Бунич И. Золото партии

ГЕРМАНИИ - ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА!
Как говорил Ленин, "Архиреакционно, но если посмотреть
диалектически...".
Да, как бы ни относился Ленин к Парвусу, он вынужден был признать, что
это - прекрасное, стройное и диалектическое развитие его собственной теории
"пораженчества".
Чего всегда не хватало Ленину - это широты парвусовского размаха,
поскольку Ленин не был экономистом. А Парвус, быстро перейдя от слов к делу,
прибыл в Берлин и выложил немцам план уничтожения России "путем прихода к
власти крайне левых экстремистов". План был по-военному четким. На первом
этапе необходимо свергнуть царя. Антицарская кампания уже ведется, но с
помощью денег буквально с завтрашнего дня к ней можно подключить не только
социалистическую прессу всего мира, но и всю либеральную, которая вовлечет в
водоворот событий и разнофланговую либеральную оппозицию в России.
Схема простая. Царь - виновник войны, миллионных жертв, военных неудач.
Императрица - немка, а, значит шпионка. Немного примитивно, конечно, но в
России сработает. Наследник неизлечимо болен, а, значит, династия обречена.
Государственная дума, состоявшая почти поголовно из буржуазных либералов, с
радостью проглотит крючок с такой наживкой. И как только будет свергнут
царь, централизованная Россия рухнет. Рухнет навсегда. Потому что эта
империя не сможет существовать в условиях демократии, как не может
существовать рыба на суше. Слишком остры противоречия сословные,
межнациональные, общинные. И главное - перенапряжена экономика, и ее можно
вообще добить стачечной войной. На втором этапе действовать будет гораздо
легче. Такой простой лозунг, как: "Землю - крестьянам!" - приведет к тому,
что крестьяне начнут силой отбирать землю у помещиков, а солдаты,
перестреляв офицеров, толпами побегут из окопов, чтобы принять участие в
разделе земли. Армия будет парализована, промышленность - разрушена,
сельское хозяйство - приведено в хаос. И в этот момент левые экстремисты
захватывают власть, заключают с Германией мир и законодательными актами
закрепляют развал империи. При этом они, естественно, рассчитывают на помощь
германского оружия, чтобы избежать разных неожиданностей, которые сейчас
предусмотреть невозможно.
Конечно, немцам была показана лишь та часть плана, которая касалась их.
Очень многого немцам было знать не положено, но и от того, что сообщил
Парвус, захватывало дух. Вскормленная Клаузевицем и Фридрихом Великим
стратегия Мольтке-старшего и Мольтке-младшего; выверенный до минут
великолепный план А. Шлиффена, предлагавший закончить европейскую войну за 2
месяца (30 суток на Францию, 30 - на Россию); лучшие в мире дредноуты и
линейные крейсеры, выросшие, как грибы, на лозунге: "Боже, покарай Англию!";
непревзойденная четкость штабов и стальная дисциплина армии - все это уже
оказалось фикцией и не работало. Мясорубка на западном и восточном фронтах,
все туже затягивающаяся удавка английской морской блокады, быстрое истощение
резервов и ресурсов, ожидание со дня на день вступления в войну Соединенных
Штатов отчетливо демонстрировали немцам их весьма жуткое будущее. Узким
прусским лбам не дано было постичь всего размаха замысла, но они увидели в
нем то, что их занимала более всею - возможность выбить из войны и из
Антанты своего самого мощного и грозного противника. И план этот предлагал
не какой-то заезжий мошенник, а хорошо известный им человек Парвус - Отец
Первой Русской Революции, умевший организовывать и стачки, и уличные
шествия, и кровавые беспорядки. Немцы еще хорошо помнили, как за мизерную
оплату он организовал знаменитую Обуховскую стачку, когда удалось надолго
вывести из строя всю технологическую линию производства новых 14-дюймовых
орудий для вооружения русских, линейных крейсеров. А потому с готовностью
ухватились за план Парвуса, спросив, сколько это все будет стоить? 50
миллионов - ответил уже давно все подсчитавший Парвус, надеясь положить по
меньше мере половину в собственный карман. Торговаться было неуместно. Да
что такое 50 миллионов золотых марок? Один недостроенный линкор. Смешно!
(Одна только взорванная в Севастополе "Императрица Мария" с лихвой окупила
все расходы до 1919 года включительно!).
