Страница:
Его тело безвольно поднимается над полом и начинает медленно поворачиваться в вихре пустоты.
Серые глаза Франсуаз вспыхивают алым светом, и бушующий огонь насквозь пронзает тело второго стражника. Черные пластины прочны, но плоть под ними сгорает, словно мясо, забытое в духовке.
Сноп холодных, белых и голубых искр рассыпается перед нашими глазами, и пластинчатая голова речной твари разрывает колеблющуюся занавесь мрака. Крокодил-крупье, извиваясь и корчась хвостом, сжатый в левой клешне огромного краба.
– А вот и тот, кто нашел способ даже здесь использовать чужие страдания, – цедит Франсуаз.
Марат закрывает рот, потому что он тоже собирался произнести что-нибудь в этом роде.
– Как ты мог их впустить, глупец? – Хитиновые жвалы водяного монстра сводит от бешеной злобы.
– У них был знак, – пищит крокодил.
Чудовищная клешня сжимается, и тело крупье, разодранное на две половинки, отлетает в стороны. Его коротенькие лапы все еще бьются в агонии, зубы бессильно тщатся укусить гранитные плиты пола.
– Три тысячи лет назад меня сослали за грехи в преисподнюю, – скрипит водяная тварь. – Век за веком строил я здесь мир, в котором мог бы жить. А вы пришли и разрушили все.
– Ты отпускал грешников на волю, а их места занимали честные люди, – гневно говорит Марат.
– Такова жизнь, – с тихой угрозой отвечает водяное чудовище. – И даже после смерти она остается такой. Думаешь, я не помню, что это ты меня убил?
Голова Марата поднимается, и по его глазам я вижу, что он узнал водяную тварь.
– Теперь ты останешься здесь навсегда, Марат, – говорит монстр. – Одно из колец Зари у тебя с собой. Завладев им, я сам вернусь во внешний мир – и мир этот станет моим. И это произойдет благодаря тебе, Марат. Разве это не ирония?
Речное чудовище ползет вперед, перебирая членистыми лапами. Твердый хитиновый панцирь скрипит по полу, раздавливая в отвратительную массу тело разрубленного крокодила.
Марат Чис-Гирей кладет руку на пояс в поисках оружия, которого нет.
Речное чудовище подползает все ближе, взмахивая острой клешней.
Оглушительный крик.
Гранитные плиты рассыпаются в крошку под телом огромного монстра. Отверстие в полу ширится, расходясь в стороны с пугающей быстротой. Лапы твари хватаются за обваливающиеся края, массивные клешни бессильно разрубают воздух.
Столбы пламени вырываются из-под тела чудовища, облизывая его бока.
– Хороший получится запеченный омар, – цедит Франсуаз.
Девушка пинает каблуком мерзкую тварь, и монстр обваливается вниз, объятый пламенем. Столбы огня врываются в его распахнутый рот, сжигая готовые явиться слова.
Яркий столб пламени – и все затихает.
– Сила убеждения, – говорю я, возвращая Марату его заколку. – Эта тварь должна была гореть в адском огне, но ей удалось убедить себя и других, что даже в преисподней грешники имеют право на наслаждения. Стоило кому-то не согласиться с этим – и ее мир рухнул.
Гранитные плиты неспешно собираются вновь, образуя поверхность пола.
– Здесь еще долго надо будет наводить порядок, – замечаю я. – Но с этим справятся и другие. Теперь же, господин Марат, нам пора в путь. Как вы думаете, здесь есть лифт наверх?
14
15
16
Серые глаза Франсуаз вспыхивают алым светом, и бушующий огонь насквозь пронзает тело второго стражника. Черные пластины прочны, но плоть под ними сгорает, словно мясо, забытое в духовке.
Сноп холодных, белых и голубых искр рассыпается перед нашими глазами, и пластинчатая голова речной твари разрывает колеблющуюся занавесь мрака. Крокодил-крупье, извиваясь и корчась хвостом, сжатый в левой клешне огромного краба.
– А вот и тот, кто нашел способ даже здесь использовать чужие страдания, – цедит Франсуаз.
Марат закрывает рот, потому что он тоже собирался произнести что-нибудь в этом роде.
– Как ты мог их впустить, глупец? – Хитиновые жвалы водяного монстра сводит от бешеной злобы.
– У них был знак, – пищит крокодил.
Чудовищная клешня сжимается, и тело крупье, разодранное на две половинки, отлетает в стороны. Его коротенькие лапы все еще бьются в агонии, зубы бессильно тщатся укусить гранитные плиты пола.
– Три тысячи лет назад меня сослали за грехи в преисподнюю, – скрипит водяная тварь. – Век за веком строил я здесь мир, в котором мог бы жить. А вы пришли и разрушили все.
– Ты отпускал грешников на волю, а их места занимали честные люди, – гневно говорит Марат.
– Такова жизнь, – с тихой угрозой отвечает водяное чудовище. – И даже после смерти она остается такой. Думаешь, я не помню, что это ты меня убил?
Голова Марата поднимается, и по его глазам я вижу, что он узнал водяную тварь.
– Теперь ты останешься здесь навсегда, Марат, – говорит монстр. – Одно из колец Зари у тебя с собой. Завладев им, я сам вернусь во внешний мир – и мир этот станет моим. И это произойдет благодаря тебе, Марат. Разве это не ирония?
Речное чудовище ползет вперед, перебирая членистыми лапами. Твердый хитиновый панцирь скрипит по полу, раздавливая в отвратительную массу тело разрубленного крокодила.
Марат Чис-Гирей кладет руку на пояс в поисках оружия, которого нет.
Речное чудовище подползает все ближе, взмахивая острой клешней.
Оглушительный крик.
Гранитные плиты рассыпаются в крошку под телом огромного монстра. Отверстие в полу ширится, расходясь в стороны с пугающей быстротой. Лапы твари хватаются за обваливающиеся края, массивные клешни бессильно разрубают воздух.
Столбы пламени вырываются из-под тела чудовища, облизывая его бока.
– Хороший получится запеченный омар, – цедит Франсуаз.
Девушка пинает каблуком мерзкую тварь, и монстр обваливается вниз, объятый пламенем. Столбы огня врываются в его распахнутый рот, сжигая готовые явиться слова.
Яркий столб пламени – и все затихает.
– Сила убеждения, – говорю я, возвращая Марату его заколку. – Эта тварь должна была гореть в адском огне, но ей удалось убедить себя и других, что даже в преисподней грешники имеют право на наслаждения. Стоило кому-то не согласиться с этим – и ее мир рухнул.
Гранитные плиты неспешно собираются вновь, образуя поверхность пола.
– Здесь еще долго надо будет наводить порядок, – замечаю я. – Но с этим справятся и другие. Теперь же, господин Марат, нам пора в путь. Как вы думаете, здесь есть лифт наверх?
