли в гору.
Заместитель Ежова Шкирятов сразу после падения своего шефа был избран в
члены ЦК и занял важнейший номенклатурный пост председателя Комиссии
партийного контроля при ЦК. Был осыпан почестями и знаменитый Вышинский,
став членом ЦК, заместителем председателя Совнаркома СССР и министром
иностранных дел СССР, а также академиком.
[Хрущеву пришлось здорово потрудиться, чтобы уже после смерти Сталина
исключить из партии Молотова и Кагановича, чья роль в массовом истреблении
людей общеизвестна. Но беспартийный Молотов, как, впрочем, и остальные,
продолжал спокойно пользоваться всеми привилегиями, живя в огромной квартире
на ул. Грановского в Доме правительства, отдыхая в роскошном санатории ЦК
"Лесные дали" и работая в Ленинской библиотеке в читальном зале No1,
предназначенном для академиков и иностранных ученых, хотя ни тем, ни другим
кровавый старец никогда не был. Как недавно выяснилось, вплоть до наших дней
Управление Делами ЦК КПСС распространяло привилегии, включая пользование
машинами, дачами, спецпайками и прочим спецобслуживанием, на родственников
Сталина, Жданова, Берия и многих других, кого в политических целях пришлось
публично признать палачами и убийцами. В номенклатурном Зазеркалье свои
законы и свои традиции.]
И уж говорить нечего о том, что уцелели такие деятели эпохи кровавого
безумия, как Молотов, Жданов, Каганович и многие другие. Это была
безусловная победа, но не полная и не окончательная. Страна находилась в
состоянии глубокого экономического и политического кризиса. Перебои в
снабжении и километровые очереди наблюдались даже в Москве. Промышленность,
работающая только на войну, была как бы исключена из государственной
экономики, подобно змее, закусившей собственный хвост. Рабский труд на всех
уровнях, от проектирования ракет до добычи золота, оказался, к великому
удивлению возомнивших себя экономистами партийных идеологов, совершенно
нерентабельным, ежемесячно расширяя бездонную пропасть платежного дефицита.
Пропасть, в которую готова была рухнуть вся, стянутая колючей проволокой
сталинская империя. И помимо всего прочего, даже стороннему наблюдателю было
очевидно, что вождь и его номенклатура устали друг от друга.
Но если Сталин был не в силах уничтожить номенклатуру, в чем он совсем
недавно мог убедиться, то номенклатура, зализав рапы, нанесенные ежовщиной,
вполне могла предпринять новую попытку замены вождя, и на этот раз успешную.
Тонкий слой гранитной облицовки вокруг монументально-величественного фасада
возведенного на могиле Российской империи сталинского здания стал осыпаться,
обнажая готовую вот-вот рассыпаться неровную кирпичную кладку, скрепленную
вместо цементного раствора засохшей человеческой кровью. Нужно было искать
выход. Памятуя о ленинской методике, который в периоды политических кризисов
сплачивал вокруг себя сообщников, поднимая и вдохновляя их на какой-нибудь
новый разбой, Сталин разработал беспроигрышный, как ему казалось, план
поэтапного всеевропейского, а затем всемирного кризиса с использованием в
качестве "ледокола" своей политики эмоционального и не в меру агрессивного
Адольфа Гитлера. У сталинского окружения захватило дух от открывающихся
перспектив.
Истощение и самоуничтожение крупных европейских держав, завязавшихся в
тугой узел старых обид и непримиримых противоречий, открывал дорогу
сталинской армии в обессиленную и беззащитную Европу, давая возможность
подтвердить пророчество Ленина о неизбежности войн в эпоху империализма и
осуществить "всемирную пролетарскую", наиболее быстрым и эффектным методом
военного вторжения. И без всякого марксистско-ленинского маразма.
Перспективы действительно открывались захватывающие. Кроме
подтверждения мертвых и уже смердящих чуть ли не на весь мир идеологических
догм, создавалась прекрасная возможность консолидировать положение в стране,
еще более оболванить народ и сплотить вокруг себя вечно недовольных
сообщников, списать на войну массовые убийства и нищету, обосновать
необходимость рабского труда и небывалых полицейско-террористических
законов. Победный марш к Атлантике мог стать индульгенцией на многие годы за
все прошлые, нынешние и будущие преступления,
Ломая все вехи прошлых внешнеполитических установок, Сталин резко
повернул государственный корабль на сближение с Гитлером, надеясь
пристроиться в кильватер браво марширующему по Европе фашистскому фюреру,
урвать свою долю, а в подходящий момент, усыпив бдительность сообщника своей
безграничной преданностью, обрушиться на его спину, уничтожить и
воспользоваться плодами его блистательных побед, получив в качестве трофея
окровавленную и разрушенную Европу.
И снова буйный восторг номенклатуры, давно уже морально подготовленной
еще с ленинских времен к тому, что самим Провидением (или
марксистско-ленинскими законами исторического развития) ей предначертано
править всем миром, превратив его в огромный концлагерь, построенный на
гигантской братской могиле.
Убежденный в своей неземной мудрости и сверхазиатской хитрости,
малограмотный "вождь всех народов" лихо вел страну в непроходимый тупик и
смертельный капкан, в котором до сих пор бьется, разваливаясь на куски, наша
несчастная страна...
Петляя в сложнейших лабиринтах международных интриг, искренне полагая,
что играет свою игру, Сталин и подумать не мог, что был марионеткой тех
самых мощных и динамичных сил, чей младенческий крик Ленин ошибочно принял
за предсмертный хрип. Он представить себе не мог, что предстоящая его
схватка с Гитлером давно задумана и запланирована в тишине чужих кабинетов с
тем, чтобы дать выход этим силам для осуществления их плана мирового
господства - господства экономического, по сравнению с которым блекли,
становясь устаревшими и неэффективными, все ранее применяемые для этого
методы: военный и идеологический.
План этот поначалу предусматривал примат военного над экономическим,
постепенно уменьшая военную составляющую до минимума, отдавая весь приоритет
глобальному экономическому наступлению. План был рассчитан примерно на 100
лет, предусматривая экономическое объединение Соединенных Штатов и Европы.
План предусматривал резкое первоначальное экономическое ослабление Европы, в
первую очередь - Германии, с последующим восстановлением их по новому
образцу. Вместе с тем, в качестве обязательного условия, план предполагал
окончательный развал Британской империи и всей архаичной колониальной
системы.
Что касается России, то помимо роли, отведенной ей в грядущей схватке с
Гитлером, план предусматривал ее изоляцию в дальнейшем с искусственным
подогреванием ее агрессивности для сплочения всего остального мира перед
лицом "русской опасности". Находясь в экономической и культурной изоляции,
полагали авторы плана, Россия настолько отстанет от остального мира, что
рано или поздно (где-то к концу века) вынуждена будет безоговорочно
капитулировать без всякого военного воздействия, будучи не в силах
противостоять экономической оккупации. Понятно, что этот план не мог
предусмотреть всего истинного хода развития событий, оставляя много простора
для корректировки его на ходу. Понятно также, что примитивный и неграмотный
государственный деятель, каким был Иосиф Виссарионович Сталин, был такой же
находкой для этого плана, как и Гитлер.
Если кто-нибудь, по стереотипу нашего российского мышления думает, что
этот план существовал в одном экземпляре со всеми мыслимыми и немыслимыми
грифами секретности, что ознакомиться с этим планом за прошедшие 60 лет