Немцев беспокоило другое - не собирается ли сам Парвус вскарабкаться на
всероссийский престол, когда тот, как и предусмотрено планом, станет
вакантным? Вопросы задавались в исключительно вежливой форме, но из глаз
спрашивающих струился холодный немецкий антисемитизм. Вряд ли общественное
мнение России, как бы революционизировано оно ни было, смирится, что высший
пост в стране занимает человек, как бы это помягче сказать, "неправославного
вероисповедания". О, Парвус был выше этого! Во-первых, у пего было
собственное мнение о русском обществе, во-вторых, та часть плана, в которую
немцы не были посвящены, предусматривала быструю и решительную ликвидацию
какого-либо общественного мнения в стране, а в-третьих, и это было самым
главным, Парвус вовсе не собирался возвращаться в Россию, а тем более -
становиться русским царем, даже если бы весь народ стал с плачем и стенаньем
звать его на престол, как Бориса Годунова.
За эти годы он стал слишком богатым и респектабельным (дом в Берлине,
особняк в Берне, особняк в Стокгольме, вилла в Швейцарских Альпах, четыре
собственных банка и акционерное участие в шести других, импортно-экспортная
контора в Копенгагене, контрольные пакеты акций железных дорог и судоходных
компаний), чтобы брать на себя такую черную и неблагодарную работу, как
сидение на престоле. Для этого у него был другой кандидат, с которого он все
эти годы не спускал глаз. Давно ушло в прошлое их былое сотрудничество,
годами не виделись они, но ни на секунду не забывал Парвус этого
единственного в своей неповторимости "социалиста", охваченного манией власти
и мирового господства, совершенно непредвзятого, полностью свободного от
предрассудков, от "чистоплюйства", готового на самые чудовищные средства
ради достижения цели и способного оправдать любую, самую низменную цель
потоками демагогии, заклинаний, лжи и полулжи, которыми так богата
марксистская и псевдомарксистская риторика. В то время его огромная,
поистине вулканическая энергия расходовалась попусту на дробление,
отмежевание, мелкое газетное склочничество, на бессильную ярость из-за
осознавания своей полной незначимости для Европы и непонимания места, где
должен наноситься главный удар. Но его выдающиеся качества гибкого реалиста,
беспринципного и жестокого, наряду с потрясающей работоспособностью и
маниакальной гипнотической силой притяжения к себе самых кровожадных
подонков, безумная жажда власти и чисто азиатские диктаторские замашки - все
это, по мнению Парвуса, делало Ленина просто незаменимым для действий именно
в России и только в России. Для мирового масштаба он был слишком мелок, но
если так уж нравилось ему считаться "вождем мирового пролетариата", то уж
кто-кто, а Парвус возражать не будет. Главное - чтобы сделал дело [Сам
Парвус, надо заметить, никогда не занимал никаких партийных постов, ни на
одном съезде не имел даже права голоса. Но более 20 лет он, по меткому
выражению Солженицына, "рассыпал идеи" для своей мачехи-партии, которые были
слишком глубоки, чтобы их кто-то мог правильно понять, кроме самого Ленина,
сумевшего их не только правильно понять, но и блестяще переработать для
массовой агитации.]. Кто же, кроме Ленина, мог лучше оценить блестящий
замысел! Они сидели на замызганной кухне бедной ленинской квартиры в Цюрихе,
почти касаясь гигантскими лбами Друг друга, два великих и страшных гения,
неизвестно, какими силами посланные на землю, чтобы навсегда погубить Россию
и чуть не погубить всю человеческую цивилизацию. Появившись с разницей в три
года (1867 и 1870 году), они покинули землю одновременно в 1924 году,
зловещие и непонятые...
Однако, если Ленин лучше любого другого мог оценить замысел Парвуса, то
он вовсе не пришел в восторг от предложения принять в нем личное участие.
Что Россия? Россия - говно! Надо начинать не с России! Так ведь никто и не
ставит задачу строить в России социализм по Марксу. Россия просто даст
средства для организации всего дела в мировом масштабе. Вздор! Россия бедна
и вся в долгах! Вас что, кто-нибудь будет заставлять платить царские долги?