14
Круглая линза объектива.
Серая мостовая, круглые булыжники почти идеальной формы. Такие бывают только в северных странах.
– Вот он идет.
Иоахим Владек пересекает улицу. У него бледное лицо, широко расправленные плечи подчеркивают худобу. Его внешность так подходит к старой пустой улочке городка, что кажется, еще мгновение, и он растворится в деревянных стенах домов.
Поэтому за ним лучше следить в подзорную трубу.
– Он ищет дом, – говорит Франсуаз, не отрывая глаз от окуляра.
– Триста лет прошло с тех пор, как Владек в последний раз был в Скаргионе.
Я не пользуюсь подзорной трубой, даже если это последняя модель, стоящая на вооружении у эльфийского спецназа. С плоской крыши портового здания, на которой мы находимся, Иоахим Владек похож на темного оловянного солдатика.
Только я еще никогда не видел, чтобы из олова делали игрушечных вампиров.
– Владек спрятал свои амулеты в одном из этих домов. – Марат Чис-Гирей перелистывает пожелтевшие страницы тетради. – Заначку на черный день. И он не двинется с места, пока ее не достанет. Он привык жить с комфортом, старый мерзавец.
Франсуаз поворачивает подзорную трубу, следя за шагающим по мостовой вампиром.
– С этой позиции я легко разнесла бы ему голову, – мечтательно произносит девушка. – Одной серебряной пули ему бы хватило.
– Тогда бы мы не узнали, что Владек собрался делать с кольцом Зари. – Я облокачиваюсь на перила крыши и смотрю вниз, где суетятся портовые рабочие.
– Как случилось, что Иоахим Владек узнал тайну колец Зари? – спрашивает Франсуаз.
– Действие этих колец многообразно, – отвечает Марат. – Они ощутили зло, которое таится во Владеке, и многократно усилили его.
– Теперь осталось узнать, как помешать его сородичам воспользоваться этими знаниями… Он входит в дом.
Вампир поднимается по каменным ступеням. Время и морской ветер успели сточить их больше, чем ноги шагавших по ним людей.
Франсуаз поворачивает прибор для наблюдения еще ровно на четверть градуса, и ее тонкие пальцы ложатся на ручку настройки.
Направленный усилитель звука.
– Хочешь послушать, как он будет ругаться, когда ударится головой о притолоку? – Я подхожу к девушке. – Главное, чтобы он поскорее забрал деньги и начал свои эксперименты. Когда мы поймем, что за силы он в состоянии разбудить, – он отправится обратно в преисподнюю.
Франсуаз поднимает глаза и поудобнее пристраивает на голове наушники.
– Кто это там? – резко спрашивает Владек.
Голос, хотя и приглушенный деревянными стенами, звучит так ясно, словно вампир не находится от нас на расстоянии доброй четверти мили.
Франсуаз с гордостью смотрит на прибор для наблюдения, будто все его способности – это ее личная заслуга.
– Неужели его деньги кто-то забрал? – обеспокоенно спрашивает Марат.
– За триста лет воришка мог бы успеть смотать удочки, – отвечаю я.
Франсуаз недовольно шикает на нас, призывая к молчанию.
– Узнаю старого вампира. – Существо отвечает Владеку на всеми забытом языке, даже я с трудом его понимаю – он успел здорово измениться за последние четверть тысячелетия. – Что привело тебя в мою скромную обитель?
– У нашего друга возникли проблемы, – констатирует Франсуаз.
Владек ругается, и не знаю – стоит ли его за это винить. С одной стороны, он позволил себе грубое выражение при даме, с другой – вампир не мог знать, что дама его подслушивает.
– Убирайся с моей дороги, старая тряпка, – приказывает вампир. – Не загораживай дорогу.
– Зря он стал ему грубить. – Я подтаскиваю раскладной табурет. – Теперь это надолго затянется.
В динамике слышно тихое шуршание, с которым движется живущее в доме существо.
– Это паутинник? – спрашивает Франсуаз.
– Конечно, паутинник, – отвечаю я, закладывая руки за голову. – Кто еще мог прожить в старом заброшенном доме двести пятьдесят лет. Чувствую, Иоахим вряд ли получит свои деньги.
– Я не хочу причинять тебе вреда, – внятно произносит вампир.
Обычно такой тон пугает людей, но сейчас перед Владеком не человек, а напугать тонкую, закутанную в паутину тварь нелегко.
– Он говорит так, будто может причинить ему вред, – замечаю я. – Ну, мальчики и девочки, наш вампир теперь надолго здесь застрял.
– А разве Владек не может убить паутинника? – спрашивает Марат.
– Мне всего лишь нужны мои деньги, – доносится из наушников голос Иоахима.
– Смотрите – он уже сбавил тон. – Это плохая примета…
– Что-то вроде черной кошки, которая переходит дорогу?
– Черная кошка означает, что может случиться что-то плохое. А если убьешь паутинника – считай, что это плохое с тобой уже произошло.
Серая тварь возится в дверном проеме, заменяя его новыми слоями паутины. Серая тень акварельными разводами изгибается на фоне неосвещенной комнаты.
– Я видел твое золото, старый вампир, – шелестит паутинник. – Только оно больше не твое.
Черная тень Владека ложится на рыхлое тело паутинника и проваливается сквозь него.
– Что тебе нужно? – глухо спрашивает вампир. Бесформенная тварь вновь шевелится, и два черных глаза открываются перед лицом Иоахима Владека.
– Ты все равно не сможешь принести мне этого, вампир. Так что забудь о своих деньгах.
– Владек же сам помогает ему взвинтить цену, – бормочу я. – Нет, сейчас я туда спущусь и вправлю ему мозги.
– Статуя, маленькая статуя нимфы, которая стоит в городском саду. Раньше она была перед моим домом. Мне она нравилась, старый вампир… Принеси ее, и я пропущу тебя к твоему золоту.
– Не могу поверить, – говорю я. – Нет, я просто не могу поверить.
– Я очень спешу, и мне нужны мои деньги, – произносит вампир. – К вечеру статуя будет у тебя.
– Не можешь поверить, что паутиннику нравятся скульптуры?
– Нет, я не ожидал, что Владек окажется таким простаком. За несколько веков под землей он сильно поглупел. Паутиннику не нужна скульптура – ему нравится только темнота и запах пыли. Он просто смеется над Владеком. А пока вампир поймет, что его дурачат, ты успеешь научиться говорить по-артански без акцента.
– Значит, – говорит Марат, – мы должны помочь Владеку получить его деньги. Никогда не думал, что буду желать успеха этому вампиру.
– О, то ли еще будет, приятель, – усмехаюсь я. – То ли еще будет.
– Пока Иоахим Владек не получит деньги, которые спрятал в этом заброшенном доме, он не приступит к поискам кольца Зари.
Вести незаметное наблюдение в крошечном городке на два порядка сложнее, чем в Городе эльфов.
Улочки очень узкие, и от этого кажется, что стены домов поднимаются почти к небесам. Булыжники так глубоко ушли в землю, что создается впечатление, будто они не уложены на нее далекими предками нынешних обитателей города, а день за днем вырастали из почвы грибными шляпками.
Поверхность улиц здесь никогда не знает покоя: она то устремляется вниз, помогая дождевой воде обмывать мостовую и темным потоком обрушиваться на чьи-нибудь стены, то принимается карабкаться вверх, стосковавшись по скудному солнечному свету, который едва-едва протискивается в узкие щели, разделяющие дома.
Все здесь кажется серым, скучным – на улицах Скаргиона много людей, но их словно бы и нет – они такие же серые, скучные, и тусклые цвета их костюмов призваны оттенять бледную незначительность лиц.
Здесь никто и никуда не торопится – оттого ли, что у них уже все есть, или же потому, что, подобно сходящему в гроб больному, они уже ни в чем не нуждаются.
Старик Скаргион сильно постарел за последние годы.
На фоне этой бледной, расплывчатой акварели любой иностранец выглядит заметнее, чем хиппи, затесавшийся на прием в эльфийском аристократическом клубе.
Марат Чис-Гирей, со своей бородой, мягким элегантным пальто и сшитыми на заказ сапогами, уже одним только обликом привлекает внимание. Но никакая одежда, туфли или борода любой формы не в состоянии так отметить облик человека неповторимой уникальностью, как взгляд и манеры аристократа Асгарда, замешенные на благородной вере в торжество справедливости.
Когда Марат этим утром расплачивался за гостиничный номер, горничная упорно отказывалась брать у него чаевые, лопоча что-то на непонятной смеси кринтойского и асгардского, и все время порывалась поцеловать ему руку.
Выяснилось, что она правнучка некой асгардской княгини и узрела в Марате потомка императора, направляющегося в Асгард, чтобы решительно потребовать возвращения ему престола.
Но Иоахим Владек, поспешно шагающий по мощеным улочкам Скаргиона, мало беспокоился о том, чтобы оглядываться по сторонам. Он торопился к тому месту, которое ему указала серая, завернутая в паутину тварь.
– Паутинник не отдаст Иоахиму денег, – сказал я, складывая подзорную трубу. – Серой твари ни к чему золото, но, раз оно потребовалось Владеку, паутинник не расстанется с ним просто из вредности.
Франсуаз повернула голову, ее чуткие ноздри затрепетали. Серые глаза демонессы на мгновение вспыхнули алым огнем. Девушка решительно развернула руль и направила машину в обратном направлении.
– Эй, разве мы не следим за Владеком? – озадаченно спросил я.
– Что-то происходит, – сказала Франсуаз.
– Что-то происходит, – объяснил я, поворачиваясь к Марату. – Но что?
Франсуаз затормозила перед тем домом, в котором поселился серый паутинник, не желающий возвращать Иоахиму его деньги.
– Разве мы не должны действовать незаметно? – с недоумением спросил Марат.
– Вот и ведите себя тихо, – шикнула на него Франсуаз.
Роскошная шатенка в облегающем кожаном костюме не может быть незаметной.
Дверь открылась, потом закрылась. Франсуаз сложила руки на высокой груди и усмехнулась.
– Не мы одни наблюдаем за Иоахимом Владеком с того момента, как он выскользнул из преисподней, – пробормотал я.
Серая тень, размытая, как сам город. Она имела облик человека, но более в ней не было ничего человеческого.
Незнакомец остановился около нашей машины:
– Мое почтение, леди. – Он поклонился Франсуаз. – Плохое место для демонов, госпожа… Здесь слишком серо.
Легкий ветер набежал неизвестно откуда.
Вернее сказать, из ничего.
Размытая тень растаяла, поглоченная тем, что ее породило.
Франсуаз решительно вышла из машины, чуть не выломав при этом дверцу.
– Мне это не очень нравится, – сказал Марат. – Возвращение Владека привлекло слишком много внимания. Думаю, нам понадобится помощь.
– Это точно, – согласился я, доставая сотовый телефон.
Франсуаз в третий раз подергала ручку двери, которая только что, на наших глазах, открывалась свободно. Девушка шагнула назад и вышибла деревянную створку ногой.
– Я хочу связаться со своими товарищами в Асгарде, – пояснил Марат. – Они могут знать, что именно здесь происходит.
– Тогда надо их расспросить, – согласился я. – Мне нужна риелторская контора…
Серый паутинник висел, покачиваясь, в проеме двери. Его черные глаза были широко распахнуты, изо рта вырывались неразборчивые шелестящие звуки.
– Это он так поет, – пояснил я. – Ты не против, если немного помолчишь?
– Уходите, – ровное розовое лицо твари высунулось из слоев паутины, пронизанная тончайшими капиллярами кожа болезненно контрастировала с серой, покрытой вековой пылью нитяной сеткой. – Уходите прочь.
– Что же могло его так испугать? – спросил я скорее сам себя. – Ведь убивать его – плохая примета. – Я повернулся к паутиннику. – Чего ж ты так испугался?
– Не все боятся дурных примет, – прошептал паутинник. – Подите прочь.
– Здесь неуютно, – сказал Марат Чис-Гирей.
– Еще бы, – согласился я. – После визита того незнакомца нашего паутинника трясет, как в лихорадке. Неудивительно, что здесь неуютно.
– Зачем он приходил? – спросил Марат. Паутинник решительно замотал тем, что было у него вместо головы – плоским обрубком лица.
– Подите прочь, – повторил он.
– Он прав, – согласился я. – Скоро здесь будет слишком пыльно. Слышите? В Скаргионе ребята быстро все делают.
Через нетолстые стены в темную комнату проник шум работающих моторов.
– Что это? – спросил паутинник.
– Это сносят твою улицу, – пояснил я. – А я еще не видел ни одного паутинника, который существовал бы без старого дома. Так что мы пошли – не люблю находиться в доме, когда его сносят.
– Так нельзя, – глухо прошелестел паутинник. – Нельзя причинять мне вред.
– Никто и не собирается. Мы просто снесем дом, а тебя никто и пальцем не тронет. – остановился на полдороге. – Ну конечно, у тебя еще есть немного времени, пока они не перешли к твоему дому. Но раз тебе нечего нам рассказать – даже не знаю, чем ты займешь это время.
Серые нити, покрытые пылью, безвольно опустились.
– Ладно, я все скажу, – ответил паутинник. – Тем более что вас это не порадует.