А насчет бедности... Если вывернуть все карманы, то не так уж мало и
получится. А немцы? Что вам немцы? Вы думаете, мне их деньги нужны? Я бы эти
деньги и без немцев достал. Даже больше достал бы и быстрее. Я этими
деньгами немцев к плану пристегнул, потому что без немцев не обойтись. Армию
развалим, а сами с чем останемся? Нужна армия, но не русская армия. Иначе
стихия нас сметет. Понимаете? Под прикрытием немцев мы сделаем свое дело, и
под их прикрытием и уйдем. А потом? А потом с деньгами, которые мы возьмем в
России, мы просто купим всю Европу. Вот вам и мировая революция! Если без
шуток, то все можно будет сделать двумя простыми лозунгами: мир и земля...
У Ленина, как правильно понимал Парвус, стратегической широты
действительно не хватало. Был он сжат тисками собственных предрассудков,
аксиом и безумных идей, но надо отдать ему должное, тактик он был отличный и
увидел в замысле Парвуса даже больше, чем сам Парвус. Встреча на Силезском
вокзале была радостная, но без особых эмоций. Вежливо приподнятые шляпы,
крепкие рукопожатия, короткие, гортанные фразы на немецком языке. Только
светились глаза: план удался и выполняется. Пока, - тьфу, тьфу, тьфу, - все
идет гладко. На широкой, обсаженной с двух сторон липами, центральной улице
Берлина Унтер ден Линден вновь ожило построенное с имперской солидностью еще
в конце XIX века здание бывшего русского посольства, пустовавшее с 1914
года. Это произошло 20 апреля 1918 года (в день рождения Гитлера, который
будущий фюрер отмечал в траншеях западного фронта).
В огромном пустом здании, за глухими шторами кабинета бывшего посла,
обставленного в стиле "модерн", началась работа. Дымились сигары в мраморных
пепельницах, стыл кофе в чашках саксонского фарфора, играл богемский
хрусталь красно-зелеными искрами дорогих ликеров. При всей своей
требовательности и жесткости в делах, Парвус не мог не восхититься той
огромной и трудоемкой работой, проделанной Наркоматом финансов и Народным
банком всего за шесть месяцев, прошедших после октябрьского переворота.
Вереницы ведомостей и цифр, описей и инвентарных списков, счетов, накладных,
закладных, сертификатов на займы. Все сведено в итоговые таблицы и
систематизировано. В 1897 году (год начала чеканки золотых монет)
Государственным казначейством выпущено: золотых монет 15-рублевого
достоинства - 11 миллионов 900 тысяч штук, на общую сумму 178 миллионов 500
тысяч рублей. На 10 апреля 1918 года захвачено и оприходовано 9 миллионов
500 тысяч монет на общую сумму 142 миллиона 500 тысяч рублей.
Золотых монет достоинством 7 рублей 50 копеек отчеканено 16 миллионов
829 тысяч штук на общую сумму 126 миллионов 217 тысяч 500 рублей. На 10
апреля 1918 года захвачено 14 миллионов 850 тысяч монет на общую сумму 111
миллионов 375 тысяч рублей.
Золотых монет достоинством 5 рублей отчеканено 5 миллионов 372 тысячи
штук на общую сумму 26 миллионов 860 тысяч рублей. На Ю апреля 1918 года
захвачено 2 миллиона 100 тысяч монет на общую сумму 10 миллионов 500 тысяч
рублей.
1898 год.. 1899 год... Мелькают годы, а вместе с ними и миллионы
золотых монет, золотой поток, золотая речка, переходящая в море. Золотые
французские франки пяти-, десяти-, двадцати-, пятидесяти- и стофранкового
достоинства, золотые швейцарские франки, золотые гинеи и полусоверены с
изображением королевы Виктории, Эдуарда VII и Георга V. Ассигнации фунтов,
франков, марок, североамериканских долларов. Ценные бумаги, обязательства по
займам, облигации. Данные о наличии, перемещениях, золотые активы
иностранных государств, хранящиеся в русских банках, русское золото
обеспечения иностранных займов, золотые перстни, содранные с рук
расстрелянных, золотые серый, вырванные из ушей гимназисток, золотые
браслетки, найденные за иконами крестьянских изб. Серебряные монеты, серебро
в слитках, изделия из драгоценных металлов, произведения искусства из
серебра и бронзы (в тысячах пудов). Коллекции музеев, частных собраний,
государственных хранилищ пока не оприходовались. Не было времени. Но в
ближайшем будущем это будет сделано...