– Ну ладно. – Я вынул мобильный телефон. – Прервитесь пока, ребята.
– То, что приходило ко мне, – сказал паутинник, понижая голос, – приходило после того, как ушел вампир Иоахим… это страшное существо.
– Великая дрема, – бросила Франсуаз.
– И оно… – Тут серая тварь оборотила свое подобие лица к Марату. – Оно оставило послание – для вас.
– Для меня?
– И ты не хотел его передавать, даже несмотря на то, что до смерти боишься? – восхитилась Франсуаз. – Видала я пакостников, но таких, как ты, – в первый раз.
– Что он сказал? – грозно потребовал Марат.
– Он говорил о каких-то ваших друзьях. – Паутинник закашлялся. – Соратниках, которые хранят остальные кольца.
Марат шагнул вперед:
– Что с моими друзьями?
Паутинник хитро улыбнулся и зарыл лицо в клочья паутины.
– Вы больше никогда их не увидите.
Серая мостовая, круглые булыжники почти идеальной формы. Такие бывают только в северных странах.
– Вот он идет.
Иоахим Владек пересекает улицу. У него бледное лицо, широко расправленные плечи подчеркивают худобу. Его внешность так подходит к старой пустой улочке городка, что кажется, еще мгновение, и он растворится в деревянных стенах домов.
Поэтому за ним лучше следить в подзорную трубу.
– Он ищет дом, – говорит Франсуаз, не отрывая глаз от окуляра.
– Триста лет прошло с тех пор, как Владек в последний раз был в Скаргионе.
Я не пользуюсь подзорной трубой, даже если это последняя модель, стоящая на вооружении у эльфийского спецназа. С плоской крыши портового здания, на которой мы находимся, Иоахим Владек похож на темного оловянного солдатика.
Только я еще никогда не видел, чтобы из олова делали игрушечных вампиров.
– Владек спрятал свои амулеты в одном из этих домов. – Марат Чис-Гирей перелистывает пожелтевшие страницы тетради. – Заначку на черный день. И он не двинется с места, пока ее не достанет. Он привык жить с комфортом, старый мерзавец.
Франсуаз поворачивает подзорную трубу, следя за шагающим по мостовой вампиром.
– С этой позиции я легко разнесла бы ему голову, – мечтательно произносит девушка. – Одной серебряной пули ему бы хватило.
– Тогда бы мы не узнали, что Владек собрался делать с кольцом Зари. – Я облокачиваюсь на перила крыши и смотрю вниз, где суетятся портовые рабочие.
– Как случилось, что Иоахим Владек узнал тайну колец Зари? – спрашивает Франсуаз.
– Действие этих колец многообразно, – отвечает Марат. – Они ощутили зло, которое таится во Владеке, и многократно усилили его.
– Теперь осталось узнать, как помешать его сородичам воспользоваться этими знаниями… Он входит в дом.
Вампир поднимается по каменным ступеням. Время и морской ветер успели сточить их больше, чем ноги шагавших по ним людей.
Франсуаз поворачивает прибор для наблюдения еще ровно на четверть градуса, и ее тонкие пальцы ложатся на ручку настройки.
Направленный усилитель звука.
– Хочешь послушать, как он будет ругаться, когда ударится головой о притолоку? – Я подхожу к девушке. – Главное, чтобы он поскорее забрал деньги и начал свои эксперименты. Когда мы поймем, что за силы он в состоянии разбудить, – он отправится обратно в преисподнюю.
Франсуаз поднимает глаза и поудобнее пристраивает на голове наушники.
– Кто это там? – резко спрашивает Владек.
Голос, хотя и приглушенный деревянными стенами, звучит так ясно, словно вампир не находится от нас на расстоянии доброй четверти мили.
Франсуаз с гордостью смотрит на прибор для наблюдения, будто все его способности – это ее личная заслуга.
– Неужели его деньги кто-то забрал? – обеспокоенно спрашивает Марат.
– За триста лет воришка мог бы успеть смотать удочки, – отвечаю я.
Франсуаз недовольно шикает на нас, призывая к молчанию.
– Узнаю старого вампира. – Существо отвечает Владеку на всеми забытом языке, даже я с трудом его понимаю – он успел здорово измениться за последние четверть тысячелетия. – Что привело тебя в мою скромную обитель?
– У нашего друга возникли проблемы, – констатирует Франсуаз.
Владек ругается, и не знаю – стоит ли его за это винить. С одной стороны, он позволил себе грубое выражение при даме, с другой – вампир не мог знать, что дама его подслушивает.
– Убирайся с моей дороги, старая тряпка, – приказывает вампир. – Не загораживай дорогу.
– Зря он стал ему грубить. – Я подтаскиваю раскладной табурет. – Теперь это надолго затянется.
В динамике слышно тихое шуршание, с которым движется живущее в доме существо.
– Это паутинник? – спрашивает Франсуаз.
– Конечно, паутинник, – отвечаю я, закладывая руки за голову. – Кто еще мог прожить в старом заброшенном доме двести пятьдесят лет. Чувствую, Иоахим вряд ли получит свои деньги.
– Я не хочу причинять тебе вреда, – внятно произносит вампир.
Обычно такой тон пугает людей, но сейчас перед Владеком не человек, а напугать тонкую, закутанную в паутину тварь нелегко.
– Он говорит так, будто может причинить ему вред, – замечаю я. – Ну, мальчики и девочки, наш вампир теперь надолго здесь застрял.
– А разве Владек не может убить паутинника? – спрашивает Марат.
– Мне всего лишь нужны мои деньги, – доносится из наушников голос Иоахима.
– Смотрите – он уже сбавил тон. – Это плохая примета…
– Что-то вроде черной кошки, которая переходит дорогу?
– Черная кошка означает, что может случиться что-то плохое. А если убьешь паутинника – считай, что это плохое с тобой уже произошло.
Серая тварь возится в дверном проеме, заменяя его новыми слоями паутины. Серая тень акварельными разводами изгибается на фоне неосвещенной комнаты.
– Я видел твое золото, старый вампир, – шелестит паутинник. – Только оно больше не твое.
Черная тень Владека ложится на рыхлое тело паутинника и проваливается сквозь него.
– Что тебе нужно? – глухо спрашивает вампир. Бесформенная тварь вновь шевелится, и два черных глаза открываются перед лицом Иоахима Владека.
– Ты все равно не сможешь принести мне этого, вампир. Так что забудь о своих деньгах.
– Владек же сам помогает ему взвинтить цену, – бормочу я. – Нет, сейчас я туда спущусь и вправлю ему мозги.
– Статуя, маленькая статуя нимфы, которая стоит в городском саду. Раньше она была перед моим домом. Мне она нравилась, старый вампир… Принеси ее, и я пропущу тебя к твоему золоту.
– Не могу поверить, – говорю я. – Нет, я просто не могу поверить.
– Я очень спешу, и мне нужны мои деньги, – произносит вампир. – К вечеру статуя будет у тебя.
– Не можешь поверить, что паутиннику нравятся скульптуры?
– Нет, я не ожидал, что Владек окажется таким простаком. За несколько веков под землей он сильно поглупел. Паутиннику не нужна скульптура – ему нравится только темнота и запах пыли. Он просто смеется над Владеком. А пока вампир поймет, что его дурачат, ты успеешь научиться говорить по-артански без акцента.
– Значит, – говорит Марат, – мы должны помочь Владеку получить его деньги. Никогда не думал, что буду желать успеха этому вампиру.
– О, то ли еще будет, приятель, – усмехаюсь я. – То ли еще будет.
– Пока Иоахим Владек не получит деньги, которые спрятал в этом заброшенном доме, он не приступит к поискам кольца Зари.
Вести незаметное наблюдение в крошечном городке на два порядка сложнее, чем в Городе эльфов.
Улочки очень узкие, и от этого кажется, что стены домов поднимаются почти к небесам. Булыжники так глубоко ушли в землю, что создается впечатление, будто они не уложены на нее далекими предками нынешних обитателей города, а день за днем вырастали из почвы грибными шляпками.
Поверхность улиц здесь никогда не знает покоя: она то устремляется вниз, помогая дождевой воде обмывать мостовую и темным потоком обрушиваться на чьи-нибудь стены, то принимается карабкаться вверх, стосковавшись по скудному солнечному свету, который едва-едва протискивается в узкие щели, разделяющие дома.
Все здесь кажется серым, скучным – на улицах Скаргиона много людей, но их словно бы и нет – они такие же серые, скучные, и тусклые цвета их костюмов призваны оттенять бледную незначительность лиц.
Здесь никто и никуда не торопится – оттого ли, что у них уже все есть, или же потому, что, подобно сходящему в гроб больному, они уже ни в чем не нуждаются.
Старик Скаргион сильно постарел за последние годы.
На фоне этой бледной, расплывчатой акварели любой иностранец выглядит заметнее, чем хиппи, затесавшийся на прием в эльфийском аристократическом клубе.
Марат Чис-Гирей, со своей бородой, мягким элегантным пальто и сшитыми на заказ сапогами, уже одним только обликом привлекает внимание. Но никакая одежда, туфли или борода любой формы не в состоянии так отметить облик человека неповторимой уникальностью, как взгляд и манеры аристократа Асгарда, замешенные на благородной вере в торжество справедливости.
Когда Марат этим утром расплачивался за гостиничный номер, горничная упорно отказывалась брать у него чаевые, лопоча что-то на непонятной смеси кринтойского и асгардского, и все время порывалась поцеловать ему руку.
Выяснилось, что она правнучка некой асгардской княгини и узрела в Марате потомка императора, направляющегося в Асгард, чтобы решительно потребовать возвращения ему престола.
Но Иоахим Владек, поспешно шагающий по мощеным улочкам Скаргиона, мало беспокоился о том, чтобы оглядываться по сторонам. Он торопился к тому месту, которое ему указала серая, завернутая в паутину тварь.
– Паутинник не отдаст Иоахиму денег, – сказал я, складывая подзорную трубу. – Серой твари ни к чему золото, но, раз оно потребовалось Владеку, паутинник не расстанется с ним просто из вредности.
Франсуаз повернула голову, ее чуткие ноздри затрепетали. Серые глаза демонессы на мгновение вспыхнули алым огнем. Девушка решительно развернула руль и направила машину в обратном направлении.
– Эй, разве мы не следим за Владеком? – озадаченно спросил я.
– Что-то происходит, – сказала Франсуаз.
– Что-то происходит, – объяснил я, поворачиваясь к Марату. – Но что?
Франсуаз затормозила перед тем домом, в котором поселился серый паутинник, не желающий возвращать Иоахиму его деньги.
– Разве мы не должны действовать незаметно? – с недоумением спросил Марат.
– Вот и ведите себя тихо, – шикнула на него Франсуаз.
Роскошная шатенка в облегающем кожаном костюме не может быть незаметной.
Дверь открылась, потом закрылась. Франсуаз сложила руки на высокой груди и усмехнулась.
– Не мы одни наблюдаем за Иоахимом Владеком с того момента, как он выскользнул из преисподней, – пробормотал я.
Серая тень, размытая, как сам город. Она имела облик человека, но более в ней не было ничего человеческого.
Незнакомец остановился около нашей машины:
– Мое почтение, леди. – Он поклонился Франсуаз. – Плохое место для демонов, госпожа… Здесь слишком серо.
Легкий ветер набежал неизвестно откуда.
Вернее сказать, из ничего.
Размытая тень растаяла, поглоченная тем, что ее породило.
Франсуаз решительно вышла из машины, чуть не выломав при этом дверцу.
– Мне это не очень нравится, – сказал Марат. – Возвращение Владека привлекло слишком много внимания. Думаю, нам понадобится помощь.
– Это точно, – согласился я, доставая сотовый телефон.
Франсуаз в третий раз подергала ручку двери, которая только что, на наших глазах, открывалась свободно. Девушка шагнула назад и вышибла деревянную створку ногой.
– Я хочу связаться со своими товарищами в Асгарде, – пояснил Марат. – Они могут знать, что именно здесь происходит.
– Тогда надо их расспросить, – согласился я. – Мне нужна риелторская контора…
Серый паутинник висел, покачиваясь, в проеме двери. Его черные глаза были широко распахнуты, изо рта вырывались неразборчивые шелестящие звуки.
– Это он так поет, – пояснил я. – Ты не против, если немного помолчишь?
– Уходите, – ровное розовое лицо твари высунулось из слоев паутины, пронизанная тончайшими капиллярами кожа болезненно контрастировала с серой, покрытой вековой пылью нитяной сеткой. – Уходите прочь.
– Что же могло его так испугать? – спросил я скорее сам себя. – Ведь убивать его – плохая примета. – Я повернулся к паутиннику. – Чего ж ты так испугался?
– Не все боятся дурных примет, – прошептал паутинник. – Подите прочь.
– Здесь неуютно, – сказал Марат Чис-Гирей.
– Еще бы, – согласился я. – После визита того незнакомца нашего паутинника трясет, как в лихорадке. Неудивительно, что здесь неуютно.
– Зачем он приходил? – спросил Марат. Паутинник решительно замотал тем, что было у него вместо головы – плоским обрубком лица.
– Подите прочь, – повторил он.
– Он прав, – согласился я. – Скоро здесь будет слишком пыльно. Слышите? В Скаргионе ребята быстро все делают.