Всего 2, 5 миллиарда золотых рублей по курсу 1913 года. Из них: на
личные счета, на "общее дело", немцам по пунктам:
а) за финансирование; б) за оказание военной помощи; в) за содержание
армии; г) арестованные немецкие депозиты; д) конфискованные товары; е)
убытки частных лиц и собственности в результате сорванных контрактов,
антинемецких погромов и прочих причин.
Итого: в банки Германии, в банки Швейцарии, в банки Скандинавии и в
прочие банки...; транспортные расходы; процент потерь из-за корысти
исполнителей. Итого... На личные лицевые счета... Шифры... Ключи... В акции
немецкой промышленности и промышленности нейтральных стран. Итого...
Шевеля толстыми губами, Парвус своими водянистыми глазами пробегает
колонки цифр, мрачнея на глазах. Мало!
Было недостаточно времени. Это, конечно, еще не все. Вот данные по
запасам пушнины, зерна, леса, руды, цветных металлов. После удовлетворения
всех немецких претензий... мы бы хотели начать с них и получать. Да, мы
понимаем, что немцы сейчас могут взять все сами - силой. Но вот
собственноручное письмо Ленина, которое он просил довести до сведения
немецких коллег: "...войной с нас ничего не возьмешь, все сожжем!". Ленин
есть Ленин. Экстремист в каждом проявлении. Можно было даже удивиться, если
бы в конце послания не стояла его суть: "Сырье немцам дать сможем".
Не надо ссориться. Все уладим как цивилизованные люди. Мало, просто
потому что мало. Должно быть раз в пять больше. Это минимум. Все потому, что
экспроприация идет на эмоциях и бессистемно. Слишком много прилипает к рукам
исполнителей. Надо действовать более жестко, обеспечивать контроль.
Настоящий контроль. Создание ВЧК - идея превосходная, но слишком много там
ворья. Понятно, что времени у вас было мало, но сколько его осталось - тоже
никто не может сказать. Начните действовать еще круче и жестче.
Поучая, Парвус продолжал изучать документы, с необыкновенной легкостью
оперируя девятизначными цифрами. Неожиданно из уст великого финансиста
вырвалось междометие - некая смесь недоумения, сбывшегося неприятного
ожидания и возмущения. Недостача!
Цифры не сходятся. Не может быть! Не может быть? Извольте взглянуть.
Хорошенькое дело! Семьдесят пять... нет, простите... семьдесят восемь
миллионов золотом. Следствие началось немедленно. Полетели шифрограммы.
Дзержинский - в Москве (с выездами в Швейцарию), Менжинский - в Берлине.
Результаты оказались сенсационными. Воруют в Петрограде, посылая "груз"
куда-то налево через частные банки Скандинавии. Быстро нашли и виновных:
Урицкий, Володарский и председатель Кронштадтского ЧК Андронников [Князь
Андронников, друг Распутина, бывший чиновник особых поручений при
обер-прокуроре Синода, имевший доступ к царской семье, столь сочно воспетый
Пикулем в "Нечистой силе" и кинорежиссером Климовым в "Агонии". Интересный
состав исполнителей был у "мирового пролетариата"! Тех, кто сомневается в
том, что Андронников после октября стал главой кровавого Кронштадтского ЧК,
мы отсылаем к работе "Ленин и ВЧК", Москва, 1975 г., стр. 229.].
Парвусу ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть. Урицкий и
Володарский - его любимые ученики, казалось бы, более других проникнутые
великой идеей происходящего, специально приставленные к Ленину (в числе
многих других), чтобы тот не преподнес каких-либо непрогнозируемых
сюрпризов. Обещали разобраться. И действительно, разобрались достаточно
быстро. Буквально через месяц ликвидировали Володарского.