Через нетолстые стены в темную комнату проник шум работающих моторов.
– Что это? – спросил паутинник.
– Это сносят твою улицу, – пояснил я. – А я еще не видел ни одного паутинника, который существовал бы без старого дома. Так что мы пошли – не люблю находиться в доме, когда его сносят.
– Так нельзя, – глухо прошелестел паутинник. – Нельзя причинять мне вред.
– Никто и не собирается. Мы просто снесем дом, а тебя никто и пальцем не тронет. – остановился на полдороге. – Ну конечно, у тебя еще есть немного времени, пока они не перешли к твоему дому. Но раз тебе нечего нам рассказать – даже не знаю, чем ты займешь это время.
Серые нити, покрытые пылью, безвольно опустились.
– Ладно, я все скажу, – ответил паутинник. – Тем более что вас это не порадует.
– Ну ладно. – Я вынул мобильный телефон. – Прервитесь пока, ребята.
– То, что приходило ко мне, – сказал паутинник, понижая голос, – приходило после того, как ушел вампир Иоахим… это страшное существо.
– Великая дрема, – бросила Франсуаз.
– И оно… – Тут серая тварь оборотила свое подобие лица к Марату. – Оно оставило послание – для вас.
– Для меня?
– И ты не хотел его передавать, даже несмотря на то, что до смерти боишься? – восхитилась Франсуаз. – Видала я пакостников, но таких, как ты, – в первый раз.
– Что он сказал? – грозно потребовал Марат.
– Он говорил о каких-то ваших друзьях. – Паутинник закашлялся. – Соратниках, которые хранят остальные кольца.
Марат шагнул вперед:
– Что с моими друзьями?
Паутинник хитро улыбнулся и зарыл лицо в клочья паутины.
– Вы больше никогда их не увидите.
15
– Иоахиму Владеку нужно не какое-то конкретное кольцо Зари, – сказал асгардец, складывая руки на груди. – Для его Цели подойдет любое.
– Он пакует вещи. – Франсуаз поставила на стол пластиковый стакан с молочным коктейлем.
Высокая фигура склонилась над раскрытым чемоданом.
– У него их не так-то уж много, – заметил я. – И он еще не заказал авиабилет.
– Вы уверены, что он не заметит камеру? – озабоченно поинтересовался наш гость. – Владек – хитрый лис.
Франсуаз усмехнулась:
– Разве только мы освятим камеру в соборе Святого Петра. Пока наш вурдалак не чувствует чего-то астрального, он уверен, что он здесь самый крутой.
Марат неодобрительно покачал головой, ибо ему не нравилась чрезмерная самоуверенность.
К Франсуаз надо долго привыкать.
Иоахим закрыл крышку чемодана. Он чего-то ждал. Человек на его месте подошел бы к окну, но вампир инстинктивно избегал прямых солнечных лучей. Хотя в Скаргионе их и мало.
– Я предупредил своих товарищей о том, что им может угрожать опасность, – произнес Марат. – И все равно я обеспокоен. Мне необходимо встретиться с ними и поговорить.
– Тише, – приказала Франсуаз, хотя Иоахим Владек никак не мог нас услышать, даже если б мы кричали во всю глотку. – С ним что-то происходит.
Вампир перестал ходить по гостиничному номеру. Его тело выпрямилось, плечи безвольно поникли.
– Может быть, ему стало плохо от здешней кухни? – предположил я. – Мне тоже не понравилась рыба.
– Это телепатический контакт, – сказала Франсуаз. Ее серые глаза буравили поверхность экрана.
– Можешь прочесть?
– Не могу.
Эти слова девушка пропихнула сквозь стиснутые зубы с таким кротким выражением, что, если бы монитор мог чувствовать человеческие эмоции, то наверняка бы лопнул.
– Может, стоило освятить камеру? – произнес я как бы в раздумье.
Владек часто-часто задышал и стал похож на ныряльщика за жемчугом, который сейчас опустится на морское дно.
– Контакт очень сильный… – Я склонился над монитором.
Франсуаз издала короткий горловой звук, и я не стал продолжать фразу словами: «Странно, что ты не можешь его расслышать».
Бледные веки Иоахима Владека мелко подрагивали, из правого глаза сочилась струйка крови.
Франсуаз отодвинула кресло от монитора и заложила ногу за ногу, вращая карандаш в сильных пальцах.
– Уверена, в этом нет ничего важного, – сказала она. – Сейчас, с помощью своих агентов, Иоахим Владек разыскивает одно из колец Зари. Потом он попытается выкрасть его, и таким образом мы узнаем, что он собрался делать.
Шея Иоахима Владека ослабла. Голова вампира упала, челюсти разжались. Его худое тело сотряслось от сильного удара изнутри, и облако серого пепла вырвалось изо рта вампира.
– Слишком сильный для него сигнал, – сказал Марат Чис-Гирей.
Иоахим Владек складывался втрое, словно в его позвоночник кто-то вставил два гибких шарнира. Его тело более не выдерживало напряжения астрального зова.
Владек раскрыл глаза – в них больше не было крови. Оба глазных яблока были залиты белой непрозрачной жидкостью, которая бурлила и пенилась, стекая по щекам.
– Нехорошо тебе, бедняжка, – пробормотала Франсуаз, с холодным любопытством следя за происходящим.
– Кто же это так сильно кричит в трубку на другом конце? – спросил я.
Иоахим Владек был готов рухнуть на колени, но у него не хватило сил даже на это. Он упал плашмя, и его скрюченные пальцы крепко вцепились в жесткую поверхность ковра.
Франсуаз встала, взгляд ее серых глаз оторвался от поверхности монитора. Теперь он был направлен вдаль – туда, где за рядом низеньких домиков корчился в здании гостиницы Иоахим Владек.
– Мы должны ему помочь, – сказала девушка.
– Как? – спросил Марат Чис-Гирей.
– Мы переключим часть астрального сигнала на себя. Это снимет с Владека лишнее напряжение, а мы сможем расслышать хотя бы обрывки их разговора.
– Вот уж не думал, что тебе захочется снимать с него напряжение, – заметил я.
Франсуаз направилась к окну, по пути наступив мне каблуком на ногу.
– Ладно, господин Марат, – произнесла она, потягиваясь и расправляя плечи. – Теперь не мешайте.
Марат Чис-Гирей, который был настолько же далек от мысли мешать девушке, как и от намерения прямо сейчас сигануть в окошко, оторопело застыл у монитора.
Франсуаз сделала глубокий вдох, расстегнула верхнюю пуговичку блузки.
– Иоахиму очень плохо, – произнесла она, медленно отклоняя голову назад и полузакрыв глаза. – Но он хочет продолжать разговор.
– Это мы и так знаем, – нетерпеливо сказал я. – Дальше.
Франсуаз вздрогнула всем телом, и языки огненного пламени широкой полосой лизнули стены.
– Не мешай, – приказала Франсуаз. – Сигнал очень сильный, и мне неприятно подключаться к нему.
Тело Иоахима Владека, размазанное по полу, перестало биться. Его кадык дергался, он жадно заглатывал воздух.
– Теперь тебе станет полегче, – пробормотала девушка. Сухой голос вампира раздался из центра комнаты, прерываемый треском и шипением электрических искр.
– Где оно? – спросил Иоахим.
Франсуаз пробормотала несколько слов, очевидно, на каком-то незнакомом мне языке, хотя по странной случайности походили они на эльфийские ругательства.
Девушка сжала губы и напряглась.
Яркий свет вспыхнул в центре комнаты – там, откуда только что раздавался голос вампира. Франсуаз тихо засмеялась.
Нечто большое и бесформенное колебалось перед нашими глазами. Оно походило на клуб дыма, застывший в остановившемся времени.
– Я покажу тебе, вампир, – отвечало нечто. – Следуй за мной.
Видение вспыхнуло и исчезло.
Франсуаз уселась на край стола и отбросила прядь волос с вспотевшего лба. Я протянул ей носовой платок, чтобы вытереть лицо.
– Что это было? – спросил Марат Чис-Гирей.
Я не стал ничего говорить, чтобы у Марата не сложилось ошибочное впечатление, будто мне известен ответ на его вопрос.
– Это неприятности, – ответила Франсуаз.
– Он пакует вещи. – Франсуаз поставила на стол пластиковый стакан с молочным коктейлем.
Высокая фигура склонилась над раскрытым чемоданом.
– У него их не так-то уж много, – заметил я. – И он еще не заказал авиабилет.
– Вы уверены, что он не заметит камеру? – озабоченно поинтересовался наш гость. – Владек – хитрый лис.
Франсуаз усмехнулась:
– Разве только мы освятим камеру в соборе Святого Петра. Пока наш вурдалак не чувствует чего-то астрального, он уверен, что он здесь самый крутой.
Марат неодобрительно покачал головой, ибо ему не нравилась чрезмерная самоуверенность.
К Франсуаз надо долго привыкать.
Иоахим закрыл крышку чемодана. Он чего-то ждал. Человек на его месте подошел бы к окну, но вампир инстинктивно избегал прямых солнечных лучей. Хотя в Скаргионе их и мало.
– Я предупредил своих товарищей о том, что им может угрожать опасность, – произнес Марат. – И все равно я обеспокоен. Мне необходимо встретиться с ними и поговорить.
– Тише, – приказала Франсуаз, хотя Иоахим Владек никак не мог нас услышать, даже если б мы кричали во всю глотку. – С ним что-то происходит.
Вампир перестал ходить по гостиничному номеру. Его тело выпрямилось, плечи безвольно поникли.
– Может быть, ему стало плохо от здешней кухни? – предположил я. – Мне тоже не понравилась рыба.
– Это телепатический контакт, – сказала Франсуаз. Ее серые глаза буравили поверхность экрана.
– Можешь прочесть?
– Не могу.
Эти слова девушка пропихнула сквозь стиснутые зубы с таким кротким выражением, что, если бы монитор мог чувствовать человеческие эмоции, то наверняка бы лопнул.
– Может, стоило освятить камеру? – произнес я как бы в раздумье.
Владек часто-часто задышал и стал похож на ныряльщика за жемчугом, который сейчас опустится на морское дно.
– Контакт очень сильный… – Я склонился над монитором.
Франсуаз издала короткий горловой звук, и я не стал продолжать фразу словами: «Странно, что ты не можешь его расслышать».
Бледные веки Иоахима Владека мелко подрагивали, из правого глаза сочилась струйка крови.
Франсуаз отодвинула кресло от монитора и заложила ногу за ногу, вращая карандаш в сильных пальцах.
– Уверена, в этом нет ничего важного, – сказала она. – Сейчас, с помощью своих агентов, Иоахим Владек разыскивает одно из колец Зари. Потом он попытается выкрасть его, и таким образом мы узнаем, что он собрался делать.
Шея Иоахима Владека ослабла. Голова вампира упала, челюсти разжались. Его худое тело сотряслось от сильного удара изнутри, и облако серого пепла вырвалось изо рта вампира.
– Слишком сильный для него сигнал, – сказал Марат Чис-Гирей.
Иоахим Владек складывался втрое, словно в его позвоночник кто-то вставил два гибких шарнира. Его тело более не выдерживало напряжения астрального зова.
Владек раскрыл глаза – в них больше не было крови. Оба глазных яблока были залиты белой непрозрачной жидкостью, которая бурлила и пенилась, стекая по щекам.
– Нехорошо тебе, бедняжка, – пробормотала Франсуаз, с холодным любопытством следя за происходящим.
– Кто же это так сильно кричит в трубку на другом конце? – спросил я.
Иоахим Владек был готов рухнуть на колени, но у него не хватило сил даже на это. Он упал плашмя, и его скрюченные пальцы крепко вцепились в жесткую поверхность ковра.
Франсуаз встала, взгляд ее серых глаз оторвался от поверхности монитора. Теперь он был направлен вдаль – туда, где за рядом низеньких домиков корчился в здании гостиницы Иоахим Владек.
– Мы должны ему помочь, – сказала девушка.
– Как? – спросил Марат Чис-Гирей.
– Мы переключим часть астрального сигнала на себя. Это снимет с Владека лишнее напряжение, а мы сможем расслышать хотя бы обрывки их разговора.
– Вот уж не думал, что тебе захочется снимать с него напряжение, – заметил я.
Франсуаз направилась к окну, по пути наступив мне каблуком на ногу.
– Ладно, господин Марат, – произнесла она, потягиваясь и расправляя плечи. – Теперь не мешайте.
Марат Чис-Гирей, который был настолько же далек от мысли мешать девушке, как и от намерения прямо сейчас сигануть в окошко, оторопело застыл у монитора.
Франсуаз сделала глубокий вдох, расстегнула верхнюю пуговичку блузки.
– Иоахиму очень плохо, – произнесла она, медленно отклоняя голову назад и полузакрыв глаза. – Но он хочет продолжать разговор.
– Это мы и так знаем, – нетерпеливо сказал я. – Дальше.
Франсуаз вздрогнула всем телом, и языки огненного пламени широкой полосой лизнули стены.
– Не мешай, – приказала Франсуаз. – Сигнал очень сильный, и мне неприятно подключаться к нему.
Тело Иоахима Владека, размазанное по полу, перестало биться. Его кадык дергался, он жадно заглатывал воздух.