Переговоры в Берлине проходили гладко. Ганецкий не зря учился
финансовому делу в Берлинском, Гейдельбергском и Цюрихском университетах. Он
знал как, где и на каких условиях нужно размещать огромные суммы в твердой
валюте. В своих восхищенных воспоминаниях о Ленине (еще бы, на счету самого
Ганецкого только в одном из швейцарских банков ГПУ в 1932 году обнаружило 60
миллионов франков) Ганецкий с удовольствием вспоминает эти дни. "Хотя
перспектива встретиться за зеленым столом с немецкими тузами-банковиками
Мендельсоном, Глазенапом и другими не особенно радовала меня, делегация наша
не так уж плохо вела переговоры. Их результатом было подписание
дополнительных соглашений к Брест-Литовскому договору, которые точно
определяли размер выплаты по финансовым претензиям Германии, но, в то же
время, обеспечивали полную независимость Советской России в области
внутренней экономической политики". Чувствительные немецкие банкиры и их
швейцарские коллеги пытались что-то бурчать о методах добычи денег. "Но мы
им прямо сказали - не лезьте в наши дела, господа хорошие!". (Одно
удовольствие цитировать воспоминания "старых большевиков").
Пока Ганецкий обрабатывал банкиров, Красин занимался промышленниками.
Знаменитый Сименс, потерявший так много собственности в России и жаждавший
компенсации, пригласил на встречу с Красиным, по его же собственным словам,
"целый полк" магнатов германской индустрии. Магнаты - люди серьезные и
весьма оберегающие свою международную репутацию (в отличие от менее
щепетильных банкиров) - держались настороженно. Они не поленились
ознакомиться с досье новоявленного наркома торговли, и его слишком явное
уголовное прошлое их отнюдь не вдохновило.
Но выбирать не приходилось. Зажатая сухопутными фронтами с суши и
английской блокадой с моря, Германия агонизировала, несмотря на то, что ее
войска занимали добрую половину Франции на западе и маршировали по Тифлису
на востоке. Морская торговля прекратилась еще в 1914 году, а гордость
Германии и предмет особого обожания Кайзера - флот открытого моря - сделал
за всю войну всего лишь одну робкую попытку сбросить со страны английскую
удавку. Необходимо было возрождение промышленности. А Красин предлагает
сырье, причем в количествах, о которых и мечтать уже немцы не смели.
Количество предложенного сырья они сверяют с агентурными сводками о наличии
запасов стратегического сырья у России на начало 1917 года. О, Боже! Им
предлагают вымести под метелку все, что с трудом накапливала русская
промышленность в годы великой войны. Можно ли воспринимать это серьезно? Что
же это за люди, которые пришли там к власти? Нет ли здесь какого-либо
мошенничества? Может ли кто-нибудь подтвердить эти предложения? Пожалуйста!
"По всем вопросам, касающимся покупок и продажи товаров Германии, обращаться
непосредственно в Генеральное консульство к господину Менжинскому В. Р.",
человеку, как говорил Ленин, безупречной репутации... А в это же время Иоффе
и Менжинский, не покладая рук, занимались приемом многочисленных грузов,
идущих сухопутным и морским путем в адрес полпредства и генерального
консульства. Некоторые ящики и контейнеры с ходу переправлялись в Швейцарию.
Парвус мог быть довольным, если бы знал все, Но знал он далеко не все.
Выскочивший из-под его опеки Ленин вовсе не собирался делиться всеми своими
планами с бывшим наставником. Некоторые ящики, увешанные дипломатическими
пломбами, содержали вовсе не золото в монетах, слитках, ювелирных украшениях
и произведениях искусства, не платину и драгоценные камни, вывозимые
большевиками за границу, а неряшливо отпечатанные на немецком языке брошюры
и листовки, призывающие рабочих и крестьян Германии привести свою страну в
состояние того же кровавого хаоса, в которое уже была приведена Россия. А в
некоторых уже были и винтовки. Страшная бацилла разрасталась, пытаясь
распространить эпидемию на весь мир. "Если представиться возможность так же
поступить с Германией, как и с Россией, то мы от этого никак не откажемся",
- говаривал циник Радек.
А чем же занимался Менжинский, и что вынудило его шефа - Дзержинского,
- бросив дела на Лубянке, неожиданно появиться в Швейцарии? Дело не в том, а
вернее, не только в том, что проворовались Урицкий и Володарский, а как
позднее выяснилось, и Зиновьев. Дело было в том, что Ленина начал тяготить
Парвус. Не то, чтобы он претендовал на роль вождя мирового пролетариата или
осмеливался теоретически полемизировать с Ильичей в печати (Парвус,
естественно, и думать давно забыл о таком маразме, как "партийная
публицистика"), но Ленин никогда не забывал, чем он обязан Парвусу, а равно
и о том, какие обязательства он взял, пересекая воюющую Германию в
запломбированном вагоне, и не без основания считал Парвуса весьма опасным
свидетелем. Кроме того, автором ПЛАНА был Парвус, а поскольку ПЛАН удался,
его автором хотелось стать самому Ленину.