– Теперь тебе станет полегче, – пробормотала девушка. Сухой голос вампира раздался из центра комнаты, прерываемый треском и шипением электрических искр.
– Где оно? – спросил Иоахим.
Франсуаз пробормотала несколько слов, очевидно, на каком-то незнакомом мне языке, хотя по странной случайности походили они на эльфийские ругательства.
Девушка сжала губы и напряглась.
Яркий свет вспыхнул в центре комнаты – там, откуда только что раздавался голос вампира. Франсуаз тихо засмеялась.
Нечто большое и бесформенное колебалось перед нашими глазами. Оно походило на клуб дыма, застывший в остановившемся времени.
– Я покажу тебе, вампир, – отвечало нечто. – Следуй за мной.
Видение вспыхнуло и исчезло.
Франсуаз уселась на край стола и отбросила прядь волос с вспотевшего лба. Я протянул ей носовой платок, чтобы вытереть лицо.
– Что это было? – спросил Марат Чис-Гирей.
Я не стал ничего говорить, чтобы у Марата не сложилось ошибочное впечатление, будто мне известен ответ на его вопрос.
– Это неприятности, – ответила Франсуаз.
16
Наконец я не выдержал.
– Ну что ты услышала, Френки? – спросил я. – Почему у Иоахима едва не перегорели пробки?
Франсуаз попыталась тряхнуть волосами, как она делает обычно, и застонала от боли.
– Он сделал то, что запрещено и демонам, и вампирам, – сказала моя партнерша. – Обратился за помощью к Великой дреме. Хочет узнать, кто еще собрался половить рыбку в мутной воде, воспользоваться пророчеством.
– И?
– Дрема всегда готова помочь, если ей это ничего не стоит, а потом можно будет поживиться. Она рассказала ему про Карго и Тадеуша.
– Значит, теперь наш Иоахим припустит бегом, чтобы не опоздать к раздаче?
– Нет. Он еще слишком слаб. В этой хибаре вампир спрятал свои амулеты. Они в сотни раз слабее, чем кольца Зари, но это кое-что. Иоахим не уйдет отсюда, пока не заполучит их.
Девушка стояла у покосившегося здания и раздраженно постукивала по стене кончиком сапожка.
– Как тебе это нравится, Майкл? – заговорила она. – Старикан-вампир зарыл здесь ночные тапочки, а теперь достать не может. А мы? Вместо того чтобы дать ему пинка, обязаны расстараться, да и найти ему все вещи. Я не для того училась владеть оружием.
Небо здесь вечерами бывает бледновато-розовым; когда приближается закат, над твоей головой разливаются алые волны. Они дрожат в предвечернем полумраке, и…
– Майкл, ты меня не слушаешь.
– Да, милая, ты совершенно права. – Я отвел взгляд от небосклона. – Ты действительно мало училась владеть оружием. Посоветовать тебе курсы?
Франсуаз пробурчала что-то о некоем эльфе, которого давно было пора проучить. Вполне разборчиво прозвучали слова «кнут», «ремень» и «бамбуковая палка». Я как раз собирался спросить, идет ли речь о ком-нибудь из наших общих знакомых или я его не знаю, но в этот момент на дороге появился Марат Чис-Гирей.
Он шел, поминутно поворачивая голову – так, что шея его давно должна была перетереться и лопнуть, – и одарял улыбками проходящих девушек.
Те шарахались в сторону, и я удивился, как это еще никто не вызвал полицию.
– Простите меня, друзья мои! – сказал Чис-Гирей. – Но срочные дела требуют моего присутствия. Как сказал поэт, мне срок пришел покинуть поле брани, чтоб меч свой обнажить в другом краю. Другими словами, меня вызывают в Асгард. – Он посерьезнел. – Кольцо Зари в безопасности, и я должен благодарить за это вас. Однако на моей родине неспокойно. Я – всего лишь простой поэт, все, что я могу, – это говорить правду и тем самым наживать себе врагов… И все же сейчас я не могу забыть про свою страну. Я должен ехать.
– Ну что ты услышала, Френки? – спросил я. – Почему у Иоахима едва не перегорели пробки?
Франсуаз попыталась тряхнуть волосами, как она делает обычно, и застонала от боли.
– Он сделал то, что запрещено и демонам, и вампирам, – сказала моя партнерша. – Обратился за помощью к Великой дреме. Хочет узнать, кто еще собрался половить рыбку в мутной воде, воспользоваться пророчеством.
– И?
– Дрема всегда готова помочь, если ей это ничего не стоит, а потом можно будет поживиться. Она рассказала ему про Карго и Тадеуша.
– Значит, теперь наш Иоахим припустит бегом, чтобы не опоздать к раздаче?
– Нет. Он еще слишком слаб. В этой хибаре вампир спрятал свои амулеты. Они в сотни раз слабее, чем кольца Зари, но это кое-что. Иоахим не уйдет отсюда, пока не заполучит их.
Девушка стояла у покосившегося здания и раздраженно постукивала по стене кончиком сапожка.
– Как тебе это нравится, Майкл? – заговорила она. – Старикан-вампир зарыл здесь ночные тапочки, а теперь достать не может. А мы? Вместо того чтобы дать ему пинка, обязаны расстараться, да и найти ему все вещи. Я не для того училась владеть оружием.
Небо здесь вечерами бывает бледновато-розовым; когда приближается закат, над твоей головой разливаются алые волны. Они дрожат в предвечернем полумраке, и…
– Майкл, ты меня не слушаешь.
– Да, милая, ты совершенно права. – Я отвел взгляд от небосклона. – Ты действительно мало училась владеть оружием. Посоветовать тебе курсы?
Франсуаз пробурчала что-то о некоем эльфе, которого давно было пора проучить. Вполне разборчиво прозвучали слова «кнут», «ремень» и «бамбуковая палка». Я как раз собирался спросить, идет ли речь о ком-нибудь из наших общих знакомых или я его не знаю, но в этот момент на дороге появился Марат Чис-Гирей.
Он шел, поминутно поворачивая голову – так, что шея его давно должна была перетереться и лопнуть, – и одарял улыбками проходящих девушек.
Те шарахались в сторону, и я удивился, как это еще никто не вызвал полицию.
– Простите меня, друзья мои! – сказал Чис-Гирей. – Но срочные дела требуют моего присутствия. Как сказал поэт, мне срок пришел покинуть поле брани, чтоб меч свой обнажить в другом краю. Другими словами, меня вызывают в Асгард. – Он посерьезнел. – Кольцо Зари в безопасности, и я должен благодарить за это вас. Однако на моей родине неспокойно. Я – всего лишь простой поэт, все, что я могу, – это говорить правду и тем самым наживать себе врагов… И все же сейчас я не могу забыть про свою страну. Я должен ехать.