Но и эта причина была не самой главной. Главное заключалось в том, что
Парвус своей жирной тушей перекрывал все "интимные" контакты с разветвленной
системой западных банков, ведя при этом какую-то свою игру, и неизвестно
сколько отстегивал в собственный карман. В подвалах Лубянки накопилось
достаточное количество старых и опытных финансистов с международным опытом,
которые под пыткой (а чаще даже и без пыток) выдали множество глобальных
финансовых секретов и связей, позволявших вести дело в обход Германии с
гораздо большим размахом, чем предусматривалось Парвусом. Но это было
будущее, а в настоящем Парвус был еще необходим. Поэтому вопрос о его
ликвидации хотя и был поднят, но признан несвоевременным и отложен. Чтобы
быть совершенно объективным, надо признать, что на том совещании в Кремле 19
июля 1918 года, когда весь мир облетели первые сведения о расстреле Николая
II и его семьи, если часто и произносилась фамилия Парвуса, то вовсе не в
связи с его ликвидацией, а скорее, с его знаменитой репликой: "Мало!", - и
совершенно справедливыми замечаниями о бессистемной и бесконтрольной
экспроприации (или национализации), так как сам Ленин, выкинув свой
знаменитый лозунг: "Грабь награбленное", - признал неуместным в таких
призывах применение нерусских слов. Слушали... Постановили... А затем грянул
КРАСНЫЙ ТЕРРОР.
Приказав ликвидировать Урицкого (было за что!) и инсценировав покушение
на самого себя [Даже наша официальная история уже близко подошла к
разоблачению мифа о "выстреле Каплан в сердце революции".] Ленин впервые в
истории человечества санкционирует массовое истребление целых групп
населения, определив социальное положение обреченных туманным ярлыком
"буржуй" [Если сравнить эти события с гитлеровским геноцидом против евреев,
то надо признать, что нацисты были гораздо гуманнее в собственной стране.
Враг был определен четко. Если ты еврей - ты враг, если нет, то нет. Как
повезло родиться. Такие же ярлыки, как "буржуй", "враг народа", "кулак",
"подкулачник" и прочие, могли быть навешены на кого угодно и в любом
количестве. В этом и заключается главное отличие гения от подражателя, а
также массового террора от террора избранного. У Гитлера стояла задача
сплотить нацию, у Ленина - уничтожить как можно больше свидетелей,
предварительно их обобрав.]. Списки потенциальных жертв стали составляться
сразу же после переворота, когда по личному приказу Ленина была проведена
регистрация по месту жительства лиц, принадлежавших к "богатым классам",
охватывающая практически все без исключения население страны. Крылатая фраза
Ленина: "Пусть 90% русского народа погибнет, лишь бы 10% дожило до мировой
революции" - фраза, приводившая в восторг его сообщников, считавших, правда,
ее гиперболой, стала осуществляться с невиданным размахом. К этому времени
уже вся контролируемая большевиками территория была покрыта такой густой
сетью разных уездных, губернских и волостных ЧК, что даже газета "Правда",
отдавая должное проделанной работе, с восхищением отмечала фактическую
замену "власти советов" "властью "чрезвычаек". Именно в эту зловещую
паутину; опутавшую страну, полетели из Москвы инструкции, разъясняющие смысл
объявленного террора: "Мы не ведем войны против отдельных лиц. МЫ ИСТРЕБЛЯЕМ
БУРЖУАЗИЮ КАК КЛАСС. Не ищите на следствии материала и доказательств того,
что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый
вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения,
воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить
судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность "красного террора".
Но смысл был гораздо глубже, нежели это было возможно вместить в
казенный текст официальной инструкции. "Для расстрела нам не нужно ни
доказательств, ни допросов, ни подозрений. Мы находим нужным и
расстреливаем, вот и все", - учил своих подчиненных Дзержинский, явно давая
понять, что мероприятие надо рассматривать гораздо шире, чем простое
уничтожение "богатых классов". Речь шла о всем народе вообще. Параллельно с
объявлением "красного террора" издается знаменитый Приказ о заложниках,
гласящий: "...из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные
количества заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем